Сьюзен Финден Каспер, кот-путешественник

У него за спиной девять жизней и двадцать тысяч миль на колесах — этот кот заставил свою хозяйку поволноваться. Когда Сьюзен Финден принесла домой двух новых питомцев, одному из них не хватило смелости даже выбраться из своего укрытия под кроватью. Но совсем скоро Каспер стал подолгу пропадать на улице, и гулял он, как выяснилось, не пешком… Свою историю, тронувшую сердца миллионов людей по всему миру, кот-путешественник расскажет сам!

УДК 821.111

ББК 84.4ВЕЛ

Вы не видели этого кота? Значит, вы не пользуетесь автобусами компании «Фест-Бас», курсирующими по третьему маршруту, а также Интернетом, не читаете газет, не смотрите телевизор.

Какой-то современный мудрец-острослов сказал, что жизнь нужно прожить так, чтобы об этом знал Google и не знал YouTube. Что ж, Каспер успел наследить везде. Это вам не кот-призрак, как можно было бы предположить по его имени. Где, когда и при каких обстоятельствах он родился, чтобы стать легендой, доподлинно неизвестно.

Герои всегда приходят ниоткуда. Поэтому его история — история без начала. Возможно, когда-нибудь у нее появится приквел, но гарантий его достоверности не будет никаких: в ранней биографии Каспера, как и в его окрасе, слишком много белых и темных пятен.

Каспер не был единственным котенком в семье, более того, его приемная мамочка Сьюзен не знала его ни мягким слепым комочком, ни неугомонным долговязым отроком — она взяла взрослого черно-белого кота с темным прошлым и светлым будущим. Сьюзен всегда придерживалась той точки зрения, что «деток» нужно усыновлять из приюта. Часто ее детками становились «старички» — и речь идет не о высокопородных сфинксах, а о брошенных, преданных животных с пошатнувшимся здоровьем и минимальным запасом жизней за пушистой спиной. Но умудренный опытом Каспер сам выбрал себе хозяйку, к которой он после своих бесконечных одиссей мог бы возвращаться не в дом, а домой. И не важно, что он увязался за ней заодно с приятелем и предпочитал пропадать… нет, не в библиотеке, как его знаменитый сородич Дьюи, а больше по аптекам и больницам — этим «человеческим ветклиникам». Там Каспер всегда был на своем месте: то на специально принесенном стуле, то на чьих-то удобных коленях, и всегда — в отзывчивых сердцах! Но с переездом в Плимут он превзошел самого себя, обнаружив необыкновенную страсть к путешествиям. Однажды, сев в автобус, его хозяйка Сьюзен услышала от водителя, что заняла любимое место Каспера. Кот активно пользовался общественным транспортом и даже соблюдал очередь посадки. За ним присматривали всем миром, и казалось, его пять минут славы будут длиться вечно…

А что обо всем этом думает сам Каспер? Хотите узнать его версию знакомства с «родителями»? Он с готовностью промурлыкает вам, как здорово путешествовать и заводить друзей, поделится секретом, как справиться со славой и прожить свою одну или девять жизней на полную катушку. Справедливо будет дать слово коту, чтобы финальную точку, нет, скорее многоточие в своей истории поставил именно он! Почему многоточие, спросите вы? С этой книгой Каспер, где бы он ни был сейчас, войдет в жизнь каждого. И пока я заканчиваю предисловие к биографии Каспера, кота-путешественника, у моих ног, свернувшись клубочком, мирно спит черно-белый котик, который не понаслышке знает, что такое приют, и у которого еще все впереди. Хотите — верьте, а хотите — нет…

Эта книга посвящена вам, дорогие читатели. Кроме того, она, разумеется, посвящается памяти нашего лучшего друга, милого Каспера.

Перед вами история жизни одного кота. В ней будут упоминаться и другие животные, но в центре повествования будет оставаться Каспер. Если бы не он, эта книга не появилась бы на свет, поскольку рассказывать было бы не о чем.

Может быть, вы — один из сотен тысяч людей по всему миру, кто уже слышал про моего кота. Однажды Каспер вышел из дома, сел в автобус и покорил целую страну. Весть о коте-путешественнике расходилась по миру, а вместе с ней росла и его слава. Впрочем, Каспера все это не интересовало. Он ценил радости жизни — теплое автобусное сиденье, вкусный домашний ужин и обнимания по вечерам — и был равнодушен к славе.

Касперу жилось хорошо. Так было не всегда, но с тех пор, как я спасла его (это произошло за несколько лет до того, как он прославился на весь мир), он был окружен любовью и заботой. Он очень много дал нам.

Если вы слышали о Каспере, значит, вы знаете, как закончится этот рассказ, поэтому об этом необходимо упомянуть в самом начале. Не буду скрывать — когда я пишу эти строки, у меня текут слезы от нахлынувших воспоминаний. Почему? Я потеряла своего прекрасного кота. Я потеряла Каспера.

Кто-то, может, фыркнет: зачем так убиваться по обычному коту? Они будут не правы. Каспер не был обычным котом: для меня он был одним из самых замечательных и уникальных существ, когда-либо живших на земле. С момента нашего знакомства и до того дня, как он нас оставил, я понимала, что мне повезло встретиться с незабываемой личностью. Тогда я еще не знала, что этот несносный пушистый клубок покорит так много сердец. Он изменил не только мою жизнь — он напомнил людям всего мира о том, что в жизни по-настоящему важно.

В наше время привыкли к плохим новостям — мы так часто становимся свидетелями ужасающих происшествий, что порой кажется, будто вокруг царят мрак и отчаяние. Вот почему мы так охотно отзываемся на все, что позволяет ненадолго забыть об ужасах окружающего мира. Именно это и давал людям Каспер — передышку. Благодаря удивительной истории кота-путешественника людям открылось чудо.

Это история Каспера — и одновременно с этим история каждого, кто когда-нибудь отдавал свое сердце животному. Порой мы спрашиваем себя, почему так сильно любим своих питомцев? Я совершенно убеждена, что способность к такой любви — бесконечно важное и достойное качество. Касперу удалось объединить людей вокруг себя, и это впечатляющее достижение для маленького кота.

Я все еще плачу — с тех пор как не стало Каспера, в моей жизни образовалась зияющая пустота. Но вместе с тем я улыбаюсь. Надеюсь, вы разделите со мной все радости и горести удивительной истории Каспера, кота-путешественника.

С любовью, ваша Сью

Каспер

Сью совершенно права, утверждая, что это история кота по имени Каспер. Это в самом деле моя история, и я рад, что ее наконец-то поведают миру — моя жизнь и вправду удалась. Большинство моих кошачьих собратьев с готовностью слушаются своих хозяев, но мне всегда хотелось большего — взобраться на тот забор, перелезть через эту стену или прокатиться вон на том автобусе. Кругом было столько неизведанного! Конечно, сейчас я порой жалею, что мне не сиделось спокойно на одном месте. Останься я дома тем январским утром — сейчас жил бы себе по-прежнему среди вас и лакомился всякими вкусностями. Однако все свои девять жизней я прожил единственно возможным образом — на полную катушку. И теперь, оглядываясь на свое прошлое с радуги — так у животных называется загробный мир, — я доволен тем, что побывал в местах, исследовать которые осмеливались немногие кошки.

Если позволите, я постараюсь вкратце описать, каково нам, кошачьим, приходится в вашем безумном мире. Нас многое удивляет в ваших обычаях. Порой люди из самых лучших побуждений поступают крайне странно. Уверен, что в большинстве своем вы стараетесь изо всех сил, но в вашей жизни столько правил и ограничений, что я иногда удивляюсь, как вам удается все их соблюдать. Целыми днями вы спешите и переживаете из-за вещей, которые, откровенно говоря, на самом деле вовсе не так уж важны. Однако когда мы пытаемся отвлечь вас и показать, сколько на самом деле хорошего в окружающем мире, вы обычно откликаетесь, а значит, вы не безнадежны. Насколько проще стала бы ваша жизнь, если бы вы поучились кое-чему у нас, кошачьих, и постарались бы взглянуть на мир с нашей позиции.

Хотя я любил новые знакомства, путешествия и приключения, порой ваш мир казался мне совершенно безумным. Это навело меня на мысль — как много пользы могли бы принести рекомендации по путешествиям и выстраиванию отношений!

Кстати говоря: в следующий раз, когда вам захочется узнать, где ваш кот пропадал весь день, не тратьте время, задавая ему бессмысленные вопросы, на которые ни один уважающий себя представитель кошачьего мира не стал бы отвечать, даже имей он такую возможность. Обратитесь к Правилам Каспера, которые для всеобщего удобства приведены в этой книге. Пусть мое время на земле уже прошло, но я еще могу кое-чему вас научить. Всем сердцем надеюсь, что вы согласны учиться.

Хочется верить, что вам понравится мой рассказ о том, как я справлялся с жизнью в вашем странном мире — как запоминал общепринятые обычаи и условности, к каким ухищрениям прибегал, чтобы объяснить людям, как важны для меня ежедневные путешествия. Меня уже нет с вами, но все-таки я рядом. Я по-прежнему готов помогать вам словом и делом. В конце концов, я успел к вам привязаться.

Итак, наступила пора рассказать мою историю — с помощью мамы.

Каспер

Я с трудом вспоминаю время, когда у нас не было Каспера. В моей жизни было множество кошек, но Каспер был таким особенным, что большинство моих воспоминаний связано именно с ним.

Никто не удивится, услышав, что я люблю кошек. У меня их было столько, что можно было бы предположить, будто я уже потеряла им счет, но это не так. Я помню каждую кошку, каждое имя, каждый характер.

Все кошки индивидуальны — этим они похожи на людей, — и они возвращают сторицей нашу любовь и заботу. Когда мы плачем, они приходят к нам. Когда смеемся — неожиданно появляются, чтобы выяснить, что происходит. Когда нам хочется побыть в одиночестве, они начинают требовать внимания или еды. Когда нам плохо, они приносят нам какую-нибудь игрушку, начинают гоняться за собственным хвостом или приходят посидеть к нам на стол. Это самые чуткие существа в мире, и они всегда знают, как нам помочь.

Конечно, я не хочу сказать, что кошки альтруисты. На самом деле, если вы ждете от кошки чуткости и понимания, убедитесь, что она ни в чем не нуждается. Мой опыт показывает, что, как только все ее потребности удовлетворены, она тут же начинает обращать внимание на то, чего хочется ее маме с папой. Тогда более верного друга вам не найти.

Множество раз, получив дурные вести или просто расстроившись из-за чего-нибудь, я тут же слышала ободряющее мурлыканье, словно напоминавшее, что мне не грозит одиночество. Кроме того, кошки реагируют на радость окружающих и всегда готовы присоединиться ко всеобщему веселью.

На протяжении жизни кошки очень много мне давали. Все они так или иначе повлияли на меня, и все они были совершенно разными, со своими привычками и повадками. Но Каспер все же отличался от других. Я обожаю всю свою кошачью семью, но когда я впервые увидела Каспера, что-то во мне изменилось навсегда. Может, и правда у каждого из нас есть своя половинка. Все мы надеемся встретить своего единственного — думаю, и с животными происходит так же. Порой между нами возникает необъяснимая связь, и такая встреча — одно из счастливейших событий в жизни. Все мои кошки много для меня значили, но Каспер стал особенным.

День нашей встречи был совершенно обычным. Мой муж Крис отличается ангельским терпением и давно не удивляется, когда я ни с того ни с сего решаю, что нам пора завести очередного кота. Он никогда не протестует и с готовностью заводит автомобиль, чтобы мы могли тут же отправиться в путь. Я ужасно благодарна, что он берет на себя практическую сторону дела — мне же остается только принять внезапное решение, что у нас поселится очередной меховой комок.

У меня перебывали коты всех возможных пород и возрастов, но с годами я стала чаще брать «пенсионеров» — им куда сложнее найти дом, потому что люди, как правило, предпочитают брать хорошеньких котят. У немолодых котов часто бывают проблемы со здоровьем, но мне хочется дать шанс и им, чтобы бедные животные могли прожить свои последние дни в любви и заботе. Возможно, это происходит потому, что мне хочется верить — со временем кто-нибудь позаботится и обо мне.

Мне не раз приходилось работать со стариками и с отстающими в развитии взрослыми. У таких людей множество совершенно особых потребностей, и они имеют такие же права на уважение со стороны окружающих, как и все остальные. Этот опыт не мог не повлиять на мое отношение к жизни. Я стремлюсь к тому, чтобы люди проживали конец своей жизни с достоинством — то же самое относится и к животным.

Как и все вы, я теряю самообладание при виде полуторамесячного большеглазого котенка, и мое сердце точно так же сжимается от умиления, но при этом я осознаю, что котенку куда проще найти себе дом, чем десятилетнему коту, страдающему артритом, или больной раком кошке, которой осталось жить всего год. Подбирая таких животных, я пытаюсь как-то воздать им за несправедливость, от которой они пострадали в прошлом. Уход за ними приносит мне самой много радости. В этом выборе нет ничего героического: мне достаются нежность, ласки, и каждый из зверей по-своему освещает мою жизнь.

Как-то раз в декабре 2002 года я в очередной раз заявила Крису, что нам пора завести еще одного кота. У меня не всегда был такой понимающий муж, и в глубине души я по-прежнему прихожу в восторг, когда он соглашается с моими предложениями. Итак, он в очередной раз пошел мне навстречу и даже глазом не моргнул, когда я добавила, что, вообще-то, подумываю взять двух. Для большинства людей пара котов действительно была бы отличным решением — но только не для нас. Когда вы решаете завести двух кошек, которые выросли вместе или сдружились в приюте для животных, это значит, что им всегда будет весело вместе — но ведь у нас-то уже было шестеро.

В то время мы жили в прелестном трехэтажном викторианском доме в Уэймуте, графство Дорсет. Это был огромный дом с чердаком и огороженным садом, что давало любопытным кошкам массу возможностей для игр и прогулок. Мы довольно часто переезжаем, и я нахожусь в постоянном поиске дома, который бы идеально подходил для моих любимцев. Этот устраивал нас по большинству параметров. Здесь было столько места, что наши питомцы могли бродить где им вздумается и мы никогда не стесняли друг друга.

Когда я мечтала о том, как заведу много кошек, мне не виделось в этом никаких проблем. Я обожаю кошачьих и с радостью брала бы в дом все новых и новых животных. Моей любви хватило бы на всех, однако теперь я беру в дом очередного кота, только если твердо уверена в том, что нам хватит денег на его еду и лечение. Пожилым кошкам часто требуются услуги врача, и об этих тратах не следует забывать. Любовь — это, безусловно, главное, что вы должны дать своему питомцу, но деньги тоже не помешают. Если бы мой бюджет был неограниченным, я бы окружила себя бесчисленным множеством кошек; в нынешнем же положении мне приходится быть практичной и помнить о том, что забота о старых и больных животных часто требует финансовых вложений.

Я не только стараюсь брать домой пожилых кошек, но и, как правило, обращаюсь за этим в специализированные приюты для животных, обычно участвующие в программе защиты кошек. Благотворительным организациям бывает нелегко найти «последние приюты» для кошачьих пенсионеров, поэтому, когда мы переезжаем, я стараюсь поддерживать предыдущие связи. К тому моменту, как я решаю завести очередного кота, мы, как правило, уже знакомы с соответствующими работниками.

— Ну что, Сью, поехали? — сказал Крис тем утром. — Посмотрим, кого возьмем в этот раз.

Мы еще не знали, кого выберем, и я еще не говорила с владелицей приюта, поэтому мы отправились в путь без определенных планов, сообщив нашим кошкам, что привезем им новых друзей.

Итак, мы двинулись на встречу с Каспером по пустынным воскресным дорогам, не зная, как изменится наша жизнь. Оглядываясь назад, я гадаю, что чувствовала бы, если бы знала, что встречу кота, который повлияет на мою судьбу. Как это обычно бывает накануне глобальных перемен, я пребывала в полнейшем неведении и просто радовалась тому, что у нас появится новый любимец.

Мы направлялись в кошачий приют, который участвовал в программе защиты кошек, это был частный дом, а не организация. Управляла им пожилая леди — она жила на втором этаже потрясающего дома 30-х годов, а ее восемнадцать кошек правили бал на первом.

Когда мы вошли, то тут же оказались окружены со всех сторон — нас нюхали, о нас терлись боками. Кошки явно были довольны жизнью, хотя в основном они были предоставлены сами себе. Несмотря на их количество, в доме царила расслабленная атмосфера — никто не шипел и не дрался, и это казалось хорошим знаком. Здесь было достаточно места, чтобы уединиться или поиграть с товарищем. Теперь нам предстояло сделать выбор — мы привезли с собой две переноски и не собирались уезжать без новых друзей.

Хозяйка сообщила, что наступило время обеда, и мы прошли вслед за ней на кухню, уставленную бесчисленными мисками для воды, мяса и сухого корма. В каждую она положила еды на четверых, и кошки принялись толпиться вокруг. Мы наблюдали за ними, надеясь на внезапное озарение.

Немного погодя Крис тронул меня за руку и указал взглядом на подоконник, где сидел крупный белый кот с черными пятнышками и потрясающими бирюзовыми глазами.

— Это Таппенс, — пояснила хозяйка, заметив наш интерес. — Он просто прелесть. Мне его отдал пожилой джентльмен, который любит сиамских кошек, а Таппенс не сиамец — хотя, судя по глазам, в нем есть сиамская кровь. Он вам отлично подойдет.

Мы были с ней полностью согласны. Мне понравилось, как он наблюдает за окружающей обстановкой, выжидая, пока утихнет суматоха. Но кого же взять в пару?

— Кстати, у него есть друг, — сказала хозяйка, когда мы погрузили Таппенса в переноску. — Морс, ты где?

— Морс? — переспросила я.

Посмеиваясь, она объяснила, что этот кот пришел к ней под дверь, пока она смотрела по телевизору «Инспектора Морса», и поэтому его назвали Морс. Мне это имя сразу не понравилось. Когда она показала на очаровательного кота с длинной черно-белой шерстью, я сразу решила что ему нужно новое имя — и что мы его берем. Если вам когда-нибудь приходилось выбирать себе питомца, вы знаете, что с некоторыми животными у вас мгновенно возникает связь. Именно это я и почувствовала, взглянув на Морса.

— Что думаешь? — спросила я Криса.

— Тебе решать, — ответил он. — Выглядит он просто отлично.

Я погладила кота, и он замурлыкал в ответ.

— Привет, мой хороший, — прошептала я. — Ты не против к нам переехать?

Когда я взяла его на руки, чтобы отнести в переноску, он принялся тереться о мое плечо. Однако переноска уже была занята.

— Эй, Джорджина, это не твое место! — воскликнула хозяйка. — Ты остаешься со мной.

Мое сердце сжалось. Бедняжка уже устроилась, явно полагая, что уедет отсюда с нами.

— Таппенс с Морсом — отличная пара, — сказала хозяйка. — Морс живет здесь уже десять месяцев. Не знаю, почему никто его не берет, он такой милый. Многие вроде бы собирались его взять, но в последний момент брали кого-то другого.

Я еще раз взглянула на Джорджину, но слова хозяйки окончательно убедили меня в том, что Морс ждал именно нас. Когда мы уходили с Морсом и Таппенсом, сердце мое обливалось кровью при мысли о кошке, оставшейся в приюте. Я по сей день жалею, что мы не взяли ее, но даже в тот момент я чувствовала: мы нашли идеально подходящих нам животных.

По возвращении в Уэймут коты бросились вверх по лестнице, как только оказались на свободе. В дальнейшем стало ясно, что Таппенс шарахается от собственной тени, но вместе с тем всегда рад вниманию.

Морс же оказался просто неуловим! Несмотря на все мои ухищрения, он отказывался вылезать из-под кровати даже чтобы поесть. Я звала его по имени, повторяла «кис-кис-кис» и рассказывала, как мечтают познакомиться с ним остальные обитатели дома, надеясь, что он меня понимает. Безуспешно. Решившись выглянуть наружу, он тут же замечал меня и прятался обратно.

— Кот-призрак, — заметил Крис, спускаясь по лестнице после очередной неудачной попытки выманить Морса из-под кровати. — Делает вид, что его тут нет.

Он был прав. Мне не терпелось пообниматься с этим котом, но он не спешил со мной встретиться. И тут меня осенило.

— Крис! — закричала я. — Мы назовем его Каспером, как привидение!

В последний раз за этот вечер я встала перед кроватью на колени и встретилась взглядом с парой огромных глаз, сверкающих в темноте.

— Привет, Каспер, — нежно прошептала я. — Добро пожаловать домой.

Каспер

Люди любят командовать. Им нравится считать себя главными, будто от них зависит все вокруг. Меня это всегда смешило — каждый кот знает, что мы вертим людьми, как хотим. Но поскольку я люблю их, то предпочитаю не разрушать их иллюзии и считаю подобные командирские замашки просто очередной слабостью.

Когда Сью и Крис в декабре 2002 года приехали в мой дом, я поначалу колебался, стоит ли их выбирать. Они, кстати, были уверены, что сами решают, кого им взять. Люди все-таки ужасно смешные.

Тот дом был вполне удобным и спокойным — там хватало места для всех нас, и мы неплохо уживались. Все мы жили на первом этаже, а женщина, считавшая себя хозяйкой дома, обосновалась на втором — там не было ничего интересного. По правде сказать, она была довольно странной. Несмотря на то что в доме было множество комнат, она почему-то предпочитала экономить на посуде — предполагалось, что мы будем есть вчетвером из одной миски! Поскольку мы, само собой разумеется, не могли залезть в посудный шкаф, приходилось покоряться. Хотелось бы вам завтракать, обедать и ужинать из одной тарелки с теми, с кем вы только что познакомились? Не думаю. К счастью, кошки умеют приспосабливаться к обстоятельствам — при желании.

Кроме того, люди постоянно с нами разговаривают. Скажите, вы предполагаете, будто мы понимаем ваш щебет, или вы издаете эти звуки просто для собственного удовольствия? Как бы то ни было, та женщина начинала вещать с первыми лучами солнца — так мы и узнали, что к нам едут чьи-то будущие мама с папой и что зовут их Сью и Крис.

К тому моменту я уже прожил там некоторое время и был вполне доволен своим существованием. У меня появилось несколько друзей, в частности старина Таппенс, и у меня ни разу не возникало желания уехать домой с теми, кто приходил к нам ранее. Тем не менее время шло, и я начал подумывать о доме поменьше, где у меня была бы своя собственная миска, своя постель и где я мог бы все обустроить по своему вкусу.

Когда приехали Сью и Крис, большинство моих соседей бросилось знакомиться с ними — все они стремились показать себя с самой выгодной стороны. Я же знал, что при желании могу быть и ласковым, и дружелюбным, а потому не стремился участвовать в этом параде красоты. Вместо этого я решил понаблюдать за ними со стороны.

Судя по всему, решение было за Сью, но я с удовольствием заметил, что они оба были очень вежливы и ласковы со всеми моими друзьями. Их разговоры и манера поведения произвели на меня очень приятное впечатление. Я вполне мог бы полюбить таких людей. Единственная проблема заключалась в том, что я уже привязался к Таппенсу и мне совсем не хотелось с ним расставаться.

Впрочем, вскоре я с радостью обнаружил, что Таппенс успел им понравиться. Они обсуждали его внешний вид и характер и, судя по всему, были им довольны. Хозяйка дома сообщила им, что у Таппенса есть друг — ваш покорный слуга. В этот момент я отошел от миски, потянулся и принялся умываться.

Должен признаться, что умывание невысоко стоит в списке моих приоритетов — не успеешь закончить, как тут же надо начинать заново. Как правило, я предпочитаю подождать до тех пор, пока не возникает срочная необходимость в мытье. Однако я знаю, что людям нравится наблюдать за умывающимися кошками (хотя сами они себя и не вылизывают), поэтому я счел уместным порадовать их.

Пока я устраивал наш с Таппенсом отъезд, меня очень тронуло то, что Сью, очевидно, не понравилось мое имя. По не вполне ясной мне причине, как-то связанной с черной коробкой с движущимися картинками, куда люди глядят часами, меня назвали Морсом. Имя мне совершенно не подходило, и я с радостью узнал, что Сью тоже так считает.

Таппенса усадили в первую переноску, одну из моих знакомых, не церемонясь, высадили из второй, я разместился на ее месте, и мы отправились. Я чувствовал, что сделал правильный выбор.

Дом оказался теплым и уютным, и новая мама окружила нас заботой. Таппенс быстро освоился, но я был крайне удивлен, обнаружив, что здесь находилось столько же кошек, сколько и в моем предыдущем доме — или, по крайней мере, так мне показалось. Запахи и звуки нового места поначалу кажутся пугающими, и мне требовалось время, чтобы собраться с мыслями. Я бросился наверх и спрятался в первой попавшейся комнате.

Там стояла кровать, и я твердо вознамерился оставаться под ней до тех пор, пока не почувствую себя в полной безопасности. Мои новые родители проявили крайнюю доброту — они приносили мне разные лакомства и постоянно пытались выманить меня наружу, но я решил, что выйду только тогда, когда сам захочу. Если мне предстояло тут жить, надо было с самого начала установить свои правила.

Мама навещала меня каждый час и беспрестанно старалась меня чем-нибудь порадовать. Я понял, что она действительно хороший человек — как мне и показалось с самого начала. Она приносила мне разные соблазнительные угощения и была очень нежна, но финальным аргументом, после которого я сдался и вышел из укрытия, было мое новое имя. Услышав его, я понял, что попал в правильное место.

Ведь меня действительно зовут Каспер!

Каспер получил новое имя, а вот с новым домом у него по-прежнему не складывалось. Он переехал в место, где жило множество других кошек, — хотя, сидя под кроватью, он не догадывался об этом. Все они прибыли из разных мест, и у каждой была своя долгая история. Я надеялась, что Каспер вскоре рискнет выглянуть наружу и познакомиться со своей новой семьей.

В то время я работала в уэймутском центре для взрослых с проблемами при обучении. Несколькими годами ранее мой коллега Билл открыл кошачий приют, где помогал местным кошкам. Как-то раз он сообщил, что планирует разместить в газете фотографию пожилого черного кота, которому требовался новый дом: по его словам, это был редкостный миляга, который украсит жизнь всякого любителя кошек.

Мой муж Крис работает водителем дальнобойных грузовиков, и в тот день он был в отъезде. Когда мы созвонились, я буквально засыпала его рассказами о черном коте, и, когда я наконец умолкла, Крис сказал:

— Если хочешь, давай возьмем его.

Я пришла в полный восторг и на следующее утро уже умоляла Билла:

— Пожалуйста, отдай нам этого кота!

— Если бы ты попросила вчера, я бы сэкономил деньги на объявлении! — со смехом заявил Билл. — Конечно, берите его. Думаю, в этот раз мы обойдемся без проверки дома, ладно?

Мы договорились, что Билл привезет кота тем же вечером. Я уже знала, что назову его Джеком — по аналогии с виски «Джек Дэниэлс». В то время мы придумывали всем нашим кошкам имена, так или иначе связанные с выпивкой, и это было здорово — мы не алкоголики, мне просто нравится придерживаться одной темы. Как всегда, я с восторгом ждала знакомства с котом — для меня ожидание нового питомца так же захватывающе, как ожидание ребенка у кого-нибудь из друзей. Имя было уже выбрано, но мне не терпелось узнать характер кота и посмотреть, как он сойдется с остальными животными.

С первого взгляда меня потрясла красота Джека, но когда Билл поставил его на ковер, стало видно, что он нетвердо ступает задними лапами, а иногда даже падает. Ветеринар в приюте сказал, что у кота артрит, но мне так не показалось. У меня были кошки с артритом, и они выглядели совсем по-другому.

Джек хорошо прижился в новом доме, и вскоре нам стало казаться, будто он жил с нами всегда — добродушный кот, не причинявший никому ни малейшего беспокойства. Все наши гости были от него в восторге, но никто не мог сказать, откуда взялась его странная походка. Я терялась в догадках, пока к нам как-то раз не заглянул наш знакомый, Питер.

Впервые увидев Джека, он понаблюдал немного за тем, как кот, пошатываясь, бродит по дому, а потом заявил:

— Да это же Эдмунд!

— В смысле? — переспросила я.

— Я знаю этого кота, его зовут Эдмунд.

Я хмыкнула. Откуда ему знать моего кота?

— Что, скажешь, в Уэймуте много кошек, которые то и дело валятся с ног? — спросил он.

Мое сердце ушло в пятки. Если Питер знает Джека, значит, это чей-то кот, а не просто найденыш. Хозяева наверняка захотят вернуть его. Эта мысль всегда беспокоила меня — а вдруг все те кошки, которых я забираю из кошачьих приютов, не были брошены, а просто потерялись? Если их однажды найдут хозяева, тогда мне придется отдать их. Я бы никогда не стала удерживать у себя животное, у которого есть хозяева, — как бы я ни была к нему привязана. Я озвучила свои мысли Питеру, и он немедленно меня успокоил:

— Нет, Сью, тут тебе не о чем волноваться, я ужасно рад, что ты его приютила. Раньше он жил у моих знакомых, Джорджа и Хилари. Они ругались с самой свадьбы и в конечном итоге развелись. Бедняга Эдмунд — или Джек — оказался пострадавшей стороной.

Питер рассказал, что после того, как Хилари ушла, Джордж решил, что больше не может держать у себя кота, и отдал его в приют. Теперь Хилари вернулась в наш район, и Питер должен был сообщить ей, что Эдмунд — или Джек — у меня. Если она хотела забрать его и могла обеспечить ему жилье, мне пришлось бы его отдать.

Я в ужасе ждала ответа от Питера. Он сказал, что свяжется с Хилари при первой же возможности, но дни шли, и я довела себя до ужасного состояния, каждое утро задаваясь вопросом, не отнимут ли у меня сегодня моего Джека.

Наконец, Питер вышел на связь. Он рассказал Хилари, что ее кот у нас, и объяснил, как мы полюбили его. Судя по всему, она была счастлива слышать это, потому что беспокоилась за кота, и теперь с радостью оставляла его нам, поскольку не могла забрать. Поняв, что Джек остается с нами, я готова была запрыгать от радости. Питер время от времени сообщал Хилари новости из жизни кота — в общем, это был счастливый финал для всех нас.

Вскоре Джек освоился и оказался чудесным другом. Больше всего на свете он любил, чтобы его чесали, и я с радостью взяла на себя эту обязанность. Под конец ему было уже совсем плохо, и я старалась обращаться с ним так же, как хотела бы, чтобы обращались со мной. Я лежала рядом с ним на полу, бесконечно повторяя его имя и уверяя, что мы любим его, что все будет хорошо. Конечно, это были только слова — мы действительно его любили, но было ясно, что он болен и что вряд ли все образуется. Мне кажется, что все эти утешения действуют скорее благодаря тому, что мы повторяем их по многу раз. Я старалась говорить спокойно, чтобы он мог расслабиться рядом со мной. Через некоторое время он и впрямь успокаивался. Я шептала Джеку, что он самый лучший кот, что я им горжусь, но в глубине души понимала, что его время истекает. К тому моменту, как Джека усыпили, я столько видела, как он страдал, что меня немного утешала мысль об обретенном им покое.

Кроме того, с нами жил чудный рыжий кот по имени Оскар. Мы его не выбирали: он сам решил, что будет жить с нами. Раньше он жил по соседству с нашим бывшим уэймутским домом. Вскоре после того, как мы там поселились, он решил переехать к нам. Я не раз слышала подобные истории: некоторые кошки настолько упрямы, что не терпят, чтобы люди указывали им, где жить. Разумеется, если с кошкой плохо обращаются, понятно, почему она стремится на волю. Но, насколько я знаю, ранее Оскар жил в совершенно нормальном доме; его просто потянуло к переменам.

Одна моя знакомая несколько лет жила со своим котом, и вдруг он ушел к ее новым соседям. Он сидел у них в саду или на заборе, глядя на нее с таким видом, словно никак не может припомнить, кто это, да не особо и старается. Она всегда заботилась о нем, а он полюбил других людей. Соседи были очень смущены происшедшим, но моя знакомая видела, что кот попал в хорошие руки, и не предъявила им никаких претензий, хотя и обиделась на кошачье вероломство. «Он словно терпел меня в ожидании настоящих хозяев», — жаловалась она впоследствии. Все-таки кошки ужасно странные.

Мой Оскар дружил со всеми людьми и животными, но часто писался, и я беспокоилась, не страдает ли он от стресса. Как жаль, что нельзя залезть коту в голову и выяснить, почему он так себя ведет и нет ли тому причин в его прошлом. Если бы они умели говорить!

У Каспера появились и другие друзья. У нас жили Кипи и Фисташка — раньше они принадлежали моему сыну. После того как произошло несчастье и он овдовел, я забрала у него кошек — на него навалилось слишком много всего, и он понимал, что не может за ними ухаживать. У Кипи были проблемы с щитовидной железой, и, чтобы она могла вести нормальную жизнь, ей надо было каждый день делать укол. Она была тихой и застенчивой кошечкой, как и ее сестра — у которой со временем тоже начались проблемы с щитовидкой. В основном Кипи и Фисташка проводили время вдвоем и мало общались с Каспером, но когда несколько лет спустя Кипи умерла, Фисташка и Каспер сдружились.

Огромный — под семь килограммов весом — ласковый кот Клайд обожал всех и каждого. Именно он первым подружился с Кипи и Фисташкой. Больше всего на свете Клайд обожал валяться на спинке, чтобы ему расчесывали живот: как только он видел, что кто-то взялся за кошачью щетку, он тут же валился на спину, поэтому вам ничего не оставалось, кроме как покориться. Еще он любил, когда его умывают другие кошки, и чаще всего этим занималась Кипи.

Наверное, нет ничего удивительного в том, что Каспер так долго отказывался вылезать из-под кровати: он, вероятно, гадал, куда же это его занесло. Может, он думал, что попадет в тихое местечко, где они будут жить вдвоем с Таппенсом. Вместо этого его привезли в дом, полный кошек, и нам пришлось подождать, прежде чем он освоился.

Каспер вошел в семью довольно несносных кошек. Когда я начинаю вспоминать их проказы, первым делом мне вспоминается Виски. Она принялась шкодничать вскоре после своего появления. В канун Рождества ей было около четырех месяцев, и мы нарядили елку шарами и гирляндами. Как-то раз я, как обычно, ушла на работу, а по возвращении обнаружила елку на полу, а украшения — разбросанными вокруг. Вся квартира была усыпана елочными иголками. Рядом с деревом сидел черный пушистый комок с самой невинной мордочкой. Приблизившись, я увидела, что она что-то прячет за щекой, а изо рта у нее свисает зеленый провод. Виски жевала гирлянду! Слава богу, я выключила ее из сети прежде, чем уйти на работу. С тех пор мы всегда ставили искусственные елки, но кошки придумывали все новые и новые проказы.

Всю свою жизнь я любила кошек. Иногда трагические события укрепляют наши связи с окружающим миром, и мне кажется, что одна трагическая история сделала мою любовь к животным особенно сильной.

В детстве я жила на Ближнем Востоке: мой отец был инженером-электротехником на заводе по переработке нефти — в 40-х и 50-х годах там работало много англичан. Когда мне было пять лет, папа уехал туда на заработки. На заводе было принято, что семьи сотрудников переезжают вслед за ними через несколько лет, когда те смогут себе это позволить. До тех пор мы с мамой и Лесли, моей младшей сестрой, оставались в Великобритании.

Когда отец уехал, у Лесли обнаружили рак. В то время я понимала только, что она болеет, а мама очень переживает. Тогда было не принято подробно объяснять детям, что происходит; возможно, таким образом нас старались защитить. Смерть Лесли изменила всю нашу жизнь: это был тяжелый удар, и отцу в связи с семейными обстоятельствами позволили перевезти нас в Бахрейн раньше, чем это было принято.

Мне тогда было восемь лет. Хотя долгое время мне казалось, что смерть Лесли мало повлияла на меня, теперь я понимаю, что это не так. В то время у меня не было других братьев и сестер. Детские переживания накладывают отпечаток на всю последующую жизнь. Лесли ужасно страдала, а затем умерла, отец был далеко, а мама разрывалась между больной дочерью и хозяйством — все это не могло не повлиять на мое детство.

Смерть Лесли словно поставила точку на нашей предыдущей жизни — мы собрали вещи и покинули Великобританию. Единственным напоминанием о прошлом был наш кот, Черныш. На самом деле это был мамин кот: пока Лесли болела, мама не раз исповедовалась ему. Даже если я утаскивала его к себе в комнату, стоило маме позвать, он тут же мчался к ней. Тогда я впервые поняла, что животные, благодаря своему шестому чувству, заботятся, как могут, о тех, кто в них нуждается.

Черныш очень любил Лесли. Перед смертью ей было совсем плохо, и он, словно чувствуя это, все время сидел рядом, чтобы она могла протянуть руку и погладить его. Тогда я своими глазами увидела, как возникает связь между человеком и животным. Мама обожала Черныша — наверное, он успокаивал ее своим присутствием. Я многое поняла задним числом, становясь старше, но даже тогда я чувствовала, что наблюдаю за чем-то важным, и это чувство осталось со мной на всю жизнь. Мама несколько лет назад скончалась, у меня уже есть дети и внуки, но те ранние воспоминания по-прежнему живы: Черныш во многом повлиял на мою судьбу.

Позже мы переехали в местечко Авали, напоминавшее военный лагерь — его окружала трехметровая ограда, защищавшая нас от диких собак. У нас было множество соседей — в основном американцев, англичан и австралийцев, и у меня сразу же появились товарищи по играм. Много недель мы привыкали к жаре и сухости, но потом никого уже не удивляли дети, играющие в ковбоев в сорокаградусную жару.

Это был странный период в нашей жизни, хотя тогда мне так не казалось. Несмотря на то что мы жили посреди пустыни, папа решил во что бы то ни стало посадить лужайку. Каждый день он привозил с пляжа несколько пучков сухой травы, даже отдаленно не напоминавшей сочный зеленый английский газон, выкапывал ямки, сажал ее, поливал и с гордостью говорил, что его работа близится к завершению. Как ни странно, в конце концов ему действительно удалось создать некое подобие лужайки — во всяком случае так мы ее называли.

После переезда в Авали я ходила в американскую школу, но там учились дети не старше одиннадцати лет. Характерно, что все обсуждения моей дальнейшей судьбы велись без моего участия. Неожиданно было решено, что я в одиночку возвращаюсь в Великобританию и буду учиться там в гилдфорском пансионе. Это был удар. Моя младшая сестра умерла, мама еще не оправилась от потери, у меня родились двое сестер и брат, а меня заставляют вернуться в страну, ассоциирующуюся у меня только с горем и болезнью. Предполагалось, что на каникулы я буду уезжать к бабушке с дедушкой, но я все равно страдала от одиночества, ведь мои родные были на другом конце света, а от меня ждали, что я уже взрослая и все понимаю.

Пару раз я ездила в Авали на летние каникулы, но это обходилось нам ужасно дорого: видимо, поездки прекратились, так как родители сочли, что не могут позволить себе платить и за них, и за мою школу.

Как-то раз, когда я летела в Авали, самолет сел на дозаправку в Риме. Меня почему-то сфотографировали для газеты, и мне странно сейчас смотреть на себя в школьной форме. Единственное, что мне запомнилось из того путешествия — крохотный серо-белый котенок, которого я встретила в туалете римского аэропорта. Сидя на пыльном и грязном полу туалета в чужой стране, я играла с этим пушистым комочком, пока не поняла вдруг, что из громкоговорителя уже некоторое время звучит мое имя — меня призывали немедленно вернуться на свое место, чтобы самолет мог наконец вылететь!

Мне было ужасно одиноко. Дедушка с бабушкой, голландцы по происхождению, изо всех сил старались, чтобы на каникулах я чувствовала себя как дома. Они были очень добры, но я мечтала поскорее воссоединиться со своей семьей и кошками.

Я окончила школу, не впадая в грех чрезмерной учености, и поступила на работу в бюро путешествий. Все оказалось далеко не так роскошно, как мне мечталось: я-то думала, что целыми днями буду отправлять людей в чудесные путешествия, а вместо этого приходилось целыми днями готовить всем чай. Вскоре я уволилась и переехала в Уолтон, где стала оформителем витрин в магазине дамского платья. Мне нравилось это занятие, пока меня не приметил парень, работавший напротив. Я не обращала на него внимания, но он стал приводить с собой друзей. Тут я вдруг осознала, что стою в витрине в окружении голых манекенов, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Вместо этого я вышла замуж за того парня.

К тому моменту мне многое пришлось пережить, но семейная жизнь представлялась мне сплошной идиллией. Я поклялась стать лучшей в мире женой и матерью, и восторженно воображала прелестных детишек, уютный дом и, разумеется, мурлыкающего кота на подоконнике. Увы, моим мечтам не суждено было сбыться. Наш брак не задался с самого начала — впрочем, на свет появились мои дорогие дети, а значит, я ни о чем не жалею. Когда мы наконец развелись, я осознала, что пора взять жизнь в свои руки и поискать семейного счастья где-то еще.

Официальный развод состоялся в 1975 году, спустя два года после нашего расставания. Я тут же завела себе кота по имени Беляш — само собой разумеется, ослепительно-белого цвета. Честно говоря, его сложно было назвать красивым, да и характер у него был несносный. Беляш носился по всему дому, словно помешанный, и частенько писал в кадку с фикусом. Он перепортил множество вещей, но фикус выжил и разросся до такой степени, что мне приходилось постоянно его подстригать. Кот был прощен, а я задумалась: может, у кошачьих и правда есть талант к садоводству? После того как Беляша кастрировали, он стал куда более спокойным и ласковым, а регулярное питание сделало его настоящим красавцем.

Как-то раз моя дочка Ким, тогда еще совсем крошка, решила раскрасить его фломастерами. Я испугалась, что краска может навредить коту, и, сгорая со стыда, отвезла его к ветеринару, но тот посмеялся и заверил меня, что Беляш со временем вернется к своему первоначальному цвету. Впоследствии Ким принялась наряжать Беляша в кукольные платья, и он все так же безропотно покорялся ей — теперь это был кроткий и ласковый кот.

С тех пор я много раз слышала, как дети красят кошек, а одна девочка даже пыталась опробовать на своем коте мамину плойку (к счастью, ей не удалось включить ее), так что, возможно, Ким была не самым несносным ребенком на свете. Дети порой жестоки к своим питомцам, но многие кошки даже не пытаются сбежать, а покорно терпят все, что творят их хозяева.

Я изо всех сил старалась устроить нашу новую жизнь, но это было нелегко. В то время я на полную ставку работала младшей медсестрой в местной больнице. К счастью, при больнице были ясли, куда я отдала Ким, — это обходилось мне в 36 пенсов в час и пробивало изрядную брешь в моем бюджете. Хотя сейчас на 36 пенсов можно купить разве что пакетик чипсов, тогда для меня это была ощутимая трата. Я проработала в этой больнице два очень счастливых года и многое узнала как о профессии, так и о себе самой.

Затем я стала секретарем в городской больнице и проработала там тринадцать лет — так это было чудесно. Всем заправляла главная медсестра самого классического типа — таких уже не встретишь. Она требовала соблюдать сотни правил и ограничений и была бесконечно строга во всем, что касалось гигиены и поведения. Мы вечно жаловались и ныли, но она была просто потрясающим человеком.

Если бы во главе нынешних больниц встали подобные строгие дамы, уверена, уровень заболеваемости заметно бы снизился. Они бы не допустили, чтобы медсестры ходили по палатам в той же одежде, что и по улице. Система здравоохранения претерпела множество изменений к худшему, и я убеждена, что одним из таких изменений стало упразднение должности главных медсестер — пусть порой они и были невыносимы.

Работа у меня ладилась, дети учились в школе, а Ким больше не плакала, провожая меня в больнице. Когда дети подросли и жизнь немного успокоилась, я познакомилась с Крисом. Он полюбил детей и принял меня целиком, без оговорок. Вскоре я осознала, что те черты, которые мне казались недостатками, на самом деле были его достоинствами. Когда он приходил к нам, то сразу же вытаскивал детей из кровати и возился с ними, после чего мне приходилось часами укладывать их обратно. Но со временем я поняла, что они так счастливы с ним, что мне придется смириться с этими ночными эскападами. Крис обожал всех троих, и меня это в нем очень привлекало.

Его доброта была не показной, а глубокой и искренней. Однажды, когда я пребывала в унынии, Крис потребовал, чтобы я немедленно приехала и поведала ему обо всех своих бедах — не то чтобы этот рассказ был хоть чем-нибудь интересен, но меня тогда все это ужасно беспокоило. Он убедил меня выпить, и, уходя, я довольно нетвердо держалась на ногах. Только несколько лет спустя я узнала, что той ночью Крис тайком проводил меня до дома, не попадаясь мне на глаза, а когда убедился, что я закрыла за собой дверь, вернулся к себе. В этом поступке — весь он. Осознав, с каким замечательным человеком я встретилась, я согласилась выйти за него замуж.

Мы поженились незадолго до моего сорокового дня рождения. Когда Крис предложил мне пожениться, я поставила ультиматум: любишь меня — люби и моих кошек. Он ответил, что никогда не был кошатником, но готов попробовать — в отличие от моего первого мужа, сердце его было открыто. Вскоре он полюбил кошек так же, как и я, и с тех пор в нашем доме перебывало множество животных. Крис наперегонки со мной балует и нежит их.

После свадьбы мы с детьми переехали к Крису. Правда, один из домочадцев никак не желал мириться с переменами: Беляш то и дело норовил сбежать и вернуться в наш старый дом. Крис раз за разом привозил его обратно, но в конце концов мы поняли, что Беляша придется запереть, пока он не свыкнется с мыслью о переезде. Крис быстро к нему привязался и не протестовал, когда я предложила завести еще одного кота.

Я с радостью позвонила в местный кошачий приют, наш дом прошел проверку, и наконец нам предложили приехать на следующий день и выбрать себе кого-нибудь. Ночью я никак не могла уснуть: меня переполняло радостное предчувствие того, что наконец-то начнется жизнь моей мечты.

Едва переступив порог приюта, я тут же приметила маленькую худую кошечку, которую мы назвали Джинни (тогда мы тоже соблюдали алкогольную тему: Беляша я назвала в честь коктейля «Беллини»). Джинни было десять месяцев от роду, и она пугалась каждой тени. Очень изящная кошка — черный мех, белые лапки и белый «фартучек» — и ужасно нервная. Ее хозяева развелись, и Джинни пришлось расстаться со своим братом. Впрочем, она быстро оправилась от этой травмы и со временем стала властной и высокомерной, хотя никогда не упускала случая приласкаться ко мне.

Освоившись на новом месте, она тут же подружилась с Беляшом (к тому моменту он жил у нас уже десять лет, и колористические эксперименты Ким уже давно забылись). На них было приятно смотреть: несмотря на различия в размерах и характере, они отлично уживались, Беляш всегда защищал Джинни и заботился о ней.

Как и у других кошек, у Джинни были свои особенности. Иногда она ни с того ни с сего падала, взобравшись на бордюр, хотя за мгновение до этого спокойно шагала по тротуару. Судя по всему, она падала из-за проблем с равновесием, а не из-за какой-нибудь давней травмы. Как ни странно, ее эти падения не тревожили: Джинни принимала их стоически, словно пьяница, который ничему не удивляется, вновь оказавшись на земле, а терпеливо встает и продолжает свой путь. Ветеринар сказал, что, судя по всему, падения не причиняют ей никакого вреда, поэтому я перестала беспокоиться.

Джинни прожила с нами долгую и счастливую жизнь — она умерла в двадцатилетнем возрасте, но в момент появления Каспера все еще была с нами. Приживались они совсем по-разному: Джинни когда-то легко у нас освоилась, но Каспер отказывался вылезать из-под кровати.

В итоге он, разумеется, вылез оттуда, но это случилось не сразу. Мне кажется, что он просто упрямился. Он не боялся и не стеснялся, просто был недоволен тем, что его перевезли на новое место.

Мы с Крисом перепробовали все, но кот не сдавался.

— Может, он хочет обратно? — спросила я Криса.

— Не глупи, — ответил он. — Касперу с тобой повезло. Он привыкнет — или голод возьмет свое.

Крис был прав — рулетик с индейкой оказался чересчур соблазнительным. Впоследствии Каспер никогда не мог устоять перед рулетиками с индейкой: иногда он наотрез отказывался заходить домой и рвался отправиться в очередное путешествие, но стоило мне поманить его любимым лакомством, он терял силу воли и опрометью мчался в дом.

Начав выходить из-под кровати, он быстро окончательно обжился. После нескольких экскурсий он освоил дом. Вскоре мы выяснили, что Каспер предпочитает держаться сам по себе. Дружил он только с Таппенсом — они гонялись друг за другом по лестнице, словно стадо слонов. Скачки могли длиться часами, а потом вдруг Касперу надоедало и он давал Таппенсу оплеуху.

В доме хватало места всем кошкам, но спать они все равно предпочитали рядышком — все, кроме Каспера. Иногда он устраивался на одном с ними диване, но всегда поодаль. Он словно сторонился других кошек и при этом обожал людское общество — до такой степени, что каждый день отправлялся в путешествие, чтобы повидать побольше людей.

Я не раз замечала, что обычно новоприбывшие кошки знакомятся с остальными во время взаимного облизывания. Для кошачьих умывание — это еще и способ завязать новые знакомства. Порой кошки, приехавшие из приютов, по многу часов подряд ухаживают за старожилами. Каспер же в этом не участвовал — он никого не вылизывал, и другие тоже не пытались его умыть. Честно говоря, чистоплотностью он не отличался. Иногда он вдруг приводил себя в порядок, и тогда его белые пятнышки переливались на солнце, а потом целыми днями даже и не думал умываться.

— Грязнуля! — бранила я Каспера и жаловалась Крису, что наш новый жилец — типичный мальчишка, который оттягивает мытье до последнего момента, когда его никак нельзя избежать. — Посмотри на себя! Грудка пожелтела, лапы совсем черные! Давай я тебя помою, а?

Он одарял меня тяжелым взглядом, в котором отчетливо читалось: только попробуй. Несколько раз я все же пыталась замотать Каспера в полотенце, но в ответ он неизменно пытался разорвать меня на куски, и я отступилась, решив предоставить ему полную свободу действий. Каспер никому не позволял собой командовать. Шли дни, недели, месяцы, и это становилось все более очевидным.

Таппенс был полной противоположностью Каспера. Он так усердно умывался, что вылизывал себе проплешины. Пока Кипи и Фисташка были живы, Фисташка целыми днями вылизывала других кошек, и они подолгу следили за ней взглядом, терпеливо ожидая своей очереди: она была мастерицей своего дела.

Постепенно Каспер освоился. Он все реже прятался под кроватью, но я пока не решалась выпускать их с Таппенсом из дому — оба слишком долго прожили в приюте, и мне хотелось сначала удостовериться, что они твердо усвоили: это место — их новый дом и именно сюда следует возвращаться с прогулки. Я заперла кошачью дверцу и поставила по всему дому лотки, но Каспер твердо вознамерился выбраться на свободу: тут его тоже невозможно было переубедить. Со временем он меня победил. Каспер никогда не мяукал, как другие кошки, вместо этого он издавал тихий жалобный скрип, — и я неизменно таяла от умиления, когда он садился перед дверью и начинал печально скрипеть, умоляя его выпустить.

У одного из наших пенсионеров, Клайда, были проблемы со спиной, поэтому я смастерила для него специальную лесенку. Наш сад был довольно неровным, и я поставила у забора доску с набитыми на нее деревянными плашками. Вслед за Клайдом все остальные тоже привыкли взбираться таким образом на забор и разгуливать по нему туда-сюда.

А вскоре Каспер начал исчезать. Он взбирался по лесенке и спрыгивал в чей-нибудь сад. Через несколько часов я принималась его искать, но он возвращался, только когда ему хотелось. Решив, что он исследует окружающие сады, я немного успокоилась. Но как-то раз, когда Каспер жил у нас уже полгода, в нашем доме раздался телефонный звонок. Тогда мы начали осознавать, что за кот у нас поселился…

Каспер все чаще и чаще выходил погулять. Из перепуганного кота, прячущегося под кроватью, он превратился в целеустремленного и уверенного в себе господина. Я часто задумывалась, что же у него на уме — порой казалось, что он следует какому-то тайному плану. Когда мы привезли его домой, мне и в голову не приходило, что он будет так настаивать на самостоятельных прогулках. Беспокоясь за кошек, я старалась в основном держать их дома, но Каспер был против.

Немного обжившись, он принялся бить окна и даже пытался взломать заколоченные кошачьи дверцы — так велико было его стремление к свободе. Я пришила к его ошейнику жетон с его именем и нашим номером, на случай, если он потеряется или попадет в какую-нибудь историю. Мне начинало казаться, что после переезда он засел под кроватью вовсе не от страха или застенчивости, а исключительно от упрямства. Каждый день мы сталкивались с новыми гранями этого упрямства.

Как-то раз, когда я вернулась домой с работы, зазвонил телефон. Какая-то женщина спросила, нам ли принадлежит кот по имени Каспер, и у меня внутри все оборвалось. Я не видела его утром перед работой, и мне мгновенно пришло в голову самое худшее.

— Господи, он погиб?

— Нет-нет, с ним все в порядке, — со смехом заверила меня женщина, — просто он у нас на парковке.

Услышав, что эта парковка находится в двух с половиной километрах от нашего дома, я просто-таки остолбенела. Как он туда добрался? Вариантов было множество, но, скорее всего, он добежал туда сам — или же забрался в чью-нибудь машину и выскочил на парковке.

У меня нет водительских прав, поэтому я взяла переноску и отправилась за Каспером на автобусе. Увидев его, я испытала чувство, которое стало моим постоянным спутником на протяжении последующих лет: смесь облегчения — он жив! — и гнева.

— Ах ты паршивец, напугал меня до смерти! Ну почему тебе не сидится дома?

Но я не могла сердиться долго, слишком рада была, что он цел и невредим. Впрочем, обнаружив, что последний автобус ушел и мне предстоит после тяжелого рабочего дня идти домой пешком с беспокойным котом в переноске, я не удержалась и высказала ему еще кое-что.

После этого побега стало ясно: Касперу необходимо поставить чип. Если он потеряется или с ним что-то случится, ветеринар сможет узнать все данные владельца. На следующий день мы отправились в клинику.

С утра я провела с Каспером беседу:

— Значит, так. Это для твоей же пользы, раз ты такой бродяга, ясно? — Он взглянул на меня, словно понимал каждое слово. — Тут я ничего не могу поделать. По крайней мере, если ты потеряешься, тебе помогут вернуться домой.

Но глядя на своего любимого кота, я смягчилась:

— Каспер, милый, пожалуйста, не уходи далеко от дома. Я боюсь тебя потерять.

Когда мы приехали в клинику, я положила Каспера на рентгеновский стол.

— У него уже есть чип, — сообщил ветеринар.

— Что?!

Этого я не ожидала. Вообще-то хозяйка приюта могла бы и предупредить.

Ветеринар спросил, что я собираюсь делать дальше, но вариантов не было: Каспер принадлежал кому-то другому. Видимо, кто-то искал его, беспокоился, может, думал, что он погиб.

— Надо выяснить, на кого он зарегистрирован, и, видимо, отдать его, — ответила я.

Домой я уехала с тяжелым сердцем. Каспер выбрался из переноски и беззаботно отправился на второй этаж, а я рухнула на диван, гадая, как буду жить без него. Он занял такое важное место в нашей жизни, что думать о расставании было невыносимо. Но делать было нечего, и мне пришлось взять себя в руки.

Собравшись с силами, я позвонила в центр защиты кошек, рассказала им о случившемся и сообщила регистрационный номер чипа. Сотрудница центра сказала, что свяжется с компанией, в которой хранятся все регистрационные данные, и перезвонит мне. Время тянулось бесконечно. Через полчаса телефон наконец зазвонил, и хотя мне сообщили благие вести, я по сей день гадаю, что все это могло значить.

— Сью, пожалуйста, оставьте его себе, — сказали мне. — Его нельзя возвращать предыдущим владельцам, это просто немыслимо. Вы можете оставить его у себя?

Именно об этом я и мечтала. Но в чем дело? Единственное, что мне удалось выяснить, — Каспер жил в ужасных условиях, и центр защиты кошек не мог вернуть его туда. Насколько я поняла, он сбежал, и ему пришлось нелегко, пока какая-то добрая душа не отвезла его в кошачий приют — за десять месяцев до нашей с ним встречи.

От мысли, что Каспер теперь официально принадлежит мне, я была вне себя от радости. В центре защиты кошек сказали, что в данные чипа будут внесены соответствующие изменения. Теперь я чувствовала, что Каспер — действительно мой кот, но меня не оставляли мысли о его прошлом.

Со временем мы заметили, что он не боится дорог и собак и обожает машины. Работница центра защиты кошек обронила еще несколько намеков, и постепенно картинка сложилась: судя по всему, он жил в семье кочевников. Я не осуждаю людей, избравших такой образ жизни, но Касперу он явно не шел на пользу. Это могло бы объяснить и его любовь к автомобилям, и отсутствие страха перед другими животными. Как бы то ни было, мне оставалось только гадать и заботиться о том, чтобы сейчас ему — и остальным моим питомцам — жилось как можно лучше.

Я не имела ни малейшего представления о том, где гулял Каспер. Иногда он бродил где-то поблизости и мгновенно прибегал на мой зов или запах рулетика с индейкой, но иногда мне часами не удавалось его дозваться. Путешествия были его страстью.

Меня беспокоило то, что он не боится собак: я опасалась, что однажды он нарвется на неприятности. Валяясь на травке, он не обращал внимания на проходивших мимо псов. Как-то летом наша соседка завела очаровательного щенка спаниеля и каждый день в одно и то же время водила его погулять. Щенок неизменно рвался к нам в сад, где Каспер невозмутимо лежал на дорожке. Мне кажется, что ему просто хотелось поиграть, пусть даже и с кошкой, но Каспер был неприступен. Он смотрел на щенка, словно на очередного прохожего, спешащего по своим делам.

Вскоре после появления Каспера мы переехали в город Фром, графство Сомерсет. Меня всегда тревожили переезды — кошки подолгу привыкали к новым местам. Первое время я не выпускала их из дома, чтобы они осознали сам факт переезда и освоились с новыми запахами, звуками. Наш новый дом был окружен широкой каменной стеной, через которую Каспер не мог перелезть. Каждый раз, когда ему удавалось ускользнуть из дома, он подолгу пытался на нее взобраться, хотя это было невозможно. Со временем он нашел ворота и умудрялся протиснуться наружу, даже когда они были заперты. За забором располагалась парковка местной хирургии, и меня очень тревожило, что он снова крутится вокруг машин. Однако было очевидно, что не в моих силах удержать его дома, поэтому пришлось смириться с этими прогулками.

Как раз тогда я обнаружила, что у меня серьезные проблемы со здоровьем и мне предстоит операция на сердце. Перед операцией надо было понизить давление, поэтому я часто ходила к своему врачу. Как-то утром я, как обычно, зашла в регистратуру, после чего отправилась в комнату ожидания. Увидев там Каспера, я просто не поверила своим глазам!

Как ни в чем не бывало, он сидел на одном из пластиковых стульев. К счастью, мне назначили прием на раннее утро и другие пациенты еще не пришли.

— Каспер, что ты тут делаешь? — прошипела я.

Он нехотя взглянул на меня, словно ему было лень объяснять, и устроился поудобнее. Я торопливо оглянулась, ожидая, что от меня сейчас потребуют немедленно убрать отсюда кота, но нас никто не видел. Тогда я схватила его в охапку, вытащила на парковку, непрерывно ругаясь, и погнала в сторону дома.

Когда меня вызвали к врачу, я крайне удивилась, узнав, что не поставила рекорд по высоте давления. Все, о чем я думала, — это как Касперу удалось пробраться сюда до моего прихода и проскользнуть в комнату ожидания, пока я была в регистратуре. Слава богу, что его не поймали с поличным!

На следующей неделе я снова пришла в больницу, на этот раз на обследование. Я немного опоздала, и меня сразу направили к врачу. Дежурные доктора принимали пациентов в смежных кабинетах, и пока мне мерили давление, я чуть не упала в обморок, услышав из-за стены чей-то гневный голос:

— Уберите кота! Здесь больница, а не зоомагазин!

Я сразу поняла, что там Каспер. Ну кто еще на это способен? В тот момент было невозможно вскочить и помчаться за котом, поэтому я как можно быстрее завершила беседу с доктором и бросилась домой. На крыльце меня с самым невинным видом поджидал Каспер.

После этого случая я еще несколько раз натыкалась на него в больнице и поняла, что персонал прекрасно знает о нем и совершенно не против его присутствия — хотя врачи и выгоняли его из кабинетов.

Как-то раз я набралась храбрости и, договариваясь в регистратуре о следующем посещении, спросила:

— А вы знаете, что сюда иногда заходит кот?

Поиск по сайту: