АвтоАвтоматизацияАрхитектураАстрономияАудитБиологияБухгалтерияВоенное делоГенетикаГеографияГеологияГосударствоДомДругоеЖурналистика и СМИИзобретательствоИностранные языкиИнформатикаИскусствоИсторияКомпьютерыКулинарияКультураЛексикологияЛитератураЛогикаМаркетингМатематикаМашиностроениеМедицинаМенеджментМеталлы и СваркаМеханикаМузыкаНаселениеОбразованиеОхрана безопасности жизниОхрана ТрудаПедагогикаПолитикаПравоПриборостроениеПрограммированиеПроизводствоПромышленностьПсихологияРадиоРегилияСвязьСоциологияСпортСтандартизацияСтроительствоТехнологииТорговляТуризмФизикаФизиологияФилософияФинансыХимияХозяйствоЦеннообразованиеЧерчениеЭкологияЭконометрикаЭкономикаЭлектроникаЮриспунденкция

Хлопок одной ладонью

Читайте также:
  1. A) Природной зоной.
  2. A. Минимальный запас для одной ТТ на один день работы - не менее 50 бутылок
  3. Combat является превосходной комбинацией из лучших источников белка.
  4. XII. Родной язык
  5. Абсорбционный чиллер предназначен для получения холодной воды, которая в последующем может использоваться в качестве хладагента в системах кондиционирования.
  6. Адаптация международной рекламы к местным национальным условиям
  7. Б. Создание оптимальной водной среды
  8. Басни И.А. Крылова. Выражение народного духа и народной мудрости в баснях
  9. Боль земли родной
  10. Будущее одной иллюзии.
  11. В международной практике считается, что значение его должно быть больше или равным 0,2 – 0,25
  12. В ОДНОЙ ЗНАКОМОЙ УЛИЦЕ

 

День, наступивший после этой безумной ночи, был ни на что не похож. Вопреки законам природы, он двигался от утра к вечеру не равномерно, а какими-то раздёрганными скачками. Стрелки часов то застывали на месте, то вдруг разом перепрыгивали через несколько делений. Однажды, когда механизм принялся отбивать не то одиннадцать, не то полдень, Эраст Петрович всерьёз и вроде бы надолго задумался; одно настроение вытеснялось другим, мысль несколько раз меняла направление на совершенно противоположное, а нудный Биг-Бен всё отзванивал «бом-бом-бом» и никак не желал умолкнуть.

В присутствии вице-консул не показывался – боялся, что не сможет поддержать беседы с сослуживцами. Не ел, не пил, ни на минуту не прилёг и даже не присел, лишь расхаживал по комнате. Иногда заговорит сам с собой яростным шёпотом, потом надолго умолкнет. Несколько раз в щёлку заглядывал встревоженный камердинер, шумно вздыхал, грохотал подносом с давно остывшим завтраком, но Фандорин ничего не видел и не слышал.

Пойти или не ходить – вот вопрос, решить который молодому человеку никак не удавалось.

Вернее сказать, решение принималось неоднократно, причём самое бесповоротное, но потом с временем непременно случался вышеупомянутый парадокс, стрелки на Биг-Бене замирали, и мука начиналась сызнова.

Немного отойдя от первого онемения и войдя в некое подобие нормальности, Эраст Петрович, конечно же, сказал себе, что ни в какой павильон не пойдёт. Это единственно достойный выход из ужасающе недостойного положения, в которое вовлекло вице-консула Российской империи некстати очнувшееся сердце. Отсечь эту стыдную историю твёрдой рукой, переждать, пока вытечет кровь и перестанут саднить обрезанные нервы. Со временем рана обязательно затянется, а урок будет усвоен на всю оставшуюся жизнь. К чему устраивать мелодраматические сцены с обвинениями и воздеванием рук? Хватит изображать шута, и без того вспомнить стыдно…

Он хотел немедленно отослать ключ обратно Дону.

Не отослал.

Помешал нахлынувший гнев – самого разъедающего сорта, то есть не горячий, а ледяной, от какого руки не дрожат, а намертво сцепляются в кулаки, пульс делается медленным и звонким, а лицо покрывается мертвящей бледностью.

Как позволил он, человек умный и хладнокровный, с честью прошедший через множество испытаний, обращаться с собой подобным образом? И, главное, кому? Продажной женщине, механически расчётливой интриганке! Вёл себя, как жалкий щенок, как персонаж из пошлой буффонады! Он заскрипел зубами, вспомнив, как зацепился фалдой за гвоздь, как жал на педали, удирая от стаи дворняжек…

Нет, пойти, непременно пойти! Пусть увидит, каков он, Фандорин, на самом деле. Не жалкий, одурманенный мальчишка, а твёрдый и спокойный муж, который сумел разгадать её сатанинскую игру и с презрением перешагнул через хитроумно поставленный капкан.

Одеться изящно, но просто: чёрный сюртук, белая рубашка с отложным воротником – никакого крахмала, никаких галстуков. Плащ? Пожалуй. И трость, это беспременно.

Нарядился, встал перед зеркалом, нарочно растрепал волосы, чтобы на лоб свесилась небрежная прядь, – и вдруг вспыхнул, словно бы увидев себя со стороны.

Боже! Буффонада не закончилась, она продолжается!

И гнев внезапно схлынул, судорожно стиснутые пальцы разжались. На душе сделалось пустынно и грустно.

Эраст Петрович уронил на пол плащ, отшвырнул трость, устало прислонился к стене.

Что за болезнь такая – любовь, подумалось ему. Кто и зачем мучает ею человека? То есть, очень возможно, что другим людям она необходима и даже благотворна, но некоему титулярному советнику это снадобье явно противопоказано. Ничего кроме горя, разочарования, а то и, как в данном случае, унижения, любовь ему не принесёт. Такая уж, видно, судьба.

Не нужно никуда ходить. Что ему за дело до этой чужой женщины, до её раскаяния, испуга или досады? Разве сердцу от этого станет легче?

Время сразу же прекратило свои дурацкие фокусы, часы затикали размеренно и спокойно. Уже из одного этого следовало, что решение принято правильное.

Остаток дня и вечер Эраст Петрович провёл за чтением «Записок капитана флота Головина о приключениях его в плену у японцев в 1811, 1812 и 1813 годах», а незадолго перед полуночью вдруг отложил книгу и безо всяких предварительных приготовлений, лишь надев картуз, отправился в усадьбу Дона Цурумаки.

Маса не пытался остановить хозяина и ни о чем не спрашивал. Проводил взглядом неспешно отъехавшего велосипедиста, сунул за пояс панталон нунтяку, повесил на шею мешочек с деревянными гэта и затрусил по направлению к Блаффу.

 

* * *

 

Огромные кованые ворота открылись на удивление легко и почти бесшумно. Идя к пруду по освещённой луной дорожке, Эраст Петрович покосился в сторону дома. Увидел уставленный в небо телескоп, прильнувшую к нему плотную фигуру в халате. Кажется, сегодня Дону Цурумаки было не до земных зрелищ, он любовался небом. Звезды и в самом деле были такие крупные, яркие, каких Фандорин не видывал с гимназических времён, когда любил сидеть в планетарии и мечтать о полётах на Луну и Марс. Подумать только, это было всего каких-нибудь четыре года назад!

Титулярный советник был уверен, что придёт в павильон первым и долго будет сидеть там в темноте один, ибо по подлой науке дзёдзюцу наверняка следовало потомить влюблённого дурака ожиданием. Однако, едва открыв дверцу павильона, Эраст Петрович уловил знакомый аромат ирисов, от которого сердце попробовало было зачастить, но, повинуясь приказу рассудка, сразу же вернулось к прежнему ритму.

Итак, О-Юми пришла первой. Что ж, тем лучше.

В крошечной прихожей было довольно светло – лунное сияние проникало сквозь щели деревянных жалюзи. Фандорин увидел бумажную перегородку, две лаковых сандалии на дощатом полу, перед приподнятыми татами. Ах да, по японскому обычаю перед тем, как ступить на соломенные циновки, полагается разуваться.

Но разуваться Эраст Петрович был не намерен. Он скрестил руки на груди и нарочно откашлялся, хотя «мастерица» и без того, разумеется, слышала, что «объект» уже здесь.

Перегородки разъехались в стороны. За ними, придерживая створки, стояла О-Юми – с раскинутых рук свисали широкие рукава кимоно, отчего женщина была похожа на бабочку. «Эффектно», – усмехнулся про себя Фандорин.

Лица куртизанки было не видно, лишь силуэт на серебряном, переливчатом фоне.

– Входи скорей! – позвал низкий хрипловатый голос. – Здесь так чудесно! Смотри, я распахнула окно, за ним пруд и луна. Разбойник Цурумаки знает толк в красоте.

Но Эраст Петрович не тронулся с места.

– Что же ты? – она шагнула ему навстречу. – Иди!

Пальцы потянулись к его лицу, но были перехвачены твёрдой, затянутой в перчатку рукой.

Теперь ему было видно её лицо – невыносимо прекрасное, даже теперь, когда он уже всё знал.

Нет, не всё.

И Фандорин задал вопрос, ради которого пришёл.

– Зачем? – спросил он требовательно и строго. – Что вам от меня нужно?

Конечно, истинный профессионал поступил бы не так. Прикинулся бы, что ни о чем не догадывается, что остаётся в роли болвана и простачка, а сам исподволь выведал бы, в чем состоит тайный замысел этой новоявленной Цирцеи, превращающей мужчин в свиней. Заодно и расплатился бы с нею той же монетой.

Эраст Петрович считал себя неплохим профессионалом, но притворяться перед притворщицей было противно, да и вряд ли получилось бы – непослушное сердце всё же билось сильней нужного.

– Я не так богат и уж тем более не так влиятелен, как ваш п-покровитель. Никакими важными секретами не владею. Скажите, зачем я вам понадобился?

О-Юми выслушала его молча, не пытаясь высвободиться. Он стоял на деревянном полу, она на татами, поэтому их лица были почти вровень, разделённые всего несколькими дюймами, но Фандорин подумал, что ему никогда не понять выражения этих удлинённых, влажно поблёскивающих глаз.

– Кто ж знает ответ на этот вопрос? – тихо сказала она. – Зачем ты понадобился мне, а я тебе. Просто чувствуешь, что иначе не может быть, и всё прочее не имеет значения.

Не столько от слов, сколько от тона, каким они были произнесены, пальцы Фандорина утратили цепкость. О-Юми протянула освобождённую руку к его лицу, легонько коснулась щеки.

– Не нужно ни о чем спрашивать… И не пытайся понять – всё равно не получится. Слушайся своего сердца, оно не обманет…

«Обманет! Ещё как обманет!» – хотел воскликнуть титулярный советник, но по неосторожности встретился с О-Юми взглядом и уже не мог отвести глаз.

– Это по твоей науке так положено? – срывающимся голосом проговорил Фандорин, когда её рука опустилась ниже, скользнула ему за ворот и нежно провела по шее.

– Какая ещё наука? Что ты такое говоришь?

Голос стал ещё ниже, приглушенней. Казалось, она не вслушивается в смысл его речей, да и сама плохо понимает, что говорит.

– Дзёдзюцу! – выкрикнул тогда ненавистное слово Эраст Петрович. – Я всё знаю! Ты притворяешься влюблённой, а сама применяешь дзёдзюцу!

Ну вот, обвинение было произнесено, теперь она изменится в лице, чары рассеются!

– Что молчишь? Ведь п-правда?

Поразительно, но она нисколько не выглядела смущённой.

– Что правда? – пробормотала О-Юми все тем же полусонным голосом, не переставая поглаживать его кожу. – Нет, неправда – я не притворяюсь… Да, правда – я люблю тебя по законам дзёдзюцу.

Вице-консул отшатнулся.

– Ага! Ты созналась!

– Что же в этом плохого? Разве я беру с тебя деньги или подарки? Разве мне от тебя что-нибудь нужно? Я люблю так, как умею. Люблю, как меня учили. И можешь поверить, что учили меня хорошо. Дзёдзюцу – лучшая из наук любви. Я знаю, потому что изучала и индийскую школу, и китайскую. Про европейскую и говорить нечего – варварство и нелепость. Но даже китайцы с индийцами мало что понимают в любви, они слишком много внимания уделяют плоти…

Она говорила, а её быстрые, лёгкие пальцы делали своё дело – расстёгивали, гладили, иногда впивались в тело околдованного титулярного советника ноготками.

– Снова дзёдзюцу, да? – пролепетал он, уже почти не сопротивляясь. – Как это у вас называется, когда жертва взбунтовалась и нужно снова привести её в покорность? Что-нибудь живописное – «Сливовый дождь», «Тигр на задних лапах»?

О-Юми тихонько рассмеялась.

– Нет, это называется «Огонь огнём». Сильное пламя лучше всего тушить встречным пожаром. Вот увидишь, тебе понравится.

Уж в чем-чем, а в этом Эраст Петрович не сомневался.

Долгое время спустя, уже после того, как оба пожара слились и поглотили друг друга, они лежали на террасе и смотрели на переливчатую поверхность пруда. Беседа то возникала, то снова прерывалась, потому что говорить и молчать было одинаково хорошо.

– Я забыл спросить у Дона одно, – сказал Эраст Петрович, зажигая сигару. – Чем заканчивается курс дзёдзюцу? В Европе – тем, что влюблённые живут долго и счастливо, а умирают в один день. У вас, наверное, не так?

– Не так. – Она приподнялась, опершись на локоть. – Правильно построенная любовь заканчивается не смертью, а утончённым финалом, так чтобы у обоих потом остались красивые воспоминания. Мы не даём чувству умереть, мы срезаем его, как цветок. Это немного больно, но зато потом не остаётся ни обиды, ни горечи. Ты мне так нравишься! Ради тебя я придумаю что-нибудь особенно прекрасное, вот увидишь.

– Сердечно благодарен, но лучше не надо. Куда спешить? – Эраст Петрович потянул её к себе. – Мудрейший Дон рассказывал мне нечто очень интересное о стадии, которая называется «Тетива лука».

– Да, пожалуй, пора… – ответила она прерывающимся от страсти голосом и крепко обхватила его голову ладонями. – Урок первый. Я – тетива, ты – древко, наша любовь – стрела, которой мы должны попасть прямо в середину Луны… Смотри на неё, не на меня. Мы выстрелим, она упадёт и рассыплется на тысячу осколков…

И Фандорин стал смотреть в небо, где безмятежно сияло полнощное светило – не ведало, бедное, какой ему уготован конец.

 

* * *

 

В течение всей последующей недели Эраст Петрович существовал словно бы в двух не сообщающихся между собою мирах, солнечном и лунном. Первый был жарок, но вял и полупризрачен, поскольку титулярного советника постоянно клонило в сон. Лишь к вечеру, по мере того как удлинялись, а после и вовсе исчезали тени, Фандорин начинал просыпаться: сперва тело, нетерпеливой ломотой тянувшееся навстречу ночи, затем рассудок. Расслабленности и дрёмы как не бывало, внутри зарождался сладостный, постепенно нарастающий звон, и к тому моменту, когда в небо выкатывалась луна, больной любовью вице-консул был совершенно готов к погружению в ночной, настоящий мир.

В этом мире было прекрасно всё, с самого начала: и шелестящий велосипедный полет по пустынной набережной, и металлический скрежет ключа в замке ворот, и шорох гравия на дорожке, что вела к павильону. Потом наступало мучительное и в то же время самое острое: придёт или нет. Дважды О-Юми так и не появилась, она предупреждала, что такое возможно – не сумеет выскользнуть из дома. Он сидел на террасе, курил сигары, смотрел на воду и вслушивался в тишину. Потом над верхушками деревьев высовывалось солнце, и нужно было отправляться восвояси. Титулярный советник, опустив голову, шёл назад, к воротам, но и в горечи несостоявшегося свидания была своя томительная прелесть – значит, следующая встреча будет вдвое сладостней.

Зато если чуткий слух Фандорина улавливал скрип калитки, а потом лёгкую поступь, мир сразу менялся. Звезды вспыхивали ярче, луна же, наоборот, съёживалась, уже зная, что ей нынче суждено вновь и вновь падать на землю, разлетаясь искристой пылью.

Для того, что происходило в эти ночные часы, слов не было, да и быть не могло, во всяком случае ни в одном из известных Эрасту Петровичу языков. И дело даже не в том, что европейская речь немеет либо сбивается на похабство, когда нужно говорить о слиянии двух тел. Нет, здесь было что-то иное.

Когда они любили друг друга – то жадно и просто, то неспешно и изощрённо, – всем существом Фандорина овладевало пронзительное, непередаваемое словами ощущение, что смерть есть. Он всегда, с раннего детства твёрдо знал, что жизнь тела невозможна без жизни души – этому учила вера, об этом было написано в множестве прекрасных книг. Но теперь, на двадцать третьем году от рождения, под падающей с неба луной, ему вдруг открылось, что верно и обратное: душа без тела тоже жить не станет. Не будет ни воскресения, ни ангелов, ни долгожданной встречи с Богом – будет нечто совсем другое, а, может, и вовсе ничего не будет, потому что души без тела не бывает, как без тьмы не бывает света, как не бывает хлопка одной ладонью. Умрёт тело – умрёт и душа, а смерть абсолютна и окончательна. Он чувствовал это каждой частицей плоти, и делалось очень страшно, но в то же время как-то очень покойно.

Вот как они любили друга, и прибавить к этому нечего.

 

Жар без холода,

Счастье без горя – хлопок

Одной ладонью.

 

 


1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | 31 | 32 | 33 | 34 | 35 | 36 | 37 | 38 | 39 | 40 | 41 | 42 | 43 | 44 | 45 | 46 | 47 | 48 | 49 | 50 | 51 | 52 | 53 |

Поиск по сайту:



Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Студалл.Орг (0.007 сек.)