Комментарий к рассказу

Хотелось бы написать пару слов о том, что побудило меня придумать эту историю, и о том, как ее следует воспринимать.

Давно хотел написать остросюжетную фантастическую новеллу о гонениях на Свидетелей Иеговы, этакий христианский блокбастер. Представляю на ваш суд очередную попытку.

Действие разворачивается в вымышленном ближайшем будущем. Российская Федерация распалась, и после гражданской войны на ее обломках сформировались несколько небольших государств. Одно из них устанавливает тоталитарный режим, отвергает свободы и отгораживается от цивилизации железным занавесом. Государственная религия — атеизм, Свидетели, конечно, вне закона. Лишившись возможности действовать легально, верующие уходят в подполье, встречаясь на квартирах и проповедуя неформально. Некоторые из них избирают более опасные методы служения (внимание: я не утверждаю, что в таких условиях стоило бы проповедовать именно так, оставим это на совести соответствующего персонажа). Главный герой — полицейский, который по работе сталкивается со Свидетелями и начинает им сочувствовать.

Произведение, конечно, отдает антиутопией. Можно проследить сходство с «451º по фаренгейту» Рэя Брэдбери и многими произведениями в том же духе. Сразу скажу, что я не стремился создать что-то новое, великое, предостерегающее. Просто захотел написать короткую, остросюжетную историю, которую легко читать.

Произведение не рассчитано на читателя, не знакомого с верой Свидетелей Иеговы. Если вас тошнит от имени «Иегова» и вы падаете в обморок при виде Библии — закройте немедленно этот текст и забудьте о нем. Он не для вас. Если же вы Свидетель или хорошо с нами знакомы, то, возможно, вам понравится. Но не относитесь к прочитанному слишком серьезно, воспринимайте его просто как развлекательное чтиво.

Буду рад отзывам.

Приятного чтения!

Автор.

Сквозь асфальт

Война страшна. Гражданская война особенно страшна, оттого что она братоубийственная. Иногда – в буквальном смысле этого жуткого слова.

Когда срезанный твоей пулей вражеский солдат, задыхающийся в агонии у твоих ног, поворачивает к тебе до боли родное лицо и изумленно выдыхает твое имя.

И ты, вместо того, чтобы добить врага, роняешь автомат и падаешь на колени, словно из тебя душу вынули. И не можешь поверить, что тот, кого ты в детской игре убивал понарошку, теперь необратимо убит тобой в реальности.

СЧАСТЛИВЫ СКОРБЯЩИЕ, ПОТОМУ ЧТО ОНИ БУДУТ УТЕШЕНЫ.

Это потом, чтобы не свихнуться от чувства вины, рассудок будет прятаться за идеологией и солдатским долгом, придумывать тебе оправдания. А сейчас, во сне, не поможет даже та фронтовая доза дури, которую ты тогда принял вместе со всеми перед боем. Сердце осталось наедине с совестью – этим свирепым, беспощадным зверем – и, тихонько пятясь от нее, упирается лопатками в стену. Некуда бежать. И зверь, рыкнув, бросается на жертву, терзая, ломая, скручивая ее в кровавый узел…

СЧАСТЛИВЫ МИЛОСЕРДНЫЕ, ПОТОМУ ЧТО К НИМ БУДЕТ ПРОЯВЛЕНО МИЛОСЕРДИЕ.

…И ты, прижимая к себе остывающее тело брата, запрокидываешь лицо к небу и кричишь – истерично, раздирая себе горло этим криком, разрывая легкие, словно гнилой мешок, и выворачиваясь наизнанку…

СЧАСТЛИВЫ МИРОТВОРЦЫ, ПОТОМУ ЧТО ОНИ БУДУТ НАЗВАНЫ СЫНОВЬЯМИ БОГА.

…и выгибаешься в судороге, сбрасывая с себя одеяло. Просыпаешься и, распластанный на смятой постели, ощущаешь, как холод из открытого окна пробирает тебя по озябшей потной коже. А чей-то спокойный голос за окном продолжает:

СЧАСТЛИВЫ ПРЕСЛЕДУЕМЫЕ ЗА ПРАВЕДНОСТЬ, ПОТОМУ ЧТО ИМ ПРИНАДЛЕЖИТ НЕБЕСНОЕ ЦАРСТВО. СЧАСТЛИВЫ ВЫ, КОГДА ЛЮДИ ОСКОРБЛЯЮТ И ПРЕСЛЕДУЮТ ВАС И ЛЖИВО ГОВОРЯТ О ВАС ВСЁ ПЛОХОЕ ИЗ-ЗА МЕНЯ. РАДУЙТЕСЬ И ЛИКУЙТЕ…

Вникнув в эти слова, поражаешься их противоречивости, но что-то в них есть сильное, проникающее глубоко в душу и пускающее там ветвистые корни…

Игоря вдруг пробрал озноб, он скрутился в позу эмбриона и лежал так еще несколько минут. Потом пересилил страх перед холодом, встал, закрыл окно, обрывая эту странную проповедь, и пошел в душ. Стараясь забыть сон, он стал думать о голосе из-за окна. Кто мог включить эту речь на улицах столицы атеистического государства? Даже в уцелевших церквях верующим запрещено выступать с речами и собираться в количестве более трех человек. А тут – проигрывание записи на улицах. То, что это запись, Игорь не сомневался: уж очень ровное было чтение.

Настоявшись под упругими горячими струями, Игорь вытерся и вышел в коридор. Холодный ламинат обжигал ноги; в квартире царил предрассветный сумрак, слабый свет падал серыми полосами из-под горизонтальных жалюзи. Он оглядел комнату: на полу в беспорядке валялась его вчерашняя одежда, перевернутый ноутбук и пустая коричневая полторашка из-под пива. Игорь стал восстанавливать в памяти вчерашний вечер: в компании с бутылкой пытался отпраздновать свой двадцать восьмой день рождения. Смотрел фотографии в ноуте, погрузился в воспоминания. Вскоре стало так тошно, что ни в чем не повинный компьютер полетел со стола, а Игорь…

Тут он хлопнул себя по лбу и сполз по стене на пол, опустошенный. Вспомнил. Или, скорее, догадался.

Уже за полночь, дойдя до исступления, он сорвался – пошел на улицу, купил возле ночного клуба дозу дури и, вернувшись домой, принял ее. Как еще по пути не загребли собственные коллеги из патруля?.. Позор на твою рано поседевшую голову, старший лейтенант полиции Игорь Холодов! Полгода держался, теперь всё псу под хвост… Не уйти бы в штопор… А пить нельзя было, ох, нельзя…

*

На слепой стене здания Университета, почти под самой крышей, горела яркой краской огромная надпись. Ладно бы в стиле граффити, но нет, это был обычный печатный шрифт:

КАЖДЫЙ ДОМ СТРОИТСЯ КЕМ-ТО,

А ПОСТРОИВШИЙ ВСЁ

ЕСТЬ БОГ

(ЕВРЕЯМ 3:4)

Игорь увидел эту фосфоресцирующую в вечерних сумерках надпись по дороге на работу и даже припарковал машину, чтобы получше рассмотреть и понять, что это значит. Такая простая и логичная мысль. В его небезоблачном детстве вопрос происхождения мира не поднимался, а в сознательном возрасте преподаватели, телевизор и ведомственные агитаторы МВД годами вдалбливали ему в голову, что Бога нет, Вселенная появилась в Большом взрыве, а люди произошли от свиней. С последним он был полностью согласен – просто по житейскому опыту (вчерашний вечер – еще одно тому подтверждение), а остальное просто, не обдумывая, принял на веру. Да и как это проверить? Но всё же интересно, как бы агитаторы опровергли эти слова на стене? И что за евреи? Из надписи следовало, что она адресована каким-то евреям. Но Игорь не был уверен, что в столице вообще есть евреи. А если и есть, то вряд ли их количество оправдывало такой масштабный способ передачи послания.

А слова сильные…

Игорь вспомнил, как в школе на уроках естествознания он поражался устройству нашей планеты. Складывалось полное впечатление, что Земля специально появилась для того, чтобы на ней существовала жизнь. Настоящий дом. Действительно, кто же его построил? Говорят, «Бога нет и не надо». А может, его нет, потому что кому-то этого не надо?

Перед глазами вдруг встали гаснущие глаза брата. Если бы Бог правда был, подумал Игорь, такие ужасы бы не происходили. Или, по крайней мере, меня бы давно не было в живых. Но земля всё носит меня, братоубийцу, который сам продолжает жить лишь потому, что в глубине души таит надежду хоть чем-нибудь искупить свою вину.

Стиснув зубы, он завел мотор и, резко вывернув с парковки, поехал дальше.

*

Это был один из множества одинаковых спальных районов столицы: серые двадцатиэтажные коробки карандашами скребутся о низкие хмурые облака, манной кашей затянувшие изрезанный проводами клочок неба. Ругань и звон посуды за тускло светящими окнами, а внизу – темные дворы со стихийно растущими помойками и вонь, вонь, вонь…

Два изуродованных щитами брони микроавтобуса в сумраке подкрались с разных сторон к одному из сотен одинаковых двадцатиэтажников. Игорь спрыгнул с подножки в грязный газон, ругнулся, оглядывая заляпанные туфли, и остался стоять у автобуса. Его напарник Егор выпрыгнул следом, уверенно прошагал к подъезду и универсальным ключом открыл тяжелую стальную дверь. Заглянул в темную утробу здания, обернулся, махнул рукой.

— Пошли! — скомандовал Игорь.

Шесть черных бронированных фигур одна за другой вынырнули из автобуса и с негромкой дробью тяжелых ботинок протопали к подъезду. Игорь вошел последним. Сегодня впервые операцией руководил стажирующийся Егор. Собственно, задание такого рода – облава на собрание сектантов - Игорю досталось тоже впервые.

Поднялись по лестнице на восьмой этаж. Когда топот, возня и шумное дыхание на лестничной площадке стихли, Егор позвонил в левую из трех квартир. Оттуда сразу вынырнула маленькая серая женщина в халате, напуганная, но собранная. Обменявшись с Егором серьезными взглядами и кивнув, она подошла к средней квартире, вздохнула, решаясь, и нажала на звонок. Сигнал прозвучал мягко и спокойно. Открылся глазок, но в такой темноте человек за дверью не смог бы отличить тьму подъезда от черноты зажимающего глазок пальца. Чуть помедлив, женский голос спросил:

— Кто там?

— Маша, это я, — изо всех сил изображая голосом беззаботность ответила соседка. — У тебя соли не найдется?

Еще одна заминка (видимо, хозяйка ходила на кухню за солью) — и дверь приоткрылась. Егор отпихнул соседку, рванул на себя дверь. По подъезду разлетелся женский крик.

— Полиция! — заорал Егор. — всем оставаться на местах!

ОПОНовцы с грохотом и ором вломились в квартиру. Слышно было, как, матерясь, укладывали пойманных на пол, кого-то били, что-то сломали… Когда всё стихло, Игорь перешагнул через кучу рассыпанной и затоптанной ОПОНовскими ботинками соли и вошел в квартиру.

Свет горел только в большой комнате, где ОПОНовцы, рассредоточившись, держали на мушке пойманных сектантов. Их было двенадцать: четверо мужчин лежали на полу лицом вниз, шесть женщин и двое детей стояли вдоль стен спиной к полицейским. По чистой и опрятной в целом комнате валялись толстые книги в черных обложках и листы распечатанного на принтере текста.

Егор заговорил, уверенно и дерзко, как хозяин жизни, которая отвергала этих людей. Он представился, предъявил обвинение, зачитал права. Такой уверенный в себе малый, подумал Игорь. А всего три месяца назад поступил ко мне в подчинение. Младший лейтенант. Скоро слово «младший» можно будет забыть. Хотя жизнь еще собьет с него немало спеси…

— Отлично… — безадресно произнес Егор, вспоминая, что следовало сказать дальше. — Понятую приведите.

В комнату ввели серую соседку. Она действительно казалась серой посреди этой комнаты, согревающей душу яркими, теплыми красками. И арестованные были одеты ярко и в то же время со вкусом. Даже довольно строго одетые мужчины казались живыми людьми на фоне этого маленького серого существа.

— Всё увидели, запомнили? — спросил Егор соседку.

Та кивнула.

— Пойдемте на кухню составлять протокол.

Игорь остался в комнате.

— Книги и листы собери, — велел он одному из ОПОНовцев. —Вещдок.

Пока черный боец ползал по полу, собирая литературу, Игорь размышлял о том, как выделяются эти люди и эта квартира среди всеобщей серости дома и квартала. Да и города вообще. Ему вдруг нестерпимо захотелось увидеть их лица.

— Арестованные, повернуться лицами ко мне, — приказал он.

Сектанты послушно повернулись.

Вот они — зомби, фанатики, мракобесы, которых спокон веку бичует телевидение и народная молва. Три бабушки, четыре мужика с рабочими руками и открытыми, простыми лицами, две женщины средних лет, одна красивая девушка и двое детей-школьников — мальчик и девочка… Всех потряхивало от испуга и волнения, мужички хранили спокойствие, мальчик плакал, глядя в пол, а девочка…

Игорь изумленно смотрел на нее. А она любопытно разглядывала его и… продолжала улыбаться!

*

— …Это уже третий случай, — рассказывал Егор. — Первый был три недели назад, второй неделю назад. Возможно, дальше они будут еще чаще. Кто-то проникает на крыши зданий средней этажности – достаточно высоко, чтобы слышал весь центр города, и достаточно низко, чтобы не заглушил дующий на высоте ветер – и подключает к системе звукового оповещения мп3-плеер с записью экстремистского содержания.

— Кстати, что за записи? – спросил Игорь.

— Отрывки из Библии.

— А она разве экстремистская?

— Отстаешь от жизни. Ее внесли в список еще до гражданской войны.

— Лихо. Я сам не читал, но там, вроде, наоборот всё про любовь да про прощение…

— Ага, — иронично оскалился Егор. — «Не убий» и всё такое. Если эти сопли все будут читать, кто будет воевать? Это подрывает обороноспособность нашей молодой Отчизны. А сожрать нас желающих хватает. Московская республика никак не может забыть, что была центром Федерации. Сама история, мол, велит объединяться вокруг Москвы…

— Кстати, об истории. Самые-то вояки как раз всегда были верующие: крестоносцы, ваххабиты… Вот тебе и «Не убий».

— Так, Игорь, я не понимаю, ты на чьей стороне? — возмутился Егор. — Не ты ли это по крышам бегаешь с эмпэтришниками?

— Не я, — серьезно ответил Игорь. — А что там с надписями на стенах?

— О, это интересно. Там передовая техника, видимо, импортная. Прибор такой, на присоске, его лепят на стену. По сигналу таймера он разбрызгивает вокруг себя краску и тут же магнитным полем формирует из нее надпись. Причем, краска не касается стены!

— А как?

— А так! Она висит в миллиметрах от нее! Удерживаемая этим же полем. Пока через полчаса не кончится зарядка. Потом выпадает на головы прохожих, уже высохшая, в виде порошка.

— Такое впечатление, что кто-то очень не хотел причинить ущерб зданиям и даже прохожим, — улыбнулся Игорь.

— Главный вред — в содержании надписей, — Егор стукнул пальцем по столу и облизнул губы. — Эти вредоносные идеи даже в головы людям приходить не должны. Или государству и Вождю придется делить преданность народа с каким-то Богом. Все будут как эти сектанты, которых мы вчера накрыли: прежде чем подчиниться указу Вождя, будут сверять его с Библией. Кстати, вчера мы изъяли у них одиннадцать Библий!

— Черный рынок свое дело знает… — Игорь встал, взял ключи от машины и пистолет. — Я пойду.

— Это не черный рынок, им как-то из Америки их… Куда ты?

— Есть кое-какие соображения по этим диверсиям, надо проверить их прямо сейчас. Ты сейчас что собираешься делать?

— Я назначил на сегодня допросы вчерашних сектантов. Их уже привезли, я не могу сорваться…

— Один схожу.

— Куда один? Кто так делает?

— Я.

— Прибьют, и никто не узнает.

— Сектанты прибьют? Это же очевидно, что за диверсиями стоят они. Их что ли бояться?

— Ну, ты кадр! – усмехнулся Егор. — Особый случай.

— Хотя знаешь… — Игорь остановился в дверях. — Мне любопытно поприсутствовать на допросе девочки.

— Какой? — Егор заглянул в список арестованных. — Кати Потаниной?

— Наверное. Там была только одна девочка.

— Странный ты, однако. На детей посматриваешь? — Егор подмигнул ему.

Игорь улыбнулся и кинул в него смятый листок бумаги.

— Зови. Да мать не забудь тоже вызвать: без нее не имеем права допрашивать.

— Права? — удивленно переспросил Егор. — Это же сектанты…

— А ты полицейский. Это твоя работа — гарантировать права граждан.

— Ой, не учи…

*

Одиннадцатилетняя Катя сидела на стуле у противоположной стены кабинета. В углу сидела ее мать, Мария Потанина, опустив голову и беззвучно шевеля губами – видимо, молилась за дочь, догадался Игорь. А девочка, как и вчера, с детским любопытством разглядывала Игоря. Егору она уделила лишь один взгляд в начале, когда оглядывала обстановку кабинета. Младший лейтенант ее не интересовал. А вот молчащий в углу старший был, похоже, весьма ей любопытен. Что за ребенок?..

— Сколько лет в секте? — задал Егор очередной вопрос.

— Мы не секта, — ответила девочка.

— Кто же вы такие? — спросил Игорь.

— Мы религия, и мы есть во всех странах мира! — гордо заявил ребенок.

Мать спрятала одобрительную улыбку.

— А вы не улыбайтесь, мамаша! — прикрикнул на нее Егор. — Задурили ребенку голову…

— Никто мне голову не дурил! — возразила Катя. — А вот вам…

— Молчать, когда не спрашивают, — оборвал ее Егор. Во всех странах, говоришь? Чепуха! Вы мелкая местная секта, прыщ на лице нашего государства. А прыщи надо давить.

— Сами вы прыщ, дяденька! — звонко ответила девочка.

Мать вздрогнула и осуждающе посмотрела на дочь.

-— Ну, мам, если он, правда, на прыщ похож…

Егор покраснел и запыхтел.

— Вы в Интернете посмотрите, это же все знают, — примиряющее обратилась к нему Катя. — Введете в поиск: «Свидетели…»

— Интернет — рассадник лжи и разврата! — отрезал Егор. — Там все, что хочешь, можно написать. И правильно, что у нас его запретили.

Девочка вдруг закивала:

— Это да, а то бы я так и сидела в «контакте» целыми днями. Никак не могла отвыкнуть, — объяснила она, повернувшись к Игорю.

Игорь, чтобы не показать улыбку, встал и повернулся к окну. Раздвинул полоски жалюзи: на улице было солнечно — в кои-то веки…

Егор тем временем успокоился и задал вопрос по-другому:

— Ладно, сколько лет в своей религии находишься?

— Точно не помню, но вскоре после зачатия мне начали читать Библию, — на полном серьезе рассказывало дитя. — С тех пор я ее и изучаю. А крестилась я недавно, летом.

— Скажи, пожалуйста, — спросил Игорь, — я читал, что вы не празднуете никаких праздников. А ты учишься в школе, твои одноклассники отмечают дни рождения, новый год. Ты не жалеешь, что лишена всего этого?

— Не-а! — Катя замотала головой. — У нас свои праздники! Вам такая веселуха и не снилась. Мы тут недавно такие шашлыки на пляже устроили! Купались, играли, песни пели под гитару, всякие интересные истории рассказывали. А у вас… Пришла я как-то по глупости на один день рождения. Ну, разве это праздник? Вот у нас праздники! Если, конечно, никто с автоматами не вламывается и не буянит, как вы вчера. Хотя я такого еще не видела, интересно было.

Игорь опять улыбнулся, на этот раз девочка увидела его улыбку и улыбнулась в ответ. Потом посерьезнела и сказала:

— А вообще мне вас жалко. Ходите все такие серенькие, сами себе не улыбаетесь. Вот только вы, дядя, первый улыбаетесь. Вы, наверное, будущий наш брат. Я за вас молиться буду, чтобы так и получилось.

Игорю стало не по себе.

— Не надо за меня молиться, — сказал он тихо. — Даже если бы Бог был, я того не стою.

— Он есть. И он любит таких людей.

— Каких? — спросил Игорь.

— Так, хватит, — Егор хлопнул ладонью по столу. — Философию тут развели. Всё это к делу не относится, — он недовольно глянул на Игоря. — Продолжаем допрос.

— Пусть расскажет, во что они верят, — предложил Игорь.

— Зачем?

— Ну, смотри, — Игорь наклонился к его уху, чтобы не слышали арестованные. — Есть секты, которые верят в конец света. Такие могут устраивать групповые самоубийства, а некоторые пытаются сами устроить Армагеддон, терактами, например.

— Здраво, — согласился Егор. — Рассказывай, — велел он девочке.

Она несколько секунд собиралась с мыслями. «План составляет!» — поразился Игорь. Как объяснить свою картину мира человеку, который ничего в религии не смыслит. В одиннадцать лет ребенок умеет распределять информацию по важности и составлять план! Что за люди!?.

— Мы верим в Бога, который всё создал, — начала Катя. — Его зовут Иегова. Иисус Христос — его сын. Он умер за нас, чтобы мы жили вечно. Скоро Иегова уберет зло с земли и будет новый мир. Не будет войн, болезней, смерти… Мертвые воскреснут. Бабушка моя воскреснет… А сейчас Иегова хочет, чтобы все об этом знали. Кто узнает, поверит и с Богом подружится, тот спасется.

— А мы, значит, погибнем? — спросил Егор.

— Всё зависит от вас.

Как по-взрослому рассуждает ребенок… — думал Игорь.

— Но Бог хочет, чтобы вы спаслись. Для этого он дал нам Библию. Для этого послал нас проповедовать — чтобы как можно больше людей спаслись. Ух… — выдохнула она. — Извините, не привыкла так просто рассказывать. В школе только заговорю про Иегову, они сразу, как бешеные, орать начинают. А одна девочка даже драться полезла. И учителя запрещают. А вам вот интересно.

— Да не особо, — сказал Егор.

— Ладно, я пошел, — Игорь встал. — Успехов тебе, — он похлопал Егора по плечу.

— Тебе тоже, сыщик-одиночка, — ответил напарник.

*

Расчет Игоря был прост: он поставил себя на место преступника и прикинул, где бы он устроил следующую диверсию. Подальше от предыдущего места и побыстрее – чтобы успеть устроить как можно больше акций, пока не схватили. Игорь предположил, что точкой следующей диверсии станет здание гостиницы «Атриум». Десять этажей, плоская крыша, имеется система оповещения – цепь громкоговорителей по периметру крыши – и целых два слепых участка стены, способных вместить хоть целую страницу текста и выходящих на оживленную улицу. Очень заманчивый объект для диверсии. Правда, Игорь просчитал игру лишь на шаг вперед. Противник мог просчитать дальше. Тогда Игорю пришлось бы устроить дежурство у гостиницы, а диверсант тем временем хулиганил бы на других объектах. Но Игорь положился на свое чутье. И оно его не подвело.

Парень в черном спортивном костюме, белых кроссовках и полном снаряжении законопослушного мотоциклиста (наколенники, налокотники, шлем с тонированным забралом) поставил скутер у парадного крыльца гостиницы и, засунув руки в карманы, прогулочным шагом пошел вокруг здания, явно оглядывая стены в поисках способа их покорить. Безумец, он собирался лезть по наружным стенам! Конечно, это избавляло от встреч с персоналом гостиницы и неудобных вопросов, но всё же это было слишком опасно. За спиной у парня висел небольшой ранец – там вполне мог поместиться описанный Егором прибор.

Игорь держался на расстоянии и, разумеется, одет был в штатское, поэтому парень его не заметил. Оставалась, конечно, возможность, что это был не диверсант… Но когда он, подпрыгнув, ухватился за пожарную лестницу и полез на балкон, сомнений у Игоря не осталось. Коридор каждого этажа выходил на общий балкон, а между балконами были пролёты сваренных из арматуры пожарных лестниц. По ним можно было пешком подняться на десятый этаж, а взобраться оттуда на крышу уже не составляло труда.

Игорь рванул ко входу в гостиницу. Распугал вахтеров и охранников своим удостоверением и нырнул в лифт. Пока кабина ползла наверх, ругал себя, что не потребовал на вахте ключ от выхода на крышу. На десятом этаже выскочил из лифта и, спрятавшись за углом, проследил за дверью балкона, пока за ее стеклом не замаячил темный силуэт. Дождавшись, когда ноги в кроссовках скроются за краем потолка балкона, вышел из-за угла и пошел к двери. На балконе Игорь понял, что залезть на крышу ему будет не так просто, как диверсанту: на такой высоте ноги наливались тяжестью, тело не слушалось его и все мысли были только о том, чтобы не сорваться вниз. Искушение поймать преступника за взломом башенки системы оповещения было велико. Но он сообразил, что диверсант все равно будет возвращаться тем же путем, и решил просто дождаться его здесь. Однако Игорь недооценил противника. Он понял это, когда сбоку от балкона сверху вниз пролетел, сверкнув пластиковой изоляцией, моток троса

Я ТВОРЮ НОВЫЕ НЕБЕСА И НОВУЮ ЗЕМЛЮ, — раздался, словно с небес, уже знакомый голос. — О ПРЕЖНЕМ БОЛЬШЕ НЕ БУДУТ ВСПОМИНАТЬ, И ОНО НЕ ПРИДЕТ НА СЕРДЦЕ. А ВЫ ЛИКУЙТЕ И ВЕЧНО ВЕСЕЛИТЕСЬ…

Диверсант спускался вниз, скользя по тросу. Столкнувшись с ним лицом к лицу, Игорь увидел свое растерянное лицо, отражающееся в тонированном стекле шлема. Увидев полицейского, диверсант приотпустил трос и стремглав понесся по нему вниз. Игорь метнулся к лестнице; спотыкаясь и застревая ногами в решетчатых ступенях, преодолел пролет. Нет, так не успеть, уйдет! От души выругавшись, он вцепился в трос и перекинул ноги через перила балкона. Уже болтаясь на девятиэтажной высоте, запоздало сообразил, что трос может не выдержать двоих. Его прошиб пот. Но трос выдержал. Тогда Игорь заставил себя ослабить хватку рук и ног и поехал вниз.

ЛЮДИ БУДУТ СТРОИТЬ ДОМА И ЖИТЬ В НИХ, — вещал голос с крыши, — БУДУТ РАЗВОДИТЬ ВИНОГРАДНИКИ И ЕСТЬ ИХ ПЛОДЫ…

С облегчением Игорь коснулся ногами газона, ноги тут же подкосились, и ему пришлось опереться дрожащей рукой о траву. Во второй руке уже был пистолет. Диверсант прыгнул на скутер, повозился с ключами, взревел мотор. Игорь прицелился в заднее колесо выезжающего с парковки скутера. Но стрелять ему не пришлось.

Взвизгнули тормоза, серебристая иномарка с грохотом врезалась в зад скутера и остановилась. Скутер встал на дыбы, наездник рухнул из седла на капот и замер, распластавшись на слегка погнувшемся металле. Помятый двухколесный конь свалился под бампер автомобиля. Игорь подбежал, держа оглушенного преступника на мушке. Водитель иномарки вылез из машины, зажимая ладонью ушибленный лоб, и кричал, что он не виноват, что скутерист выскочил на дорогу, как из засады. Игорь оттолкнул паникующего водителя и достал наручники. Диверсант заворочался.

— Не двигаться, полиция! — крикнул Игорь и защелкнул на его руке браслет, второй застегнул на своей. — Вы арестованы за преступление, по статье…

Он сдернул с арестованного шлем и забыл номер статьи: диверсант был девушкой.

*

Игорь стоял перед зданием церкви. Когда-то, в окружении двух-трехэтажных домов, она, должно быть, казалась темной каменной громадой, упирающейся прямо в небо. Теперь ее шпиль сиротливо жался между каменными небоскребами делового центра «Столица-ТАУЭР» и вызывал скорее сочувствие, чем благоговение. Игорь вошел внутрь. Его встретил трагический полумрак, пронизанный шелестением крыльев и запахом птичьего помета. Сквозь длинные окна на пол под углом падали конусы света. Игорь прошелся по помещению, разглядывая поражающие своей средневековой мрачностью образ а. Это место давило на психику своей готической строгостью. «Ликуйте и вечно веселитесь» — вспомнил Игорь фразу из библейского отрывка, который звучал сегодня с крыши. Никак этот призыв не вязался с атмосферой, царящей здесь, под сводами места, где, казалось бы, должны учить людей Библии. Ему живо представилось, как бедолагу, посмевшего здесь повеселиться, пронзает молния.

Вскоре Игорь заметил в дальнем углу стоящего у алтаря мужчину в черном. Мужчина был высокий, худощавый, с короткими седыми волосами. Видимо, священник. Игорь направился к нему.

— День добрый, — вежливо поприветствовал его священник. — Я могу вам чем-нибудь помочь?

— Здрасьте, — неловко ответил Игорь, не зная, как к нему обратиться.

Воцарилось неловкое молчание: он не знал, с чего начать, мрачная атмосфера этого места вытеснила из головы все наброски разговора. Наконец он выдавил из себя глуповатый вопрос:

— Много народу сейчас сюда ходит?

— Сегодня вы второй. Первой была одна женщина, которая приходит сюда каждый день. Молится за душу сына, погибшего на гражданской войне.

Игорь закусил губу, помолчал опять. Вспомнились мучения матери, когда она узнала о смерти брата. Кто его убил ей говорить не стали…

— А что вас сюда привело, молодой человек? — спросил священник. — Если не секрет.

Игорь глубоко вздохнул и, не глядя на него, ответил:

— Я… Знаете, у меня много вопросов.

—Я постараюсь на них ответить, если, конечно, ответы мне известны.

Игорь посмотрел священнику в глаза: тот ободряюще улыбался, выражая готовность к вопросам.

— Скажите, куда попадают люди, когда умирают? Что с ними, где они? Есть жизнь после смерти?

— Наша Церковь учит, что у человека есть бессмертная душа, которая после смерти тела попадает либо в рай, либо в ад, смотря, как он жил.

— А человек, погибший на войне — куда попадет его душа?

—Ну… Смотря, какой человек был… Если защищал Родину, то, наверное, в рай.

— А если это была гражданская война?

— Тут всё сложнее… — озадачился священник. — А на чьей стороне он воевал?

— Он воевал за возрождение Федерации.

Игорю было интересно, что скажет теперь священник. В войне победили сепаратисты, за которых сражался Игорь и которые теперь и правили. Преданности этой партии и возглавлявшему ее Вождю требовали от каждого гражданина. Сказать, что федерал попал в рай, было бы преступлением против Партии и Вождя. С другой стороны, священник не мог не понять, что речь идет о близком Игорю человеке, поэтому сказать, что тот попал в ад, тоже было бы неловко.

— Я… пожалуй, не стану отвечать на этот вопрос, — произнес, наконец, священник. — Господь нам всем судья, он и решает, кому что определить.

Хорошо ответил, подумал Игорь, ни вашим, ни нашим. Впрочем, если подумать, то и поспорить не с чем…

— А если воин-сепаратист убил родного брата, воевавшего за федералов? Что будет с ним?

Этот вопрос окончательно загнал его собеседника в угол. Тот замотал головой:

— Я не знаю. Откуда я могу знать… Пути Господни…

— Но ведь вы — священник, — с укором сказал Игорь.

— Я не священник, кто вам сказал? — возмутился его собеседник.

— Как? — растерялся Игорь. — А я думал… А где священник?

— Хотите, я покажу вам священника? — глаза седовласого загорелись нехорошим огнем, словно он шел на какой-то протест.

— Покажите, — попросил Игорь.

— Идемте!

Седовласый подошел к двери в углу за алтарем и открыл её. Игорь вошел следом за ним в небольшой, офисного вида кабинет. За большим столом с монитором компьютера сидел священник. Или лежал. Игорь был поражен его состоянием.

Священник был вдребезги пьян!

Толстый, в черной рясе, с большим сверкающим крестом на шее, он дремал, свесив голову на грудь. С посиневших губ на крест спадала ниточка слюны. Из колонок компьютера доносились ритмичные томные стоны, а экран бросал на лицо спящего розовые отсветы. Под столом валялись бутылки. Густой дух застоявшегося перегара ударил в нос вошедшим.

Игорь отвернулся, вышел из кабинета и направился к выходу из церкви. Его быстрые шаги гулким эхом разлетались по помещению, тревожа массу чего-то крылатого под его сводами. На пороге он остановился и оглянулся. Седовласый стоял у алтаря, опустив голову.

— Последний вопрос, — окликнул его Игорь. — Если не хотите, можете не отвечать. Вы сами — верите в Бога?

— Я… Я уже не знаю, — сокрушенно ответил тот.

— Спасибо за откровенность, — сказал Игорь. — Прощайте.

*

После визита в церковь Игорь почувствовал, что ломка, которой он со страхом ждал со вчерашнего утра, наконец обнимает его своими жесткими холодными руками. Сообщив Егору, что заболел, он забился в свою квартиру и корчился на диване, то закутываясь в байковый плед, то в судорогах скидывая его на пол. Он не позволял себе глушить боль спиртным, понимая, что опьянев, потеряет над собой контроль и опять сорвется. А там — позорное увольнение из полиции, омут беспробудного пьянства (уже ничто не будет сдерживать), новые срывы и смерть от передозировки или чего-нибудь не менее отвратного и позорного.

Сидел на коленях на голом полу и тыкался потным лбом в ламинат. Хотелось так же ткнуться в мамину юбку. Или в отцовскую грудь. Но их обоих уже давно не было на свете. Он был совсем один в огромном, холодном, злобном мире. Вокруг были одни мучения. А сейчас муки были и внутри. Весь мир — одна сплошная боль!

— Господи!!! — закричал он, выгибаясь в судорогах навзничь. — Если ты есть… Ты должен быть, иначе вообще никого нет, кто бы меня понял. Иначе не к кому идти…

Он лежал на полу и плакал, повторяя:

— Где ты, Господи?.. Где ты?..

*

Проснувшись, он долго лежал и тупо смотрел на чужой телефон, лежащий на столике возле дивана. Потом вспомнил, что это телефон пойманной вчера девушки-диверсантки. Как же ее зовут?.. Елисеева Маргарита… Надо было просмотреть его содержимое.

Живот скрутил голод. Игорь сковырнулся с дивана. Тело все еще ныло, но ломка пока отступила. Он принес с кухни поесть, брякнул тарелку на столик и принялся жевать. Взяв телефон в руки, открыл справочник: в нем были только номера различных служб, записанные в память сим-карты оператором. Умница, всё предусмотрела… Непослушными пальцами Игорь извлек из телефона карту памяти и вставил ее в чудом выживший позавчера ноутбук.

Фотографии города. Красиво. У девушки талант. В этой серой жизни она умудрялась найти красивые яркие моменты. Ловила алые закатные лучи, когда они окрашивали серые стены домов, фотографировала пронизанные солнечными лучами облака. Особое место среди всех снимков занимали фотографии растений, пробивающихся сквозь толщу асфальта. Один такой снимок Игорь скопировал себе: ярко-желтый одуванчик тянулся в густо-синее небо из трещины в сером асфальте. Какая же сила нужна растению, чтобы пробить каменную кожу города… Наверное, такая же сила нужна, чтобы сохранить веру в нынешних условиях.

Музыка. Пять альбомов хоровых записей «Пойте Иегове». Легкий рок, что-то веселое и безбашенное. Инструментальные треки…

Видео на флэшке не было. Игорь проверил ее объем: точно, для видеофайлов тесновато.

Зато были файлы электронных публикаций на библейские темы. Головная боль как раз прошла, и Игорь принялся за чтение. Хотел понять, что это за люди, чем они дышат. Он уже чувствовал уколы совести за то, что им противодействовал. Необходимо было разобраться и расставить всё в голове по местам: где добро, где зло, где правда, а где ложь. И наконец, понять, где в этой расстановке находится он сам.

*

Охранники ввели арестованных: Катю и Марию Потаниных, Маргариту Елисееву и Сергея Черепанова, который, по подозрениям Игоря, возглавлял группу верующих. Игорь ожидал их один, стоя у окна лицом к закрытым жалюзи. Когда их рассадили по стульям у стены, Игорь отпустил охранников и повернулся лицом к арестованным.

Катя, как всегда с улыбкой смотрела ему в глаза. Мария уткнула взгляд в пол. Диверсантка Рита демонстративно отвернулась. А Черепанов, мужчина лет сорока, маленький, крепкий, с отросшей за время ареста щетиной, прищурившись, смотрел на полицейского с холодной решимостью в глазах.

— Добрый день, — Игорь попытался улыбнуться им.

— Здравствуйте, — сдержанно ответил Сергей: видимо, он, как старейшина, взял на себя право говорить за всех. Впрочем, Рита, например, явно вообще не собиралась говорить.

Игорь сел за стол. Он понимал, что завоевать доверие этих закаленных гонениями людей будет невероятно сложно. Но он решил добиться этого, во что бы то ни стало. Они были ему нужны, они были его шансом, они имели сейчас над ним больше власти, чем он над ними.

Игорь открыл ящик стола и достал из него небольшую толстую книгу в твердом черном переплете с золотым тисненым названием: «Священное писание — Перевод нового мира» (это была одна из конфискованных при облаве Библий) и нашел оглавление. Прочитал адрес нужного стиха, заранее записанный ручкой на ладони, принялся искать его в Библии. Это было нелегко и заняло несколько минут: страницы были невероятно тонкие, их было почти две тысячи, шрифт довольно мелкий… Игорь кинул короткий взгляд на верующих: они улыбались, глядя на его поиски — конечно, они бы открыли стих за пару секунд, про их навыки в этом Игорь был наслышан. Найдя наконец нужное место, Игорь откашлялся и прочитал вслух:

— Так говорит Иегова воинств: «в те дни десять человек из всех народов, говорящих на разных языках, ухватятся за полу иудея, ухватятся и скажут: "Мы пойдем вместе с вами, потому что мы слышали, что с вами Бог"».

Игорь поднял глаза и обвел ими верующих.

— Кажется, это про меня.

Шумный вздох вырвался у всех: они были удивлены таким поворотом дела.

— Ура! — крикнула Катя. — Иегова услышал мои молитвы!

— Тихо, Кать, — негромко ответил ей Черепанов. — Это уловка, не верь ему.

— Я понимаю, что вы не поверите мне сразу. — сказал Игорь, откладывая Библию. — И, честно говоря, не уверен, что вообще поверите. Но я постараюсь вас убедить. Для начала подумайте вот о чем: мне абсолютно незачем втираться к вам в доверие. Следствие по вашему делу завершается, никаких неясностей нет и не было с самого начала. Мне нечего у вас выведывать. И я не спрашиваю у вас имен оставшихся на свободе соверующих. Наоборот, я сам вам кое-что расскажу. Я не говорил об этом ни с кем и никогда. Вы первые. И я бы хотел, чтобы мой рассказ не вышел за стены этой комнаты.

Свидетели молча ждали, что будет дальше. Тогда Игорь встал и начал свой рассказ. Ему было трудно говорить, стоя на месте, он то подходил к окну, то обходил стол. Он давно так много не говорил, и тем более о себе.

— В детстве родители мне о Боге ничего не говорили. Но, кажется, однажды они водили меня в церковь, я был совсем еще маленьким, и толком ничего не помню. Но что верить – правильно, что это необходимо, что Бог должен быть — эта мысль осталась со мной до сих пор. Правда, я не успевал задуматься над ней: учеба, молодость… Потом, когда я служил в армии, умерла моя Родина. Взорвали Кремль, убили обоих правителей, в стране начался хаос, Федерации больше не было. Человек, оказавшийся у власти здесь, на Урале, был военным, и располагавшиеся здесь части, включая мою, оказались на его стороне. Гражданская война раздирала семьи пополам. Разодрала и мою. Мой младший брат, ему было семнадцать, вступил в ряды федералов. Я надеялся, что наши пути не пересекутся. Я вообще воевать не хотел. Но выбора не было: ты солдат, иди и воюй…

Игорь умолк на минуту, решаясь сказать самое главное и тяжелое, о чем он даже вспоминать себе не позволял, щадя чудом уцелевший рассудок.

— Это случилось, когда город уже почти весь был под нами. Мы выбивали обескровленных федералов из занятого ими метро. В вестибюле штурмуемой нами станции я застрелил одного из отступавших к эскалаторам. Я не видел его лица, когда стрелял.

Игорь услышал, как Мария ахнула, догадавшись, к чему идет рассказ.

— Да, это был мой брат.

Теперь охнула Катя. Игорь осмелился взглянуть на слушателей. Черепанов теперь смотрел на него не прищурившись, а ошеломленно. Даже Рита повернулась к нему, ее взгляд был полон боли, его боли, как будто сострадание перекачивало эту боль в ее сердце. И ни в одном взгляде Игорь не увидел осуждения.

— Мать, узнав о смерти брата, сошла с ума от горя и вскоре умерла. Никто не решился рассказать ей, как он погиб. Отец узнал обо всем и проклял меня. Сейчас его тоже уже нет в живых. Можно сказать, что я убил всю свою семью.

Игорь сел обратно за стол и положил голову на руки.

— Чтобы забыться, я стал принимать наркотики. Потом мне удалось взять себя в руки и бросить эту дрянь. Я пошел работать в полицию. Хотел как-нибудь, хоть чуть-чуть искупить свою вину. Но это было невозможно. — Игорь взял в руки Библию, погладил «кожаную» обложку. — Мне так хотелось верить в Бога… Вдруг бы он простил… Ведь даже простить меня было некому, понимаете? — у него дрогнул голос. — Все мертвы. Но я не мог поверить в Бога, который допустил такое… Я не мог его понять. А теперь… — он посмотрел на них еще раз, продолжая держать в руках Библию. — Теперь понял.

— Как? — спросил Черепанов.

Игорь выложил на стол Ритин телефон.

— Здесь, на флэшке много вашей литературы. Я всю ночь ее читал. Когда встретил тему «Почему Бог допускает страдания?», у меня сердце упало… Я стал читать, я не знаю, сколько раз я перечитал ту главу… Там всё просто. Чтобы не понять, нужно не хотеть понять. Спасибо вам. Даже если бы я сам стал читать Библию, где бы мне самому во всем разобраться, она такая объемная… Только, знаете… — он отложил Библию. — Я все равно не могу поверить, что меня можно простить.

— Можно! — заговорила Катя. — Можно! Иегова очень многое может простить, если человек по-настоящему раскаивается! Он же видит, как ты мучаешься…

Игорь больше не мог сдерживаться. Он закрыл лицо руками, согнулся в кресле пополам и зарыдал, завыл…

Потрясенные Свидетели смотрели на его ходящие ходуном плечи, слушали его полный боли и усталости вой. Женщины и девочка давно плакали, даже сосредоточенный и настороженный вначале Черепанов не смог остаться равнодушным, в глазах его тоже заблестели слезы. Он встал, подошел к Игорю и, забыв, кто он и кто Игорь, обнял его за дрожащие плечи — тот всеми силами в него вцепился и не отпускал. Сквозь сотрясавшие его рыдания, Игорь смог по частям выговорить мучивший его вопрос:

—Что… мне… делать?.. Что… мне теперь… делать?

— Сейчас мы тебе всё расскажем, — успокаивал его Сергей. — Сейчас, как только ты успокоишься, сразу всё расскажем. Держись, друг, всё будет хорошо…

Слово «друг», так давно не слышанное Игорем, просто вывернуло его душу наизнанку, он зарыдал еще сильнее, не в силах остановиться. Судороги скручивали его тело, как во вчерашней ломке, Сергей еле его сдерживал. Теперь уже все они были рядом, все гладили его трясущуюся спину и что-то говорили…

Когда Игорь успокоился, затих и стал вытирать лицо, Свидетели сдвинули свои стулья к его столу и сели перед ним. Он повторил свой вопрос, и Сергей, взяв Библию, стал объяснять, снова и снова открывая ее и показывая Игорю поэтапно, что следовало делать, чтобы познакомиться с Создателем и получить прощение. Многое из этого Игорь помнил их прочитанных ночью публикаций, но вся та масса информации теперь перемешалась в его голове, а спокойная, рассудительная речь Черепанова раскладывала всё по полочкам. Первым этапом были знания, и он уже начал их получать, но необходимо было изучать Библию регулярно и с помощью знающего человека. Сергей обещал свести Игоря с таким человеком из оставшихся на свободе Свидетелей. По мере приобретения знаний, развивалась вера, о которой нужно было рассказывать другим. Потом человек обычно раскаивался и оставлял прежний неправильный образ жизни. Игорь понял, что это значит для него, и сказал, что больше не вернется к наркотикам и алкоголю и уволится из полиции. Он понимал, что проповедуя, вскоре сам окажется под арестом, но был уже к этому готов. Со временем ему предстояло креститься, но до этого пока было далеко: ему объяснили, что обычно люди идут к крещению месяцы и даже годы.

— Спасибо, — повторял Игорь, — спасибо вам, друзья… Но ведь… вас же посадят. Я должен что-то сделать для вас, тем более, что сам вас арестовал, вы здесь по моей вине… Так, есть идея. Сейчас мы все поедем на следственный эксперимент, там я вас отпущу.

— Нет, Игорь, зачем? — возразил Сергей. — Нам придется все время скрываться, а надо как-то жить, где-то работать, Кате надо учиться… И нас все равно рано или поздно поймают.

— Давайте, я отвезу вас на границу. Она почти не охраняется, с самого конца войны у государства не хватает пограничников. Посты только на дорогах.

— Нет, Игорь, мы… останемся. В тюрьме тоже люди, они должны услышать весть. Мы там нужны. И какая разница, где нас будут преследовать, здесь или за границей. Везде посадят.

Все согласно закивали.

— Катю возьмет на воспитание ее тётя: она тоже наша сестра, — сказала Мария. — Тяжело, конечно, но так будет лучше.

— Я дождусь маму, — сказала Катя, посерьезнев. — Я с Иеговой остаюсь.

Рита молчала.

— А ты? — обратился к ней Игорь. — Тебе же за диверсии грозит смертная казнь! Я не могу этого допустить…

— Вот Риту ты мог бы спасти, — сказал Сергей.

Рита посмотрела на него, потом на Игоря:

—Но тогда расстреляют тебя. За то, что помог мне бежать.

— Бегите вместе, — предложила Катя.

*

День сегодня выдался ясный, теплый. В позолоченный осенью город, словно что-то в нем забыв, ненадолго вернулось лето. Игорь вел машину, а Рита на заднем сиденье приникла к окну и любовалась небом.

— Игорь, можно твой телефон на пару минут? Поснимать. Так красиво!

Игорь улыбнулся и дал ей телефон.

От города до границы по трассе около ста километров. Это час езды. Когда их хватятся? Возможно, очень скоро. Егор придет на работу, ему скажут, что Игорь повез обвиняемую на следственный эксперимент. Он сразу поймет всю нелепость этого предлога и позвонит Игорю. И даже если тот не возьмет трубку, всё уже будет ясно. Если объявят план «Перехват», сто километров им не проехать. Остается надеяться на чудо. То есть на Иегову. Прежде чем расстаться с остальными арестованными Свидетелями, они все вместе помолились о том, чтобы он поруководил событиями и благословил побег Риты и Игоря. Игорь еще не видел, как Бог отвечает на молитвы, но ему очень хотелось в это верить…

На хвост сел полицейский джип со знакомым бортовым номером. Сразу же зазвонил телефон Игоря. Начинается… Игорь взял телефон у Риты и посмотрел на экран: Егор. Брать, не брать? Он вздохнул и ответил.

— Игорь, что ты делаешь? — обеспокоенно спросил напарник.

— Везу Елисееву на следственный эксперимент.

— В этом направлении нет ни одного места ее диверсий. За дурака меня держишь? Что ты задумал?

Игорь молчал.

— Приятель, не дури, а? Решил позабавиться с девчонкой? Тебя же уволят, идиот!

Игорь от всей души расхохотался.

— Егор, я тебе этого никогда не говорил? Ты озабоченный.

— А ты преступник! Сейчас же остановись! Ты думаешь, я ничего не понял? Библия у него на столе… Начитался! Как они смогли запудрить тебе мозги? …У тебя ничего не выйдет. Она будет отвечать по закону. И ты тоже. Вам не уйти!

Игорь отключился, вернул телефон Рите и прибавил газу.

— Нас раскрыли, - сказал он.

— А как нашли, где мы едем?

— По сигналу моего телефона. Выключи его и вытащи батарею. И пристегнись. Сейчас будет весело.

— Я уже пристегнулась.

Джип включил спецсигнал и стал догонять машину Игоря. Игорь пытался оторваться, маневрируя между рядами, резко уходя в повороты… В момент, когда преследователям удалось приблизиться на расстояние выстрела, из джипа высунулся Егор с пистолетом.

— Пригнись! — крикнул Игорь, и Рита легла вдоль сиденья.

Хлопок, заднее стекло покрылось сетью трещин. Рита испуганно вскрикнула. Игорь увел машину с линии огня.

— Цела?

— Ага!

— Сейчас оторвемся…

Ему действительно удалось оторваться, но вскоре пришлось резко, взвизгнув дисками тормозить: на железнодорожном переезде путь отрезал шлагбаум. Игорь ударил ладонями по рулю и остановил машину. Ну, почему именно сейчас? Сзади уже выла сирена.

— Бежим!

Они вылезли из машины и оглянулись. Поезд уже был виден и стремительно приближался.

— Успеем! — крикнул Игорь. — За мной!

Они обежали шлагбаум, проигнорировав крики из будки оператора, и перебежали пути. Через несколько секунд поезд отрезал их от погони. И от своей машины. Остановившись на миг, они оглянулись на проезжающий состав и увидели в просветы между грузовыми вагонами мелькание спецсигнала.

*

Чтобы запутать погоню, Игорь и Рита пробежались по дворам несколько кварталов, потом вышли на улицу, ведущую к выезду из города и стали голосовать. Остановилась лиловая «газель» с холодильной фурой. Водителю было с ними как раз по пути, и Игорь начал верить, что Иегова отвечает на их молитву.

Грузовик выехал из города, набрал скорость и помчался по трассе. Водитель был обычный мужичок, с пивным пузом и легкой небритостью. Игорь повернулся к Рите, чтобы посмотреть, в каком она состоянии: хоть и диверсантка, все же не каждый день от полиции бегает. Она ободряюще ему улыбнулась: прорвемся! Игорь улыбнулся в ответ. Обсуждать побег при водителе они не могли, о чем-нибудь другом говорить не получалось, поэтому в кабине повисло неловкое молчание. Водитель включил радио. Заиграла музыка. Но потом начались новости.

— В столице и ближайших районах области объявлен план «Перехват». Разыскиваются бежавшая из-под стражи преступница и полицейский, устроивший ее побег. По всей вероятности, они направляются на границу с Северо-Сибирской республикой, возможно, на попутке или угнанной машине. Полицейский вооружен табельным оружием. Приметы разыскиваемых…

Напрягшись, Игорь следил, как водитель слушает их с Ритой описание. Что он будет делать? Совсем не хотелось угрожать ему пистолетом…

Дослушав, мужик выключил радио и остановил машину на обочине трассы. Отпил минералки из бутылки и пригладил редеющие волосы.

— Интересно… — Он повернулся к пассажирам. Голос его был хриплый, блатной. — И что мне с вами делать. Вернее, что вы со мной сделаете?

— Ничего, — ответил Игорь мирно. — Можете нас высадить. Пистолетом я вас пугать не стану.

Водитель задумался. Игорь увидел, что Рита прикрыла глаза: молилась.

— Лезьте в кузов, попробую вас провезти. Понравились вы мне…

Рита облегченно вздохнула. Игорь подумал, что таким образом водитель может просто сдать их на первом же посту ДПС без риска для себя. Но почему-то он этому мужику поверил.

— Рома-антика, чтоб тебя… — водитель азартно потер синие от наколок руки. — Вспомню молодость, нервишки пощекочу. Да и ментам подсолить для меня святое дело. Ой, ты же сам полицай…

Игорь хмыкнул:

— Теперь я по другую сторону фронта…

*

В кузове было холодно и почти темно, если бы не тонкие лучики света, пробивающиеся сквозь маленькие дырочки в стенках и пронизывающие все небольшое свободное пространство. Освещение — как в церкви. Воняло рыбой. Обмотанные плотной бумагой брикеты замороженного минтая штабелями громоздились вокруг. Игоря подташнивало от этого запаха. Чтобы не сосредоточиваться на нем, он зажал голову между колен и стал думать.

Начиналась новая жизнь. Или просто — начиналась жизнь. А всё, что до — прожито впустую? Кто знает: не имей Игорь на душе такого камня вины, нашел бы он правильный путь? Возможно, даже не искал бы. Нет, никаких «бы»! Перед ним стелется новый путь, узкий, но верный. Надо думать о нем, а не оглядываться назад. Впереди… Впереди всё. Но надежда на новый мир и вечную жизнь блекла рядом с перспективой обрести наконец чистую совесть…

Игорь поднял голову и посмотрел на Риту. Она сидела у противоположной стены и тоже молчала. Он вспомнил: где-то слышал, что у Свидетелей не принято оставаться наедине с человеком противоположного пола, даже с соверующим. Должно быть, ей сейчас ужасно неуютно… Надо ее отвлечь от этого неудобного обстоятельства.

— Рита?

— Да?

— Расскажи, как ты стала Свидетелем Иеговы?

Рита улыбнулась:

— Для протокола?

Они рассмеялись.

— Когда мне было пятнадцать лет, еще до гражданской войны, я общалась со своей одноклассницей, Свидетелем. Она мне рассказывала о Библии, об Иегове. Мы изучали с ней после школы, то во дворе на скамейке, то у нее дома. Когда узнали мои родители, скандал был страшный. Мне запретили с ней общаться. Но я уже полюбила истину. Читала Библию и литературу Свидетелей в Интернете, молилась… Потом война была. Всё было запрещено: и Интернет, и Свидетели. Не говоря уже о Библии. Но зато я теперь была совершеннолетней и сама выбирала свой путь. Через полгода после войны я крестилась. Родители в итоге смирились с моим решением, только боятся за меня, ведь теперь быть Свидетелем еще опаснее, чем раньше.

— А раньше тоже было опасно?

— Как сказать… Государство нас официально почти не преследовало. Но СМИ никогда не прекращали травлю. И большинству людей наша проповедь была неприятна. Христиане всегда были костью в горле мира. Как обещал Иисус, нас должны ненавидеть.

— Я вот думаю: вы обычные люди, не герои. Откуда в вас силы бороться с целым государством, целым миром? Что дает тебе сил?

— Конечно, мне помогает опыт юности: живя с родителями, я, можно сказать, была подпольным христианином. Но самое главное — что придавало мне сил и тогда, и сейчас — это дружба с Иеговой. Во-первых, когда ты знаешь, что поступаешь правильно, что Бог тебя одобряет — тебя никакими танками не задавишь. Во-вторых, и это важнее, Иегова дает дух. Знаешь, что такое святой дух?

Игорь напряг память, но не смог вспомнить. Прочитано накануне было столько, что в голове образовалась каша. Вышедший из темноты разум был ослеплен ярким светом.

— Напомни, — попросил он.

В этот момент грузовик затормозил. Судя по ощущениям, он съехал на обочину и остановился. Игорь поднялся и приник к одной из многочисленных дырочек в стенке кузова и попытался хоть что-нибудь разглядеть. Тщетно. Потом мелькнул яркий желтый цвет. Игорь отшатнулся от стенки и сел обратно.

— Гаишники! — прошептал он.

Рита испуганно глянула на него, он приложил палец к губам и прислушался к говору, доносившемуся со стороны кабины.

— Так, ладно… Кузов откройте.

— Зачем? Рыба там у меня, свежемороженая. — пытался выкрутиться водитель. — Что вы в ней искать будете, наркотики?

— Кузов открывай. План «Перехват».

Видимо, водитель подчинился, вылез из кабины и стал неторопливо обходить кузов. Игорь и Рита, как могли, спрятались за штабелями рыбных брикетов. Залязгали задвижки, и в кузов проник дневной свет.

— Я ж говорю, рыба… — волнуясь, ворчал водитель.

Вдруг у гаишника заиграл телефон.

— Да, Люсь, — ответил он.

Орущий женский голос, взорвавший трубку, был слышен даже в кузове. Видимо, жена закатила постовому жуткий скандал.

— Да я-то что?!. — Он тщетно пытался переорать телефон. — Да как… Да ты совсем, что ли?! Как я могу… Заткнись! Заткнись, я сказал! Ты сама-то забыла уже, как…

Голос гаишника стал удаляться. Семейная сцена заставила его забыть об остановленной машине.

…Через несколько секунд он вернулся к «газели», злой и раскрасневшийся, свирепо зыркнул на водителя, запрыгнул в кузов, осмотрел его и выпрыгнул обратно, зажав нос. Водитель, ни жив ни мертв, смотрел на него, постепенно соображая, что тот никого не нашел.

— Всё, свободен, — рявкнул полицейский и пошел прочь.

Водитель ошеломленно посмотрел ему вслед, потом повернулся к кузову. Залез внутрь и сам всё осмотрел. Не думая о том, как это глупо, ощупал ледяные брикеты, посмотрел на потолок.

— Ну, дела…

Он выпрыгнул из кузова, запер его и осмотрелся: солнечный полдень, с одной стороны звенящая кузнечиками степь, с другой, впереди, начинается сосновый бор, который продолжается до самой границы. И тишина. Только звенят кузнечики, да похрипывает рация в притаившейся под кустом у дороги полицейской «ладе».

Наконец водитель облегченно вздохнул, плюнул, перекрестился и полез в кабину.

*

Спотыкаясь на шишках и сучьях, устилающих землю в сосновом бору, Игорь и Рита бежали вдоль трассы. Пост ДПС остался далеко позади, скоро должна была показаться тропа, отходящая от трассы и ведущая вглубь леса, туда, где утопали в подлеске забытые людьми пограничные столбы. Таких мест, где можно спокойно перейти границу, было много: маленькое, нищее государство при всей своей тоталитарности не могло набрать достаточно солдат для надлежащей охраны границы. Внешней угрозы, правда, не было: соседние осколки погибшей Федерации находились в столь же плачевном состоянии и опасности не представляли. На нелегальную миграцию и контрабанду пришлось махнуть рукой: не до того.

В Северосибирской республике, столицей которой была, как и прежде, благополучная Тюмень, дела шли куда успешнее. Гражданскую войну она пережила без большого ущерба, новая власть ненамного отличалась от старой. Вообще установить тоталитарный режим на ее огромных и малонаселенных просторах было бы сложно. Поэтому северяне могли чувствовать себя относительно свободно. Правда, Свидетели были запрещены и там. Но всё же смертная казнь им не грозила.

— Вот она, — Игорь остановил Риту у почти заросшей пешеходной тропы, сбегающей с насыпи шоссе.

— Ура! — Рита радостно подпрыгнула и побежала к тропе.

Игорь, задыхаясь от долгого бега, остановился на краю насыпи, согнувшись и опершись руками о колени. Рита обернулась и остановилась, ожидая его.

— Это ты у нас спортсменка… — выдохнул Игорь, хватаясь за бок. — Я так не могу…

В этот момент сзади взвизгнула сирена. Беглецы испуганно обернулись: по шоссе к ним стремительно приближался полицейский джип. Они повернулись друг к другу, их взгляды встретились.

— Беги! — сказал Игорь, доставая пистолет. — Я задержу…

— Нет, ты что! — Рита испуганно замотала головой. — Так нельзя!

— Что нельзя? Стрелять нельзя?

— Конечно!

— Ээх… Ладно, я не буду никого убивать, только попугаю. Беги же!

— А ты?

— За меня не беспокойся, догоню. Беги, я сказал!

Не убежденная им до конца, но подхлестнутая его не терпящим возражений приказом, Рита развернулась и стремглав кинулась прочь от трассы. Игорь сплюнул липкую слюну и повернулся к дороге: джип был уже совсем рядом.

— Прости, последний раз соврал… — прошептал Игорь, поднимая пистолет. — И я же только по колесам…

Третья пуля попала в цель, покрышка лопнула и захлопала по асфальту рваной тряпкой. Джип замотало и повело прямо на Игоря. Он спрыгнул в кювет, прижался спиной к склону насыпи и увидел, как прямо над ним пронеслось грязное днище джипа, страшно вертелся карданный вал, бешено вращающиеся колеса прошли в нескольких сантиметрах от лица. Пролетев над Игорем, машина воткнулась капотом в землю и с грохотом опустилась на все четыре колеса.

Игорь поднялся, отряхнулся, облегченно вздохнул и побежал вслед за скрывшейся уже в лесу Ритой. В это время распахнулась правая передняя дверь джипа, и из него в траву вывалился Егор. Матерясь, он поднял пистолет и выстрелил вслед Игорю. Игорь пригнулся и метнулся к дереву, но вторая пуля попала ему в икру и свалила с ног. Боль была жуткая, мышцу порвало в клочья, он даже боялся зажать рану. Перевернулся лицом кверху: над ним стояли, держа его на мушке, Егор и какой-то незнакомый полицейский в форме, видимо, водитель. Оба были с разбитыми лицами.

— Добегался! — крикнул Егор и пнул Игоря в бок. — Вяжи его.

Он держал Игоря на прицеле, пока водитель застегивал на нем наручники, потом сплюнул кровь и сказал водителю:

— Карауль. Я за девчонкой.

И побежал по тропе.

*

— Сержант, рану мне осмотри…— хрипел Игорь, морщась от боли.

— «Скорую» дождешься, — ответил водитель. Потом подумал и наклонился над арестованным. — А вот самого тебя я осмотрю.

Он стал обшаривать карманы Игоря. Вывалил на траву ключи, кошелек, телефон…

— А это что? — спросил он, вертя в руках небольшую пластиковую коробочку с большой круглой кнопкой.

— Игрушка такая, картинки рисовать…

— Как рисовать? На ней даже экрана нет…

— Кнопку нажми, увидишь, — предложил Игорь и зажмурился.

Сержант нажал кнопку и, вскрикнув, отбросил приборчик от себя. Но было поздно: разлетевшаяся во все стороны краска попала ему в глаза. Ослепленный, он стал тереть их, крича и отчаянно ругаясь. Превозмогая бешеную боль, Игорь протащил скованные за спиной руки через ноги вперед и сдернул с пояса ослепленного и паникующего сержанта ключи. Снял наручники и, сильно хромая, побежал по тропе в лес. Оглядев себя, увидел, что, как и сержант, он весь в ярко-синей краске. Усмехнулся и тут же, зашипев, сморщился от боли в простреленной ноге. Ох, тяжело ему дастся эта погоня…

*

Запыхавшись, Рита с разбегу без сил навалилась на толстый шершавый ствол дерева. Прямо перед ней из густеющего подлеска (сосны здесь начинали смешиваться с березами) торчали невысокие, покосившиеся деревянные столбики. Колючая проволока бессильно свисала с них и терялась в зарослях крапивы. Цель была достигнута…

— Стоять! — окликнул сзади резкий злой голос.

Рита обернулась и подняла руки вверх. К ней приближался, тоже запыхавшийся, с окровавленным лицом, Егор. В голове промелькнула мысль, что Игорь всё же обманул ее и устроил перестрелку. Потом она испугалась за него самого.

Егор сплюнул:

— Всё, приехали… Не двигаться, руки за голову… А то пристрелю без разговоров.

Рита подчинилась. Егор бросил ей наручники:

— Надень и застегни, — велел он не опуская ствол. Глаза горели ненавистью и азартом.

— Как на охоте, — медленно выдыхая слова, произнес он. — Я тебя загнал…

Егор передернул затвор.

— А теперь пристрелю.

Он подошел к Рите вплотную и уткнул дуло пистолета ей в щеку:

— За то, что такие, как ты, не дают спокойно жить моей многострадальной Родине… За то, что вы своей Библией дурите людям головы… За то, что ваш Бог вам важнее Вождя и Родины… И за то, что ты погубила моего напарника.

Рита не слушала его. Глядя в его сумасшедшие глаза, она отчаянно молилась про себя, чтобы выстоять и не посрамить Иегову в этом, вероятно, последнем, испытании. Она видела, как палец Егора сдвинул с места спусковой крючок…

— Стой! — раздался голос Игоря из-за спины Егора.

Егор развернулся, направляя пистолет на метнувшегося к нему Игоря, грянул выстрел, мужчины повалились, сцепившись, пистолет отлетел в сторону. Егор протянул к нему руку, но Игорь опередил его, схватив оружие первым.

— Игорь, нет! — крикнула Рита, боясь, что он сейчас застрелит Егора.

Игорь приложил бывшего напарника пистолетной рукоятью по голове. Тот потерял сознание и неподвижно распластался под ним.

— Да не бойся ты, — выдохнул Игорь. — Я больше никого не убью. Хватит с меня брата…

Он оттолкнулся от лежащего Егора и перевернулся. Рита вскрикнула и зажала рот руками.

— Что? А, это краска из твоего аппарата.

Рита отрицательно помотала головой, ее глаза были полны ужаса.

— Я снова ранен? — Игорь ощупал себя: на груди растекалось горячее пятно. — О, нет…

Рита упала над ним на колени, схватила его за руку и заревела.

— Игорь, нет!.. Как же так? Нет, я тебя не оставлю, пойдем!

Она попыталась положить его руку себе на плечо, но он вскрикнул от боли, и она оставила эту затею.

— Рита, послушай, — сказал Игорь, чувствуя, что губы холодеют, а простреленное сердце трепыхается в груди, как агонизирующая птица. — Меня уже не спасти, мне минуты остались. Беги, скорее. К ним сейчас подмога подоспеет. Беги! Если тебя поймают, я погиб зря!

Рита смотрела на его перепачканное синим и искаженное болью лицо и не могла заставить себя пошевелиться. Он же только начал жить, только узнал об Иегове…

— Обидно, конечно, — словно прочитав ее мысли, сказал Игорь. — Но главное, я хоть чуть-чуть искупил свою вину. Хоть что-то хорошее успел сделать в этой гадкой жизни… А теперь… Надеюсь, Иегова меня воскресит потом, в новом мире. — Он попытался ободряюще улыбнуться. — Увидимся в раю, Рита…

Игорь уронил голову на землю. Черты его лица неуловимо изменились, из них ушла жизнь. Рита вся сжалась, пронзенная болью, прижала его руку к своим губам и зарыдала еще сильнее.

В этот момент она услышала, как со стороны шоссе приближаются люди: хрустели сучья, кто-то что-то командовал хриплым голосом. Зашевелился оглушенный Егор.

— Спасибо, Игорь… — прошептала Рита, встала и, размазывая по щекам слезы, пошла к пограничным столбам.

*

18.09.239, 21.44.

Кому: игорьхолодов@почта.урал

Тема: Поздравляю!

Дорогой Игорь!

Поиск по сайту: