АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Двое вышли из леса

Читайте также:
  1. II.Выбор материала червяка и червячного колеса.
  2. Аэропорт Лос-Анджелеса. Четыре года назад.
  3. Едва они вышли, дамы вокруг капитана Уэнтуорта принялись о них толковать.
  4. Куликовский вывал леса.
  5. Литодомы. — Устье реки. — Трущобы. — Продолжение поисков. — Зелёная чаща леса. — Запас топлива. — Ожидание прилива. — На гребне гранитного кряжа. — Плот. — Возвращение на берег.
  6. Основные параметры зубчатого венца цилиндрического прямозубого колеса.
  7. Шишковский вывал леса.

Виктор Лихачев

«Единственный крест»

 

 

 

Аннотация

 

Любовь к родному краю «томит и жжет» многих героев новой книги Виктора Лихачева. Несмотря на высокое художественное достоинство романов «Единственный крест» и «Возвращение на Мару», книгу хочется назвать краеведческой: это яркие увлекательные, остросюжетные произведения, в которых дышит современная жизнь со всеми ее страстями и противоречиями. Новизна же книги Лихачева в том, что ее герои ответственны не только за будущее, но и за прошлое.

Книга рассчитана на самый широкий круг читателей – от школьников и студентов, которые в захватывающих приключениях своей сверстницы Маши из романа «Возвращение на Мару» найдут черты анти-Потера, до представителей старшего поколения, взыскующих истины.

 

Виктор ЛИХАЧЕВ

«Единственный крест»

 

Часть первая.

Глава первая.

Двое вышли из леса.

Двое вышли из леса. Узкая лесная тропа вначале исчезла в густом многоцветии опушки, но вскоре появилась снова и превратилась в полевую дорожку, рассекающую насквозь бескрайнее желтеющее хлебное поле.

- Все, - сказал один из двоих – сухопарый старик с густой гривой сивых волос, - дальше я не пойду. Попрощаемся здесь, Асинкрит Васильевич.

При последних словах старика, его спутник, годами помоложе, улыбнулся. Правда улыбка получилась немного грустной.

- Петрович, я не ослышался? Повтори еще раз.

- Что повторить? – переспросил Петрович.

- Ты меня прекрасно понял. Повтори, пожалуйста.

- Ну, Асинкрит Васильевич...

- Медведь сдох, - рассмеялся тот, кого назвали Асинкритом, и вдруг обнял старика. – Спасибо, выучил мое имя.

- Что ж, мы, думаешь, совсем темные? – чувствовалось, что старик с трудом сдерживает слезы. – Ты от меня какой-никакой премудрости набирался, я от тебя.

- От меня? – совершенно искренне удивился Асинкрит.

- А то! – И с этими словами Петрович наклонился к земле и сорвал листик земляники. – Вот, земляника. А по-научному фрагария веска. Для тебя, Асинкрит Васильевич, вещь дюже полезная. Сердечко твое хилое подлечит, желудок справит, при подагре тоже поможет. А вот гиперициумом перфоратум не увлекайся...

- Чем?!

- Чем-чем... Ты меня прекрасно понял. Зверобоем! Слабит он сердце. Попей недели две – и все. Зря ты смеешься, я это же пчеловоду одному говорил. Он лет пять, до тебя еще, за Юдинским хутором пасекой стоял. Зверобой вместо чая заваривал. Тоже смеялся: я, говорит, Николай Петрович, круглый день на свежем воздухе, ароматы полей вдыхаю, маточное молочко ложками ем – до ста лет доживу. Дожил... Инфаркт, и где? Вот ты спроси меня, где?

- Где? – послушно переспросил повеселевший Асинкрит.

- Прямо в поле, среди этих ароматов.

- И что, никто не помог?

- А кто ему мог помочь? До Юдина только на тракторе можно в дождь проехать. А он, видать, в дождь инфаркт свой и получил... Слушай, что ты все смеешься? Человек умер, а он смеется!

- Да не над ним я смеюсь.

- Тогда, выходит надо мной? – рассердился старик.

- Это я любя, Петрович. – И Асинкрит вновь обнял своего провожатого. – Не сердись... отец. Пасеки у меня, сам понимаешь, нет, зверобоя в городе не найти. Одним словом, инфаркт, тем более, в поле, мне не грозит.

- Сплюнь, дуралей.

Они замолчали. Затем Асинкрит протянул старшему товарищу руку.

- Спасибо тебе за все, Николай Петрович. За эти три чудесных года, за то, что к жизни вернул. Буду теперь привыкать жить без тебя, без нашего леса, без Алисы... Ты, кстати, береги ее.

- Не волнуйся, и Алису, и волчат ее никому в обиду не дам.

- Вот и хорошо. Ладно, пойду я, а то что-то высокопарно заговорил.

- Зря стесняешься, Асинкрит Васильевич. Высокопарно–низкопарно, главное, чтоб от сердца слова шли. – Старик откашлялся и продолжил. – Ежели мой лес и я тебе помогли – то и слава Богу. Захочешь вернуться – приму с радостью, будет желание погостить – приезжай без сомнения.

- Спасибо.

- Вот, кажется, все сказал. Нет, стихами тебя на дорожку побалую. Ты меня, старого, всегда ими баловал, вот и решил... короче, слушай.

И Петрович, еще раз откашлявшись, стал декламировать, глядя куда-то поверх головы Асинкрита.

С тобою пить мы будем снова,

Открытым сердцем говоря

Насчет глупца, вельможи злого,

Насчет холопа записного,

Насчет Небесного царя,

А иногда насчет земного.

- Пушкин, послание Энгельгардту. Петрович, ты сразил меня.

- Подумаешь, одному тебе что ли Александра Сергеевича цитировать?

- И то верно... Хорошо ты побаловал меня, мой добрый друг. Прощай! Нет, до свидания, Николай Петрович. Я хоть и всего Пушкина знаю наизусть, но человек вообщем-то не очень далекий...

- Ну вот, опять к своей «болезни» вернулся. Говори прямо: глупый, а то – не очень далекий.

- Как ты однако, формулируешь...

- Это ты сам о себе так говоришь.

- Короче, Петрович, у таких как я интуиция хорошо развита. Она мне подсказывает, что мы еще увидимся.

- Дай Бог, дай Бог. Ладно, иди. Путь у тебя неблизкий. Ангела-хранителя в дорогу.

Неожиданно Асинкрит низко поклонился старику, затем резко повернулся и зашагал по дороге. Петрович перекрестил его и продолжал стоять, время от времени, махая Асинкриту рукой. Тот, оборачиваясь, отвечал ему тем же. Наконец Асинкрит остановился и прокричал:

- Отец, иди домой! Пожалуйста!

- Ничего, успею, - тихо прошептал старик.

- Иди, говорю. – И вдруг уходивший вздрогнул. В какой-то момент ему показалось, что не Петрович грустно глядит ему вслед, заставляя тоскливо сжиматься сердце, а старый седой волк, уставший и одинокий. Асинкрит мотнул головой, зажмурил и вновь открыл глаза, но наваждение не проходило. Старый волк продолжал стоять на опушке и с любовью и печалью смотрел на него, Асинкрита Сидорина, покидавшего, быть может, навсегда Федулаевский лес. Сидорин обманул лесника: интуиция подсказывала ему совсем другое.

 

***

 

Августовское солнце, словно извиняясь за скорое наступление осени, расщедрилось, от души делясь своим теплом с полем, деревьями, людьми и птицами. Впрочем, последних полуденный зной утихомирил. Примолк даже любимец неба жаворонок. И только неунывающая трясогузка, вечная спутница странников и бродяг, весело прыгала перед Асинкритом. Он же все дальше и дальше удалялся от Федулаевского леса – огромного и древнего лесного массива, век назад носившего имя Черного урочища, но с тех пор, как лет сорок назад в нем поселился Николай Петрович Федулаев, старое название постепенно забылось.

Шагал Сидорин быстро – сказывалась школа Петровича. Точнее, это был даже не шаг, а мелкая рысь, волчий аллюр, в котором серый хищник неутомим. Асинкрит знал, что обычным шагом волки пользуются редко – при большой усталости, либо отяжелев от чрезмерного количества поглощенной пищи, когда их клонит ко сну. С недавних пор, особенно после того, как в его жизни появилась Алиса, Сидорин все чаще ловил себя на мысли, что ассоциирует себя и Петровича с волками или бирюками, как в этих краях местный народ их называл. Может, поэтому и увидел он в момент расставания Петровича волком? Плюс - волнение, жара...

А быстро двигался Сидорин вовсе не оттого, что боялся опоздать. Что такое чревоугодничество он забыл давно, как и про усталость, которая была его постоянной спутницей в городе все последние годы. За время жизни в избушке лесника, Асинкрит просто успел отвыкнуть и от многих других своих «спутников» и «спутниц», в том числе от боязни куда-то опоздать, что-то не успеть сделать. «Живи спокойно - и все управишь» - любил повторять Петрович, который, правда, абсолютно не соответствовал сидоринскому представлению о лесниках, следопытах и прочих знатоках леса. Ходил Николай Петрович не осторожно ступая по земле, боясь спугнуть добычу, а как хозяин – уверенно, но в то же время стремительно и бесшумно. Волей-неволей целых три года Сидорину приходилось поспевать за ним, вот и не мог он теперь ходить по-другому.

Через два часа Асинкрит был уже в большом селе Петровском, откуда старенький автобус довез его до райцентра. Еще два часа – и он уже стоял на автовокзале областного города N. Глядя на снующих мимо людей, Сидорин думал: неужели в его жизни был Федулаевский лес с его вековыми дубами, заповедными земляничными полянами, обжигающей чистотой Волчьего ручья, неподалеку от которого под корнями древних вязов есть невидимая человеческому глазу нора – в ней Алиса и Пришлый растят двух своих волчат... А здесь, здесь ничего не изменилось. Впрочем, не совсем так. У касс нет очередей – похоже, компьютеризация дошла и до этих мест. Подходи – и бери билет на любое время и на любой рейс. А вот это даже забавно: стоит совсем мальчишка – вряд ли пятнадцать стукнуло, одет не Бог весть как, зато в руке мобильник. Помнится, три года назад мобильный телефон был уделом избранных...

Впрочем, радовался Сидорин недолго. Прогресс прогрессом, но автобус как обычно подали с опозданием, у большинства пассажиров были билеты на конкретные места, но люди, словно боясь не попасть в автобус, ругаясь и толкая друг друга, устроили давку. Счастливчики, опередившие других, победоносно занимали законные места и почти торжествующе смотрели сверху на тех, кто еще не отвоевал себе право попасть в салон автобуса.

Сидорин, спокойно наблюдавший за сутолокой в сторонке, вошел в него последним. В проходе стояли мужчина и женщина, видимо, дачники, которым места в автобусе дальнего следования не полагались. Выйти из салона, чтобы пропустить Асинкрита они не догадались или не захотели, а потому ему пришлось протискиваться к своему месту через них. Учитывая огромный рюкзак, который Сидорин держал на весу, а так же то, что «Икарус», судя по тому, как он «удобен» для пассажиров настоящая месть венгров бывшим соратникам по социалистическому лагерю, сделать это было не просто.

«Где ты раньше был?» и «С таким рюкзаком в такси надо ездить» - такими словами встретила Асинкрита женщина. Ничего не ответив и с грехом пополам пройдя ее, Сидорин подошел к мужчине. Он был раза в два меньше своей жены по объему, а потому, казалось, что самое трудное уже позади.

- Вы не могли бы немного подняться на ступень... – попросил Асинкрит, но тут его прервал мужчина, заоравший:

- Куда прешь, козел бородатый?! Куда прешь, сказал я тебе?!

Нет, Федулаевский лес все-таки был в жизни Сидорина. Вспыльчивый от природы, три года назад он заорал бы в ответ:

- Сам козел! Пройти дай, скотина! И вообще, в твою Чухоновку мог бы пешком дойти.

Дальнейшее зависело от того, у кого крепче глотка и на чью сторону станет «общественное мнение» - глас народа в автобусе.

Заведенный давкой и к тому же изрядно выпивший мужик смотрел Сидорину в глаза с явным вызовом... Асинкрит сначала неспешно опустил рюкзак на пол, затем спокойно посмотрел в лицо хаму. И вдруг увидел перед собой, как тогда, на опушке леса, не человека, а зверя. Только не волка, а хорька. Резко втянул в ноздри воздух. От хорька исходил противный запах. Сидорин поморщился, опустил голову и неожиданно метнул взглядом снизу вверх – прямо в глаза хорю. Удивительно, но ему стало радостно. Он видел стоящего перед ним зверька до самого нутра, видел хорька, догонявшего бельчонка, выпавшего из гнезда, а уткнувшегося с разбега в бок матерого волка. Асинкрит торжествующе ухмыльнулся. Мужчина отшатнулся, затем, опустив глаза, пробормотал:

- Извините, я сейчас, - и поспешно поднялся на соседнее место, уступая дорогу Сидорину, - проходите, пожалуйста.

Произошедшая с ним перемена была столь разительна, что окружающие с удивлением уставились на них. Но Асинкрита это уже не интересовало.

Устроившись на своем месте, он закрыл глаза – и стал вспоминать. Про мужчину–хоря он забыл мгновенно, пытаясь вызвать в памяти тот далекий вечер, от которого его разделяло лет десять не меньше. Такой же «Икарус», долгая дорога сначала в сумерках октябрьского вечера, а затем во мраке ночи. Время от времени унылые мелькающие огни фонарей напоминали о том, что где-то в этом мраке есть человеческое жилье. Сидорин тщетно пытался вызвать сон, но вместо него пришла только ленивая дрема. Лень было даже открыть глаза, когда на какой-то остановке автобус остановился и девичий голос над головой Асинкрита спросил: «У вас свободно?» Он только кивнул в ответ – ответить тоже было лень. Автобус вновь тронулся, шофер выключил свет в салоне. Только встречные машины на мгновение освещали лица и фигуры пассажиров. В одно из таких мгновений Сидорин открыл глаза и увидел совсем близко от себя тонкую девичью шею. Опять темнота – и шея вместе с лицом ее спящей владелицы стали слегка различимыми. Еще одна встречная машина – и Асинкрит уже различает как под нежной кожей пульсирует жилка. Пульсирует так беззащитно, беспомощно... И вновь мрак. И вновь эта шея. Почти у ее основания - две маленькие родинки, расположенные как альфа и бета созвездия Лебедя. Альфа – это Денеб – чуть крупнее Бета... Как называется бета Лебедя? Неожиданно теплая волна захлестнула Асинкрита. Ему захотелось, чтобы эта девушка ехала сейчас с ним, захотелось, чтобы у них была общая история, общее чувство, была любовь. И в этот самый момент голова спящей попутчицы непроизвольно опустилась на плечо Сидорина. Он ожидал услышать обычное «извините», но девушка спала крепко и ее голова осталась покоиться на его плече. Впервые в жизни Асинкрит, давно разменявший третий десяток, почувствовал себя настоящим мужчиной. Нет, ничего похожего на похоть не было – только желание защитить, согреть. Он еле сдерживался, чтобы правой рукой не обнять незнакомку. Боже, как чудесно пахли ее волосы. Сидорин не знал, какого они были цвета – только чувствовал их густоту и шелковистость. А жилка на шее... Ну почему на нем куртка и он не может чувствовать ее биения? Но Асинкрит вовсе не роптал. Наоборот, благодарил судьбу – за эту встречу, за удивительное ощущение покоя и счастья, охватившего его. Он не думал, что будет после того, как автобус прибудет на конечную станцию. Главное происходило сейчас, в это мгновение, происходило в нем самом...

Увы, ни до, ни после это состояние больше не возвращалось к Сидорину. Тогда, в автобусе, он так боялся разбудить девушку, что не решался даже моргнуть - не то что пошевелиться. Так и сидел, сомкнув глаза, до конца пути. А когда открыл – увидел только спину незнакомки – девушку встретил молодой человек, и они исчезли в чреве городских улиц. И осталось Сидорину только воспоминание да еще сотни безуспешных попыток вернуть то состояние покоя и счастья.

Вот и сейчас он закрыл глаза, чтобы уйти в свою память на десять лет назад. Не будем ему мешать, и пока у нас есть время – целых семь часов – столько времени ехать Сидорину до родных мест, давайте попытаемся чуть побольше узнать о его жизни. Семь часов это даже много, а значит, мы успеем это сделать.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.007 сек.)