ОДИННАДЦАТЬ 4 страница. — Да, от прошлого так легко не отделаешься, — с горечью сказал он

— Да, от прошлого так легко не отделаешься, — с горечью сказал он.

Внезапно до Лиссы — и до меня, соответственно, — дошло, как трудно это может быть для Кристиана. Люди по большей части обращались с ним так, словно он вообще не существует. Словно он призрак. Не разговаривали с ним или о нем. Просто не замечали его. Позорное клеймо преступления родителей отбрасывало тень на всю семью Озера.

Тем не менее прежде ему удавалось вывести ее из себя, и теперь она не была склонна сочувствовать ему.

— Постой… теперь ты жалеешь себя?

Он рассмеялся, почти одобрительно.

— Вот уже год, как я предаюсь этому здесь.

— Извини, — фыркнула Лисса. — Я приходила сюда еще до того, как сбежала. У меня больше прав.

— Какие права могут быть у сквоттеров?[3]Кроме того, я должен постоянно держаться как можно ближе к церкви, чтобы люди знали, что я не стал стригоем… пока.

И снова в его тоне прозвучала горечь.

— Раньше я всегда видела тебя на службе. Это единственная причина, почему ты ходишь в церковь?

Стригои не могут ступать на освященную землю. Еще одно следствие их тяжкого греха.

— Конечно, — ответил он. — А зачем еще туда ходить? Ради души, что ли?

— Не важно. — Лисса явно придерживалась другого мнения, но не хотела спорить. — Тогда я уйду и оставлю тебя в покое.

— Постой, — снова сказал он, казалось, ему не хочется, чтобы она уходила. — Давай заключим сделку. Можешь тоже приходить сюда, если расскажешь мне одну вещь.

— Что еще?

Она оглянулась на него через плечо. Он наклонился вперед.

— Среди всех этих разговоров, которые я слышал о тебе сегодня, — и, поверь, я слышал немало, даже если никто ничего непосредственно мне не рассказывал, — одна тема совсем не возникала. Они разбирали все остальное: почему ты ушла, что там делала, почему вернулась, история со специализацией, что Роза сказала Мие, ля-ля-ля. И при этом никто, ни один, ни разу не поставил под сомнение идиотский рассказ Розы о людях из низших слоев общества, которые якобы давали тебе свою кровь.

Она отвернулась, и я почувствовала, как щеки у нее вспыхнули.

— Тут нет ничего идиотского.

Он негромко рассмеялся.

— Я жил среди людей. Моя тетя и я держались особняком после того, как родители… умерли. Найти кровь совсем нелегко. — Она ничего не ответила, и он снова засмеялся. — Это Роза? Она «кормила» тебя.

Возродившийся страх пронзил и ее, и меня. Никто в школе не мог знать об этом. Кирова и присутствовавшие при нашем с ней разговоре стражи знали, но они, конечно, держат язык за зубами.

— Ну, если это не дружба, тогда уж и не знаю, какое слово употребить.

— Не рассказывай никому! — выпалила она.

Для нас это было совершенно необходимо. Как я уже говорила, у «кормильцев» развивается эффект привыкания к укусам вампиров. Мы принимали это как часть жизни, но все равно смотрели на них сверху вниз. Для любого другого — в особенности дампира — давать свою кровь морою считалось… ну, почти непристойным. Фактически это рассматривалось как сексуальное извращение, почти порнография — если дампир во время секса позволял морою пить свою кровь.

У нас с Лиссой, конечно, не было секса, но мы обе очень хорошо понимали, что будут думать все остальные, узнав, что я «кормила» ее.

— Не рассказывай никому, — повторила Лисса. Он сунул руки в карманы куртки и уселся на один из ящиков.

— Кто я такой, чтобы рассказывать? Слушай, иди, сядь снова на сиденье у окна. Можешь приходить сюда, когда пожелаешь. Если, конечно, не боишься меня.

Она заколебалась, вглядываясь в его лицо. Он выглядел мрачным и угрюмым, губы искривлены в усмешке типа «вот я какой, непокорный»; но слишком опасным он не выглядел. Не выглядел стригоем. Она с настороженным видом вернулась на сиденье, неосознанно потирая от холода руки. Кристиан заметил это, и спустя мгновение воздух в комнате заметно потеплел. Лисса встретилась с ним взглядом и улыбнулась, удивляясь тому, что никогда раньше не обращала внимания, какие у него льдисто-голубые глаза.

— Твоя специализация — огонь?

Он кивнул и поставил ровно сломанное кресло.

— Теперь у нас роскошное убежище.

Внезапно сцена перед моим внутренним взором померкла.

— Роза? Роза?

Мигая, я сфокусировала взгляд на лице Дмитрия. Он был совсем рядом, обхватил меня за плечи. Мы не шли, мы стояли посреди двора, окруженного зданиями старших классов.

— С тобой все в порядке?

— Я… Да. Я была… Я была с Лиссой. — Я приложила руку ко лбу, никогда у меня не было такого долгого и ясного опыта переживания этого ощущения. — Я была в ее голове.

— В ее… голове?

— Да. Это часть связи.

Как? Почему? Я и сама до конца не понимала этого.

— С ней все хорошо?

— Да, она…

Я заколебалась. Действительно ли с ней все хорошо? Кристиан Озера только что пригласил ее посидеть с ним. Ничего хорошего. Мы же собирались «ни во что не ввязываться», и потом, он, так или иначе, имеет отношение к темной стороне. Однако чувства, проникающие в меня через нашу связь, больше не несли в себе ни страха, ни огорчения. Она была почти довольна, только все еще немного нервничала.

— Ей не угрожает опасность, — закончила я, надеясь, что так оно и есть.

— Можешь идти дальше?

Несгибаемый воин-стоик внезапно исчез — сейчас он выглядел обеспокоенным. Искренне обеспокоенным. Когда я поняла это, взглянув ему в глаза, внутри все затрепетало — ужасная глупость, конечно, для которой не было никаких оснований, кроме того, что этот человек слишком уж хорош собой. В конце концов, если верить Мейсону, он — необщительный бог, перед которым поставлена задача всячески терзать меня.

— Да. Со мной все хорошо.

Я пошла в раздевалку гимнастического зала и переоделась в тренировочный костюм, который кто-то в конце концов удосужился дать мне, после того как я целый день тренировалась в джинсах и футболке. Продолжающееся общение Лиссы с Кристианом беспокоило меня, но я отложила эти мысли на потом, чувствуя, как ноют мышцы, явно не жаждущие никакой новой нагрузки. Ну, я и сказала Дмитрию, что, может, на сегодня хватит? Он засмеялся, и, черт побери, никаких сомнений — смеялся он надо мной.

— Что тут такого забавного?

Его улыбка погасла.

— Ну, это прозвучало так серьезно.

— Еще бы! Я и говорю серьезно. Послушайте, я не спала двое суток. Почему нужно начинать прямо сейчас? Я хочу в постель. Хотя бы на часок.

Скрестив руки на груди, он разглядывал меня. Прежняя обеспокоенность исчезла. Сейчас его волновало только дело. Долой всякие нежности.

— Как ты чувствуешь себя? После предыдущей тренировки?

— Все тело болит.

— А завтра утром ты будешь чувствовать себя еще хуже.

— Ну и что?

— А то, что лучше начать сейчас, пока тебе… не так уж плохо.

— Где тут логика, интересно? — взвилась я. Однако спорить перестала. Он повел меня в зал и показал грузы, которые я должна поднимать, после чего развалился в углу с растрепанной книжкой в руках.

Когда я закончила, он подошел ко мне и показал несколько упражнений на растягивание, долженствующих охладить разгоряченное тело.

— Как получилось, что вы стали стражем Лиссы? — спросила я. — Несколько лет назад вас здесь не было. Вы учились в этой школе?

Он немного задержался с ответом, как будто не хотел говорить о себе.

— Нет. Я посещал ту, что в Сибири.

— Ничего себе! Говорят, это единственное место хуже Монтаны.

Проблеск чего-то — может, улыбки? — мелькнул в его глазах, но он не поддержал шутки.

— Закончив школу, я был стражем лорда Зеклоса. Недавно его убили. — Улыбка Дмитрия увяла, лицо приобрело мрачное выражение. — Меня прислали сюда, потому что в здешнем кампусе не хватает стражей. Когда принцесса нашлась, меня назначили к ней, поскольку я имею опыт.

Меня заинтересовало кое-что в его словах. Какой-то стригой убил парня, к которому он был приставлен стражем.

— Этот лорд погиб, находясь под вашей охраной?

— Нет. Он был со своим вторым стражем. Я тогда отсутствовал.

Он замолчал, углубившись в свои мысли. Морои многого ожидают от нас, но не осознают, что стражи — более или менее — всего лишь люди. Ну, стражи получают плату и имеют отпуска, как на любой другой работе. Некоторые истовые стражи, вроде моей мамы, отказываются от отпусков, поклявшись никогда не покидать своих мороев. Глядя на Дмитрия сейчас, я испытала чувство, что он, наверно, один из таких. Если он находился где-то в другом месте на законных основаниях, то с какой стати осуждать себя за случившееся с тем парнем? Тем не менее он, похоже, воспринимал печальное событие именно так. Впрочем, я тоже осуждала бы себя, случись что-нибудь с Лиссой.

Внезапно у меня возникло желание малость развеселить его.

— Вы участвовали в составлении плана нашего возвращения? Потому что это было здорово проделано. Грубая сила и все такое.

Он дугой выгнул бровь. Круто. Я всегда хотела освоить это искусство.

— Хочешь сделать мне комплимент?

— Ну, это было чертовски лучше, чем предыдущая попытка.

— Предыдущая?

— Да. В Чикаго. С целой стаей пси-гончих.

— Мы впервые нашли вас в Портленде.

Я села, скрестив ноги.

— Ну… Не думаю, что пси-гончие мне причудились. И кто мог послать их? Они слушаются только мороев. Может быть, никто не рассказывал вам об этом.

— Может быть, — согласился он, но по его лицу было видно, он не верит в это.

После я вернулась в спальный корпус новичков. Ученики-морои жили на другой стороне двора, ближе к столовой. Кто где живет, в большой степени объяснялось тем, как удобнее. Мы, новички, обитали рядом с гимнастическим залом и тренировочными площадками. Но жили отдельно от мороев еще и потому, что у нас разный образ жизни. В их спальнях почти нет окон, только совсем крошечные, тонированные, пропускающие тусклый свет. И у них есть специальное помещение, где всегда под рукой «кормильцы». Спальни новичков, естественно, построены таким образом, что в них проникает гораздо больше солнечного света.

У меня была отдельная комната, потому что новичков очень мало, тем более девушек. Комната, которую мне отвели, маленькая, чистая, с двуспальной кроватью и письменным столом с компьютером. Мои немногочисленные принадлежности, доставленные из Портленда, лежали в коробках по всей комнате. Я порылась в них и достала футболку, в которой обычно спала. Нашла пару фотографий: одну я сделала, когда мы с Лиссой ходили на футбольный матч в Портленде; другую — когда я проводила каникулы с ее семьей, за год до аварии.

Я поставила их на письменный стол и загрузила компьютер. Кто-то из отдела технической поддержки любезно оставил мне листок с инструкциями для возобновления моего e-mail и ввода пароля. Я обрадовалась, что никому не пришло в голову, что таким образом я могу связываться с Лиссой. Я слишком устала и не хотела писать ей сейчас, и уже намеревалась выключить компьютер, когда заметила сообщение. От Джанни Хэзевей. Оно оказалось коротким:

«Рада, что ты вернулась. Ты поступила непростительно».

— Я тоже люблю тебя, мамочка, — пробормотала я и выключила компьютер.

Улегшись в постель, я отключилась, еще не успев коснуться подушки, и, в точности как предсказывал Дмитрий, почувствовала себя в десять раз хуже, когда проснулась на следующее утро. Лежа в постели, я снова задумалась над преимуществами побега. Потом вспомнила, как меня вчера отколошматили на тренировке, и решила: единственный способ избежать того же самого снова — вытерпеть то, что мне предстояло сегодня утром.

Все тело болело, и мне пришлось гораздо хуже, но я поупражнялась с Дмитрием до начала уроков, потом выдержала все тренировки на уроках — и уцелела, даже не потеряла сознание.

За ланчем я поскорее оттащила Лиссу от стола Натальи и прочла ей лекцию в духе Кировой по поводу Кристиана — в особенности отругала за то, что ему стало известно, как мы устраивались с «кормлением». Если это выйдет наружу, то в глазах общества нам конец, а я вовсе не была уверена, что он никому не расскажет.

Лиссу, однако, беспокоило совсем другое.

— Ты опять была в моей голове? — воскликнула она. — И как долго?

— Я же не нарочно, — возразила я. — Это случается само собой. И не в том суть. Как долго ты потом разговаривала с ним?

— Не очень долго. Это было… забавно.

— Ну, такого больше не должно происходить. Если станет известно, что ты с ним общаешься, все начнут насмехаться над тобой. — Я подозрительно вглядывалась в ее лицо. — Ты, случайно, не запала на него?

Она фыркнула.

— Нет. Конечно нет.

— Хорошо. Потому что если тебе нужен парень, уведи снова Аарона.

Он скучный, да, прямо как Наталья, но безопасный. Почему все безвредные люди такие зануды? Может, это входит в понятие безопасности.

Она засмеялась.

— Мия выцарапает мне глаза.

— Мы с ней справимся. Кроме того, он заслуживает девушки, которая одевается не в «Гэп кидс».[4]

— Роза, перестань говорить гадости.

— А что я такого сказала?

— Она всего на год младше нас, — сказала Лисса. — Просто не верится, что ты думаешь, будто из-за меня у нас могут быть неприятности.

Мы пошли в класс. Я улыбнулась, искоса глядя на нее.

— Что, Аарон уже недостаточно хорош?

Она улыбнулась в ответ, избегая моего взгляда.

— Почему? Достаточно.

— Видишь? Он-то тебе и нужен.

— Вовсе нет. Меня вполне устраивает, что мы с ним друзья.

— Друзья, которым все равно с кем дружить.

Она закатила глаза.

— Ладно. — Я перестала ее дразнить. — Пусть Аарон остается в детском саду. Важно, чтобы ты держалась подальше от Кристиана. Он опасен.

— Ты слишком остро реагируешь. Он не собирается стать стригоем.

— Он — дурное влияние.

Она засмеялась.

— Думаешь, мне угрожает стать стригоем?

Не дожидаясь ответа, она ринулась вперед и открыла дверь в классную комнату. Я слегка задержалась, проигрывая в уме ее слова, потом двинулась следом. И тут мне представился случай увидеть королевскую власть в действии, если можно так выразиться. Несколько парней — и хихикающих девиц, которые сами не принимали участия в развлечении, лишь поглядывали со стороны, — издевались над долговязым мороем. Я мало о нем знала — только то, что он беден и, уж конечно, не королевского рода. Двое из его мучителей, владеющие магией воздуха, сдували бумаги с его стола и заставляли их летать по комнате, а парень пытался поймать их.

Инстинкт подталкивал меня вмешаться, может, стукнуть одного из этих специалистов по воздуху. Но нельзя же затевать драку с каждым, кто раздражает, и, уж конечно, с целой кучей королевских особ — в особенности сейчас, когда Лиссе не следует привлекать к себе их внимание. Поэтому я просто бросила на них полный презрения взгляд и зашагала к своей парте. И тут кто-то схватил меня за руку. Джесси.

По счастью, он, похоже, не участвовал в издевательствах.

— Эй, руками не трогать!

Он одарил меня улыбкой, но руку не отпустил.

— Роза, расскажи Полю о том случае, когда ты затеяла сражение на уроке госпожи Карп.

Я игриво улыбнулась ему.

— Я много раз затевала сражения на ее уроках.

— Ну, то, с раком-отшельником и песчанкой.

Я рассмеялась, припоминая.

— А-а, да. Правда, по-моему, это был хомяк. Я просто кинула его в банку с крабом, и они оба так возбудились от близости ко мне, что набросились друг на друга.

Сидящий рядом Поль засмеялся. Я совсем не знала этого парня, наверно, его перевели сюда, пока нас не было, и он ничего не слышал об этой истории.

— И кто победил?

Я вопросительно посмотрела на Джесси.

— Не помню. А ты?

— Тоже. Помню лишь, что Карп жутко разволновалась. — Он повернулся к Полю. — Жаль, что ты не видел нашей чокнутой учительницы, которую приходилось тут терпеть. Она была убеждена, что ее преследуют, и все время разражалась по этому поводу бессмысленными речами. Совсем спятила. Бродила по кампусу, когда все спали.

Я натянуто улыбнулась — как если бы мне тоже все это представлялось забавным. На самом деле я снова задумалась о госпоже Карп — удивительное дело, второй раз за два дня. Джесси прав — она действительно часто бродила по кампусу. От этого просто бросало в дрожь. Я как-то наткнулась на нее — совершенно неожиданно.

Я тогда выбиралась из окна своей спальни, чтобы кое с кем встретиться. Это происходило уже после отбоя, когда нам полагалось быть в своих комнатах и крепко спать. Я частенько удирала подобным образом и здорово преуспела в этом.

Однако тогда я упала. Комната находилась на втором этаже, и я разжала руки, когда оставалось пролететь еще примерно половину пути. Земля стремительно надвигалась на меня, и я пыталась ухватиться за стену, чтобы замедлить падение. Грубый камень обдирал кожу, но в тот момент я этого не чувствовала. Рухнула лицом вниз на заросшую травой землю с такой силой, что на мгновение вышибло дух.

— Ты в плохой форме, Розмари. Твои инструкторы были бы разочарованы.

Ухитрившись взглянуть сквозь спутанные волосы, я увидела госпожу Карп. Она смотрела на меня сверху вниз, с выражением изумления на лице. Все тело у меня ныло от боли.

Стараясь не обращать на нее внимания, я встала. Одно дело — находиться на уроке Психованной Карп в окружении остальных учеников, и совсем другое — стоять во дворе один на один с ней. Глаза у нее всегда так неестественно, безумно сверкали, что у меня мурашки бежали по коже.

Существовала также высокая степень вероятности, что она потащит меня в офис Кировой разбираться. Вместо этого она просто улыбнулась и потянулась к моим рукам. Я вздрогнула, но не сопротивлялась. Она зацокала, увидев царапины. Сжав чуть посильнее мои руки, она слегка нахмурилась. Я ощутила покалывание на коже, сопровождающееся чем-то вроде приятного для уха жужжания, и… все мои царапины закрылись. Возникло, но очень быстро прошло головокружение. Меня бросило в жар. Кровь исчезла, как и боль в теле.

Потрясенно открыв рот, я отдернула руки. Мне не раз приходилось видеть моройскую магию в действии, но такого… Нет, никогда.

— Что… Что вы сделали?

Она снова улыбнулась мне этой своей загадочной улыбкой.

— Возвращайся к себе, Роза. Здесь, снаружи, происходят скверные вещи. Никогда не знаешь, кто преследует тебя.

Я по-прежнему таращилась на свои руки.

— Но…

Я подняла на нее взгляд и только тут заметила шрамы у нее на лбу, по обеим сторонам. Как будто процарапанные ногтями. Она подмигнула мне.

— Я не донесу на тебя, если ты никому не расскажешь обо мне…

Я резко вернулась в настоящее, встревоженная воспоминаниями о той странной ночи. Оказывается, Джесси говорил мне о вечеринке.

— Сорвись с поводка сегодня вечером. Около восьми тридцати мы встречаемся на том месте в лесу. Марк раздобыл «травку».

Я с тоской вздохнула; неплохо бы развеяться, а заодно избавиться от гнетущего чувства, возникшего при воспоминании о госпоже Карп.

— Ничего не получится. Я буду со своим русским тюремщиком.

Джесси отпустил мою руку и с разочарованным видом провел по своим бронзовым волосам. Да. Не иметь возможности встретиться с ним — чертовски досадно. Как-то надо будет все устроить.

— Может, тебя когда-нибудь все же отпустят за примерное поведение? — пошутил он.

Я одарила его чарующей — как хотелось надеяться — улыбкой и уселась на свое место.

— Конечно, — бросила я через плечо. — Если когда-нибудь стану хорошей девочкой.

ШЕСТЬ

Встреча Лиссы с Кристианом беспокоила меня, но она же подала мне на следующий день идею.

— Привет, Кирова… простите, госпожа Кирова.

Я стояла в дверном проеме ее офиса, не потрудившись записаться на прием. Она подняла взгляд от каких-то бумаг, с явным раздражением при виде меня.

— Да, мисс Хэзевей?

— Означает ли мой домашний арест, что я не могу посещать церковь?

— Прошу прощения?

— Вы сказали, что если я не в классе и не на тренировке, то должна сидеть в своей комнате. А как насчет церкви по воскресеньям? По-моему, это несправедливо — не позволять мне удовлетворять свои религиозные… ммм… нужды.

Или лишать меня еще одной возможности увидеться с Лиссой, не важно, в какой скучной обстановке и как ненадолго.

Она кончиком пальца сдвинула очки на переносицу.

— Вот не знала, что у вас есть религиозные нужды.

— Пока мы отсутствовали, я обрела Иисуса.

— Разве ваша мать не атеистка? — скептически спросила она.

— А отец, скорее всего, мусульманин. Но у меня своя дорога. Вы не должны мешать мне следовать ею.

Она издала что-то вроде сухого смешка.

— Нет, мисс Хэзевей. Не должна. Прекрасно. Можете посещать воскресную службу.

Эфемерная победа, конечно, поскольку в церкви, где я оказалась спустя несколько дней, царила такая же тоска, как и раньше. Хорошо хоть, удалось сесть рядом с Лиссой, что создало ощущение, будто я все-таки чего-то добилась. В основном я просто изучала людей. Посещение церкви для учеников необязательно, но при таком обилии восточноевропейских семей многие ученики — правоверные христиане, либо потому, что искренне верили, либо подчинялись воле родителей.

Кристиан сидел через проход от нас, делая вид, будто он такой благочестивый, как говорил. И хотя я сильно недолюбливала его, такая притворная вера заставила меня улыбнуться. Дмитрий сидел сзади, его лицо утопало в тени, как и я, он не причащался. Казалось, он глубоко ушел в свои мысли, даже невольно возникал вопрос: а слышит ли он вообще службу? Лично я то включалась, то отключалась.

— Следовать путем Господа — дело нелегкое, — говорил священник. — Даже у святого Владимира, покровителя школы, бывали трудные времена. Он был так исполнен духа, что люди со всех сторон стекались к нему, желая послушать его или хотя бы побыть рядом. Согласно древним источникам, он мог даже исцелять больных. И все же, несмотря на все дарования, многие не уважали его, насмехались над ним, заявляли, будто он заблуждается и идет неверным путем.

Последнее в мягкой форме намекало на то, что его считали безумным. Это знали все. Он был одним из моройских святых, поэтому священник обожал говорить о нем. Я уже много раз слышала все это раньше. Просто замечательно. Похоже, меня ожидает бесконечная череда воскресений, когда придется снова и снова выслушивать одну и ту же историю.

— … и то же самое относится к «поцелованной тьмой» Анне.

Я вскинула голову, понятия не имея, о чем говорит священник, поскольку какое-то время не слушала его. Однако эти слова врезались в память. «Поцелованная тьмой». Я уже давно не слышала их и тем не менее хорошо запомнила. Я подождала, надеясь на продолжение, однако священник перешел к следующей части службы. Проповедь закончилась. По окончании службы, когда Лисса собралась уходить, я кивнула ей.

— Подожди меня. Я скоро.

Я протолкалась сквозь толпу к священнику, которого обступили несколько человек, и терпеливо ждала, пока он закончит с ними разговор. Наталья тоже была здесь, спрашивала его, какую работу могут выполнять добровольцы. Тьфу! Получив ответ, она ушла, приветливо кивнув мне по дороге.

Увидев меня, священник вскинул бровь.

— Приветствую, Роза. Рад снова видеть тебя.

— Да… Я тоже. Я слышала, вы рассказывали об Анне. О том, что она была «поцелована тьмой». Что это означает?

Он нахмурился.

— Точно не знаю. Она жила очень, очень давно. Так часто делается — людям присваивают что-то вроде прозвища, отражающего некоторые их черты. Может, слова свидетельствуют о ее силе.

Я изо всех сил попыталась скрыть разочарование.

— А-а… И кто она была?

Он нахмурился еще сильнее, но уже с оттенком неодобрения.

— Я множество раз говорил об этом.

— Ах, ну, я, наверно, прослушала.

— Подожди минутку.

Он отвернулся, и даже спина его выражала неодобрение. Потом он исчез за дверью рядом с алтарем, той самой, через которую Лисса проникла на чердак.

Я подумала: «Может, сбежать? Нет. Вдруг Бог накажет меня?»

Меньше чем через минуту священник вернулся с книгой и протянул ее мне. «Моройские святые».

— Почитай о ней здесь. При следующей встрече хотелось бы послушать, что ты усвоила.

Я с хмурым видом направилась к выходу. Замечательно. Теперь еще священник будет давать мне домашние задания. Сразу за дверью Лисса разговаривала с Аароном. Она улыбалась и, судя по ее чувствам, испытывала радость, хотя и не влюбленность.

— Шутишь! — воскликнула она.

— Нет.

Она повернулась ко мне.

— Роза, ты в жизни этому не поверишь. Помнишь Эбби Бадику? И Ксандера? Их страж хочет уйти со службы и жениться на другом страже. Женщине, конечно.

Теперь это стало самой захватывающей новостью. Скандал, скандал.

— Серьезно? Они, типа, сбегут вместе?

Она кивнула.

— Они купили дом. Планируют работать с людьми, надо полагать.

Я взглянула на Аарона, который внезапно оробел передо мной.

— И как Эбби и Ксандер к этому относятся?

— Нормально. Растеряны. Считают, что это глупо. — Потом до него внезапно дошло, с кем он говорит. — Ох, я не хотел…

— Оставь. — Я натянуто улыбнулась. — Это действительно глупо.

Ничего себе! Я была потрясена. Мятежная часть мой души с восторгом воспринимала любой рассказ о людях, которые «борются с системой». Вот только в этом случае они боролись с моей системой, той, верить в которую меня учили всю жизнь.

Между дампирами и мороями заключено странное соглашение. Дампиры первоначально появлялись на свет от браков мороев и людей. К несчастью, дампиры не могут рожать детей, вступая в связь друг с другом — или с людьми. Вот такой генетический фокус. С мулами, я слышала, дело обстоит точно так же, хотя меня не слишком радует подобное сравнение. Вот дампиры и морои могут иметь детей, и, благодаря еще одному генетическому фокусу, их дети становятся образцовыми дампирами, имея половину вампирских, половину человеческих генов.

Поскольку морои единственные, с кем дампиры могут воспроизводить себя, мы должны оставаться рядом и смешиваться с ними. Равным образом для нас чрезвычайно важно, чтобы морои попросту выживали. Без них исчезнем и мы. Учитывая, как стригои охотятся на мороев, выживание последних стало нашей главной заботой.

Вот каким образом развилась система стражей. Дампиры не владеют магией, но из нашей среды вышло немало выдающихся воинов. Вампирские гены дали нам обостренные чувства и рефлексы; человеческие — силу и выносливость. К тому же мы не нуждаемся в подпитке кровью и не боимся солнечного света. Конечно, мы не так могущественны, как стригои, но много тренируемся и вырабатываем навыки, позволяющие обеспечивать безопасность мороев. Большинство дампиров готовы пожертвовать жизнью ради того, чтобы наш род не угас.

Поскольку морои обычно хотят сами рожать и растить моройских детей, романтические связи между мороями и дампирами, как правило, недолговечны. В особенности моройские женщины редко связываются с парнями-дампирами. А вот молодые моройские мужчины совсем не против романов с женщинами-дампирами, хотя женятся обычно на моройских женщинах. В результате среди дампиров существует много матерей-одиночек, но мы достаточно сильны, чтобы справиться с этим.

Однако многие дампиры-матери не становятся стражами, предпочитая растить собственных детей. Иногда они живут общинами и нередко работают на мороев или людей. У подобных общин плохая репутация. Не знаю, в какой степени это правда, но ходят слухи, что морои-мужчины постоянно посещают их ради секса и некоторые женщины-дампиры позволяют им в процессе любви пить свою кровь. Их-то и называют «кровавыми шлюхами».

Как бы то ни было, большинство стражей — мужчины, а значит, мороев гораздо больше, чем стражей. Большинство парней-дампиров смиряются с тем, что у них не будет детей. Они знают: их задача — защищать мороев, пока их сестры и прочие родственницы растят детей.

Некоторые женщины-дампиры, вроде моей матери, считают своим долгом становиться стражами — даже если это означает, что они не смогут растить собственных детей. После того как я появилась на свет, она сдала меня мороям. Морои и дампиры начинают учиться в раннем возрасте, и к тому времени, когда мне исполнилось четыре, Академия, по существу, заменила мне родителей.

Ее пример и жизнь в Академии выработали во мне искреннюю веру в то, что дело дампира защищать мороя. Это часть наших традиций и единственный для нас способ существования. Вот так просто.

Именно поэтому поступок стража Бадики произвел шокирующее впечатление. Он покинул своего мороя и сбежал с женщиной-стражем, которая, соответственно, покинула подопечного мороя. У них даже не может быть детей, и к тому же две семьи окажутся не защищены. Какой в этом смысл? Никого не волнует, если подросток-дампир флиртует или взрослый дампир пускается в загул. Но долговременные отношения? В особенности если их составной частью является бегство? Полное расточительство. И позор.

Поболтав еще немного о страже Бадики, мы с Лиссой распрощались с Аароном. Выйдя наружу, я услышала странный скользящий звук, но слишком поздно сообразила, что происходит, — груда мокрого снега сползла с крыши церкви и упала прямо на нас. Стояло начало октября, и этой ночью выпал ранний снег, почти сразу же начавший таять. В результате мы намокли и дрожали от холода.

В основном досталось Лиссе, но и я взвизгнула, когда на волосы и шею пролилась холодная вода. Рядом вскрикнули и другие, задетые краем этой мини-лавины.

Поиск по сайту: