АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Ледник Восточный Ронгбук

Читайте также:
  1. Oттo — наследник миллионного состояния?
  2. Аккумуляция и абляция. Баланс льда и воды в леднике.
  3. Ближневосточный кризис
  4. Варварские государства – наследники Римской империи
  5. Великие державы и восточный вопрос (1815-1853)
  6. Визит Главы Дома Романовых и ее Наследника в Монако на свадьбу царствующего Князя Альберта II и его невесты Шарлин Уиттсток
  7. Восточный (азиатский) путь возникновения государства
  8. Восточный вопрос во внешней политике России 19 века.
  9. Восточный гороскоп
  10. Восточный и западный пути становления государства и права
  11. Восточный пакет
  12. Геологическая деятельность ледников

 

Уже к полудню солнце спряталось за плотным слоем облаков. Поднялся сильный ветер. Чен укрепляет свою палатку дополнительными реп-шнурами. Мне хочется посмотреть келью отшельника, стоящую недалеко от нашего лагеря. У Нены нет желания составить мне компанию, так что я иду один. Пока я хожу, она записывает в дневнике:

«Когда меня переполняют чувства и хочется высказаться, у Райнхольда или нет времени, или нет настроения. И снова я одна со своими мыслями. Иногда этот человек меня подавляет. Но я понимаю, что это как раз то, что мне надо – самостоятельный человек, сильная личность. В своей внутренней неуверенности я ищу, на что опереться в жизни. Однако временами мое собственное Я настолько подавляется, что я едва выдерживаю. Проклятие! Я доверяю его мнению, но зачем же лишний раз напоминать мне: „Ты этого не можешь“ или „Ты никогда не влезешь туда“. Неужели он не понимает, что мне необходимо мечтать: „О, может быть, я когда-нибудь взойду на Маттерхорн по Северной стене“. Конечно, я понимаю, как трудно это осуществить. Но я терпеть не могу, когда говорят, что мне что-то недоступно, пока я сама в этом не убедилась.

Временами я становлюсь нелогичной. Когда Райнхольд меня злит, я в ответ обижаю его и обвиняю в том, что он меня обижает. В глубине души я понимаю, что неправа, но это меня не удерживает. Я становлюсь невыносимой для него. Райнхольд исключительно терпеливый и предупредительный человек, насколько я его уже знаю. Может быть, потому, что он знает, как отвратителен иногда бывает сам. За то время, что я сижу здесь в лагере и пишу, я пережила уже несколько маленьких кризисов.

Женщины, в общем-то, счастливее в обстановке домашнего хозяйства, и мы еще дома распределили наши обязанности так: я забочусь о кухне, о лагере, аптеке, он занимается организацией, разведкой и описанием маршрута. Мы поставили наш лагерь вполне сносно, насколько это было возможно при постоянном ветре. Цао разбудил меня в первую же ночь, у него была высокая температура. Я отправила его в Шигацзе. Я стряпаю, стираю, убираю. У меня не остается времени, чтобы посидеть, почитать или пописать. Выполнять всю необходимую работу мне не трудно. Но когда я один раз попросила Райнхольда помочь мне, то получила ответ: «Оставь меня в покое, разве ты не видишь, что я читаю?»

Вчера мы вернулись из пятидневного похода. Мы прошли по меньшей мере 150 километров. К концу у нас уже не было продуктов, и теперь нам обоим нужен отдых. Вчера, как только мы пришли, Райнхольд лег и стал читать. «Разве ты не понимаешь, что я должен работать? – сказал он, читая в это время о людях, которые путешествуют на лодках, или Марселя Пруста. Когда он изучает карты и материалы по Эвересту, я это понимаю. Я тоже могла бы принимать в этом участие, но он меня не допускает.

11 июля 1980 г. Я жалею о том, что совершила мою сегодняшнюю прогулку не одна, как сначала хотела. Когда я готовила обед, у меня было хорошее настроение, много сил. За едой я предложила погулять. Никакого ответа. После уборки я гворю: «Ну, так я пойду одна». «Нет», – говорит он. Мне нравится гулять одной. Я любуюсь природой, предаюсь своим мыслям, прихожу в согласие сама с собой. Райнхольд уютно лежит в спальном мешке и говорит: «Подожди, я дочитаю, и мы пойдем вместе». Я спрашиваю, долго ли ждать. «Полчаса». Тогда я предлагаю ему дочитать после прогулки. Ответа нет. Когда я уже думаю, что из всего этого ничего не получится, он говорит: «Я иду с тобой, примерно через двадцать минут». Тогда я готовлю кофе. Двадцать минут давно прошли. Райнхольд говорит: «Пошел дождик». «Нет, – возражаю я, – только немного капает». Время идет. Вдруг Райнхольд поднимается: «О'кей, я иду. Но только своим темпом». Я отвечаю, что не могу превратить задуманную прогулку в спринтерский бег, ибо именно так Райнхольд понимает «свой темп» ходьбы. Мы собираемся. И вдруг Райнхольд стоит в полной готовности перед палаткой и говорит: «Я ухожу!» Это само по себе невинное замечание выводит меня из равновесия, и я ору: «Если ты готов, чудовище, то иди! Но после того, как я ждала тебя полчаса, ты мог бы по крайней мере подождать, пока я надену другие носки». «Зачем?» «Потому что эти слишком тонкие для ботинок». Я меньше минуты вожусь с носками и вижу, как Райнхольд уходит. Я устремляюсь за ним, пытаюсь его догнать. Он идет по берегу реки, я – ближе к склону, вдоль которого можно выйти от палаток на трассу. Преодолеваю подъемы и спуски, надеясь встретиться с ним перед выходом на трассу. Но он идет быстро. Пока я поднимусь на один пригорок и только взгляну вдаль, он уже на следующем холме. Я останавливаюсь и в оцепенении гляжу на него. Он оборачивается и смотрит на меня. Потом идет дальше. Я не верю своим глазам.

Ему, по-видимому, кажется, что мы гуляем вместе. А у меня больше нет желания бежать за ним. Как часто я делаю попытки идти рядом, но почему-то всегда оказываюсь сзади. Я понимаю, что можно держать дистанцию при прокладывании пути или на трудном рельефе. Но когда люди решили вместе погулять!

Мне грустно, и я одна спускаюсь к реке. Спустя некоторое время я уже не вижу Райнхольда. Я прыгаю с камня на камень по широкому ложу потока. Почему я придаю такое большое значение нашим отношениям? Почему я все время вижу его перед собой? Я бегу дальше и пытаюсь все выбросить из головы. Останавливаюсь в одном уютном, защищенном от ветра местечке перед скальной балдой на склоне морены. Это место мне нравится. Отсюда я могу, как львица, растянувшаяся на камнях, оглядеть все вокруг. Я думаю о волке, который опять пробежал по морене у Ронгбукского монастыря. Вдруг все пришло в движение. Камни превратились в яков, а человек, которого мы ждем из деревни, появляется то там, то здесь. Как нечистая сила. Я шарю глазами по осыпи, я жду волка. Я знаю, что мне будет страшно, и размышляю, как я буду обороняться.

Теперь, когда я пишу, я опять ясно вижу глаза волка, и я знаю теперь, что это глаза Райнхольда, когда он взбешен. Его глаза становятся колючими, холодными голубыми стрелами. Они как нож. Волки окружают меня. Я возвращаюсь к палатке и успокаиваюсь. Я думаю о том, что мне сказать, когда Райнхольд будет меня выспрашивать. Но я больше не печалюсь, что он без меня ушел вперед».

Сегодня после обеда я побывал под Эверестом. Я снова и снова изучаю его мощные чистые линии. Белое покрывало муссона одело его плечи, над которыми царит по-прежнему черная скальная вершинная пирамида. Эверест выглядит как волшебная птица с распростертыми крыльями. Теперь мне понятна старая Мудрость ламаистов: «Эверест – это птица, которая взлетела выше других птиц».

Сегодня мне попадались и дикие животные – несколько зайцев, а выше горные бараны. Все они окрашены здесь в цвет морены. Когда они не движутся, их невозможно отличить от камней.

Наш переводчик вернулся из Шигацзе отдохнувшим. Он нанял в долине яков для дальнейшего марша в передовой базовый лагерь.

13 июля мы, наконец, выходим с тремя яками и двумя погонщиками. Переходим через русло реки и идем вверх по долине, по ее орографически правой стороне. Впереди на морене главного потока ледника стоят десятиметровые земляные пирамиды высотой до 10 метров. Они напоминают собор Гауди в Барселоне (Собор Святого семейства выдающегося архитектора современности Антонио Гауди-и-Корнета (1852—1926) – шедевр мировой архитектуры. Выполнен в стиле модерн, для которого характерны извилистые линии и мотивы естественного декора).

День чудесный. Джомолунгма высится в конце долины как гигантский заслон. Меня все время забавляет, что я воспринимаю Джомолунгму не как одну, а как две горы. С непальской, южной стороны, откуда я на нее взошел в 1978 году, – это черная пирамида, большей частью загороженная горной грядой Лхоцзе – Нупце и не имеющая ничего общего с горой, которая привольно раскинулась перед глазами со стороны ледника Ронгбук.

Хотя долина Ронгбука узка, я не чувствую себя в замкнутом пространстве. Через боковые ущелья над фирновыми полями хорошо просматривается далекий горизонт. С одного места удалось даже заглянуть за барьер Гималаев в Непал. Удивительно, что такие перспективы открываются из глубины долины.

Далекие слои горизонта, просвечиваемые, как матовое стекло, манили меня уже в первых детских прогулках по горам. Эти четкие, прозрачные слои остались в памяти как сильнейшее из моих детских впечатлений. Теперь я понимаю, что в горах я нахожусь в зависимости именно от горизонта. Вспоминаю, как вскоре после развода с женой я вел группу в Доломитах и разрыдался, увидев, как раздвигается горизонт. Горизонт вызывает у меня самое сильное переживание во время восхождений на вершины. Я понял это только здесь, в Тибете.

Огромные моренные валы нескончаемы. Трудно представить, какие массы камней и льда постоянно передвигает этот мощный глетчер.

Мы разбили бивак в мульде в начале ледника Восточный Ронгбук. Носильщики получили свой дневной паек – чай, суп и консервы. Мы с Неной купаемся в крошечном ярко-синем озерке. Потом я сижу в палатке наших погонщиков, а Нена в это время пишет.

«Мы шли вверх по течению реки Восточный Ронгбук, высматривая места лагерей предшествующих китайских и японских экспедиций. Яки двигались медленно, а устав, ложились. Без рюкзаков идти было легко. Кое-где еще попадались зеленые кустики какого-то пахучего растения. Между скальными глыбами пробивалась трава. Дикие куропатки с криком взлетали из-под самых ног. У меня было прекрасное настроение. Река там выглядит как ледяной гейзер – быстрая и холодная. Она вырывается из-под засыпанного камнями ледника, образуя сначала большое озеро, а потом каскадами низвергается в долину. Мы обошли это озеро, залезли на моренную насыпь и оказались... в огромной мусорной яме. Озерко тоже загажено. Я еще раз разочаровываюсь в человечестве».

На следующий день наши яки, как серны, взбираются на ледник. Человек, не имеющий альпинистских навыков, не может здесь, в высокогорье, поспеть за этими ловкими, умными и осторожными животными. В одном месте, где прошел селевой поток – яки слышали, как грохотали камни, – они мотают головами и не делают ни шага вперед. Погонщики – крестьяне, хозяева яков – пытаются вести животных дальше. Тогда яки сбрасывают грузы и убегают. Это нас сильно задерживает, мы тащим ящики сами и порядком изматываемся, затем переводим боязливых животных через опасное место. Тибет – единственная горная область в мире, где яки поднимаются на высоту до 6500 метров. Это возможно только благодаря тому, что между двумя мощными ледовыми потоками до самого основания ледовой стены Северного седла тянется моренная гряда.

На высоте 6000 метров мы решили сделать промежуточный лагерь, который служил бы складом продуктов и вещей для обратного пути. Тщательно выравниваем площадку, ставим палатку. Вокруг громоздятся грязно-белые ледовые башни на фоне вертикальных ледовых стен. Столь причудливого пейзажа я еще не видел.

На третий день после выхода из базового лагеря мы уже идем вверх по срединной морене, которая лежит ниже уровня поверхности льда, представляя собой желоб, вытаявший в леднике. Таким образом, мы идем в коридоре между ледовыми стенами, мимо ледовых башен и отвесов. В Тибете ветер видоизменяет не только облака, но и скалы, холмы, лед. Я явственно вижу, что это высокогорное пространство волнуется, как море, дышит, как кожа, колышется, как лава. Я не слишком-то разбираюсь в метеорологии и очень мало в геологии или географии. Но то, что я здесь вижу, слышу, осязаю, относится к числу именно тех вещей, которые дают мне и силу, и радость жизни.

 

 

Трог

 

Яки на леднике Восточный Ронгбук

 

Итак, мы приближаемся по моренному потоку к месту передового базового лагеря под северно-восточной стеной Эвереста. Сама вершина еще очень далека. Отсюда она выглядит искусственно приставленной к леднику. Яки устали, на них тоже действует высота. Мы с Неной ставим нашу крошечную палатку. В тот же день яки спускаются вниз.

Что меня здесь в первый же день напугало, так это лавины. Они грохочут повсюду – на северо-восточном склоне, на стене Северного седла. Я не ожидал, что дело обстоит так скверно. Я знал, что стена Северного седла с ее бездонными трещинами и крутыми склонами таит много опасностей, – это самый опасный участок всего восхождения, – но так много лавин я все-таки не ожидал.

Ни один альпинист до меня не поднимался на Северное седло в одиночку. Только религиозный фанатик Уилсон пытался это сделать. Может быть, я еще более ненормальный, чем Уилсон. Разве мои шансы теперь, в муссон, не равны нулю? Каждая лавина – это сомнение и потеря уверенности в себе. Тибетцы говорят, что приближение к тронам богов вызывает их немилость. Даже добыча руд подвергается проклятию, потому что она нарушает равновесие материального и духовного мира. Тот, кто раскалывает камни, освобождает дьявола, который может прийти на землю. И я не просто буду тут стучать молотком – я буду мешать богам.

В следующие дни без конца смотрю в бинокль на Северную седловину. Этот провал на высоте 7000 метров – моя следующая цель. Гигантские ледовые отколы у начала стены не внушают доверия. Ледовый склон под перевальной линией избороздили лавинные желоба. Снег настолько мягкий, что в него проваливаешься почти по пояс. А что, если моя фантазия и мое честолюбие заманили меня в ловушку?

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.005 сек.)