АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Возвращение к эмпирике

Читайте также:
  1. Can-Am-2015: новые модели квадроциклов Outlander L и возвращение Outlander 800R Xmr
  2. Возвращение
  3. Возвращение
  4. Возвращение Macintosh
  5. ВОЗВРАЩЕНИЕ АРГОНАВТОВ
  6. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ТЕЛЕСНУЮ ЖИЗНЬ
  7. Возвращение в «Динамо» (2011—2013)
  8. Возвращение домой
  9. Возвращение исполнительного документа
  10. Возвращение человека к Богу
  11. Статья 237. Возвращение уголовного дела прокурору

 

Предполагается, что любая теория построена на жесткой логике, на мощной системе доказательств. Мы еще не раз убедимся, что в данной теории это не всегда получается: есть прорывы интуиции, есть волевые решения, есть эмпирические попытки прорваться к истине на ощупь.

Говоря о неожиданности каждого открытия, необходимо помнить, что логически безупречные формулировки открытия – следствие тех самых эмпирических, полуслепых попыток обозначить проблему, нащупать тот самый вопрос, на который надо ответить. Стоит ли сразу же забывать эти попытки, как только открытие свершилось? Думается, нет. Наверняка, в попытках эмпирического описания есть нечто самоценное.

По классической арифметической схеме, если открытие совершено в год принятия решения (1993 – год Петуха), то предшествующие эмпирические поиски должны были идти весь мистический год Обезьяны (1992). И действительно, проблема описания 36-летий вышла в том году на передний план.

Для начала приведем отрывок из неопубликованной статьи, заказанной газетой «Совершенно ceкpeтнo» (1992).

Несмотря на то, что между тремя мирами (Восток, Запад, Империя) существуют глубочайшие различия, в строении 144-летий серьезных различий нет. Первая фаза – 36 лет накопления энергии; вторая фаза – насильственные реформы; третья фаза – бюрократизация, глобализация идеи; четвертая фаза – освобождение, свободный полет, снятие узды.

Если брать вторую фазу, то к имперским лидерам России – Петру I и Иосифу Сталину – можно добавить Александра Невского и Ивана Грозного, хоть и принадлежавших к восточному ритму, но также правивших во время вторых, насильственных фаз.

На Западе размах, конечно, меньше, но все же во вторых фазах и там достаточно много ярких лидеров. Например, в США с 1933 по 1969 год у власти стояли такие крупные фигуры, как Рузвельт, Эйзенхауэр. Кеннеди.

Но вот наступает третья фаза, и президенты становятся попроще, поприземистее: Форд, Никсон, Рейган, Буш... У нас в третьей фазе также яркость не была в почете: Леонид Ильич и все его окружение – серые, в общем-то, люди.

Интеллектом, яркими одеждами должна блистать четвертая фаза. Вот уж когда отыграемся за серость брежневских времен. Достаточно вспомнить екатерининские времена.

Четвертая фаза – антибюрократическая. Контроль над людьми необычайно ослабевает. С другой стороны, продолжают действовать имперские законы, а стало быть, власть должна быть очень сильной. В этом есть глубокий парадокс. Однако парадокс разрешим. Свободой смогут воспользоваться лишь те, кто к этому готов. Во времена Екатерины II (4 фаза шла с 1761 по 1797) это были дворяне, военный класс. В наше время это технократы, директора, сотрудники масс-медиа. Не смогли воспользоваться свободой в то время крестьяне. В наше время не смогут воспользоваться свободой рабочие. Рабочий класс останется прикованным к своим заводам, квартирам, зарплатам, пенсиям.

Главное чудо четвертой фазы в том, что государство существует как бы внутри народа. Народ же самодисциплинируется, осуществляет государственный интерес без принуждения, а иногда и вопреки нерадивым чиновникам. (Не чиновничество, а освобожденный класс несет государственную идею.) Государственная идея в четвертой фазе не нуждается в защите, ибо стала внутренней потребностью людей.

Можно сказать, что весь пафос второй фазы заключается в искоренении частного интереса. В четвертой же фазе придется насаждать частный интерес и искоренять избыток государственной преданности.

Основной критерий власти в имперских циклах гласит, что истинная власть должна все контролировать и ни за что не отвечать. Лишь такая власть имеет свободу маневра и может принимать адекватные решения. Возможности внешней экспансии такой власти безграничны. С 1917 по 1953 год такой властью обладали карательные органы, стоявшие над всеми и контролировавшие все, включая армию, науку, строительство, личную жизнь. С 1953 по 1989 такой властью стала обладать КПСС, опять контролируя все, в том числе и «органы», и ни за что не отвечая.

В четвертой фазе единственным претендентом на такую власть становятся информационные системы. Хрущевская «оттепель», расцвет высшего образования в 60-е годы создали широчайший слой населения, нуждающегося в информации. Горбачевская «гласность» – уже реальная подготовка к информационному перевороту. Информационный характер носила и сама революция 1989 года, и последовавшее за ней гражданское противостояние 1989 –1993, вылившееся в борьбу средств информации и за средства информации.

Формирование информационной власти в России должно быть вчерне закончено к 2001 году. Речь не идет о легализации этой власти. Увы, власть в Империи всегда вне закона. Просто все остальные ветви власти будут подконтрольны информационным системам. Они же не будут более подчинены никому.

Проанализировать этот мистический прорыв с точки зрения сухой теории не так уж просто.

Первый пласт – энергетический. Набор энергии в первой фазе... Ну что же, во сне мы действительно получаем энергию. Аналогично и зимой мы накапливаем энергию. Но что происходит далее? Вместо весны (утра) наступает осень, вместо созидания накопленная энергия реализуется в разрушении. Вторая фаза больше разрушает, чем созидает. Бешеный выход энергии во второй фазе истощает нацию. Цикл же в самом разгаре. Для стабилизации и наступает дневная, она же летняя, третья фаза, создающая обстановку застоя, дворцовых интриг, бюрократической волокиты. Наконец, нам надо объяснить освобождение четвертой фазы. Несет ли освобождение утро? Что делать утром, если вся энергия цикла уже ушла? Обычно утро у нас ассоциируется с избытком сил, а тут энергия цикла на исходе. Может быть, именно в этом и есть великая мудрость обратной логики, что в четвертой фазе сочетается бодрость утра и мудрость столетнего цикла. (Если бы юность умела, если бы старость могла...)

В дальнейшем понятие чуда будет достаточно жестко привязано именно к четвертой фазе. И дело, конечно, не в свойствах логической стихии, ее стремлении к чуду, ее фантастических способностях. Дело в способности обратной логики рождать новое качество. Будет продемонстрировано, как Империя рождает идеологические чудеса, Запад – политические чудеса, а Восток, соответственно, экономические чудеса.

Что касается второго пласта, непосредственного определения властвующих стихий, то тут эмпирика и теория перемешиваются, по очереди вырываясь вперед... Так информационный характер власти в четвертой фазе сначала был вычислен эмпирически, а потом уже было выдвинуто предположение, что именно логические знаки (Петух, Бык, Змея) соответствуют информационным сферам.

Эмпирическое доказательство было триединым: по сигналу за четыре года до революции («гласность»), по характеру самой революции (освобождение некоторых газет и телепрограмм в течение 1989 года), по завораживающей способности масс-медиа манипулировать населением на выборах и референдумах...

Теоретически же родство логики и информационной работы связывается также триедино: информатор должен уметь формализовать информацию, отсеивать несущественное, по частному определять общее, действовать очень быстро, распределяя информацию по времени и в пространстве (все это логические операции). Во-вторых, методом исключения. Если информацией командует волевая стихия, то она неизбежно искажает информацию. Если включаются реалистические знаки, то они начинают раскрашивать информацию в эмоциональные цвета. Мистики все валят в кучу, информация теряет порядок, утрачивает числа, становится вневременной. Наконец, третье и самое важное: лидеры информационного мира действительно родились в годы Петуха, Быка и Змеи.

И все же, говоря об эмпирике и теории, хотелось бы добавить, что на сегодняшний день избавиться от эмпирических формул полностью невозможно. То ли это невозможно принципиально, то ли теория еще не дошла до чего-то. Например, достаточно точно объясняя смысл второй и третьей фазы (власть террора и власть бюрократий), теория как-то странно и неуверенно характеризует смысл первой фазы, да и с четвертой не все ясно. Не случайно автор на несколько лет отодвинул развитие теории, взявшись за чисто эмпирический труд по поискам Империи (см. «Поиски Империи»).

Ну а пока еще один мистический труд (1992) по ненавидимой со студенческой скамьи истории КПСС.

Была такая дисциплина в системе высшего образования, доставлявшая студентам массу неприятностей – «История КПСС», эдакий интеллектуальный налог, заплаченный за право учиться настоящей науке. Псевдонаука эта ныне сама стала эпизодом истории, канув в прошлое.

Однако, выкидывая на помойку тома с документами пленумов и съездов, не выкинуть бы нам кусок настоящей истории. Не истории КПСС, а истории нашей великой и любимой страны.

Обратимся к теории. На Востоке (революции в годы Быка), как уже говорилось, реальная власть принадлежит идеологическим системам. И как бы парадоксально это ни звучало, именно идеологические системы находятся на Востоке в состоянии достаточно свободной конкуренции. В сознании китайца даосизм, конфуцианство и буддизм могли уживаться одновременно, не уничтожая друг друга.

На Западе (революции в годы Петуха) власть в руках экономических систем (идеология там деформирована, а политические системы лишь прикрывают всевластие экономики). И вновь для обеспечения максимальной мощности власти именно в экономических сферах существует широчайшая конкуренция. Западным экономистам давно очевидно, что без конкуренции нет здоровой экономики. Поэтому, легко разрешая фактический монополизм в политике (хваленая западная демократия – фикция), там так сильно борются с монополизмом в экономике. Конкурируют производители, банки, конкурируют и различные экономические доктрины, различная коммерческая мораль. Собственность только называется частной, на самом деле ее всегда достаточно много видов. И от того, какой вид собственности доминирует, зависит тип экономического устройства в стране.

Ну и, наконец, в Центре, в Империи (революции в годы Змеи) реальной властью обладают политические системы. Стоит ли повторять, что именно в Империи существует реальная конкуренция политических систем.

Речь не идет о конкуренции политических партий, каковая лишь ослабляет политическую мощь режима и дезориентирует граждан. Речь идет о конкуренции могучих организаций, способных при случае контролировать все население, все действия, весь спектр жизненных проявлений.

Внешне эти могучие организации напоминают аналогичные им во всем мире. Однако любому человеку видно, что НКВД во времена Сталина был много большим, чем органом правопорядка, а КПСС во времена Брежнева была чем-то большим, чем просто политической партией у власти.

Таким образом, любая организация на Востоке, так или иначе, стремится стать идеологической, любая организация на Западе так или иначе стремится стать коммерческой, а любая организация у нас (в Империи) стремится стать политической.

Никакая организация, идущая по основной стихии, неподсудна ни людям, ни времени. Нюрнбергский процесс осудил политиков-фашистов, но не тронул промышленников, истинных властителей третьего рейха. Точно так же мы могли бы осудить идеологов коммунизма, но не в состоянии осудить ни саму политику советской власти, ни тех, кто эту политику осуществлял.

Не осуждать нам надо КПСС, а изучать (пока еще живы свидетели) бесценный опыт власти. Необходимо понять, как эта серенькая и убогая сила смогла не только в стране установить довольно сносный порядок, но и всему миру диктовать условия игры.

История КПСС как высшей формы власти длилась 36 лет, с 1953 по 1989 год. До 1953 года большевики лишь готовились к власти. В 1917 году они дали лозунги революции, в двадцатые годы началось резкое количественное расширение партии, в тридцатые годы партия закалялась, избиваемая настоящей властью (НКВД). И лишь к концу сороковых созрела, наконец, для высшей власти, что почувствовал даже Сталин за год до своей смерти, дав партии окончательное имя и создав Президиум.

Что касается периода с 1917 по 1953 год, то наиболее проницательные люди давно поняли, что этот период нуждается в написании истории НКВД, а не истории КПСС. Раньше других о власти ЧК заговорили белогвардейцы и эмигранты. Со стороны им было виднее, что у власти стоит не партия, а «органы». Бухарин заявил, что власть перешла из рук партии в руки НКВД на февральско-мартовском Пленуме ЦК 1937 года, в момент своего ухода в сторону. Изнутри это увидеть было трудно.

Партия до 1953 года была на побегушках у карательной власти. За это ее, конечно, можно осудить. Но так же и нынешнюю информационную власть можно будет осудить за то, что она была на побегушках у КПСС.

1953 год в корне меняет власть. У НКВД забираются строительные главки, забирается наука, военная машина, а самое главное, забирается народ, который отныне не обязан писать доносы на соседа в органы, а должен всего лишь обсуждать соседа на партсобрании.

Заметим, что революция 1953 года не проходила под лозунгами «Вся власть КПСС!» и «Создадим номенклатуру!». Идеи той революции Эренбург назвал «’оттепелью». Можно было назвать их идеями информационной открытости.

Легко понять, что характер нынешней власти определили лозунги «оттепели». Лозунги нынешней революции (1989) определят характер власти, которая установится в России после 2025 года.

Итак: КПСС привелось побыть властью в третьей фазе имперского 144-летия. Скажем прямо, не самая удачная выпала карта. Третья фаза – это всегда расцвет бюрократии, вакханалия запретов, время серое, дающее преимущество посредственностям с крепкими нервами. Разумеется, и в третьей фазе можно выступить хуже или лучше. Но надо помнить, что история тоже имеет принципы, иногда достаточно жесткие.

Одна из главных задач третьей фазы – вовлечь в орбиту государственного интереса все население страны. С этой задачей КПСС справилась блестяще. Все мы, так или иначе, были государственными служащими. Государственные крестьяне, государственные рабочие, государственные ученые, государственные писатели, даже государственные генеральные секретари...

Другая ответственная задача – вырастить новую элиту, агрессивную, яркую, ненасытную, тех, кто обеспечит власть в России до 2025 года, информационную власть. Всех, кого притесняли во времена Хрущева и Брежнева (ученых, писателей, музыкантов, ну и, разумеется, журналистов), теперь ждет испытание свободой, ответственностью, властью.

Что касается суда над КПСС, то не судить ее нужно, а поклониться светлой ее памяти и поблагодарить за то, что вырастила себе достаточно зубастую смену.

Красиво. Невольно возникает вопрос: а почему это, собственно говоря, не теория, а эмпирика, то есть практика? Да потому, что разработана вся эта тонкая механика лишь для одного единственного цикла – для нашего имперского (1881–2025). Для остальных девятнадцати имперских циклов и сотен циклов восточных и западных вся эта механика, может статься, и вовсе не нужна, ибо наш цикл энергетически сверхмощный, а потому позволяет рассматривать тончайшие эффекты. Другие имперские циклы, не говоря уж о восточных и западных, много слабее. А потому там тонкой механики либо вовсе нет, либо она практически не отличается от шума, фона, случайных помех. Увы, теория работает чисто лишь в самых главных эпизодах мировой истории.

Таким образом, чтобы возвести эти построения, эти аналогии в ранг теории, в ранг принципов истории, необходимо провести максимальное количество эмпирических описаний различных циклов.

Имперские циклы у нас впереди, а пока первые попытки разбора циклов американских. Несомненно, США – одно из мощнейших государств во всей истории Запада. Быть может, это первое государство Запада, имеющее глобальную энергетику. Отсюда точность и чистота дат, недвусмысленность исторических оценок, достаточная известность исторических событий и тех, кого эти события поставили на пьедестал.

История Североамериканских Штатов коротка и весьма наглядна. Достаточно назвать имя президента, чтобы определить ту или иную эпоху. Выборы президента проводятся в високосном году. Править президент начинает в год принятия решений и правит четыре года. Более удачного ритма и придумать нельзя, тут американцам здорово повезло.

Выборы в високосном году – это не столько принятие нового решения, сколько отмена старых. Вот почему вероятность переизбрания старого президента всегда меньше, чем кажется. Зато новый президент в год принятия решения (годы Быка, Змеи, Петуха) не испытывает слишком сильного народного давления и волен действовать относительно свободно. Возможно, такое согласие с природным ритмом – одна из причин уникального явления, свойственного, пожалуй, только Америке. Именно там из весьма заурядных претендентов вырастают очень хорошие президенты.

В истории США достаточно хорошо просматриваются не только 4-летний, но и 12- и 36-летние ритмы.

Началась означенная история в ничем особенно не выделяющемся 1753 году. Через двенадцать лет, в 1765, на конгрессе по поводу гербового сбора, американцы уже чувствовали себя самостоятельным народом и отказались признать за метрополией право на обложение налогами колоний, не имеющих своих представителей в английском парламенте.

Еще через двенадцать лет Соединенные Штаты приняли Декларацию независимости. Истинно революционным стал 1789 год, когда под давлением народных масс были приняты 10 поправок к конституции («Билль о правах»), провозгласивших основные демократические свободы. В том же году началось президентство в США. Первым президентом стал Джордж Вашингтон. Так начинается вторая фаза первого 144-летия США.

Третья фаза всегда наступает менее заметно. Доктрина Монро (невмешательство Европы в дела Америки и наоборот). Президентом становится Джон Куинси Адамс.

А вот четвертая фаза в экономических циклах Запада всегда наступает бурно. В 1861-м президентом становится великий Авраам Линкольн, начинается гражданская война, длившаяся, как и положено, четыре года, за этим последовала реконструкция Юга, что в сумме дало так называемую буржуазно-демократическую революцию. Структурный гороскоп называет все это иначе. Согласно его теории, четвертая фаза экономического цикла порождает политическое чудо, некий строй, который практически без изменений просуществует до наступления следующей четвертой фазы, то есть до 2005 года.

В 1897 году начинается второе 144-летие США. Президентом становится Уильям МакКинли. Четвертая, освобождающая фаза сделала свое дело: США вышли на первое в мире место по объему промышленного производства. Однако следующий кризис был не за горами: Великая депрессия (1929–1933). Из кризиса вывел страну Франклин Рузвельт. В 1933 году началась вторая 36-летняя фаза.

Наступление третьей фазы не связано со слишком глубоким кризисом, однако помнится нам хорошо. 1969 год: разгар вьетнамской войны, массовые демонстрации протеста, президентом становится Никсон.

Теперь произведем простейший арифметический подсчет и легко увидим, что с 1993 года США входят в длительный 12-летний идеологический ступор, который разрешится революционным 2005 годом.

Весьма вероятно, что именно 2005 год подарит очередного великого президента так же, как великих президентов подарили 1933 (Рузвельт), 1861 (Линкольн), 1789 (Вашингтон). (Это игра в чет-нечет, дающая наиболее четкие аналогии через 72 года).

Трудно удержаться и не сослаться на умную книжку Артура Шлезингера-младшего «Циклы американской истории», написанную в 1986 году и изданную у нас, кстати, осенью 1992 (намекаю на то, что моя статья уже вышла). В этой книге много ритмических версий, но результирующей признана версия с 30-летним периодом. «В какой-то момент, который наступит около 1990 г., должно произойти резкое изменение в национальных настроениях и ориентации – изменение, сравнимое с теми взрывами новаторства и реформ, которые последовали после прихода к власти Теодора Рузвельта в 1901 г., Франклина Рузвельта в 1933-м и Джона Кеннеди в 1961г.» Красиво сказано – два Рузвельта, Кеннеди. Наша теория скромнее, зато, думается, точнее. Предлагаем Артуру заочный спор. В какой-то момент, который наступит около 2005 года, должно произойти резкое изменение в национальных настроениях и ориентации.

Теперь два слова о стихиях. Нет никаких сомнений в том, что с 1933 по 1969 стихии сыска, подозрительности, шпиономании доминировали в США. Достаточно вспомнить о печальной судьбе супругов Розенберг, о жути маккартизма, о знаменитом национальном комплексе «красные под кроватью», о внезапных вспышках террора... А главное здесь то, что США практически всю фазу участвует в войнах: Вторая Мировая, Корея, Вьетнам. После 1969 года США стремительно сворачивают свое присутствие во Вьетнаме и в дальнейшем стараются не столько воевать самим, сколько добиваться успеха чужими руками. Политическая мощь США многократно возрастает.

О четвертой фазе пока умолчим – это дело будущего. А вот первая фаза (1897–1933), как и полагается мистической фазе, утопает в тумане. Внимание в те годы было приковано к Европе, об Америке думали мало. А между тем там происходили удивительные вещи. Убогая, деревенская держава вдруг (?) начинает умнеть (Белл, Эдисон, Генри Форд), обрастать могучей промышленностью, богатеет и жиреет на глазах. Ей еще трудно вырастить свою науку, свое искусство, но Европа уже грузится на пароходы, готовая помочь новой сверхдержаве. Именно в первой (мистической) фазе рождается великая «фабрика грез» американского, то бишь мирового, кино, рождаются новые жанры кино, весь его строй на многие годы вперед. Для нас же главным остается атмосфера ватной тишины в стране. Страна спала и во сне толстела, готовясь проснуться и стать великой державой.

Для полноты картины надо было бы рассмотреть еще и Восток, как там дела с распределением стихий. Однако, как вскоре выяснится, следить за трансформацией политики на Востоке можно, лишь памятуя о правиле романтизации угнетенных стихий. А потому разговор об обратной логике Востока откладываем до главы «Романтики времени».

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.007 сек.)