АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава четвертая,

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

в которой, на Ксюшину беду, покойники встают из могил

Как потратить миллион

Вначале Ксюша хотела просто раздать деньги по детским домам и приютам. Не все, конечно. Оставить себе на жизнь приличную сумму. Но миллион она до конца дней не потратит. И чего на нем сидеть, как курице на яйцах, когда детишки обездоленные страдают?

Ирина и Поля ее идею в принципе поддерживали, но бездумную раздачу наследства не одобряли. Поля вспомнила, как их многодетной семье после публикаций в местной и центральной прессе помогали предприятия, фабрики и заводы. Один раз прислали коробку мальчиковых ботинок тридцать шестого размера. Подходили только брату Саше, предпоследнему в средней группе. Остальные (не выбрасывать же добро, десять пар) были вынуждены громыхать в этих ботинках, поджав пальцы или забив в носки вату. Другой раз подарили три рулона пестрого ситца. От него потом много лет рябило в глазах, и сестры возненавидели платья, все одинаковой расцветки, которые доставались от старших. А однажды вместо обещанных школьных принадлежностей прислали ящик кнопок.

– Представляете? – говорила Поля. – В ящике почти тысяча коробочек с канцелярскими кнопками. Что с ними делать? Игорь, третий с конца, и Лена, которая после меня, самые оборотистые у нас. Стали на рынке кнопками торговать, по копейке пачка, как спички. Но люди тут же в милицию донесли: дети баптистов промышляют бизнесом.

– Вы баптисты? – удивилась Ира.

– Нет, прозвище такое было, потому что баптисты рожают сколько получится. После этой истории нас еще кнопочниками стали дразнить. Поэтому, – подвела итог Поля, – если ты, Ксюша, будешь просто деньги раздавать, то они в песок уйдут. А что полезное купить, знать не ведаешь.

– Нужна система, – поддержала ее Ира.

– Какая? – спросила Ксюша.

– Мне многое в Америке не по душе, – задумчиво сказала Ирина, – но институт приемных родителей вызывает искреннее восхищение.

– Предлагаешь учебное заведение организовать? – удивилась Ксюша.

Но оказалось, что Ирина имеет в виду американские семьи, которые берут на воспитание чужих детей. Не усыновляют, а временно воспитывают. Настоящих родителей могут даже не лишать родительских прав, и живут они на соседней улице. Но выхаживают ребенка, едва не загубленного пьющими или деспотичными мамой и папой, чужие люди. Быть приемными родителями и почетно, и ответственно. Это, как правило, семьи с хорошей репутацией и стабильным доходом. Они берут на себя нелегкий груз, ведь длительное время приемышу нужно уделять больше внимания, чем собственным детям. Да еще поддерживать отношения с настоящими родителями и с государственными органами опеки. В подавляющем большинстве случаев ребенок возвращается к одному из своих родителей и только при худшем развитии событий остается в приемной семье.

– А правительство доплачивает приемным родителям? – спросила Поля.

– Не знаю, – призналась Ирина.

– Я бы доплачивала, – решительно заявила Ксюша. – Вот ты говоришь, Ира, что ни в одном американском городе не видела бродячей собаки. И я читала, что они не отстреливают ничейных собак, а по домам забирают, еще дерутся, кому достанется. А у нас в каждом районе стаи диких псов носятся.

– Америка – это другое общество, – пояснила Ирина, – давно миновавшее период сытости и предъявляющее требования к качеству отношений. Прогуливаться вечером со старым, больным беспородным псом – для них значит демонстрировать окружающим, какой я гуманист, и утверждаться в собственной значимости.

– Да я не про американцев, – перебила Ксюша, – и не про собак. Скажите, откуда у нас столько беспризорных детей? Не десятки, а десятки тысяч – целые города, получается. Вот в чем кошмар и ужас.

– Такие дуры, как я, операции делают, – вздохнула Поля, – а другие детишек на улицы вышвыривают.

– Самое страшное, – вслед за Полей горько вздохнула Ира, – что у беспризорников вырабатывается и закрепляется комплекс бродяжек. Эти дети много видели и много пережили такого, что ни для детских глаз, ни для психики неприемлемо. В ответ на мир кривого зеркала они становятся сами морально искривленными. Сидеть за партами, соблюдать режим и гигиену, ходить по струночке им отчаянно скучно. То ли дело свобода, вольница, отсутствие обязанностей и менторов, которые стоят у тебя над душой. Недаром Сухомлинский…

– Я не Сухомлинский, – снова перебила Ксюша. Ее в свою очередь перебила Поля:

– У тебя, Ира, все теории да теории, а у человека деньги, у Ксюши то есть, и она доброе дело хочет сделать. Надо обсуждать существо вопроса. – Это выражение Поля подхватила у мужа.

Вася теперь на каждом шагу вставлял «существо вопроса». Перенял у вице-мэра. Тот думал, что выражается на культурном русском, заявляя: «Существо вопроса городской канализации начинается в квартирах граждан».

Обсуждать, как потратить на благое дело большие деньги, было непривычно и страшновато. Из-за ответственности. Но постепенно созрел план. Организовать детприемник. Содержать в нем беспризорников, пока не найдутся достойные приемные родители. Вот им и оказывать всяческую помощь.

На словах выходило просто и красиво. На деле ничего не получалось. Ксюша приходила в инстанции, косноязычно изъясняла идею. На нее смотрели как на блажную миллионершу. Отправляли в другую организацию, где опять звучали отговорки «не в нашей компетенции».

 

– Все бюрократы и сволочи! – жаловалась Ксюша подругам. – Я для них как придурочный Дед Мороз с мешком подарков среди лета. Не по сезону, говорят, а сами в мешок руку норовят запустить. «Пожертвуйте на детский праздник в Сокольниках! – передразнивала Ксюша чиновников. – Не хотите ли в качестве благотворителя у бойскаутов выступить?» Фигу! Так и ответила. Я, говорю, жертвую только на беспризорных. А это, японский городовой, не в компетенции органов народного образования! В чьей тогда? Послали в милицию. Там меня только и ждали.

Подруги проявляли недюжинную фантазию, мечтая о том, каким будет детский приемник. Чему необходимо детей учить, какие предметы преподавать (Ирина) и какой рацион питания полезен детскому организму (Поля). Но они не могли подсказать, с какой стороны подступиться к конкретному делу.

Ксюша почти пала духом. Но тут в Санлюбе поселился Вася, узнал о Ксюшиных мытарствах и взялся помочь в «существе вопроса». Вася познакомил Ксюшу с председателем попечительского совета его управы. Пожилая, уставшая от жизни и недетских проблем маленьких подопечных женщина долго разговаривала с Ксюшей. В конце тоннеля появился свет и сознание, что тоннель этот длиною в жизнь.

В России нет института приемных родителей, а есть семейные детские дома – вроде колхоза из Полиного детства. Они Ксюшу решительно не устраивали, она хотела по-американски. Затем выяснилось, что в качестве частного лица Ксюша не много прав имеет против хозяйствующего субъекта – ООО, ЗАО или товарищества на доверии. Последнее название Ксюше понравилось, но юристы, те, что ей наследство оформляли и к кому она вновь обратилась, сказали, что в ее случае лучше регистрировать некоммерческую организацию, то есть фонд. Затем ее толково предупредили: любые деньги рано или поздно кончаются, поэтому будет разумно часть средств пустить в оборот, чтобы иметь постоянный доход.

Теперь Ксюшу передавали из рук в руки, точно ценный груз в упаковке. Каждый день, как на работу, Ксюша отправлялась в Москву. Ходила по кабинетам, подписывала уставные документы фонда, встречалась с брокерами-маклерами, выслушивала обещания золотых гор, если она доверит им свои финансы, смотрела здания, которые после ремонта можно приспособить под приемник беспризорников. Она купила пять строгих летних костюмов (по дням недели) и старалась в разговоре не подпускать крепких словечек. Не сразу, но у нее выработался стиль общения с людьми, сведущими в неведомых ей дебрях.

– Я вас внимательно выслушала, – итожила Ксюша. – Вы говорите, что юридически невозможно отдать посторонним людям беспризорника на воспитание. А я вас спрашиваю, можете ли вы найти лазейку в законах, поставить дело на поток и сколько, в случае успеха, будут стоить ваши услуги? Вопрос понятен? Ответ через две недели. Чао!

Она понимала, что самая ответственная статья – пустить деньги в оборот. И самые ловкие проходимцы сидят на финансах. Разобраться в проектах, которые ей подсовывали, Ксюша не могла. Нанимать экспертов – волокита. Когда продавала щенков, запугивала покупателей: «Щенки элитные. Через полгода и в год проверка, как выращиваются. Нарушаете – с позором заберем собак и деньги не вернем. Ясно? Паспорт с родословной выдам, если щенок на выставке получит оценку не ниже „хорошо“. Конечно, предпочтительнее „отлично“ или лучший представитель породы». Но вы готовьтесь, что на выставках такая мафия – крестным отцам не снилось. Деньги немалые крутятся, поэтому засуживают и затирают хороших псов". Теперь тоже речь шла о больших деньгах, но правил судейства Ксюша не знала, по привычке не скупилась на угрозы:

– Прочитала вашу записку. Лапша на уши, то есть, извините, не совсем вы искренни. Я предупредить хочу. Моего покойного мужа звали Костик Самодуров, также известен как Красавчик. Справки наведите, чтобы представить круг моих знакомых и возможностей. И дополнение к вашей бумаге составьте. Не про проценты, а свою биографию: ближайшие родственники, недвижимость – вы понимаете. Я рискую деньгами, а вы – головой.

Остановилась Ксюша на компании, руководитель которой возмутился ее наглости и выдал по первое число:

– Что вы себе позволяете? Мы – солидная инвестиционная и брокерская фирма! Нам бандитские разборки не нужны! Если не разбираетесь, что такое фьючерсы, скажите прямо и не запугивайте меня. Ваши финансовые риски не меньше и не больше, чем у других клиентов. Завтра Центробанк ставки заморозит – и вы меня расстреливать придете, что ли? Извините, мадам, боюсь, нам не по пути!

– По пути! – вздохнула облегченно Ксюша.

Конечно, она хотела, чтобы Олег, который целиком и полностью поддерживал ее идею и даже заметно восхищался, помогал ей в хождении по кабинетам. Но он понимал в юридических и бюрократических закорючках еще меньше, чем Ксюша. У нее хотя бы оттренированная на собаках хватка была: кулак в пасть, горло перекрыть – и посмотрим, кто здесь главный. Олег привык судить только о том, что знал досконально, чувствовал себя уверенно там, где был экспертом. Его стихией были автомобили и вождение. Шаг в сторону – и его мог облапошить штафирка-чиновник.

Они договорились, что, когда от бумаг и разговоров перейдут к живому делу, Олег активно подключится. Будет следить за ремонтом и заведовать снабжением.

Пока же он выполнял обязанности курьера – отвозил и получал бумаги, если Ксюша сама не успевала. Потерявшему работу Олегу претила мысль жить на Ксюшины деньги. С другой стороны, она просила не искать нового места – без него надорвется, оборудуя приют. Олег взял у приятеля старенькие «Жигули-шестерку» и зарабатывал частным извозом, пока Ксюша вставляла кулаки в глотки бюрократам. У подъезда ее ждал джип, но сама она отваживалась сесть за руль и пробираться в московской дорожной толчее только в крайнем случае. Они с Олегом приобрели сотовые телефоны и постоянно перезванивались, как шпионы. Он так выгадывал маршрут, чтобы подскочить к ней, бросить «шестерку», отвезти Ксюшу в следующее место. Вернуться, снова пересесть в «Жигули». Олег не мог использовать джип «Мерседес» в качестве такси – какой же нормальный человек в него сядет?

 

К вечеру Олег и Ксюша основательно выматывались. По дороге домой он обязательно вручал ей маленький подарок – игрушку, мороженое, шоколадку, цветок. Ксюше дарил подарки только отец на дни рождения – книги про собак. Она забывала пользоваться многочисленными кремами по инструкции Ланы, но становилась день ото дня красивее благодаря этим маленьким подаркам – трогательным доказательствам любви и внимания.

Занимаясь богоугодным делом, Ксюша научилась нарушать моральные заповеди, а именно давать взятки. Вначале она, конечно, до потолка подпрыгнула, когда прямо намекнули, что регистрация фонда пройдет быстрее, если подмазать. Она же не лавочку открывает, не пироги печь собирается! Но потом, убедившись, что без подмазки дело будет тащиться медленнее улитки, смирилась.

А первую взятку Ксюша дала заведующей ЗАГСом. Они хотели с Олегом расписаться до отъезда Ирины, Марка и Левы, чтобы вместе отметить. Пусть не свадьба – слово какое-то неловкое, – но хотя бы торжество в кругу друзей.

– У нас очередь, – с равнодушием железного робота отказала заведующая, которой подавали заявление. – И по закону положено не меньше месяца на обдумывание.

– Выйди, пожалуйста, – попросила Ксюша Олега.

В сумке у нее уже лежали два конверта – в землеотвод и в налоговую. Но их она передаст сегодня через третьи руки, а тут самой действовать надо.

Ксюша достала из кошелька стодолларовую купюру и шлепнула перед заведующей:

– Нам надо до тридцатого августа!

Если бы мымра возмутилась, швырнула деньги ей обратно в лицо, Ксюша, наверное бы, расплакалась от умиления и согласилась выйти замуж в положенные сроки. Но заведующая лениво открыла ящик стола, небрежно смахнула туда бумажку, поводила длинным накрашенным ногтем по календарю и, точно одалживая, согласилась:

– Так и быть. Двадцать второго августа, пятница, в четырнадцать ноль-ноль. Боишься, улизнет красавчик? – усмехнулась презрительно.

– Красавчик у меня был первый муж, – растянула Ксюша губы в улыбке, поднялась, одернула жакет «как бы от Диора» и добавила привычное: – Наведите о Красавчике справки, если хотите.

Не прощаясь, она развернулась, вышла из комнаты, взяла под руку Олега и закивала на его вопросы: да, все в порядке.

Внутренне Ксюша поражалась себе – не нахамила, фигу не показала, а достойно ретировалась. Она помнила рассуждения Ирины, по науке, всякий эмоциональный агрессор, по-простому хам, внутренне желает получить тот же заряд оплеух, что сам посылает. То есть в глубине души хамило – мазохист трепетный. Наука наукой, но Ксюше под руку не попадайся – врежет так, что гипс накладывать придется. А самой получить? Нет, не мечтала. И большое достижение, что Ксюша в узде себя держать научилась.

Фонду необходимо было придумать имя. Поля и Вася предлагали сентиментальное, но многозначное. Например, «Незабудка» – в том смысле, что никого из деток не забудем. Или «Богатырь» – всех вырастим Ильями Муромцами. Эмигранты Ирина и Марк считали, что у названия должно быть патриотическое звучание – «Дети России» или «Гражданский долг».

Право решающего голоса оставалось за Ксюшей. И она остановилась на идее Олега: пусть название будет длинным, но внятным – Фонд помощи приемным родителям. Конечно, не совсем получается ясно, кто кому помогает: родители фонду или он им. И сокращенно не звучит – ФППР. Но это уже мелочи.

Полностью предприятие, где Ксюша выступала единственным учредителем, а в общественный совет по доброй воле вошли ее немногочисленные друзья Ира, Поля, Марк, Вася и жених Олег, называлось некоммерческая организация «Фонд помощи приемным родителям».

Обсуждали название и сдавала Ксюша уставные документы на регистрацию, когда в Санлюбе царили любовь и согласие. К моменту получения свидетельства о регистрации обстановка совершенно изменилась. Вася лежал разбитый радикулитом и ревностью, Марк замкнулся в себе, и немного оставалось времени до жестоких ударов, которые предназначались Олегу.

Воскрешение из мертвых

Лева привел с прогулки собак и сказал Ксюше, что какой-то мужчина спрашивает ее у калитки, ведущей в лес.

– Вот сволочи! – ругнулась Ксюша. – Уже дома достали и с заднего хода норовят влезть.

В последнее время слухи о ней, богатой филантропке, распространились по неведомым каналам, и разные личности поджидали ее в коридорах учреждений, ловили на улице. Предлоги были разными, но цель одна – выпросить деньги. Однажды Ксюша чуть не раскошелилась.

Муж и жена, ее возраста, с печатью глубокого горя на лице, что делало их похожими на брата и сестру, остановили ее на лестнице и просили уделить минуту внимания. Они не хватали Ксюшу за руки, не заглядывали умоляюще в глаза и были заранее смиренно готовы к отказу и даже к прощению за этот отказ. Словом, совершенно раздавленные несчастьем люди тронули Ксюшино сердце, не склонное к сантиментам и бездумным порывам. Несчастье пары заключалось в больном ребенке, которого могли прооперировать только в Швейцарии. Операция стоила двадцать тысяч долларов, восемь они уже собрали. Ксюше показали номер благотворительного счета и справку о его состоянии, а также фото мальчика, дистрофически худого, с большой головой и коленочками как у воробушка.

Ксюша полезла было в сумку за деньгами, но вспомнила, что говорила Ирина: многие рвутся на лечение за границу, хотя наши хирурги по мастерству не уступают, а детские операции вообще бесплатно должны делать.

– Пошли! – Ксюша защелкнула замок у сумки и стала спускаться вниз.

– Куда? – спросил печальный отец.

– К вам поедем, – ответила Ксюша.

– Зачем? – удивилась убитая горем мать.

– Возможно, сумеем здесь помощь организовать. Быстрее и дешевле получится.

Ксюша вышла на улицу, распахнула заднюю дверь автомобиля для несчастных родителей, но их и след простыл. Она крутилась недоуменно на месте, а Олег, когда узнал, в чем дело, сказал: нужно ухо востро держать. Его приятель долгое время на жизнь тем зарабатывал, что ходил по квартирам в новостройках, представлялся соседом и собирал деньги на похороны одинокой бабули с первого этажа, труп которой без мзды увезти не хотят.

А Лева рассказал, как один умный мальчик открыл сайт в Интернете под названием «Спасите!», на котором разместил призыв о помощи – он-де задолжал тысячу долларов, и его прирежут, если не отдаст, пришлите, кто сколько может. Когда по крупицам три тысячи зеленых собралось, парень признался, что пошутил.

Ксюша твердо решила ни копейки на сторону не тратить и поганой метлой гнать аферистов.

Она вышла за калитку и никого там не обнаружила. Шел десятый час вечера, но было еще по-летнему светло. Из кустов донесся призывный свист.

– Кто тут в прятки играет? – строго спросила Ксюша и подумала о том, что надо было взять с собой Сару или Дуню.

– Ксюш! Иди сюда! Это я, Костик!

Ксюше показалось, что с нее разом спустили кожу, а потом, холодную и шершавую, снова надели. Она не испугалась. Она ждала чего-нибудь в таком роде.

Слишком хорошо все складывалось в последнее время. Так в жизни не бывает. В ее жизни, во всяком случае, отродясь не было. Благородное дело и Олег. Нет, сначала Олег, потом дело. Разве могло ей присниться, что такой парень, как Олег, не только посмотрит на нее, но и влюбится по доброй воле? В окаменевшем Ксюшином сердце снова пульсировала кровь, на спине пусть ребра от худобы еще не выступают, но крылья пробиваются. Такой молодой, красивой, легкой Ксюша себя и в десятом классе не чувствовала. Или ее фонд. Ксюша теперь понимала страсть и вдохновение, которые двигали революционерами на баррикадах или отшельниками, удалявшимися в скит. Иметь великую идею, добиваться ее исполнения почти равносильно великой любви.

Свист притягивал к себе Ксюшу, как дудочка крысолова. Она сомнамбулически двинулась вперед. Костик схватил ее и потащил в глубь леса.

Это был он. Обтрепанный, грязный, заросший бородой, пахнущий трупным запахом могилы, откуда поднялся. Но – Костик, никто другой. Одет, правда, не в погребальный костюм – засаленные джинсы и потемневшую от грязи рубашку.

– Ну, здорово! Привет! – Костик остановился на полянке и оглядывался затравленным волком по сторонам.

Ксюша молчала. Прислонилась спиной к дереву и смотрела мимо Костика в пространство.

– Не ожидала? – хохотнул покойный муж. – А я вот он! Живой и невредимый! Всем козлам назло! Чего молчишь? – Не дожидаясь ответа, Костик быстро говорил сам, сыпал вопросами и лихорадочно чесал бороду. – Значит, мой дом отхватила? Откуда народу в нем столько? Комнаты сдаешь?

– Это мои друзья, – с трудом проговорила Ксюша.

– С каких пор у тебя друзья появились? Ты вообще, это… я смотрю, изменилась. Похудела, что ли? Ладно, не важно. Слушай меня. Сделаешь, как я скажу. Поняла?

Ксюша с трудом, но собрала внутренние силы для сопротивления.

– Ничего я делать не буду! – отчеканила она медленно.

– Что-о-о? – угрожающе протянул Костик.

– Что слышал. Тебя нет. Ясно? Умер. – К Ксюше постепенно возвращалась способность мыслить и защищаться. – Есть свидетельство о смерти, могилка на Троекуровском кладбище с твоим фото, сходи проверь. Впечатляет – мрамора как на мавзолее. Умер, так не рыпайся.

– Ах ты, дрянь, сука. – Костик подошел вплотную, из его вонючего рта неслись ругательства. Они трогали Ксюшу не больше, чем стрекот кузнечиков. – Ты заодно с ними?

Купили тебя? На моем добре жируешь? В моем доме на постелях валяешься?

Ксюша на секунду замешкалась, сознавая справедливость его слов, но потом нашлась:

– Имею право! Ты двадцать лет мою кровь пил! С детства! Дочка из-за тебя погибла, подонок! Чтоб ты десять раз помирал! И мучался! В геенне горел, мерзавец! А я буду жить! И миллион твой поганый мне справедливо достался. Я его на хорошее дело потрачу.

– Мое богатство? Потратишь? Удушу тебя!

Он схватил Ксюшу за горло, сдавил, но она успела резко заехать ему коленом в пах. Костик взвыл от боли и упал. Подтянув колени, зажав руки между ног, он катался по земле и выкрикивал проклятия. Ксюша присела и, не отрывая от него взгляд, нащупала рукой палку, взяла ее и поднялась. Она держала дубину как меч, готовый в любую минуту опуститься Костику на голову.

Но Костик больше агрессии не проявлял. Напротив. Он заплакал.

Ксюша никогда не видела, как рыдают мужчины. Так не плачут ни женщины, ни дети. Это был звериный вой, прерываемый судорожными каркающими рыками. Костик уткнул лицо в землю, поднимал руку и бил по земле кулаком в бессильной ярости и отчаянии. Казалось, сбылись Ксюшины проклятия, и все муки мира обрушились на Костика, жалкого, распластанного, в последней агонии.

У Ксюши пробежал по спине мороз. Предательский червячок жалости надкусил оболочку ее сердца и заполз вовнутрь.

– Ну, хватит! Перестань! – Она ткнула Костика палкой. – Слышишь? Успокойся!

Костик сел, запустил руки в длинные, давно не стриженные и грязные волосы. Он рвал их, словно хотел вместе с ними избавиться от боли, и продолжал рыдать – протяжно скулить, как раненое загнанное животное.

Ксюша бросила ему платок.

– Утрись, – сказала она зло, хотя злости уже не испытывала. – Поплакал, и будет! Распустил нюни!

Она посмотрела на палку, которую держала в руках. Чертыхнулась и отбросила дубину в сторону.

Костик и Ксюша сидели на поваленном дереве, и он рассказывал ей историю своего успешного бизнеса.

В Кирюшей Наветовым (тем самым, с узенькими очками, что Ксюше о наследстве объявил) Костя познакомился случайно. Кирилл работал в «Лесэкспорте», а Костя про лесозаготовки хорошо знал из своего тюремного прошлого. Наветов – слюнтяй и маменькин сынок, но в башке у него компьютер. В престижный вуз без блата поступил, за границей стажировался. Сам не из золотой молодежи, мама учительница, папа инженер. Начального капитала – пшик. А у Кости уже накопилось, на рэкете и охранных услугах заработал.

Они сошлись на полюбовных началах – Кирилл идеи выдает, Костик реализует. Их интересовали предприятия лесоперерабатывающего комплекса. Наветов банкротил, Костя на месте рты затыкал, чтобы не вякали. Мотался по всей стране: Коми, Архангельская область, Красноярский край, Байкал, Усть-Илим… Не сказать, что у Кости руки по локоть в крови, но всякое бывало. В некоторых леспромхозах, как Наветов говорил, можно было «Сталкер» без декораций снимать, а на золоте сидели.

Сколотили они компанию. Два целлюлозно-бумажных комбината, несколько перерабатывающих и пять десятков леспромхозов – сила. Хозяин – Костик, его и начальный капитал в деле. Тут подоспело время холдинг организовывать, и как яичко ко Христову дню – постановление правительства об увеличении объема производства в отрасли минимум в три раза. То есть бери кредиты – не хочу. И стал Костик дружку своему и заместителю мешать. В бизнесе и менеджменте Костик ни бельмеса, а формально все ему принадлежит. Наветов, лиса, строил из себя квалифицированного управляющего, который без задних мыслей и смотрит на кутежи начальства с понимающей улыбкой. Ведь как Костик жил? Один раз, кажется в Неаполе, в пятизвездочной гостинице все в осадок выпали, когда Костик из своего номера бутерброд с черной икрой стал делать. Икру ему тазиками носили, он ее на стенки кидал.

Пока Костик гулял да бражничал, девок менял и машины спортивные бил, Наветов за спиной его сеть плел. Что он с акциями-облигациями проделал, Костик не знает, потому как не разбирается в их фигне. Но однажды, протрезвев, почувствовал, как зверь, унюхал угрозу. Хорошо – успел! Перехватил руку, что на него винтовку с оптическим прицелом навела. Стоило это Костику немалой наличной заначки. Но похороны провернули, не подкопаешься. Ксюша не была? Что ж, и в последний путь проводить не пришла? А! Не знал Наветов о законной жене. Промашку допустил. Сколько они Ксюше отвалили? Миллион? Это на булавки. И коттедж, где Ксюша с друзьями обитает сейчас, – из раннего творчества. Построил и бросил, когда увидел, как по-настоящему, с бассейнами да гектарами, надо жить. Хотел продать коттедж, да недосуг было.

Три месяца Костик среди бомжей прятался. Честно – со страху. И еще потому, что не знает, кому доверять можно, кого Наветов не перекупил или на свою сторону не переманил. Но не всю оставшуюся жизнь ему по подвалам и трубам канализационным сшиваться?

– Я, Ксюшенька, – лебезил Костик, – о тебе вспомнил. Ты ведь у меня самая родная. На старую квартиру поехал. Там соседка, Мария Гавриловна, ничуть не изменилась, такая же стерва. Узнала меня. Решила, что я скатился до низов. Правильно, пусть так думает. Рассказала, что у тебя собаки и на даче живешь. Тут я про коттедж вспомнил. Дай, думаю, рискну. И тут ты. Все, вот!

Ксюша вернулась домой и, когда все улеглись, тихо провела Костика в подземелье, закрыла на ключ. Зачем она это сделала? Ответа Ксюша не знала. Как и того, что будет делать с Костиком и собственной жизнью дальше.

Утром за завтраком Поля завела речь о меню свадебного ужина – пора продукты закупать.

– Свадьбы не будет, – тихо, но твердо сказала Ксюша.

– Что? Повтори! – потребовал Олег.

Кроме него, Ксюши и Поли, завтракали Ирина и Лева. Вася еще не выходил из комнаты, а Марк сослался на отсутствие аппетита. Ирина предложила ему отвар из гранатовых корочек. Невероятным усилием воли Марк не отправил стакан с мутной коричневой жидкостью ей в лицо.

Ксюша молчала. Поля расценила ее молчание по-своему.

– Ну, не свадьба на широкую ногу, а праздничный стол.

– Мы не пойдем в ЗАГС. – Ксюша не отрывала взгляд от тарелки.

– Приплыли, картина Репина, – хмыкнул Лева и заработал осуждающий взгляд мамы.

– Что ты имеешь в виду? – попросила уточнить Ира.

– Что сказала.

– Но почему? – одновременно спросили Ира и Поля.

– Потому!

Ксюша с шумом отодвинула стул, вскочила и выбежала из комнаты.

Следом поднялся Олег. Поля схватила его за руку. Она понимала, что нужно его утешить, но слов не находила:

 

– Ты не волнуйся! Это, может быть… может быть…

– Предменструальный синдром, – подсказал Лева. Он перед свиданием с Ланой изучил женскую физиологию, и некоторые аспекты запали ему в память.

– Сын! – строго воскликнула Ира.

Олег аккуратно освободился от Полиного захвата. Он поднялся в свою комнату. Ксюша лежала на кровати, уткнувшись в подушку, и безутешно рыдала. Он сел рядом и ласково погладил ее по спине.

– Часто с тобой такое бывает?

Несмотря на истерику, Ксюша уловила несуразность его вопроса. Подняла враз опухшее, красное лицо.

– Ты… ты… ты, – захлебывалась она и почему-то обвиняла Олега. – Ты дурак! Ты ничего не понимаешь! Мы не поженимся! О-о-о! Я погибла!

Дело не в синдроме, решил Олег. Он обнял Ксюшу, прижал к своей груди.

– Успокойся! Говорят, есть мужики, которые при виде женских слез готовы на все. Это не про меня. Знаешь, сколько слез я видел? Тихий океан. У меня единственное желание – развернуться и уйти. Я здесь только потому, что ты – это ты. Замолчи! Или я тебя задушу!

Двенадцать часов назад Ксюшу уже душили. Слишком часто у ее кавалеров возникают душегубские желания. Она стиснула зубы. Но вместо слез теперь ее одолевала икота. На все вопросы Олега она таращила глаза, не могла произнести ни слова, только громкие «ик-ик».

Олег подошел к двери, распахнул ее и громко крикнул в проем:

– Поля! Воды!

Но и после воды (Поля не знала, для какой надобности, и прибежала с кастрюлей) добиться от Ксюши внятных речей Олегу не удалось.

– Мы не поженимся. Ик! Мы не распишемся. Ик! Мы не можем. Ик! Я не могу. Ик-ик! – заикающимся дятлом твердила Ксюша.

Олег поймал себя на том, что невольно кивает в такт ее иканию. Он тряхнул головой и чертыхнулся:

– Дьявол! Да объясни ты толком!

Что Ксюша могла объяснить? Что не может выйти замуж за другого при живом муже? И разойтись с покойником тоже было немыслимо. Как говорится, полный ик!

Благодаря закалке, полученной в первом браке, у Олега выработался собственный подход к женским истерикам. Конечно, обнаружить накануне свадьбы, что невеста страдает припадками, неприятно, но он решил набраться терпения.

– Замнем для ясности, – решил Олег. – Отложим разговор до вечера. Сегодня тебе нужно в две конторы – по ремонту зданий и по трудоустройству педагогов. Поедешь или больной прикинешься?

Ксюша очередной раз икнула и сказала, что поедет.

В один из ее заскоков в джип в течение дня она бросила на заднее сиденье большую дорожную сумку. Ксюша ушла в контору, а Олег посмотрел, что в сумке. Мужские рубашки, майки, трусы, джинсы, бритвенные принадлежности, одеколон. Странный подарок ему приготовила Ксюша – как для командировки.

Но потом сумка исчезла. Олег не обратил внимания, в какой момент.

Ксюшину тайну неожиданно раскрыл Лева. Он спросил ее, улучив момент, когда их никто не слышал:

– Кого ты прячешь в подземелье?

– Глупости! С чего ты взял? – Она испуганно оглянулась.

– Во-первых, дверь за зеркалом закрыта на ключ, а во-вторых, я видел, что ты утром продукты вниз относила. Это твой погибший муж? – спросил Лева без тени страха. – Он вчера вечером тебя за калитку вызывал?

– Он, – уныло кивнула Ксюша. – Как ты догадался?

– Сама же раньше все время твердила, что он себя еще проявит.

– Накаркала, чтоб мне треснуть! Понимаешь, не смогла его прогнать. Грязный, несчастный, всеми преданный – жалко стало. Но, Лева! Никто не должен знать! Это опасно! Костик, как муха в навозе, в криминале увяз. И я не хочу, чтобы мои друзья пачкались. Дай мне слово, что никому не скажешь!

– Могила!

– Нет, могила – ненадежное место. Дай честное мужское слово!

– Даю! Тексю, а можно мне с Костиком поговорить? Никогда живого бандита не видел!

Ксюша решительно отказала, хватит с тебя тех бандитов, что с экрана телевизора не сходят. И тут же обратилась к Леве с просьбой посторожить, пока она отнесет Костику купленные вещи и продукты.

– Гони дорожный набор! – весело потребовал Олег у Ксюши, когда после ужина они поднялись к себе в комнату.

– Какой набор? – удивилась она.

– Я же знаю, ты мне целую сумку накупила.

– Ты ошибаешься. – Она красноречиво покраснела. – Ничего я не покупала. Но если ты хочешь…

– Стоп! – поднял руки Олег. – Не делай из меня идиота! Я сам видел. Кому шмотки?

– Дяденьке одному, – неумело врала Ксюша, – инвалиду несчастному.

После долгого молчания Олег спросил:

– Мы с тобой распишемся, поженимся?

Ксюша отрицательно замотала головой. Она не плакала и пребывала в здравом уме.

– Объяснишь, почему передумала?

Ксюша снова замотала головой из стороны в сторону.

– Неужели кто-то влез между нами?

Олег на девяносто девять процентов был уверен, что Ксюша в третий раз отрицательно дернет головой. Но выпал один процент – она потупила взгляд.

Лучше бы он на мину наступил! На бомбе подорвался! Чем такое пережить! Олег почувствовал резкую и внезапную потерю сил. Их не было даже на то, чтобы встать, хлопнуть дверью и убраться вон.

Он сидел на кровати, но тут упал навзничь, с трудом повернулся к стенке и затих. Почувствовал спиной предательское ядовитое тепло – это легла Ксюша, прижалась к нему. Он хотел двинуть локтем, оттолкнуть, но и на столь ничтожное усилие его не хватило.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.024 сек.)