Джаггер Максвелл. Поцелуй вампира: Темный рыцарь

Эллен Шрайбер

Поцелуй вампира: Темный рыцарь

Поцелуй вампира – 2

Эллен Шрайбер

Поцелуй вампира: Темный рыцарь

Моему отцу, Гэри Шрайберу, с нежной любовью, от его маленькой вампирши.

За свежую кровь!

Джаггер Максвелл

Я глубоко признательна моему издателю Кэтрин Тиген за ее выдающийся талант, дружелюбие, советы и энтузиазм. Не будь ее, не было бы и продолжения книги.

Моему агенту Элен Левин я чрезвычайно благодарна за советы, знания, опыт и дружбу.

Множество благодарностей Джулии Хитмен за все ее старания, электронные письма, так помогавшие мне, и оптимистичный характер.

Крепко обнимаю моего брата Марка Шрайбера за его неизменное великодушие и поддержку.

Это было как последний гвоздь, вбитый в крышку гроба.

Мы с Беки расположились у меня в темной спальне и с головой ушли в классический культовый фильм ужасов восьмидесятых годов «Целующиеся гробы». Роковая женщина Дженни, юная худосочная блондинка в белом хлопковом платье самого минимального размера, отчаянно бежала по извилистой скалистой тропинке к дому с привидениями, стоявшему на отшибе. Яркие прожилки молний вспыхивали над ее головой под проливным дождем.

Лишь прошлой ночью Дженни узнала, кем на самом деле является ее жених. Она наткнулась на тайное подземелье и увидела, как он выбирается из гроба. Стильный Владимир Ливингстон, известный английский профессор, оказался не простым смертным, а очень даже бессмертным кровососущим вампиром. Он заслышал пронзительные вопли Дженни, тут же прикрыл свои клыки черным плащом, но его красные глаза остались на виду. Они жадно, неотрывно смотрели на нее.

– В этом состоянии ты не можешь свидетельствовать против меня, – произнесла я одновременно с вампиром.

Дженни не обратилась в бегство, она потянулась к своему жениху. Ее возлюбленный вампир зарычал, нехотя отступил в тень и исчез.

Этот ужастик переживал новый всплеск популярности среди готов и подобной им публики. Народ валом валил в ретрокинотеатры в костюмах героев, зрители в унисон выкрикивали строчки из кинофильма и разыгрывали различные роли перед экраном. Я дюжину раз видела этот фильм дома на DVD и помнила все слова наизусть, но мне, увы, ни разу не довелось поучаствовать в театрализованных представлениях, а Беки так вообще смотрела этот шедевр в первый раз.

Мы сидели в моей комнате и не отрывали глаз от экрана. Беки непроизвольно впилась в мою руку обкусанными ногтями, покрашенными кроваво‑красным лаком, когда Дженни медленно отворила скрипучую деревянную арочную дверь в подземелье. Малышка тихонько спустилась по массивной винтовой лестнице в темный подвал Владимира, увидела бетон, кирпич, факелы и паутину на стенах. В центре помещения стоял простой черный гроб, вокруг которого была разбросана земля. Дженни осторожно приблизилась к гробу, напряглась изо всех сил и подняла тяжелую крышку.

Скрипичное сопровождение подчеркивало кульминацию. Дженни заглянула внутрь. Гроб был пуст. Беки ахнула.

– Он исчез!

На мои глаза навернулись слезы. Мне казалось, что на экране я вижу чуть ли не саму себя. Мой любимый, Александр Стерлинг, исчез в ночи двое суток тому назад, вскоре после того, как я обнаружила, что он тоже вампир.

Дженни склонилась над пустым гробом и зарыдала так мелодраматично, как могут только актрисы в фильмах второй категории. Слеза угрожала скатиться из моего глаза, и я, чтобы не увидела Беки, утерла ее тыльной стороной ладони, а потом нажала на пульте кнопку «Стоп». Экран погас.

– Зачем ты выключила телевизор? – спросила Беки, и даже в темноте я уловила досаду на ее лице.

Предательская слеза все же скатилась по щеке, блеснув в свете огонька свечи.

– Я видела этот фильм сто раз, – сказала я, поднялась и извлекла диск.

– Но я‑то его не видела, – жалобно промямлила Беки. – Что происходит потом?

– Вот потом и досмотрим, – заверила я ее и убрала диск на место.

– Если бы Мэтт был вампиром, то я бы позволила ему кусать меня в любое время, когда захочет, – стала размышлять Беки вслух, имея в виду своего нового ухажера.

– На самом деле ты сама не знаешь, как поступила бы в такой ситуации, – только и сказала я.

– Я бы позволила ему укусить меня, – упрямо твердила подружка.

– Время уже позднее, – пробормотала я и включила свет.

Последние две ночи, прошедшие с момента исчезновения Александра, я не смыкала глаз, и теперь они были чернее, чем тени, которыми я пользовалась.

– Да, мне нужно позвонить Мэтту до девяти, – сказала Беки и бросила взгляд на мой будильник «Кошмар перед Рождеством».[1]– Может, вы с Александром встретите нас и мы вместе сходим завтра в кино? – предложила она и схватила свою джинсовую куртку со спинки моего компьютерного стула.

– Э… нет, завтра не получится. – Я помедлила, задувая свечи. – Может быть, на следующей неделе.

– Почему на следующей неделе? Я не видела его с самой вечеринки.

– Я же говорила тебе, что Александр готовится к экзаменам.

– Я уверена в том, что он расщелкает их как орешки, – сказала Беки. – Парень сидит за книжками и днем, и ночью.

Конечно, сказать, что Александр исчез, я не могла никому, даже Беки, тем более что и сама толком не знала, в чем тут дело. Но главное состояло в том, что я отказывалась в это верить.

«Исчез» – от этого слова меня мутило, а в горле вставал комок. От одной только мысли о том, что придется объяснять родителям, как это Александр вдруг покинул Занудвилль, у меня на глаза наворачивались слезы. Я не могла смириться с этим фактом, тем паче рассказать об этом.

Мне не хотелось, чтобы по городу пополз очередной слух. Если выяснится, что Александр переехал неожиданно, без предупреждения и видимого повода, кто знает, к каким выводам придут сплетники. На данный момент мне надо было сохранить статус‑кво, то есть видимость нормального положения, до тех пор, пока Бюро расследований Рэйвен не разработает план действий, потратив на это несколько дней.

– Мы скоро встретимся вчетвером, – пообещала я Беки, провожая ее к машине.

– Мне ужасно хочется узнать, что будет с Дженни, – сказала подружка, садясь в пикап.

– Она попытается найти Владимира.

Беки закрыла дверцу и опустила окно.

– Если бы я обнаружила, что Мэтт вампир и что он исчез, то я бы стала его искать, – уверенно заявила она. – Не сомневаюсь в том, что ты сделала бы то же самое для Александра.

Честно скажу, слова подружки меня просто ошеломили. Почему мне не пришло это в голову раньше? Почему все это время я только и делала, что пыталась придумать для других правдоподобное объяснение отсутствия Александра? Почему мне даже в голову не пришло взять да и попробовать выяснить, куда он запропастился? Спасибо Беки, мне больше не нужно вскакивать всякий раз, когда звонит телефон, и узнавать, что это звонок моей маме.

«Беки права, – сказала я себе, махая отъезжавшей подружке. – Я должна его отыскать!»

– Я к Александру. Надолго не задержусь, – крикнула я маме, которая сидела в гостиной, увлеченно разглядывая рекламный каталог.

По моим жилам пробежала вспышка электричества, которое отключилось, когда исчез мой парень‑гот. Я схватила плащ и побежала к особняку, чтобы искать любые улики, способные натолкнуть меня на местонахождение Александра. Я не могла допустить, чтобы мой любимый исчез, не оставив ниточки, за которую зацепилось бы мое Бюро расследований, по сравнению с которым Нэнси Дрю[2]мало что значила.

Хотя стать вампиром было моей давнишней мечтой, но я растерялась, столкнувшись с этой перспективой в реальности. Александр уже сделал то, что делают все великие вампиры, – он преобразил меня. Я тосковала о нем каждую минуту, жаждала его улыбки и мечтала о его прикосновениях. Но неужели мне и в самом деле необходимо реально перевоплотиться, чтобы стать настоящей подругой вампира? Смогу ли я провести всю свою жизнь в еще большем отчуждении от всех, чем то, которое я испытывала, будучи изгоем‑готом? Уверенности в этом у меня не было, но все равно мне обязательно нужно было дать ему знать, что я люблю его, кем бы он ни был.

Всю свою жизнь я выказывала бунтарское пристрастие к ночной и темной стороне бытия, чем возмущала весь наш скучный, заурядный Занудвилль. Надо мной насмехались пижоны вроде Тревора Митчелла, дразнили и изводили одноклассники, учителя смотрели на меня как на циркового уродца. Единственной моей подругой была Беки, но у нас никогда не было общих интересов в музыке или моде, да и наши характеры были полярно противоположны.

Когда Александр Стерлинг поселился в особняке на Бенсон‑хилл, я в первый раз в жизни почувствовала, что не одинока. Меня тянуло к нему еще до того, как я познакомилась с ним, когда увидела его на темной дороге. Стоило фарам Беки выхватить из тьмы его бледное потрясающее лицо, и у меня захватило дух. Потом, когда он застал меня в особняке, я снова увидела его и испытала чувство, которого никогда раньше не знала. Мне стало ясно, что я должна быть с ним.

Бледный гот не только носил черный прикид и армейские ботинки, как и я, но, как выяснилось, когда мы стали встречаться, и музыку любил ту же. Оказалось, что у нас не только сходные вкусы. Гораздо важнее было то, что у нас одинаковые желания и мечты. Александр понимал, что такое одиночество, изоляция, непохожесть. Он не понаслышке знал, каково это, когда о тебе судят по тому, что ты носишь и как ты выглядишь, по тому, что ты учишься дома и не ходишь в школу, выражаешь себя с помощью кисти и красок, а не футбольного мяча.

Оказавшись с ним, я наконец обрела не только внимание, но и понимание. Он не судил, не насмехался и не дразнил меня за то, как я выгляжу, принимал меня такой, какая я есть, оценил мою душу. Когда Александр исчез неизвестно куда, я почувствовала себя более одинокой, чем до встречи с ним.

Благодаря тому, что кирпич придерживал окно приоткрытым, я пробралась в подвал особняка. Полная луна освещала зеркала, накрытые белыми простынями, небрежно сложенные картонные коробки и журнальный столик в форме гроба. Сердце мое упало, когда я снова увидела, что исчезли ящики, наполненные землей.

В прошлый раз, когда я без всякого разрешения обыскивала особняк, меня воодушевляла надежда на пугающие открытия. Тогда мне попались на глаза ящики с надписью «Грунт» и маркировкой румынской таможни. Я обнаружила древнее фамильное древо, включавшее имя Александра, без дат рождения или смерти. Теперь меня пугало другое, то, чего я, может быть, не найду.

Наверху исчезли портреты, украшавшие стены. Я прошла по коридору на кухню и обнаружила практически пустой холодильник. Однако старинный фарфор и оловянные кубки по‑прежнему стояли в застекленных шкафах, а на черном гранитном выступе я заметила незажженную свечу и коробку спичек. При ее свете я бродила по пустым коридорам, и широкие половицы поскрипывали под моими ногами так, как будто одинокий особняк плакал.

В гостиную сквозь щели в красных бархатных шторах проникал лунный свет. Мебель и здесь была накрыта белыми простынями. Я совсем расстроилась и направилась к большой лестнице.

Наверху не пульсировала музыка. Слышно было, как ветер налетает на ставни. Таинственный особняк больше не наполнял мою кровь волнами возбуждения, лишь изредка по коже пробегал холодок. Я поднялась по лестнице и вошла в кабинет, где когда‑то встретил меня мой рыцарь ночи с букетиком только что сорванных маргариток.

Дальше располагалась библиотека, которая тоже показалась мне покинутой. Книги покрылись пылью, читать их было некому.

Спальня Джеймсона имела совершенно спартанский вид. Там находилась лишь узкая, идеально застеленная кровать. В платяном шкафу дворецкого не было ни одежды, ни плащей, ни обуви.

В хозяйской спальне стояла кровать под черным кружевным балдахином, свисавшим с готических стоек. Я уставилась на туалетный столик без зеркала, который стоял напротив кровати. Гребешки, щетки и лаки для ногтей черного, серого и коричневого оттенков, принадлежавшие матери моего принца, исчезли. У меня, кстати сказать, не было случая познакомиться с родителями Александра, да, признаться, не было и уверенности в том, что они вообще существуют.

Терзаясь любопытством, я задержалась у подножия лестницы, которая вела на чердак. Интересно, с какими чувствами покидал Александр город после того, как большинство жителей наконец приняли его как своего?

Я поднялась по узенькой лесенке в мансарду, задула оплывшую свечу и вошла в покинутую спальню, в которую он приглашал меня всего два дня тому назад. Его двуспальный тюфяк так и лежал на полу незастланным. Это типично для любого подростка, пусть даже и вампира.

Мольберт стоял в углу и был пуст. Пол был заляпан красками, а все картины исчезли, в том числе и та, которую он написал для меня. Это был мой портрет, на котором я изображена одетой для Снежного бала, с паучьим колечком, вампирскими зубами, корзинкой и «сникерсом».

На крышке кроваво‑красной баночки с краской, стоявшей под мольбертом, лежал почтовый конверт. Я поднесла его к лунному свету.

Письмо адресовалось Александру, на конверте была румынская марка. Обратного адреса не было, штемпель оказался нечитабельным. Конверт был вскрыт. Я не устояла перед искушением, запустила пальцы внутрь и извлекла красный листок. Черными чернилами там было написано:

«Александр, он уже в пути!»

К сожалению, остальная часть письма была оторвана. Я не знала, от кого это письмо и о чем оно. Интересно, какую важную информацию оно могло содержать? Может быть, я узнала бы и тайну местонахождения моего гота. Это все равно что смотреть фильм, не зная, чем он закончится. И кто такой «он»?

Я подошла к окну и уставилась на луну. Это было то самое окно, где, по слухам, люди видели призрак его бабушки. Мне казалось, что у нас с баронессой схожая судьба. Она утратила любовь всей жизни и была обречена жить в одиночестве, храня свою тайну. Кто знает, может быть, подобная участь не минует и меня?

Куда направился Александр? Обратно в Румынию? Я купила бы билет в Европу, если оказалось бы, что другого выхода нет. Я обошла бы все тамошние замки один за другим, лишь бы только найти его.

Допустим, он остался бы здесь. Чем это могло бы обернуться, прознай горожане о его истинной сущности? Моего парня могли бы подвергнуть гонениям, забрать куда‑нибудь для научных исследований. Репортеры и киношники превратили бы его жизнь в ад. А что стало бы со мной? Возможно, меня стали бы допрашивать в ФБР, осаждали бы журналюги из таблоидов. Наверное, мне пришлось бы уносить ноги и затаиться где‑нибудь в укромном месте. Кто знает…

Я уже собралась выйти из комнаты, когда увидела маленькую книжицу, торчавшую из‑под кровати, подняла ее и поднесла к окну, чтобы рассмотреть получше.

Неужели Александр забыл свой паспорт? Фотография была выдрана, осталось пустое место. Я поводила по нему пальцем. Интересно, откуда могла взяться фотография у вампира? Я пролистала странички. На них стояли штампы Англии, Ирландии, Италии, Франции и Соединенных Штатов.

Если в моих руках паспорт Александра, то он никак не может вернуться обратно в Румынию. Нельзя выехать из страны без паспорта. Теперь у меня появилось то, чего не было раньше. Надежда.

– Эй, ты что носишься как угорелая? – сказала мама, когда я вбежала на кухню. – От тебя грязь по всему полу.

– Я потом его помою, – торопливо сказала я.

– Может, пригласим Александра на ужин на этой неделе? – предложила мама. – Мы не видели его с той вечеринки. Похоже, ты ни с кем не хочешь им делиться.

– Конечно, – пробормотала я. – Потом поговорим. Я иду заниматься.

– Заниматься? С того самого вечера ты только и делаешь, что занимаешься. Александр оказывает на тебя положительное влияние, – сказала она.

Если бы мама только знала, что я торчала в своей комнате вовсе не за книжками, а тупо ждала звонков и электронных писем, которых так и не дождалась.

Билли с отцом смотрели в гостиной баскетбольный матч.

– А когда придет Александр? – спросил брат, когда я проходила мимо.

Что я могла ему сказать? Может быть, никогда. Ответ все же нашелся:

– Не все сразу. Не хочу слишком приучать его к вашему обществу, а то он, не ровен час, еще приохотится к игре в гольф.

– Похоже, что ты нашла себе славного парня, – одобрительно заметил отец.

– Спасибо, папа, – сказала я и вдруг подумала, что семейные пикники, праздники и каникулы мы Александром не сможем проводить вместе. – Пожалуйста, не мешайте мне, – бросила я на ходу, направляясь к себе, в пещеру летучих мышей.

– Неужели она действительно будет делать домашнее задание? – спросил папу удивленный Билли.

– Я собираюсь написать доклад, – отозвалась я. – О вампирах.

– Не сомневаюсь, что ты получишь отличную оценку, – выразил уверенность отец.

Я заперлась у себя в спальне и стала лихорадочно искать в Интернете любую информацию о местах сборищ вампиров. Где мог бы находиться Александр? В Новом Орлеане, Нью‑Йорке или на Северном полюсе, где можно полгода не бояться солнечного света? Захочет ли вампир скрываться среди смертных или предпочтет затеряться среди себе подобных?

Я выбилась из сил; не снимая ботинок, легла на постель и уставилась на книжные полки с романами Брэма Стокера, афишами фильмов «Последний мальчик» и «Дракула‑2000» и на комод с зеркалом, украшенный фигурками летучей мыши «Хэлло, Бэтти».[3]Увы, на мысль о том, куда он мог исчезнуть, все это никак не наводило.

Я потянулась к настольной лампе «Эдвард Руки‑ножницы»[4]и заметила на прикроватной тумбочке пудреницу Руби, ту самую, которую я нечаянно прихватила в той давней неразберихе.

Почему я не вспомнила о Руби раньше? Ведь тогда, на пикнике, Джеймсон пригласил ее на свидание. Никто не может устоять перед Руби, даже нежить!

На следующее утро я со всех ног помчалась в агентство «Армстронг» и оказалась там еще до открытия. Позади меня застучали каблучки и звякнули ключи. Это была Дженис Армстронг, владелица агентства.

– Где Руби? – спросила я, запыхавшись.

– По вторникам она приходит после обеда, – ответила Дженис, отпирая дверь.

– После обеда? – охнула я.

– Кстати, – сказала Дженис, наклонившись ко мне. – Ты знаешь что‑нибудь о дворецком Александра?

– Чудике? – спросила я. – То есть о Джеймсоне, да?

– У них должно было быть свидание, – сообщила она, включая свет в офисе и налаживая термостат.

– И как оно прошло? – как бы между прочим полюбопытствовала я.

Дженис положила сумочку в верхний ящик рабочего стола, включила компьютер и посмотрела на меня.

– А ты разве не знаешь? Он не пришел, – сообщила она. – Просто поразительно! Не прийти на свидание с такой сногсшибательной красоткой, как Руби! Ему повезло, что она вообще посмотрела в его сторону!

– А он не объяснил, почему отменил свидание? – не унималась я.

– Нет. Разве Александр не сказал тебе?

– Ну, не то чтобы…

Дженис покачала головой.

– Сама знаешь, хорошего друга найти трудно. Правда, у тебя есть Александр.

Я закусила черную губу.

– Эй, а ты не опоздаешь в школу? – поинтересовалась Дженис, глянув на настенные офисные часы.

– Я всегда опаздываю! Дженис, ты можешь дать мне адрес Руби?

– А почему бы тебе не заскочить к нам на обратном пути, в конце дня?

– Знаешь, она обронила свою пудреницу…

– Ты можешь оставить ее здесь, – предложила Дженис.

Передняя дверь открылась, и вошла Руби.

Я представляла себе измученную женщину в джинсах, с сигаретой и банкой пива, но Руби выглядела шикарно, даже оказавшись в неловком положении. Она была при полном макияже, в белом свитере и плотно обтягивающих белых слаксах.

– Ты сегодня рано, – сказала Дженис.

– У меня накопилось много дел, – вздохнула Руби. – А ты что здесь делаешь? – спросила она, удивившись моему появлению.

– У меня есть одна твоя вещь.

– Если тебя прислал Джеймсон, то можешь передать ему, что я прошу меня извинить, но мне пришлось отменить встречу.

– Тебе? Но ведь он… – начала я.

Руби уселась за свой стол, включила компьютер и нечаянно опрокинула стаканчик с ручками.

– Черт подери! – воскликнула она, пытаясь ухватить ручки, которые полетели на пол.

Мы с Дженис подбежали, чтобы помочь ей их подобрать.

– Никогда раньше такого не бывало! – сердито сказала Руби. – А теперь все узнают.

– У меня постоянно все из рук валится, – утешила ее я.

– Нет, она имеет в виду Джеймсона, – прошептала мне Дженис. – Я сама несколько раз обламывалась, пока не встретила моего Джо. Но, признаюсь, дворецкий меня удивил. Это вдвойне непростительно, учитывая то, что мы устроили ту тусовку специально ради того, чтобы поддержать семью Стерлинг.

Дженис глянула на меня так хмуро, как будто в поведении Джеймсона виновата была я. У меня возникло такое чувство, будто он и меня подставил.

– Подумаешь, великая трагедия, – подала голос Руби. – В общем, он, скажем так, оказался более эксцентричным, чем я ожидала.

– Он дурак, – отрезала Дженис.

– Вообще‑то это действительно странно. Он показался мне таким джентльменом, – посетовала Руби. – И этот его акцент. Наверное, этим он меня и взял.

– Ты ему нравишься, – сказала я. – Только вот…

Обе женщины посмотрели на меня, как будто ожидали раскрытия немыслимых тайн.

– Только что? – спросила Дженис.

– Только он должен был тебе позвонить.

– Ты чертовски права! Я надеюсь, ты никому об этом не говорила? – озабоченно спросила Руби. – В таком маленьком городке, как наш, тот факт, что тебя так кинули, может запросто погубить репутацию.

– Ты что‑то знаешь, Рэйвен? – стала допытываться Дженис.

– Кстати, Александр ни о чем не упоминал? – спросила Руби.

Мне следовало успокоить мою бывшую начальницу. Ведь, в конце концов, именно из‑за меня Джеймсону пришлось отказаться от свидания. Я не могла допустить, чтобы Руби приняла это на свой счет.

– Просто причина, по которой он отменил свидание, не имеет к тебе никакого отношения, – уклончиво сказала я.

– Держу пари, у него есть подружка, – начала размышлять Руби. – Я читала в «Космо»…

– Ничего подобного! – воскликнула я со смехом. – Но мне тоже нужно кое‑что знать. Планировал ли Джеймсон какую‑либо поездку?

– Ты знаешь что‑то, чего не знаю я?

– Покупал ли он билеты на самолет, интересовался ли дорожными картами? – намекнула я.

– Ты чего‑то недоговариваешь.

Руби и Дженис строго уставились на меня. Но не могла же я сказать им правду, которая сводилась к тому, что Александр не отразился в зеркальце ее пудреницы.

Пудреница Руби! Я о ней почти забыла, стала доставать ее из своей сумочки, когда в дверь вошел человек, одетый в хлопковые штаны и красную рубашку поло, с огромным букетом. Отвлекшись, я уронила пудреницу обратно и закрыла молнию на сумочке.

– Руби Уайт? – осведомился посыльный.

– Я Руби, – сказала она, помахивая рукой, как будто только что выиграла в бинго.

Посыльный вручил Руби букет белых роз. Она покраснела, принимая их. Цветы для Руби? Они могли быть присланы любым из кавалеров Занудвилля.

– Что написано на карточке? – встрепенулась Дженис. – Не тот ли это игрок в гольф?

– «Сожалею, что приветствуют вас лишь они, а не я, – прочитала вслух Руби и в изумлении подняла голову. – Искренне ваш, Джеймсон».

– Джеймсон? – спросила я, неожиданно широко раскрыв глаза.

– Как мило! – воскликнула Дженис, наполняя водой стеклянную вазу. – Я же говорила, что он замечательный.

– Прямо не верится, – вслух подумала Руби, прижимая букет к груди.

– Что там еще написано? – спросила я.

– А разве этого недостаточно? – вздохнула Дженис, вдыхая аромат цветов и расставляя их в вазе. – Какая красота!

– Нет никакой информации, откуда был сделан заказ? – поинтересовалась я.

Руби покачала головой. Мысли ее явно витали далеко.

– Но ведь должно же быть… – пробормотала я.

Спохватившись, я подбежала к окну, выглянула на улицу и увидела посыльного, который садился в белый фургон с надписью «Магия цветов», причем буквы складывались из маргариток.

Я выбежала на улицу как раз в тот момент, когда фургон тронулся с места.

– Подождите! – крикнула я, топоча своими тяжелыми ботинками. – Вы кое‑что забыли!

Но было слишком поздно. Фургон быстро завернул за угол.

Запыхавшаяся и раздосадованная, я вернулась к туристическому агентству и уже взялась за дверную ручку, когда заметила клочок бумаги, валявшийся на тротуаре. Это был бланк заказа «Магии цветов». Должно быть, он выпал из фургона. Я быстро схватила его и пробежала глазами на предмет любой ценной информации. Адрес туристического агентства был обозначен полностью, но адреса отправителя, его имени и электронной почты не было.

Потом я заметила десятизначный номер в правом углу листка.

– Можно мне позвонить по твоему телефону, Руби? – попросила я, забежав внутрь. – Я только одну минуточку.

– Конечно, – отозвалась она, расставляя розы.

В этот момент я могла бы позвонить в Африку. Ей было бы все равно.

Код показался мне странно знакомым. Я порылась в памяти и, надо же, вспомнила! Это был код городка, находившегося в паре сотен миль от нас. Там жила моя тетушка Либби. Я набрала номер. Чей голос я услышу? Александра, чудика, или я вытащила пустышку? Дзинь…

– Спасибо, что позвонили в «Гроб‑клуб», – произнес зомбированный голос. – Мы работаем ночью, от заката до рассвета. Оставьте свое сообщение, если посмеете.

Телефонная трубка выскользнула из моей руки. Руби все еще возилась с цветами.

– Мой гот! – прошептала я. – «Гроб‑клуб».

В школе я теперь приобрела определенную популярность. Не то, конечно, чтобы сделалась нарасхват, но, во всяком случае, теперь со мной все здоровались и перекидывались фразами.

В остальном, правда, ничего не изменилось. Никто, кроме Мэтта и Беки, не приглашал меня на ланч, не предлагал подбросить домой, не уговаривал записаться в их учебную группу, не передавал мне тайно записки и не угощал жвачкой. Но мои мысли были настолько заняты кое‑чем другим, что я все равно совершенно не оценила повышения своего статуса и долгими вечерами тоскливо сидела у компьютера, пытаясь отыскать в Интернете сведения о «Гроб‑клубе».

В тот вечер я сказала родителям, что хотела бы наведаться с визитом к тетушке Либби.

– Либби? – удивился папа. – Да мы с ней сто лет не виделись.

– Я знаю. Вот и пора ее проведать. В среду начинаются весенние каникулы. Я хотела бы поехать завтра после обеда.

– Я думала, ты не захочешь разлучиться с Александром даже на минуту, не говоря уже о нескольких днях, – удивилась мама.

– Конечно, разлука с Александром для меня смерти подобна, – воскликнула я, закатив глаза, и все семейство уставилось на меня в ожидании продолжения. – Но ведь он учится на дому, сейчас готовится к экзаменам. Я не хотела бы его отвлекать, вот и подумала, что сейчас самое подходящее время съездить к тете Либби.

Родители переглянулись.

– Либби – не лучший образец для подражания, – заметил отец. – Кто знает, с каким психом она связалась на этот раз.

– Папа, она гораздо больше похожа на тебя, чем ты думаешь. Ты просто уже забыл, как сам был хиппи.

– Я помню, как навещала свою тетушку, когда была подростком, – сказала мама. – Она сводила меня на «Волосы».[5]

– Понимаешь, мне требуются незабываемые юношеские впечатления, чтобы было с чем вступать во взрослую жизнь.

– Либби устроит для Рэйвен хорошую встряску, – признала мама. – Заодно и сама развлечется.

– Ладно, – нехотя сказал отец. – Сегодня вечером я ей позвоню. Но если она все еще практикует вуду, то ты к ней не поедешь.

После обеда мы встретились с Беки у качелей в Эванс‑парке.

– У меня есть к тебе разговор, причем срочный, – начала я.

– У меня тоже! Жизнь – такая хорошая штука. Можно ли поверить в то, что мы обе завели себе парней?

Даже если бы Александр не был вампиром, то мысль о том, что у нас завелись кавалеры, как и прежде казалась мне нереальной. Мы успели свыкнуться с положением изгоев, и то, что теперь представляли интерес для кого‑то, кроме нас самих, воспринималось как нечто совсем уж невероятное.

– Мне нужно, чтобы ты съездила со мной в одно место, – сказала я подружке.

– Куда?

– Я собираюсь навестить свою тетю Либби и хочу, чтобы ты поехала со мной! – возбужденно выпалила я.

– В эти выходные? Мне придется спросить родителей.

– Нет, не в выходные. Я уезжаю завтра после обеда.

– Мэтт попросил, чтобы я после школы посмотрела его матч.

– Ты же только что начала с ним встречаться! – возразила я.

– А я думала, что ты будешь рада за меня, собиралась попросить тебя прийти.

От одной только мысли о том, чтобы посмотреть футбольный матч, хотелось рвать и метать, но при виде сияющей Беки я поняла, что веду себя эгоистично.

– Я рада за тебя, но…

– А может быть, поехать в другое время? – спросила она. – В нашем распоряжении все весенние каникулы. Мы можем провести их с Мэттом и Александром.

Спорить не имело смысла. Завтра Беки пойдет смотреть на игру Мэтта, а я двинусь на поиски Александра. Никакие просьбы не заставят нас передумать. Мэтт теперь бросил своего лучшего друга, моего злого гения Тревора, который не давал мне проходу с детского сада. Он может все свое время проводить с Беки. Ей можно только позавидовать, ведь ее парень никуда не исчезает.

– А чем важна эта поездка? – спросила подружка.

– Это страшная тайна.

– И что это за тайна? – поинтересовался Мэтт, незаметно подошедший сзади.

– Что ты здесь делаешь? – вздрогнув, спросила я. – Мы, между прочим, секретничаем.

– Мы с Беки собираемся пойти в зал игровых автоматов. Здесь у нас назначена встреча.

Ну вот, мало того что я теряла возлюбленного из‑за его принадлежности к потустороннему миру, так еще и лучшая подруга не хотела быть со мной из‑за какого‑то там пинбола именно тогда, когда она мне позарез понадобилась.

– Мне пора, – сказала я, собравшись уходить.

– Так что же у тебя за страшная тайна? – снова спросил Мэтт. – Было бы здорово для разнообразия послушать что‑нибудь новенькое, а не дурацкие выдумки Тревора.

Я уставилась на счастливую парочку с их телячьими влюбленными глазами.

– Тревор был прав. Стерлинги действительно вампиры, – нечаянно вырвалось у меня.

Они уставились на меня, будто на ненормальную, а потом дружно рассмеялись. Я тоже посмеялась, а потом пошла собираться. Я набила чемодан черными шмотками и, не зная точно, к чему готовиться, на всякий случай положила в контейнер головку чеснока, пудреницу Руби и газовый баллончик. Чтобы успокоить нервы, я открыла свой дневник «Оливии Изгнанницы»[6]и записала в него перечень положительных качеств ухажера‑вампира.

1. Он твой на целую вечность.

2. Он всегда может бесплатно летать.

3. Можно сэкономить сотни долларов на свадебных фотографиях.

4. Не придется тратиться на средство для мытья зеркал.

5. От него никогда не будет разить чесноком.

Я открыла дверь в комнату брата. Билли что‑то печатал, его тонкие пальчики бегали по клавиатуре.

– Что нужно? – буркнул он, когда я заглянула к нему.

– Ничего мне не нужно. Это я тебе кое‑что принесла, прихватила сегодня после школы в «Городе софта». Говорят, это новейшая версия. Я показала брату «Маньяков рестлинга‑3».

– Ты стянула это?

– Конечно нет. Может, я и с приветом, но не ворую!

Билли потянулся к игре, но я не выпустила ее из рук.

– Но взамен мне тоже кое‑что нужно.

Братец закатил глаза.

– Я так и знал!

– Самый пустяк.

– Дать ответы на какой‑нибудь тест? – предположил он.

– На сей раз нет.

– Написать реферат?

– Пока нет.

– Тогда что?

– Мне нужно поддельное удостоверение личности, – прошептала я.

– Неужели тетя Либби собирается взять тебя на попойку?

– Да ты что, нет, конечно. Мне просто нужны документы, а водительские права, сам знаешь, я получу только через несколько месяцев.

– Тогда воспользуйся ученическим билетом.

– Нужно, чтобы мне было восемнадцать!

Я чуть было не сорвалась на крик, но спохватилась и сделала глубокий вдох.

– Да зачем это надо? Мама с папой убьют тебя! Ты слишком мала, чтобы выпивать.

– Я не собираюсь выпивать, просто хочу потусоваться.

– А что скажет Александр, если узнает, что ты задумала тусоваться без него?

– Я надеюсь с ним там встретиться, – прошептала я.

– Я так и знал! На самом деле тебе плевать на свою любимую тетю Либби, – произнес он передразнивающим тоном.

– Ну пожалуйста! – Для пущей убедительности я помахала у него перед носом диском. – Сделаешь?

– Нет, но я знаю того, кто может это сделать.

В первый раз в жизни я проводила брата в школу, ту, в которой сама училась в младших классах. Надо же, здание из красного кирпича, лужайка перед ним и площадка для игр выглядели на удивление меньше, чем в мое время.

– Я прогуливала уроки и пряталась вон там, – сказала я, указав на маленький сарайчик, в котором хранилось спортивное снаряжение.

– Я знаю, – сказал Билли. – Там на стене нацарапано «Рэйвен была здесь».

– Наверное, я прогуливала чаще, чем мне казалось, – ухмыльнулась я.

Здесь, на лужайке, среди галдящей детворы, я почувствовала себя настоящей готической великаншей. Я думала, что братец сговорился с кем‑то из учителей, однако у входа нас встретил одиннадцатилетний рыжеволосый вундеркинд по имени Генри.

– Что тебе требуется, чтобы изготовить поддельное удостоверение? – спросила я его. – Это очень трудно?

Приятель Билли уставился на меня так, будто в жизни не видел так близко настоящую девочку. – Ты можешь пялиться на мою фотографию после того, как ее сделаешь, – пошутила я.

– Чеши за мной, – сказал он.

В коридоре нас остановила миссис Хэнли, моя учительница математики в шестом классе.

– Рэйвен Мэдисон! Как ты выросла!

Очевидно, она была уверена в том, что я окажусь в исправительной колонии для несовершеннолетних правонарушителей или меня сплавят в школу‑интернат. Она уставилась на нас с братом, явно удивляясь тому, как два таких разных человеческих существа могут иметь одних и тех же родителей.

– Удивительно, мне даже в голову не приходило, что Билли твой брат, – призналась учительница.

– Понимаю. Мне это и самой удивительно.

– Что ж, кое‑что совсем не изменилось, – сказала она и отошла, но все время оглядывалась, как будто увидела привидение.

Понятно, кто будет главной темой для обсуждения в учительской, рядом с микроволновкой.

Мы остановились возле шкафчика Генри. Только он один был защищен цифровым замком, прилаженным к гаражному пневматическому устройству для открывания дверей. Генри набрал код, и шкафчик со щелчком открылся. Внутри красовались диски с играми, всяческая электроника, справочники и пособия по программированию. Все это было аккуратно разложено по полочкам прямо как в компьютерном магазине.

Генри вытащил цифровую камеру, которая была спрятана под одной из полок.

– Идем.

Я завернула за ними за угол. Мы подошли к компьютерному кабинету, но он был заперт. Сердце мое упало.

– Такого не может быть! Разбей окно, если нельзя по‑другому, – сказала я шутливо.

Продвинутые недоросли посмотрели на меня как на чокнутую. Генри сунул руку в задний карман хлопчатобумажных штанов, извлек потертый коричневый кожаный бумажник, открыл его и вытащил кредитную карточку. Он вставил карточку в дверь, слегка покачал ее, и в ту же секунду дверь открылась.

– Мне по душе твой стиль, – улыбнулась я.

Через двадцать минут я рассматривала удостоверение личности восемнадцатилетней Рэйвен Мэдисон.

– Я неплохо выгляжу для своих лет, – сказала я, подмигнула ребятам и отправилась домой.

– Мама, я же не в Сибирь еду, вернусь через два дня.

Мы сидели на городской остановке междугороднего автобуса, рядом с кондитерской Ширли. Когда автобус пискнул и остановился у обочины перед несколькими другими молодыми людьми из нашего городка, собиравшимися поехать пораньше на весенние каникулы, мама попыталась задушить меня поцелуями.

Когда автобус отъехал, я помахала ей со своего места у последнего окна и слегка занервничала. Это была моя первая самостоятельная поездка. Я даже не знала, суждено ли мне вернуться в Занудвилль, откинулась назад, закрыла глаза и стала представлять себе, как изменится моя жизнь, если я стану подругой вампира.

Я вообразила себе, что Александр ждет меня на автобусной остановке Хипарьвилля. Он стоит под дождем в облегающих черных джинсах и светящейся в темноте рубашке «Джек Скелетон», с букетиком черных роз в руке. Когда он увидит меня, его бледное лицо порозовеет, оживится. Он возьмет мою руку в свою, склонится ко мне, одарит долгим поцелуем и увезет в своем отреставрированном старинном катафалке с изображением пауков и паутин. Все это будет происходить под аккомпанемент тяжелого металла, льющегося из динамиков.

Мы припаркуемся перед его заброшенным замком и поднимемся по скрипучей винтовой лесенке, ведущей в заброшенную башню. Стены древнего замка будут увешаны черными кружевами, а скрипучие деревянные полы – усыпаны лепестками роз. Миллион свечей будет мерцать по всей комнате, узкие средневековые окна которой едва пропускают лунный свет.

«Я больше не могу без тебя», – скажет Александр, наклонится ко мне и прильнет губами к моей шее. Я почувствую легкий нажим. У меня закружится голова, тело обмякнет в его объятиях. Мое сердце забьется сильнее, как будто оно будет работать за нас обоих. Краешком глаза я увижу, как Александр с гордостью поднимает голову.

Он мягко опустит меня. Я почувствую легкое головокружение, покачнусь, схвачусь рукой за кровоточащую ранку на шее, и кровь тоненькой струйкой потечет по моему запястью. Кончиком языка я ощупаю два остроконечных клыка.

Он растворит окно башни, откуда откроется вид на спящий городок, и я увижу то, чего никогда раньше не видела, например улыбающихся духов, проплывающих над домами. Александр возьмет меня за руку, и мы устремимся в ночное небо, будем летать над сверкающими огнями города, под мерцающими звездами, как пара готических эльфов.

От мечтаний меня оторвал не звук колоколов, возвещавший о моем прибытии в потусторонний мир, а гудок, предупреждавший о приближении поезда. Наш автобус остановился перед железнодорожным переездом.

Дошколенок, сидевший через проход от меня, при виде черного локомотива запрыгал от восхищения.

– Чух‑чух‑чух! – воскликнул он и громко заявил своей маме: – Хочу быть машинистом.

Я тоже уставилась на машиниста, помахавшего синей фуражкой, когда поезд тронулся с места. За локомотивом потянулась унылая вереница старых, обшарпанных товарных вагонов, размалеванных граффити. Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, я в чем‑то похожа на этого карапуза, размечтавшегося о сказочной жизни машиниста. Ему невдомек, что работа эта трудная, нудная, а зарплата не так уж велика. Не исключено, что мои мечты о красивой вампирской жизни еще более далеки от реальности.

Мне предстояло вступить в неизвестный мне мир, зная только одно. Я должна найти Александра.

Официальный приветственный плакат на въезде в городок тети Либби должен бы гласить: «Добро пожаловать в Хипарьвилль – только не в штанах для гольфа». Маленький городок представлял собой насыщенную энергетикой мешанину стильных кофеен, антикварных магазинчиков и кинотеатров авторского фильма. Публика там подобралась еще та – защитники окружающей среды, помешанные на экологически чистых продуктах, фанаты всех направлений альтернативного искусства, готы, панки, короче говоря, кто угодно. Здесь, похоже, привечали всех. Можно было понять, почему Александр и Джеймсон решили сбежать именно в этот городок. С одной стороны, это не так уж далеко от Занудвилля, а с другой – среди всей этой разномастной публики легко затеряться кому угодно.

Можно было только представить себе, как сложилась бы моя жизнь, случись мне расти в городке, где меня не подвергали бы остракизму, а напротив, относились бы к моим странностям с пониманием. Я могла бы значиться в списке самых желанных гостей на ночных пятничных вечеринках в домах с привидениями, была бы названа королевой Хеллоуина и получала бы только отличные оценки на уроках по историческим надгробиям.

В шестидесятые годы отец и тетя Либби были хиппи. Потом отец преобразился в успешного профессионала, а Либби сохранила верность идеалам юности и внутренним убеждениям. В университете она изучала театральное искусство, теперь же, поселившись в Хипарьвилле, работала официанткой в вегетарианском ресторане, чтобы было чем оплачивать свои театральные увлечения. Тетушка постоянно участвовала в авангардных постановках, которые устраивались где‑нибудь в гаражах или ангарах. Когда мне было лет одиннадцать, родители сводили меня на ее выступление. Мне показалось, что оно продолжалось вечность. Все это время она расхаживала по сцене и рублеными фразами вещала о том, как дерево пускает побеги.

То, что по прибытии в Хипарьвилль Александр меня не встретил, меня, конечно, не удивило, а вот то, что этого не сделала тетя, вызвало некоторую растерянность.

«Надеюсь, она опаздывает не из‑за того, что ее вызывают на поклоны», – подумала я, стоя на автобусной остановке под жарким солнцем рядом с моим чемоданом. Наконец на парковку вырулил ее видавший виды желтый антикварный «жучок».

– Ты стала такая взрослая! – воскликнула тетушка Либби, выйдя из своей машины и крепко меня обняв. – Но одеваешься по‑прежнему. Я на это и рассчитывала.

У тети Либби были каштановые волосы и моложавое лицо, украшенное переливчатыми пурпурными тенями для глаз и розовой помадой. Она носила красные висячие хрустальные сережки, небесно‑голубой сарафан в белый горошек и бежевые сандалии «Найроби».

Я буквально ощутила ее душевное тепло. Хотя наши вкусы различались, между нами сразу возникла духовная связь. Словно сестры, мы принялись болтать о моде, музыке и кинофильмах.

– «Целующиеся гробы»? – спросила она, когда я сказала ей, какой фильм недавно смотрела. – Это типа «Шоу ужасов Роки Хорора»?[7]Помню, что ходила на полуночный показ с танцами в проходах. Не оттуда ли вот эта мелодия?

Тетя Либби запела. Прохожие бросали на нас странные взгляды.

– Нет, «Целующиеся гробы» не мюзикл, – прервала я тетю, пока она не получила повестку в суд за нарушение общественного порядка.

– Ну и ладно. Что ж, я могу сводить тебя в одно замечательное местечко, – затараторила она, свернула за угол и вывела меня прямиком на бутик «Лучшее для готов».

– Bay! – воскликнула я, указав на пару лакированных башмаков и рваный вязаный свитер.

Разумеется, все это было черным.

– Я такой магазин только в Интернете видела.

Судьба в лице тети завела меня в готический рай, и он был прекрасен! Тут тебе и футболки с портретами «Злобных викка»,[8]и комиксы «Хэлло, Бэтти», и временные татуировки.

Ко мне подошла продавщица с многочисленными пирсингами, с волосами цвета фуксии, в черных шортах поверх черных леггинсов, на каблуках высотой в три дюйма, вся такая под Мэри Джейн,[9]в серой рабочей рубахе с надписью «Боб». У нас в Занудвилле такую стильную особу можно было увидеть только по спутниковому телевидению. И встретила она меня не по‑нашему. Если в родном городе на меня вообще не обращали внимания или видели во мне потенциальную воровку, то она приветствовала меня как кинозвезду в бутике на Беверли‑Хиллз.

– Чем могу служить? У нас тут уйма всякой всячины.

Я принялась резво носиться за ней по магазину, пока не выдохлась, ошалев от разнообразия готских шмоток и атрибутики.

– Если нужно что‑то еще, спрашивай, не стесняйся, – сказала продавщица.

Мои руки уже были заняты чулками в сеточку, черными сапогами до колена и сумочкой «Оливия Изгнанница». Либби присматривалась к черной футболке с надписью «Вампир».

Я почувствовала боль в сердце и комок в горле.

– Я куплю ее для тебя, – настояла Либби и положила футболку на прилавок у кассы.

В другой ситуации при виде такой прикольной вещицы я запищала бы от восторга, но сейчас она лишь напомнила мне об исчезновении Александра.

– Не нужно.

– Нужно. Я ведь твоя тетя. Мы возьмем это, – сказала она и подала клерку обновку и свою кредитку.

Я сама держала в руках охапку готских вещиц, и все они напоминали мне об Александре.

– Ничего брать не стану, – сказала было я, но тут же подумала о том, как эротично выглядела бы в сапогах и черных чулках в сеточку, случись мне его найти.

– Мы и это возьмем, – сказала тетя, словно прочитав мои мысли, и передала клерку покупки.

Тетя Либби жила на крохотной улочке, обрамленной деревьями и застроенной двумя рядами одноквартирных домишек постройки сороковых годов прошлого века – резкий контраст моему современному пригородному дому и большинству домов Занудвилля. Ее квартира с одной спальней была маленькой, но уютной, пронизанной богемным духом. Гостиную украшали цветастые коврики, подушки и плетеные стулья, а в воздухе витал запах лаванды. На стенах висели итальянские маски, а с потолка свисали китайские фонарики.

– Можешь расположиться здесь, – сказала тетя Либби, указав на хлопчатобумажный тюфяк с разноцветным орнаментом, лежавший в гостиной.

– Спасибо, – сказала я, возбужденная новизной обстановки. – Спасибо, что разрешила мне пожить у тебя.

– Я так рада, что ты приехала! – ответила тетя.

Я поставила чемодан и бросила взгляд на часы «Пинк Флойд», висевшие над антикварным декоративным камином, на котором стояли незажженные свечи. До заката оставалось лишь несколько часов.

Пока я распаковывала чемодан, Либби налила мне морковного сока.

– Ты, наверное, проголодалась? – послышался ее голос из крохотной кухни, оформленной очень стильно. – Хочешь авокадо?

– Конечно, – сказала я и плюхнулась за ее видавший виды желтый обеденный стол с бисерным держателем салфеток и вихляющими ножками. – Ручаюсь, сегодня вечером у тебя жаркое свидание, – намекнула я, когда она увенчала мой сэндвич проростками зерен.

– А разве отец не говорил тебе? Может быть, он хотел устроить сюрприз?

– А что он мог мне сказать? – спросила я, представляя себе, как Либби вручает мне ВИП‑пропуск в «Гроб‑клуб».

– У меня сегодня шоу.

Шоу? Я проделала весь этот путь до Хипарьвилля вовсе не для того, чтобы просидеть три часа в гараже.

– Между прочим, мы выступаем в самом центре города, – с гордостью заявила тетушка. – Сегодня вечером у нас частное представление для почтенных горожан, так что прости, ты будешь там единственная дама без седины в волосах, но я уверена, что тебе это понравится.

Она схватила конверт, прижатый к холодильнику радужным магнитиком. Либби открыла конверт, извлекла билет и протянула его мне. Надпись гласила, что местная труппа представляет спектакль под названием «Дракула».

Эта самая труппа выступала в здании бывшей начальной школы. Уборная актрис располагалась в классной комнате, в которой все еще пахло ластиками, а большие окна были закрыты тяжелыми шторами. На месте классной доски красовались зеркала, а там, где когда‑то было место учителя, располагался длинный туалетный столик, уставленный коробочками грима, цветами и поздравительными карточками.

Тетя Либби накладывала грим и втискивалась в белое викторианское платье, а я крутила глобус, забытый в углу, пока мой ноготь, окрашенный черным лаком, не остановился на Румынии. Конечно, в любых других обстоятельствах я с удовольствием посмотрела бы «Дракулу». Я каждый вечер ходила бы смотреть мою тетушку. Она немолода, с этим не поспоришь, но наверняка убедительна в любой роли. Я непременно заказывала бы места в первом ряду. Но зачем мне смотреть на поддельного Дракулу, если можно увидеть настоящего, попивающего «Кровавую Мэри» в «Гроб‑клубе», чуть дальше по улице?

– Пять минут! – напомнил сценический менеджер из коридора.

Я обняла Либби и пожелала ей ни пуха ни пера. Хотелось верить, что она не заметит моего отсутствия во время спектакля, но это было далеко не самое главное, что беспокоило меня, когда я спешила по проходу к заднему выходу из театра.

Я потянула за рукав пожилого капельдинера, который выглядел так, будто и сам был из нежити, и спросила:

– Как пройти в «Гроб‑клуб»?

У некоторых людей вся жизнь уходит на то, чтобы найти свою вторую половинку. У меня было всего полтора часа, чтобы найти свою.

Я свернула за угол и впервые в жизни увидела нечто невероятное. Более дюжины молодых готов ждали, выстроившись в очередь. Их черно‑белые шевелюры стояли торчком. Все нацепили на себя длинные бесформенные накидки с капюшонами, черные сапоги до колен и платья в стиле Мортиции Аддамс. Губы, щеки, языки, лбы парней и девчонок были в пирсингах с металлическими заклепками и цепочками. Татуировки с изображением летучих мышей, колючей проволоки и эзотерических символов покрывали их руки и ноги, грудь, спину, короче, все, что было видно. Над очередью, состоявшей из готов потустороннего вида, на стене здания, сложенного из черного кирпича, красовались очертания двух гробов, очерченных красным неоном.

Поскольку терпение не входило в число моих достоинств, я влезла перед девушкой, которая завязывала тесемки корсета на своем средневековом наряде.

Двойник Мэрилина Мэнсона, стоявший передо мной, обернулся.

– Ты отсюда?

– Навряд ли кто‑либо из нас отсюда, если ты понимаешь, что я имею в виду, – с многозначительным видом сказала я.

– Я Примус. – Он протянул руку.

Ногти у него были длиннее моих.

– Я Рэйвен, – ответила я.

– А я Отрава, – буркнула девушка в обтягивающем черном платье в красную полоску.

Очередь между тем продвигалась. Примус и Отрава предъявили свои удостоверения и скрылись внутри клуба. Вышибала в футболке «Носферату» внимательно посмотрел на меня, загораживая черную деревянную дверь в форме гроба.

Я гордо предъявила свое удостоверение, но когда охранник, похожий на демона, начал его изучать, моя уверенность испарилась, а сердце забилось.

– Такое впечатление, что этот документ тебе выдали вчера.

– Нет, – ухмыльнулась я. – Только сегодня.

Физиономии вышибалы расплылась в улыбке, потом он рассмеялся.

– Я не видел тебя здесь раньше.

– Неужели не помнишь меня с прошлого раза? Я была девушкой в черном.

Вышибала снова рассмеялся, шлепнул на мою руку штампик в виде летучей мыши и намотал мне на левое запястье пластиковый браслет в виде колючей проволоки.

– Ты одна здесь? – спросил он.

– Я надеюсь встретить друга. Немолодой лысый чувак в сером плаще. Он был здесь недавно. Ты видел его?

Вышибала пожал плечами.

– Я обращаю внимание только на девчонок, – сказал он с улыбкой. – Но если он не появится, то имей в виду, я кончаю работу перед рассветом, – добавил он, дал мне пройти и открыл дверь в форме крышки гроба.

Я ступила внутрь и очутилась в темной, умопомрачительной преисподней, битком набитой народом и здорово продымленной. Мне пришлось подождать, чтобы освоиться в темноте.

Клубы тумана из сухой углекислоты проплывали над публикой, как крохотные привидения. Цементные стены были с помощью распылителя небрежно выкрашены в черный цвет, на котором неоном выделялись гробики. С потолка свисали бледные манекены с огромными перепончатыми крыльями как у летучих мышей. Некоторые из них были затянуты в кожу, другие – в викторианские костюмы или еще более старинные платья. Двери в туалеты представляли собой гигантские надгробия, на одном из которых была надпись «Чудовища», на другом – «Упыри». Бутылки, торчавшие на заднике бара, обвивала паутина, на табличке, висевшей под разбитыми часами, значилось:

«Чеснок воспрещен».

Рядом с танцполом на складных столах был разложен блошиный готический мини‑рынок. Член вампирского клуба мог приобрести здесь любую вещь от накладных зубов до образцов татуировок. Тут же гадали на картах Таро. Над танцполом нависал балкон, на который можно было подняться по винтовой лесенке.

На шеях членов клуба болтались амулеты, наполненные кровью. Они скалили вампирские клыки, но казались сборищем безобидных прикольных готов. Возможно, среди них попадались и настоящие чокнутые. Если мне повезло, то где‑то тут, среди всей этой разношерстной публики, шастали и настоящие вампиры.

Из динамиков звучала тяжелая музыка. Я проходила мимо завсегдатаев и ловила на себе хмурые взгляды, но вовсе не того рода, к каким привыкла у себя в Занудвилле. Ничего подобного, здешние готы всех направлений и стилей разглядывали меня так, будто я была готической Пэрис Хилтон, расхаживающей по средневековому подиуму. Даже девушки в крохотных топиках с надписью «Грех», выставлявшие напоказ впалые животики с многочисленными пирсингами, рассматривали меня так, будто я вторглась на их территорию. Мне показалось, что любая другая одиночная особь женского пола с черными тенями для глаз и в обтягивающем черном платье представляла для них угрозу.

Я нервно потрогала свои волосы цвета воронова крыла, стараясь быть осторожной со всеми теми, с кем случайно встречалась взглядами. Может, это настоящие вампиры, которые почуяли запах смертной, или, наоборот, готы, которые ищут всамделишного упыря?

Я протиснулась к бару, где длинноволосый бармен с накрашенными губами и с тенями для глаз наливал какой‑то красный напиток в бокал для мартини.

– Что хочешь? – спросил он. – Кровавое пиво или коктейль «Казнь»?

– Мне бы «Казнь», но без алкоголя, – уверенно сказала я. – Я на машине, вернее сказать, на крыльях.

Мрачный бармен улыбнулся. Он взял с полки бутылки и слил их содержимое в кубок в форме «железной девы».[10]

– Это стоит девять долларов.

– Можно, я оставлю себе бокал? – спросила я на манер ребенка, который клянчит игрушку в парке аттракционов, лишь бы не выглядеть девчонкой‑подростком, которая в баре строит из себя крутую.

Я вручила ему десятку и сказала, чтобы сдачу он оставил себе, потому что тысячу раз видела, как это делал папа, хотя и не была уверена в том, что оставила достаточно чаевых.

Красная смесь на вкус оказалась подозрительно похожей на томатный сок.

– Был здесь вчера лысый малый в темном плаще? – спросила я, стараясь перекричать оглушающую музыку. – Он звонил мне именно из этого клуба.

– Этот малый бывает здесь каждый вечер.

Я живо улыбнулась.

– Правда?

– Причем не один. Их тут как минимум полсотни, – громко добавил бармен.

Я развернулась. Бармен был прав. Бритых голов здесь было никак не меньше, чем торчащих прядей.

– У него пугающий взгляд и румынский акцент, – добавила я.

– Тот чувак? – спросил бармен и указал на тощего лысого человека в сером, разговаривавшего в углу с девушкой, одетой в платье под Венсди Аддамс.[11]

– Спасибо!

Я быстро протолкалась через толпу и хлопнула лысого по плечу.

– Привет, Джеймсон! Это я!

Лысый обернулся. Увы, но это был совершенно другой человек. Я убежала, пока он не попросил меня соединиться с ним на целую вечность.

Я уже мчалась мимо готского рынка, не собираясь задерживаться там, чтобы выбрать себе оловянный, хрустальный или серебряный амулет либо попросить, чтобы мне погадали на картах Таро, и уже поравнялась с последним столиком, когда меня схватила за руку гадалка.

– Ты ищешь любимого, – заявила она.

Тоже мне, открытие. Что еще искать в клубе одинокой девушке?

– Так где же он? – с вызовом спросила я, стараясь перекричать орущую музыку.

– Он ближе, чем ты думаешь, – загадочно ответила гадалка.

Я огляделась по сторонам битком набитого клуба.

– Где? – проорала я.

Гадалка промолчала. Я положила ей на ладонь пару долларов и громко спросила:

– Направление?

Она посмотрела мне в глаза.

– Восток. Ты должна заглянуть сюда, – сказала гадалка и указала другой рукой на сердце.

– Мне не нужны невнятные пророчества. Мне нужна карта! – отрезала я и продолжила путь, пробираясь через толпу, пока не остановилась у музыкального центра.

– Ты видел здесь недавно лысого человека? – спросила я диджея, одетого в белый лабораторный халат, заляпанный пятнами поддельной крови.

– Кого?

– Ты видел здесь в прошлый раз лысого мужчину? – повторила я.

Он пожал плечами.

– На нем, возможно, был серый плащ?

– На ком?

– На человеке, о котором я спрашиваю! – Музыка была настолько громкой, что я не слышала даже себя.

– Спроси Ромео в баре, – крикнул диджей в ответ.

– Я его уже спрашивала!

Я вернулась к бару и обратила внимание на темноволосого парня в джинсах и темно‑серой футболке. Он стоял, прислонившись к коринфской колонне танцпола.

С бьющимся сердцем я рванулась к нему, расталкивая тусующихся готов.

– Александр?

Но при более близком рассмотрении передо мной оказался парень лет двадцати с небольшим с надписью «Уксус» на футболке и основательным алкогольным выхлопом.

Я, сама не своя, снова направилась к бару.

– Это не он, – сказала я Ромео. – Малый, о котором я говорю, сделал телефонный звонок из «Гроб‑клуба».

Ромео повернулся к своей напарнице, которая прятала чаевые в лифчик.

– Эй, эта девчонка ищет лысого парня, который приходил в клуб прошлой ночью, – сказал Ромео. – Он звонил отсюда.

– Ага, вроде было такое, – сказала девица.

– Правда? – встрепенулась я.

– Я запомнила, потому что он попросил у меня разрешения воспользоваться телефоном. Больше никто не просит. У всех есть сотовые.

– А он не говорил, где остановился?

– Нет. Он только поблагодарил и дал мне двадцатку за то, что я разрешила ему позвонить с нашего телефона.

– А он был с кем‑то? – спросила я, надеясь услышать новости об Александре.

– Кажется, он болтался тут с парнем в плаще Дракулы.

– С Александром? – спросила я возбужденно. – Его звали Александр Стерлинг?

Ромео посмотрел на меня, как будто узнал это имя, но потом отвернулся, чтобы протереть стойку.

– Мне некогда было знакомиться, – сказала его напарница, отвернулась от меня и стала обслуживать парня, одетого в кожу и махавшего двадцаткой.

Джеймсон все‑таки был здесь! Возможно, был и Александр в плаще с капюшоном, который он надевал в ту последнюю ночь, когда я его видела.

Я огляделась по сторонам, ища какие‑нибудь знаки, которые помогли бы мне найти его. Может быть, Александр счел это место насквозь фальшивым? Интересно, здесь отираются только неприкаянные готы вроде меня или среди них есть настоящие вампиры? Потом я вспомнила, как можно распознать настоящего вампира, полезла в сумочку и достала пудреницу Руби. С этим вышел полный облом. Все клыкастые тусовщики, стоявшие вокруг меня, превосходно отражались в зеркальце. Значит, нужно было придумать другой план. Я положила пудреницу на место и направилась к двери.

Неожиданно на мое плечо легла холодная рука. Я обернулась.

– Кажется, я знаю, кого ты хочешь увидеть, – сказал Ромео.

– Правда?

– Иди за мной.

Испытывая воодушевление, смешанное со страхом, я двинулась за своим готическим проводником. Он повел меня по винтовой лесенке на балкон, где на кушетке в форме гроба сидел некто, окутанный тенями. На круглом журнальном столике перед ним стояли большой бокал и подсвечник. Таинственная фигура подняла глаза, я почувствовала неожиданный холодок и с замиранием сердца прошептала:

– Александр?..

Незнакомец поднял канделябр, осветив мое лицо. Это был не Александр.

Передо мной сидел тинейджер с лицом мертвеца, привлекательным, хотя и почти скрытым прядями волос, падавшими на него. Они были слипшимися, белыми, с красными кончиками, словно их обмакнули в кровь. Бровь парня была проткнута тремя серебряными колечками, в ухе висела серьга в виде скелета.

Его глаза пронизывали меня насквозь. Один из них был зеленым с металлическим отливом, а другой – цвета прозрачного голубого льда. Белки покрывала паутинка сосудов, как будто этот тип не спал несколько суток, кожа имела мертвенно‑бледный цвет, ногти, как и мои, покрывал черный лак, а на руке читалась татуировка «Одержимость».

Мне потребовались все силы, чтобы отвести глаза – взгляд его притягивал, словно наполненный некими неведомыми чарами.

– Судя по всему, ты разочарована, – произнес незнакомец вкрадчивым тоном, снова приковывая меня к себе взглядом. – Ты ожидала увидеть кого‑то другого?

– Да. То есть… нет.

– В надежде соединиться с ним на целую вечность? С тем, кто не убежит от тебя?

– А разве не все на это надеются? – парировала я.

– Что ж, может, я как раз и есть тот самый человек.

– По‑моему, Ромео что‑то напутал, – пролепетала я. – Я сказала ему, что ищу человека, который звонил отсюда. Немолодой, лысый…

– Вот как? Странно, что тебя интересуют такие типы.

– Наверное, я ошиблась.

– Ошибка одного человека – судьба другого. Я Джаггер, – произнес он и устремил на меня пронизывающий взгляд, от которого кровь стыла в жилах.

Джаггер встал и протянул мне бледную руку.

– Я Рэйвен, но…

– Ты ищешь человека, который способен помочь тебе исполнить твои самые темные желания?

– Вовсе нет… – простодушно начала я.

– Неужели? – спросил Джаггер с лукавой улыбкой.

Что‑то здесь было не так. Неужели Ромео не сказал ему, кого я ищу? Интуиция подсказывала мне, что Джаггеру явно хочется услышать, как я назову имя.

– Мне и в самом деле пора идти, – сказала я, прижимая к себе сумочку, как щит.

– Пожалуйста, побудь со мной. – Он схватил меня за руку и усадил на диванчик. – Я думаю, у нас есть много общего.

– Может быть, в следующий раз, а теперь мне нужно идти.

– Ромео, принеси даме выпить, – велел Джаггер. – Как насчет «Смертного приговора»? Это фирменный напиток клуба.

Джаггер слегка придвинулся ко мне, мягко погладил мои волосы и отвел их с плеча.

– Ты очень красивая, – сказал он.

Я отвела от него взгляд и сжала сумочку у себя на коленях. Парень продолжал смотреть на меня, и почему‑то мне вдруг стало ясно, что этот гот, столь притягательный на вид, мне такой же друг, как проклятый Тревор.

– Послушай, ты… – начала я и попыталась встать, но тут вернулся Ромео с двумя бокалами.

– А вот и свежая кровь! – со смехом произнес Джаггер.

Поиск по сайту: