АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Административно-политическое устройство в Крымском ханстве 2 страница

Читайте также:
  1. I. Внутреннее государственное устройство само по себе
  2. I. Перевести текст. 1 страница
  3. I. Перевести текст. 10 страница
  4. I. Перевести текст. 11 страница
  5. I. Перевести текст. 2 страница
  6. I. Перевести текст. 3 страница
  7. I. Перевести текст. 4 страница
  8. I. Перевести текст. 5 страница
  9. I. Перевести текст. 6 страница
  10. I. Перевести текст. 7 страница
  11. I. Перевести текст. 8 страница
  12. I. Перевести текст. 9 страница

Артиллерия была многочисленна; артиллерийские бригады, имевшиеся по числу пехотных дивизий, состояли из 4 батарей, по 12 орудий в каждой; в соответствии с обычаями, установившимися при Наполеоне, в каждой батарее имелись и пушки и гаубицы (единороги).
Управление характеризовалось централизацией решения всех вопросов в Военном министерстве, на котором лежало непосредственное контролирование войск и военных учреждений.
Войска были сведены в 8 пехотных корпусов — по 3 пехотных дивизии, 3 арт. бригады, 1 кав. див., 1 конно-артиллерийская бригада, 1 саперный батальон; кроме того, имелись 2 кав. корпуса и Отдельный кавказский корпус.
Основным недостатком этого военного устройства являлась медленность мобилизации и роста вооруженных сил в случае войны. За исключением Отдельного кавказского корпуса, связанного долголетней борьбой на Кавказе, и Гвардейского и Гренадерского корпусов, расходование коих на полях сражений являлось крайне нежелательным по соображениям внутренней политики, оставалось только 6 пехотных корпусов, что было очевидно недостаточным для обороны западной границы и побережья Балтийского и Черного морей. Приходилось делать новые наборы и приступать к формированию новых батальонов в существующих полках. В Восточную войну появились 5-е, 6-е, 7-е, 8-е, в иных полках даже 9-е и 10-е батальоны, которые сводились во вновь импровизируемые соединения; точно так же росла и артиллерия. Эти новые формирования, образуемые из новобранцев, требовали для своего устройства много времени; вследствие отсутствия кадров, в особенности командного состава, боевые достоинства их были не высоки.
Военная промышленность. Наша военная промышленность работала крепостным трудом; паровых машин не было; имелись только конные приводы; на многих военных заводах работали и водяные двигатели, преимущественно еще на плотинах, сооруженных при Петре Великом. Крепостное хозяйство, с его ничтожной товарностью, обусловливало малую емкость рынков, что чрезвычайно затрудняло во время войны массовую заготовку снабжения для армии.
Вооружение. В 1845 году армия была перевооружена пистонные ружьем. Так как уже с тридцатых годов в иностранных государствах происходили опыты с нарезным оружием, то в 1843 году и мы выбрали образец штуцера — нарезного, заряжаемого с дула (ружья, для вооружения части пехотинцев. Наш штуцер — бельгийского производства — являлся по своим баллистическим достоинствам лучшим образцом нарезного оружия, в особенности после введения пули Минье, но был очень короток; стрельба второй шеренги в сомкнутом строю из него была поэтому невозможна; штык к нему требовался очень длинный и тяжелый; при стрельбе его надо было отмыкать. В силу этих тактических недостатков «лютихские» штуцера распространялись в русской армии медленно. Ими было вооружено к началу Восточной войны только 5% пехоты — по одному стрелковому батальону на корпус и по 6 отборных стрелков на роту. Но так как и в иностранных армиях нарезное оружие было распространено очень мало, то с этим мирились. Когда началась война, Бельгия прекратила нам поставку штуцеров, а наши враги начали массовое перевооружение пехоты; если под Севастополем у нас сказался недостаток хороших штуцеров, то это непосредственно вытекало из нашей отсталой военной промышленности и демонстрировало невыгоды зависимости от иностранцев.

58. Медицинское обслуживание во время войны; Н.И.Пирогов.

К началу высадки союзных войск в Крыму имелось всего 5 военно-сухопутных, (постоянных) госпиталей и 1 морской госпиталь общей емкостью коечной сети 1950 коек.
Военно-сухопутные госпитали располагались:
в Севастополе 1 на 610 коек;
в Симферополе 1 на 310 коек;
в Феодосии 1 на 310 коек;
в Керчь-Еникале 1 на 160 коек;
в Перекопе 1 полугоспиталь на 60 коек;
кроме того, морской госпиталь на 500 коек - в Севастополе.
Перевязочных материалов в Севастополе было всего на 6000 человек.
Запасы медицинского имущества находились в ведении главнокомандующего Южной армией Горчакова и начали поступать в Крым с большим запозданием.
Регулярное снабжение госпиталей и лазаретов перевязочными средствами установилось только с марта 1855 г. Находившиеся в Севастополе кадры четырех ВВГ 2-го класса оставались в свернутом состоянии, хотя предоставления об их открытии делались неоднократно Меньшикову. На второй день Альминского сражения эти кадры спешно развернули сводный ВВГ, который был вынужден совершенно не подготовленным принять до 2 000 раненых.
Руководство медицинской службы Крымской армии не было объединено, генерал-штаб-доктор Шрейбер был назначен после начала осады Севастополя,
После Альминского сражения (8 сентября 1854 г.) раненые прибывали в Севастополь, не получив первой помощи. Многие из них остались не вынесенными с поля сражения, что явилось следствием неорганизованности медицинского обеспечения.
Отряд в 35 000 человек обеспечивался двумя перевязочными пунктами, «на каждый из которых назначено по три медика с небольшим числом лазаретной прислуги и по десяти полуфурков для отвоза раненых» (Столетие Военного министерства, т. VIII, ч. IV).
Неорганизованность медицинского обеспечения и неподготовленность медицинской службы имели место и позднее, после Инкерманского сражения (24 октября 1854 г.).
Н. И. Пирогов пишет: «... Да, 24 октября дело не было нежданное, его предвидели, предназначали и не позаботились. 10 000 и даже 11 000 было выбитых из строя, 6 000 с лишним раненых, и для этих раненых не приготовили ровно ничего;... целые недели они не были перевязаны и даже не накормлены... Приехав в Севастополь 12 ноября, следовательно 18 дней после дела, я нашел слишком 2 000 раненых, скученных вместе, лежащих на грязных матрацах, перемешанных, и целые 10 дней почти с утра до вечера должен был оперировать таких, которым операцию должно было сделать тотчас после сражения».
В отдельных, к сожалению, единичных, случаях медицинское обеспечение предстоящих боевых действий организовывалось заблаговременно и продуманно. Например, при подготовке наступления на Евпаторию были выработаны с участием главного хирурга армии Райского «Правила для уборки раненых с поля сражения и перевозки их на перевязочный пункт», в которых четко определялся порядок «открытия» перевязочных пунктов, устанавливались места дислокации главного перевязочного пункта и подвижного госпиталя, регламентировались вынос раненых с поля боя на перевязочные пункты и их дальнейшая транспортировка.
Горячее участие в оказании помощи раненым приняли местные жители - «солдатки и матроски». Некоторые из них работали на перевязочных пунктах, а иногда оказывали помощь раненым на батареях, и бастионах.

«Самая ужасная вещь - это недостаток транспортных средств, отчего больные постоянно накопляются в различных местах, должны поневоле оставаться иногда целые дни и ночи на полу без матрацев и без белья, и терпеть от перевозки в тряских телегах и по сквернейшей дороге в свете; от этого самые простые раны портятся и больные еще более заболевают... Я видел, как отправилось 700 больных из Симферополя в Перекоп; их положили по три и по четыре на татарские арбы, без подстилок, без покрышек, в одних солдатских шинелях, надетых у иных только на рубашки, и так повезли в путь, продолжающийся целую неделю; а ночлегов нигде нет, следовательно ночуют под открытым небом» (Н. И. Пирогов).
59. Таврическая губерния во время войны 1 сентября 1854 г. в 8 часов утра появился в виду Евпатории неприятельский флот, от 70 до 80 вымпелов со стороны карантина. Оставив около 40 кораблей возле карантина, неприятельский флот двинулся к Севастополю. 2 числа неприятели спускали ялик с просьбой позволить выйти на берег для закупки съестных при пасов. Было отказано. 3 сентября два парламентера — штаб-офицера, английский и французский, прибыли на ялике в карантин на пристань и подали заявление на имя коменданта, заведовав шего слабосильной командой, что так как г. Евпатория беззащитен, то они объявляют жителям, что не причинят ему какого-либо вреда и за все будут уплачивать звонкой монетой, но имеют вступить в город и занять его для квартирования своими войсками. Находившуюся в городе команду предложили вывести. Исполняющий должность коменданта майор Браницкий никакого возражения не сделал и решил с вверенным ему батальоном отступить из Евпатории, а к нему примкнула и карантинная стража. Евпаторийский частный карантин, видя опасность, угрожающую городу, собрал текущие дела, книги и сумму и выехал с управляющим Казначеевым, канцеляристом и служителем пограничной стражи в д. Китай Евпаторийского уезда (с 1948 г. село Труд Новожиловского сельсовета, исчезло в период 1968-1977 г.г. - М.Б.). 4 сентября частный евпаторийский пристав Шацило так доносил губернатору о занятии неприятелем Евпатории из деревни Джолчак (с. Комсомольское Сакского района - М.Б.): «Вчерашнего числа, часу во втором пополудни, отделясь от неприятельского флота, два парохода подошли к городу Евпатория. Из них выехал к берегу катер, на котором было несколько неприятельских офицеров. Они требовали, чтобы город доставил в значительном количестве говяжьего мяса. Но когда на это ответили, что город требований их исполнить не в состоянии, то катер возвратился. После этого исполняющий должность городничего приказал мне и другому частному приставу Лихошорстову вместе с исполняющим должность квартального Сериго приступить немедленно к истреблению запасов зернового хлеба заливкой его водою. Но во время заливки этой подошел еще один пароход и большое судно, и неприятель высадил через карантин войска до ста человек, которые вошли в город и, по указанию одного неизвестного татарина, пришли к магазинам, где пристав Лихошерстов и исполняющий должность квартального Сериго заливали хлеб, и, увидевши их, взяли с собою и повели на пристань. Там же взят был ими и исполняющий должность городничего Костюков. Я же во все это время находился в отдаленных магазинах, и когда узнал от выезжающих из города обывателей о взятии полицейских чиновников неприятелем, пошел в полицию; но, не дойдя до полиции, встретил бежавших полицейских служителей, которые объявили, что полиция окружена неприятелями и что они, пробившись сквозь них, ушли. Почему я, не желая попасться вместе с прочими к неприятелю, вернулся с командою за город, и ночью мы пошли далее в степь. При выходе неприятельских войск на берег был один турецкий паша, и татары при встрече его, как говорят многие из обывателей, приветствовали его криком «ура!». Из полицейских чиновников спаслись: я, письмоводитель Лихошерстов и из нижних чинов два унтер-офицера и восемь рядовых. Как я, так и прочие ушли только с бывшим на нас одеянием, не взявши с собой даже никакой провизии. Остальные же нижние чины, в числе восьми человек, взяты неприятелем». 6 сентября Пестель, сообщая Новороссийскому генерал-губернатору Анненкову о занятии Евпатории и высадке неприятельской армии у Бурлюка, между Евпаторией и мысом Лукуллом, в имении помещика Ревелиоти Контугане, о прибытии из Евпатории в Симферополь нашей команды, многих жителей и присутственных мест, прибавлял: «Так как место высадки неприятеля недалеко от Симферополя, и разъезды его попадаются уже верстах в 30 от города, то я распорядился, чтобы на всякий случай губернские присутственные места приготовили текущие самонужнейшие дела и бумаги, равно денежные суммы с документами и
книгами для вывоза в более безопасные места». Вслед за тем стали получаться из Евпаторийского уезда весьма тревожные слухи. 7 сентября письмоводитель Евпаторийского городского полицейского управления Лихошерстов доносил Пестелю, что после тога как он ушел из Евпатории к семейству своему в имение Раковых при д. Майрык, 5 числа вечером туда приехали два татарина, поселяне д. Тузлы Евпаторийского уезда, Аблез Кадыричны-оглу и Ибрам Абдулкадыр-оглу, которые говорили, что посланы англичанами забирать у русских помещиков весь скот; но когда им ответили, что скота не дадут, го они сказали, что скоро прибудут другие подобные им и разделаются иначе, а сами слезли с лошадей и расположились около ворот двора. В это время один из наследников Раковых подошел к стене и услышал такой разговор между означенными татарами и рабочими Раковых: «Смотрите, когда мы будем драться, то вы отойдите дальше, чтобы не было свидетелей. Кому они пойдут жаловаться? Начальства нет. Теперь-то наше время пользоваться. Если бы нас было трое, мы бы с ними давно справились». Их хотели связать, но работники не слушались, а жители деревни уговаривали помещиков отдать скот. Это продолжалось до 11 часов ночи. В это время пришла сотня казаков, шедшая с Тарханкута. Жители деревни бросились бежать на своих лошадях; за ними погнались казаки, но в темноте не догнали. Татары, жившие на земле Раковых, увидев указанных двух татар, повязали головы белыми чалмами, произнося слово «рай». За день до этого один из молодых Раковых выехал верхом из деревни, желая узнать, что делается в Евпатории. Недалеко от деревни его встретили два татарина д. Битак, остановили его, стали требовать денег, говоря, что англичане дадут им медаль за то, что они будут ловить русских. Раков ускакал. Районы просили охраны. Лихошерстов с казаками отправился в Симферополь. «Не доезжая д. Авель, я, пишет он далее, поехал вперед от казаков, так что нельзя было отличить, какое идет за мною войско. В деревне я заметил, что все татары, начиная с маленьких детей, в белых «завивалах»; на вопрос, почему они не носили их раньше, они смутились и отвечали, что будто у них были турки и заставили повязать головы». 6 числа Евпаторийский исправник граф Мамуна сообщал губернатору о замеченной им значительной перемене в настроении татар в пользу неприятеля. Именно в д. Боташ общество отказа лось от препровождения присланного из 1 стана в Симферополь дезертира, объявив присланному, что теперь новое начальство и новый и закон. Владелец деревни поселянин Катурия исполнил требование лишь тайком от других поселян. Некоторые из татар в угождение неприятелю приняли на себя обязанность за условное вознаграждение выдавать чиновников в руки неприятеля, разыскивая их по уезду, даже в отдаленных деревнях не давали исправнику лошадей под разными, совершенно ложными предлогами. «Наконец, видя с одной стороны явное неповиновение татар, а с другой распоряжение уже неприятеля во вверенном мне уезде, допущенное с явным содействием татар разного сословия, чего остановить нельзя без военной силы, я счел нужным оставить уезд и присоединиться с земским судом в г. Перекоп». Здесь исправник Мамуна ожидал распоряжений губернатора. 7 сентября Евпаторийский стряпчий Архипов доносил губернскому прокурору, что 2 числа он был по делам в уезде, а в это время пришел неприятельский флот в Евпаторию. Вечером он, стряпчий, поспешил в город и прибыл 3, но не нашел уже присутственных мест; канцелярию свою и уездный суд нашел запертым внутренним замком, и ни от кого не мог узнать, взяты ли дела стряпчего секретарем уездного суда Козынцом. Того же 3 числа неприятель в 5 часу пополудни начал высаживать свои войска в Евпатории. Опасаясь быть взятым в плен, стряпчий уехал по направлению в Симферополь, но подъезжая к д. Саки, узнал, что и здесь неприятель высадил свои войска, которые захватывали всех проезжающих. Тогда стряпчий отправился в Перекоп, куда прибыл 3 числа. Проезжая по Евпаторийскому уезду, он заметил среди татар «народное
возмущение» и неповиновение властям. В Перекопе он нашел казначейство, земский суд, таможню, секретаря городского магистрата с делами и письмоводителя квартирной комиссии с производящимися делами ее и городской полиции. Где же находились прочие присутственные места Евпатории, не мог ни от кого узнать. Между тем 3 сентября Евпаторийский уездный судья Стойкович с делами уездного суда отправился в Перекоп. Ночью с 4 на 5 сентября в д. Бейбулат госпожи Фесенковой, где он остановился с семейством, произошло нападение взбунтовавшихся татар, причем дела и книги уездного суда были разбиты и почти все уничтожены. Сам Стойкович был избит, взят в плен и увезен в Евпаторию. Только остатки дел и книг евпаторийского уездного суда, уцелевшие от грабежа возмутившихся татар, были найдены потом в Армянском Базаре,— дел же магистрата и сиротского суда и вывезшего их из Евпатории секретаря Кузьменко не оказалось ни в Перекопе, ни в Армянском Базаре; они не были сданы, несмотря на приказание губернатора, в евпаторийскую городскую полицию, дела которой были перевезены в Армянский Базар. Потом выяснилось, что за неотысканием места в Перекопе, Кузьменко перевез эти дела на собственный счет в Алешки и уложил в дом своей матери в кладовой; отсюда они были перевезены в помещение алешковской городской полиции. Столоначальник евпаторийского магистрата Раков, вместо спасе ния дел, бежал из Евпатории вместе с другими чиновниками. Дела евпаторийского уездного суда оказались в Бейбулате потому, что сюда на пути в Перекоп привез их секретарь Козынец. Дом владельцев был разрушен и завалил дела. Много бумаг, книг и дел лежало на дворе усадьбы и даже в соседней деревне. В плену остался и регистратор Лихошерстов, а Козынец от испытанного страха заболел в Перекопе. Дела дворянской опеки с протоколи стом остались в Евпатории. Там же остались старые дела (за десять лет) уездного суда, сложенные в каменной кладовой, где хранились суммы казначейства, а более старые — в кладовой при помещении уездного суда.2 сентября татары задержали в Кара-Чора-Молла дворянского заседателя Комаровского и не пустили в Перекоп под угрозой смерти. Вооруженные ружьями, они разъезжали в большом числе по всем дорогам и говорили, что поступили на службу к своему султану. Один из них был в Евпатории десятским при городской полиции. «Упомянутые наездники, — доносил Комаровский, — нагло требовали от меня себе угощения, отправились в дома деревенских татар неизвестно для каких разговоров или совещаний, а после выезда их татары объявили мне, что им приказано меня не пускать из деревни. Спустя несколько часов явился житель д. Каймачи Осман-бай, а вслед за ним человек тридцать татар, ча тью вооруженных. Эта шайка состояла под предводительством евпаторийского мещанина слесаря Суина, который, сводя несколько раз курок пистолета против меня, показывал тем, что имеет полную власть над моей жизнью и, подтверждая мне не выезжать из деревни, приказал татарам шайки забрать всех без исключения упряжных моих лошадей. После чего, а особенно по случаю повсеместного возмущения татар в Евпаторийском уезде, а также быв каждодневно впоследствие подвержен уничижению, угрозам и насилию от шатавшихся по уезду татар, я решительно не имел возможности не только пробраться в Перекоп, но и сделать о себе донесение начальству. 5 или 6 числа узнал от жителей Кара-Чора-Молла, что уездный судья Стойкович взят татарами в плен и отвезен в Евпаторию, что имение его разграблено, постройки разрушены, и находившиеся там дела уездного суда уничтожены. После того мне приказано было явиться в Евпаторию, где я за спасение и существование свое и семейства внес турецкому чиновнику 60 р., видел под караулом Стойковича». С приходом в Евпаторийский уезд уланской дивизии Комаровский получил свободу и занялся в имении Фесенко с чиновником Поликарповым собиранием оставшихся бумаг и дел. Другой дворянский заседатель Гензель скрытно, чтобы не быть захваченным татарами, пробираясь менее опасными местами, добрался 8 сентября
до Перекопа.
60. Экономика Крыма в первой половине XIX века. Экономика в первой половине XIX века Основные изменения в этой сфере экономики заключались в следующем: - в последней четверти XVIII в. в состав России был включен Крым, угроза вторжения крымской конницы исчезла окончательно, и крестьяне начали осваивать земли южнее Ельца. В результате южные регионы страны – Ставропольская и Екатеринодарская губернии, земли области Войска Донского – превратились в основного поставщика товарного хлеба; - перемещение центра зернового производства на юг, позволило изменить структуру экономики в губерниях Центральной России: взамен нерентабельного зернового производства здесь стали переходить на мясомолочное; - расширялись посевы технических культур – хмеля, табака, льна, картофеля, (который стал не только «вторым хлебом» для крестьян, но и сырьем для пищевой промышленности), - увеличивались посевы новой культуры – сахарной свеклы, особенно на Украине и на юге Черноземья. Это вызвало появление предприятий по переработке сахарной свеклы. Первый завод по производству свекловичного сахара был построен в Тульской губернии в 1802 году, а в 1848 году их было свыше 300; - начали внедряться новые машины: молотилки, веялки, сеялки, жатки и др. Подавляющая часть промышленных предприятий была представлена мелким фабриками и заводами, что было вызвано отсутствием покупательского спроса. Крупными были лишь государственные, оборонные заводы и фабрики. Промышленность переживала переходный период: 80 % рабочих было сконцентрировано в торгово-промышленных селах центральных губерниях: Московской, Владимирской, Ярославской, Костромской, Нижегородской, Тверской и Калужской. Здесь произошло окончательное отделение промышленности от земледелия и начала формироваться региональная, экономическая специализация: - Иваново, Тейково, Кохма Шуйского уезда Владимирской губернии, Вичуга Кинешемского Костромской, стали центры хлопчатобумажной промышленности;Щелково под Москвой – шелкоткацкого; Павлово Горбатовского уезда Нижегородской губернии – слесарной, Кимры, Корчевского Тверской – обувной. Одним из показателей развития экономики является развитие транпортных путей. Еще в середине XVIII в. была усовершенствована Вышневолоцкая система каналов. В 1803 г. прорыли Северо-Екатерининский канал, связавший Каму с Северной Двиной и Вычегдой. Через два года вступили в строй Огинский и Березниковский каналы, соединившие Днепр с Вислой и Западной Двиной. В 1808–1811 гг., благодаря созданию Марьинской и Тихвинской системы каналов Верхнюю Волгу соединили с Балтийским морем. На втором месте среди путей сообщения после рек стояли грунтовые дороги. К 1825 г. было построено 389 км таких дорог, а к 1860 г. – 9026. Практически одновременно с другими странами в России началось строительство пароходов и железных дорог. Первый в мире пароход был построен в 1807 г., в России – в 1815 г. В 1825 г. по рекам страны плавало 25 пароходов, а в 1850 г. – уже 99. Первая в мире железная дорога появилась в Англии в 1825 г., а уже через 12 лет – в России. Россия являлась большой по численности населения страной, поэтому в абсолютном выражении ее экономика, не только развивалась, но на фоне друг европейских стран выглядела вполне достойно. Однако при пересчете экономических достижений на душу населения, Россия с конца XVIII в., то есть со времени промышленной революции в Англии, все более и боле отставала от буржуазных стран Европы. Медленные темпы развития экономики России порождались целым комплексом обстоятельств. На первом месте оставались географическое положение и природные условия. На рубеже XVIII–XIX вв.? населения страны проживало в давно обжитых великорусских губерниях. Хотя Степная Украина, Нижнее и Среднее Поволжье вошли в состав России 200–300 лет назад, эти территории еще предстояло освоить. Крестьяне считали чужими земли южнее Тамбова, Воронежа и Симбирска. Лишь в 1837 г., когда было создано Министерство государственных имуществ, правительство начало
оказывать помощь крестьянам в переселении в эти районы. Экстенсивное развитие экономики затормаживало социальные процессы. Население за этот период увеличилось с 36 млн. человек в 1795 г. до 72 млн. к середине XIX в. Такой огромный прирост был достигнут благодаря присоединению к России территорий с высокой плотностью населения – Польши, Белоруссии, Украины, Молдавии, а также – Финляндии, Северного Кавказа, Казахстана и Аляски. Но сам по себе естественный рост населения страны не порождал качественных социальных процессов. На рубеже XVIII–XIX вв. в Санкт-Петербурге проживало 250 тыс. человек, в Москве – 200 тыс., в Астрахани, Казани и Риге – по 30 тыс., в Ярославле – 25, в Туле, Тобольске – по 20 тыс. В Астрахани, Калуге, Киеве, Воронеже, Орле, Иркутске – по 15 тыс. В подавляющем же числе случаев в городах редко насчитывалось и несколько тысяч человек. Они были тесно связаны с деревней: культура имела те же истоки, образ жизни был тем же. Новые же социальные отношения формировались, если число жителей составляло 20–30 тыс. На втором месте среди факторов экономического развития находилось социальное положение крестьян. Более 50% из них составляли помещичьи крестьяне, остальные – государственные (казенные). Государственные крестьяне проживали, в основном, в Поморье и Сибири. В экономическом плане эти регионы были малозначимыми. Крепостные крестьяне занимали более плодородные земли, но эксплуатация помещиков лишала их минимальных стимулов к труду. Помещичьи крестьяне по характеру отбывания повинностей делились на барщинных и оброчных. К югу от Москвы основную часть составляли барщинные крестьяне, а к северу – оброчные. С течением времени росла менее эффективная барщинная эксплуатация крестьян. Конечно, в разных районах этот процент менялся. В нечерноземных губерниях, где сельскохозяйственный труд был неэффективен, на барщине трудилось 32,5% крепостных крестьян, в черноземных губерниях, на Средней и Нижней Волге – более 70%, в Литве, Белоруссии и на Украине – более 90%.В 20-е гг. XIX в. феодальная эксплуатация достигла предела. Доходы помещичьих имений упали, задолженность возрастала. Только за 1834–1858 гг. число владельцев крестьянских душ сократилось со 127 тыс. до 104 тыс. Крепостное право заблокировало изменение структуры экономики. Во второй половине XVIII в. стал использоваться вольнонаемный труд, но рынок труда оставался крайне узким. В 50-е гг. XIX в. сельском хозяйстве насчитывалось 700 тыс. наемных работников (из них по 300 тыс. батрачило на Украине, 150 тыс. – в Заволжье, 120 тыс. – в Прибалтике, 130–150 тыс. – в остальных регионах). Несколько сот тысяч вольнонаемных рабочих трудилось в промышленности. Для такой большой страны это была мизерная величина. Уровень жизни подавляющей массы населения страны был нищенским. Это проявлялось, в частности, в отсутствии даже в некоторых уездных городах постоянно действующей магазинной и лавочной торговли. По деревням ходили коробейники (офени), носившие весь свой товар с собой, лишь некоторые из них имели подводы. В свою очередь, низкая покупательная способность населения страны сдерживала развитие промышленности. Итак, экономика этого периода по своей социальной сущности и источникам развития оставалась государственно-помещичьей. Она не порождала социальных изменений, не могла явиться источником исторического развития России. Внешняя политика. Внешняя политика этого периода оставалась затратной, и источникам развития экономики илди решения социальных проблем не являлась.

61. Культурная жизнь в Крыму в первой пол. XIX в. Одним из исследователей Крыма был профессор геолог и гидрогеолог Николай Алексеевич Головкинский (1834-1897). Его перу принадлежат около 25 опубликованных работ, посвященных тектонике, географии, водным ресурсам Крыма, и один из лучших путеводителей по Крыму. Он категорически протестовал против бесхозяйственных вырубок леса в горах Крыма, доказывая, что это пагубно влияет на экологию, приводит к обмелению рек.
Ученый обнаружил в равнинном Крыму значительные запасы артезианских вод, обосновал целесообразность создания на полуострове сети гидрологических станций и принял участие в организации первой в России «артезианской обсерватории» в Саках. Им впервые был найден окаменевший скелет мамонта в долине Сотера на Южном берегу.
Видным историком и археологом был Андрей Яковлевич Фабр (1789-1863). Он написал следующие работы по истории и археологии Северного Причерноморья: «Достопамятнейшие древности Крыма и соединенные с ним воспоминания», «Древний быт Эйоны, нынешнего полуострова Тамани», описал таврские ящики-дольмены.
Александр Львович Бертье-Делагард (1842-1920), уроженец Крыма, до 1887 года, после окончания инженерной академии, находился на военной службе. В качестве военного инженера участвовал в последней русско-турецкой войне 1877—1878 гг. Большой вклад в крымоведение А. Л. Бертье-Делагард внес своими работами: «Остатки древних сооружений в окрестностях Севастополя и пещерные города Крыма», «Как Владимир осаждал Корсунь», «Из истории христианства в Крыму. Мнимое тысячелетие», «Каламита и Феодоро», «Исследования некоторых недоуменных вопросов средневековья в Тавриде».
Исмаил Бек Мустафа-оглы Гаспринский (1851-1914), уроженец Крыма, после учебы в целом ряде учебных заведений возвращается в Бахчисарай, преподает русский язык в медресе «Зинджирли». С 10 апреля 1883 года сбывается мечта И. М. Гаспринского — он начинает издавать в Бахчисарае газету «Терджиман» («Переводчик»), которая печаталась на крымско-татарском и, частично, русском языках. Гаспринским издавались также еженедельная газета «Миллет» («Нация») и еженедельный журнал для женщин «Алеми нисва» («Мир желаний»).
Гаспринский известен как журналист и ученый, перу которого принадлежит целый ряд работ; занимался просветительской деятельностью, был автором ряда учебников и учебных программ, являлся автором нового звукового метода обучения; имел большой авторитет общественного деятеля.
Видным караимским гебраистом (наука о древнееврейском языке и письменности), историком, археологом, ученым XIX века был Авраам Самуилович Фиркович (1786-1875). Он много путешествовал в поисках сведений о своем народе, его культуре и религии по поручению духовного караимского правления в Евпатории. Итогом этих путешествий по странам ближнего Востока — Палестине, Турции, Египту, а также по Кавказу и Крыму — явилось внушительное собрание рукописей, позволяющее проследить развитие кодификации (сведение в единое целое) библейского текста. Большинство рукописей — это полные или частичные тексты Пятикнижья, переписанные в IX—XIV веках; на ряде экземпляров имеются надписи дарителей. Еще при жизни Фиркович передал свою уникальную коллекцию — 15 тысяч единиц хранения — в императорскую Российскую публичную библиотеку.
Чрезвычайно важное значение для развития краеведения имела деятельность Таврической ученой архивной комиссии (ТУАК). ТУАК была старейшей и авторитетнейшей краеведческой организацией Крыма. Созданная еще 24 января (6 февраля) 1887 года, она много сделала для изучения истории Крыма, охраны и использования его памятников. Благодаря ТУАК были спасены от уничтожения сотни тысяч ценных архивных документов. Первым председателем ТУАК был Александр Христианович Стевен, сын основателя Никитского ботанического сада Христиана Христиановича Стевена. С 1908 года его сменил Арсентий Иванович Маркевич, известный крымовед. В работе ТУАК принимали участие виднейшие ученые Д. В. Айналов, А. Л. Бертье-Делагард, С. И. Бибиков, У.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.003 сек.)