АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Я переворачиваюсь на бок и получше закутываюсь в куртку. Ночи становятся все холоднее напоминая о скором и необратимом приходе зимы

Читайте также:
  1. В каждой секте есть модель восхождения, поэтому люди становятся беззаветно преданными секте, так как она дала им все
  2. Почему же дети становятся жертвами сексуального насилия?

Сама не замечаю, как тяжелые веки опускаются, и по телу разливается приятное теплое чувство. Сознание проваливается в огромнейший мир снов, а из реальности остается только треск горящих в костре досок и сладкий запах свежих яблок.

Глава 2.

Я открываю глаза и увидев потолок с осыпавшейся штукатуркой, вскакиваю с матраса задевая при этом ногой тяжелый камень. Сжимаю зубы от боли и трогаю ушибленное место ладонью. На пальцах остались следы темной крови.

Прошло уже почти полгода, а я никак не могу привыкнуть к новой жизни и каждый раз просыпаясь по утрам кричу от страха умереть здесь, на этих руинах. Я помню, как мы жили первые несколько месяцев: постоянно плакали, как маленькие дети, звали родителей, отказывались есть, пить или куда либо идти. Некоторые мои бывшие друзья так и остались погибать под завалами отвергая всякую помощь. Да что там, я всегда считала себя сильным и смелым человеком, но когда услышала сигнал тревоги и увидела первые трупы, смелость и безразличие сменились страхом. В то время, как Лена спокойно шла держав боеприпасы и оружие, меня несли на руках солдаты потому что я не могла даже пошевелиться. Мной овладел ужас.

Через три недели мы спрыгнули с едущего поезда который захватили громилы. Тогда у нас не было ничего: ни оружия, ни еды, ни воды, ни помощи. Но мы нашли дом, работу и все, что было нужно для спокойного существования. Как это ни странно звучит из уст своевольного подростка, но с придуманными правилами жить намного легче. С появлением запретов стало конечно лучше, но мы были бы не дети если бы никогда не нарушали их.

Лена часто говорит, что ей страшно и она хочет домой, но нет смысла успокаивать и говорить: «Не плачь, все будет хорошо». Все уже никогда не будет хорошо, пора перестать верить в сказки.

Я отряхиваю голову от налипшей штукатурки и иду к ведру умываться. Делаю глоток ледяной дождевой воды, от холода сводит скулы и ломит зубы. Я наклоняюсь к рюкзаку и проверяю наличие вещей, в последнее время кроме в конец обнаглевших крыс появились воры. Вроде бы все на месте. Подхожу к осколку зеркала прикрепленному к стене и смотрю на свое отражение. Лена говорит, что по утрам я похожа на попугая с взъерошенным хохолком. И правда, коротко подстриженные, слегка побелевшие от пыли русые волосы торчат во все стороны. Я берусь за уши и высовываю язык, больше похоже на клоуна чем на попугая. В углу зеркала мой взгляд привлекает яркий объект, которого раньше тут не было. Я поворачиваюсь и мое сонное лицо трогает улыбка. На полу около потухшего костра сложена маленькая пирамидка из яблок, на кожице верхнего плода вырезано улыбающееся лицо. Хватаю с полу пыльный рюкзак, верхнее яблоко с пирамиды и выбегаю на лестничную площадку.

Отбивая шагами ритм никому неизвестной песни и минуя несколько ступеней съезжая по перилам, я спускаюсь на первый этаж, выбегаю через дверной проем и поднимая тучи пыли бегу к рынку. Я знаю эту дорогу, как свои пять пальцев. Каждый камень, столб и дом настолько врезался в память, что я могу идти с завязанными глазами.

На лужах появилась тонкая ледяная корка, отражаясь от которой лучи солнца режут глаза. Ветер треплет волосы и свистит в ушах. Я одеваю капюшон и застегиваю молнию. Если температура продолжит так быстро снижаться, то уже через неделю выпадет первый снег. Я очень люблю зиму, даже больше чем лето, но теперь холод не самый лучший союзник. Не хватало еще замерзнуть насмерть. Я наступаю на ледяную корку и по городу эхом разносится треск поломанного льда.

Из соседнего дома доносится звук взрыва. В ушах появляется звон и боль. Я падаю на колени и хватаюсь за голову. Перевожу взгляд на дом: из окон третьего этажа вырываются языки пламени и вопли людей. Встаю на ноги и стараясь не замечать ужасную боль в висках бегу еще быстрее, чем бежала до этого. Кто то задел растяжку. Звуки взрывов пугают меня даже больше чем выстрелы. От такой же растяжки погибло пятьдесят, а может и семьдесят детей в столовой лагеря. Среди них были и мои лучшие друзья, и преподаватели. Мы с Леной спаслись только благодаря американским солдатам, они вытаскивали детей из огня. После всего этого смерть уже не кажется чем то далеким и недостижимым. Она рядом и ждет.

Я спотыкаюсь и падаю. На коленях появляются ссадины сочащиеся кровью оставляя следы на ткани джинсов и на земле. Со всей силы сжимаю зубы от боли, но не выдерживаю, и из глаз текут слезы. Я будто снова чувствую запах едкого черного дыма и слышу голоса моих друзей. Я кричу и плевать, что услышат. Хочу домой, к маме с папой. Хочу обнять их, и сказать, что люблю. Почему нельзя? Почему я должна все это терпеть? Папа говорил, что бог посылает нам испытания по силам нашим, но я не могу так больше жить. Почему бог меня не любит? За что он обрек всех этих людей на мучительную смерть?

-Что я тебе сделала!?

Я кричу на небо, что есть мочи, но голос становится хриплым и тихим. Он меня не услышит, он просто забыл о моем существовании. Слезы заливаются в горло оставляя на языке соленый и горький привкус.

Я встаю и отряхиваю разбитые в кровь колени от пыли. Вытираю рукавом слезы и шмыгая носом иду спокойным, но неровным шагом к рынку. Голова кружится от удара о землю и приходится идти до своего прилавка опираясь на неработающие фонарные столбы по дороге. Похоже у меня сотрясение. Живот начинает крутить. Я еле перелезаю через ящики и растягиваюсь на полу. Из глаз снова текут маленькие ручейки слез. Какое жалкое зрелище. Я злюсь не на бога, не на тех людей с оружием, а на себя. Ненавижу, за слабость...

К прилавку вплотную подходит какой то человек громко шлепая по лужам. Он не двигается от силы минуту или две, он ждет, а потом наклоняется и заглядывает за ящики. Я лежу абсолютно неподвижно изредка тихо всхлипывая. Он меня не замечает и уходит дальше. А я продолжаю реветь закутавшись в старый пуховик.

Прихожу в себя от того, что перо вылезшее из куртки щекочет нос и хочется чихнуть. Вытираю глаза и по тени отбрасываемой бутылкой на прилавке понимаю, что уже закат. Я пролежала здесь весь день? Неважно, пора идти домой. В лежащем на земле разбитом зеркале вижу свои красные опухшие и заплаканные глаза. Голова перестала кружится, и в ушах больше не звенит. Я шмыгаю носом и прихрамывая выхожу с рынка. Нужно привести себя в порядок. Достаю из рюкзака жестяную солдатскую флягу и платок. Смачиваю ткань прохладной водой, отчего голубая вышивка становится виднее на потемневшем от влаги фоне. Я протираю лицо и на платке остаются следы коричневой грязи. Уже лучше, но глаза все еще красные.

Я иду по обычной дороге ведущей прочь с рынка. На старой вывеске из украшений остались только три буквы и выцветший, немного обгоревший с хвоста попугай. Этот птичий рынок — единственное место куда мы успели сходить за время каникул, только его адрес мы и запомнили. Теперь вместо домашних животных здесь продают контрабанду и сувениры. Наши диски неплохо расходятся, конечно с крадеными золотыми кольцами и ожерельями по цене им не сравнится, но те кто в музыке разбирается, готовы отдать почти любые деньги за возможность прикоснутся к прекрасному.

Слышу голоса продавцов призывающих посмотреть на их удивительные товары. Так много людей нашли себе убежище среди ржавых птичьих клеток и самодельных навесов. Они друг друга презирают, считают конкурентами, врагами хотя занимаются одним делом. Наверное если бы все живущие на руинах объединились, мы смогли бы пойти против солдатов и вырваться на свободу. Но они никогда этого не сделают, просто не смогут.

Я смотрю на дома впереди. Ни одного нетронутого стекла. Цветы на подоконниках завяли. Они тянули свои лепестки к солнцу прося помощи, но жар их высушил, и некогда зеленые листья улетели вместе с ветром.

Поправляю лямку рюкзака которая натерла кожу на открытом плече до красноты, и ускоряю шаг собираясь перейти на легкий бег. Из щели между домами доносится звук шагов. Я останавливаюсь и прислушиваюсь. Сначала кажется, что бежит один человек, но потом к нему присоединяются еще двое, или трое, трудно разобрать.

-Беги! Охотники!


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.003 сек.)