Гарри Поттер и философский камень (Гарри Поттер - 1)

Джоан К Роулинг

Гарри Поттер и философский камень (Гарри Поттер - 1)

Роулинг Джоан К

Гарри Поттер и философский камень (Гарри Поттер - 1)

Джоан К.Роулинг

Гарри Поттер и философский камень

Глава первая. МАЛЬЧИК, КОТОРЫЙ ВЫЖИЛ

Мистер и миссис Дарсли, проживающие в доме номер четыре по Бузинному проезду, всегда с гордостью заявляли, что уж они-то совершенно нормальны, спасибо большое. С такими людьми никогда не происходит ничего странного или таинственного, потому что они вообще не верят в подобную ерунду.

Мистер Дарсли управлял фирмой под названием Граннингс, производившей дрели. Это был крупный мясистый дядька почти без шеи, но зато с очень большими усами. Тощая и белесая миссис Дарсли, напротив, имела шею вдвое длиннее обычной, что было очень удобно для нее, так как большую часть своего времени она проводила, перевешиваясь через садовую изгородь и подглядывая за соседями. Их сына звали Дадли, и они считали, что лучшего мальчика на свете не сыщешь.

У Дарсли было все, чего ни пожелаешь, но кроме того, у них был секрет, и больше всего на свете они боялись, как бы кто-нибудь его не раскрыл. Они бы не пережили, если бы кто-нибудь узнал о Поттерах. Миссис Поттер была сестрой миссис Дарсли, но они не виделись несколько лет; миссис Дарсли вообще делала вид, что у нее нет сестры, потому что и сестрица, и ее никчемный муженек были настолько непохожи на Дарсли, насколько это возможно. Дарсли передергивало при мысли о том, что бы сказали соседи, если бы Поттеры вдруг появились на улице. Дарсли знали, что у Поттеров тоже есть маленький сын, но никогда его не видели. Мальчик был лишним поводом сторониться Поттеров - родители не хотели, чтобы Дадли якшался с этим ребенком.

В тот вторник, с которого началась наша история, мистер и миссис Дарсли проснулись, как обычно. Утро было серым и скучным, в облачном небе за окном ничто не предвещало тех странных и таинственных событий, которые скоро начнут случаться по всей стране. Мистер Дарсли напевал, одеваясь на работу и выбирая свой самый унылый галстук, а миссис Дарсли счастливо стрекотала, запихивая визжащего Дадли в высокий стульчик.

Никто из них не заметил промелькнувшей за окном большой светло-коричневой совы.

В половине девятого мистер Дарсли взял портфель,чмокнул в щеку миссис Дарсли и попытался было поцеловать на прощание Дадли, но промахнулся, потому что Дадли в этот момент бился в истерике, швыряя в стены кашу. "Шалунишка", - хихикнул мистер Дарсли, выходя из дома. Он сел в машину и задним ходом выехал со двора.

Он был уже на углу, когда впервые заметил нечто необычное - кошку, читающую карту. Сначала мистер Дарсли не понял, что, собственно, он увидел - а потом обернулся, чтобы взглянуть еще раз. На углу Бузинного проезда стояла серо-полосатая кошка, но никакой карты не было и в помине. Что ему только в голову лезет? Наверное, игра света. Мистер Дарсли моргнул и пристально посмотрел на кошку. Та уставилась на него в ответ. Пока мистер Дарсли огибал угол, он наблюдал за кошкой в зеркальце заднего вида. Теперь она читала указатель, гласящий: "Бузинный проезд" - нет, просто смотрела на него; кошки не умеют читать карт или указателей. Мистер Дарсли заставил себя встряхнуться и выбросить кошку из головы. И, пока ехал по городу, не думал ни о чем, кроме большого заказа на дрели, который надеялся сегодня получить.

Но на окраине города ему пришлось позабыть про дрели. Стоя в ежедневной утренней пробке, он поневоле обратил внимание на множество мелькавших там и сям странно одетых людей. Людей в необычного вида просторных плащах, вроде накидок с капюшонами. Мистер Дарсли не выносил людей в нестандартной одежде - ведь чего только не увидишь сейчас на молодежи! Он предположил, что это новая дурацкая мода. Он забарабанил пальцами по рулю, и тут его взгляд упал на кучку этих ненормальных, стоящих прямо около него. Они о чем-то возбужденно перешептывались. Мистер Дарсли с удивлением отметил, что некоторые из них вовсе не были молоды; вон тот, например, был явно старше его самого, а напялил изумрудно-зеленый капюшон! Наглость какая! Но затем мистер Дарсли решил, что это, видимо, готовится какое-нибудь дурацкое представление, и все эти люди собирают здесь благотворительные пожертвования... Наверняка так и есть. Машины двинулись, и несколькими минутами позже мистер Дарсли добрался до стоянки фирмы Граннингс, думая уже только о дрелях.

В своем офисе на девятом этаже мистер Дарсли всегда сидел спиной к окну. И если бы он не сел так же сегодняшним утром, ему было бы гораздо труднее сосредоточиться на дрелях. В отличие от людей на улицах, он не видел, как туда и сюда средь бела дня носились совы; прохожие показывали пальцами и глазели с открытыми ртами, как сова за совой просвистывали над головами. Большинство никогда не встречало совы даже ночью. Мистер Дарсли, тем не менее, провел совершенно нормальное, свободное от сов утро. Он наорал на пятерых различных людей. Он сделал несколько важных телефонных звонков и покричал еще немного. Он был в прекрасном настроении до самой обеденного перерыва, во время которого мечтал размяться и сходить через дорогу купить пышку с изюмом в булочной напротив.

Он совершенно не помнил о ряженых в капюшонах до тех пор, пока не наткнулся на нескольких, стоящих возле булочной. Он злобно покосился на них, проходя мимо. Почему-то они вызывали у него беспокойство. Эти тоже возбужденно перешептывались, и он не заметил ни одной жестянки для пожертвований. Он уже возвращался, неся в пакете большой пончик, и тут уловил несколько слов из разговора.

- Поттеры, точно Поттеры, я слышал...

- Да, их сын, Гарри...

Мистер Дарсли остолбенел. Его охватил ужас. Он обернулся к шепчущим, как будто хотел что-то сказать, но передумал. Он ринулся черех дорогу, ворвался в свой офис, велел секретарше не беспокоить его, схватил телефон и уже почти набрал свой домашний номер, как вдруг передумал. Он повесил трубку и затеребил усы, размышляя... Нет, он просто дурак. Поттер не такая уж редкая фамилия. Наверняка существует масса людей по фамилии Поттер, у которых может быть сын по имени Гарри. Кстати, он не был даже уверен, что его племянника зовут именно Гарри. Он никогда не видел мальчика. Вполне может быть Гарви. Или Гарольд. Совершенно незачем беспокоить миссис Дарсли, она всегда так расстраивается при упоминании о сестре. Нельзя ее за это осуждать - если бы у него была такая сестрица... Но все равно, все эти люди в капюшонах...

Ему было гораздо труднее сосредочиться на дрелях весь оставшийся день, а когда в пять часов он покидал здание, то был все еще так взволнован, что налетел на кого-то прямо за дверью.

- Извините, - пробурчал он, видя, что крошечный старичок споткнулся и чуть не упал. Мистер Дарсли только через несколько секунд осознал, что на человечке был фиолетовый плащ. Он совсем не казался расстроенным оттого, что его чуть не уронили. Напротив, он весь расплылся в широкой улыбке и заговорил писклявым голосом, на который стали оборачиваться прохожие: "Не извиняйтесь, дражайший сэр, потому что ничто не может омрачить сегодня моего счастья! Радуйтесь, потому что Сами-Знаете-Кто наконец повержен! Даже простые магглы вроде вас должны праздновать этот счастливый, счастливый, счастливый день!"

Старик крепко обнял мистера Дарсли поперек живота и удалился.

Мистер Дарсли остался стоять, как будто прирос к месту. Его только что обнял совершенно посторонний человек. Еще его обозвали магглом, что бы это ни значило. Он был напуган. Он поспешил к своей машине и направился домой, впервые в жизни надеясь, что все случилось только в его воображении, потому что раньше он никакого воображения не одобрял.

Первое, что он увидел, подъезжая к дому - и это не улучшило его настороения - была все та же серая кошка, которую он видел с утра. Теперь она сидела на садовой ограде. Он был уверен, что это та же самая; отметины вокруг глаз были те же.

- Кыш! - громко сказал мистер Дарсли.

Кошка не шелохнулась. Только взглянула пристально. Интересно, нормально ли это для кошек, подумал мистер Дарсли. Пытаясь взять себя в руки, он вошел в дом. Он по-прежнему был настроен ничего не говорить жене.

Миссис Дарсли провела милый нормальный день. За обедом она рассказывала мужу о проблемах миссис Соседки Слева с дочерью, и о том, что Дадли выучил новое слово ("Не буду!"). Мистер Дарсли изо всех сил старался вести себя, как обычно. После того, как Дадли уложили спать, мистер Дарсли прошел в гостиную, попав как раз к концу вечерних новостей:

- И наконец, орнитологи по всей стране сообщают, что английские совы вели себя сегодня крайне необычно. В то время, как обыкновенно совы охотятся ночью, а днем практически не появляются, сегодня, начиная с рассвета, были замечены сотни сов, летающих во всех направлениях. Эксперты не в состоянии объяснить такую внезапную перемену в совином распорядке дня. - Диктор позволил себе улыбнуться. - Весьма загадочно. А теперь Джим МакГаффин с прогнозом погоды. Как насчет совиных ливней этой ночью, Джим?

- Ну, Тед, - сказал синоптик. - Насчет этого не знаю, но ненормально себя вели не только совы. Очевидцы из таких удаленных друг от друга мест, как Кент, Йоркшир и Данди звонили в студию с сообщениями, что вместо того дождя, что я обещал вчера, они наблюдали звездный дождь! Возможно, кто-то начал праздновать Летнее солнцестояние раньше времени - оно только на следующей неделе, господа! А сегодня я обещаю дождливую ночь.

Мистер Дарсли застыл в кресле. Падающие звезды по всей стране? Совы, летающие днем? Загадочные люди в капюшонах, где ни попадя? И этот шепоток, шепоток о Поттерах...

Миссис Дарсли вошла в гостиную с двумя чашками чая. Кошмар. Нужно ей как-то сказать. Он нервно кашлянул. "Хм...Петуния, дорогая... Не было ли у тебя каких-нибудь известий от сестры в последнее время?"

Как он и ожидал, миссис Дарсли была шокирована и обозлена. В конце концов, они всегда притворялись, что у нее нет сестры.

- Нет. - Сказала она резко. - С чего вдруг?

- Странные вещи в новостях, - промямлил мистер Дарсли. - Совы... Падающие звезды... и в городе сегодня было полно странных личностей...

- И что? - рявкнула миссис Дарсли.

- Ну... я просто подумал... может быть, это как-то связано... ну, понимаешь... с такими, как она.

Миссис Дарсли тянула свой чай сквозь поджатые губы. Мистер Дарсли прикинул, осмелится ли он сказать, что слышал имя "Поттер". Решил, что не осмелится. Вместо этого он спросил, небрежно, как только мог:

- Их сын - он ведь ровесник Дадли, правда?

- Полагаю, что да, - натянуто сказала миссис Дарсли.

- Как там его звали? Говард, кажется?

- Гарри. По мне, так гадкое, плебейское имя.

- О, да, - сказал мистер Дарсли с упавшим сердцем. - Я абсолютно согласен.

Он больше не произнес ни слова на эту тему, когда они поднялись в спальню. Пока миссис Дарсли была в ванной, мистер Дарсли подкрался к окну и взглянул вниз, в сад. Кошка была по-прежнему там. Она смотрела в Бузинный проезд, как будто чего-то ждала.

Может, ему показалось? Может, это все не имеет отношения к Поттерам? Потому что если имеет... Если обнаружится, что они как-то связаны с парой этих... Нет, он этого не перенесет.

Дарсли легли. Миссис Дарсли скоро заснула, но мистер Дарсли не спал, обдумывая все снова и снова. Последней, успокоительной мыслью было то, что если даже это и связано с Поттерами, то вряд ли затронет его и миссис Дарсли. Поттеры слишком хорошо знали, что он и Петуния думают о них и им подобных... Он не видел, каким образом он и Петуния могут оказаться замешанными в последние события. Он зевнул и перевернулся. Нет, на них это не скажется...

И как же он ошибался.

Мистер Дарсли уже погрузился в тяжелый сон, но кошка на наружней стене не проявляла ни тени сонливости. Она сидела неподвижно, как статуя, не отрывая глаз от поворота в конце Бузинного проезда. Она не вздрогнула, ни когда хлопнула дверца машины на соседней улице, ни когда две совы пролетели над головой. Она вообще не шевелилась почти до самой полуночи.

На том углу улицы, куда смотрела кошка, появился человек. Он возник так внезапно и бесшумно, что можно было подумать, что он выскочил из-под земли. Кошка моргнула глазами и дернула хвостом.

Бузинный проезд никогда не видывал ничего похожего на этого человека. Он был высок, худ и очень стар, судя по серебряному цвету его волос и бороды, таких длинных, что они были заправлены за пояс. На нем была длинная мантия, плащ пурпурного цвета, полы которого касались земли, и сапоги с высокими каблуками и пряжками. Голубые глаза были яркими и светлыми, и блестели из-под полукруглых очков, а нос - длинный и искривленный, как будто сломан по меньшей мере в двух местах. Этого человека звали Альбус Дамбльдор.

Альбус Дамбльдор явно не замечал, что появился на улице, где весь он, от имени до сапог, был крайне нежелателен. Он был занят поисками чего-то в своем плаще. Но он почувствовал, что за ним наблюдают, потому что внезапно взглянул на кошку, которая таращилась на него с другого конца улицы. Почему-то вид кошки его позабавил. Он хихикнул и пробормотал:" Я мог бы предвидеть".

Он нашел то, что искал во внутренних карманах. С виду это была серебряная зажигалка. Он открыл ее легким ударом, поднял вверх и щелкнул. Ближайший фонарь с тихим треском погас. Он опять щелкнул - следующий фонарь тоже потух. Двенадцать раз он щелкал Угасителем, пока единственными источниками света на улице не остались две крошечных точки вдалеке, глаза наблюдающей за ним кошки. Если бы кто-нибудь выглянул сейчас из окна, будь то хоть востроглазая миссис Дарсли, он бы не увидел ничего из происходящего внизу. Дамбльдор убрал Угаситель обратно внутрь плаща, и пошел по улице к дому номер четыре, где присел на изгородь рядом с кошкой. Он не глядел на нее, но через минуту заговорил с ней.

- Забавно видеть вас здесь, профессор МакГонагалл. Он повернулся, улыбаясь, но кошка исчезла. Вместо нее он улыбался женщине довольно сурового вида, квадратные очки которой приходились в точности на то место, где у кошки были отметины вокруг глаз. На женщине тоже был плащ, изумрудный. Ее волосы были собраны в тугой узел. Она явно была раздосадована.

- Как вы узнали, что это я? - спросила она.

- Мой дорогой профессор, я в жизни не видел, чтобы кошка сидела так окостенело.

- Будешь окостенелым, если просидишь на кирпичной стене целый день, сварливо заметила профессор МакГонагалл.

- Целый день? Вместо того, чтобы праздновать? Я посетил, должно быть, дюжину праздненств и банкетов по пути сюда.

Профессор МакГонагалл сердито фыркнула.

- Ну да, конечно, все празднуют, чудесно, - сказала она с раздражением. - Можно бы, кажется, было вести себя осторожнее, но нет даже магглы заметили, что что-то происходит. Это было у них в новостях. Она мотнула головой в сторону темных окон гостиной Дарсли. - Я слышала. Стаи сов... Падающие звезды... Они же не совсем идиоты. Поневоле заметили. Звездопад в Кенте - готова поклясться, это работа Дедалуса Диггла. Он никогда не отличался здравомыслием.

- Не порицайте их, - сказал Дамбльдор мягко. - У нас было так мало поводов для праздников за эти одиннадцать лет.

- Знаю, - ответила профессор МакГонагалл досадливо. - Но это не повод терять голову. Абсолютная беспечность, прямо на улицах, средь бела дня, даже не переодевшись в магглскую одежду, обмениваться сплетнями...

Она окинула Дамбльдора острым взглядом искоса, словно надеясь услышать от него что-нибудь, но он молчал, и она продолжала:

- Хорошенькое будет дело, если в тот самый день, когда Вы-Знаете-Кто наконец исчез, магглы нас всех обнаружат. Я надеюсь, он вправду исчез окончательно, Дамбльдор?

- Определенно похоже на то, - сказал Дамбльдор. Нам есть, чему радоваться. Хотите лимонного шербета?

- Чего?

- Лимонного шербета.Это такая магглская сладость, я очень ее люблю.

- Нет, благодарю вас, - холодно ответила профессор МакГонагалл, словно она считала момент в принципе неподходящим для лимонного шербета. Как я уже говорила, даже если Вы-Знаете-Кто канул...

- Мой дорогой профессор, такой здравомыслящий человек как вы безусловно может называть его по имени. Вся эта ерунда с "Вы-Знаете-Кто" одиннадцать лет я пытался добиться, чтобы его называли настоящим именем: Волдеморт.

Профессор МакГонагалл вздрогнула, но Дамбльдор, разворачивающий два лимонных шербета, казалось, не заметил этого.

- Будет довольно глупо продолжать называть его: "Вы-Знаете-Кто". Я никогда не видел причины бояться произносить имя Волдеморта.

- Я знаю, что вы не боялись, - произнесла профессор МакГонагалл полусердито, полувосхищенно. - Но вы - другое дело. Всем известно, что вы единственный, кого боялся Вы-Знаете... ладно, ладно, Волдеморт.

- Вы мне льстите, - сказал Дамбльдор спокойно. - Волдеморт обладал силой, какой у меня никогда не будет.

- Только потому что вы слишком... ну...благородны, чтобы ее использовать.

- Хорошо, что сейчас темно. Я не краснел так с тех пор, как Мадам Помфри сказала мне, что в восторге от моих новых наушников.

Профессор МакГонагалл пристально взглянула на Дамбльдора и сказала:

- Совы не имеют отношения к слухам,что носятся повсюду. Знаете, что все говорят? Почему он исчез? И что его в конце концов остановило?

Кажется, профессор МакГонагалл наконец подошла к наиболее тревожной точке беседы, к тому, ради чего она ждала весь день на холодной стене, и ни разу еще ни кошка, ни женщина не смотрела на Дамбльдора так внимательно, как сейчас. Было ясно, что что бы там "все" ни говорили, она не собиралась верить этому до тех пор, пока Дамбльдор не скажет ей, что это правда. Дамбльдор, тем не менее, нашаривал очередной лимонный шербет и не отвечал.

- Вот что они говорят, - настаивала она. - Говорят, что прошлой ночью Волдеморт вернулся в Годрикс Холлоу. Он собирался найти Поттеров. Говорят, что Лили и Джеймс Поттер... они... что они... погибли.

Дамбльдор поник головой. Профессор МакГонагалл произнесла, задыхаясь:

- Лили и Джеймс... Я не могу поверить...Я не хочу в это верить... Альбус..

Дамбльдор успокаивающе похлопал ее по плечу. "Я знаю... Знаю..." сказал он горестно.

Голос профессора МакГонагалл дрожал, когда она продолжила:

- Это не все. Говорят, он хотел убить сына Поттеров, Гарри. Но - не смог. Не смог убить маленького мальчика. Никто не знает ни как, ни почему, но говорят, что когда он не смог убить Гарри Поттера, его сила каким-то образом разбилась - и поэтому он исчез.

Дамбльдор угрюмо кивнул.

- Это - это правда? - профессор МакГонагалл запнулась. - После всего, что он сделал... убил стольких людей... И не смог убить маленького мальчика? Это так поразительно... Из всего, что могло бы его остановить... Но как, во имя всего святого, Гарри уцелел?

- Мы можем только гадать, - сказал Дамбльдор. - Мы никогда не узнаем.

Профессор МакГонагалл достала кружевной платочек и промокнула глаза под очками. Дамбльдор шмыгнул носом, доставая из кармана золотые часы и рассматривая их. Это были очень странные часы. У них было двенадцать стрелок, но не было цифр. Вместо них по краю двигались маленькие планеты. Тем не менее, Дамбльдору было все понятно, потому что он убрал часы в карман, сказав:

- Хагрид опаздывает. Между прочим, это ведь он сказал вам, что я буду здесь.

- Да, - ответила профессор МакГонагалл. - И я не надеюсь, что вы мне объясните, почему вы находитесь именно здесь.

- Я пришел отдать Гарри его дяде и тетке. Это единственные родственники, которые у него остались.

- Вы же не... Вы имеете в виду людей, которые живут здесь? - возопила профессор МакГонагалл, вскакивая на ноги и показывая на дом номер четыре. Дамбльдор - это совершенно невозможно. Я наблюдала за ними целый день. Вы не сыщете более чуждой нам пары. И у них есть собственный сын - я видела, как он пинал свою мать и вопил, выпрашивая конфету, пока они шли по улице. И Гарри Поттер должен жить здесь!

- Это наилучшее место для него, - сказал Дамбльдор твердо. - Его тетка и дядя смогут объяснить ему все, когда он вырастет. Я написал им письмо.

- Письмо? - переспросила профессор МакГонагалл слабо, садясь обратно на стену. - Серьезно, Дамбльдор, вы считаете, все это можно объяснить в письме? Эти люди никогда не будут понимать мальчика! Он будет знаменитым легендой - я не удивлюсь, если впоследствии этот день будет известен как день Гарри Поттера - о Гарри будут написаны книги - и каждый ребенок в нашем мире будет знать его имя!

- Совершенно верно, - согласился Дамбльдор, очень серьезно глядя на нее поверх своих полукруглых очков. - И этого будет достаточно, чтобы вскружить голову любому ребенку. Стать знаменитым, не научившись ходить и говорить! Стать знаменитым из-за того, чего даже не помнишь! Разве вы не видите, что ему будет гораздо лучше расти здесь, вдалеке от всего этого, до тех пор, пока он не будет готов все принять?

Профессор МакГонагалл открыла рот, передумала, сглотнула и затем произнесла:

- Да... Да, вы правы, конечно же. Но каково будет здесь мальчику, Дамбльдор?.

Внезапно она оглядела его плащ, как будто подумав, что Гарри может быть спрятан под ним.

- Хагрид его принесет.

- Вы думаете это... разумно... доверять Хагриду настолько важное поручение?

- Я бы доверил Хагриду собственную жизнь, - ответил Дамбльдор.

- Я не говорю, что у него дурное сердце, - сказала профессор МакГонагалл неохотно, - но его нельзя не назвать беззаботным. Он склонен к - что это?

Низкий рычащий звук разбил окружающую их тишину. По мере того, как нарастал, они вглядывались в конец улицы в поисках луча света; звук перерос в рев, когда они глянули вверх, на небо - и огромный мотоцикл упал с небес и приземлился на дороге прямо перед ними

Огромный мотоцикл был ничто в сравнении с человеком, оседлавшим его. Он был вдвое выше нормального человека, и как минимум впятеро толще. Он был неприлично большим, и таким диким - длинные пряди спутанных черных волос и бороды, ладони величиной с крышку мусорного ящика и ноги в кожаных сапогах, как дитеныши дельфина. В громадных мускулистых руках он бережно держал кучу одеял.

- Хагрид, - сказал Дамбльдор с облегчением. - Наконец-то. А где ты взял мотоцикл?

- Одолжил, Профессор Дамбльдор, сэр. - Сказал великан, одновременно слезая с мотоцикла. - Молодой Сириус Блэк ссудил его мне. Я принес его, сэр.

- Были какие-нибудь сложности?

- Нет, сэр - дом был полностью разрушен, но я нашел его как раз вовремя, перед тем, как магглы начали шнырять повсюду. Он заснул, пока мы летели над Бристолем.

Дамбльдор и профессор МакГонагалл наклонились над грудой одеял. Внутри, еле заметный, лежал спящий младенец, мальчик. Под угольно-черной челкой на лбу можно было заметить шрам причудливой формы, похожий на молнию.

- Это когда...? - прошептала профессор МакГонагалл.

- Да, - сказал Дамбльдор. - Этот шрам останется навсегда.

- Может быть, можно сделать с ним что-нибудь, Дамбльдор?

- Даже если бы я мог, я не стал бы. Шрамы бывают полезны. У меня самого есть один на колене, в точности как карта Лондонского метро. Ну дай его сюда, Хагрид, - это надо положить вместе.

Дамбльдор взял Гарри на руки и направился к дому Дарсли.

- Можно мне... Можно попрощаться с ним, сэр? - попросил Хагрид.

Он наклонил свою громадную, косматую голову над Гарри и поцеловал его - должно быть, очень колюче. Затем он неожиданно взвыл, почти по-собачьи.

- Ш-ш-ш, - зашипела профессор МакГонагалл. - Магглов разбудишь!

- П-простите, - всхлипнул Хагрид, вынимая большой грязный платок и закрывая им лицо. - Но я н-не могу удержаться - Лили и Джеймс погибли - а бедняжка Гарри должен жить с магглами...

- Да, да, это все очень печально, но держи себя в руках, Хагрид, или нас всех обнаружат, - зашептала профессор МакГонагалл и потянула Хагрида за собой, тогда как Дамбльдор, перешагнув низкую садовую ограду, приближался к входной двери. Он осторожно положил Гарри на порог, достал из плаща письмо, вложил его в одеяла и вернулся к двум остальным. Целую минуту все трое стояли и смотрели на маленькую кучку; у Хагрида вздрагивали плечи, профессор МакГонагалл яростно моргала, а обычно сияющие глаза Дамбльдора, казались потухшими.

- Ну, - сказал наконец Дамбльдор. - Это все. Нечего нам тут стоять. Мы можем пойти и присоединиться к праздненству.

- Да, -сказал Хагрид сильно сдавленным голосом. - Я поеду верну мотоцикл Сириусу. Доброй ночи, профессор МакГонагалл, - Профессор Дамбльдор, сэр.

Вытирая глаза рукавом куртки, Хагрид взгромоздился на мотоцикл, и пинком завел двигатель. Мотоцикл взмыл в воздух с ревом и исчез в ночи.

- Надеюсь скоро увидеть вас, профессор МакГонагалл, - сказал Дамбльдор, кивая ей. Профессор МакГонагалл в ответ вздохнула.

Дамбльдор развернулся и пошел вниз по улице. На углу он остановился и достал серебряный Угаситель. Он щелкнул им, и двенадцать электрических шаров снова вспыхнули в фонарях, так что Бузинный проезд сразу окрасился в оранжевый, и стало видно, как серая кошка шмыгнула за угол в другом конце улицы. Еще стал виден сверток из одеял на ступеньках дома номер четыре.

- Удачи тебе, Гарри, - пробормотал Дамбльдор. Он повернулся на каблуках, взмахнул плащом и исчез.

Ветерок шевелил ветви кустов. Бузинный проезд лежал такой тихий и аккуратный под темным небом, что любые удивительные события казались здесь невероятными. Гарри Поттер перевернулся, не просыпаясь, в своих одеялах. Маленькая ручонка вцепилась в письмо, лежащее рядом. и он спал, не зная, что он особенный, не зная, что он знаменитый, не зная, ни что он проснется через несколько часов от воплей миссис Дарсли, открывшей входную дверь, чтобы выставить бутылки для молочника, ни что он проведет следующие несколько лет, получая тычки и щипки от своего кузена Дадли... Он не мог знать, что в этот самый миг по всей стране люди, встретившиеся тайно, подымали бокалы и говорили приглушенными голосами:

- За Гарри Поттера - мальчика, который выжил!

Глава вторая. ИСЧЕЗНУВШЕЕ СТЕКЛО

Прошло около десяти лет с того дня, как семейство Дарсли, проснувшись, обнаружило на пороге племянника, но Бузинный проезд практически не изменился. Солнце вставало над теми же аккуратными палисадничками и освещало ту же бронзовую четверку на парадной двери дома Дарсли; оно проникало в гостиную, которая была в точности, такой же, как и в ту ночь, когда мистер Дарсли увидел в новостях роковой репортаж насчет сов. Только по фотографиям на каминной полке можно было определить, сколько на самом деле прошло времени. Десять лет назад тут было полно фотографий, изображающих нечто вроде розового надувного мяча в разного цвета чепчиках - но Дадли Дарсли не был больше младенцем, и теперь на фотографиях был толстый белобрысый мальчик со своим первым велосипедом, на ярмарочной карусели, играющий с отцом в компьютерные игры, рядом с матерью, обнимающей и целующей его. И ничто здесь не указывало на наличие в доме еще одного мальчика.

Тем не менее Гарри Поттер жил здесь. В данный момент он спал, но это длилось недолго. Его тетка Петуния уже встала, и утро началось со звуков ее пронзительного голоса.

- Подъем! Вставай! Сейчас же!

От ее первого вопля Гарри подбросило на кровати. Тетка забарабанила в дверь.

- Подъем! - провизжала она. Потом Гарри услышал удаляющиеся шаги и звук сковороды, которую ставят на плиту. Он перевернулся на спину и попытался вспомнить свой сон. Хороший был сон. Про летающий мотоцикл. Было странное чувство, что раньше он уже видел этот сон.

Его тетка снова была под дверью.

- Ты встал наконец? - требовательно спросила она.

- Почти, - ответил Гарри.

- Давай, пошевеливайся, мне нужно, чтоб ты присмотрел за беконом. Да гляди, чтоб не подгорел, я хочу, чтоб в день рождения Дадли все было как следует.

Гарри издал протяжный стон.

- Что ты сказал? - тут же переспросила тетка сквозь дверь.

- Ничего, ничего...

День рождения Дадли - и как только он мог забыть? Гарри медленно выполз из кровати и занялся поиском носков. Он отыскал пару под кроватью и надел ее, предварительно выгнав из одного носка паука. Гарри привык к паукам, потому что в чулане под лестницей, где он спал, их было полно.

Одевшись, он прошел через холл на кухню. Стола был погребен под кучей подарков ко дню рождениия Дадли. Похоже, Дадли получил желанный новый компьютер, не говоря уже о втором телевизоре и гоночном велосипеде. Зачем Дадли понадобился гоночный велосипед, было для Гарри загадкой, поскольку толстый Дадли ненавидел любые упражнения - если, конечно, речь не шла об избиении слабых. Любимой боксерской грушей Дадли был Гарри, хотя поймать его удавалось не часто. Гарри был очень проворным, хотя с виду таким не казался.

Может быть, оттого, что жил в темном чулане, Гарри всегда был слишком маленьким и тощим для своих лет. Он выглядел еще меньше оттого, что донашивал старую одежду Дадли, а Дадли был раза в четыре толще. У Гарри было худое лицо, узловатые коленки, черные волосы и ярко-зеленые глаза. Он носил круглые очки, многократно сломанные и замотанные изолентой, потому что Дадли всегда норовил ударить его в нос. Единственное, что нравилось Гарри в собственном облике, был очень тонкий шрам в форме зигзага молнии на лбу. Он был там всегда, сколько Гарри себя помнил, и первым вопросом, заданным тете Петунии, было, как он его получил.

- В автокатастрофе, когда погибли твои родители, - сказала она. - И не задавай больше вопросов.

Не задавать вопросов - было первейшим правилом в размеренной жизни с Дарсли.

Когда Гарри переворачивал бекон, в кухню вошел дядюшка Вернон.

"Причешись," - гавкнул он в качестве утреннего приветствия.

Примерно раз в неделю дядюшка Вернон отрывал взгляд от газеты и кричал, что Гарри неоходимо остричь. Гарри пережил больше стрижек, чем все его одноклассники, вместе взятые, но это ничего не меняло, его волосы просто росли себе и росли - во все стороны.

Гарри жарил яичницу, когда на кухню прибыл Дадли в сопровождении матери. Дадли был очень похож не дядю Вернона. Большое розовое лицо, немного шеи, маленькие водянистые голубые глазки и густые светлые волосы, аккуратно лежащие на толстой голове. Тетя Петуния частенько говорила, что Дадли выглядит, как ангелочек - а Гарри считал, что тот больше походит на свинью в парике.

Гарри разложил яичницу с беконом по тарелкам, что было не так-то просто из-за тесноты на столе. Между тем Дадли пересчитывал свои подарки. Вдруг он сделал кислую морду.

- Тридцать шесть, - произнес он, обернувшись к родителям. - На два меньше, чем в прошлом году.

- Милый, ты не заметил подарка от тети Мардж, смотри, вот он, под тем большим от мамочки с папочкой.

- Ладно, тридцать семь, все равно, - сказал Дадли. Его лицо покраснело. Гарри, предвидя, что близится великая истерика Дадли, начал заглатывать свой бекон с максимальной скоростью, на случай, если Дадли опрокинет стол.

Тетя Петуния тоже явно почуяла опасность, так как быстро сказала:

- И мы купим тебе еще два подарка, когда будем сегодня гулять. Как насчет этого, пупсик? Еще два подарка. Хорошо?

Дадли на секунду задумался. В его голове явно шла тяжелая работа. Наконец он медленно сказал:

- Тогда у меня будет тридцать... тридцать...

- Тридцать девять, сладкопусечка, - встряла тетя Петуния.

- Угу. - Дадли тяжело сел и хапнул ближайший сверток. - Тогда ладно.

Дядюшка Вернон довольно закудахтал.

- Маленький негодник своего не упустит, прямо как папочка. Молодчина, Дадли!

Он потрепал сына по голове.

В этот момент зазвонил телефон и тетя Петуния пошла отвечать, а Гарри и дядя Вернон наблюдали, как Дадли разворачивает гоночный велик, кинокамеру, самолет с дистанционным управлением, шестнадцать новых компьютерных игр и видео. Он сдирал упаковку с золотых наручных часов, когда вернулась тетя Петуния, сердитая и озабоченная одновременно.

- Плохие новости, Вернон, - сказала она. - Миссис Фигг сломала ногу. Она не сможет забрать его, - она мотнула головой сторону Гарри.

Дадли в ужасе разинул рот, но сердце Гарри подпрыгнуло. Каждый год в день рождения Дадли его родители ездили с ним куда-нибудь, в парк аттракционов, в кино или в кафе. Каждый год Гарри оставался с миссис Фигг, старой сумасшедшей дамой, живущей на соседней улице. Гарри ненавидел это. Весь ее дом провонял капустой, и миссис Фигг заставляла его рассматривать фотографии всех когда-либо живших у нее кошек.

- И что теперь? - вопросила тетя Петуния, яростно глядя на Гарри, как будто это он подстроил. Гарри понимал, что надо бы пожалеть миссис Фигг с ее сломанной ногой, но это было не так-то просто при мысли о том, что ему теперь целый год не придется смотреть на всех этих Тибби, Тафти, Снежков и Пусиков.

- Можно позвонить Мардж, - предположил дядя Вернон.

- Не говори глупостей, Вернон, она терпеть не может мальчишку.

Дарсли часто говорили о Гарри подобным образом, будто бы он отсутствовал - или, точнее, будто бы он был чем-то гадким и бессмысленным, как слизень.

- А как насчет этой твоей подруги, как ее - Ивонн?

- В отпуске на Майорке, - отрезала тетка Петуния.

- Вы можете просто оставить меня тут, - вставил Гарри услужливо (он мог бы тогда смотреть по телевизору в кои веки все, что захочется, и может быть, даже поиграть на компьютере Дадли).

Тетка Петуния скривилась так, будто лимон невзначай проглотила.

- А потом вернуться и обнаружить дом в руинах? - огрызнулась она.

- Я не буду взрывать дом, - сказал Гарри, но его никто не слушал.

- Допустим, мы могли бы взять его в зоопарк, - медленно размышляла тетка Петуния, -...И оставить в машине...

- Это новая машина, и если он будет сидеть там один...

Дадли начал громко реветь. Он не плакал по-настоящему, он уже давным-давно не плакал взаправду, но он прекрасно знал, что если сморщиться и начать хныкать, мать сделает все, что он хочет.

- Дадлипушечка, лапушечка, не плачь, мамочка не даст ему испортить твой чудный день! - закричала она, обхватив его руками.

- Я....не хочу-у... чтоб он... ше-ол... - завывал Дадли между двумя притворными всхлипами. - Он всегда-а все-о портит! - И скорчил Гарри мерзкую гримасу из-под материнской руки.

И тут прозвенел звонок. "О Боже, они уже здесь!" - воскликнула тетя Петуния - и спустя мгновение вошли лучший друг Дадли, Пиркс Полкисс, и его мать. Пиркс был сухопарый мальчик с крысиной мордочкой. Обычно именно он заворачивал за спину руки тем, кого лупил Дадли. Дадли моментально перестал притворяться плачущим.

Полчаса спустя Гарри, не веря своему счастью, сидел на заднем сиденье машины вместе с Пирсом и Дадли, на пути в зоопарк - первый раз в жизни. Тетка и дядя так и не смогли придумать, куда его девать, но перед отъездом дядюшка Вернон отвел Гарри в сторонку:

- Я тебя предупреждаю, - сказал он, приблизив свое большое красное лицо близко к Гарри, - Я тебя предупреждаю, парень, никаких фокусов, вообще никаких - а иначе будешь сидеть в чулане до самого Рождества.

- Я и не собираюсь ничего делать, - ответил Гарри, - честно...

Но дядюшка Вернон не поверил ему. Никто никогда не верил.

Дело было в том, что вокруг Гарри часто происходили разные странные события, и было совершенно бесполезно убеждать Дарсли, что он тут ни при чем.

Однажды тетка Петуния, которой надоело, что Гарри возвращается из парикмахерской в прежнем лохматом виде, схватила пару кухонных ножниц и обкарнала его так коротко, что он стал практически лысым, если не считать челки, которую она оставила, чтобы "скрыть этот ужасный шрам". Дадли ржал, как идиот, а Гарри провел бессонную ночь, представляя себе завтрашний день в школе, где над ним и так потешались из-за его старой одежды и сломанных очков. Однако на следующее утро он обнаружил свои волосы такими же, как они были до того, как тетка Петуния сбрила их. Он просидел за это неделю в чулане, несмотря на все попытки объяснить, что понятия не имеет, почему волосы отрасли так быстро.

В другой раз тетка Петуния пыталась заставить его надеть старый свитер Дадли (коричневый с оранжевыми разводами). Чем пуще она старалась натянуть этот свитер ему через голову, тем меньше он становился, пока не достиг размера, подходящего разве что кукле Барби, но уж никак не Гарри. Тетка Петуния решила, что свитер сел во время стирки, и, к своему большому облегчению, Гарри не был наказан.

С другой стороны, однажды он попал в неприятную историю, будучи обнаруженным на крыше школьной кухни. Шайка Дадли, гоняла его, как обычно, и вдруг Гарри, удивляясь ничуть не менее всех прочих, оказался сидящим на печной трубе. Дарсли тогда получили очень гневное письмо от директрисы, в котором она сообщала, что Гарри лазал по школьным строениям. Но все, чего он хотел (и о чем кричал дяде Вернону сквозь запертую дверь чулана), было прыгнуть за большие мусорные баки у дверей школьной кухни. Гарри предполагал, что его подхватил ветер во время прыжка.

Но сегодня все шло, как следует. Даже компания Дадли и Пирса стоила дня, проведенного не в школе, не в чулане и не в гостиной миссис Фигг, насквозь провонявшей капустой.

По дороге дядюшка Вернон как обычно, брюзжал. Он любил выражать недовольство по различным поводам: сотрудники на работе, Гарри, городской совет, Гарри, банк, Гарри - это были лишь немногие из его любимых тем. Сегодня это были мотоциклы.

-... И рычат везде, как бешеные, юнцы сумасшедшие, - произнес он, когда их обогнал мотоцикл.

- Я видел во сне мотцикл, - сказал Гарри, вспомнив свой сон. - Он летал.

Дядя Вернон едва не врезался в машину спереди. Он обернулся и заорал на Гарри, лицо его напоминало гигантскую свеклу с усами: "МОТОЦИКЛЫ НЕ ЛЕТАЮТ!"

Дадли и Пирс захихикали.

- Я знаю, что не летают, - возразил Гарри. - Это же только сон.

Но лучше бы он ничего не говорил. Если и было что-то, что Дарсли ненавидели больше, чем вопросы, то это были разговоры о том, чего не бывает на самом деле, неважно, будь то во сне или в мультфильме - казалось, они боятся, что у него могут возникнуть опасные идеи.

Было очень солнечно, была суббота, и зоопарк был забит родителями с детьми. У входа Дарсли купили Дадли и Пирсу по огромной порции шоколадного мороженого, и, так как веселая дама за прилавком спросила Гарри, что ему хочется, прежде чем его успели оттащить, то и ему купили дешевое лимонное эскимо. И оно было совсем недурно, думал Гарри, облизывая его и глядя на гориллу, которая скребла у себя в голове и выглядела совсем как Дадли, разве что не была блондином.

Гарри провел лучшее за долгое время утро. Он был достаточно осторожен, чтобы держаться на расстоянии от Дадли и Пирса, которым ко времени ланча поднадоели звери, и они снова вернулись к любимой забаве - донимать Гарри. Они поели в кафе при зоопарке, где Дадли закатил истерику из-за того, что его супер-дупер-гамбургер был недостаточно велик, дядюшка Вернон купил ему другой, а Гарри позволили доесть первый.

Гарри смутно чувствовал, что все слишком хорошо, чтобы так было и дальше.

После ланча они направились в террариум. Там было темно и прохладно, а вдоль всех стен светились окошки. Всевозможные ящерицы и змеи лазали и ползали за стеклами среди веток и обломков камней. Дадли и Пирс захотели посмотреть огромных ядовитых кобр и толстых могучих питонов, способных раздавить человека. Дадли быстро обнаружил самую большую змею в террариуме. Она могла бы дважды обмотаться вокруг машины дяди Вернона и раздавить ее в порошок - но, похоже, в данный момент была не в настроении. Строго говоря, она спала.

Дадли стоял, расплющив нос об стекло, и пялился на блестящие коричневые кольца.

- Заставь ее пошевелиться, - велел он отцу. Дядя Вернон забарабанил пальцами по стеклу, но змея не шелохнулась.

- Давай еще, - велел Дадли. Дядя Вернон настойчивее постучал по стеклу костяшками, но змея продолжала дремать.

- Скукотища, - пожаловался Дадли. Он потащился дальше.

Гарри подвинулся ближе к стеклу и внимательно посмотрел на змею. Он не удивился бы, если бы та сама померла от скуки - никакой компании, кроме тупых людей, долбящих по стеклу пальцами, целый день не давая покоя. Даже хуже, чем в чулане, где единственный посетитель - тетя Петуния, ломящаяся в дверь с криком: "Пора вставать!" - по крайней мере, оттуда хоть выйти можно.

Змея вдруг открыла маленькие и блестящие, как бусины, глаза. Медленно-медленно подняла голову так, что ее глаза оказались на уровне глаз Гарри.

И подмигнула ему.

Гарри остолбенел. Он быстро обернулся, не видит ли кто-нибудь еще. Никого не было. Снова посмотрел на змею и тоже подмигнул ей.

Змея качнула головой в сторону дяди Вернона и Дадли и возвела глаза к потолку. Ее взгляд отчетливо выражал: "И вот так постоянно".

"Понимаю", - пробормотал Гарри через стекло, хотя не был уверен, что змея услышит его. "Это, наверное, страшно утомляет".

Змея энергично закивала.

- Кстати, ты откуда? - спросил Гарри.

Змея протянула хвост к небольшой табличке на стекле. Гарри уставился туда.

Боа-констриктор, Бразилия.

- Там хорошо?

Боа-констриктор снова протянул свой хвост к табличке, и Гарри прочел: Данный экземпляр родился в зоопарке. "А, понятно - так ты не бывал в Бразилии?"

Змея покачала головой, и в этот миг оглушительный крик позади Гарри заставил их обоих подпрыгнуть. "ДАДЛИ! МИСТЕР ДАРСЛИ! СМОТРИТЕ, ЧТО ДЕЛАЕТ ЭТА ЗМЕЯ!! ИДИТЕ СЮДА! ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ!"

Дадли проталкивался сзади так быстро, как только мог.

- Эй ты, с дороги! - сказал он, пихая Гарри под ребра. Застигнутый врасплох, Гарри больно упал на бетонный пол. Все дальнейшее произошло настолько стремительно, что никто не понял, что, собственно, случилось: раз - Пирс и Дадли рванулись вплотную к стеклу, два - они отшатнулись с криками ужаса.

Гарри сел и сглотнул; стекло, закрывавшее клетку боа-констриктора, исчезло. Громадная змея быстро раскручивала свои кольца, сползая из клетки на пол - люди вокруг завизжали и помчались к выходу.

Когда змея скользила мимо него, Гарри уловил низкий, свистящий голос:

- Браз-с-силия, пойду туда... С-с-спас-с-сибо, амиго.

Смотритель террариума был в шоке.

- Но стекло, - не переставая, повторял он, - куда девалось стекло?

Директор зоопарка, извиняясь снова и снова, лично приготовил крепкий сладкий чай для тети Петунии. Пирс и Дадли могли только издавать нечленораздельные звуки. Насколько Гарри сумел заметить, змея ничего им не сделала, только щелкнула игриво по пяткам, проползая мимо, но по пути домой в машине дяди Вернона Дадли всем рассказывал, как змея чуть не откусила ему ногу, а Пирс клялся, что она пыталась задушить его до смерти. Но хуже всего, по крайней мере для Гарри, было то, что Пирс, немного успокоившись, заявил:

- А Гарри разговаривал со змеей, правда, Гарри?

Дядюшка Вернон выждал, пока Пирс достаточно удалится от дома, прежде чем занялся Гарри. Он был так разъярен, что почти не мог говорить. Он выдавил: " Иди - чулан - без - еды", и рухнул в кресло, а тете Петунии пришлось бежать за большой порцией бренди.

Много позже Гарри лежал в темном чулане и жалел, что у него нет часов. Не зная, сколько сейчас времени, он не мог быть уверен, что Дарсли спят. А пока они не заснут, лучше не рисковать выбираться в кухню за едой.

Он прожил у Дарсли десять лет, десять несчастнейших лет, всю свою жизнь с тех пор, как совсем маленьким лишился родителей в автокатастрофе. Он не помнил, был ли он в той машине. Иногда, проводя долгие часы в чулане, он напрягал память и к нему приходило странное видение: слепящая вспышка зеленого света и обжигающая боль во лбу. Он думал, что это была катастрофа, хотя не мог понять, откуда взялся зеленый свет. Он совсем не помнил родителей. Тетка с дядей никогда не говорили о них, а задавать вопросы было строжайше запрещено. В доме не было их фотографий.

Когда он был младше, Гарри не переставая мечтал о каком-то неизвестном родственнике, который вдруг явился бы забрать его отсюда, но этому не суждено случиться; Дарсли его единственная родня. И еще ему иногда казалось (или хотелось, чтобы казалось), что некоторые прохожие на улице знают его. Это были очень странные прохожие. Крошечный человечек в фиолетовом капюшоне вдруг кивнул ему в магазине, где он был с тетей Петунией и Дадли. Тетя Петуния, разозлившись, спросила Гарри, знает ли он человечка, а потом уволокла их из магазина, так ничего и не купив. Однажды из окна автобуса ему радостно помахала диковатого вида старушка во всем зеленом. Еще как-то лысый человек в длинном пурпурном пальто пожал ему на улице руку и ушел, не сказав ни слова. А самым сверхъестественным было то, что все эти люди, казалось, растворялись в воздухе, как только Гарри пытался разглядеть их попристальнее.

В школе у Гарри не было друзей. Все знали, что шайка Дадли ненавидит этого странного Гарри Поттера в мешковатой старой одежде и разбитых очках, а никому не хотелось связываться с шайкой Дадли.

Глава третья. ПИСЬМА НИОТКУДА

Освобождение бразильского боа навлекло на Гарри самое длинное наказание в жизни. Ко времени, когда ему разрешили снова выходить из чулана, уже начались летние каникулы, Дадли успел разбить новую кинокамеру, разломать самолет с дистанционным управлением и, впервые сев на гоночный велосипед, сбить с ног старую миссис Фигг, которая ковыляла по Бузинному проезду на своих костылях.

Гарри был рад, что занятия в школе кончились, но это не спасало его от шайки Дадли, которая каждый день заявлялась к ним в гости в полном составе. Пирс, Деннис, Малкольм и Гордон, как на подбор, были здоровыми и тупыми, но так как Дадли был самым толстым и тупым, он и был главарем. Всем им страшно нравилось заниматься любимым спортом Дадли: охотой на Гарри.

Вот почему Гарри старался проводить как можно больше времени вне дома, бродя по окрестностям и ожидая конца каникул, где брезжили слабые проблески надежды. В начале сентября он пойдет уже в среднюю школу, впервые в жизни отдельно от Дадли. Дадли записали в Смелтингс, частную школу, где в свое время учился дядюшка Вернон. Пиркс Полкисс тоже шел туда. Гарри же отдали в Стоунволл, обыкновенную школу по месту жительства. Дадли находил это очень забавным.

- В вашем Стоунволле они в самый первый день суют учеников башкой в унитаз, - говорил он Гарри. - Хочешь, пойдем вниз и потренируемся?

- Нет уж, спасибо, - отвечал Гарри. - Бедняга унитаз в жизни не видел такой гадости, как твоя голова - он и заболеть может. - И удирал, прежде чем до Дадли доходило, что он сказал.

Как-то в июле тетя Петуния поехала с Дадли в Лондон, покупать форму для Смелтингса, а Гарри оставила с миссис Фиггс. Миссис Фиггс была милее, чем обычно. Выяснилось, что она сломала ногу, споткнувшись об одну из своих кошек, и почему-то не любила их теперь с той же силой, что раньше. Она позволила Гарри смотреть телевизор, и даже угостила его кусочком шоколадного кекса, которому, судя по вкусу, было несколько лет.

Вечером Дадли расхаживал по гостиной в своей новенькой с иголочки форме. В Смелтингсе форма включала свекольного цвета фрак, оранжевые панталоны до колен и плоскую соломенную шляпу-канотье. Еще полагалась трость с набалдашником, чтобы лупить других, пока учитель не видит. Считалось, что это неплохая подготовка к дальнейшей жизни.

Глядя на Дадли в его коротких штанах, Дядюшка Вернон сказал севшим голосом, что это величайший момент в его жизни. Тетя Петуния разразилась слезами, и сказала, что она не может поверить, что это ее масечка Дадличка, такой взрослый и прекрасный. Гарри предпочел воздержаться от комментариев, так как опасался, что от сдерживаемого хохота у него треснет пара ребер.

Когда он следующим утром пришел позавтракать, в кухне стоял жуткий запах. Вонь исходила от большой цинковой лохани на плите. Он подошел посмотреть. Лохань была полна чем-то походящим на грязные тряпки, плавающие в серой воде.

- Что это такое? - спросил он у тети Петунии. Она поджала губы, как всегда, когда он обращался к ней с вопросом.

- Твоя новая школьная форма, - процедила она.

- А-а, -сказал Гарри. - Я и не знал, что она должна быть такой мокрой.

- Не будь идиотом, - раздраженно ответила тетя Петуния. - Я перекрашиваю для тебя кое-что из вещей Дадли. Когда я закончу, твоя форма будет такой же, как у всех.

Гарри сильно сомневался в этом, но счел за лучшее не вступать в спор. Он сел за стол и попытался не думать о своем первом дне в Стоунволльской школе - как он придет в этом старье, похожем на шкуру слона...

Вошли Дадли и дядя Вернон, оба морщась от запаха новой формы Гарри. Дядя Вернон, как всегда, раскрыл газету, а Дадли положил на стол свою трость, с которой не расставался.

Все услышали, как щелкнула заслонка щели для писем во входной двери, и почта шлепнулась на коврик.

- Принеси почту, Дадли, - сказал дадя Вернон из-за газеты.

- Пусть Гарри несет.

- Принеси почту, Гарри.

- Пусть Дадли несет.

- Ткни его Смелтингской тростью, Дадли.

Гарри увернулся от Смелтингской трости и пошел за почтой. На коврике лежали три пакета: открытка от сестры дяди Вернона Мардж, отдыхающей на острове Уайт, коричневый конверт, наверное, счет, и - письмо для Гарри.

Гарри подобрал его и замер, его сердце стучало, как паровой молот. Никто, ни разу в жизни, не писал ему. Да и кто мог? У него не было ни друзей, ни родственников - он даже не был записан в библиотеку, и не мог получать оттуда грубые требования о возврате книг. И вот оно, письмо, с таким точным адресом, что никаких сомнений быть не может:

Мистеру Г. Поттеру

Чулан под лестницей

Бузинный проезд, 4

Малый Вайнинг

Суррей

Конверт был толстый и тяжелый, из желтоватого пергамента, а адрес был написан изумрудно-зелеными чернилами. Марки не было.

Перевернув конверт трясущимися руками, Гарри увидел на стыке печать из пурпурного воска, с гербом: лев, орел, барсук и змея окружали большую букву "Х".

- Парень, давай быстрей! - заорал дядя Вернон из кухни. - Что ты там делаешь, ищешь в письмах бомбу? - И он захихикал над собственной шуткой.

Гарри вернулся в кухню, не отрывая глаз от письма. Он отдал дяде Вернону открытку и счет, сел и начал медленно открывать желтый конверт.

Дядя Вернон вскрыл счет, недовольно поморщился и щелкнул по открытке.

- Мардж болеет, - сообщил он тете Петунии. - Съела что-то не то...

- Пап, - вдруг сказал Дадли. - Пап, Гарри тоже что-то получил!

Гарри как раз разворачивал письмо, которое было написано на таком же плотном пергаменте, когда Дядя Вернон вдруг выдернул его прямо из рук Гарри.

- Это мое! - запротестовал Гарри, пытаясь схватить письмо обратно.

- Кто это мог бы тебе написать? - презрительно ухмыльнулся дядя Вернон, встряхивая письмо другой рукой, чтобы оно развернулось. Он взглянул на письмо. Его лицо из красного стало зеленым, причем быстрее, чем меняются огни на светофоре. И на этом дело не кончилось. Спустя секунду лицо было уже серовато-бледным, как стухшая овсянка.

- П-П-Петуния, - проговорил он, задыхаясь.

Дадли попытался цапнуть письмо, но дядя Вернон отстранил его. Тетка Петуния с любопытством взяла письмо и прочла первую строчку. Какое-то мгновение казалось, будто сейчас она хлопнется в обморок. Она схватилась за горло и издала жуткий вопль:

- Вернон! Боже мой - Вернон!

Они пристально смотрели друг на друга, словно забыв, что Гарри и Дадли были здесь же. Дадли не привык, чтобы его игнорировали. Он больно стукнул отца по голове смелтингской тростью.

- Я хочу прочесть письмо, - громко заявил он.

- Я хочу прочесть его, - сердито сказал Гарри. -Потому что оно мое.

- Убирайтесь отсюда оба, - гаркнул дядя Вернон, запихивая письмо обратно в конверт.

Гарри не тронулся с места.

- ОТДАЙТЕ МОЕ ПИСЬМО! - закричал он.

- Дайте мне посмотреть! - требовал Дадли.

- ВОН!!! - проревел дядя Вернон. Он схватил Гарри и Дадли за загривки и вышвырнул в холл, захлопнув за ними дверь кухни. Гарри и Дадли тут же сцепились в молчаливой, но яростной схватке за то, кто будет подслушивать в замочную скважину. Победил Дадли, и Гарри, с очками, болтающимися на одном ухе, растянулся на полу на животе, пытаясь услышать что-нибудь сквозь щель под дверью.

- Вернон, - говорила тетя Петуния дрожащим голосом, - посмотри на адрес - как они могли узнать, где он спит? Ты думаешь, они следят за домом?

- Следят - шпионят - преследуют нас, - яростно бормотал дядя Вернон.

- Но что нам теперь делать, Вернон? Написать им ответ? Сказать, что мы не хотим...

Гарри видел лаковые черные туфли дяди Вернона, расхаживающие взад и вперед по кухне.

- Нет, - сказал он наконец. - Нет, оставим это. Если они не получат ответа... Да, так лучше всего... Не будем ничего делать...

- Но...

- Я не потерплю этого в своем доме, Петуния! Разве мы не поклялись, беря его, что уничтожим эту опасную чушь?

Этим вечером, вернувшись домой с работы, дядя Вернон сделал нечто, чего не делал никогда: он зашел к Гарри в чулан.

- Где мое письмо? - спросил Гарри, как только дяде показался в дверях. - Кто мне писал?

- Никто. Оно попало к тебе по ошибке, - ответил дядюшка коротко. - Я его сжег.

- Нет никакой ошибки, - сердито возразил Гарри. - Там был указан мой чулан.

- ТИХО! - завопил дядя Вернон так, что с потолка свалилась парочка пауков. Он сделал несколько глубоких вдохов и усилием воли изобразил на лице улыбку, впрочем, довольно жалкую.

- Э-э... так вот, Гарри - насчет этого чулана. Мы с твоей тетей подумали... Ты уже немного великоват для него... Мы подумали, будет славно, если ты переберешься во вторую спальню Дадли.

- Зачем? - спросил Гарри.

- Не задавай вопросов! - рявкнул дядя. - Собирай вещи, живо.

В доме Дарсли было четыре спальни: одна дяди Вернона с тетей Петунией, одна для гостей (как правило, это была Мардж, сестра дяди Вернона), одна где Дадли спал, и еще одна - где он хранил те игрушки и прочее барахло, которое не влезало в первую. Чтобы перенести все свое имущество из чулана в эту комнату, Гарри пришлось только один раз подняться по лестнице. Он присел на кровать и огляделся. Почти все здесь было сломанным. Кинокамера, подаренная месяц назад, лежала на маленьком самоходном танке, которым Дадли однажды переехал соседскую собаку; в углу стоял самый первый телевизор Дадли, который он разбил ногой, когда отменили его любимую телепередачу; тут же стояла большая птичья клетка, в ней когда-то жил попугай, которого Дадли обменял в школе на духовое ружье; оно тоже лежало на полке, все помятое, потому что Дадли умудрился сесть на него. На остальных полках стояли книги. В комнате только они и выглядели так, словно до них никто не дотрагивался.

Снизу слышалось, как Дадли орет на свою мать: "Я не хочу, чтоб он там жил... Мне нужна эта комната... Пусть он убирается..."

Гарри вздохнул и вытянулся на кровати. Вчера он отдал бы все за эту комнату. Сегодня он предпочел бы оказаться в чулане с письмом, чем тут без него.

Следующим утром во время завтрака все были притихшими. Дадли был в шоке. Он визжал, лупил отца смелтингской тростью, притворялся больным, пинал мать и зашвырнул ее черепаху на крышу парника, и все-таки не получил назад свою комнату. Гарри думал о том, что было вчера в это же время, и горько жалел, что не раскрыл письмо еще в холле. Дядя Вернон с тетей Петунией мрачно переглядывались.

Когда принесли почту, дядя Вернон, который явно пытался быть милым с Гарри, заставил Дадли пойти взять ее. Слышно было, как он лупит своей тростью по всему, что ни попадя, по дороге в прихожую. Потом он закричал: "Тут еще одно! Мистер Г. Поттер, самая маленькая спальня, Бузинный проезд 4

С полузадушенным криком дядя Вернон сорвался с места и ринулся в прихожую, а Гарри сразу за ним. Дяде Вернону пришлось бороться с Дадли на полу, чтобы отнять письмо, а Гарри еще усложнял ему задачу, обхватив сзади за шею. После нескольких минут постыдной борьбы, в которой каждый отведал смелтингской трости, дядя Вернон поднялся на ноги, тяжело дыша, с зажатым в руке письмом Гарри.

- Убирайся в свой чулан - то есть в спальню, - прохрипел он Гарри. - Дадли - лучше уйди.

Гарри ходил кругами по своей новой комнате. Кто-то знал, что он переехал из чулана, и, похоже, знал, что он не получил первое письмо. Значит ли это, что они еще раз попробуют? И уж эта-то попытка не сорвется. Он придумал план.

Починенный будильник прозвенел в шесть утра. Гарри быстро выключил его и молча оделся. Нельзя разбудить Дарсли. Он прокрался вниз, не зажигая света.

Он собирался дождаться почтальона на углу Бузинного проезда и забрать у него почту для дома номер четыре. Его сердце бешено колотилось, пока он пробирался сквозь темный холл к парадной двери...

- АААХХХ!

Гарри так и подскочил - он споткнулся обо что-то большое и мясистое на коврике перед дверью -- обо что-то живое!

Щелкнул выключатель на лестнице, и, к своему ужасу Гарри понял, что это большое и мясистое что-то было ничем иным, как лицом его дяди. Дядя Вернон лежал в полуметре от двери в спальном мешке, дабы быть абсолютно уверенным, что Гарри не сделает того, что собирался. Он орал на Гарри примерно полчаса, а затем отослал его на кухню за чашкой чая. Несчастный Гарри поплелся на кухню, а когда он вернулся, почту уже доставили, прямо на колени дяде Вернону. Гарри разглядел три письма, надписанных зелеными чернилами.

- Я хочу... - начал было он, но дядя Вернон у него на глазах разорвал письма в клочки.

Дядя Вернон не пошел в тот день на работу. Он остался дома и заколотил входную дверь гвоздями изнутри.

- Понимаешь, - объяснял он тете Петунии сквозь гвозди, зажатые во рту, - Если они не смогут доставлять письма, они отстанут от нас.

- Я не уверена. что это поможет, Вернон.

- У этих людей мозги устроены по-дурацки, Петуния, они не как мы с тобой, - сказал дядя Вернон, пытаясь забивать гвоздь кусочком фруктовой коврижки, который принесла ему тетя Петуния.

В субботу события начали выходить из-под контроля. Двадцать четыре письма для Гарри пробрались в дом, свернувшись и спрятавшись в каждом из двух дюжин яиц, которые сбитый с толку молочник передал тете Петунии через окно гостиной. Пока дядя Вернон в ярости звонил по телефону на почту и в молочную, в попытке выяснить, кто же это подстроил, тетя Петуния измельчала письма в кухонном комбайне.

- Господи, и что им так приспичило общаться с тобой? - потрясенно спросил дядя Вернон у Гарри.

Воскресным утром дядя Вернон сел завтракать, выглядя усталым и больным, но счастливым.

- По воскресеньям нет почты, - напомнил он всем радостно, намазывая джемом газету. - Не будет сегодня чертовых писем...

Во время его речи что-то прошелестело в каминной трубе и больно стукнуло его по затылку. В следующую секунду тридцать или сорок писем пулей вылетели из камина. Дарсли остолбенели, а Гарри подскочил, пытаясь поймать хоть одно...

- Вон! ВОН!!!

Дядя Вернон схватил Гарри поперек туловища и вышвырнул в холл. Когда тетя Петуния и Дадли выбежали, закрывая лица руками, дядя Вернон захлопнул дверь. Было слышно, как письма хлынули в комнату, отскакивая от стен и пола.

- Значит, так. -Дядя Вернон пытался говорить спокойно, в то же время нервно выдирая клочья волос из собственных усов. - Вы все возвращаетесь сюда через пять минут, готовые к отъезду. Мы уезжаем. Возьмите только немного одежды. Без разговоров!

Он был так страшен с наполовину выдранными усами, что никто не рискнул возразить. Десять минут спустя они, продравшись через заколоченную дверь, сидели в машине, набиравшей скорость по шоссе. Дадли всхлипывал на заднем сиденье; отец дал ему подзатыльник за то, что он копался, пытаясь засунуть свой телевизор, видео и компьютер в спортивную сумку.

Они ехали. И ехали. Даже тетя Петуния не осмеливалась спросить, куда они едут. Дядя Вернон постоянно разворачивался и начинал ехать в противоположном направлении.

- Стряхнуть их... Стряхнуть их... - Бормотал он, проделывая это.

Они целый день не останавливались даже поесть и попить. Ближе к ночи Дадли начал выть. У него в жизни не было такого ужасного дня. Он был голоден, он пропустил пять любимых телепередач, которые хотел посмотреть, и он никогда не бывал так надолго разлучен с инопланетянями, взрывающимися в его компьютере.

Дядя Вернон наконец остановился возле невзрачного отеля на окраине большого города. Дадли и Гарри досталась комната с двумя одинаковыми кроватями и отсырелыми затхлыми простынями. Дадли храпел, а Гарри не спал, сидел на подоконнике, смотрел на огоньки проезжающих мимо машин и размышлял...

На следующий день на завтрак им достался лежалый корнфлекс и консервированные помидоры с хлебом. Они почти закончили, когда к их столику подошла хозяйка отеля:

- Прстите, кто из вас мистер Г. Поттер? Потому что у меня на стойке лежит примерно сотня вот этих штук.

Она протянула письмо, так что все могли прочесть адрес, написанный зелеными чернилами:

Мистер Г.Поттер

Комната 17

Железнодорожный отель

Кокворт

Гарри протянул руку, чтобы взять письмо, но дядя Вернон отшвырнул ее. Женщина посмотрела удивленно.

- Я сам заберу их, - сказал дядя Вернон, быстро вставая и следуя за ней из столовой.

- Может, будет лучше вернуться домой, дорогой? - застенчиво предложила тетя Петуния несколько часов спустя, но дядя Вернон, казалось, не услышал ее. Никто не знал, что, собственно, он ищет. Он завез их в середину какого-то леса, вышел из машины, огляделся, потряс головой, сел обратно и они снова поехали. То же самое произошло посреди свежевспаханного поля, на середине висячего моста и на верхнем этаже многоэтажной автостоянки.

- Папочка спятил, да? - с тоской спросил Дадли у тети Петунии во второй половине дня. Дядя Вернон поставил машину на берегу моря, запер их всех внутри и куда-то исчез.

Пошел дождь. Крупные капли стучали по крыше машины. Дадли хныкал.

- Понедельник, - говорил он матери. - Вечером будет Великий Гумберт. Я хочу куда-нибудь, где есть телевизор.

Понедельник. Это напомнило Гарри о чем-то. Если сегодня понедельник а по Дадли с его телевизором обычно можно было сверять дни недели - то значит завтра, во вторник, будет его, Гарри, одиннадцатый день рождения. Его дни рождения не были, конечно, особо веселыми - в прошлом году, например, Дарсли подарили ему вешалку для одежды и пару старых носков дяди Вернона. Но все равно, не каждый же день тебе исполняется одиннадцать.

Дядя Вернон вернулся назад. Он улыбался. Он принес длинный, тонкий сверток, и ничего не ответил тете Петунии, когда она спросила, что это он купил.

- Нашел отличное место! - сказал он. - Давайте! Все вылезайте!

Снаружи было очень холодно. Дядя Вернон указал на что-то, что выглядело, как большая скала далеко в море. Приткнувшись к ее вершине, стояла самая убогая маленькая хижина, какую только можно было представить. Одно было ясно наверняка - телевизора там не будет.

- Ночью обещали шторм! - сказал дядя Вернон ликующе, хлопая в ладоши. - А этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку.

К ним иноходью подошел беззубый старикашка и, ухмыльнувшись, указал на старую утлую лодчонку, качавшуюся на серо-зеленой воде перед ними.

- Я уже закупил провиант, - сказал дядя Вернон. - Так что все на борт!

Поиск по сайту: