АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Славенороссийский язык

Читайте также:
  1. Вопрос 25. Сознание – свойство высокоорганизованной материи. Сознание и мозг. Мышление и язык.
  2. КРИТЕРИАЛЬНЫЙ ЯЗЫК.
  3. Мышление и язык. Основные функции языка.
  4. Но вы не сможете использовать для общения с ним человеческий язык. Камень не знает никаких языков. Если вы используете язык, вы не можете состоять в связи с ним.
  5. Переведите каждое предложение на русский язык.
  6. Сознание и язык.
  7. Тема №30. Полость рта, ее отделы. Строение губ, щек, десен твердое небо. Мягкое небо. Зев. Дно полости рта. Язык. Слюнные железы, топография их протоков.
  8. Упр. 143. Переведите на английский язык.
  9. Упр. 460. Переведите на русский язык.
  10. Упр. 473. Переведите на русский язык.
  11. Упр. 485. Переведите на русский язык.

Для европейского культурного сознания 17 века богослужение оказывается застывшей ритуальной формой, стоящей на периферии культуры. На первый план выдвигается проповедь как средство просвещения и нравственного прогресса. В проповеди же задолго до 17 века утверждаются национальные языки. Языком богослужения остаётся латынь, но национальный язык (французский) выступает как полноправный хозяин не только в сфере светской, но и в сфере духовной литературы.

В России даже в культурной элите богослужение никогда не воспринималось как периферия религииозной жизни. Поэтому хдесь сохранение церковнославянского языка в богослужении (даже после вытеснения его русским языком в проповеди) оказывалось значимым фактором языковой ситуации: в духовной сфере церковнославянский продолжал оставаться основным языком, а русский существовал лищь наряду с ним. Поэтому в России 18 века создание полифункционального литературного языка, противопоставленного церковнославянскому, сталкивалось с особыми трудностями, неизвестными Западу.

Увлечённые борьбой с церковнославянским, первые кодификаторы могли не замечать поначалу этого противоречия, но по мере расширения функционального диапазона нового языка (когда на нём появилась не только научно-техническая литература и книги «сладкия любви», но и риторические панегирики и философские рассуждения) несоответствие исходного замысла европейскому идеалу должно было становиться всё более и более очевидным.

К середине 1740-х годов утверждается определённый синтез реформированного православия и императорского культа, так что борьба с «клерикализмом» перестаёт быть актуальной проблемой. Соответственно перестаёт быть актуальной и борьба с церковнославянской языковой традицией. Европеизированная элита с началом Елизаветинского царствования начинает формировать представление о «русском европейце»: «европеизм» теперь соединяется с национальной традицией. Новая культура обретает собственную традицию, новый литературный язык в какой-то мере теряет свою новизну, накапливаются написанные на нём тексты, и сам акт писания на нём перестаёт быть беспрецедентной смелостью. Существование текстов на новом литературном языке принципиально легализовало ссылки на литературную традицию, и это создавало потенциальную возможность обращения к текстам (а не только к разговорному употреблению) как критерию языковой правильности. Актуальным становится уже вопрос не о равноправии нового литературного языка с традиционным книжным языком (церковнославянским), а о его равноправии с другими культурными языками Европы. В «Слове о витийстве» Тредиаковского (1745 год) говорится о том равноправии с латынью, которого достиг французский язык. Совершенство «европейского» литературного языка теперь связывается с его полифункциональностью. К аналогичной мысли приходят и Сумароков, и Ломоносов. Данная перспектива требовала избавления от того дуализма гражданского и церковного языка, который входил в программу 1730-х годов. Можно было выполнить эту задачу, переведя на русский язык Св. Писание и церковную службу, как это сделали в своё время немцы и англичанеВозможна была ориентация на французский прецедент, когда на свой язык переводится богословская литература, историко-церковные сочинения, проповедь. Этот путь противоречил традиционным устоям русского общества и давал мало надежды на успех. Другой путь состоял в том, чтобы как-то объединить русский и церковнославянский, новый и старый книжный язык, чтобы о них можно было говорить как об одном языке. Нужно было найти рубрику, которая позволяла бы рассматривать церковнославянский и русский как два варианта оного языка. Такую рубрику нашёл Тредиаковский, противопоставив иностранные языки «природному» языку. Согласно утверждению Тредиаковского, повсеместно – и в светской, и в церковной сфере – употребляется единый «природный» язык; Тредиаковский не уточняет, какой именно – русский или церковнославянский, – но очевидно, что при таком подходе само это противопоставление как-то снимается. В статье «О правописании прилагательных» (1746) Тредиаковский намечает путь сведения двух языков: он пишет, что «славенский» язык «нашему источник и корень». В «Разговоре об ортографии» (1748) Тредиаковский высказывает мысль, что при частных различиях формы славенский и русский обоадают единым духом или единой природой. Единство это обосновывается и тем фактом, что русские не нуждаются в обучении для понимания церковнославянского. Под обучением – в соответствии с европейскими моделями – понимается правильное грамматическое изучение языка, и Тредиаковский обращает внимание не на элементы такого обучения, а на многовековую традицию усвоения книжного языка с помощью заучивания текстов. Радикальный разрыв с прошлым оказывается противоречащим задачам национального самоопределения. Теперь русский не противопоставляется церковнославянскому, а включает его в себя. Литературный «славенороссийский» язык выступает как объединение церковнославянского («славенского») и и русского. Это объединение характеризует как грамматическую структуру, так и словарный состав. К сходной концепции приходит и Ломоносов (см. «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке»). Механизм регистров вытесняется механизмом стилей. Славянизмы признаются «чистой» лексикой и больше не входят в разряд учёных слов. Теперь лингвистическая учёность воспринимается не как педанство, а как необходимая предпосылка искусного владения языком. Новую интерпретацию получает рубрика архаизмов (неупотребительные славянские слова и отсутствующие в разговорном употреблении русизмы). Происходят изменения в трактовке заимствований: если раньше они допускались как «гражданский» эквивалент изгоняемых «церковных» слов, то теперь актуальной становится борьба с заимствованиями.

Легализация церковнославянского лексического наследия делает русский литературный язык изобильным. В европейском языковом сознании эпохи классицизма древние языки противостояли по своей природе новым6 природе древних языков присуще изобилие слов и фигур, природе новых – умеренность и ясность выражения (при этом языковая программа классицизма была ориентирована на второе: французский язык обладает достоинством ясности и понятности, которые компенсируют его скудость). Церковнославянский язык – древний, он является наследником греческого, отсюда его богатство. Теперь русский литературный язык («славенороссийский») противопоставляется французскому как классический – вульгарному, варварскому. Преимущество «древних» языков перед «новыми» возникалов результате того, что у «древних» существовала устойчивая литературная традиция, в которой литературный язык приобретадл расчленённость и обработанность, не теряя в то же время своего изобилия. В русских условиях словесное изобилие оказывалось изобилием языка «книг церковных». Таким образом, источником чистоты и богатства «славенороссийского» языка оказываются книжная традиция и грамматические правила, а не разговорное употребление. Не чужд новой языковой доктрине и Сумароков. В отдельных случаях он противопоставляет правилам употребление, но делает это исключительно в рамках полемической установки: мелкие отступления от правил он считает допустимыми в поэзии вольностями, порою создающими особую приятность стиха. Употребление, на которое он иногда ссылается, полемизируя с Тредиаковским, оказывается во многом фиктивным критерием. Наиболее последовательную и теоретически продуманную реинтерпретацию понятия употребления даёт Тредиаковский. Употребление и разум выступают у него как взаимодействующие начала, чётко проводится идея двух употреблений – употребления «разумного» и употребления «безрассудной» черни. «Разумное» употребление – не употребление социальной элиты, а употребление учёных, знающих грамматику людей. Для правильного употребления необходимо знание церковнославянского языка, тогда как язык разговорный объявляется заблуждением и незнанием. Теперь простота понимается Тредиаковским не как ориентация на разговорное употребление, а как отсутствие лишних риторических украшений. Церковнославянская грамматическая учёность перестаёт противопоставляться простоте. Источником правильного употребления теперь становится не живая речь, а письменность.

Новая концепция литературного языка ставила его вне оппозиции клерикального и антиклерикального направления. Борьба этих направлений кончилась: культурный синтез абсолютизма предполагает единую государственную культуру, в которой светская и духовная сферы одинаково подчинены единовластию просвещённого монарха.

Тредиаковский, Кантемир и Ломоносов претерпевают более или менее аналогичную эволюцию в своих взглядах, но именно у Тредиаковского она находит наиболее чёткое и последовательное выражение. Литературный язык называется у Тредиаковского славенороссийским; в этом названии демонстрируется единство церковнославянского и русского языков.

Важной вехой в эволюции Тредиаковского явилось «Письмо от приятеля к приятелю» (1750 г)., в котором рассматривается творчество Сумарокова. Здесь Тредиаковский говорит о пользе чтения церковных книг для овладения правильным русским слогом. Теперь Тредиаковский подчёркивает понятность церковнославянского языка, осуждает лёгкую, игровую поэзию и противопоставляет ей поэзию философскую. Он покупает экземпляры «Езды» и уничтожает их. Если раньше его обвиняли в атеизме, то теперь обвиняют в суеверии. Позиции позднего Тредиаковского соответствует позиция шишковистов, т. е. противников карамзинского направления. Тредиаковский стремится заново воссоздать ситуацию диглоссии.

Культурный синтез второй половины 18 века приводит в литературе к возникновению единой словесности, объединяющей в себе светские и духовные сочинения, а в языке – к развитию единого литературного языка, сочетающего церковнославянское и русское начала («славенороссийский язык»). Но составившееся культурное единство было фиктивным и недолговечным. Конец эпохи Просвещения в России способствовал разрыву государства и культуры. Этот разрыв радикально сказался на всех трёх компонентах, составлявших культурно-государственный синтез русского Просвещения, – духовной культуре, светской культуре и государственной культурной политике. В духовной сфере начался процесс восстановления «подлинного лица православия». Почувствовав свободу от насильственного соединения с абсолютно чуждой для неё светской культурой, духовная культура не только эмансипируется от светской, но и сознательно отталкивается от неё.

Когда развитие культуры вышло за рамки государственной мифологии, государственная культурная политика приобрела охранительный характер. Духовенство влилось в охранительное движение.

Светская культура «закрывает» мифологию государства и «открывает» мифологию поэта и любовную лирику. Тот религиозный потенциал, который прежде был отнесён к государству и монарху как устроителям космической гармонии, теперь переносится на саму культуру, в частности, на поэта.


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.004 сек.)