АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Жесткая мозоль

Читайте также:
  1. А вот ребенка вспоминать не надо, это и так больной мозоль. Я вцепилась в крышку стола, а хвост уже гневно метался, ударяясь о мое бедро.
  2. ЖЕСТКАЯ РАЗБОРНАЯ БАЙДАРКА

 

Однажды я решил бежать в чикагском марафоне. К тому времени я уже пробегал от двадцати до двадцати пяти миль в неделю, но из спортивных журналов я узнал: чтобы подготовиться к марафону, эту дистан­цию нужно увеличить вдвое. Я воспринял этот совет буквально — стал пробегать в два раза больше. Меня порадовало, что тело мое спокойно адаптировалось к увеличению нагрузки. Легкие выдерживали, сердце справлялось, мышцы сначала болели, но потом тоже приспособились. Все бы хорошо — если бы не моя ко­сточка!

После нескольких недель нового режима кожа во­круг большого пальца левой ноги стала сверхчувстви­тельной. Я с трудом ходил — куда уж там пробегать по десять миль! Мне пришлось на время прекратить тре­нировки, пока на ноге не образовалась — слой за сло­ем — твердая мозоль.

Нечто подобное происходит и со служителями. Сострадательные люди, призванные служить другим, могут неожиданно испытать на себе совершенно но­вый уровень стрессовой нагрузки: друг заболел СПИДом, супруга подала на развод, в церкви пополз­ли слухи... И вот они вдруг чувствуют себя совершен­но незащищенными. Раньше сверхчувствительность была их силой — теперь она превратилась в их врага. Кожа на моей ноге воспалилась в ответ на нагрузки, я стал почти калекой, пока не выросли новые слои ко­жи, не образовалась жесткая мозоль. То же проис­ходит со служителями. Боль, которая раньше была источником духовного роста, вдруг обернулась угро­зой. Если проглотить очень много слез, можно отра­виться солью.

В 1970-х годах на экраны вышел фильм под назва­нием «Воскресение», в котором рассказывалось, как после автомобильной катастрофы главная героиня чудесным образом обрела дар исцеления. Она в Бога не верит и не может объяснить, что с ней случилось. «Позвольте рассказать вам, что произошло, — гово­рит она собравшейся толпе страждущих. — Я вижу пе­ред собой больного израненного человека. Не спра­шивайте меня, как я это вижу, я как будто сама заболеваю, как бы становлюсь тем человеком... Я не знаю, откуда берется эта сила, но откуда-то она приходит».

Героиня отправляется в Калифорнийский инсти­тут психологии, где ее хотят обследовать ученые. Вы­катывают больничную каталку, на которой лежит мо­лодая женщина, больная церебральным параличом. Героиня подходит к искореженному телу женщины, останавливается, а потом забирается на кровать и ло­жится рядом с ней.

Проходят минуты — и вдруг целительницу начина­ет трясти. Лицо ее превращается в гримасу, ноги коре­жит внутрь, руки становятся жесткими клещами. Она буквально берет чужую болезнь на себя, вытаскивая ее из тела больной. Пациентка встает и идет. Ее ко­нечности распрямились. Целительницу на кресле ве­зут для обследования.

В фильме карьера целительницы оборвалась до­вольно быстро. Ей тяжело принимать на себя чужую боль. Это непосильная ноша. Она переезжает в ма­ленький городок в пустыне Невада и работает там на автозаправке. Посетителей мало. Никто не знает о ее чудодейственной силе.

Как сделать, чтобы раненые целители не стали смертельно раненными целителями? Можем ли мы в жизни посвятить себя чужой боли, не повредив себе? Что делать, когда служителям нужны дополнитель­ные защитные слои кожи?

Признаюсь: я не компетентен в подобных вопро­сах. Мне самому очень трудно заметить признаки усталости в себе. Я не могу с ней справиться без помо­щи жены и нескольких доверенных друзей. Но я же­нат на женщине, находящейся на переднем крае слу­жения, а потому узнал несколько принципов, кото­рые помогают увидеть симптомы разрыва мозоли на ранних этапах. Я представлю их в виде нескольких во­просов, ответив на которые, вы сможете определить, не подвергаетесь ли вы опасности.

1) Что меня больше волнуетболь человека или сам человек? Кто-то дал такое определение медсестрам: «Тифозная Мэри, переодетая Белоснежкой. У нее комплекс — помогать другим. Она одержима борьбой с болью, потому что сама не любит боли. В результате от нее больше шуму, чем помощи».

Я научился различать один из ранних признаков душевной усталости: ощущение огромной личной от­ветственности, как если бы судьба церкви, общества, всей страны, да и всего мира лежала на плечах само­отверженного служителя.

Юджин Петерсон противопоставляет Августина и Пелагия — двух богословов IV века. Пелагий — чело­век городской, воспитанный, умеющий убеждать, всеобщий любимец. Августин в молодости гулял направо и налево, у него были очень странные отно­шения с матерью, много врагов. Тем не менее, Августин начал с Божьей благодати и был абсолютно прав. Пелагий начал с человеческих заслуг и оказал­ся неправ. Августин страстно стремился к познанию Бога, Пелагий, не торопясь, старался угодить Богу. Августину отчаянно нужен был Бог, и он это знал. И вот Петерсон говорит, что христиане часто оказыва­ются последователями учения блаженного Августи­на в теории и пелагианами на практике. Они слиш­ком полагаются на свои жалкие усилия — церковные советы, благие труды. Они одержимы чужими про­блемами.

Но, когда служишь нуждающимся людям, порой необходимо почувствовать некую отрешенность. Нужна твердая мозоль, которая послужила бы защитой от чужой боли. Фридерик Бухнер в книге «Рас­крывая секреты» описывает, как он выучил этот урок:

 

Любите ближнего, как самого себя. Это часть великой заповеди. Можно сказать иначе: любите себя, как своего ближнего. Любите себя не как эго­исты, не как любители доставить себе удоволь­ствие. Любите себя, как любили бы друга. Заботь­тесь о себе, питайте себя, старайтесь понять се­бя, утешайте себя, укрепляйте себя. Служители — люди, по долгу службы заботящиеся о других, — очень часто пренебрегают собой. В результате они сами становятся в некотором смысле бес­помощными калеками, такими же, как те, о ком они призваны заботиться. И вот они уже стали бесполезными для окружающих. Если ваша дочь борется за жизнь, стараясь выплыть из водоворо­та, вы не сможете ее спасти, кинувшись в этот водоворот. Так вы погибнете вместе. Вам нужно остаться на твердой земле — вы обязаны сохра­нить присутствие духа, остаться самим собой, остаться сильными оттуда, с берега, протя­нуть руку помощи. «Не лезь в чужие дела» — это значит «Не лезь в чужую жизнь», ведь каждый че­ловек отвечает за себя сам. Но это значит и дру­гое: «Смотри, как сам живешь, следи за здоро­вьем». Это нужно тебе самому и в конечном итоге тем, кого ты любишь. Заботься о себе, чтобы ты мог позаботиться о них. Кровоточащее сердце ни­кому не поможет, если умрет от потери крови.

 

А потом Бухнер, который здесь рассказывает о сво­ей дочери, добавляет одну фразу: «Как легко писать та­кие слова. Как же невозможно жить по написанному!»

Спокойствие Бухнера состояло в согласии дочери на лечение от анорексии. А жила она в трех тысячах миль от него. Он не мог оказаться рядом с ней, про­жить жизнь за нее. Рядом с ней были другие люди, врачи, сестры, социальные работники, даже судья, который выписал ордер на принудительную госпита­лизацию. «Эти люди не разрывались на части, не пе­реживали, не мучались от любви, как я. Они были ре­алистами, людьми решительными, четко знающими свое дело. Сами они никогда бы так не сказали, но они любили мою дочь такой любовью, которая похо­дила на Иисусову гораздо больше моей».

Синдром «болезненного самопожертвования», когда больше печешься о боли, чем о самом человеке, порой называют «комплексом спасителя». Ирония же заключается в том, что Сам Спаситель был совершен­но лишен подобного комплекса. Он уплывал на лодке от толп людей. Ему нужно было побыть в одиноче­стве. Он принял дар, который остальным казался «выброшенными на ветер деньгами». Ведь, как резон­но заметил Иуда, сосуд с благовониями можно было продать, а деньги пустить на борьбу с нищетой.

Иисус исцелял каждого, кто просил Его об исцеле­нии, но не каждого встречного. Он обладал удиви­тельной, редкой способностью — позволял людям са­мим выбрать себе боль. Он разоблачил Иуду, но не по­пытался предотвратить его предательства. Он осудил фарисеев, но не постарался убедить их в Своей право­те. Он однозначно ответил на вопрос богатого вель­можи и позволил ему уйти. Марк намеренно добавля­ет очень важную деталь того случая: «Иисус, взглянув на него, полюбил его» (Марка 10:21).

Короче говоря, Иисус выказывает удивительное уважение по отношению к свободе совести каждого человека. Он не пытался обратить весь мир за Свою земную жизнь или исцелить людей, еще не готовых к исцелению. Нам, служителям, нужен именно такой «комплекс спасителя», которым обладал Иисус.

Генри Нувен жил среди миссионеров в Перу. Он пришел к выводу: два самых губительных движущих мотива — это чувство вины и желание спасать. «Чув­ство вины, — отмечал он, — плохо тем, что оно не по­кидает тебя, даже когда ты делаешь добрые дела. Кор­ни вины очень глубоки, до них не докопаться, совер­шая добрые дела. С другой стороны, желание спасать людей от греха, нищеты, эксплуатации не менее раз­рушительно: чем сильнее стараешься, тем четче по­нимаешь собственную слабость. Очень многие трудо­любивые люди сталкивались с тем, что их миссионер­ская деятельность шла по убывающей. Если они по­лагались только на осязаемые результаты своего слу­жения, то быстро теряли ощущение собственной зна­чимости».

Нувен приходит к выводу: «Когда мы начинаем по­нимать, что вину нашу Бог простил, что только Бог спасает, мы обретаем свободу в служении и можем смиренно жить». Бог же больше всего может сделать через тех, кто смирен и благодарен.

Да, сверхчувствительность к боли может являться даром. Но если позволить ей, как и любому другому дару, взять над вами верх, контролировать вас, то она вас уничтожит. Меня сильно беспокоит, когда помощ­ники выглядят более болезненными и нуждающими­ся, чем те, кому они стараются помочь. Поэт Джон Донн сказал: «Чужие кресты — это не мой крест».

2) Есть ли вокруг меня люди, которые ценят мой труд? Как-то я провел некоторое время в Центре под­готовки переводчиков имени Уиклифа. Он расположен в Таксоне в Аризонской пустыне. Я и там совер­шал пробежки, правда, делать это приходилось с утра пораньше, пока не палило солнце. Чтобы не насту­пить на змею или скорпиона, приходилось присталь­но следить за дорогой. Однажды утром, отбежав уже две мили от базы, я увидел шикарные здания одной из знаменитейших клиник страны — специальной кли­ники для людей, страдающих расстройствами пище­варения и избыточным весом. Сначала мне показа­лось, что я наткнулся на пятизвездочную гостиницу. Завсегдатаями здесь были кинозвезды и спортсмены. На территории клиники находился плавательный бассейн, беговой трек, баскетбольная площадка и теннисные корты, конная тропа, тенистые поляны для пикников. Современные стеклянные помещения сияли на солнце.

Я не мог удержаться и начал сравнивать Центр пе­реводчиков с роскошной клиникой. Здания Центра функциональны, лишены каких-либо архитектурных украшений, построены из бетонных блоков. Многие его работники живут в передвижных домиках-трейле­рах, разбросанных среди холмов. Меня поразило то, что контраст между двумя комплексами ярко иллю­стрирует одну из особенностей служения: мир всегда больше радуется материальным ценностям, а не ду­ховным. Чтобы избавиться от лишних жировых кле­ток, люди платят тысячи долларов и настаивают на том, чтобы лечение проходило в максимально ком­фортных условиях. А вот те, кого Иисус призвал вести борьбу с гордыней, алчностью, похотью, насилием, завистью и несправедливостью, должны к тому же еще и бороться за выживание.

В следующие несколько дней я понял, насколько высока нравственность среди переводчиков. И причиной тому была взаимная поддержка. Миру важнее вылечить тело, а не душу. У миссионеров своя система ценностей. Они вместе молятся, поклоняются Богу, они с уважением относятся друг к другу, ибо понима­ют, насколько благородно их призвание.

Многим пасторам недостает такого дружеского участия. Один из них рассказывал мне:

— У меня такое чувство, что мой труд никто не це­нит. Церковный совет постоянно стремится урезать расходы, любая просьба о финансах оборачивается неприятным разговором. Разве кто-то уважает мой труд? Любимое занятие прихожан — критиковать все, что я делаю.

Побороть подобные чувства служители смогут только вместе. Дружеская поддержка значит много. Это становится понятно, если сравнить две повести о вьетнамской войне — «Кэч-22» и «Госпиталь». Первая из них написана Джозефом Хеллером. В ней летчик — шизофреник и параноик — приходит к выводу, что весь мир обратился против него, и испытывает отчая­ние от абсурдности жизни. Герои повести «Госпиталь» сталкиваются со сходными проблемами, но где-то в горах Кореи формируется группа чудаков, которые поддерживают друг друга. Когда вертолеты привозят в госпиталь раненых, врачи и медсестры пожимают плечами, отпускают несколько шуток и берутся за ин­струменты.

Создать общину — группу людей, поддерживаю­щих друг друга, — иногда достаточно для того, чтобы служение выжило в трудных условиях. «Как бы мне хотелось знать, сколько вшей тревожат моих братьев по ночам», — говорил Игнатий Лойола, стараясь по­казать, насколько тесно связаны между собой члены ордена иезуитов.

Время от времени кто-то из прихожан берет на се­бя инициативу и старается финансами помочь служи­телям церкви. В церкви ЛаСаль была состоятельная пара, которая оказывала материальную поддержку служителям. Как-то они пожертвовали деньги, чтобы служители церкви использовали эту сумму, устроив себе настоящий новогодний праздник. Было решено заказать обед в дорогом ресторане, а потом пойти в театр. Меня как мужа одной из служительниц церкви тоже пригласили принять участие в торжествах. По лицам этих людей было видно, как много значил для них этот вечер. Им редко выпадала возможность так отдохнуть. По всему городу большие компании устра­ивали роскошные обеды для своих сотрудников. Но когда церковь могла себе позволить устроить нечто подобное для своих верных служителей?

Моя жена работала с беднейшими жителями Чика­го. Страдания и несправедливость, с которыми ей приходилось сталкиваться каждый день, было тяжело выносить. Вскоре я понял: я должен решать сам, ког­да нужно устроить Джэнет передышку — отвести в те­атр или на концерт. Ей было неловко оттого, что я тратил на нее такие деньги, потому что никто из ее подопечных стариков не мог позволить себе подобно­го. Но я знал: если она будет только глотать слезы, то вскоре потеряет способность помогать людям. Я был для нее поддержкой, мне нужно было заботиться о ее духовном состоянии, чтобы она не потеряла силы и могла трудиться на передовой.

3) Не путаю ли я Бога с жизнью? Эту фразу я услы­шал от человека по имени Дуглас. Я брал у него ин­тервью, когда писал книгу «Разочарование в Боге». Жизнь Дугласа была очень похожа на жизнь Иова. Он принял трудное решение: служить в беднейших районах города. И в это миг его мир стал распадаться на части: его служение потеряло источник финансиро­вания, жена заболела раком, пьяный водитель врезал­ся в его машину — сам Дуглас и его двенадцатилетняя дочь получили тяжелые увечья. Вскоре жена умерла. Во время разговора я попросил Дугласа описать свое разочарование в Боге, но, к моему удивлению, он от­ветил, что ничего подобного не испытывал.

«Очень давно я понял — понял, пережив все эти трагедии, — что нельзя путать Бога с жизнью. Я не стоик. Я не меньше других печалюсь из-за того, что произошло. Я могу проклинать несправедливость жизни, изливать свой гнев и горечь. Но я твердо верю: Бог испытывает то же самое, что и я: гнев и горечь. Я не виню Его за то, что произошло. Я научился загля­дывать за рамки физической действительности — ви­деть реалии духовные. Мы часто думаем: Бог справед­лив, а значит, и в жизни все должно быть справедливо. Но Бог — это не жизнь. Если наши отношения с Бо­гом не будут зависеть от того, как складываются жиз­ненные обстоятельства, то мы сможем выстоять даже тогда, когда жизнь станет рушиться на глазах. Мы способны научиться доверять Богу даже тогда, когда все в жизни несправедливо».

Многие библейские персонажи — Авраам, Иосиф, Давид, Илия, Иеремия, Даниил — прошли через мно­гие испытания, подобно Иову (и Дугласу). Для каж­дого из них на определенном этапе жизнь складыва­лась так, что Бог казался им чуть ли не врагом. Но каждый из них продолжал доверять Богу, несмотря на все трудности. При этом вера их из «веры по контра­кту» (я следую за Богом, когда Он ко мне хорошо от­носится) превратилась в связь с Богом, способную пережить любые испытания.

Я заметил, что находящиеся в служении люди – чаще, чем все остальные, — живут с «верой по контра­кту». Помимо всего прочего они тратят свои силы и время, работая на Бога. Неужели они не заслуживают особого отношения с Его стороны?

Моя жена сердится, если, забирая машину со сто­янки, она находит на лобовом стекле штрафной та­лон. Как можно? Ведь она покупала продукты для стариков или навещала их в больнице. Оплаченное время истекло лишь потому, что она почувствовала: нужно потратить больше времени на Божий труд. И какова же награда? Штраф в 25 долларов и потерян­ные полдня, ведь еще придется ехать в суд!

Бад, один из «святых» нашего городского служения, чуть не отрезал себе руку, показывая добровольцам, как нужно обращаться с электрической пилой. Он учил их строить дома для бездомных. Какая богослов­ская схема может объяснить такой поворот событий?

Но я снова и снова вспоминаю слов Дугласа: «Не путайте Бога с жизнью». Когда меня начинают одоле­вать сомнения, я открываю главу 8 Послания Павла к Римлянам. Многие из нас знают стих 28: «Притом знаем, что любящим Бога, призванным по Его изво­лению, все содействует ко благу». Но взгляд переска­кивает на другой стих той же главы, где апостол спра­шивает: «Кто отлучит нас от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч?» (8:35). Этим предложением апо­стол Павел подводит итог собственному служению. Он все это уже вынес ради Благой вести. Но у него хватило силы верить, что Бог может использовать все эти прискорбные вещи, чтобы делать добро.

Апостол Павел научился смотреть поверх трудно­стей и видеть любящего Бога, Который в один прекрасный день окажется победителем. «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глу­бина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Римлянам 8:38-39) — на такой торжествующей ноте заканчивается глава. Подобная уверенность помогает служителю не терять ориентиры, даже когда все полу­чается вовсе не так, как мы хотим.

4) На кого я работаю? Есливы на этот вопрос ин­стинктивно говорите: «На пастора, на церковь, на миссию», то вы в опасности. Служение — это призва­ние, а потому настоящий служитель — это человек, отчитывающийся перед Тем, Кто призвал его.

Я уже писал, что наш Спаситель был начисто ли­шен «комплекса спасителя». Вот как Гельмут Тилике описывает служение Иисуса:

Какие испытания выпадали на Его долю, когда Он занимался Своей трудной, нервной, безоста­новочной работой! Он видит — видит так, как никто иной не мог видеть. У жасную прибли­жающуюся агонию умирающего, страдания плен­ника, мучения нечистой совести, несправедли­вость, страх, ужас, ожесточение. Он видит, слышит и чувствует все это Своим сердцем — сердцем Спасителя... Не должны ли ощущения эти заполниться всякую минуту Его жизни, ли­шить Его сна? Не должен ли Он тут же бросать­ся на помощь, проповедовать, планировать, как завоевать весь мир для Бога, и трудиться, тру­диться, трудиться страстно, непрерывно, без устали, пока еще не поздно творить Божий труд? Именно такой мы и представляем себе земную жизнь Сына Божьего, если рассуждаем, как простые люди.

Но как же отличалась от этих представлений жизнь Иисуса! Бремя всего мира лежало на Его плечах. Коринф и Эфес, Афины, целые континен­ты с их огромными нуждами были близки Его сердцу. Страдания и грех заполняли каждый дом, каждую улицу, каждый особняк, каждую лачугу. Видел все это только Сын Божий. В вопиющей ни­щете и нужде требовалась помощь врача, но у Иисуса хватало времени и на то, чтобы остано­виться и поговорить с конкретным человеком, с конкретной личностью.

Он был послушен Отцу в Своем маленьком уголке мирапровинциальном Назарете и Виф­лееме, а потому вписался в великую мозаичную картину, которую создавал Бог. Именно поэтому у Него находилось время для каждого конкретного человека, ибо властитель всего времени — Бог. По этой же причине от Него исходит не беспокой­ство, а мир. Божья верность уже объяла мир, словно радуга: Ему не нужно было этой радуги строить, Ему было достаточно пройти под ней (отрывок из книги «Отец в ожидании»).

 

Я побывал в Калькутте — беднейшем городе Ин­дии, где нищета и смерть соседствуют с неразреши­мыми человеческими проблемами. Именно там мо­нахини из Ордена Матери Терезы служат беднейшим и несчастнейшим людям планеты, чьи полумертвые тела они подбирают на грязных улицах. Мир благого­веет перед преданностью сестер и результатами их служения, но кое-что в их служении поражает меня еще больше: это их спокойствие. Если бы я занимался таким громадным и безнадежным делом, я бы не­устанно слал письма жертвователям, просил бы у них денег, глотал бы транквилизаторы и искал пути борь­бы с нарастающей депрессией. Но эти монахини не таковы.

Их спокойствие коренится в том самом действе, которое происходит каждое утро перед началом их ра­боты. В четыре утра, задолго до восхода солнца, се­стры просыпаются, одеваются в безукоризненно чи­стые белые платья и идут в часовню. Там они вместе молятся и поют. Еще до встречи со своим первым «па­циентом» они уже погружаются в поклонение Богу, в Божью любовь.

Когда к ним приезжают гости, они просят начать их с молитвы в часовне. Сама Мать Тереза встречала каждого посетителя такими словами: «Давайте преж­де поприветствуем хозяина дома. Здесь Иисус».

Я не чувствую ни малейшей паники в монахинях, которые трудятся в Доме умирающих и обездоленных в Калькутте. В них я вижу сочувствие и сострадание, но никак не отчаяние. Они не расстраиваются из-за того, что не было сделано. Они не спешат слать просьбы социальным службам. Они трудятся для Бо­га. С Него начинается их день, с Ним он и заканчива­ется. Все, что происходит днем, — это приношение Богу. Бог, один только Бог придает значение каждому их поступку и является мерой их успеха.

Билл Лесли, пастор из церкви ЛаСаль, любил рас­сказывать о старом ручном насосе. Он говорил, что иногда ощущает себя таким насосом. Каждый прихо­дящий считает своим долгом несколько раз энергич­но качнуть этот насос, от чего вода убывает. И вот Билл уже чувствует, что выдыхается, — ему больше нечего дать людям. Он чувствует пустоту и сушь.

Именно в такой период Билл на неделю отправил­ся в отпуск, во время которого и побеседовал с му­дрейшей монахиней, бывшей у него духовным на­ставником. Он думал, что она скажет ему слова уте­шения, сообщит, какой он замечательный, жертвен­ный человек. Но она отрезала: «Если вода в твоем ко­лодце кончилась, то есть только одно средство – нужно копать глубже». Тогда-то он и понял: чтобы мы могли и дальше странствовать по миру, необходи­мо серьезнее относиться к своим духовным стран­ствиям.

Читая о земном служении Иисуса, я вижу лишь один эпизод, из которого можно заметить нечто вроде духовной усталости Христа. Я говорю о сцене в Гефсиманском саду, когда Он лежал на земле и молился. Пот стекал с Его чела, словно капли крови. Его мо­литва произносилась нетипичным для Него тоном мольбы. Он «с сильным воплем и со слезами принес молитвы и моления Могущему спасти Его от смерти», — говорится в Послании к Евреям (5:7). Но Сам-то Иисус знал, что Ему не избежать смерти! Эта уверен­ность росла в Нем, Он почувствовал отчаяние. Не бы­ло тех, кто мог бы поддержать Его, — они спали. «Так ли не могли вы один час бодрствовать со Мною?» — упрекал Он их (Матфея 26:40).

Тем не менее, разительные перемены произошли в Нем после молитвы в Гефсиманском саду. Евангелие показывает нам отчаявшегося человека. Он молится. После Гефсимании мы видим человека, который спо­собен контролировать Себя гораздо лучше, чем Пилат или Ирод. Прочтите описания суда. Иисус — не жерт­ва. Он спокоен, Он — хозяин собственной судьбы.

Что же произошло в саду? Мы мало знаем о содер­жании молитв Иисуса, ибо свидетели спали в тот мо­мент. Может быть, Он припомнил все Свое земное служение. Груз незаконченных дел тяжко лег на Его плечи — ученики были своевольными и безответ­ственными, под угрозой была судьба благовестил, на земле по-прежнему оставалось много зла и страда­ний, Сам Иисус был измотан до предела. Перспекти­ва смерти и страданий была Ему не более приятна, чем мне или вам.

Тем не менее, в Гефсимании Иисусу каким-то обра­зом удалось выйти из этого кризиса, переложив бремя на плечи Отца. Он пришел, чтобы исполнять Божью волю, а потому Его молитва завершается словами: «Впрочем, не как Я хочу, но как Ты» (26:39). Пройдет несколько часов, и Он выкрикнет слово, в котором за­ключена глубочайшая истина: «Совершилось!» (Иоан­на 19:30).

Я молю Бога о таком же отрешении от собствен­ных проблем, которое можно назвать безграничным доверием. Молю Его, чтобы Он позволил мне рассма­тривать мой труд, мою жизнь как приношение Гос­поду. И пусть так будет каждый день. Я уже знаю, что Бог — Бог милосердия, сострадания, благодати. Он — Начальник, Которому можно доверять. Сомнений нет. Бог, один лишь Бог, способен помочь мне нащу­пать скользкую тропку, пролегающую на равном рас­стоянии между любовью к ближнему и любовью к се­бе, между сверхчувствительностью и жестокостью.

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.008 сек.)