Анимизм. Экологический кризис, с которым столкнулся человек, имел также одно положительное значение для него

Экологический кризис, с которым столкнулся человек, имел также одно положительное значение для него, а именно: возрастающее осознание им взаимозависимости всех форм жизни. Он начинает понимать, что нельзя пытаться регулировать необдуманно зыбкий баланс природы. Это осознание оказало отрезвляющее воздействие на тех, кто верил в могущество и прогресс, не видя никакого ограничения для дальнейшей разработки и добычи человеком полезных ископаемых земли. То, что ограничения все же существуют, становится все более и более ясным, по мере того как население земного шара продолжает увеличиваться. Также становится очевидным, что стремление к еще большему могуществу и дальнейший материальный прогресс могут привести человека на грань возможной гибели. Таким образом, мы вынуждены пересмотреть и заново сформулировать отношение человека к миру, в котором он живет. Хотя он, может быть, и является доминирующим видом, он по-прежнему остается частью большего порядка, от стабильности которого зависит его собственное существование.

История того, как человек менял свое отношение к миру, отражена в его религиозных верованиях. В рамках этой книги не представляется возможным исследовать эти изменения более или менее подробно. То, что мы можем сделать здесь, — это сравнить три сильно различающихся подхода с целью найти основу для веры. Эти три подхода можно кратко описать так: 1) анимизм, 2) вера в божество либо единое, либо множественное и, наконец, 3) вера в силу рационального ума, то есть в самого человека как высшую власть.

Анимизм, по определению словаря, является верой в то, что все предметы обладают природной жизнью или энергией или что они наделены живущими в них душами. Этот термин используется, чтобы дать определение самой первобытной форме религии, а именно — религии человека каменного века. Я предпочитаю употреблять слово «дух» вместо «душа», так как первобытные люди говорили о духах. Они верили, что этот дух или сила обитает как в живой, так и неживой природе, во всех живых существах, а также и в камнях, орудиях, реках, горах и в жилищах. Особое место в этой вере в духов предназначалось мертвым, которые считались частью сообщества живых. Эстер Уорнер в своем замечательном описании африканской жизни, полном сочувствия, написала следующее: «По африканской вере увеличение жизненной силы и благосостояния живых — это дело мертвых. Покойники продолжают участвовать в делах племени. Мертвые так же, как и живые, составляют тело народа».

Важность анимизма для нашего исследования заключается в том, что он представляет образ жизни, основанный на вере и на уважении к природе. В каменном веке у человека не было ни средств, ни могущества, чтобы контролировать силы природы, его выживание целиком зависело от его адаптации к ним. Это достигалось с помощью его идентификации с явлениями природы; первобытный человек чувствовал себя в такой же степени частью природных сил, в какой они являлись частью его существования. Поэтому он не мог разрушать природу, не разрушая при этом себя самого. Если он хотел, чтобы природа обеспечивала его всем необходимым, он должен был уважать ее целостность и избегать вторжения во владения духов, которые обитали во всех природных явлениях. Например, он не мог срубить дерево, не проявив какого-либо жеста, чтобы умиротворить духа дерева. Эстер Уорнер дает нам описание этого образа мышления: «Он объяснил, что мы должны взять с собой рис и пальмовое вино, чтобы принести их в жертву дереву. Так как мы собираемся отнять у дерева жизнь, мы должны сильно извиниться, а также рассказать ему, зачем нам нужна его жизнь. Жизненная сила дерева должна соединиться с жизненной силой Старого Дерева в царстве мертвых. И дерево должно согласиться отдать себя в мои руки».

Из недавних исследований мы узнаем, что человек каменного века достиг изумительной адаптации к природной среде и жил в гармонии с природными силами, которым он подчинялся. Одно из этих описаний содержится в рассказе Ван Дер Поста, который посетил диких бушменов Африки, людей, до сих пор ведущих первобытный образ жизни. Несмотря на бедственные и неустойчивые условия жизни, он описал их радостными и довольными людьми — восприимчивыми, одаренными богатым воображением и умелыми. «Они обладали естественным чувством дисциплины и меры, на удивление хорошо приспособившись к суровой реальности пустыни» /26/.

Их адаптация означала близкое знакомство с пустыней, идентификацию с ее жизнью, а также поразительную энергичность и жизнеспособность тела. Я процитирую еще несколько высказываний из его книги. «Крохотный листочек, почти невидимый на фоне травы и дерна, еле-еле выбивающийся на поверхность красного песка и ничем для меня не выделяющийся среди многих других, обязательно привлечет их внимание. После чего они ловко выкопают его своими копательными палочками, и окажется, что это либо дикая морковь, либо картошка, либо лук, либо репа, либо сладкий картофель, либо артишоки». И еще одно: «Они прирожденные ботаники и химики и обладают невероятными знаниями пустынных растений. Из одной луковицы они добывают кислоту, чтобы удалять волосы с кожи (животных), не испортив ее, из другой — кислоту, чтобы сделать кожу мягкой за поразительно короткое время». Они обладают физической грацией диких животных. Встретив первый раз дикого бушмена, Ван Дер Пост замечает следующее: «Затем он ушел от нас в сгущавшиеся сумерки, демонстрируя такую гибкость своих конечностей, которую я видел только у дикого кабана, чья неистощимая способность к движению могла нести его по суше, словно рябь по воде».

Бушмен был охотником и добытчиком пищи, поэтому полностью зависел от доброты и щедрости природы (матери). Однако даже без поддержки сельского хозяйства или домашнего скота он обладал спокойствием и безмятежностью — качества, которые, к сожалению, отсутствуют у большинства людей. Не то, чтобы он совсем не испытывал чувства глубокой тревоги и беспокойства, когда угрожала засуха. Однако он не впадал в панику из-за возможного бедствия и не начинал уничтожать самого себя. Как и Сент-Экзюпери, заблудившегося в пустыне, бушмена поддерживала глубокая вера в природу и в себя. Бедствие или смерть вызывали у него глубокую печаль, но затем щедрость природы и жизни становилась поводом для веселья и празднования.

Когда наконец выпадал дождь после долгой засухи, бушмен начинал танцевать. Он танцевал с такой страстью, которую бы мы назвали религиозной, потому что она целиком завладела им, но это была страсть к жизни, хлынувшая, как река после весенней оттепели. Сначала «они танцевали танец жизни их обожаемой антилопы, а также ее таинственного участия в их существовании». Затем они танцевали священный танец Огня, который продолжался всю ночь, пока люди не стали падать от истощения. Таким образом, через свои тела, через музыку и танцы они поднимали себе настроение и укрепляли веру в предназначение своего народа.

В чем-то человек каменного века был похож на ребенка. Он жил своим телом, и большую часть его мыслей занимало настоящее время, и он обладал острой чувствительностью. Его эго все еще отождествлялось с его телом и его чувствами. Диссоциация эго от тела, характеризующая состояние современного человека и вынуждающая его быть объективным ко всем природным явлениям, включая себя самого, еще не произошла. Первобытный человек жил на субъективном уровне в той же степени, в какой живет ребенок. Субъективность приводит к вере в духов и волшебство, которое умудренный современный человек, лишенный подобной наивности, не может ни принять, ни понять. Он рассматривает свое такое мышление как истинное. Он считает, что объективное отношение, основанное на отделении, на логическом мышлении, на опыте и контроле, является единственно обоснованным подходом к реальности.

Но является ли объективность единственно правильным подходом к реальности? Стали ли мы более реалистичны, чем человек каменного века? Обязательно ли один аспект реальности ведет к исключению всех других? Реальность была ограничена для понимания человека каменного века, потому что он ничего не знал о законах причин и следствий, которые управляют взаимодействием материальных объектов. Но она подобным образом становится ограниченной и для нашего понимания, когда мы игнорируем действие сил, которые не подчиняются этим законам. Такими силами, например, являются эмоции. Каждый знает, что чувства и настроение могут передаваться другим. Депрессивный человек угнетающе действует на настроение других людей, не совершая при этом никакого внешнего действия, которое могло бы иметь такое последствие. В присутствии счастливого человека мы чувствуем себя радостно. О нем можно сказать, что он излучает хорошие чувства. Нельзя отрицать то, что на нас влияет настроение другого человека. Я уже указывал на большое количество примеров нереальности, в которой живут мои депрессивные пациенты. И не только они. Слишком много людей сегодня разделяют убеждение, что улучшение уровня материального существования избавит человека от всех его несчастий, которые так распространены в наше время. Для первобытного человека наша чрезмерная привязанность к материальным ценностям и благам в свою очередь бы считалась нереалистичной.

Культуры каменного века вытеснялись цивилизациями, основанными на использовании металла для изготовления орудий труда и оружия. Человек постепенно обретал растущую власть как над природой, так и над своими ближними. Эта власть изменила его мышление и отношение к миру. Если ее рассматривать с точки зрения отдельной личности, она представляет собой рост: рост знаний, могущества и индивидуальности. Основная фаза этого роста проходила за последние пять-десять тысяч лет человеческой истории. Это история цивилизации, начиная от ее самых ранних истоков до Первой мировой войны. Это также история возникновения и развития великих мировых религий.

Самым важным аспектом этого изменения стал постепенный переход от субъективного к объективному мышлению. Чтобы быть объективным, человек должен был отдалить себя от природного порядка. Он должен был подняться над уровнем своего мистического участия во всех природных явлениях и стать сторонним наблюдателем этих явлений. С такой высокой позиции он мог развить концепцию воли. Концепция воли является чуждой мышлению анимизма, согласно которому человек может оказывать влияние на природные явления лишь косвенно, через ритуал и магию. Потребность в магии сначала ослабла, а потом и совсем отпала, по мере того как один природный процесс за другим сводился к установленным законам причин и следствий. Но в этот период человек еще не достиг того положения, в котором он бы чувствовал себя хозяином земли. Его воля была не высшей.

Чем больше человек отделял себя от природы и становился доминирующим видом на земле, тем больше он сосредоточивал все духовные чувства на себе самом. Он не отрицал свою собственную одухотворенность, но он стал отрицать одухотворенность других аспектов природы. Переход от анимизма к вере в единого всемогущего Бога происходил постепенно, по мере того как все таинственное изымалось из этих природных аспектов, которые в прошлом наполняли человека благоговейным страхом, потому что принципы их действия были выше его понимания. Его самые ранние боги и богини принимали форму и качества людей, поскольку являлись проекциями его собственных духовных чувств. Затем по мере того, как эти чувства становились более абстрактными и начинали больше ассоциироваться с его умом, чем с телом, его представление о Боге также приняло абстрактное свойство.

Все великие религиозные системы западного мира, выросшие из этого развития, изображают такого Бога, чьей основной заботой является забота о делах человека. В противоположность анимизму, который наделял все предметы, живые и неживые, духом или душой, эти религии приписывают наличие души только одному человеку. Конечно, это соответствует тому уникальному положению, которое человек занимает в мире. Предполагается, что он — самое великое творение Бога, в буквальном смысле, его самое великое живое существо. Хотя утверждается, что Бог проявляется во всех других формах своего творения, эти формы или существа приобретают свою духовную значимость только благодаря их взаимосвязи с человеком. Двойной порядок, возникающий из такого подхода, заключается в том, что духовное противопоставляется материальному. Все, что лишено одухотворенности, автоматически становится вещами низшего порядка, чистой материей, без каких-либо прав. Например, в наши дни никто не произнесет молитву, перед тем как срубить дерево или расчистить землю бульдозером. Но если все же кто-то и произнесет молитву, то она будет адресована скорее Богу за то, что он создал дерево, которое можно использовать, чем самому дереву, которого лишают жизни.

Тем не менее религиозный человек не забывает о своей взаимосвязи со всем миром. Поскольку мир — это творение Бога, он также находится под его опекой. Анимизм не умер окончательно. Он трансформировался в поклонение великому духу, который все еще пронизывает все сущее. Религиозный человек чувствует свое родство со всей жизнью, хотя он и перестал идентифицировать себя с этой жизнью. Он верит, что дух, который движет им, движет всем миром, но он делает это ради его, человека, особой выгоды. Поскольку Бог заботится о нем, религиозный человек имеет веру, но в этой схеме также есть место для действия человеческой воли. Это бросает вызов индивиду: что делать, когда личная воля человека вступает в конфликт с божественной волей? Такая проблема никогда не возникала для человека каменного века. Для религиозного человека она стала испытанием его духовности.

Те же силы, которые разрушали анимизм, сейчас продолжают разрушать религию и веру в Бога. Начиная со времен Первой мировой войны и каким-то образом связанным с ней, человеческое могущество и знание увеличились до невероятных размеров. Но пропорционально этому процессу человек стал еще больше выделяться и отдаляться от природного порядка. Он поднялся до невообразимых высот технологического прогресса, но соответственно ослабла его связь с землей. Он исследовал небеса и обнаружил, что Бога там нет. Он исследовал свой ум при помощи психоанализа и не обнаружил никаких следов своей предполагаемой духовности. Ему никогда не приходило в голову поискать духовность в своем теле, так как оно давно уже было сведено до уровня материального объекта вместе с остальными объектами природного порядка. Какой же еще вывод мог сделать современный человек, кроме как тот, что Бог мертв, его просто-напросто не существует? Такой вывод был для него желанным, ибо он освобождал его от конфликта воли. Теперь его воля могла быть высшей. В течение недолгого времени современный человек верил, что может сделать все, что задумает. Мы еще можем слышать такие замечания, как: «Человек сейчас обладает могуществом делать все, что захочет, стоит ему только проявить свою волю». Предположительно это означает, что человек может устранить все страдания, но, к сожалению, власть не проводит различие между добром и злом. Если человек сохраняет за собой право суждения о том, что является правильным или неправильным и что добром или злом, то в таком случае для всех практических целей мы подчиняем себя суждению людей, обладающих властью, поскольку только их суждение имеет для нас какое-либо значение. Человек раньше никогда не смел принять на себя полную ответственность за подобные суждения. Лишь люди, обладающие самым высокомерным эго, с готовностью взяли бы на себя эту ответственность. И сегодня, с появлением водородной бомбы, которая обладает такой силой, что способна уничтожить все живое, ответственность за применение этой силы гораздо больше, чем может вобрать в себя человеческий ум.

Доверившись знаниям и власти, мы тем самым предали свою веру. И теперь начинаем обнаруживать, что мы не обладаем верой, которая бы могла поддерживать нас. Мы можем говорить о любви, но любовь — это чувство, принадлежащее области тела. И в своем стремлении к власти и контролю мы потеряли связь с нашими телами.

Поиск по сайту: