АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Девиз идиотов (PLUS)

Читайте также:
  1. Буйство дебилов (PLUS)
  2. Восход Луны (PLUS)
  3. Голубой король (PLUS)
  4. Игра обмана (PLUS)
  5. История, девиз, символика и ритуал Олимпийских игр
  6. Коаны Дзен (PLUS)
  7. Купэла (PLUS)
  8. Медитация (PLUS)
  9. Мистический символ (PLUS)
  10. ОТ ЗОЛОТОМОНЕТНОГО К ЗОЛОТО-ДЕВИЗНОМУ СТАНДАРТУ
  11. Погром (PLUS)

 

Следующий день был ознаменован новыми событиями.

Сидя на уроке русского языка, Рулон медитировал, направив свой неподвижный взгляд на школьную доску. Молодая училка что-то писала, громко стуча и шаркая мелом. Было холодно. Кто-то ночью, узнав о похолодании, заботливо разбил камнями стекла в школе. Досталось и этому кабинету. Одно окно было полностью разбито, другое — потрескалось так, что в любой момент могло рассыпаться. Все сидели в верхней одежде. Только Рулон ходил в школу раздетый и потому был в своем костюмчике. Он сидел, засунув руки в карманы своего пиджачка, чтобы хоть немного согреться.

Училка была чем-то недовольна и истошно орала на всех. Нервно тряся указкой, она набрасывалась то на одного, то на другого. Теряя самоконтроль, она поспешно вытирала руки, вымазанные мелом, о свою синюю длинную юбку, еще больше веселя учеников своей рассеянностью.

— Что, тебе муж не в ту дырку попал? — вспомнив, что училка недавно вышла замуж, громко на весь класс заорал Уразов.

Его голос прозвучал так нагло и напористо, что училка даже не нашлась что сказать и, покраснев, выбежала из аудитории. Весь класс покатился со смеху.

— Пусть погреется, — сказал Чипуштанов, злорадно потирая руки.

В классе началось веселье. Чипуштанов вытащил из кармана маленькие карты, и тут же за последней партой собралась группа азартных игроков на деньги. Стоял шум и гам.

Совсем заебунев, Рулон пошел отлить в туалет. В туалете было тихо и спокойно. Рулон не спешил, он рассматривал «наскальные рисунки», порнуху, маты и всякие надписи. Одна особенно ему запомнилась: «Хорошо, когда собака — друг, плохо, когда
друг — собака».

На стенах туалета до потолка виднелись свежие следы крови. Видимо, кого-то на потолок за­гнали ножом. Были видны следы ботинок на перегородке между унитазами. «Вон как карабкался», — подумал Рулон. Он так и сидел, наслаждаясь тишиной, но вдруг, как назло, в сральник ввалилась группа хулиганов. Это застало его врасплох. Он испуганно смотрел на наглых пацанов, которые тут же окружили беднягу. Они пристали к нему и стали издеваться.

— Ну что, говно, есть будешь? — глумливо спросил Буля. Кто-то съездил Рулону по морде. Двое пацанов схватили его и заломили руки за спину так, чтобы он не мог двигаться. Буля вынул нож и стал щекотать его по горлу. Резкая
боль пронзила все тело Рулона, отражаясь на его лице.

— Что, страшно умирать? — злобно спросил Буля.

— Умирать не страшно, жить страшней, —
произнес Рулон свою знаменитую фразу.

Все весело заржали.

— А это мы сейчас проверим! — Буля открыл окно и, схватив его за грудки, наклонил в оконный проем. — Давайте его из окна выбросим.

Кореша навалились на Рулона, схватили за ноги и в таком подвешенном состоянии, держа его вниз головой, чтобы он не упал с третьего этажа, стали глумиться и хохотать над ним.

— Умирать не страшно?! Сейчас посмотрим, сука, — кричали они наперебой.

Перед глазами Рулона-мученика был гладкий асфальт и несколько крупных камней прямо под головой. Сперва наш герой сильно пересрался. Он боялся, что хулиганы не удержат его и он пиз­данется головой о землю. Кровь приливала к голове, но Рулон регулярно делал асаны и уже привык ко всяким положениям.

— Ребята, не надо, за что? — закричал он, но потом, сделав вдох и разом выдохнув, заметил, что страх внезапно рассеялся. Юный йог вошел в отрешенное состояние.

— Было бы за что — убил, — злобно заорал Буля и дико захохотал.

Рулон спокойно подумал, что он еще жив и поэтому пугается, а если бы умер, то уже бы не мучился и было бы хорошо. Увидев, что он не реагирует, хулиганы удивились и еще больше разбесились, они втащили его и стали бить. Их злобные рожи беспорядочно мелькали у Рулона перед глазами, все тело гудело от боли. Вконец озверевший Буля схватил его за горло и стал душить.

Жить страшнее? Сейчас тебе сделаю, падла! — приговаривал он.

Его огромные руки, вымазанные синими чернилами, крепко сжимали горло жертвы. Рулон вдохнул напоследок и забалдел. Оттого, что его душили, в голове все поплыло и он отключился. Очнулся он уже в грязном унитазе. Туда засунули его голову и спустили воду, чтобы освежить и привести в чувство. Увидев, что жертва ожила, хулиганы обрадовались возможности продолжить веселье.

«Жизнь – это страдание, - подумал Рул, - вот сейчас я отключился, упал в обморок и страдания исчезли. А сейчас я очнулся, и они вернулись ко мне. Бесполезно верить в жизнь, что она создана для счастья. Это самообман. Эта жизнь создана не для нашего наслаждения, она создана для страдания. Именно страдания являются результатом той жизни, которую мы ведем. Надежды, ожидания чего-то от жизни только продлевают мучения, - думал Рул, отдыхая в унитазе, - страх смерти, вмонтированный в нас природой, делает нас рабами, заставляет цепляться за самую хуевую житуху, но я не должен ее бояться, я должен искать смерти своих иллюзий».

— Рулон, я слышал, ты не куришь? Это нехорошо. Сегодня я буду учить тебя курить, — сказал Буля.

Его голос, словно издалека, доходил до сознания еще не совсем очнувшегося Рулона.

— Давайте зафотаем, как он курит, и на «доску почета» его повесим! — заорал Седой.

— Точно, давай, — подхватили другие.

Рулона повели в подъезд дома, где жил Седой. И там, сунув зажженную сигарету ему в рот, сфотографировали. А затем заставили курить. Рулон затянулся. С непривычки начала кружиться голова. Вскоре он совсем забалдел и осел на пол. Его схватили и потащили за ноги по снегу, затащили в школу, потом подволокли к учительской, там и бросили.

Рыжий пацан из хулиганов заглянул в учительскую. В тесной и душной комнате сидело несколько учителей (5—6 человек). Кто-то заполнял журнал, кто-то готовился к уроку, листая потрепанную книгу. Завуч сидела за обшарпанным столом и о чем-то нервно спорила по телефону. Очевидно, ей было плохо слышно из-за стоявшего здесь шума. Она еще больше разбесилась, когда увидела заглядывающую рожу известного хулигана. Но хулиган, оказалось, заглянул по делу, он сказал, что Рулон пьяный в школу пришел и с ним нужно разобраться. Почему он пьяный учится?

Что-то прокричав напоследок своему собеседнику, судя по общению, надоевшему мужу, завуч швырнула трубку телефона и, резко поднявшись, вышла в коридор. Увидев Рулона, она стала орать на него, но к этому времени он уже стал приходить в себя и сказал, что они наврали, что он не пил, а просто сердце что-то заболело и ему стало плохо. Увидев, что он трезвый, завуч отвязалась от него и направилась в столовую.

Рулон кое-как поплелся на следующий урок. С трудом поднявшись по лестнице на третий этаж, он ввалился в класс. Начался урок истории. Рулон кое-как пришел в себя и рассказал Марианне обо всем. Та искренне веселилась, слушая его историю. Он тоже посмеивался над своим рассказом.

— Весело! Если на все это смотреть со стороны и не жалеть себя. А главное — ведь 99 процентов страданий не физические, а психологические, — стала объяснять Марианна, — и если не обижаться, не жалеть себя, не ставить на место слабого и дурного, то жить будет веселей и лучше.

Рулон поставил себя на место Були, представил, как он повеселился бы, и ему стало тоже радостно, он негромко засмеялся.

Седоволосый препод гневно посмотрел на нарушителя дисциплины и пригрозил указкой, помахав ей в воздухе. В этот момент он как раз рассказывал о Сталине. Рулон слушал о том, с какой силой вождь коммунизма руководил массами.

«Всегда буду себя ставить на место сильного и удачливого», — мысленно сказал он сам себе.

Тут его мысли прервала Марианна.

— Значит, умирать не страшно?! — ехидно сказала она. — Ну, это ты здо­ро­во завернул. Если бы все так думали, то и рабов бы не стало, и в ГУЛАГе никто бы не сидел. Вот оно — решение всех проблем. Да, умнеешь потихоньку, поз­дравляю!

В этот момент в класс постучали, и вошел ученик из параллельного класса. Он держал в руках огромный портрет в резной деревянной рамке, покрытой золотистой краской. Препод указал пацану место на стене над доской среди портретов политических деятелей. Пацан проворно притащил табуретку, влез на нее и повесил на свободное место изображение нового вождя государства.

— Почему так быстро они сменяются?

— Значит, не подходят для целей космоса. Перед приходом Сталина тоже быстро менялись вожди. И теперь Черненко, Андропов, Горбачев-двурушник. Скоро еще кто-нибудь появится. Может быть, новый Сталин, только наоборот. Дай Бог, наступил бы капитализм, тогда воровать больше бы не пришлось. Можно было бы спокойно торговать, — пояснила Марианна.

— Что такое торговля? — спросил Рулон.

— Это узаконенное воровство, когда человек сам отдает тебе деньги, добровольно наебываясь, — ответила Марианна. — Я бы открыла экологически чистый бордель из резиновых баб. Есть же кукольный театр, значит, должен быть и кукольный бордель.

Рулон недоуменно посмотрел на Марианну.

— А почему кукольный? — спросил он.

— А потому, что только раньше делали все вручную, а теперь везде людей заменяют машины. Так удобнее, и к тому же такого еще не было. Значит, любопытное дурачье побежит таращиться. Как это они еще чего-то не знают? Тупые свиньи! — Марианна взяла в руки зеркальце и стала рассматривать свое миленькое личико.

— Здорово бы, чтоб ты историю вела, а не этот грымза, — сказал Рулон.

Он подумал, что тогда бы все внимательно слушали, никто бы не бесился, потому что это было бы истинное обучение.

— о, чего захотел! Тогда бы жизнь на Земле прекратилась! — засмеялась Марианна.

— Почему? — недоуменно спросил Рулон.

Его удивило, как это знание может прекратить жизнь на Земле.

— Но я бы их научила, как жить, так, что половина захотела бы сразу умереть. А остальные перестали бы рожать детей, поняли бы, как это херово для них. И жизнь бы кончилась, а это ведь не входит в планы космоса, нужно чтоб человечество своими страданиями кормило чертей. Для этого они людям дали свой разум, чтоб он мучил их. А они еще думают, что что-то могут решать, бестолково рядятся по телевизору, безмозглые свиньи!

Говоря это, Марианна злобно сверкала глазами. Ее речь была прервана прогремевшим звонком, возвестившим о конце урока. Все торопливо стали собираться, спеша поскорее покинуть школу. Выйдя на улицу, Марианна помахала ручкой Рулону, и они разошлись по домам. Дома у Рулона было пустынно и тихо. Мать ушла в гости, и ему захотелось пригласить Лену. Он позвонил ей.

— Леночка, здравствуй, никуда не спешишь?

— Нет, а что? — кокетливо спросила она. В ее голосе звучали радостные нотки.

— Тогда заходи, если желаешь, — предложил Рулон.

— Хорошо, приду, — не задумываясь, сказала она. Видимо, она уже была готова к этому вопросу и даже ждала его с нетерпением.

Рулон прошел на кухню и поел немного риса, предварительно хорошенько его посолив. Потом налил себе чай в чашечку с китайским рисунком. И в этот момент раздался звонок в дверь. Рулон несколько удивился, он не ожидал, что Лена придет так быстро.

Открыв дверь, он увидел ее, запыхавшуюся от быстрой ходьбы, с блестящими от радости глазами. Ее лицо было довольно гармоничным и миловидным, но чересчур сильно и несколько неаккуратно намазанным.

Видимо, девушка очень спешила. Рулон сделал вид, что не признал ее сперва, и она немного обиделась, что не произвела желаемого впечатления.

— Что будем делать? — спросила она, садясь в кресло с неестественной раскованностью.

— Если хочешь, послушаем религиозные передачи, — предложил Рулон, решив проверить ее реакцию.

— Ты мне их записал? — спросила она, манерничая.

Рулон утвердительно кивнул.

— Да.

— Так. Тогда я послушаю их дома, — сказала она, намереваясь перевести разговор на другую тему.

Рулон подошел к стенке и выдвинул шкаф с аудиокассетами.

— Какой ты предпочитаешь репертуар? Может быть, классику?

Лена недовольно скривила губы. Он включил что-то из современных блатных и, урезав средние частоты, чтобы музыка не мешала разговаривать, принес два бокала лимонада.

— А под градусом не найдется? — корча из себя девицу легкого поведения, спросила Лена.

«Вот оно желание казаться взрослой, - подумал Рулон, глядя на Лену, - человеку не дают быть самостоятельным, не дают свободно заниматься сексом, и подростки, чтобы доказать свою зрелость начинают подражать взрослым: пить, курить, колоться, - вот откуда берется это зло. Но, если бы детям разрешили быть самостоятельными и заниматься сексом, этого бы не было, - подумал он и спросил ее»:

— Ты что, употребляешь? — удивился
Рулон, испытующе смотря на Лену.

— А кто сейчас не пьет?

— К примеру, я и люди моего круга, — сказал Рулон.

— Ты что, спортсмен? — спросила она, удивленно вскинув бровь.

— Спорт — это мое хобби.

— А я думала, что твое хобби в дру-
гом, — сказала Лена. Она подошла к жур-
нальному столику и поставила на него недопитый бокал с лимонадом.

— В чем же?

— Ну, в этой религии, в философии
там, — она неопределенно развела руками, ибо не совсем разбиралась во всех этих вещах и могла говорить лишь абстрактно.

— Это мое откровение, — задумчиво
произнес юный мудрец. — Ты понимаешь, Лена, у всех есть своя философия.

— Да я и понятия о ней не имею, — вздохнула она и, сложив нога на ногу, откинулась на мягкую спинку, закинув голову назад.

— Это не так. На самом деле ты придерживаешься точки зрения определенных слоев современного общества, только не можешь, вернее, не знаешь, как это научно выразить, — объяснил Рулон.

— Ну и какая же у меня точка зрения? — Лена подняла голову и, приблизив лицо к Рулону, в упор посмотрела на него.

В ее взгляде был скорее не вопрос, а вызов. Рулон понял, что она думает совсем не о том, о чем говорит. Но он продолжал поддерживать начатую тему.

— Это сложный вопрос, одно только скажу тебе, что у каждого человека она субъективна по причине его индивидуальности.

Лена приблизилась к нему еще ближе, так, что Рулон отчетливо почувствовал ее дыхание.

— Какая же она у тебя?

— Это я расскажу тебе, когда мы получше узнаем друг друга, — сказал он.

— Как это получше? — заинтригованно спросила девушка. Ее глаза за-
­сверкали.

— Я считаю, что человек тогда знает другого, когда ему понятен его духовный мир, его наклонности и стремления, — сказал Рулон.

— А-а, — разочарованно протянула она.

Повеяло холодком. Лена резко поднялась и с какой-то наигранной непринужденностью подошла к шкафу с книгами, без всякого интереса взяла том Гурджиева и стала торопливо листать страницы. Рулон явно почувствовал в ней недовольство и даже обиду.

— А что же ты понимаешь под Знани-
ем? — доброжелательно посмотрев на нее,
спросил он.

Лена смущенно опустила голову вниз.
Рулону очень хотелось ей рассказать, что
мать — единственный хуевый философ, который с детства завнушал ее и сделал дурой.

«Ведь кем бы ни был человек: фашистом, коммунистом, мусульманином или христианином, он, прежде всего, маминист, последователь предрассудков своей умственно отсталой мамы. И именно ее недалекие взгляды и психопатичные реакции являются основой его мировоззрения и поведения, а все остальное занимает в нем лишь небольшое место, - подумал Рул, но ничего не сказал Лене».

Он понимал, что это еще рано, и решил заняться с ней тем, чего она ждала от него, — тантрой, испробовать свою способность. Где-то в глубине Рулон осознавал, что это — оправдание похоти. Где-то в глубине он понимал, что видит сейчас в ней самку и гормон начинает управлять им. Но ум продолжал оправдывать действие гормона йогической
прак­тикой.

Рулон подошел к ней, обнял и начал мацать. Приблизившись губами к ее уху, он
шептал какую-то ерунду о том, что она давно ему уже нравится, о том, что в ней есть нечто особенное и она не такая, как все. В общем, это были банальные слова, произносимые всеми в подобных ситуациях. Рулон хорошо знал основное правило ебни о том, что сначала нужно выебать мозги, а потом уже и тело. Для Лены же, конечно, эти слова были «самыми главными».

Лена размякла и стала податливой. Тоже обняла его и что-то бессвязно лопотала о любви.

«Слова «я тебя люблю» — это нелепый код для честных и безотказных девочек-давалок, — подумал Рулон, — которых так запрограммировала мамочка».

Они приблизились к дивану и, продолжая одаривать друг друга ласками и поцелуями, неуклюже легли на него.

Рулон стал раздевать Лену. Скоро они занялись сексом. Рулон стремился сдерживаться изо всех сил. Усилие было настолько сильным, что от напряжения на шее выступили прожилки. Кое-как у него получилось сдержаться, но тантра с Леной не шла ни в какое сравнение с тем, как это было с Мэри. Ведь сексу Лену не научила ее любимая мамочка, а это очень важная сторона жизни и искусству совокупления нужно учиться несколько лет. Из-за половой безграммотности в жизни людей возникает много страданий.

Разочарованный, Рулон стал говорить, как ему с ней хорошо. Конечно, у него получилось далеко не искренне, но возбужденная и счастливая Лена этого не замечала.

Вдруг кто-то позвонил в дверь. Рулон сидел на диване, слегка напрягшись. Какое-то странное предчувствие беспокоило его.

— Почему ты не подходишь? — наивно спросила Лена, широко раскрыв глаза. Она подошла к зеркалу и стала поправлять прическу. Помада была размазана, пришлось стереть ее носовым платком.

— Чтобы нам не мешали, — неуверенно ответил Рулон.

Тут снова позвонили, но уже как-то по-особенному. Рулон подошел, но никто ему не ответил. Теперь его беспокойство стало настолько сильным, что Лена просто не могла этого не заметить.

— Кто же это? — спросила она.

— Не знаю, мне не ответили, — сказал Рулон с какой-то неестественной безразличностью, отмахнувшись рукой.

— Но ведь ты тоже молчал. Ты что-то скрываешь от меня? — недоверчиво спросила она.

Подобная настойчивость вызвала в Рулоне раздражение, и он неосторожно обронил:

— Лена, разве ты рассказываешь свои тайны малознакомым людям?

— Ты не доверяешь мне? — в ее голосе прозвучала обида.

Рулон сразу взял под контроль свое состояние, он привлек Лену к себе и ласково глядел в ее большие и глупые глаза:

— Если бы я тебе не доверял, то никогда не пригласил бы тебя к себе.

Она сразу успокоилась и прижалась к нему, мгновенно вспыхнув какими-то сентиментальными переживаниями и мечтами. Эти мечты окутывали ее густым туманом, словно она в другом мире. И вот она уже сидит в объятиях не какого-то Рулона, а голубого принца.

«Как в сказке», — подумала она и еще крепче прижалась к нему, все больше уходя в сон. Внезапно резкий звук прервал ее приятные и опасные грезы — это был стук в дверь. Лена резко подскочила. В дверь кто-то громко постучал.

— Кто это? — испуганно прошептала она.

Грохот в дверь неумолимо нарастал. Вместе с ним нарастал и страх Рулона. Изо всех сил стараясь обрести самообладание, Рулон направился к двери.

— Может быть, мать? — растерянно прошептал Рулон, стараясь успоко­ить себя.

Но его предчувствие оказалось вер-
ным. На пороге появилась Марианна.
Словно сверкающий метеор, ворвалась она в квартиру, наполняя ее энергией своих бурных эмоций. Ее внезапный
приход вызвал в Рулоне гамму самых противоречивых чувств.

— Да я вижу, ты не один, мой милый, — сказала она, входя без приглашения в комнату. — Верно все твари
здесь забыли про меня. Это кто здесь
сидит? — небрежно указала ревнивица на испуганную Лену.

Несколько ошарашенный Рулон
встал у стенки, словно пытаясь спря-
таться от правосудия, коим являлась Марианна.

— Э-тт-о Ле-на, — заикаясь пролепетал он, покраснев от неудобства.

Лена удивленно глядела на Рулона, уже не узнавая в нем того романти­ческого принца, образ которого был ей так дорог. Тем временем Марианна про­должала.

Она быстро сняла с себя черную меховую накидку и, оставшись в сверкающем золотистом топике, резким движением закинула ее на спинку кресла.

— Да, я припоминаю, что эту дуру когда-то видела в школе, — развязно произнесла Марианна. — Эй, ты, мразь! — грубо обратилась она к бедняжке. — Если я еще раз тебя увижу с моим чуваком, то от твоей грязной рожи останется кровавый отпечаток. Поняла, болотная крыса? А теперь ша отсюда!

Испепеляя взглядом свою соперницу, Марианна указала ей на дверь. Красная, вся в слезах и в соплях, так низко оскорбленная девочка выбежала из квартиры, бросив на Рулона мстительный взгляд. Она надеялась на его защиту, но он был не в силах что-либо сделать. Демоническая сила Марианны подавила все его джентльменство.

Марианна устало села в кресло, облокотившись на руку, и закинула нога на ногу. Рулон закрыл дверь и осторожно вошел в комнату. Она молчала, внося напряжение в обстановку. Он ощущал, как исходящая от нее энергия вносит смятение в его сердце.

— Так вот на кого ты меня променял, щенок? — по-змеиному прошипела она, не поднимая глаз.

Рулон стоял перед ней, как солдат перед генералом.

— Мы только поболтали. Ничего не было, — сказал он.

В нем еще была надежда на возможность оправдаться. Но Марианну невозможно было обмануть. Ее бездонные глаза пронзали Рулона насквозь, читая мыс­ли, чувства и эмоции, словно в открытой книге. Марианна кинула на него испепеляющий взгляд.

— Молчи, предатель! — жестко произнесла она. — Ты, наверное, забыл мой гнев, но я напомню тебе.

Она резко поднялась и плавно, как дикая кошка, направилась к Рулону. Ее глаза метали молнии, голос был подобен раскатам грома. Рулон был готов на все, лишь бы избежать этого гнева.

— Нет-нет, не надо, — раздался чадовский лепет в ответ. — Прости меня, я больше не буду.

— Я предупреждала тебя, но ты не внял мне, — продолжала Марианна.

— она сама мне навязалась, — оправдывался Рулон.

— Ты до глубины души оскорбил меня. С кем же ты связался! Что нашел
в ней?

Теперь в ее голосе звучали больше вопросительные, чем обвинительные нотки. Библейский принцип, изреченный Христом, «Приниженный да возвышен бу­дет» сработал безотказно. Марианна начала успокаиваться. Упав на колени, Рулон порывался обнять ее, но она оттолкнула его ногой.

— Уйди, ты противен, — вставая, воскликнула она.

— Но ведь ты тоже изменяешь мне, — обиженно сказал Рулон.

Он с обреченным видом сел на пол и, положив руки на колени, опустил голову. После продолжительного молчания он услышал ее голос:

— Я всегда остаюсь преданной только Богу. Я так веду себя не потому, что мне это нравится, а чтобы заработать. Я делаю на этом деньги. А эта стерва скорее бы взяла, чем чем-то пожертвовала.

— Но она была добра ко мне, — Рулон все еще делал слабые попытки, чтобы оправдаться, хотя уже понял, что Марианна, как всегда, во всем права.

— И ты это называешь добром? — между тем продолжала Марианна. — А я разве мало одаривала тебя своей лаской? Чего же тебе не хватало, скажи мне, — вкрадчиво сказала она, подходя, и уже смотрела на Рулона нежным взором.

Они замолчали, говорили их сердца. Она обняла его и притянула к себе.

— Ты должен понять, что существует иерархия. Тех, кто ниже, у тебя может быть много, но тех, кто выше, — только один. И ты должен подчиняться начальству. Ничего не делать без разрешения, иначе ты нарушаешь закон и ничего не достигнешь. Над первым начальником может быть второй, но все равно должна быть иерархия. И если это будет нужно, то я сама скажу тебе, с кем и как заняться тантрой. Обычные бабы будут тебя утягивать с пути, мой милый. Они хотят тебя склонить к семейке, поэтому, пока ты духовно не окреп, тебе лучше этим не заниматься. Только тогда, когда ты сам сможешь их вытаскивать из социального болота, ты наберешь себе много учениц и будешь социально подключать их к себе, но пока тебе еще рано об этом думать, не то ты, как твой брат Сергей, подключишься к семейке.

Рулон понимающе закивал головой.

— К тому же в купэле есть такой принцип, который называется «смотри в одну сторону» или «говори по-простецки», еби в одну сторону.

— Как это? — недоуменно спросил он.

— А очень просто. Если ты порешься со мной, то с Леной, например, у тебя может быть только дружба. Если ты порешься с ней и подобными ей по уровню тупыми телками, то со мной тебя сможет связывать только платоническая любовь. Понял закон тантрической иерархии. Давай всасывай лучше великое знание, чтоб больше не оплошаться. Сечешь?

— Да, — задумчиво произнес Рул.

Рулон начал понимать, что она права. Он ощутил, какую великую милость оказывает Марианна, обучая его, и был ей очень благодарен. В этот момент погас свет. Видимо, какая-то поломка на электростанции. Рулон зажег свечу и поставил посреди комнаты. Вдвоем они стали медитировать на пламя. В полуоткрытое окно врывался легкий теплый ветерок и пытался загасить свечу. Рулону было интересно наблюдать за тем, как происходит взаимодействие огня с воздухом: борьба и единение одновременно. Тишину и покой внезапно нарушил какой-то стук.

Кто-то постучал. Марианна сразу насторожилась и быстро заговорила.

— Твоя маман идет, Саня сигнал подал. Скорее собирайся, поедем.

— Куда? — спросил Рулон, быстро поднявшись и погасив свечу резким ударом руки, даже не коснувшись ее.

— Потом объясню, поторопись.

Марианна уже стояла у зеркала и, быстро поправив свою прическу, направилась к двери. Рулон поспешил вслед за своей повелительницей. Они выбежали на площадку, где стоял запыхавшийся Саня.

— она уже на лифте поднимается, — затараторил он, поправляя съехавшую набок коричневую кепку.

Они спустились и спрятались за мусоропровод в последний момент, когда мать выходила из лифта. Уставшая, медленной походкой, она направилась к двери. Остановившись на пороге, мать стала искать в карманах кожаного плаща ключ, открыла дверь и с грохотом захлопнула ее за собой. Все обошлось благополучно. На улице их ждал знакомый лимузин автосервиса. Рулону нравились такие автомобили, особенно черного цвета, как этот.

— Сейчас мы с тобой поедем в одно место, тебе нужно будет быть осознанным, отключать диалог, чувства и мысли. Ты должен увидеть мир так, как его видит волк. Постоянно наблюдай за собой, какие события вызывают в тебе оценки и реакции, чтобы лучше познать себя, — сказала Марианна. — Сможешь ли ты быть свидетелем и не отождествиться с происходящим во время скоморошества?

— Хорошо, я буду очень стараться, — четко и бодро ответил Рулон.

Он стал настраиваться на принятие любой ситуации, одновременно рассматривая салон лимузина. Внутри него лабал клевый музон. Сиденья автомобиля были обиты мягким черным бархатом, в ногах лежали плетеные красные коврики. Стасик — водитель в кожаной кепке — всю дорогу молчал, плотно сжав губы. Он подвез их на дискотеку. Из окон диско-зала в темноту вырывались разноцветные блики, гремела энергичная музыка.

— Сегодня я расправлюсь со Штопором. Он слишком много знает и требует с меня. Я его пригласила в кафе выпить на дармовщинку. Он стал слишком борзеть со мной, забыл свое место, пора его уже убрать, а на его место встанет Туз. С ним у меня сейчас прекрасные отношения. Будет знать, как зарываться, скотина, — злобно изрекла она.

— А зачем ты берешь меня? — спросил Рул.

— Потому что тебя никто не знает. К тому же ты опять сможешь попрактиковаться в скоморошничестве, сыграть трудную для тебя роль и попробовать не отождествиться с ней, мой милый.

— Штопор придет с дружками? — спросил Рулон, когда они поднялись по широкой лестнице и вошли в огромный дискотечный зал.

— Нет, — засмеялась Марианна. — Я намекнула ему, что хочу пригласить его к себе на ночь.

— И в чем же будет расправа?

— Потом узнаешь. Сейчас надо встретить одного мальчика. Он должен
помочь.

Она шла раскованной и свободной походкой и осматривалась по сторонам, занимаясь поиском. На дискотеке было много народа. Разнаряженная толпа бесновалась под грохот колонок и сверкание светомузыки. Марианна с Рулоном немного поразмялись.

Она своим наметанным глазом выискала среди посетителей потенциального поклонника из богатой семьи, главное — не знающего куда девать деньги. Это был темноволосый парень с внушительной мускулатурой и жестким взглядом карих глаз. На нем была дорогая кожаная куртка и черные джинсы с большим количеством железа. Незаметно оказавшись недалеко от него, Марианна бросила в его сторону два-три небрежных взгляда, обладавших вполне определенным содержанием. Этого было достаточно для того, чтобы клиент клюнул. Восхищенный красотой и яркостью Марианны, он подошел к ней и тут же был пойман в прочные сети.

Пока звезда дискотек занималась с очередным клиентом, Рулон решил расслабиться, присев неподалеку. Внезапно он заметил, что к Марианне чванливо подвалила какая-то размалеванная девица и между ними возникла перепалка. Звезда подошла к Рулону и бросила ему свою сумку, шепнув, чтобы он ждал ее у выхода.

«Видимо, пошли на разборки», — подумал он, заметив, как за ними вслед направилось еще несколько девиц, и понял, что Марианна связалась с целой компанией. Вздохнув, Рулон поплелся к выходу. «Может, выкрутится?» — успокаивал он себя, сознавая свое полное бессилие.

Вскоре вышла Марианна. Зрачки ее были расширены, грудь сильно вздымалась. Но Рулон не заметил на ней каких-нибудь заметных повреждений.

— Пошли скорей, — не дождавшись его реакции, она стала быстро удаляться от клуба. Отойдя на приличное расстояние, он задал вопрос:

— Ты убежала?

— Убегать не в моих правилах.

— Но бывают и компромиссы?

— Конечно, сейчас мы разве не смылись? — улыбнулась она.

— Как же тебе удалось справиться с этой сворой? — удивился он.

— Ты явно недооцениваешь моих возможностей, — спокойно ответила Марианна и, зайдя вперед, стала к нему спиной. Ее тело чуть колыхнулось, что-то мелькнуло в воздухе, и он ощутил легкое прикосновение к своей шее.

— Ну, как тебе Гере ваза? (атака ногой в каратэ. — Примеч. автора)

— Потрясающе, у меня так не выходит, — восхищался Рулон.

— Ты к этому особо и не стремишься. У тебя нет такой необходимости. А я постоянно нахожусь в подобных ситуациях.

— Так чего же тогда ушла? Или ты переусердствовала в обороне? — спросил Рулон.

— Всем известно, что главное мое правило — это знать свою меру, а причиной нашего ухода послужил вот этот предмет, — она положила в его руку кулончик с разорванной цепочкой. Кулончик был очень необычного вида, а цепь — широкая и тяжелая — видимо, стоила немало денег.

— Золотой? — внимательно разглядывая его, спросил Рулон.

— А ты что подумал, что твоя подруга стала бы мараться из-за простого? Только тебе не отличить подделку от ценного металла, не поглядев на пробу.

Рулон засмеялся, а потом спросил без особого любопытства:

— А чего это стерва привязалась там?

— Этот паренек оказался ее хахалем, — со злой усмешкой сказала Марианна, поправляя свои роскошные волосы.

— Так у тебя есть конкурентки? — спросил Рулон.

— Еще побольше, чем в школе.

Они вышли на широкую дорогу, где в этот час было нелюдимо. Только автомобили изредка проезжали мимо.

— За этим мальчиком мы и ходили на дискотеку? — спросил Рулон.

Марианна резко одернула за руку Рулона, увлеченного разговором и чуть было не попавшего под машину.

— Ты что? Разве подобное чадо может сделать что-нибудь путное? — Марианна пренебрежительно махнула рукой.

— Как же мы будем теперь? — продолжал интересоваться Рулон.

— Никак, — она ответила резко и в то же время игриво. — Просто вместо этого парня будешь ты.

— Что? Опять я? — удивленно воскликнул Рулон.

От такого поворота дела он даже слегка отскочил в сторону и отрицательно замотал головой.

— Да не бойся, это несложно. Просто ты спровоцируешь Штопора на драку, — Марианна заговорила вкрадчиво и ласково, успокаивая Рулона своим голосом.

— Штопора на драку? — с ужасом округлил глаза Рулон.

Теперь он остановился на месте, словно выражая свой протест.

— Перестань паясничать. Тебе ничего не придется делать. Скажешь ему пару ласковых, и дело в шляпе.

Он надулся и не отвечал ей. Марианна обняла его, словно нежный морской бриз, и ласково прошептала:

— Там будет много моих людей. Они не дадут ему ничего с тобой сделать. Тем более я буду рядом.

Размякнув, он согласился, успокоенный ее обещаниями. Хотя страх и был, но вдохновленный дискотечным примером Рулон тоже хотел сделать нечто подобное. Тем более дело намечалось серьезное, если Марианна решила покончить со своим вассалом, служащим верной дубиной в ее руках.

- Эта роль для тебя трудна, мой милый. Теперь ты будешь играть хулигана, будучи отъявленным чадосом, но тем это и ценно, что для ентого тебе нужно будет себя ломать и приложить много усилий. Всегда нужно играть ту роль, которая у тебя не получается, не входит в твой убогий репертуар, тогда ты сможешь стать господином самого себя, а сейчас ты раб своих ролей, своей трусости и закозленности. Благодари за это свою любимую мамочку. Если бы она желала тебе добра, то заставляла бы тебя быть разным, осознанно переходить из одной роли в другую, а так ты стал хлюпиком, маменькиным сынком.

Они шли еще минут десять по вечернему городу. Наконец оказались у входа в кафе. Это было современное здание с большими окнами. Марианна остановилась на минутку и осмотрела помещение через стекло.

— Вон она сидит, пьяная харя, давай войди в роль шута-петуха и попробуй хоть раз полезть в залупу на того, кто сильнее.

— ой, как это сделать? — замямлил Рулон.

— И не мякай, — оборвала она его, — давай лучше разозлись, стань жестче и собранней, тогда ты сможешь сделать это. Роли яви требуют агрессии, только ярость дает человеку новые силы, дает шанс сделать невозможное.

Рулон вспомнил все, что его обычно раздражало, и со злостью ударил кулаком в стену.

— Я сделаю это, твою мать, — жестко и решительно выпалил он.

— Таким ты мне уже больше нравишься, — ласково сказала ему Мэри, — но помни, что ты должен еще и наблюдать за собой со стороны, мой яхонтовый.

В кафе тихо играла музыка. За столиком сидел сильно охмелевший Штопор, допивая вторую бутылку водки. Марианна с Рулоном вошли в помещение, и Рулон развязно подвалил к столику, за которым сидел хулиган. На столе был беспорядок, недопитые стаканы с водкой, остатки жареной рыбы, колбасы и другой закуски создавали особый фон.

Эмма, как и было договорено, стала звонить в милицию, а Рулон подсел за их столик, бесцеремонно налил себе стакан лимонада и залпом выпил его. Затем поставил стакан на место, сильно стукнув по столу. Это было настолько непохоже на Рулона,
что Штопор, недоумевая, смотрел
окосевшим взором, словно пытаясь понять. Что-то зацепило его в Ру­-
лоне.

— Какого хера ты здесь расселся? Кантуй отсюда! — важно процедил Штопор.

Рулон, разглядывая граненый
стакан, уверенным голосом, нето-
ропливо высказал несколько нелест­ных комплиментов на его счет.

— Посмотри на себя. Ты думаешь, кто ты есть? Пень ты на ровном месте, да еще неотесанный.

Кровь ударила в голову хулигана. Он вскочил и, резко опрокинув стол, попытался ударить Рулона. С лицом, искаженным от злобы, он направил огромный кулак в цель, но промазал, недооценив реакции Рулона. И тут же упал навзничь, на мирно сидевших людей, от приема джиу-джитсу, ловко осуществленного
Марианной.

Ослепленный яростью, Штопор начал дебоширить, но вовремя подоспевшая свита стала утихомиривать его. В это же время подоспели и вызванные мили­ционеры.

Рулон с Марианной выбежали через черный ход, наблюдая, как несколько фараонов помещали Штопора в черный воронок.

— Все, что не делается, все к лучшему, — сказала Мэри.

— Но при условии, если все хорошо кончается, — добавил Рулон, — возмездие получил Штопор за свое гнусное существование, коим он отравлял жизнь многих.

Рулон задумался над этим.

— А ты хорошо проявился для первого раза, — похвалила его подружка. — Теперь еще навешаешь пиздюлей всем хулиганам в школе. И тогда точно станешь суперменом.

— Да до этого мне еще далеко, — заметил Рул.

— Ничего, продолжай злиться, становись жестче и собранней. И ты сможешь то, на что раньше был не способен, — сказала она. — Злоба — это великая сила, зная это, людей учат быть добрыми, чтоб ими было легче управлять, но ты теперь понял эту тайну. Ну ладно, мне пора идти по своим делам, а ты иди по своим. Будь здоров, подлец! — шутливо бросила она и растворилась в вечернем полумраке. Он проводил ее почтительным взглядом, затем развернулся и поплелся восвояси, размышляя над происшедшим:

«Падлы, меня воспитывали овцой, говорили «будь говном, будь добрым, уступай, не борись, сдавайся», и я стал чмом. Теперь меня все избивают. Если бы я был агрессивен, умел злиться, то я бы занимал другую роль, был бы лидером, - думал Рул, бесясь на мать и всех остальных воспитателей, - все, баста, теперь я буду злиться, не буду слушать ваш бред, черти, не буду размякать от вашей сентиментальноси и хуевой заботы, - злился он, - гады, мне всю жизнь испоганили, будьте вы прокляты, сволочи, - эти мысли делали Рулона сильней, и он чувствовал, как стал преображаться в нормального человека».

Дома Рулон включил специально подобранную музыку, состоящую из песен, которые ему больше всего нравились и зажигали душу. Он стал танцевать и отдаваться Богу. Великое блаженство стало переполнять его сердце. Он продолжал активно танцевать. Через минут тридцать он вспотел, энергии стало меньше, он устал, и благодать стала утихать.

Но, прилагая волю, он протанцевал еще столько же до полного изнеможения. Затем лег на пол, расслабился и стал медитировать, чувствуя движение энергии в теле. Практикуя этот экстатический танец уже несколько лет каждый день, Рулон стал добиваться такого интенсивного состояния блаженства, что остальные развлечения, такие как телевизор, общение с бабами и компании, отошли на второй план. Они только мешали испытывать этот катарсис от слияния с Богом. «Если бы все научились этому, — подумал Рулон, — то ни водка, ни наркота, ни семейка не понадобились бы людям. Но жизнь течет по-иному, и путь счастья открыт для немногих. Водка, секс и дети делают их такими дураками, что они уже никогда не будут способны все это понять».

Эти размышления прервала мать своим занудством.

— Что же ты плохо учишься? Ничем не занимаешься? Как ты собираешься жить, кормить семью? — кричала она. — Все прыгаешь, где-то шляешься. Может, ты уже в секту попал? Тебя там сделают зомби!

— Сами вы все зомби, — ответил сын, — мозгами-то не умеете думать. Вам как внушили ерунду, так вы тупо ей и следуете. Ваша программа мне известна — институт, семья, завод, могила. Мне этого не нужно. Думаете, что если делаете как все, то, значит, правильно? Но вы — зомби, настоящие зомби. И из могилы вас не надо поднимать для этого. Вы уже умерли, а мне все это не нужно. Я не хочу ваш коммунизм строить, мне на все это наплевать.

Затем Рулон написал плакат: «БУДЬ КАК ВСЕ!»

«Девиз идиотов», — подписал он внизу. И затем записал стих, который ему пришел в контакте с Шамбалой:

 

К чему все эти рассужденья о коммунизме, о труде.

Не предавайся заблужденьям, подумай лучше о себе.

 

— Семья, семья, дети — вот что самое страшное, — вертелось у него в голове, — вот камень преткновения, вот почему матери плохо.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 | 54 | 55 | 56 | 57 | 58 | 59 | 60 | 61 | 62 | 63 | 64 | 65 | 66 | 67 | 68 | 69 | 70 | 71 | 72 | 73 | 74 | 75 | 76 | 77 | 78 | 79 | 80 | 81 | 82 | 83 | 84 | 85 | 86 | 87 | 88 | 89 | 90 | 91 | 92 | 93 | 94 | 95 | 96 | 97 | 98 | 99 | 100 | 101 | 102 | 103 | 104 | 105 | 106 | 107 | 108 | 109 | 110 | 111 | 112 | 113 | 114 | 115 | 116 | 117 | 118 | 119 | 120 | 121 | 122 | 123 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.037 сек.)