Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС 31 страница

New York, 1887 и в переводе автора на

немецкийNewYork,1887 язык в газетеивпереводе «Der Sozialdemokrat» авторанаПеревод с английского

ММ 24 и 25, 10 и 17 июня 1887 г.

В немецком издании после слова «единая» добавлено: «великая». Ред.

* ПИСЬМО ОРГАНИЗАЦИОННОМУ КОМИТЕТУ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАЗДНЕСТВА В ПАРИЖЕ³⁸³

Граждане! Мы стоим перед лицом чрезвычайной опасности. Нам угрожают войной, в ко­торой французские и немецкие пролетарии, ненавидящие ее и имеющие одни лишь общие интересы, будут вынуждены истреблять друг друга.

Какова истинная причина этого положения вещей?

Милитаризм, введение прусской военной системы во всех крупных странах континента.

Эта система будто бы вооружает всю нацию для защиты своей территории и своих прав. Это ложь.

Прусская система вытеснила систему ограниченного рекрутского набора и заместительст­ва, покупаемого богатыми, потому что она отдавала в распоряжение власть имущих все ре­сурсы страны, как людские, так и материальные. Но она не могла создать народную армию.

Прусская система делит призываемых на военную службу граждан на две категории. Пер­вая зачисляется в линейные войска, тогда как вторая сразу же определяется в резерв или в территориальную армию. Эта последняя категория не получает никакого или почти никакого военного обучения; но первую держат два-три года под ружьем, — время, достаточное для того, чтобы сделать из нее послушную, вымуштрованную дисциплиной армию, всегда гото­вую к завоеваниям вовне и к жестокому подавлению народных движений внутри страны. Ибо не следует забывать, что все правительства, принявшие эту систему, гораздо больше бо­ятся рабочего народа в своей стране, чем соперничающих с ними правительств за ее преде­лами.

____________ ПИСЬМО ОРГ. КОМИТЕТУ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАЗДНЕСТВА В ПАРИЖЕ________ 355

Благодаря своей эластичности эта система способна на колоссальное расширение. В са­мом деле, пока еще существует хотя бы один-единственный не зачисленный в строй молодой человек, до тех пор наличные ресурсы еще не исчерпаны. Отсюда такая безудержная конку­ренция между государствами за обладание самой многочисленной и самой сильной армией; каждое увеличение вооруженных сил одного государства побуждает другие делать то же са­мое, если не больше. И все это стоит безумных денег. Народы изнемогают под тяжестью во­енных расходов. Мир становится почти что более дорогим, чем война, так что, в конце кон­цов, война представляется уже не страшным бичом, а спасительным кризисом, который по­ложит конец невыносимому положению.

Вот что позволяет интриганам всех стран, охотникам ловить рыбу в мутной воде, толкать народы к войне.

А средство против этого?

Упразднить прусскую систему, заменить ее действительно народной армией, простой школой, в которую будет зачисляться каждый гражданин, способный носить оружие, на строго определенное время, необходимое для обучения ремеслу солдата; формировать лю­дей, прошедших такую школу, в кадры запаса, хорошо организованные по территориально­му признаку, чтобы каждый город, каждый кантон имел свой собственный батальон, состав­ленный из людей, знающих друг друга, сплоченных, вооруженных, обмундированных и го­товых к выступлению в двадцать четыре часа в случае необходимости. Это значит, что каж­дый будет иметь свое ружье и снаряжение у себя дома, как это делается в Швейцарии.

Народ, который первый введет эту систему, удвоит свою реальную военную силу и в то же время наполовину уменьшит свой военный бюджет. Он докажет свою любовь к миру тем, что вооружит всех своих граждан. Ибо та армия, которую составляет сам народ, настолько же мало пригодна для внешних завоеваний, насколько непобедима при защите родной тер­ритории. И затем, какое правительство осмелится посягать на политические свободы, если у каждого гражданина будет дома ружье и пятьдесят боевых патронов? Лондон, 13 февраля 1887 г.

Фридрих Энгельс

Напечатано в газете «Le Socialiste» № 79, Печатается по рукописи

26 февраля 1887 г.

Перевод с французского

ВВЕДЕНИЕ К БРОШЮРЕ БОРКХЕЙМА «НА ПАМЯТЬ УРА-ПАТРИОТАМ 1806—1807 ГОДОВ»³⁸⁴

Автор настоящей брошюры, Сигизмунд Боркхейм, родился 29 марта 1825 г. в Глогау. Окончив в 1844 г. гимназию в Берлине, он учился в университете сначала в Бреславле, а за­тем в Грейфсвальде и Берлине. Для отбывания воинской повинности ему пришлось в 1847 г. поступить в артиллерию в Глогау вольноопределяющимся с трехлетним сроком службы, так как он был слишком беден, чтобы нести расходы, связанные с одногодичной службой. После начала революции 1848 г. Боркхейм принимал участие в демократических собраниях и попал в связи с этим под следствие военного суда, от которого спасся бегством в Берлин. Здесь он, вначале не подвергаясь преследованиям, оставался активным деятелем движения и принимал энергичное участие в штурме цейхгауза³⁸⁵. Он избежал угрожавшего ему за это ареста, снова спасшись бегством, на сей раз в Швейцарию. Когда Струве в сентябре 1848 г. организовал здесь поход добровольческого отряда в баденский Шварцвальд³⁸⁶, Боркхейм примкнул к не­му, был взят в плен и находился в тюрьме до тех пор, пока баденская революция в мае 1849 г. не освободила заключенных.

Боркхейм отправился в Карлсруэ, чтобы в качестве солдата предложить свои услуги рево­люции. Когда Иоганн Филипп Беккер был назначен командующим всего народного ополче­ния, он поручил Боркхейму сформировать батарею, для которой правительство отпустило, однако, сначала одни орудия без упряжек. Упряжки все еще не были получены, когда вспыхнуло движение 6 июня³⁸⁸, при помощи которого более решительные элементы хотели заставить действовать с большей энер-

_____________ ВВЕДЕНИЕ К БРОШЮРЕ БОРКХЕЙМА «НА ПАМЯТЬ УРА-ПАТРИОТАМ»__________ 357

гией вялое временное правительство, состоявшее частично из прямых изменников. Боркхейм вместе с Беккером также принимал участие в демонстрации, непосредственным результатом которой было только то, что Беккер со всеми его добровольческими отрядами и народным ополчением был удален из Карлсруэ и послан на театр военных действий на Неккаре. Борк­хейм не мог последовать за ним со своей батареей, пока ему не были предоставлены лошади для орудий. Когда он, наконец, их получил, — так как г-н Брентано, глава правительства, был теперь всемерно заинтересован в том, чтобы отделаться от революционной батареи, — пруссаки уже завоевали Пфальц, и первая операция батареи Боркхейма состояла в том, что­бы занять позицию у Книлингенского моста для прикрытия перехода пфальцской армии на баденскую территорию.

Вместе с пфальцскими и находившимися еще в районе Карлсруэ баденскими войсками батарея Боркхейма двинулась теперь в северном направлении. 21 июня она вступила в бой у Бланкенлоха и с честью принимала участие в сражении при Убштадте (25 июня). При реор­ганизации армии для занятия позиции на Мурге Боркхейм со своими орудиями был придан дивизии Оборского и отличился в боях за Куппенгейм.

После отступления революционной армии на швейцарскую территорию Боркхейм напра­вился в Женеву. Здесь он встретил своего старого начальника и друга И. Ф. Беккера, а также некоторых более молодых боевых товарищей, которые составили веселую компанию, на­сколько это было возможно в условиях полной невзгод эмигрантской жизни. Осенью 1849 г. я, находясь проездом в Женеве, провел с ними несколько веселых дней. Это та самая компа­ния, которая под названием «серной банды» приобрела совершенно незаслуженную по­смертную известность благодаря чудовищной лжи г-на Карла Фогта³⁸⁹.

Однако развлечения продолжались недолго. Летом 1850 г. рука сурового Союзного совета настигла также и безобидную «серную банду», и большинство веселых молодых людей должно было покинуть Швейцарию, так как они принадлежали к категориям эмигрантов, подлежавшим высылке. Боркхейм направился в Париж, затем в Страсбург. Но и здесь ему нельзя было оставаться. В феврале 1851 г. он был арестован и этапным порядком препрово­жден в Кале для отправки на корабле в Англию. В течение трех месяцев его таскали с места на место, большей частью в кандалах, по 25 различным тюрьмам. Но повсюду, куда он попа­дал, республиканцев заранее предупреждали о его прибытии; они встречали этапного аре­станта, в изобилии доставляли ему продукты питания, угощали и подкупали

_____________ ВВЕДЕНИЕ К БРОШЮРЕ БОРКХЕЙМА «НА ПАМЯТЬ УРА-ПАТРИОТАМ»__________ 358

жандармов и чиновников и, где было возможно, обеспечивали дальнейший переезд. Так он добрался, наконец, до Англии.

В Лондоне он застал, правда, гораздо более острую нужду среди эмигрантов, чем в Жене­ве или даже во Франции, но и здесь природная гибкость не покинула его. Он искал какого-либо занятия и нашел его сначала в ливерпульском эмигрантском предприятии, в котором требовались немецкие служащие в качестве переводчиков для многочисленных немецких эмигрантов, распрощавшихся со старым, вновь счастливо умиротворенным отечеством. В то же время он искал и других деловых связей, причем столь успешно, что ему удалось в начале Крымской войны отправить в Балаклаву пароход со всякого рода товарами и сбыть там этот груз по неслыханным ценам частью армейскому командованию, частью английским офице­рам. Он вернулся с чистой прибылью в 15000 фунтов стерлингов (300000 марок). Но этот ус­пех только побудил его к дальнейшим спекуляциям. Он связался с новым подрядом на по­ставки для английского правительства. Так как к этому времени уже шли мирные перегово­ры, то правительство внесло в договор условие, по которому оно могло отказаться от полу­чения товаров, если в момент их прибытия предварительные условия мира будут уже приня­ты. Боркхейм согласился на это. Когда он со своим пароходом прибыл в Босфор, мир уже был заключен. Капитан корабля, нанятого для плавания только в один конец, мог теперь по­лучить много выгодных обратных фрахтов и потребовал немедленной разгрузки, и так как Боркхейм в битком набитой гавани нигде не мог найти пристанища для оставшегося в его распоряжении груза, то капитан выгрузил все на берег на первое попавшееся место. Так Боркхейм и сидел со своими бесполезными ящиками, тюками и бочками и должен был бес­помощно смотреть, как всякий сброд, сбежавшийся в то время со всех концов Турции и всей Европы к Босфору, разворовывал его товары. Вернувшись в Англию, он вновь оказался бед­няком; все пятнадцать тысяч фунтов были потеряны. Но не потеряна была несокрушимая гибкость его натуры. Он потерял на спекуляциях свои деньги, но приобрел умение вести де­ла и знакомства в деловом мире. Кроме того, он обнаружил, что обладает чрезвычайно тон­ким пониманием качеств вина, и успешно представлял различные экспортирующие фирмы из Бордо.

Но в то же время он продолжал участвовать, насколько мог, в политическом движении. Либкнехта он знал по Карлсруэ и Женеве. С Марксом он установил контакт в связи с фог-

390 " "

товским скандалом390, что послужило поводом и для моей новой встречи с ним. Не связывая себя определенной программой, Боркхейм

_____________ ВВЕДЕНИЕ К БРОШЮРЕ БОРКХЕЙМА «НА ПАМЯТЬ УРА-ПАТРИОТАМ»__________ 359

всегда примыкал к самой крайней революционной партии. Основной его политической дея­тельностью была борьба с главной опорой европейской реакции — русским абсолютизмом. Чтобы лучше следить за русскими интригами, направленными на подчинение балканских стран и на установление косвенного господства над Западной Европой, он овладел русским языком и годами изучал русскую периодическую печать и эмигрантскую литературу. Между прочим, он перевел брошюру Серно-Соловьевича «Наши русские дела»³⁹¹, в которой биче­вался введенный Герценом (и затем продолженный Бакуниным) лицемерный обычай рус­ских эмигрантов распространять о России в Западной Европе не правду, которая им была хо­рошо известна, а общепринятую легенду, соответствовавшую их национальным и панслави­стским интересам. Он написал также много статей о России в берлинском «Zukunft»392, в «Volksstaat» и др.

Летом 1876 г., во время поездки в Германию, в Баденвейлере с ним случился апоплекси­ческий удар, парализовавший до конца жизни левую сторону его тела. Он должен был оста­вить свои дела. Спустя несколько лет умерла его жена. Так как он страдал болезнью легких, то ему пришлось переселиться в Гастингс, на южное побережье Англии с его мягким мор­ским климатом. Ни паралич, ни болезнь, ни скудные, отнюдь не всегда обеспеченные сред­ства к существованию не могли сломить его несокрушимую жизненную энергию. Его письма всегда отличались задорной веселостью, а при встречах с ним он заражал своим смехом. Его любимым чтением был цюрихский «Sozialdemokrat». 16 декабря 1885 г. он умер от воспале­ния легких.

«Ура-патриоты» появились в «Volksstaat» непосредственно после войны с Францией и вскоре после этого — отдельным оттиском. Они оказались прекрасно действующим проти­воядием против сверхпатриотического опьянения победой, в котором пребывала и еще про­должает пребывать официальная и буржуазная Германия. В самом деле, не было лучшего отрезвляющего средства, чем напоминание о том времени, когда поднятая теперь до небес Пруссия была позорно и постыдно сокрушена нападением тех самых французов, которых теперь презирают как побежденных. И это средство должно было оказать особенно большое действие, поскольку рассказ о роковых фактах был заимствован из книги, в которой прус­ский генерал*, к тому же еще директор высшей военной школы [allgemeine Kriegsschule],

— Эдуард фон Хёпфнер. Ред.

_____________ ВВЕДЕНИЕ К БРОШЮРЕ БОРКХЕЙМА «НА ПАМЯТЬ УРА-ПАТРИОТАМ»__________ 360

изобразил эту позорную эпоху по официальным прусским документам — и, следует при­знать, объективно и без прикрас393. Большой армии, как и всякому другому крупному обще­ственному организму, после большого поражения лучше всего поразмыслить и покаяться в своих прежних грехах. В таком положении были пруссаки после Йены и еще раз после 1850 г., когда они, правда, не понесли большого поражения, но когда, тем не менее, и для них самих и для всего мира в результате ряда небольших походов — в Данию и в Южную Германию — ив ходе первой большой мобилизации в 1850 г. с очевидностью выяснилось их полное военное ничтожество, а также когда они сами избежали подлинного поражения толь­ко ценой политического позора Варшавы и Ольмюца³⁹⁴. Они были вынуждены подвергнуть свое собственное прошлое беспощадной критике, чтобы понять, как поправить дело. Их во­енная литература, которая в лице Клаузевица выдвинула звезду первой величины, но с тех пор очень резко снизила свой уровень, снова поднялась в условиях этой неизбежной провер­ки своих сил. И одним из плодов этой самопроверки была книга Хёпфнера, из которой Борк-хейм заимствовал материал для своей брошюры.

И теперь еще необходимо постоянно напоминать об этой эпохе высокомерия и пораже­ний, королевской бездарности, тупой хитрости прусских дипломатов, запутавшихся в своем собственном двоедушии, хвастовства офицеров-дворян, оборотной стороной которого было самое малодушное предательство, эпохе полного крушения государственного строя, совер­шенно чуждого народу, основанного на лжи и обмане. Немецкие мещане (к которым при­надлежат также дворяне и князья) теперь проявляют при случае еще больше чванства и шо­винизма, чем в то время; дипломатия стала значительно наглее, но еще сохранила прежнее двоедушие; число офицеров-дворян естественными и искусственными путями было доста­точно увеличено, чтобы они снова заняли прежнее господствующее положение в армии, а государство становится все более и более чуждым интересам широких народных масс и пре­вращается в консорциум аграриев, биржевиков и крупных промышленников для эксплуата­ции народа. Конечно, если дело снова дойдет до войны, то прусско-германская армия уже по одному тому, что она служила образцом организации для всех других, будет иметь значи­тельные преимущества перед своими противниками, как и перед союзниками. Но никогда больше она не получит таких преимуществ, как во время последних двух войн395. Например, единство высшего командования, имевшее место тогда благодаря особым

_____________ ВВЕДЕНИЕ К БРОШЮРЕ БОРКХЕЙМА «НА ПАМЯТЬ УРА-ПАТРИОТАМ»__________ 361

счастливым обстоятельствам, а также соответствующее безусловное повиновение низших военачальников едва ли снова повторятся в таком виде. Господствующее в настоящий мо­мент кумовство в деловых отношениях между аграрным, а также военным дворянством — до императорских адъютантов включительно — и биржевыми спекулянтами легко может стать роковым для снабжения армий на фронте. Германия будет иметь союзников, но она изменит им, а они изменят Германии при первом удобном случае. И, наконец, для Пруссии — Германии невозможна уже теперь никакая иная война, кроме всемирной войны. И это бы­ла бы всемирная война невиданного раньше размера, невиданной силы. От восьми до десяти миллионов солдат будут душить друг друга и объедать при этом всю Европу до такой степе­ни дочиста, как никогда еще не объедали тучи саранчи. Опустошение, причиненное Тридца­тилетней войной, — сжатое на протяжении трех-четырех лет и распространенное на весь континент, голод, эпидемии, всеобщее одичание как войск, так и народных масс, вызванное острой нуждой, безнадежная путаница нашего искусственного механизма в торговле, про­мышленности и кредите; все это кончается всеобщим банкротством; крах старых государств и их рутинной государственной мудрости, — крах такой, что короны дюжинами валяются по мостовым и не находится никого, чтобы поднимать эти короны; абсолютная невозможность предусмотреть, как это все кончится и кто выйдет победителем из борьбы; только один ре­зультат абсолютно несомненен: всеобщее истощение и создание условий для окончательной победы рабочего класса.

Такова перспектива, если доведенная до крайности система взаимной конкуренции в во­енных вооружениях принесет, наконец, свои неизбежные плоды. Вот куда, господа короли и государственные мужи, привела ваша мудрость старую Европу. И если вам ничего больше не остается, как открыть последний великий военный танец, — мы не заплачем. Пусть война даже отбросит, может быть, нас на время на задний план, пусть отнимет у нас некоторые уже завоеванные позиции. Но если вы разнуздаете силы, с которыми вам потом уже не под силу будет справиться, то, как бы там дела ни пошли, в конце трагедии вы будете развалиной, и победа пролетариата будет либо уже завоевана, либо все ж таки неизбежна.

Лондон, 15 декабря 1887 г.

Фридрих Энгельс

Напечатано в книге: S. Borkheim Печатается по тексту книги

«Zur Erinnerung fur die deutschen Mordspatrioten.

1806—1807». Hottingen-Zurich, 1888 Перевод с немецкого

ПРЕДИСЛОВИЕ К АНГЛИЙСКОМУ ИЗДАНИЮ «МАНИФЕСТА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ»

1888 ГОДА ³⁹⁶

«Манифест» был опубликован в качестве программы Союза коммунистов — рабочей ор­ганизации, которая сначала была исключительно немецкой, а затем международной органи­зацией и, при существовавших на континенте до 1848 г. политических условиях, неизбежно должна была оставаться тайным обществом. На конгрессе Союза, состоявшемся в ноябре 1847 г. в Лондоне, Марксу и Энгельсу было поручено подготовить предназначенную для опубликования развернутую теоретическую и практическую программу партии. Эта работа была завершена в январе 1848 г., и рукопись на немецком языке была отослана для издания в Лондон за несколько недель до французской революции, начавшейся 24 февраля. Француз­ский перевод вышел в Париже незадолго до июньского восстания 1848 года. Первый англий­ский перевод, сделанный мисс Элен Макфарлин, появился в «Red Republican»³⁹⁷ Джорджа Джулиана Гарни в Лондоне в 1850 году. Вышли в свет также датское и польское издания.

Поражение парижского июньского восстания 1848 г. — этой первой крупной битвы меж­ду пролетариатом и буржуазией — на некоторое время вновь отодвинуло социальные и по­литические требования рабочего класса Европы на задний план. С тех пор борьбу за власть снова, как и до февральской революции, вели между собой только различные группы имуще­го класса; рабочий класс был вынужден бороться за политическую свободу действий и за­нять позицию крайнего крыла радикальной части буржуазии. Всякое самостоятельное проле­тарское движение, поскольку оно продолжало подавать

______________ ПРЕДИСЛОВИЕ К АНГЛ. ИЗД. «МАНИФЕСТА КОММУНИСТ. ПАРТИИ»___________ 365

признаки жизни, беспощадно подавлялось. Так, прусской полиции удалось выследить Цен­тральный комитет Союза коммунистов, находившийся в то время в Кёльне. Члены его были арестованы и после восемнадцатимесячного тюремного заключения были преданы суду в октябре 1852 года. Этот знаменитый «Кёльнский процесс коммунистов» продолжался с 4 ок­тября по 12 ноября; из числа подсудимых семь человек были приговорены к заключению в крепости на сроки от трех до шести лет. Непосредственно после приговора Союз был фор­мально распущен оставшимися членами. Что касается «Манифеста», то он, казалось, был об­речен с этих пор на забвение.

Когда рабочий класс Европы опять достаточно окреп для нового наступления на господ­ствующие классы, возникло Международное Товарищество Рабочих. Но это Товарищество, образовавшееся с определенной целью — сплотить воедино весь борющийся пролетариат Европы и Америки, не могло сразу провозгласить принципы, изложенные в «Манифесте». Программа Интернационала должна была быть достаточно широка для того, чтобы оказаться приемлемой и для английских тред-юнионов и для последователей Прудона во Франции, Бельгии, Италии и Испании, и для лассальянцев* в Германии. Маркс, написавший эту про­грамму так, что она должна была удовлетворить все эти партии, всецело полагался на интел­лектуальное развитие рабочего класса, которое должно было явиться неизбежным плодом совместных действий и взаимного обмена мнениями. Сами по себе события и перипетии борьбы против капитала — поражения еще больше, чем победы, — неизбежно должны были довести до сознания рабочих несостоятельность различных излюбленных ими всеисцеляю­щих средств и подготовить их к более основательному пониманию действительных условий освобождения рабочего класса. И Маркс был прав. Когда в 1874 г. Интернационал прекратил свое существование, рабочие были уже совсем иными, чем при основании его в 1864 году. Прудонизм во Франции и лассальянство в Германии дышали на ладан, и даже консерватив­ные английские тред-юнионы, хотя большинство из них уже задолго до этого порвало связь с Интернационалом, постепенно приближались к тому моменту, когда председатель их кон­гресса**, происходившего в прошлом году в Суонси, смог сказать от их

Сам Лассаль всегда заверял нас, что он — ученик Маркса и, как таковой, стоит на почве «Манифеста». Но в своей публичной агитации 1862—1864 гг. он не шел дальше требования производительных товариществ, поддерживаемых с помощью государственного кредита.

* — У. Бивен. Ред.

_____________ ВВЕДЕНИЕ К БРОШЮРЕ БОРКХЕЙМА «НА ПАМЯТЬ УРА-ПАТРИОТАМ»__________ 366

имени: «Континентальный социализм больше нас не страшит»³⁹⁸. Действительно, принципы «Манифеста» получили значительное распространение среди рабочих всех стран.

Таким образом, и сам «Манифест» вновь выдвинулся на передний план. После 1850 г. не­мецкий текст переиздавался несколько раз в Швейцарии, Англии и Америке. В 1872 г. он был переведен на английский язык в Нью-Йорке и напечатан там в «Woodhull and Claflin's Weekly»399. С этого английского текста был сделан и напечатан в нью-йоркском «Le Social­iste» французский перевод⁴⁰⁰. После этого в Америке появилось по меньшей мере еще два в той или иной степени искаженных английских перевода, причем один из них был переиздан в Англии. Первый русский перевод, сделанный Бакуниным, был издан около 1863 г. типо­графией герценовского «Колокола» в Женеве⁴⁰¹; второй, принадлежащий героической Вере Засулич, вышел тоже в Женеве в 1882 году402. Новое датское издание появилось в «Socialde-mokratisk Bibliothek» в Копенгагене в 1885 году; новый французский перевод — в париж­ском «Le Socialiste» в 1886 году. С этого последнего был сделан испанский перевод, опубли­кованный в Мадриде в 1886 году⁴⁰³. О повторных немецких изданиях не приходится и гово­рить, их было по меньшей мере двенадцать. Армянский перевод, который должен был быть напечатан в Константинополе несколько месяцев тому назад, как мне передавали, не увидел света только потому, что издатель боялся выпустить книгу, на которой стояло имя Маркса, а переводчик не согласился выдать «Манифест» за свое произведение. О позднейших перево­дах на другие языки я слышал, но сам их не видел. Таким образом, история «Манифеста» в значительной степени отражает историю современного рабочего движения; в настоящее время он несомненно является самым распространенным, наиболее международным произ­ведением всей социалистической литературы, общей программой, признанной миллионами рабочих от Сибири до Калифорнии.

И все же, когда мы писали его, мы не могли назвать его социалистическим манифестом. В 1847 г. под именем социалистов были известны, с одной стороны, приверженцы различных утопических систем: оуэнисты в Англии, фурьеристы во Франции, причем и те и другие уже выродились в чистейшие секты, постепенно вымиравшие; с другой стороны, — всевозмож­ные социальные знахари, обещавшие, без всякого вреда для капитала и прибыли, устранить все социальные бедствия с помощью всякого рода заплат. В обоих случаях это были люди, стоявшие вне рабочего движения и искавшие поддержки скорее у «образо-

______________ ПРЕДИСЛОВИЕ К АНГЛ. ИЗД. «МАНИФЕСТА КОММУНИСТ. ПАРТИИ»___________ 367

ванных» классов. А та часть рабочего класса, которая убедилась в недостаточности чисто политических переворотов и провозглашала необходимость коренного переустройства об­щества, называла себя тогда коммунистической. Это был грубоватый, плохо отесанный, чис­то инстинктивный вид коммунизма; однако он нащупывал самое основное и оказался в среде рабочего класса достаточно сильным для того, чтобы создать утопический коммунизм: во Франции — коммунизм Кабе, в Германии — коммунизм Вейтлинга. Таким образом, в 1847 г. социализм был буржуазным движением, коммунизм — движением рабочего класса. Социализм, по крайней мере на континенте, был «респектабельным», коммунизм — как раз наоборот. А так как мы с самого начала придерживались того мнения, что «освобождение рабочего класса может быть делом только самого рабочего класса»⁴⁰⁴, то для нас не могло быть никакого сомнения в том, какое из двух названий нам следует выбрать. Более того, нам и впоследствии никогда не приходило в голову отказываться от него.

Хотя «Манифест» — наше общее произведение, тем не менее я считаю своим долгом кон­статировать, что основное положение, составляющее его ядро, принадлежит Марксу. Это положение заключается в том, что в каждую историческую эпоху преобладающий способ экономического производства и обмена и необходимо обусловливаемое им строение обще­ства образуют основание, на котором зиждется политическая история этой эпохи и история ее интеллектуального развития, основание, исходя из которого она только и может быть объ­яснена; что в соответствии с этим вся история человечества (со времени разложения перво­бытного родового общества с его общинным землевладением) была историей борьбы клас­сов, борьбы между эксплуатирующими и эксплуатируемыми, господствующими и угнетен­ными классами; что история этой классовой борьбы в настоящее время достигла в своем раз­витии той ступени, когда эксплуатируемый и угнетаемый класс — пролетариат — не может уже освободить себя от ига эксплуатирующего и господствующего класса — буржуазии, — не освобождая вместе с тем раз и навсегда всего общества от всякой эксплуатации, угнете­ния, классового деления и классовой борьбы.

К этой мысли, которая, по моему мнению, должна для истории иметь такое же значение, какое для биологии имела теория Дарвина, оба мы постепенно приближались еще за не­сколько лет до 1845 года. В какой мере мне удалось продвинуться в этом направлении само­стоятельно, лучше всего показывает

_____________ ВВЕДЕНИЕ К БРОШЮРЕ БОРКХЕЙМА «НА ПАМЯТЬ УРА-ПАТРИОТАМ»__________ 368

моя работа «Положение рабочего класса в Англии»*. Когда же весной 1845 г. я вновь встре­тился с Марксом в Брюсселе, он уже разработал эту мысль и изложил ее мне почти в столь же ясных выражениях, в каких я привел ее здесь.

Следующие строки я привожу из нашего совместного предисловия к немецкому изданию 1872 года:

«Как ни сильно изменились условия за последние двадцать пять лет, однако развитые в этом «Манифесте» общие основные положения остаются в целом совершенно правильными и в настоящее время. В отдельных местах следовало бы внести кое-какие исправления. Прак­тическое применение этих основных положений, как гласит сам «Манифест», будет повсюду и всегда зависеть от существующих исторических условий, и поэтому революционным ме­роприятиям, предложенным в конце II раздела, отнюдь не придается самодовлеющего значе­ния. В настоящее время это место во многих отношениях звучало бы иначе. Ввиду огромно­го развития крупной промышленности с 1848 г. и сопутствующего ему улучшения и рос­та*** организации рабочего класса; ввиду практического опыта сначала февральской револю­ции, а потом, в еще большей мере, Парижской Коммуны, когда впервые политическая власть в продолжение двух месяцев находилась в руках пролетариата, эта программа теперь места­ми устарела. В особенности Коммуна доказала, что «рабочий класс не может просто овла­деть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей» (см. «Гражданская война во Франции; воззвание Генерального Совета Международного То­варищества Рабочих». Лондон, издательство Трулов, 1871, стр. 15, где эта мысль развита полнее)405. Далее, понятно само собой, что критика социалистической литературы для на­стоящего времени является неполной, так как она доведена только до 1847 года; так же по­нятно, что замечания об отношении коммунистов к различным оппозиционным партиям (раздел IV), если они в основных чертах правильны и для сегодняшнего дня, то все же для практического осуществления устарели уже потому, что политическое положение совершен­но изменилось и большинство перечисленных там партий стерто историческим развитием с лица земли.

Поиск по сайту: