АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Глава 5. Через три минуты после того, как я позвонил из стоявшего в холле автомата, вдалеке послышалась полицейская сирена

Читайте также:
  1. Http://informachina.ru/biblioteca/29-ukraina-rossiya-puti-v-buduschee.html . Там есть глава, специально посвященная импортозамещению и защите отечественного производителя.
  2. III. KAPITEL. Von den Engeln. Глава III. Об Ангелах
  3. III. KAPITEL. Von den zwei Naturen. Gegen die Monophysiten. Глава III. О двух естествах (во Христе), против монофизитов
  4. Taken: , 1Глава 4.
  5. Taken: , 1Глава 6.
  6. VI. KAPITEL. Vom Himmel. Глава VI. О небе
  7. VIII. KAPITEL. Von der heiligen Dreieinigkeit. Глава VIII. О Святой Троице
  8. VIII. KAPITEL. Von der Luft und den Winden. Глава VIII. О воздухе и ветрах
  9. X. KAPITEL. Von der Erde und dem, was sie hervorgebracht. Глава X. О земле и о том, что из нее
  10. XI. KAPITEL. Vom Paradies. Глава XI. О рае
  11. XII. KAPITEL. Vom Menschen. Глава XII. О человеке
  12. XIV. KAPITEL. Von der Traurigkeit. Глава XIV. О неудовольствии

 

Через три минуты после того, как я позвонил из стоявшего в холле автомата, вдалеке послышалась полицейская сирена. Прошло еще тридцать секунд, и она уже выла волком совсем рядом.

Внезапно сирена смолкла, будто от выстрела. Лейтенант полиции в синей форме и человек в штатском шагали ко мне через холл с видом людей, идущих на работу.

– Моя фамилия Кассатери, – представился лейтенант. – Вы ничего не трогали, как я просил?

– Ничего. Только коснулся ее щеки, чтобы убедиться, что она холодная. Она очень холодная.

Тот, что был в штатском, седой мужчина средних лет с неподвижным строгим лицом, осмотрел тело, не дотронувшись до него.

– Вы сказали, она холодная, – заметил он, – быстрозамороженная черная девка. Если тут есть некрофилы, на нее будет спрос.

– Как давно она умерла, доктор? – спросил Кассатери. У него было мясистое лицо уроженца Средиземноморья.

Рот лейтенанта то и дело кривился, так как в правом его углу торчала толстая сигара. Сигарой он пользовался вместо указательного пальца. Руки он не вынимал из карманов.

– Восемь‑девять часов. Буду знать точнее, когда вскрою желудок, если от него что‑то осталось после всего, что она выпила. Обратите внимание на посмертное посинение.

Я посмотрел. Свисавшая рука набухла от застоявшейся крови.

– Самоубийство? – спросил Кассатери.

– Отпечатки пальцев покажут. Куда, черт возьми, запропастился Рэнди?

– Сейчас явится. Ему надо было собрать инструменты.

Через минуту‑другую доктор сказал:

– Да, самоубийство. Следы нерешительности. – Он небрежно ткнул пальцем в перерезанное горло. Я заметил неглубокий порез, идущий параллельно большой ране. – Черный самец перерезает глотку своей девке без раздумий.

– Здесь не тот случай. – Я вкратце изложил им свои соображения.

– Он читал «Тень», – сказал Кассатери.

– И еще про Дика Трейси, – добавил доктор.

– Женщину убили, – настаивал я.

– Этот человек говорит, что женщину убили, а если ее убили, мы обязаны разобраться, – заключил доктор.

– Я бы не стал соваться, если бы видел, что вы хотите разобраться.

– Еще несколько трупов – и вы успокоитесь, – сказал доктор, – не волноваться же нам каждый раз. Не понимаю, где Рэнди.

– Если вы не желаете меня выслушать, я найду того, кто выслушает.

– Он собирается оказывать на нас давление! – возмутился Кассатери.

– Послушай, сынок, – обратился ко мне доктор, – эти негры подыхают каждый день. Девка покончила самоубийством. Второй надрез означает самоубийство, понял? Ты суешь нос не в свое дело.

– А вот вы, похоже, мало что в нем смыслите, – огрызнулся я.

– Убирайся отсюда к чертовой матери, – рявкнул Кассатери. – Больно язык распустил. Погоди минуту, оставь свой адрес и телефон. Расскажешь, что тебе известно, на дознании.

Сообщив Кассатери свой адрес и телефон, я ушел, разозлившись так, что ноги у меня стали деревянными.

Далее об этом деле я был вынужден узнавать из газет и от Джо Скотта. Поскольку Джо работал в еженедельнике, происшествие там хотели преподнести со всеми подробностями. Назавтра я узнал, что из этого получилось: «Жена военного моряка покончила жизнь самоубийством, узнав о побеге мужа». Джо рассказал мне, что на хлебном ноже, перерезавшем горло Бесси, были отпечатки ее собственных пальцев и еще отпечатки пальцев Кейт Морган. Кейт Морган утверждала, что наличие ее отпечатков является вполне закономерным, так как она резала ножом хлеб. Она была напугана и опечалена смертью соседки, и, кроме того, у нее имелось первоклассное алиби.

Задолго до полуночи, часа, когда Бесси покинула бар «Париж», миссис Кейт Морган, поговорив по телефону, отправилась на всю ночь в некий отель, к некоему господину. Когда она вернулась, в доме уже находилась полиция.

Джо заинтересовало, что Бесси Ленд упомянула «Черный Израиль», но знал он о нем не больше меня.

Сидя в задумчивости за ланчем, он теребил кончик своего длинного острого носа.

– Попробуй поговорить с Уэнлесом, – посоветовал он в конце концов. – Видимо, это еще одна негритянская организация, а он знает о них все.

– Саймон Уэнлес? Социолог?

– Именно. Он написал очень хорошую книгу о природе расовых волнений. Наверное, она вышла, когда ты уехал.

– Наверное. Я немного знаком с Уэнлесом. Он все еще в Анн‑Арборе?

– Да, насколько я знаю.

Уэнлес был в Анн‑Арборе. Через два часа я нашел его в небольшом кабинете Энжел‑Холла, главного здания Мичиганского университета. Он сидел один, с головой заваленный бумагами: стопки на столе, на стульях, на полу, на опоясавших стены полках. Когда я постучал в приоткрытую дверь, Уэнлес поднял голову и улыбнулся, словно был рад дать отдых глазам.

– Чем могу быть полезен, сэр?

– Моя фамилия Дрейк. – Мы обменялись рукопожатиями, и Уэнлес предложил мне сесть. – Не хочу отнимать у вас много времени долгим рассказом, но, возможно, вы могли бы помочь мне, сообщив кое‑какие сведения.

– Единственное, чем я могу торговать. А какого рода сведения?

– Насколько я понимаю, вы хорошо знаете негритянское население Детройта.

– Я изучаю его много лет. Грандиозный народ. Может быть, вам попадалась моя книга о волнениях?

– К сожалению, там, где я был, даже сокращенный выпуск иллюстрированного журнала считался большой роскошью.

– Простите, к слову пришлось. Глупо, но автору трудно удержаться и не упомянуть о своей книге.

– Мне сказали, что вы много знаете о негритянских общественных организациях. Вы когда‑нибудь слышали о «Черном Израиле»?

– Постойте, постойте, что‑то припоминаю. Да, слышал, но мне ни разу не удалось, как бы это сказать… проникнуть туда.

– Это что‑то вроде «Черной руки» или нет?

– Боже упаси! Надеюсь, что нет. Это расистская организация, выступающая за большее равноправие, за предоставление более широких возможностей неграм и так далее. Подобных ей – множество.

– Значит, вам ничего не известно о тайной или преступной стороне деятельности «Черного Израиля»? Ничего, что бы могло привести к убийству?

– Скажу вам откровенно, мистер Дрейк, мои исследования касались в основном организаций, имевших отношение к детройтским расовым волнениям. Насколько я знаю, «Черный Израиль» не занимался там активной деятельностью. Изучив ситуацию, я пришел к выводу, что негритянские объединения похожего толка либо играли незначительную роль в разжигании волнений, либо вообще не имели к ним отношения. Их возникновение явилось следствием различных факторов: социальное расслоение, зависть, успехи негров, вызывавшие неприятие у реакционно настроенных южан, осевших в Детройте. Неприязнь намеренно подогревалась разного рода демагогами, а иногда и вражескими агентами.

Мне было некогда слушать лекцию, поэтому я сказал:

– Большое вам спасибо. Можно мне от вас позвонить?

– Конечно. Жаль, что именно на ваш вопрос у меня не нашлось ответа. «Черный Израиль» – организация тайная, она всегда остается в тени, хотя, возможно, имеет большое влияние. Я вам советую расспросить о ней кого‑нибудь из образованных негров. Они обычно знают о том, что происходит в их среде.

– Спасибо, попробую. – Сняв трубку, я набрал номер Эрика.

Когда он ответил, я сказал:

– Это Сэм. Я из Анн‑Арбора, скоро уеду.

– Где ты находишься?

– В Энжел‑Холле.

– Я собираюсь в город. Может, встретимся в «Дейвенпорте»?

– Через полчаса. – Я повесил трубку.

Старый салун и ресторан «Дейвенпорт» был совсем рядом с Мэйн‑стрит. Я зашел туда и, пока ждал Эрика, съел булочку с ветчиной и выпил пива. Когда он появился, я заказал то же самое для него и еще пива себе. Потом я заметил, что в руке он держит сегодняшнюю детройтскую газету, а физиономия у него пошла красными пятнами.

– Почему ты не сказал мне ничего по телефону? – спросил он, не успев сесть.

– Рядом со мной был доктор Уэнлес. Я подумал, что не стоит говорить при нем.

– Понимаю. Что, черт возьми, все это значит? Во что мы вляпались?

– Это‑то я и хотел с тобой обсудить. Полиция снова настаивает на самоубийстве. Таким образом, за две недели мы имеем два самоубийства. Одно на Оаху, другое в Детройте. Может, это совпадение, что оба тела нашел я. А может, именно это совпадение заставило меня без всяких на то оснований заподозрить, что две эти смерти как‑то связаны между собой. Но, ей‑богу, я в этом убежден и не верю, что то и другое – самоубийства.

– Не представляю, как ты собираешься объединить эти две истории. У тебя нет ни одного конкретного подозреваемого.

– Гектор Ленд мог убить Сью. Сколько дней, как он сбежал с корабля?

– Давай посчитаем. Уже три. Вечером будет четыре.

– Он может скрываться сейчас в Детройте. И вот еще что. Бесси Ленд упоминала, что ее муж вступил в «Черный Израиль» и говорил, что после этого удерет с флота.

– Помню, – подтвердил Эрик. – А что еще за «Черный Израиль»?

– Не знаю, но хочу выяснить. Мужчина, сидевший в баре рядом с Бесси, пригрозил ей и заставил замолчать. Утром она была мертва. Не исключено, что «Черный Израиль» – что‑то вроде мафии, а Гектор Ленд – один из их головорезов.

– Но эта организация может оказаться и столь же безобидной, как баптистская церковь. По‑моему, ты склонен делать из мухи слона.

– Два убийства – слон, которого не я придумал. Допустим, Уэнлес причисляет «Черный Израиль» к безобидным организациям. Но есть еще кое‑что, о чем я не могу забыть.

– Что именно? – обеспокоенно спросил Эрик. Он заказал еще две бутылки пива.

– Помнишь разговор перед ужином в тот вечер, когда умерла Сью?

– Насчет того, сможет ли вражеский агент передать информацию с Оаху?

– Джин Халфорд сказал тогда, что утечка информации есть, так ведь? Мне кажется, смерть Сью может быть связана именно с этим.

– Не понимаю, каким образом?

– Она работала на радиостанции. У нее был доступ к средствам связи…

– Что за чепуха! – возмутился Эрик.

– Ты не дал мне договорить. Я ее не обвиняю. Допустим, шпион делает ей предложение, она его отвергает, и ее убирают, чтобы не выдала. Я не могу ничего объяснить, просто хочу сказать, что обе смерти заслуживают внимания. Ты мне поможешь?

– Нет, – железно ответил Эрик, – у меня есть обязательства по отношению к жене.

– Понимаю. И осталось всего два дня. Хорошо, сделаю, что смогу, сам.

Оставив Эрика наедине с недопитой бутылкой пива, я сел в поезд до Детройта. С вокзала я доехал на такси до негритянского квартала, затем прошел заледеневшими улицами мимо развалюх с армейскими звездочками в каждом втором окне к «Парижу». Пока я туда добирался, с низкого неба сползали черные как сажа сумерки, сгущавшиеся над заиндевевшими крышами.

Кабинки в зале пустовали, но возле стойки собралось несколько человек, которых обслуживал тот же бармен в несвежем фартуке. Подойдя к стойке, я заказал выпивку. Бармен неприветливо глянул на меня, но промолчал. Я заказал порцию виски за сорок центов, протянул доллар, а сдачу не забрал. Потом я сказал:

– Ужасная история случилась прошлой ночью с миссис Ленд.

– Ага. – Круглая черная физиономия оставалась такой же угрюмой.

– Как она вела себя до того, как ушла отсюда? Была чем‑то расстроена?

– Чувствовала себя паршиво. Надралась.

– Ас ней никого не было?

– Послушайте, мистер, – жалобно взмолился бармен, – все утро с меня не слезала полиция. Я выложил им все, что знал. Никого с ней не было. Может, мне позволят наконец об этом забыть?

Он принялся тереть мокрой тряпкой выщербленную поверхность стойки. Тер он с такой яростью, будто хотел уничтожить следы воспоминаний о Бесси Ленд. Входная дверь, распахнувшись, впустила в помещение зимнюю стужу. Бармен взглянул поверх моей головы. Мелькнувшие в его внимательных глазах удивление и настороженность заставили меня обернуться. Высокий худощавый негр в коричневом плаще и коричневой шляпе с полями остановился в дверях, но, встретившись со мной взглядом, повернулся и вышел.

Я бросился следом за ним. Это был тот самый негр, что велел Бесси Ленд молчать. Когда я выскочил на улицу, он уже приближался к углу, шагал он быстро, вытянув вперед шею и придерживая поднятый воротник. Он оглянулся, и при свете уличного фонаря я успел разглядеть его вытянувшуюся, как у гончей, физиономию. Он побежал, и я помчался за ним, скользя по утоптанному снегу.

Я догонял его. Снова обернувшись, он увидел, что я близко. Я припустил что было мочи, перенося тяжесть на каблуки, чтобы не грохнуться. Миновав две трети длинного квартала, мы поравнялись возле обшитого досками дома. Свернув к дому, он в два прыжка одолел заснеженные ступени и нырнул в узкий дверной проем. Я преследовал его, понимая, что ни за что не поймаю, если он затеряется в лабиринте коридоров.

Чернота, открывшаяся за дощатой дверью, была до того густой, что казалась осязаемой, и еще там стояла потусторонняя тишина. Я притворил за собой дверь. Негр, поджидая меня, мог затаиться в холле, и я не хотел, чтобы уличный свет упал на меня. В доме по‑прежнему не было слышно ни звука. Осторожно ступая, я попытался нащупать пол носком ботинка. Пола не оказалось. Потеряв равновесие, я рухнул во мрак. Падение мое показалось мне довольно продолжительным, я постарался задержать дыхание, напряг мышцы и с грохотом приземлился на четвереньки. Прежде чем успело стихнуть эхо, где‑то надо мной распахнулась и захлопнулась дверь. Человек, за которым я охотился, заманив меня в слоновью ловушку, подождал снаружи, пока я свалюсь туда, и смылся.

Похоже было, что я упал на кучу мусора. Пошарив вокруг, я нащупал проволоку, несколько жестяных банок и зачерпнул пригоршню какой‑то пыли. Потом, вспомнив, что у меня есть зажигалка, я чиркнул ею. Жирная серая крыса метнулась прочь от света, унося за собой лысый хвост. Я стоял на коленях в золе, посреди джунглей из гнутых труб, обуглившихся бревен и бесформенных обломков. Постепенно до меня дошло, что я свалился в подвал выгоревшего изнутри жилища. Достав из кармана письмо, я поджег его. При таком освещении, заприметив в углу почерневшие бетонные ступени, я выбрался из западни. Затем, ступая по самому краю фундамента, сумел подойти к выходу. Эта сохранившаяся пустая оболочка дома заставила меня внутренне содрогнуться. Мерзость запустения в самом сердце города. Даже заваленные грязным снегом улицы показались мне сейчас человечными и жизнерадостными.

Негр, за которым я гнался, исчез без следа. Я осознавал, что разыскивать его в темном городе бесполезно. Я понятия не имел, как его зовут, весьма смутно представлял себе, как он выглядит, к тому же соплеменники наверняка уже помогли ему спрятаться. И все же надо было попробовать. Отряхнув как следует брюки и пальто, я пошел назад в «Париж». Путь оказался неблизким.

На этот раз бармен посмотрел на меня с неприкрытой враждебностью.

– Я вылил ваше виски, – сказал он, – думал, вы не вернетесь.

– Плевать на виски. Кто этот человек в коричневом пальто?

– Какой человек в коричневом пальто? – спросил он с деланым изумлением. – Не видел я тут никого в коричневом пальто.

– Видели, видели. Тот, кто убежал, заметив меня.

– Ах, этот. А разве он убежал? Мне показалось, ему у нас не понравилось, и он пошел в другое место.

– Он был здесь вчера вечером.

– Нет, это был не он. Этого я никогда в жизни раньше не видел.

– Он сидел рядом с Бесси Ленд, – упорствовал я.

– Вам, конечно, лучше знать, мистер. А вот я никогда его раньше не видел, – напустив на себя идиотский вид, заявил бармен. – Еще виски?

Сдержавшись, я не стал обзывать его лжецом и ушел. Было очевидно, что в одиночку мне ничего не добиться. Я нуждался в помощи профессионалов.

От злости я промахал пешком целых три квартала и только потом поймал такси. Шоферу я велел ехать к зданию на Лафайет‑стрит, где находилось ФБР.

Рабочий день уже закончился, но на этаже, который занимало ФБР, сидела дежурная. Я изложил ей свои соображения относительно подрывной деятельности. Она проводила меня в ярко освещенный просторный кабинет с полированным ореховым столом и четырьмя стульями. Через минуту появился коренастый рыжеволосый молодой человек в сером деловом костюме и, пожав мне руку, сказал:

– Моя фамилия Хефлер. Лейтенант Дрейк? Рад с вами познакомиться. Насколько я понимаю, вы хотите довести до нашего сведения информацию, как говорили в восемнадцатом веке.

– Я хочу получить информацию.

– Так или иначе, буду рад вам помочь. – Произнеся эти слова вкрадчивым любезным голосом, он успел пробуравить меня насквозь своим внимательным взглядом. – У нас налажено сотрудничество с Вооруженными силами. Может быть, вы слышали о нашей деятельности на Гавайях?

– Жаль, у меня не хватило ума прийти к вам еще в Гонолулу. Второй смерти можно было бы избежать.

Хефлер хотел было опереться на стол, но слово «смерть» заставило его выпрямиться.

– Будет лучше, если вы, мистер Дрейк, присядете и расскажете мне обо всем по порядку.

Я рассказал ему все, начиная со смерти Сью Шолто и до встречи с человеком в коричневом плаще, который, как мне казалось, имел отношение к этой истории. Хефлер делал заметки карандашом в блокноте. После того как я закончил, он еще несколько минут писал. Потом он заговорил тоном лектора:

– Есть несколько основополагающих вопросов, на которые необходимо дать ответ, мистер Дрейк. Насколько я понимаю, вы на них ответить не можете. Надеюсь, это получится у нас. Первый вопрос: является ли «Черный Израиль» преступной и (или) подрывной организацией? Смерть миссис Ленд свидетельствует о том, что организация может оказаться преступной.

Заявление Гектора Ленда о том, что после вступления в «Черный Израиль» он намерен дезертировать, говорит о том, что организация, возможно, подрывная. Мы займемся «Черным Израилем».

– Сегодня я съездил к доктору Уэнлесу в Анн‑Арбор, но он о «Черном Израиле» почти ничего не знает. Он посоветовал мне поговорить с кем‑то из образованных негров.

– Понимаю. Второй вопрос тесно связан с первым. Чем занимался и продолжает заниматься Гектор Ленд? Откуда у него деньги и почему он сбежал? Он ли убил Сью Шолто? Он ли убил свою жену Бесси Ленд?

– Три дня назад он находился в Сан‑Диего.

– Он может находиться сейчас здесь, – нетерпеливо сказал Хефлер. – Мы его выследим.

Третий вопрос настолько тесно связан с двумя первыми, что, ответив на них, мы ответим и на него. Если согласиться с тем, что мисс Шолто и миссис Ленд были убиты, то почему это случилось? Вы выдвинули собственную версию, мистер Дрейк, и я, между нами говоря, склонен с вами согласиться.

– Я высказал несколько предположений, – возразил я. От голода, усталости и яркого света меня замутило. – Какое именно вы имеете в виду?

– При отсутствии в данный момент информации, – Хефлер снова перешел на сухой официальный язык, – мы можем исходить лишь из общих соображений. Однако представляется вполне вероятным, что обе женщины были убиты, поскольку им было слишком много известно о подрывном характере организации, при этом не имеет значения, случайно они об этом узнали или были в чем‑то замешаны. Не исключено, что это связано с подкупом кого‑то из военнослужащих. Или со сбором информации для Токио. В любом случае, наша задача – разобраться. Для начала мы займемся этим мужчиной в коричневом пальто.

– Большое облегчение сознавать, что я не один, – признался я.

– Я благодарен вам за то, что вы пришли, и надеюсь, мы сможем держать вас в курсе дела.

Я поднялся и пошел к двери. Ярко освещенный чистый кабинет, возвышавшийся над городом, и говорливый Хефлер придали всему случившемуся какой‑то нереальный оттенок. Мне захотелось снова спуститься в темноту.

– Я пробуду в городе еще десять дней. Если разрешите, позвоню дня через два, чтобы узнать, есть ли у вас ответ на какой‑нибудь из вопросов, – сказал я на прощанье.

– Звоните прямо сюда. Спросите Хефлера. Я думаю, офицеру флота не стоит объяснять, что дело секретное.

– Разумеется. Спокойной ночи.

Бывают же такие обтекаемые субъекты, думал я, спускаясь вниз на лифте. Если кому‑то предстоит обнаружить еще мертвые тела, хотелось бы, чтобы обнаружил их мистер Хефлер.

В любом случае я был рад, что ко мне все это больше не имеет отношения. По крайней мере, так мне тогда казалось. Часы у меня на руке показывали девять. Мери ждала моего звонка. Я позвонил ей в гостиницу с почты из автомата, и она сняла трубку после первого же гудка:

– Сэм? – В ее голосе прозвучало нетерпение.

– Прости за поздний звонок. Задержало одно дело. – Я не хотел говорить ей о смерти Бесси Ленд. Но Мери уже знала.

– Я видела газеты, Сэм. Я боюсь.

– Я тоже боюсь. Потому я и… – Я замолчал. Хефлер сказал, что дело секретное. Вероятно, говорить о нем нельзя было даже с Мери, хотя она знала почти столько, сколько я.

– Потому ты – что?

– Потому я и хочу тебя сегодня увидеть, чтобы развеяться.

– Я тоже. Но у меня есть для тебя хорошая новость. Новости не всегда бывают плохими.

– Я приеду прямо сейчас. Ты ужинала?

– Нет еще. Мне нужно двадцать минут, чтобы собраться.

– Но ни одной больше.

– Ты прелесть.

Мери повесила трубку, и я помчался домой переодеваться. Ужинать она пришла в темно‑синем трикотажном вечернем платье, в котором ее плечи выглядели ослепительно. Подобранные кверху светлые волосы, приоткрывая изящную шею, делали Мери похожей на яркий летний цветок на изящном стебле. Стоило мне ее увидеть, и настроение разом улучшилось. Она воплощала в себе все праздничное, светлое и радостное – словом, то, чего я был лишен целый год. Рядом с ее юной красотой, осенявшей теплым сиянием стол с горящей посередине свечой, мои сегодняшние злоключения казались невероятными. На время они обрели призрачность вымысла.

Когда мы пили мартини, Мери спросила меня о том, как умерла Бесси Ленд. Но Бесси Ленд уже переселилась в другую страну.

– Бог ведает, что случилось. Не знаю. По крайней мере, меня это больше не касается.

– Что ты имеешь в виду?

– Делом занимается полиция. Это их обязанность, а они полагают, что Бесси покончила самоубийством, значит, и я должен думать, что это самоубийство. – Под воздействием мартини, всосавшегося из моего пустого желудка в кровь, я добавил: – В отпуск я приехал, чтобы хорошо провести время, и проведу его хорошо, даже если половина Детройта разом вымрет.

– Ты довольно бессердечный, да, Сэм? – спросила Мери, сдержанно улыбнувшись.

– Как большинство людей. Только я откровенно сознался.

– Думаю, ты прав. Большинство людей слишком озабочены собой, чтобы беспокоиться о других.

Допив коктейль, Мери поставила стакан на стол. Она смотрела на меня с видом человека, который, узнав горькую правду, обрел силу.

– Конечно же я не совсем бессердечный, – продолжал я, – вскройте внешнюю оболочку, и вы найдете под ней жидкую, сваренную на молоке кашу из скисшего винограда и раненых чувств.

– Эта метафора стоит того, чтоб ее запомнить. Ты в самом деле такой циник или валяешь дурака?

– Не знаю. Я так долго торчал на флоте, что сам не знаю, какой я. Зато знаю, что ты мне нравишься.

Глаза Мери, полупрозрачные и неопределенного оттенка при свете свечи, смотрели на меня в упор.

– Не могу тебя понять. Кто ты: интеллектуал или невежда?

– И то и другое, – равнодушно заметил я, хотя и был втайне взволнован этим разговором. – Я интеллектуал среди невежд и невежда среди интеллектуалов.

– Не слишком внятно. А что для тебя важно?

– Я думал, что хочу стать великим репортером. Вскрывать язвы больших городов и всякое такое, понимаешь? Но за последний год‑два это прошло.

– И ты ничего не хочешь? Если ты так скажешь, я закричу.

– Я вполне уверен, что хочу зарабатывать деньги. Как – не имеет большого значения. Это случилось с большинством моих знакомых на флоте. Перетрусишь до смерти пару раз, и весь идеализм испаряется.

Мери чуть приоткрыла рот и, судя по ее сосредоточенному виду, хотела что‑то сказать. Но тут как раз официант принес нам еду. Она промолчала. Несколько минут мы молча ели. Потом она заговорила:

– У нас осталось совсем немного дней для свиданий.

– Знаю. Еще две недели.

– Еще два дня. Мне предложили работу в Сан‑Диего. Это и есть моя новость.

– Мне казалось, ты говорила, что новость хорошая.

– Так и есть, потому что работа хорошая. На складе военно‑морского флота.

Меня огорчило, что она уезжает, и я проворчал:

– А я, скорей всего, демобилизуюсь, когда война кончится.

– Понимаю. Но, пока она продолжается, у меня будет ощущение, что я… понимаешь, приношу пользу. – Она слегка покраснела, и тон у нее был смущенный. – Сегодня я уже обо всем договорилась.

Я ничего не мог придумать в ответ, кроме:

– Жаль, что не смогу поехать с тобой.

– А почему бы и нет? – Она задорно улыбнулась.

– Может, и смогу. Ты уезжаешь через два дня?

– Если куплю билет. У меня есть льготы.

– В любом случае перед отплытием заеду в Диего попрощаться.

– Почему бы нам не поехать вместе в субботу? Мы бы отлично попутешествовали вдвоем.

Ее ясный взгляд, в котором отражалось мерцание свечи, таил в себе обещание тепла и света.

Ночью, лежа в своей холостяцкой постели, я думал о том, какое у нас могло бы получиться чудесное путешествие. Вообще‑то говоря, в Детройте меня ничего не держало. Моя девушка вышла замуж и отчалила. Большинство друзей – в армии, к тому же на других континентах. А единственный человек, который мне по‑настоящему дорог, едет в Диего и хочет, чтобы я тоже поехал.

Я заснул, так и не приняв решения, но утром оно было принято за меня. Меня разбудил телефон, затрезвонивший возле кровати.

– Лейтенант Дрейк?

– Слушаю.

– Это Хефлер. Мы только что получили сообщение по телетайпу. Мне кажется, вас оно должно заинтересовать. Вы, разумеется, не должны никому об этом рассказывать.

Я был сонный, к тому же с похмелья, поэтому ответил ему довольно сердито:

– У меня в комнате один‑два шпиона, не больше. – На второй кровати Джо Скотт, укрывшись с головой одеялом, спал как мертвец.

– Поймите, мы вынуждены принимать меры предосторожности, – произнес Хефлер тоном директора школы. – Я звоню вам, чтобы сказать, что нам кое‑что стало известно о местонахождении Гектора Ленда.

– Он в Детройте?

– Далеко отсюда. Негр, чьи приметы совпадают по описанию, три дня назад перешел мексиканскую границу в Тиа‑Хуане. Он воспользовался краденым удостоверением личности. Обратно не вернулся. На него организована облава.

– Очень признателен вам за звонок, мистер Хефлер.

– Я подумал, вам будет спокойней, если вы узнаете, что Ленда нет в Детройте. Всего наилучшего. – Он положил трубку.

Джо повернулся в постели и, застонав, сел. На его серой сонной физиономии проступила темная щетина.

– Кто, черт возьми, звонит в такую рань? – возмутился он.

– Приятель.

– Не знал, что Хефлер твой приятель. По‑моему, я расслышал именно эту фамилию.

– Да, но помалкивай насчет него. Он просил никому не говорить.

– Он что, ищет этого Гектора Ленда?

– Я же сказал, что не должен этого ни с кем обсуждать.

– Ладно, ладно, не будем обсуждать. – Зевнув во весь рот, Джо предоставил мне возможность полюбоваться его запломбированными зубами мудрости. – Просто вчера вечером я встретился кое с кем, кто, по‑моему, может тебя заинтересовать. В газете мне поручили заняться делом Гектора Ленда. Но прости, я не могу тебе ничего рассказать, поскольку мы поклялись не обсуждать этого, верно?

Я швырнул подушку ему в голову. Он поймал ее и кинул в меня.

– Валяй все как есть, – сказал я, – и не говори, что я могу прочитать, что мне надо, в газете.

– В газете ты этого не найдешь, – пояснил Джо уже серьезнее. – Не та это история. Редактор зарубил ее с ходу.

Я закурил крепкую утреннюю сигарету, кинул пачку Джо и приготовился слушать.

– Раз Ленд удрал с флота, значит, у него была причина. Я не хочу сказать, что оправдываю его, но ему эта причина могла казаться достаточно веской. С ним обошлись несправедливо, и тут уж никуда не денешься.

– Как именно?

– Сейчас расскажу. Брат Гектора Ленда был убит во время восстания в сорок третьем. Ему размозжили голову прикладом. Гектор был рядом, когда это случилось, и впал в ярость. Выскочив на улицу, где было полным‑полно белых, он стал хватать их и швырять об стены. Понадобился целый взвод полиции и смирительная рубашка, чтобы утихомирить его. Но и это еще только начало. Знаешь, что потом сделали полицейские?

– Посадили его.

– Угадал. По обвинению в физическом насилии при отягчающих обстоятельствах. За то, что Ленд поколотил парочку негодяев, возможно убийц брата, его до суда держат в камере три месяца. Из тюрьмы он попадает на флот. Станет ли черный парень с подобной биографией сражаться за демократию и всеобщее равноправие?

– Тем не менее это не может служить ему оправданием, – заметил я, – правда, помогает объяснить его поведение. Проверенная информация?

– Непосредственно из судебного дела.

– Хефлеру было бы важно это знать, если он пока не знает.

– Есть еще кое‑что, о чем ты можешь ему рассказать, – монотонно продолжал Джо своим скрипучим голосом. – Когда Гектор сел в тюрьму, его жену выкинули с работы, и она занялась проституцией, чтобы прокормиться. Она так и зарабатывала этим с тех пор, но три месяца назад бросила. Три месяца назад она неожиданно разбогатела и бросила.

– Откуда ты знаешь?

– От Кейт Морган. Бывшей соседки по комнате миссис Ленд.

– А Кейт Морган известно, откуда у Бесси были деньги?

– Миссис Ленд уверяла, что получает их от мужа. А вот откуда у него деньги, она не рассказывала. – Без всякого перехода Джо заговорил о другом, но я понял, куда он клонит. – Уэнлес рассказал тебе что‑нибудь о «Черном Израиле»? – поинтересовался он.

– Почти ничего. Сказал, что ему практически ничего не известно об этой организации, и всем остальным, кажется, тоже. «Черный Израиль» избегает публичности.

– Что само по себе подозрительно, – заключил Джо. – Обычно открытые негритянские клубы и организации бывают только рады привлечь к себе внимание. Я спросил насчет «Черного Израиля» Кейт Морган, но она отказалась о нем говорить. Может, и не знает. Я не понял. Но скорее все‑таки – боится. Она же видела, что случилось с Бесси Ленд.

– Ты думаешь, Бесси Ленд убил «Черный Израиль»?

– Почем мне знать? Так или иначе, теперь это забота Хефлера. – Джо снова зевнул и нырнул под одеяло.

Позвонив Хефлеру, я пересказал ему все, что услышал от Джо. Потом встал и оделся. Конечно, теперь это была забота Хефлера, но и мне эта история не давала покоя. Я решил поехать в Сан‑Диего с Мери. От Сан‑Диего до Тиа‑Хуаны машиной – от силы полчаса.

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.028 сек.)