Личность с навязчивостями и агрессия

Лица с навязчивостями испытывают трудности в связи со своей агрессивностью и аффективностью. Они очень рано обучаются самоконтролю и самонаблюдению; изучение их биографии показывает, что спонтанные реакции вызывают у них страх; с детства они вынуждены подавлять внешние выражения злобы, ненависти, упрямства и враждебности, так как это влечет за собой наказание или лишение их любви. Однако в жизни эти чувства неизбежны. Что же им делать? Если у них достаточно сильно развито "Я" и они, в отличие от лиц с депрессивной структурой личности, не испытывают страха утраты, они способны как-то регулировать свои аффекты; в противном же случае из-за страха наказания они вынуждены запрещать себе всякие проявления агрессии. Рассмотрим возможные варианты реагирования, если подобная ситуация продолжается. Чаще всего они очень осторожно обходят свои аффекты и свою агрессивность. Они долго колеблются и сомневаются в том, могут ли они проявить в данной ситуации агрессию и имеют склонность ослаблять ее проявления, смягчать ситуацию или «перечеркивать» ее, как в данном примере.

Когда один пациент во время сеанса психотерапевтического лечения высказал замечание относительно поведения своей жены, которое давало ему право на раздражение и досаду, он тотчас же поправил себя: «То, что Вы услышали от меня, явно преувеличено. Я высказал свое мнение только для того, чтобы прояснить ситуацию. Пожалуйста, не поймите меня превратно, у Вас может создаться неправильное впечатление о наших взаимоотношениях, мы во всем понимаем друг друга». Из этого высказывания хорошо видно, с каким страхом и последующим чувством вины переживает пациент проявления своей агрессивности и как стремление ослабить агрессивные проявления приводит этого пациента к заглаживанию и исправлению повторно переживаемой ситуации или к усилению чувства вины. Для лиц с обсессивным развитием личности характерна идеология, связанная с повторными попытками разрешения конфликтов и аффектов, которые они, однако, не могут реализовать. Для них отказ от аффекта сопровождается идеологизацией собственного могущества и собственной значимости: внешнее выражение аффекта является признаком распущенности, неумения держать себя в руках, поведения, которое кажется им недостойным. Пока здоровье позволяет им держаться в определенных границах, они считают опасным и разрушительным для себя внешнее проявление аффекта и, будучи сверхтребовательными к себе, пытаются его смягчить и ослабить, все больше и больше контролируя себя. В этой связи мы можем привести пример развития навязчивой симптоматики у женщины, которая не могла проявить своей неприязни к мужу, вследствие чего у нее развился страх перед ножами и другими острыми предметами, с которым ей приходилось бороться всякий раз, когда муж появлялся перед ней, и который длился столько времени, сколько он оставался с ней. И кто знает, чего стоила ей эта борьба по подавлению агрессии! При выяснении отношений с мужем ее агрессия становилась менее опасной, поскольку на ее пути возникал барьер навязчивостей. Одной из возможностей придать «легитимность» своей агрессивности, не выражая ее вовне, и даже; рассматривать ее как достоинство для лиц с навязчивым развитием является адекватный выбор профессии. В этом случае они приобретают право бороться со всем тем, что считают запретным для самих себя. Так появляются фанатики – неумолимые, бескомпромиссные и беспощадные в своей борьбе в любых областях, будь то гигиенические требования, подавление инстинктов, соблюдение морали или религиозность. В отличие от лиц с депрессивным складом личности, они направляют свою агрессию не на самих себя, но на внешние проявления и делают это с чистой совестью, будучи убеждены в том, что это необходимо. Можно себе представить, какую опасность может представить такая склонность искать и всегда находить клапан для выхода своей агрессии, ссылаясь при этом на собственные «убеждения». О том, какие легитимные формы может принимать выраженная агрессивность, прикрываясь при этом святыми целями, мы уже упоминали, говоря о христианской идеологии. Граница между психическим здоровьем и болезнью здесь очень тонка, так как агрессия в данном случае опирается на то, что считается нормой. Какие катастрофические формы это может принять в случае, если коллектив ставит свою агрессивность на службу идеологии, мы видим на примере преследований евреев во времена. Третьего рейха, всех войн, когда уничтожение врагов возводится в ранг морали и даже санкционируется церковью.

Более мягким вариантом описанной выше «легитимной» агрессии является чрезмерная корректность, которая, кроме того, что она является формой подавления агрессивности у личностей с обсессивным развитием, представляет наиболее часто встречающуюся форму сознательного поведения. Возможности придать своей агрессивности корректность, доходящую до степени садизма, чрезвычайно разнообразны – это чиновник, который пунктуально, минута в минуту, закрывает окошко своей конторы, хотя легко мог бы еще кого-нибудь обслужить; учитель, подчеркивающий малейшие отклонения в пунктуации или ошибки, связанные с невнимательностью; экзаменатор, который считает правильным лишь ответ, ни на йоту не отличающийся от ожидаемого; судья, строго придерживающийся буквы закона при оценке того или иного проступка и не принимающий во внимание мотивацию, и т. д. Можно найти множество других примеров, представляющих эквиваленты агрессивности. Некоторые личности выражают агрессивность в форме сверхкорректности, злоупотребляя своей властью и скрывая мотивы своего поведения даже от самих себя, ссылаясь на нерушимость правил и значимость выполняемого ими долга. Особенно опасной становится такая агрессивность личностей с обсессивным развитием тогда, когда трудно решить, обоснованы ли предъявляемые ими требования, или они являются лишь проявлением их собственной воли. Естественно, что должен соблюдаться порядок, однако он должен быть живым, а не мертвенно-педантичным; нравственность имеет громадное значение, но она не должна быть человеконенавистнической и враждебной. Отсюда ведет прямая дорога ко всему, что требует дрессуры и муштры, о которых нам хорошо известно из армейской жизни. Для агрессивности личностей с; навязчивым развитием вообще характерно приобщение ко всему, что касается нормирования, регуляции и принципиальной соподчиненности, для них важно, чтобы все имело свое название и свое место. При этом: их узкая исполнительность соответствует их потребности властвовать Их агрессивность труднодоказуема, так как она носит надперсональный, анонимный характер, за которым скрывается страсть к насилию. Еще одной характерной чертой агрессивности у личностей с преобладанием навязчивостей является воля к власти, которая у них, в отличие от шизоидов, исходит не из необходимости самозащиты, но из самой потребности властвовать и подчиняться силе. Агрессия навязчивых личностей служит власти, и власть, которой они обладают, служит агрессии. В связи с этим личности с навязчивым развитием предпочитают профессии, которые предоставляют им власть и одновременно дают возможность легализовать свою агрессивность во имя порядка, целесообразности, закона, авторитета и пр. Неудивительно, что к данной личностной структуре в той или иной степени относятся многие политические деятели, военные, полицейские, чиновники, судьи, священнослужители, педагоги и государственные защитники. От зрелости и интегративности личности зависит, как она использует данную ей власть и присущую ей агрессивность. Так как всякое общество требует от своих членов определенного порядка и соблюдения иерархии отношений, то это предоставляет личностям с навязчивым развитием богатые возможности для использования самых лучших принципов в качестве прикрытия своей агрессивности и ненависти и придания им легитимности Родительский дом, школа и церковь являются первой воспитательной средой, где могут господствовать муштра, дрессура, бездушные методы воспитания, при которых чувство вины внедряется в сознание ребенка путем наказания. Все это является благодатной почвой для последующего навязчивого развития личности у детей – и в следующей части книги мы более подробно разъясним это. Своеобразной формой агрессивности навязчивых личностей, которая, в частности, отражается и в их речи, является хитрость, а также трусливая угодливость, за которыми скрывается притаившаяся агрессия. Это присуще людям, чьи проявления агрессивности в детстве строго наказывались, кто не мог открыто проявлять упрямство и аффекты и вынужден был реагировать тайно, прибегая к хитрости. Граница между коварством и предательством узка, это хорошо описывается выражением «волк в овечьей шкуре». Еще одним следствием строгого наказания за моторно-экспансивное и аффективно-агрессивное поведение ребенка является нарушение развития здорового восприятия собственного тела. Ребенка учат неправильно обращаться со своим телом, подавлять свои телесные реакции, что вызывает у него чувство неловкости; он испытывает ощущение, будто он «не у себя дома» (mcht zu Hause) Для того чтобы испытывать радость от своего тела, необходима свобода движений, которая сама по себе переживается ребенком с наслаждением. Вместо этого он принуждается внимательно следить за своими движениями, вследствие чего появляется не только угловатость, подавление двигательной активности и агрессивности, но и неуверенность в своих двигательных проявлениях, в выраженной форме мы определяем это как неуклюжесть или даже называем таких детей бестолковыми увальнями. В таких случаях агрессивность проявляется в упомянутых выше «ошибочных действиях». Неловкость, угловатость, присущие «увальням», превращают агрессивность в нечто непроизвольное, лишенное злого умысла. Так, подавляя агрессивную форму по ведения, ребенок «случайно» разбивает дорогую вазу, которую должен был наполнить водой: он «споткнулся» и таким образом реализовал свою агрессивность. Сердиться и наказывать его за содеянное нет никаких оснований, а он, прикидываясь дурачком, получает при этом истинное удовольствие от своей мстительности и испытывает злобное чувство превосходства, еще и жалуясь при этом при этом на то, что сильно ушибся и что ваза с водой была слишком тяжела для него. Следует еще раз напомнить, что постоянное самонаблюдение и преувеличенный самоконтроль создают условия для ипохондрической настроенности, которая может быть использована как эквивалент агрессивности и при которой все окружающие страда ют от ипохондрических (связанных с опасениями относительно своего здоровья) страхов и симптомов у личности с навязчивым развитием, омрачающих все радостное и светлое. Так от действительного или предполагаемого нарушения функций кишечника или запора может разразиться семейная катастрофа. В качестве эквивалента агрессии у лиц с навязчивым развитием опишем еще два типа поведения, которые, будучи обусловлены подсознательными механизмами, не сопровождаются чувством вины и воплощают подавленную агрессивность и аффективность: вязкость, топтание на месте, обстоятельность и нерешительность, из-за которых страдает и находится под постоянным гнетом их окружение. Это очень утонченная форма агрессии. К такого рода эквиваленту агрессивности относится поведение дамы, которая перед концертом или посещением театра никак не может закончить свой туалет и тем самым доводит до белого каления своего партнера, или мужчины, который для объяснения самого простого факта или события должен, как говорится, «начинать от Адама и Евы». Вот как пациент с навязчивостями объяснял свое опоздание «на целых две минуты!»:

«Я закрыл свою контору ровно в 18 час. 15 мин.; я шел своим обычным шагом к автобусной остановке; автобус опоздал почти на три минуты; пока я вошел в него, прошла одна минута. С таким опозданием я добрался до остановки, на которой должен был сойти, для того, что бы прийти к Вам. В связи с этим я вынужден был ускорить свои шаги, но меня задержала женщина, которая спросила меня, как найти какую-то улицу, и я, естественно, должен был ей это объяснить; пока я шел, стало уже темнеть, и последние метры на пути к Вам я преодолел бегом в полной темноте». Это длинное объяснение двухминутной задержки, о которой вообще не стоит упоминать, он заключил словами: «Извините меня за мое опоздание!» В ту же минуту пациент нажал на кнопку звонка, обозначая начало психотерапевтического занятия и тем самым подчеркивая, что уже поздно, пора начинать и он не намерен больше ждать. Таким поведением он, не прибегая к разумным обоснованиям, дает понять, что не намерен отдавать того, что принадлежит ему по праву (времени, отведенного для психотерапии). Навязчивая личность использовала звонок как клапан для выхода своей агрессии и, вместе с тем, как непрямую агрессию.

Примеры агрессивного поведения навязчивых личностей можно умножить. Так, супруг «принципиально» оставляет себе на расходы маленькую сумму, упорно храня при этом молчание и противопоставляя себя другим членам семьи как образец скромности и бережливости. Мы не можем упрекнуть этих людей в открытой аффективности, которая у лиц с другой личностной структурой значительно чаще сопровождается агрессивными действиями. В качестве обобщения мы должны сказать, что навязчивые личности скорее склонны подавлять грех, чем совершать греховные поступки, – подавленный грех труднее выявить и доказать. Другим проявлением агрессивности является назойливость и несоблюдение дистанции, а также говорливость (в народе таких людей называют говору нами) – лишенное пауз, навязчивое, «без точек и запятых», словоизвержение. Наконец, это уже упомянутое нами брюзжание, одна из типичных форм агрессивности личностей с навязчивым развитием. Страх наказания, чувство вины и угрызения совести во взаимосвязи с агрессивными импульсами у личностей с навязчивым развитием так сильны, что кроме описанных выше возможностей их проявления и эквивалентов агрессивности мы встречаемся и с их соматизацией (переводом на рельсы болезней внутренних органов). Расстройства сердечной деятельности, нарушения кровообращения, непостоянство кровяного давления (прежде всего, его повышение), преходящие нарушения кровообращения («сосудистые кризы»), головная боль, нередко доходящая до мигренозных приступов, нарушения сна, расстройства кишечника (колики) могут быть следствием или проявлением подавленной агрессивности и аффективности, выраженным на языке соматических симптомов. Эти соматические симптомы отражают неразрешенный конфликт между агрессивностью и невозможностью ее проявить, между желанием властвовать и отсутствием решимости оказать влияние на сложившийся ход событий. В связи с задержкой («запрудой») аффекта может возникнуть такое нарастание внутреннего напряжения, что это приводит к разрушению механизмов подавления и прорыву аффекта в форме разрушительных действий типа амока (Auto klaufen, разрушительное, сметающее все на своем пути двигательное возбуждение с последующим его запамятованием), внезапной вспыльчивости, безрассудного стремления к разрушению. В своем романе «Заметки Мальте Лауридс Бригге» Рильке описал такое двигательное неистовство. Вот один из примеров соматизации эффективности и агрессивности.

Один чрезвычайно корректный и сдержанный мужчина, занимавший в высшей степени ответственное положение в межчеловеческих отношениях, держался столь деловито и нейтрально благодаря тому, что удерживался от проявления каких-либо эмоций и аффектов. Что бы он ни переживал – печаль или радость, гнев или нетерпение, – он не проявлял ни малейшего раздражения и был непоколебим в своем стоицизме, испытывая гордость от того, что умеет держать себя в руках, быть невозмутимым и не допускать каких-либо возражений. Однако у него был больной пункт: в ситуациях, когда он испытывал злость или гнев и из соображений престижа не мог их проявить, он часто чувствовал сердцебиение и боль в области сердца – очевидно, его «панцирь» был недостаточно крепок. Конфликт на работе, связанный с нападками и соперничеством, настолько усилил эти симптомы, что он вынужден был обратиться к врачу в связи с предполагаемой угрозой инфаркта и попросил его снять эмоциональное напряжение и уменьшить нагрузку. Однако определяющим в его болезни была отнюдь не повышенная профессиональная нагрузка, но чрезвычайная, неестественная сдержанность и самообладание, лишавшие его возможности «открыть клапан» для своих аффектов.

О Бисмарке мы знаем, что при разрядке накопившегося аффекта он был склонен к судорогам во время опьянения и даже иногда кусал от злости ковер. В основе искусства трагедии лежит способность человека превращать аффекты в свою специальность благодаря воображению и способности воплощаться в идеальный образ. Я хочу еще раз напомнить об агрессивной защите, которая характерна, прежде всего, для личностей с обсессивным развитием. Своей агрессивностью они защищают свою персону, которую идеализируют и в отношении которой заявляют неоспоримые права. Поэтому эти качества особенно часто проявляются при воспитании детей, во взаимоотношениях учителя и учеников, а также в области религии.

Поиск по сайту: