ЗЛОСТНО-ЗАБИТЫЙ ТИП

Появляясь в школе, ребенок такого типа отличается настойчивой молчаливостью, стесняющимся, конфузливым видом, причем иногда у него прорываются резкие бесцельные движения, особенно в те минуты, когда он думает, что на него.никто не смотрит. Добиться от него какого-либо слова чрезвычайно трудно; он вместо ответа иногда вдруг фыркнет, сделает какое-либо грубое движение или произнесет соответственные звуки. Он никогда не посмотрит прямо и ласково, все больше сбоку и исподлобья. От товарищей он то сторонится, то как бы нечаянно толкнет или щипнет кого-нибудь. На все их предложения и расспросы он либо вовсе не ответит, либо ответит отрицательно, либо начнет потешать их различными резкими выходками и сценами.. К занятиям он относится совершенно равнодушно, исполняя только необходимые требования; если же он может и от них отделаться, то охотно этим пользуется. Ко всем окружающим, в особенности к старшим, он относится чрезвычайно подозрительно и на все ласки и внешние проявления нежности всегда отвечает резким, отталкивающим движением и даже бегством. Движения его вообще очень угловаты, резки; стесняясь, он отворачивается, закрывается рукой или локтем, из-за которого иногда показывает язык.

В рассуждения он никогда не пускается, даже избегает их; вообще неразговорчив, в особенности с незнакомыми ему лицами. К преследованиям и наказаниям он относится с напускным индифферентизмом, на мелкие же обиды или даже на невнимание часто легко обижается, а иногда грубо и некстати говорит дерзости. Товарищество он ценит; скорее всего он сходится с однородным типом, соединяясь более для взаимной защиты, чем для искренних дружеских отношений. С товарищами же добродушного типа он сближается более потому, что видит со стороны последних признание его равенства со всеми окружающими. Своего товарища он в случае общего преследования никогда не выдаст, и даже жесточайшие наказания не могут принудить его к этому. Вообще он выдерживает самые сильные наказания с замечательной стойкостью и терпением. Ребенок злостно-забитого типа часто берет под свое покровительство какое-нибудь животное, с которым охотно делит все, что имеет.

Когда такого ребенка подвергают преследованию или какому-нибудь строгому дисциплинарному взысканию, то он делается как-то особенно подвижен и часто избирает себе самые дикие развлечения, которые характеризуются вообще тем, что он мучит, истязает, уничтожает различных животных, наносит людям, особенно своим надзирателям, всякие неприятности, оскорбления, а если может, то и прямой физический вред. Он рвет ноги и крылья у насекомых, давит мелких животных, топит в воде крупных, вешает на гвоздь или на сук кошку, привязанную за хвост или лапу, казнит собаку, и чем сильнее страдание животного, тем, по-видимому, больше удовольствия испытывает виновник его, тем более дик его хохот, тем резче его движения.

Подобные дети после продолжительного, спокойного и даже напряженного положения выскакивают иногда из класса, испуская самые дикие крики, производя самые безобразные движения, бросаясь друг на друга, на всех и на все, встречающееся им на пути, даже на стену.

При постепенно увеличивающейся строгости, при постоянных запрещениях, при произвольном отказе иногда в необходимом ребенок начинает добиваться всего тайком, присваивая себе то, что плохо лежит, и никогда не останавливаясь перед препятствиями. Берет он то, что ему нужно, или то, чего он прямо получить не может. Он не прочь и поделиться добычей со своими товарищами по типу; затем он вместе с ними отрекается от своего поступка, и ни один из них не выдаст друг друга. Он лжет, но здесь, как во всем остальном, ложь его состоит более в отрицании, чем в выдумке. Иногда он берет даже ценные вещи, но только для того, чтобы их разрушить и бросить. Вообще такой ребенок никогда не прочь что-нибудь испортить, исковеркать, изрезать, сжечь. Он не прочь при случае пробежать огромное пространство, съесть большое количество какого-либо вещества, например брюквы или кочерыжек, даже клопов, мух и т. п., выпить какого-нибудь крепкого напитка, и по возможности больше, накуриться махоркой, так чтобы в ушах зазвенело, и все это не столько для того, чтобы похвастать, а преимущественно для того, чтобы потешить себя. Все его игры и развлечения связаны у него непременно с сильными ощущениями. Слабость, мягкость, нежность в обращении вызывают у него всегда резкие действия, отталкивают его. Всякое зрелище, связанное с сильными впечатлениями: бойкий, быстрый бег, травля животных и людей, крупная драка и т. п.— все это, действительно, занимает его и даже развлекает. При своем появлении в школе он всегда готов ущипнуть, уколоть или ударить как своего сверстника, так и каждого из младших своих товарищей; он так же относится даже и к маленьким детям. Сделавшись постарше, он обыкновенно перестает трогать маленьких детей, иногда даже относится к ним, напротив, очень внимательно.

У ребенка злостно-забитого типа бывают иногда очень добрые порывы, и он может отнестись с замечательной мягкостью и предупредительностью к другому ребенку, в особенности в тех случаях, когда последний подвергается явно несправедливым преследованиям и оскорблениям или когда немощный остается без всякого призрения. Религиозность этого ребенка ограничивается более исполнением внешней обрядности, редко она бывает глубокой, искренней.

К своим занятиям он относится очень вяло и без собственной инициативы, даже охотно от них отделывается, а иногда впадает в какое-то инертное состояние, в котором он или совершенно не реагирует на обращенное к нему требование, или только после применения самых ср1льных мер, но эти последние еще более ухудшают его состояние, еще более притупляют его. Обыкновенно он усваивает все памятью, не вникая особенно в значение усваиваемого. Внешние формы и обрядность составляют его единственное умственное достояние, которого он твердо держится. Мало-помалу такой ребенок принимает внешний вид и шаблонную форму данного заведения, делается пугливым, подозрительным, а затем злобным и все более и более замыкается в свой личный мир, который он как будто охраняет проявлением мелкого самолюбия. При более резко выраженной форме этого типа ребенок старается сделать всегда как раз противоположное тому, что от него требуется. Он как будто принимает все меры, чтобы на него обращали внимание, призывали к порядку, и выискивает случай, чтобы иметь возможность отказаться от исполнения каких-либо требований. Стоит только установить его в ряд с другими, он непременно обратится спиной к преподавателю; попросят его сесть на одно место, он непременно сядет на другое и т. д.; в особенности он любит отрицать все, что к нему относится, и отвечает отрицательно на все обращенные к нему вопросы. Привыкая относиться с большим расчетом к своим занятиям, он начинает так же относиться к исполнению всех остальных своих обязанностей, стараясь ограничиться только самым необходимым и не делать ничего лишнего, оценивая по возможности дороже свой труд.

Подобно тому как такие ученики, выбегая из класса, бросаются на всех и на все окружающее, так и, выходя на волю из школы, подобные молодые люди накидываются на всех и на все; в особенности же они падки на всякие сильные впечатления: большие количества разнообразной пищи с примесью пряных веществ, крепкие напитки, искусственные или естественные половые излишества, шумные оргии, драки, пошлые возбуждающие речи, лошади, скачки, травля и т. д. Все это проделывается чаще всего самым бесшабашным, шумным и безобразным образом. Нет такого безобразия, которому бы не предавались эти молодые люди, как только они хотя бы ненадолго вырвутся на свободу. Они обыкновенно имитируют самые крайние и грубые образцы, которые им приходилось встречать, как в отношении своей речи, одежды, так и в отношении всех своих потребностей. Все,это выражается в крайне резкой и грубой форме и часто доходит до самых нахальных и даже циничных действий. По существу, проявления этого типа совершенно одинаковы как у мальчика, так и у девочки; цинизм их выступает в одинаковой степени. Самоуверенность и требовательность их облекаются в очень резкие и бессмысленные формы; притязания их часто трудно удовлетворить, до того они назойливы и беспощадны.

Подозрительность, резкость и угловатость действий) замкнутость, тупая и сдержанная, реакция на внешние впечатления, проявления мелкого самолюбия и резкие выходки, сменяющие апатичную жизнь, стесненную мерами и правилами,— вот те крупные черты, которые характеризуют молодых людей злостно-забитого типа(...)

В жизни злостно-забитый тип является в одном случае, признаваемом обыкновенно за лучший, в виде подозрительного заскорузлого служаки, не допускающего никакого рассуждения и твердо исполняющего все данные ему поручения. Он молчалив, трудно воспринимает незнакомые ему раньше мысли и действия. Он может молча присутствовать или даже участвовать в разборе и выяснении различных мер и предложений, но затем опять будет действовать по привычке и по заученному способу. Он послушный слуга высших и требовательный начальник низших, резко реагирующий как против первых, так и против последних во всех, по его воззрениям, несправедливых действиях, требованиях или претензиях. Он всегда слепо подчиняется какой-либо слабости, служащей ему развлечением в его однообразной жизни, В крайнем случае все его существование может сузиться до простой потребности в службе, махорке, водке и ненависти ко всему окружающему, причем на все новое и чужое он отвечает фырканьем. В другом случае злостно-забитый тип явится в виде самого отъявленного врага общества, мстящего беспощадно этому последнему за все несправедливости и страдания, которые ему были причинены и которыми были отравлены раньше все его детство, а затем и вся остальная жизнь (...)

Причины, содействующие проявлению и развитию такого типа в семье, будут главным образом: запрещение рассуждать, применение различных насильственных мер для понуждения и укрощения ребенка и всякие несправедливые и произвольные требования. Злая и раздражительная мачеха запрещает ребенку с самого малолетства всякие рассуждения, безотчетно и произвольно останавливает и понукает его и постоянно ограничивает все его действия, находя их нехорошими, неверными и даже безобразными. Лицо, воспитывающее такого ребенка, обыкновенно держится в отношении его того правила, что его не следует баловать, а главное, не следует пропускать какого-либо из его проступков без наказания. Если ребенок, например, возьмет что-нибудь, что произвело на него сильное впечатление или же удовлетворило той или другой его потребности, и его застают при этом, то его громогласно обзывают вором; или же, если несчастный случай сделал его невольной, совершенно бессознательной причиной страданий или даже смерти другого, его называют извергом, убийцей. Заклейменный таким прозвищем, он слышит его с малолетства, подвергается за него преследованию своих домашних, а иногда даже и всех детей околотка. Или же, предполагая, что он сказал неправду, его обзывают лгуном, не наедине, не случайно и не один раз, а громогласно, намеренно и постоянно. Вообще здесь играют главную роль настойчивые, постоянные, безотчетные и произвольные преследования, вызываемые большей частью личным раздражением, оскорбление личности ребенка и унижение его перед другими и перед товарищами, в особенности же перед чужими и нелюбимыми лицами. Развитию этого типа также много содействует строгое распределение времени ребенка с обязательными занятиями и невозможностью самостоятельно распоряжаться даже своими играми и развлечениями, строгие и постоянные взыскания за всякое нарушение установленных правил, или так называемых порядков, при отсутствии всякой любви и доброго отношения к ребенку. К этому еще часто присоединяется неумелое, грубое или служебное отношение к делу со стороны воспитателей и наставников, полное их незнакомство с нравами и потребностями детей и преследование всякого проявления их личности, их дум и рассуждений.

Связь между приведенными явлениями и причинами их нетрудно проследить, если принять в расчет все раньше сказанное. Внешними, насильственными мерами, полным ограничением всякой самостоятельности и настойчивым сопротивлением всякому рассуждению препятствуют обыкновенно развитию всех лучших и истинно человеческих качеств. Знакомство с условиями развития этих качеств уже отчасти выясняет ту связь, которая здесь существует между причиной и следствием. Но, чтобы вполне понять все значение этой связи, необходимо остановиться над влиянием различных «мер», применяемых при воспитании детей.

Представим себе, что в семье, где находятся маленькие дети, двухгодовалому ребенку вздумается ткнуть пальцем в лицо младшему ребенку или даже он это сделает нечаянно. Последний, пораженный внезапностью и болью, закричит; мать, присутствующая при этой сцене, начинает бранить задиру, возвышая голос и усиливая впечатление своих слов движением рук. Виновный ребенок смотрит на все это, и ему может даже понравиться такая картина, так как он получает таким образом ряд более сильных впечатлений как со стороны маленького, который сильно рефлектирует на раздражение, так и со стороны матери, которая при этом отчасти также рефлектирует. При первом подобном случае, в особенности при неудовольствии или усталости, влияющей угнетающим образом, он повторяет свой поступок; недовольная мать или няня уже сильнее возвышает свой голос, делает более резкие движения, а то и шлепнет непослушного ребенка. Таким образом, кроме возбуждающих картин он получит и угнетающий его удар, но прекратится ли после этого новое повторение того же самого? Обыкновенно нет, он повторит его явно или, скорее, тайно, чтобы избежать повторения угнетения, и в последнем случае еще с большей силой. Примененная к нему мера ни к чему не послужила и ни в чем его не убедила, она не изгладила у него картины, которая произвела на него довольно сильное впечатление; она не уничтожила той ассоциации ощущений или того состояния апатии, под влиянием которого ребенок вторично ткнул пальцем в лицо маленькому; напротив, она тем самым дала еще больший повод к повторению того же поступка; кроме того, она обратила внимание на последний и сделала его еще более заманчивым.

Обычная ошибка педагогов состоит в том, что они руководятся в сущности верным, но только весьма дурно понятым ими положением, что сильное впечатление может быть уничтожено еще более сильным; в только что приведенном примере, следовательно, впечатление, произведенное рефлексами матери и маленького) может быть уничтожено впечатлением шлепка. Ниже будет разобрано и показано значение этого положения, причем выяснится, что когда стараются уничтожить одно раздражение другим, более сильным, то, во-первых, не достигается желаемая цель, потому что это второе раздражение временно и скоропреходяще, тогда как первое обыкновенно стойко; во-вторых, это действует в то же время угнетающим образом на всю нервную систему, вызывает апатию, которая при отсутствии мышления служит весьма удобной почвой для постоянных раздражений, являющихся в виде различных чувствований. Следовательно, стараясь уничтожить эти постоянные раздражения различными «мерами», помогают, напротив, их развитию. Возвращаясь к приведенному примеру, можно сказать теперь, что здесь было бы гораздо целесообразнее суметь не заметить самого поступка и уничтожить по возможности весь эффект картины, вызываемой поступком. Понятно, что выгоднее всего было бы с самого начала быть более сдержанным и не обращать внимания на случайное явление, внешне не придавать ему никакого значения и не превращать простую случайность в проступок. Где меньше надзирающих глаз и карающих рук, там такие явления легче проходят бесследно; умная мать всегда сумеет вовремя промолчать и неважное не заметить. Поставьте, например, на стол тарелочку с вареньем и запретите строго-настрого трогать его хотя бы четырехлетнему ребенку, обещайте ему наказание в случае неповиновения; если ребенок знает, что такие угрозы действительно исполняются, то, оставшись один в комнате, он непременно соблазнится лакомым блюдом и ткнет целым кулаком в тарелочку, с тем чтобы потом облизать его, и тотчас убежит из этой комнаты, оставив следы варенья на губах и на платье. Иначе поступит ребенок, которого никогда не наказывали, которому даже никогда ничего строго и сурово не приказывали; если ему любящая мать только серьезно скажет, чтобы он с тарелочки ничего не брал, и объяснит причину, почему не следует брать, то он на самом деле не возьмет.

Подобных примеров всегда много; они наглядно показывают значение простого и теплого отношения к ребенку. Сила мягкого, любящего слова так велика, что с нею не может сравниться никакое наказание. К сожалению, это слишком часто забывают при воспитании и прибегают к мерам, положительно пагубным по своим последствиям. Действуя обыкновенно под влиянием личного раздражения, воспитатели применяют свои меры недостаточно сознательно, не отдают себе полного отчета в значении их и данного проступка, а просто тешат себя, переводя свое раздражение в ряд беспорядочных, бесцельных движений. Необходимо, чтобы воспитатель всегда рассуждал и не допускал у себя рефлекторных движений; в противном случае получается явный абсурд: воспитатель преследует воспитанника за нарушение дисциплины и в то же время сам своими действиями доказывает, что он не умеет владеть собой, т. е. что он сам недостаточно дисциплинирован. На уроке в городской школе в Лейпциге учитель ходил по классу с небольшой тросточкой, которой стегал то одного, то другого ученика; увидав же, что один семилетний мальчик заговорил шепотом со своим соседом, он вдруг подбежал к нему,

отбросил трость и дал ему увесистую пощечину; мальчик не пикнул, только злобно посмотрел на него, следовательно, это было уже дело привычное. После класса этот учитель (молодой человек лет 26) на вопрос, находил ли он необходимым бить детей во время класса, совершенно откровенно ответил, что находит это совершенно ненужным и даже вредным, но делает это потому, что так «скорее», да у него нет и времени много рассуждать, а иногда, прибавил он, это делается просто по привычке. Подобные произвольные привычные действия постоянно встречаются в школе, а между тем их допускать там положительно нельзя; они, правда, облегчают деятельность наставника, но только во вред ребенку. Если возвышенным голосом или даже криком призвать ребенка к порядку, то ребенок встрепенется, затихнет и останется в этом состоянии некоторое время, и тем меньшее, конечно, чем больше он привык к подобному обращению или чем тише и менее резко был сделан подобный призыв. Затем, после более или менее продолжительного спокойного состоя- лия, ребенок задвигается, покажет язык или сделает какое-либо безобразное движение. Приходилось видеть в закрытом учебном заведении одного воспитателя, который очень строго подтягивал свой класс, в особенности когда ожидали появления какого-либо начальства. Он всегда внушал воспитанникам, что при начальстве они должны даже задерживать дыхание и не шевелиться на месте. Зато после он предоставлял им полную свободу действий; трудно описать, что делали тогда воспитанники: они испускали самые дикие крики, бросались друг на друга, на окружающих и даже на стену; было не безопасно попадаться им в это время навстречу — можно было подвергнуться какому-либо неприятному действию с их стороны.

Явления, которые наблюдаются в таких случаях, можно себе объяснить на основании вышеуказанных качеств нервной системы. Болевые ощущения, получаемые при периферическом раздражении какой-либо ветви нервного ствола, совершенно исчезают при более сильном раздражении концов другой ветви того же ствола. Боль зубов, например, на нижней челюсти может совершенно исчезнуть при раздражении кожи височной области больной стороны. Более сильное раздражение, видимо, понижает всякую деятельность в остальных проводниках данного ствола; после того как влияние примененного раздражителя прошло, болевые ощущения являются снова, но уже с большим упорством. Чтобы уничтожить и эту боль, требуется применение более сильного раздражителя; таким образом можно дойти до самых сильных раздражителей, какими можно только пользоваться; наконец, и они перестают действовать.

То же самое приходится наблюдать и в психических проявлениях у ребенка; так, например, какое-либо возбуждение или раздражение вызывает у него известные действия; наставник, желая прекратить их (чаще просто раздраженный поступком ребенка), применяет к нему более сильное раздражение в виде выговора, крика или даже более ощутительного наказания. Этим, как говорят, возбуждаются задерживающие центры, но в то же время угнетается умственная деятельность и сознательное управление своими движениями.

В приведенном примере отправления нервной системы, болевые ощущения, несомненно, появятся вновь, так как причина, вызывающая их, продолжает действовать; она не удалена и не уничтожена, она только заглушена и угнетена. Точно так же и в последнем случае: прежние действия опять появятся, но только с большей резкостью и упорством, степень которых будет прямо пропорциональна силе и продолжительности угнетающего влияния. Как там каленое железо, так и здесь самое сильное наказание может, наконец, остаться почти без последствия. Приходилось наблюдать следующий случай: мать, желая заставить шестилетнего ребенка раньше вставать, с каждым утром должна была усиливать крики и брань для того, что добиться исполнения своего требования; наконец, когда это уже перестало действовать, она вытащила ребенка из кровати и подвергла его зверскому телесному наказанию, измочалив о тело ребенка весь пучок розог, от которого остались мелкие прутики, рассыпавшиеся по полу. Ребенок во все время не пикнул и только по окончании неистовства своей матери сказал со злобной улыбкой на лице, указывая на разбросанные прутики: «вот как поступает мать с своим ребенком!» — и продолжал спать по утрам по-прежнему. Ребенок этот, теперь уже взрослый, представлял, сколько известно, все характеристические признаки злостно-забитого типа.

В одном из благотворительных заведений, в которое берут детей с 3 лет и содержат их до двенадцатилетнего возраста, был ребенок 9 лет, который стал издавать журнал, где представлял своих наставников и воспитателей в карикатурном виде. Когда начальство заведения узнало об этом издании, то оно посмотрело на дело серьезно и решило примерно наказать ребенка. В присутствии всех воспитанников заведения виновника подвергли жестокому телесному наказанию. Впоследствии его перевели в другое учебное заведение, из которого его собирались исключить, так как никакие телесные наказания на него не действовали, после них он только злобно смеялся. Таких примеров можно привести громадное количество, все они вполне выясняются вышеприведенным положением. Они доказывают, что все эти меры положительно убивают нравственно ребенка и превращают его в озлобленного и апатичного человека.

Относительно только что сказанного и особенно относительно интенсивности чувствований необходимо принять во внимание следующее общее положение, приводимое Вундтом: «Счастливое настроение, возбуждаемое приращением внешних благ, пропорционально не абсолютной, а относительной величине этого приращения; или моральное благо, т. е. удовольствие, пропорционально логарифму физического блага. Другими словами: напряженность чувствования возрастает в арифметической прогрессии в то время, как сила впечатления возрастает в геометрической прогрессии».

Посмотрим теперь, нельзя ли обойтись без этих выговоров, криков, угроз и истязаний. Раньше было уже сказано, что всякое возбуждение и раздражение при непосредственном и сильном влиянии вызовет простые рефлекторные явления. Если у ребенка замечаются подобные рефлекторные явления, то ведь только путем спокойного и последовательного влияния возможно заставить его задуматься и дойти до выяснения своих лоступков. Таким образом ребенок возбуждается к рассуждению и к волевым проявлениям, а вместе с тем и к противодействию всяким случайным и ненормальным побуждениям и чувствованиям. Внешними же тормозящими влияниями, действующими на задержание впечатлений, необходимо понижается также умственная деятельность и угнетаются волевые импульсы, с которыми не следует смешивать способность задерживать рефлексы. При таких условиях эти внешние раздражения на основании вышеприведенного (при описании честолюбивого типа) психофизического закона должны постоянно расти в геометрической прогрессии; только в таком случае можно достичь ими желаемого возбуждения при том угнетенном и апатичном состоянии, в которое ребенок был приведен предшествовавшими возбуждениями. Отсюда ясно, что эта внешняя дисциплина совершенно противоречит задаче школы, делая неминуемо ребенка апатичным, угнетая и понижая умственную его деятельность. Кроме того, личное раздражение, под влиянием которого меры эти приводятся в исполнение, исключает спокойную оценку поступка, приводит поэтому к произвольному и несправедливому преследованию ребенка, к оскорблению его личности, что, в свою очередь, порождает злобу и ненависть к преследователям. Напротив, если наводить ребенка на рассуждение, возбуждать его умственную я волевую деятельность, можно приучить его владеть и управлять собой, развивать в нем нравственную дисциплину, во всех отношениях вполне соответствующую задачам школы и воспитания вообще. Если впечатлительность ребенка не притупляется, то он остается способным к мягкому и спокойному отношению к окружающим его людям. Рассуждение приучает к анализу, к разработке понятий и истин, научает ребенка понимать правду, глубоко уважать и любить тех, которые ведут его к этой правде и никогда не оскорбляют его личного достоинства. Воспитатель, прибегающий к различным дисциплинарным мерам, наверное, не знает всего могущества и силы спокойного, справедливого и правдивого слова, а также значения неприкосновенности и уважения другого лица. Влияние любящего и правдивого человека так велико, что ребенок, находящийся при неблагоприятных условиях в отношении нравственного своего развития, может быть добродушного типа, если он хотя только по временам встречается с таким человеком, к которому, понятно, он будет тем сильнее привязан.

Мать, няня, воспитатель, относящиеся к ребенку с искренней любовью и действительным участием, могут иногда прибегать и к различным мерам наказания, не забивая ребенка и не нанося ему этим положительного вреда. Но все же такие действия нельзя возводить в принцип, да, кроме того, тут и самое действие имеет совершенно другое значение. То, что можно перенести от близкого, любимого человека, что от него иногда даже приятно возбуждает, то может, оскорблять и нравственно угнетать, если будет причинено чужим, холодным и нелюбящим человеком. Так, например, один рабочий, который очень любил и хорошо относился к своему сыну, бил его иногда в нетрезвом состоянии; вытрезвившись, он становился мрачным, избегал встречи с сыном, чувствуя себя при этом крайне неловко. Сын у него добродушный мальчик, который, несмотря на перенесенные им побои, никогда не изменял своих добрых отношений к отцу, напротив, видя неловкое положение его, первый окликал его: «Чего дуешься, брось; пустяки—не важно». При всех наказаниях важно не одно механическое насилие, а и нравственное влияние, которое именной действует угнетающим образом на психическое состояние ребенка, его-то,.и следует иметь всегда в виду «....»

В школе должна быть не внешняя, мерами вынужденная. дисциплина, а необходимо развить у ребенка нравственную дисциплину, умение владеть и управлять собой и. подчинять свои действия разумным волевым отправлениям. Наказания должны быть исключены из школы, это — хирургические приемы, которых нельзя допустить при нормальных условиях воспитания. Подобные меры непременно ограничивают и понижают умственную деятельность ребенка. К какой бы деятельности ни готовился он, к административной, военной или какой-либо другой, все равно, в школе необходимо придерживаться только одного основания: содействовать развитию человека со всеми присущими ему качествами. Забитый человек может быть только слепым исполнителем, а где нужно действовать самостоятельно и толково, с пониманием дела, там он не будет годен, он будет только дичиться и фыркать, чем, понятно, делу не пособит.

Указания на то, что многих наказывали телесно, а они между тем выросли и сделались замечательными людьми, не имеют смысла, потому что для выяснения причинной связи необходимо знать все нравственные условия, при которых ребенок жил и рос, а кроме того, «замечательные» качества человека могут быть очень односторонни и не всегда разумны. Мнение, что маленького ребенка можно наказать телесно, а того, который постарше, нельзя, тоже неверно, потому что чем моложе ребенок, тем он нежнее, тем менее стоек его организм и тем легче появляются у него различные страдания «....»

Замечаемые у ребенка злостно-забитого типа апатия и умственная вялость — несомненные последствия сильных возбуждений или постоянных понуканий, которым он подвергается и которые ведут к его угнетению; стоит только удалить эти прибавочные возбуждения, апатия и вялость явятся как неминуемое последствие. Кроме того, при работе с постоянным принуждением обыкновенно почти не выясняется ни значение, ни цель ее.

Нет ничего убийственнее совершенно бесцельной и непонятной для исполнителя работы; она делается совершенно внешней, механической и вовсе не возбуждает к умственной работе.

Предположение, что ребенка необходимо постоянно понукать и принуждать к занятиям, совершенно неверно; напротив, необходимо, чтобы он сам приискивал себе занятая, непременно сам распределял их и распоряжался своим свободным временем. При привычке спокойно рассуждать над работой труд распределялся между органами умственной и физической жизни, следовательно, увеличивается поверхность отправлений, и поэтому деятельность может продолжаться без перерыва, она не скоро утомляет. Кроме того, физический труд под влиянием умственной деятельности постоянно видоизменяется, и вместе с этим самые занятия переводятся от одних мышечных групп к другим, и таким образом мышцы не доводятся до утомления. Если ребенок сам распоряжается своими занятиями, то, утомившись умственным трудом, он непременно перейдет к физическому, и обратно. Непосильный умственный или физический труд потребует от него большого напряжения, поэтому он скоро утомится и перейдет к другой работе. Если ребенок, предоставленный себе, бездействует, то это указывает на его пониженную впечатлительность и апатию, которые составляют последствия бывших сильных возбуждений и раздражений. Лень ребенка будет во всяком случае результатом пониженной впечатлительности, апатии или утомления, следовательно, всегда будет следствием угнетающих его условий; при нормальных условиях проявление лености у ребенка немыслимо. Непомерное количество занятий, несоответствие требований с уровнем развития ребенка — все это требует слишком большого напряжения его сил и приводит к скорому утомлению, а продолжительное утомление — к истощению и изнурению, или к избытку траты вещества сравнительно с накоплением. При обычных занятиях нет нужды хлопотать о том, чтобы вызвать у ребенка интерес и занятиям различными прибавочными возбуждениями; это даже вредно для него, так как приучает его к лишним раздражениям; необходимо только не принуждать его к однородной и продолжительной деятельности, которая утомит, угнетет и усыпит его. Если занятия при нормальных условиях скучны ребенку, то это значит, что они его утомляют. Следовательно, чтобы не забивать ребенка занятиями, необходимо видоизменять его деятельность и постепенно и последовательно увеличивать ее; иначе являются скука, вялость, апатия, лень как неминуемые последствия непомерных или однообразных требований.

В закрытых учебных заведениях весь день ребенка регламентирован; в его распоряжении никогда не остается более одного или полутора часов в продолжение всего дня, все остальное время у него распределено по табели. Даже играть или поговорить с товарищами он должен в определенное время; спокойно рассуждать и обдумывать свои действия и появляющиеся у него вопросы он совершенно не имеет времени. Разве удивительно, что при таких условиях у него являются безобразные и даже дикие поступки, что он привыкает вяло и апатично относиться к своему делу и постоянно уходить и уклоняться от него. Необходимость постоянно усиливать применяемые меры все более и более озлобляет его против его преследователей, а встречающиеся несправедливости и неисполнение данных обещаний делают его подозрительным и недоверчивым (...}

Мальчик был отдан в закрытое заведение в городе, в котором у него не было ни одного родственника или знакомого. Родители присылали ему на гостинцы ежемесячно несколько карманных денег, которые выдавались ему по праздникам, при отпуске его для прогулки по городу. Воспитатель вздумал воспользоваться и этим обстоятельством для применения его в виде наказания. За проступки ребенка (12 лет) он лишал его прогулки в воскресный день и не выдавал ему денег; таким образом мальчик лишен был своего единственного удовольствия в продолжение трех недель. Он видел, как товарищи возвращались из отпуска, принося с собою лакомства, и слышал их рассказы о приятно проведенном на свободе времени; все это так подействовало на него, что он выбрал удобный момент, вскрыл ящик, где лежали лакомства одного из товарищей, и присвоил их себе. Он не съел их украдкой, а пошел показывать их другим товарищам, говоря им, что и он имеет лакомства, чем, конечно, сейчас же себя и выдал. Название «вор» и карцер за «кражу со взломом» были последствиями такого поступка. Выпущенный после недельного сидения в карцере и опять лишенный воскресного отпуска и денег, он вторично вскрыл ящик и взял лакомства своего товарища, принесенные последним из дому. Родителям мальчика было предложено или телесное наказание, или исключение из заведения, или перевод в бездушнейшее исправительное заведение. Можно ли придумать какое-либо более черствое, произвольное и несправедливое отношение к ребенку, чем это было в данном случае? Вся жизнь ребенка испорчена бесчеловечным обращением воспитателя.

Шестилетний деревенский мальчик купался со своим товарищем и, балуясь, сел на него верхом; тот стал барахтаться и тонуть; первый принял это за шутку и потому не сходил с него до тех пор, пока, действительно, не убедился в том, что тот тонет. Спасти его оказалось уже поздно, и с этих пор этот мальчик прослыл в деревне за «убийцу». Это прозвище отделило его от всего юного поколения деревни. Понятно, какое сильное угнетающее влияние должно иметь такое явление, какой глубокий отпечаток оно должно оставить на всю жизнь. Чем сильнее угнетать человека, чем более его преследовать, тем более проявляются все вышеприведенные качества, тем апатичнее,, вялее и озлобленнее он становится. Выход из такого положения он находит только либо в грубом и сильном возбуждении наркотическими или другими одуряющими средствами, либо в погоне за сильными- ощущениями. Мнение, что битого необходимо бить, иначе трудно на него подействовать, положительно неверно «...»

Приучившись отвечать только на сильные впечатления, молодой человек злостно-забитого типа выбирает и развлечения, отличающиеся самыми резкими формами. У него ценится тот, кто в состоянии выпить огромное количество крепких напитков, кто может сильнее затянуться табаком, выдержать самые страшные пытки и истязания, съесть огромное количество, в особенности труднопереваримой пищи, обобрать огород, фруктовый сад, кладовую, вообще — выкинуть из ряда выходящую шутку, соединенную с сильным ощущением. Ценность лица увеличивается тем более, чем более поразит сам поступок. Несмотря на то что между товарищами ценятся честность и вообще нравственные качества, тем не менее крайние проявления, совершенно несогласные с этими качествами, не только не отвергаются, но даже засчитываются в заслугу и возвышают совершившего такой поступок в мнении товарищей. Все это указывает на.степень апатии и потребность в сильных ощущениях, которые дали бы возможность встрепенуться и выйти из гнетущего их состояния. Даже религиозность их выражается своеобразно

, в виде бесчисленного множества земных поклонов, словесного поста, т. е. решения во время поста не говорить с товарищами ни единого слова, не произносить ни единого звука, иногда же в виде резких действий противоположного свойства.

Понятно, что нежность и ласки при таких условиях не допускаются. Вернее, по-видимому, и надежнее другой способ — это справедливое, внимательное и простое отношение, причем ребенку мало-помалу предоставляется более самостоятельности и свободы. Если сначала и могут являться безобразные действия, то при последовательном возбуждении его к умственной работе эти явления исчезнут скорее, чем при каких-либо других условиях. Не следует ни в каком случае действовать нежными словами и внешней лаской: они вызовут только подозрение со всеми его последствиями. Трудно себе представить такого злостно-забитого человека, на которого не подействовало бы правдивое, простое и справедливое обращение. Наблюдение показывает, что это самое сильное орудие, которое только возможно применять в таких случаях, но к которому, к сожалению, редко прибегают.

У ребенка злостно-забитого типа часто наблюдается своеобразное отношение как к некоторым детям, так и к животным. Это замечается в особенности в отношениях к детям, страдающим какими-нибудь недостатками, уродливостями, служащим посмешищем для других или подвергающимся каким-либо преследованиям или несправедливостям. К ним он особенно внимателен, угождает и исполняет все их желания, делится всем, что имеет, отдавая им всегда лучший кусок, укрывает их от всяких невзгод и защищает, насколько он в силах это сделать. Его предупредительность и внимательность в таких случаях действительно поразительны, он охотно исполняет даже прихоти своих приятелей. То же самое замечается и по отношению к животным: он избирает при этом обыкновенно грязных, кудластых, часто паршивых дворняжек, всеми изгоняемых и преследуемых, делит с ними свою трапезу, никогда ничего не пожалеет, охотно им подстилает даже свою одежду и разделяет с ними свое ложе. Все это только показывает, насколько он знаком с различными страданиями, недостатками и насмешками и насколько у него еще сохранились душевные его качества. Как в приведенных случаях, так точно и тогда, когда признают на деле его человеческие права и достоинства, он совершенно изменяется и настолько привязывается к другому лицу, со стороны которого он встречает такое признание, что становится его покорным слугой и даже полным рабом и исполняет все обращенные к нему требования и желания. Все его стремления и действия направляются тогда к исполнению всех требований его кумира, от которого он все готов перенести и которому готов во всем повиноваться. Эти черты злостно-забитого ребенка очень типичны, они всего рельефнее указывают, насколько такой ребенок дорожит признанием его личности и справедливым к нему отношением; как он умеет оценивать страдания других, терпящих вследствие различных нужд, природных недостатков или произвола окружающих лиц. Между тем часто полагают, что ребенок не понимает значения личных к нему отношений, что у него нет еще понятия о лице и личной его неприкосновенности. Родители обыкновенно думают, что их дети составляют их собственность, что они должны быть безличны и находиться в полной зависимости от их требований и действий. С такими грубыми воззрениями, понятно, никак нельзя согласиться, потому что чем раньше у ребенка пробуждается понятие о своей личной неприкосновенности и о своих человеческих правах, тем более он приучается дорожить ими и ценить эти права у других; но такие понятия могут у него сложиться не из слов, а исключительно из действий и обращения с ним, они слагаются не по слову, а только по делу(...)

Если раньше, при разборе лицемерного типа, выяснились последствия лжи и отсутствия умственной работы, при разборе честолюбивого типа — значение однородного всеподавляющего чувствования и эгоизма и в добродушном типе — влияние правды, рассуждения, подчинения и сообразования личных требований с нуждами и требованиями других, то при знакомстве с настоящим типом всего сильнее выступает значение несправедливости и произвола при воспитании, связанных с угнетением и оскорблением человеческого достоинства ребенка. Любовь, основанная на идее правды, возвышает человека и заставляет уважать его, без чего немыслимо развитие истинных, человеческих качеств и достоинств; поэтому-то самый главный и существенный агент при воспитании — это искренняя, неподдельная и глубокая любовь, могущество которой во всей его полноте выступает еще резче и яснее при знакомстве со злостно-забитым типом, так как он развивается именно при полном отсутствии любви.

Рассматривая злостно-забитый тип, можно заметить в основании его проявлений одну черту, общую с честолюбивым типом, а именно возбуждение различных чувствований как в одном, так и в другом случае. В первом случае возбуждается чувствование оскорбления, в последнем — чувствование первенства, превосходства или даже величия. Возбуждение всякого рода чувствований, причем ощущение растет пропорционально логарифму раздражения, неминуемо ведет к соответственной степени угнетения, за которой уже следует апатия.

Однако ж, несмотря на это сходство, они отличаются друг от друга, во-первых, тем, что к чувствованию оскорбления в первом случае часто прибавляется еще и механическое раздражение, увеличивающее эффект, чего в последнем случае нет; во-вторых, в первом случае возбуждение, вызываемое применяемыми мерами, доставляет не удовольствие, а страдание и заставляет, насколько возможно, бежать от него к таким же сильно возбуждающим удовольствиям; в последнем же случае, наоборот, возбуждение действует приятно и потому сильно привлекает к себе; в-третьих, причина, вызывающая возбуждение в первом случае, действует обыкновенно грубо, резко, а потому сильнее влияет; в последнем же случае влияние ее отличается большей мягкостью.и большей. постепенностью; в-четвертых, возбуждение в последнем случае несколько поддерживается еще воспоминанием и потому понижается постепенно, между тем как в первом случае воспоминание о неприятном возбуждении настойчиво изгоняется, и потому угнетение и апатия наступают резче и сильнее, отчего оставляют более глубокий след; наконец, в-пятых, первый старается всеми силами выйти из апатичного состояния, что и проявляется у него резкими, грубыми 'движениями и действиями, между тем как последний стремится только к тому, чтобы преодолеть препятствия к достижению своих честолюбивых замыслов. Сумма всех этих различий приводит к тому, что проявления злостного типа отличаются большей резкостью и грубостью; он чаще ленив, циничен во всех своих действиях и развлечениях. Честолюбец же прилежен, он, скорее, эстетик...

Подобно тому как проявления радости и горя, смех и плач в крайних своих степенях сливаются, совершенно теряя отличительные черты, точно так же исчезают мало-помалу и различия между этими двумя типами в их крайних проявлениях: оба они встречаются на водке и преступлении; в последнем случае один из личной цели стремится покорить весь мир, другой стремится уничтожить его за нанесенные ему оскорбления и страдания.

УГНЕТЕННЫЙ ТИП

Ребенок угнетенного типа появляется в школе обыкновенно бледным, слабым и отличается всегда своим тихим и смирным нравом. Лицо его серьезно, озабочено, как будто он постоянно отыскивает работу или занимается ею. Он во всех отношениях отличается своей замечательной скромностью, что и составляет один из самых характеристических его признаков. Такой ребенок, кроме того, весьма трудолюбив; он постоянно чем-либо занят и всегда вполне сосредоточен над своим делом. Он отдаляется от своих товарищей, отыскивает себе более спокойный уголок, чтобы наедине воспользоваться временем для своих работ. Он никогда не выходит вперед, а всегда остается позади, в последних рядах, и внимательно следит за всеми происходящими в классе занятиями. В играх и развлечениях товарищей он обыкновенно не принимает никакого участия; так же скромно выражает свою радость, как подавляет свое горе; он не легко плачет и не выражает своей скорби различными внешними проявлениями. Всякая похвала и отличие его очень стесняют и заставляют спрятаться, уйти.

При разговоре даже с чужим для него лицом он всегда просто и прямо смотрит в глаза, отличается большой искренностью и откровенностью, всегда везде видит свои недостатки и неумение и во всех неудачах обвиняет себя. Ласки он положительно не терпит и всегда удаляется от нее; внешних проявлений и движений вообще у него очень мало, а украшений — никогда никаких. Себя он ни в каком случае не жалеет; никогда не останавливается перед препятствиями, если только можно преодолеть их трудом. Стойкость и настойчивость его громадны; лишения, бедность, страдание, нужда никогда его не остановят, так как он может ограничить свои требования до самых крайних пределов.

К товарищам и окружающим он всегда относится мягко и нетребовательно, теоретически защищает их перед другими и старается объяснить их действия и поступки в лучшую сторону. Конечно, он падежный товарищ, никогда не выдает и спокойно подвергается при этом всякому преследованию и несправедливости. От оскорблений он молча уйдет. К страждущим и оскорбленным он относится с участием и готов просиживать около них целые дни и ночи, не жалея себя и забывая о "собственных своих нуждах и лишениях. Все для себя необходимое он в состоянии сделать сам, никогда не унывая в случае неудачи, напротив, стараясь отыскать ее причину и удвоенными усилиями преодолеть ее. За своими занятиями он следит с большим вниманием и всегда исполняет все обращенные к нему требования и старательно выучивает все заданные уроки. Обыкновенно религиозность такого ребенка очень искренна и глубока, а также нравственные его понятия о добре и зле очень тверды и основаны на глубокой вере. Он никогда не жалуется на нужды и лишения; о них он даже избегает говорить, так что часто только болезнь или непосредственное наблюдение может указать на крайне неблагоприятные условия его существования. Боль и страдания он переносит стойко, не выказывая их никакими резкими движениями или жалобами; напротив того, он старается уверить окружающих, что его страдания не сильны и не имеют никакого значения. Выносливость его относительно физических страданий к лишений так же велика, как его скромность. Все свои растительные потребности он может довести до крайне малых пределов и удовлетворяться, например, очень скромными количествами пищи и питья. Не находя обыкновенно у себя никаких талантов и способностей, он часто отказывается от занятий, требующих инициативы и самостоятельности, не всегда и не скоро решаясь на новое для него дело, в особенности если оно требует некоторой самоуверенности и предприимчивости; но, раз решившись, твердо преследует свою цель и не останавливается перед затруднениями, которые может преодолеть трудом и лишениями.

В школе он всегда очень внимательно следит за объяснениями и рассказами преподавателя и очень тщательно исполняет все требования; однако когда он не вполне уверен в своих знаниях, то прямо заявляет, что не знает, и потому иногда навлекает на себя неудовольствие преподавателя.

Он отличается всегда своей спокойной наблюдательностью и опытностью, которые и служат главными основаниями его действий. Эгоистических проявлений у него не существует; он всегда мягко и внимательно относится к другим, никогда не унижаясь перед ними, но никогда и не оскорбляя их и даже уходя или убегая от оскорби.

Он с благодарностью относится ко всякой оказанной ему услуге и всеми мерами старается отплатить за нее с лихвой. Он всегда очень стесняется при обращении к другим, в особенности если это вызвано личными требованиями или нуждой, причем сам аттестует себя всегда с невыгодной стороны, указывая на свою неспособность и неумелость. Музыкой, пением, живописью и вообще эстетическими занятиями он не так заинтересован; ими он занимается редко, точно так же как и поэтическими произведениями. Скромность, трудолюбие и стойкость его в своих решениях всегда остаются характеристическими его качествами; они у него не изменяются и в школе. Материальный расчет или личная выгода никогда не ложится в основание его действий; он им всегда чужд, несмотря даже на крайнюю нужду и лишения, которые он часто терпит. Согрешить против этого он может разве только по ошибке, так как им руководит все-таки не отвлеченная идея. Он всегда отличается правдивым и строгим исполнением своих обязанностей, а также простым, откровенным и искренним отношением к другим. Он трудно и не скоро дружится, но в случае дружбы он строго и свято... соблюдает товарищество; он не является, однако ж, внешне сильным, активным защитником интересов своих друзей, точно также как и не бывает открытым и горячим защитником страждущих и оскорбленных; в крайнем случае он скажет грубо и уйдет, потому что его участие всегда мирное, деловое. У него нет достаточно самоуверенности и бойкости, чтобы выступить открыто и внешне горячо, но его участие всегда глубоко в отношении чувствования, постоянно и неизменчиво. Он твердый друг и товарищ, никогда не оставляет близкого человека и готов добровольно терпеть с ним крайнюю нужду и лишения. Все эти явления могут быть как у девочки, так и у мальчика; в своих основаниях проявления у них будут совершенно одинаковы.

В жизни он не изменяется, а остается верен себе. Он здесь не является слепым исполнителем и немым тружеником, а напротив, наблюдательность и опытность его, развиваясь все более, позволяют ему всегда видоизменить свою деятельность и быть часто опытным творцом. Не доверяя сам добытым им результатам и постоянно умаляя их значение, он не заявляет о них публично и часто дает лицемеру или честолюбцу случай ими воспользоваться, Он вообще низко ценит свой труд и иногда просто ставит его ни во что. Правдивость никогда не позволяет ему быть слепым орудием других и подчиняться их требованиям; такое подчинение может быть только в отношении его личных интересов, но не нравственных качеств, которые у него неподкупны и тверды. Нередко приходится видеть, что молодые люди этого типа, студенты и слушательницы, имея на все свои расходы и нужды по 10—15 руб. в месяц, уже не жалуются на нужду и недостаток, а находят свое положение хорошим. Если средства их случайно увеличиваются, то они не будут улучшать раньше всего свою житейскую обстановку, а непременно приобретут лишнюю книгу, микроскоп или какое-либо вспомогательное средство для своего учения или же поделятся с домашними, к которым они всегда очень привязаны.

Часто непосильный труд и нужда скоро сказываются: жизнь в углах и различных дешевых помещениях, питание впроголодь в различных благотворительных учреждений, где нередко благотворительствуют во вред пригреваемым и в пользу призревающих,— все это неминуемо приводит к страданию, к медленной, изнурительной болезни, которая заставляет этих людей искать приюта в больнице, где. они часто и погибают.

Развитию этого типа в чистом виде содействуют любящая, мягкая трудящаяся мать или другие близкие,.живущие в постоянной нужде и недостатках; эти-то лишения и являются здесь угнетающими моментами. Сюда относятся, следовательно, все условия, требующие постоянной борьбы с экономическими затруднениями и приучающие преодолевать их трудом и настойчивостью. Этот тип развивается в бедной семье, в которой добрые и трудолюбивые родители все делят со своими детьми и всегда отдают им лучшую часть, но эта часть почти никогда не удовлетворяет их самых скромных потребностей. Ребенок привык постоянно видеть перед собою нужду и недостаток своих родителей и лиц, с которыми он близко связан, к которым приучился относиться искренно и с любовью. Он знает и достаточно убедился на деле, что ему дают и уделяют все возможное; он видел, как часто дорогие ему люди остаются сами без всего и как вся- жизнь их проходит в труде и лишениях. Никогда ему не приходилось слышать их жалоб и выражения недовольства своей участью, они терпят молча, весь свой досуг они отдают ребенку, охотно с ним беседуют и внимательно относятся ко всем его требованиям, удовлетворяя их по мере сил и возможности. Он привыкает видеть в труде и лишениях явления обычные, нормальные. Он видел, как дома копили и собирали гроши, чтобы отправить его в школу или дать возможность доехать до места, где он может продолжать свое образование или познакомиться с известным ремеслом или искусством. Он не тревожится о том, как ему там придется жить, хотя и не надеется на гроши, которые могли бы ему прислать из дому; он даже, скорее, не желает их получать, зная, каким лишениям через это подвергаются самые дорогие ему лица. Он надеется только на работу и на свое умение справляться с нуждой. Вот главные условия для развития чистого угнетенного типа.

В этом случае нет применения каких-либо оскорбляющих ребенка мер; он видит во всех неблагоприятных обстоятельствах какую-то неотразимую необходимость, которой и покоряется. Не чистый, а скорее переходный тип появляется в том случае, если отец или мать требует безусловного исполнения всех своих распоряжений и не допускает никакого отступления от своих требований; в этом случае он все-таки находит или в матери, или в отце или в няне, или в ком-либо из окружающих доброго) любящего человека, с которым иногда даже тайком, как говорится, отводит свою душу. В этом лице он все же находит справедливого оценщика своих действий, с ним он делится своими впечатлениями и проверяет свои наблюдения и чувствования. Но здесь все же существует применение строгих мер со стороны сурового владыки семьи в случае неповиновения его требованиям, и если из ребенка не развивается при этом злостно-забитый тип, то только потому, что силу любящего человека преодолеть нельзя: она смягчает и парализует влияние произвольных мер. Нет нужды, чтобы последние выражались непременно телесным наказанием; достаточно действовать холодной требовательностью, назойливостью и безотчетным произволом. Понятно, что здесь говорится только об условиях, влияющих в семье, так как чем моложе ребенок, тем резче и сильнее влияние окружающих условий, тем сильнее и глубже действует доброе и любящее влияние и тем сильнее оно будет проявляться в течение всей жизни. При одновременном влиянии, следовательно, строгой требовательности и произвола, с одной стороны, и любящего отношения, с другой, с самых первых периодов жизни ребенка может развиться этот другой вид угнетенного типа: у него легко являются резкость в действиях и подозрительность — качества, не принадлежащие чистому угнетенному типу, но составляющие уже последствия примененных мер.

Рассмотрим теперь связь между приведенными явлениями угнетенного типа и причинами, содействующими развитию этих явлений. К самым выдающимся из них принадлежат: скромность, трудолюбие и стойкость, развившиеся под влиянием борьбы с угнетающими внешними условиями жизни при благоприятной нравственной обстановке. Если проследить за ходом развития ребенка угнетенного типа, то нельзя не заметить у него отсутствия собственно детского возраста; он как будто рано возмужал под влиянием суровой действительности, которая его окружала. Он является в школу с такой привычкой к труду, что даже избегает здесь развлечений своих товарищей, посвящая все свободное время учебным занятиям или какой-либо другой работе. Привычка к труду, усвоенная первоначально имитационно, потому что кругом все трудятся, становится затем как бы физиологической потребностью. С первого момента своей сознательной жизни ребенок видел, как близкие и любимые им люди без ропота и жалоб заботятся и работают для добывания необходимых средств. Он никогда не слышит от них выражения неудовольствия, а только иногда подмечает заботливое выражение на лице матери; видит, как часто она обделяет себя, чтобы только удовлетворить его потребности и, сколько возможно, избавить от нужды.. Такое отношение заставляет ребенка внимательнее присматриваться ко всем действиям окружающих и больше подмечать то, о чем не говорят, но что бывает на деле. Он замечает, как иногда ему отдают последнее, безропотно оставаясь без необходимого.

При этом он много остается наедине; окружающие его не свободны; они находятся при деле и потому не могут предупредить всех случайностей и не в состоянии всегда устранить их.неблагоприятные действия, так что он сам научается избегать их, узнавая из опыта их последствия. Все эти условия содействуют развитию наблюдательности ребенка и увеличивают его опытность, приобретенную им при ранней встрече с суровой действительностью.

Привязанность и любовь окружающих составляют необходимое условие развития этого типа, иначе непременно явится забитый тип. Только при этих условиях ребенок внимательно будет присматриваться и следить за всеми действиями своих близких и воспринимать их, а также замечать те лишения, которые его мать часто безмолвно терпит, отказываясь иногда в его пользу от удовлетворения самых существенных своих потребностей. Подмечая такой именно способ действия матери, ребенок привязывается к ней не внешней лаской и нежностью, а на основании замеченных им действий, указывающих на то внимание и участие, с которым к нему относятся. Все это содействует той внимательности и деликатности в отношениях такого ребенка, которыми он отличается; такое явление замечается еще только у добродушного ребенка, у всех же остальных его нет: все они эгоисты, знают только свою личную выгоду и никогда не заметят нужды и требований другого. Внешние ласки и нежности приводят к ложным и лицемерным отношениям к матери и вообще к людям, между тем как отсутствие их и правдивое, внимательное и теплое отношение, а главное, преимущество, даваемое на деле интересам любимого лица перед своими, всегда всего сильнее сближают и связывают людей между собой.

Ребенок постоянно видит, сколько труда стоит окружающим добыть необходимое; он на опыте убедился в том участии, с которым к нему относятся; поэтому он непременно постарается помочь и этим по возможности облегчить труд и заботы матери. Он этим как будто отвечает на то внимательное и деликатное отношение, которое раньше подметил и которое уже научился ценить. Уже с ранних лет он таким образом приучается к труду; результат этого труда не велик, да он ему и не придает никакого значения; он вполне счастлив, если заметит, что хоть несколько облегчил труд матери или чем-либо содействовал при исполнении известной работы.

Серьезность, с которой ребенок действует в таких случаях, замечательна: он обыкновенно готов взяться за всякую, подчас даже очень.трудную задачу, поэтому он часто терпит неудачи. Это, однако, не останавливает его; он только с большей настойчивостью стремится добиться известной цели и исполнить начатое. Таким образом развиваются его трудолюбие и настойчивость при работе; частые же неудачи делают его неуверенным в своих силах, а незначительный эффект добытого им результата при трудности для него работы и перенесенных неудачах приучает его чрезвычайно скромно относиться к своим силам. Вместе с этим он убеждается, что настойчивым трудом все же можно преодолеть различные препятствия, с которыми приходится встречаться, и часто исправить неудачи. Все эти условия содействуют, следовательно, развитию того трудолюбия, той скромности и деликатности, а также стойкости, какими отличается ребенок угнетенного типа и которые составляют последствия его наблюдательности и опытности...)

Угнетенный тип нам показывает, как первоначально имитационный, затем привычный труд может сделаться физиологической потребностью, но все же он не будет содействовать широкому умственному развитию. Ребенок этого типа не приучается спокойно, без внешнего вмешательства наблюдать за разнообразными явлениями жизни и рассуждать над ними; и тех размышлений, которые появляются у него, он не сменяет веселой игрой, простыми развлечениями и свободными проявлениями своих желаний и действий; напротив, его рано угнетают те сильные, постоянные и неотразимые условия, которые молчаливо переносятся любимыми им людьми и которым он также молча покоряется, не решаясь проявлять своих желаний или предаваться каким-либо развлечениям или играм. У любимых им людей нет времени и возможности решать или содействовать разрешению всех появляющихся у него вопросов; они не могут поддерживать его рассуждений; они отдают ему лучшее из того, что имеют, но только не в состоянии удалить от него все угнетающие условия их жизни и создать такие, которые необходимы для более широкого умственного развития. Условия их жизни могут содействовать развитию трудолюбия, стойкости., скромности и деликатности; они приучат наблюдать за явлениями и будут содействовать появлению опытности, но не выработают ни анализа, ни понимания явлений на основании отвлечения, ни широты взглядов, ни проявления самостоятельной творческой силы. На основании практического опыта может быть творчество, но только практическое, реальное, или, если так можно выразиться, «штучное»,,а не отвлеченное, идейное(...) Чем моложе ребенок, тем он подвижнее, тем чаще он должен переходить от одного занятия к другому, от одной работы к другой. Нежный организм его, в котором отдельные части основы еще разъединены прослойками образовательной ткани, богатой сосудами, не может подвергаться продолжительной или усиленной работе; от нее он непременно будет страдать(...) Здесь раньше всего необходима частая перемена в занятиях, постепенность и последовательность их, веселый, непринужденный нрав и отсутствие угнетения; плохие гигиенические условия, главным же образом отсутствие истинного детства, непременно содействуют хилости, частому заболеванию и ранней смертности, которая, сколько приходилось видеть, часто встречается у детей и вообще у людей угнетенного типа(..)

При характеристике ребенка угнетенного типа была уже указана в числе его резких особенностей стойкость в отношении своих решений, выносливость различных лишений, сдержанность в отношении чувствований (...) Ребенок этого типа приучается очень рано задерживать свои желания и реальные потребности, он привыкает удовлетворять этим потребностям в самой ограниченной степени и постоянно покоряться необходимости, не жалея при этом своих трудов и сил. То же самое является потом во всех психических и нравственных его качествах; он скромен во всех своих проявлениях, тратит очень много сил и не допускает, и не находит у себя никаких талантов и способностей; он сильно привязан и может сильно любить, удовлетворяясь при этом только вниманием и простыми отношениями. Он не жалеет сил и труда и терпит различные лишения, лишь бы только преодолеть известное препятствие, не употребляя никаких обходных путей и не облегчая себя при этом ложным действием; он правдив, откровенен и искренен во всех отношениях, никогда не отступает от объективной почвы и не облегчает себе пути пустой фразой, ложным видом, формой, речью или мыслью. Напротив, он обыкновенно тратит свой труд с избытком, между тем как знает его значение, потому что дорого ценит его у других при необходимости пользоваться последним. Он благодарен за малейшее внимание, оказанное лично ему, часто бережлив, но всегда готов поделиться своим достоянием и никогда не рассчитывает извлечь из своих услуг какую-либо выгоду. Он привык и умеет задерживать свои требования на основании своего опыта и наблюдения, которые объективно показывают ему все значение необходимости, так что у него наблюдаются собственно не волевые проявления, основанные на идее и отвлеченных истинах, а проявления, сдерживаемые на основании житейского опыта и знакомства с необходимостью. Вообще, ребенок этого типа отличается своей наблюдательностью и опытностью, но только постоянный труд препятствует ему задумываться над получаемыми впечатлениями и сознательно переходить от них к отвлеченным понятиям; они усваиваются только памятью и остаются у него как будто в виде одних реальных образов, не освещенных разносторонней критикой. Условия, при которых он живет, заставляют его внимательно относиться к окружающим его влияниям, следить за ними и внешне усваивать их себе; постоянная встреча с действительностью делает его опытным, но недостаточная постепенность это явления, резкость и случайность его, невозможность всегда выяснить себе причинную связь явлений и проверить свои рассуждения в разумной беседе с другим лицом, наконец, часто необходимость быстрого действия — все это уменьшает у него возможность относиться к своему опыту с достаточным анализом и усвоить себе все его значение.

Поиск по сайту: