АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава первая,. в которой рассказывается о буднях тихого омута

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

в которой рассказывается о буднях тихого омута

Санаторий для влюбленных

Льву Николаевичу Толстому поверили на слово, когда он сказал, что все счастливые семьи похожи друг на друга. Возможно, природная скромность не позволила писателю уточнить – похожи в темное время суток. Днем отличия между ними все-таки имеются. Доказательство тому – компания, поселившаяся в загородном доме Ксюши.

После воссоединения семей никто резиденцию не покинул. Ирине и Марку некуда было переезжать: их квартиру по-прежнему занимали родственники Поли. Лева в Москву не рвался, потому что там не было ни собак, ни компьютера, который все еще находился в ремонте. Поля и Вася поддались уговорам Ксюши: чего вам пылиться в городе, когда можете на природе чистым воздухом дышать. Ей не пришлось долго убеждать.

Июльская Москва плавилась в знойной каракумской жаре, превращая и асфальт, и мозги в пластилин. За городом от дневного пекла можно было спрятаться в прохладном каменном доме или в тени деревьев, где большей частью и валялись собаки. Для лучшего обдува тела воздухом они принимали странные, совершенно не собачьи позы. Лежали на спине мордой кверху, задние лапы широко и, прямо сказать, неприлично широко разведены, передние по-заячьи согнуты в коленках. Свора походила на больших кроликов, приготовленных к свежеванию. Если у забора появлялись люди, свора не срывалась, как прежде, с места, а лишь перекрывалась со спины на бок и вяло тявкала, мол, мы на месте, службу несем.

В поселке к трем одиноким странным женщинам, у которых враз появились партнеры, отношение в лучшую сторону не изменилось. Очевидно, потому, что люди с большим удовольствием верят плохому, чем от него отказываются. Пусть не извращенки, зато садистки – все видели, как они собак побрили и, говорят, регулярно натравливают их на людей.

Впрочем, Ксюше и ее подругам не было дела до соседей, дружить с которыми они не стремились. Хватало своих забот и общения в нетесном кругу.

С появлением мужчин режим в школе похудания полетел насмарку. Сначала отменилась утренняя пробежка и зарядка. Лева несколько дней подходил к спальням, стучал в двери. И каждый раз слышал отговорки.

– Мама, пора на пробежку!

– Сыночек, я сегодня пропускаю, мне нездоровится.

– Тюполь, зарядка!

– Левочка, куколка, без меня, что-то голова болит.

– Тексю, ты бежишь?

– Нет, живот прихватило.

– Такие все болезные стали, – бурчал Лева и отправлялся досыпать.

Второе отступление коснулось диеты. Жевать шпинат и салат, когда мужчины аппетитно трескают холодный борщ, сочные отбивные и молоденькую картошку с маслом, посыпанную укропом, силы воли и действия «мозговых» таблеток не хватило. Оставалось надеяться только на «кишечные» пилюли, которые уже по своей стоимости – сто долларов упаковка – обязаны были не допустить всасывания жиров.

На тренажеры времени не оставалось. Днем заняты делами, а вечером обидно мучить себя, когда можно отдохнуть, с удовольствием поужинать и посидеть на улице в долгожданной прохладе и хороший компании. Показатель индекса массы тела у Поли, Ирины и Ксюши замер, как и стрелка весов – уже не опускались вниз и еще не лезли вверх. Освоив с помощью Ланы и дамских журналов способы ухода за лицом и телом, модные направления в одежде, аксессуарах и прическах, подруги все-таки не совершили резкого поворота к изменению стиля. Они постоянно пополняли свой гардероб, но не покупали наряды в бутиках. На их взгляд, костюмчик от «Армани» не отличался от «Большевички», тоже не дешевой. Но «Армани» стоит как пять породистых щенков от рекордсменов (подсчеты Ксюши), больше собрания сочинений Достоевского (Ирина) и как три килограмма красной икры – столько не едят, по мнению Поли. Честолюбивая утеха – покупать вещи, имеющие на изнанке знаменитые лейблы, – осталась подругами не понятой. Косметикой пользовались импортной, но поддерживали отечественного и китайского производителя женского платья.

С легкой руки Левы – мальчику нравилось выдумывать новые слова путем сокращения нескольких – Ксюшин дом стали называть Санлюб. Полностью – Санаторий для влюбленных.

Однажды воскресным утром Марк по Ириной просьбе отправился за стаканом воды. В коридоре он столкнулся с растрепанной и раскрасневшейся хозяйкой поместья, которая, быстро поздоровавшись, прошмыгнула в ванную. На кухне Поля готовила завтрак. Вася одной рукой обнимал ее за талию, другой помогал переворачивать блины и шептал что-то озорное ей на ухо. Поля хихикала и называла мужа проказником.

– Просто какой-то санаторий для влюбленных, – брякнул вслух Марк, выходя из кухни с минеральной водой.

 

– Санлюб, – подал голос Лева. Не замеченный отцом, он читал книгу в гостиной.

– Что? – удивился Марк.

– Санлюб – Санаторий для влюбленных.

– Ты здесь насмотришься! – погрозил ему бутылкой с боржоми отец. – Я сейчас освобожусь через двадцать, нет, через сорок минут, и мы с тобой займемся… займемся…

– Пойдем на речку? – предложил Лева.

Про Санлюб Марк рассказал Ирине, она поделилась с подругами. Рассуждала на тему: у Левы, кажется, наблюдается досадная привычка к уродливым аббревиатурам и сокращениям, вроде тех, какими увлекались в двадцатые – тридцатые годы малокультурные интеллигенты в первом поколении. Для уха интеллигента в третьем звучало чудовищно: женсовет, пролеткульт, стройбумтяжмаш. Хотя, конечно, Маяковский всячески пропагандировал неологизмы. Ксюша (Тексю) и Поля (Тюполь) посоветовали Ирине не заноситься выше Маяковского, ему не зря громадный памятник установили. И чем бы Лева ни тешился, главное, чтобы за компьютером не слеп.

Название прижилось. Оно заменило безликие «тут», «у нас», «здесь», и Ксюшин дом повысился в статусе – точно английское поместье, он имел теперь личное имя Санлюб.

Лева, разговаривая с Полиными родственниками по телефону, приводил их в замешательство. На вопрос, нельзя ли пригласить к телефону Полину Ивановну, он отвечал, как ему казалось, просто и понятно:

– Тюполь сейчас нет. Она на обследовании. Тексю ее заберет, и после семи они будут в Санлюбе.

На том конце провода воцарялось почтительное молчание, и затем следовал робкий вопрос, когда можно позвонить.

Марк, Олег и Вася при других обстоятельствах вряд ли бы стали приятелями, слишком разнились их интересы. Но деваться им было некуда: волею судьбы привязанные к женщинам и месту их пребывания, они невольно задружили, то есть стали вести беседы на типично мужские темы – политика, экономика, спорт, исторические фигуры современности. Быстро выяснились полярные позиции: Марк был ярым демократом и сторонником личной инициативы, Вася отстаивал справедливые идеи социализма, Олег призывал к диктатуре и сильной руке. В их спорах не было победителей, а только поверженные, потому что на одного нападали двое.

– Почему Ельцин не лег на рельсы, как обещал? – горячо вопрошал Вася.

– Он предал Россию в Беловежской пуще! – вступал Олег. – Что у нас теперь на границах? Голая задница, только успеваем поворачиваться и пинки получать.

– Да поймите вы! – возмущался Марк. – Главное – экономика! Она сошла с рельсов командной системы.

– А машинисты кто? – ехидно спрашивал Вася.

– Ворюги, проныры и сволочи! – отвечал Олег.

– Вы не хотите видеть исторической перспективы, – разводил Марк руками. – Любая революция пожирает своих детей. После угара свободы наступает диктатура. Сейчас мы еще малой кровью отделались, по сравнению с семнадцатым годом.

– Ты нашу революцию не трожь! – грозил Вася-патриот.

– Давить как клопов, – кипятился Олег. – Расстрелять два десятка новых русских, остальные тут же в старые запросятся.

Первое время и за глаза мужчины отзывались друг о друге нелицеприятно. Марк называл Олега солдафоном, а Васю – бледно-розовым утопистом. Вася убеждал Полину, что Марк – прожженный циничный капиталист, а Олег опоздал родиться – в ЧК его бы с распростертыми объятиями приняли. Олег говорил Ксюше, что мужья ее подруг болтуны и пустомели – такие, как они, профукали Россию.

За двери спален подобные характеристики не выходили, а полемический азарт набирал силу. Теперь уже мужчины, задвинув женщин буквально – на кухню, – каждый вечер скрещивали словесные шпаги.

– Мне это почему-то напоминает, – поделилась с подругами Ирина, – как мой папа играл в шахматы на бульваре. Никакими силами его нельзя было удержать вечером дома.

Поля и Ксюша с ней согласились, с их отцами тоже происходило подобное. Мама Поли кляла мужа за то, что не помогает с детьми, а забивает козла во дворе. Отец Ксюши однажды проиграл в карты неродившийся выводок овчарки-рекордсменки.

Словом, мужские словесные утехи подруги воспринимали с извечной женской снисходительностью к детским слабостям сильного пола. Их собственные разговоры, большей частью заключавшиеся в перемывании косточек Олегу, Марку и Васе, напротив, казались исполненными философской и житейской мудрости, недоступной мужскому уму, который либо засыпал под пересказы, либо поражался их глупости.

Ирина пыталась рассмешить Марка, цитируя Ксюшу, которая сказала, что мужчины похожи на собак: самые воспитанные гуляют без поводка.

– Женским цинизмом, – скривился Марк, – выложена дорога к мужской импотенции.

Поля, в надежде найти поддержку у Васи, вспомнила задевшие ее слова Ирины, что домашнее хозяйство – это карьера, ступеньки которой идут вниз.

– А ты куда собралась? – насторожился Вася. – О каком верхе мечтаешь? Я насмотрелся на деловых женщин. Мне такого добра не надо.

Ксюша на все лады живописала Олегу достоинства своих подруг, не забывая при этом упоминать их недостатки: Поля, конечно, простушка, но… У Ирины в голове тараканы, но… далее следовали превосходные степени.

Олег, не вслушиваясь, отвечал:

– Если бы я не спал с тобой, то поверил бы сплетням о вас.

– Дружба – сестра любви, – глубокомысленно заявляла Ксюша.

– Но мужья у них разные! – напомнил Олег.

Для собачьей стаи, и главным образом для вожака Сары и ее верной заместительницы Дуни, было непросто сразу принять в семью трех новых членов. Тем более, что хозяйка почему-то не задвинула новичков на нижние ступени иерархии, а вознесла на верхние. Собаки четко улавливали, что Ксюша, Ирина, Поля и Лева признают главенствующую роль особей с запахом самцов. На всякий случай, в ожидании того, что человеки одумаются, сообразят – новеньких надо воспитывать и держать в строгости, – Сара и Дуня, вслед за ними щенки показывали свои нехрупкие зубки при каждом удобном случае. Только Лиза, известная подлиза, виляла хвостом и бросалась под ласкающие руки. Но что с нее взять? Кокер, он и есть кокер. За кружок колбаски будет любовь с первого взгляда изображать.

Ни у Васи, ни у Марка, ни у Олега собак в детстве не было. Мечта была, а собак – нет. Поэтому мужчины с пылом и под руководством Ксюши и Левы принялись завоевывать авторитет у собак. Многое им было в диковинку. Дружно и сочувственно ахнули, когда Ксюша так врезала Саре, отказывающейся выполнять команды Олега, что Сара кубарем покатилась. Потом Ксюша еще час с лишним ломала вожаку волю и заставляла выполнять команды новичков. Дуня злобно рычала, наблюдая, тряслась от желания броситься на обидчиков. Но когда очередь дошла до нее, подчинялась как шелковая – не могла допустить крушения мира, где следование за вожаком – неписаная конституция и гарант порядка.

Первое время собаки, взяв в кольцо беседующих мужчин, при каждом их резком движении рычали и показывали клыки. После Ксюшиных тренировок-экзекуций стали подползать ближе, напрашивались на поглаживание и клали головы на колени собеседникам.

Странный путь к сердцу милых лохматых существ – сначала додавить в партере, унизить, заставить подчиняться, а потом рассчитывать на горячую привязанность – был непривычен для Марка, Васи и Олега, но соответствовал каким-то древним мужским инстинктам. Я тебя втоптал в землю, а теперь люби меня беззаветно, и я тебе отвечу тем же. Это было потрясающее чувство! Они рассказывали взахлеб, как Сара и Дуня, щенки теперь им служат с непритворным почтением, но лучше всех неожиданно выразила мысль Поля, как бы не к месту заметив:

– У капусты едят листья, на салат или в голубцах. А есть еще кочерыжка, самая вкусная и сочная. Но ее нужно очистить, вокруг несъедобные участки.

– Поля, ты философ? – поразился Марк.

– Моя жена, вы знаете ли, – бросился на «защиту» Вася, – в разных областях, но готовить умеет, таких поискать.

Если бы собаки относились к ним, как относились к Ирине и Поле – несмышленым кормилицам, которых следует охранять, – Вася, Олег и Марк приняли бы это как досадное должное. Но Сара и Дуня, а следом и остальные четвероногие вознесли их на командную высоту. И демонстрировали любовь, замешанную на уважении, страхе и преданности. В собачьей привязанности не было ничего оскорбительного. Напротив, она обязывала добрых рабовладельцев с удовольствием заботиться о своей собственности.

Место Левы в стае, его отношения с собаками не поддавались толкованию, потому что среди людей не существует подобных связей. Ирине иногда казалось, что сын похож на Маугли, но не на беспомощного младенца, а на разумного человечка, который заставляет животных включать прежде спавшие участки мозга.

Один на всех

С приездом отца и поселением в Санлюбе Олега и Дяваса (дяди Васи) Левино бытие претерпело изменения, но не ухудшилось. Опека Тюполь и Тексю слегка уменьшилась, требовательность отца добавилась. Однако в целом Лева продолжал купаться в любви и заботе.

Если бы он решил сформулировать, откуда у взрослых исходят эти чувства, то, пожалуй, указал бы конкретную часть тела. Мама – полностью, с головы до ног, каждой клеточкой – сплошная любовь. Папа – тревога, живущая в голове и на выходе принимающая форму критических замечаний, поучений и требований. Тюполь обожает сердцем. Она за него даже хватается в волнении:

– Ах, Левочка, я узнала, что тебе маленькому обрезание делали! Бедная крошка! Хочешь мусс из черной смородины?

Тексю чувствует животом. У нее «нутро переворачивается», когда она сталкивается с несправедливостью:

– Левочка, если тебя еще раз кто-нибудь плохим словом обзовет, ты мне скажи. Я ему кишки на харю намотаю.

Олег и Дявас, конечно, не питали к Леве большой любви и привязанности, но реализовывали с его помощью потаенные отцовские чувства, носившие конкретно-прикладной характер.

Левина семья была, как говорится, безрукой. Мама и бабушка рукоделием никогда не занимались. Дедушка и папа могли картину или люстру повесить, но замок в дверь врезать приглашали слесаря. «Наши золотые ручки, – шутила бабушка, – растут не оттуда».

Дядя Вася любил столярничать. Он поставил в гараже верстак, навез инструментов и приобщал Леву к своему хобби. Они делали скворечники. Дявас – с большим энтузиазмом, Лева – с вежливым участием. Его более интересовала эволюционная специализация столярно-плотницкого инструмента, чем процесс владения этим инструментом. Дявас строгал, пилил и шлифовал, а Лева развлекал его сведениями, почерпнутыми в Интернете, о том, что слова «бурав», «коловорот», «стамеска» впервые появились в английских и немецких словарях в XV веке.

Тюполь залилась краской от гордости за мужа, когда Лева во время обеда поведал взрослым, что существует много разновидностей рубанков: шерхебель, фальцгобель, фуганок, шлифтик, шпунтубель.

Поля теперь ласково называла Васю «ты мой зензубель», что означало инструмент для выделки карнизов.

Столяр-теоретик Лева и к автоделу, с которым его знакомил Олег, проявил специфический подход. Двигатель внутреннего сгорания и последние модели автомобилестроения оставили Леву равнодушными. Но ему понравилась детская идея Олега, которую тот однажды вспомнил. Автомобиль – живое существо. Лева пошел дальше, придумал теорию биологического подхода к машинам. Автомобиль – искусственное, созданное человеком средство передвижения, заменившее лошадь, осла и верблюда. Эволюция движется в сторону усложнения вида. Но должен существовать образец с лучшими природными признаками. Какой это автомобиль?

Вопрос мальчика поставил Олега в тупик. Но потом он вспомнил, что, когда был в Мексике на соревнованиях, поразился, как много бегает по улицам Мехико допотопных «фольксвагенов-жучков». Лева навел справки в своем любимом Интернете (мама разрешала ему полчаса в день пользоваться ее компьютером, Тюполь и Тексю следили по часам) и подтвердил догадку Олега. «Жучки» – самый массовый и популярный автомобиль. С тысяча девятьсот тридцать шестого года, когда первый «жук» сошел с конвейера в Германии, их выпущено двадцать два с лишним миллиона, пробег многих приближается к полумиллиону километров (десять раз вокруг Земли), и они «помнят» время без телевизоров.

Олег ничем не мог помочь Леве в его желании изучить видовые и родовые признаки древнего «фольксвагена», но сказал Ксюше, что у парня голова не на лампах, а на транзисторах. Ксюша радостно улыбалась, словно личный комплимент получила.

Как ни сладко жилось Леве в Санлюбе, как ни опекали его женщины, как ни развлекали мужчины, существовала одна проблема, болезненная и печальная. У Левы не было друзей среди сверстников. Он пытался завязать отношения с детьми, что жили в поселке, но после двух попыток отказался от идеи. Девочка из первого по счету дома на предложение пойти вместе на речку ответила:

– Мне родители не разрешают с тобой дружить, потому что твои мамы больные на всю голову.

Мальчик из другого дома прогнал Леву без объяснений:

– Катись отсюда!

Поэтому, когда Олег сказал, что привезет на выходные сына, Лева задохнулся от восхищения и три дня находился в волнении большем, чем перед свиданием с Ланой. Он мечтал и строил планы, как они с Женей будут разговаривать, гулять, спорить. Лева заочно и пылко полюбил Женю. Сын Олега представлялся ему благородным рыцарем и джентльменом высшей пробы. Лева заранее был готов на второстепенные роли, только бы Женя снизошел до дружбы и общения с ним.

Марк напрасно переживал, что ранняя сексуальность сына в Санатории для влюбленных, где три пары хоть и не на глазах, но усиленно практикуют это самое занятие, расцветет пышным цветом. Половые проблемы Левы никак не ассоциировались со взрослыми, которые были, во-первых, староваты для любви, а во-вторых, вряд ли умели правильно целоваться. Его мама – определенно, а Тюполь и Тексю – наверняка. Кроме того, желание дружбы было у Левы давним и намного более острым, чем потребность еще раз испытать коловращение в паху.

Долго не засыпая, Лева готовил слова, фразы, развернутые тезисы для встречи с Женей. Ему казалось, что, только поразив, пусть слегка, личность, намного его превосходящую, он сможет рассчитывать на внимание и заинтересованность.

Женя рос дворовым мальчишкой. На год младше Левы, на голову выше и значительно крепче физически. Учился Женя на нетвердые тройки, большую часть жизни провел на улице – в компаниях таких же обормотов. Их главной утехой было победить себе подобных из соседнего двора, уважали они только силу. Женя унаследовал от матери вздорный характер, потребность в смуте и во врагах, которых после короткой победоносной борьбы (чаще впятером на одного) можно заставить землю есть.

О совместной жизни родителей у Жени остались смутные воспоминания, только ссоры и часто выкрикиваемая мамой фраза: «Я тебе никогда не прощу!» У нее была привычка голосить: «Я тебе не прошу – обещал в семь прийти, а заявился в девять!», «Я тебе никогда не прощу, что забыл позвонить!», «Никогда не прощу, что нас бросил!». Мама сумела закодировать сына, и отец в представлении Жени был человеком непрощаемо грешным, потому втайне презираемым. Содрать с него шерсти клок, вроде денег или подарков, Женя считал святым делом. Олег прекрасно знал, что сын не питает к нему любви, вообще видел Женю насквозь. Но как исправить ситуацию, не представлял. И можно ли ее исправить – сомневался. Один-два раза в месяц он встречался с сыном, покупал ему подарки, водил в кино и на аттракционы в парк – отбывал повинность. Женя был зримым продолжением, слепком бывшей жены, и расплачиваться за то, что помог ему появиться на свет, Олег не желал.

Ксюша опешила от возмущения, когда Олег сказал ей о сыне:

– Скорее всего, кончит в тюрьме.

Так! Почти спокойно! О родном ребенке! О таком же ангелочке, как Лева! Ему-то, Жене, только десять лет!

Ксюша развязала язык и выдала Олегу все, что она о нем думает как о поганом отце. Олег не возражал, ухмыльнулся:

– Все это я слышал от бывшей жены. Мура, девочки! Если парень не найдет себе дело… Сам не найдет! Никто ему Макаренкой не будет. Я с двенадцати лет в нос бил. Беспроигрышное дело. Уловчился, врезал противнику в нос, у него кровянка, ты – победитель. Если бы не автомобили и не дядя Семен из автомастерской, неизвестно, что бы со мной стало. А Женьку машины интересуют постольку-поскольку. Ему нравится перед приятелями форсить, когда я на джипе за ним приезжаю.

 

Ксюша не задумывалась о том, что впервые у Олега обнаружились негативные качества, она уже встала на яростную защиту неизвестного мальчика.

– И не стыдно тебе? – упрекала Ксюша. – Ждешь, что чужой дядя твоего родного сына уму-разуму научит? А сам лапки сложил и в сторону отошел?

– Можно и так сказать.

Олег хотел свернуть неприятный разговор. Он пожалел, что завел речь о Жене. Попытка предупредить Ксюшу, чтобы не ждала маленького принца, обернулась против Олега. В ответ на Ксюшины упреки он разозлился:

– Извини, милая, но ты ничего не смыслишь в мальчишках. У тебя не было ни брата, ни сына. Ты судишь по Леве, который совершенно особая статья. Хватит делать из меня вредителя! Я за Женьку жизнь готов отдать, но портить ее не согласен!

Ксюша поджала губы, слегка испугавшись вспышки ярости Олега. Но потом она в красках описала Ирине и Поле несчастную жизнь сиротки Жени. Не ведая того, Женя получил в лице женщин Санлюба группу поддержки, горячих сторонниц и добреньких тетушек.

Крах Левиных надежд был тем ужаснее, что он вначале не сознавал его, а затем приписывал себе – собственным человеческим недостаткам.

Женя раскусил Леву с первого взгляда.

– Ботан ты! – Женя презрительно плюнул сквозь зубы. Мастерски плевать он научился путем долгих тренировок.

Лева не знал школьного жаргона, на котором «ботан» означает «ботаник», то есть отличник, рохля, слюнтяй и объект заслуженных издевательств. Лева решил, что «ботан» – это как «братан», брат – высшая степень дружеского расположения.

Они отправились на речку. Вдвоем, без собак, недовольных и оставленных дома по требованию Жени. Он боялся собак, побороть страх не мог и маскировал его презрительным отношением к Левиным любимцам, называл их шавками.

В реке Женя затеял жестокую игру – стал топить Леву и при этом весело гоготать. Правда, сам и вытащил утопленника, который быстро обессилел в неравной игре и по-настоящему пошел на дно. Пока Лева валялся на берегу, откашливаясь и отплевываясь, Женя стянул с него шорты, повесил их на палку как флаг и с гиканьем побежал к дому.

Голый, дрожащий Лева, одной рукой прикрывая пах, другой придерживая сползающие очки, трусил следом и умолял вернуть одежду. Женя швырнул ему в лицо мокрые шорты только возле калитки, когда Лева уже вовсю ревел.

– Плакса! Девчонка! – цвыркнул слюной Женя. – Мы таких, как ты, с пацанами ништяк разделываем.

В Санлюбе Женю носили на руках. Лева держал свои горести в секрете. Он не мог пожаловаться Тексю, которая задаривала Женю подарками и на требование «Хочу новый велик» тут же обещала купить велосипед. Или Тюполь, которая тщательно вылавливала из Жениной тарелки супа не любимый им лук. Боялся Лева разочаровать маму и папу, – они радовалась появлению у Левы настоящего друга.

Взрослые не подозревали, какие горькие мучения терзают Левину душу. Только Олег, кажется, догадывался. Он отвесил Жене подзатыльник, когда тот пытался доказать, что только его нужно учить ездить на мотороллере «Ямаха», а Левка здесь живет и обойдется.

– Не бери в голову! – посоветовал Олег Леве. Но Женя был родным сыном Олега, а отец изначально на стороне сына, что бы ни говорил.

Два приезда Жени Лева пытался наладить отношения, но получал только обиды и насмешки. Причем издевался над ним Женя, только когда они оставались одни. В присутствии взрослых держался паинькой. Лева пробовал использовать момент, произносил заготовленные с целью поразить Женю монологи. Взрослые умилялись, Женя за их спиной корчил рожи, показывал, что плюет на Леву, крутил пальцем у виска и неприлично жестикулировал. В третий приезд Жени Лева притворился больным, не вставал с кровати и кусал губы, слыша смех своего друга-врага, кудахтанье тетушек и шум мотора «Ямахи».

Горе Левы было необъятным. Ему казалось, что страшнее его несчастья ничего на свете нет. Он чувствовал себя обманщиком перед родителями и их друзьями, которые не знают, что на самом деле Лева – презренный человечишка, трус, слюнтяй и ботан.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.012 сек.)