Die Erziehung des Kindes, vom Gesichtspunkte der Geisteswissenschaft (Aufsatz 1907)

Рудольф Штайнер

ВОСПИТАНИЕ РЕБЕНКА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ДУХОВНОЙ НАУКИ

Из GA 034

R. Steiner

Die Erziehung des Kindes, vom Gesichtspunkte der Geisteswissenschaft (Aufsatz 1907)

Перевод с немецкого Д. Виноградова

Современная жизнь зачастую склонна пересматривать то, что человечество унаследовало от предшествующих эпох. Именно поэтому наше время столь богато «вопросами дня» и «требованиями времени». Какие же «вопросы» волнуют сегодня мир? Социальный вопрос, женский вопрос, проблемы воспита­ния и организации школы, юридический и медицинский вопро­сы и т. д. Самыми разнообразными способами стремятся разре­шить эти вопросы и проблемы. Неисчислимо количество тех, кто предлагает здесь свои рецепты. При этом заявляют о себе оттен­ки всех настроений, всех подходов: радикализм, который призы­вает к революционным преобразованиям; умеренный подход, который, уважая то, что существует, хотел бы развить из него новое; консерватизм, который тотчас приходит в волнение, как только затрагивается что-нибудь из искони существующих тра­диций; и наряду с этими главными направлениями — всевоз­можные промежуточные настроения и компромиссы.

Тот, кто в состоянии глубже заглянуть в жизнь, испытывает по отношению к подобным явлениям известное чувство: наше время негодными средствами пытается разрешать стоящие пе­ред ним задачи. Многим хотелось бы перестроить жизнь, не ут­руждая себя познанием се истинных основ. Однако, если хочешь оказывать влияние на будущее, нельзя удовлетворяться поверх­ностным знанием жизни — необходимо исследовать ее глубины.

Жизнь подобна растению, которое содержит в себе ведь не только то, что можно рассмотреть глазами; в его глубине заклю­чено его потенциальное будущее. О недавно покрывшемся лис­тьями растении, мы знаем, что через некоторое время на стебле появятся цветы и плоды. В растении уже теперь скрыто присут­ствует предрасположенность к этим цветам и плодам. Но как описать будущие цветы и плоды тому, кто исследует лишь то, что можно наблюдать в настоящий момент? Для этого необходи­мо ознакомиться с природой растения.

Точно так же и человеческая жизнь содержит в себе задатки своего будущего. Но чтобы сказать что-нибудь относительно этого будущего, нужно проникнуть в сокровенную природу че­ловека. Наше время, однако, не имеет к этому склонности. Оно занимается лишь поверхностным, и ему кажется, что оно всту­пает в область недостоверного, когда ему приходится обращать­ся к тому, что остается скрытым от внешнего наблюдения. С растениями дело обстоит, конечно, гораздо проще. По опыту мы знаем, как часто они уже цвели и какие плоды приносят. Но одна человеческая жизнь не повторяет другой человеческой жизни, и никогда прежде не расцветали цветы, которыми она увенчает себя в будущем. С самого начала они находятся в человеке так же, как в покрывшемся листьями растении уже заключены еще недоступные взору цветы.

О будущем человека можно многое сказать, если рассматри­вать не поверхность, а само существо его природы. Предлагае­мые в наши дни реформы будут плодотворными и оправдают се­бя на практике лишь при том условии, что они станут прово­диться исходя из такого углубленного изучения жизни.

В силу своей ориентации, задачу дать подход к практическо­му осмыслению мира, всесторонне охватывающего существо че­ловеческой жизни, должна принять на себя духовная наука (Geisteswissenschaft). Вопрос о том, в состоянии ли то, что сегод­ня называют этим именем, данную задачу разрешить, мы пока оставим в стороне. Речь пойдет о самой сущности духовной нау­ки и о том, чем она, сообразно своей сущности, может стать. Она должна быть не сухой теорией, отвечающей потребностям абстрактной любознательности, и не средством для тех, кто ради самих себя стремится к высшему развитию. Она может плодо­творно участвовать в решении главнейших задач современного человечества на его пути к общему благу (1) *. (*цифрам соответствуют примечания в конце книги.)

Конечно, принимая на себя такую миссию, она должна счи­таться с тем, что ее право на это будет оспариваться и ставиться под сомнение. Радикалы, умеренные и консерваторы на всех по­прищах жизни выразят ей свое недоверие. Никакой партии она не придется впору, ибо ее предпосылки находятся далеко за пре­делами какой бы то ни было партийности.

Эти предпосылки коренятся исключительно в истинном по­знании жизни. Тот, кто познает жизнь, ставит себе задачи исхо­дя из самой жизни. Он не станет формулировать произвольных программ, так как он знает, что в будущем будут господствовать те же основные законы жизни, что и теперь. Поэтому, по необ­ходимости, духовное исследование со вниманием и уважением обращается ко всему существующему. И хотя бы оно находило в современной действительности очень много нуждающегося в улучшении — в настоящем оно видит зародыш будущего. Ду­ховная наука знает, что всякое становление предполагает рост и развитие. В современной действительности она умеет разгля­деть зародыш будущих превращений, будущего роста. Она не изобретает никаких программ, она просто умеет читать в том, что есть. Но прочитанное становится все же в известном смысле программой, ибо ему присуще развитие.

Именно поэтому духовнонаучное углубление в существо че­ловека может самым плодотворным и самым практическим об­разом помочь разрешению важнейших проблем современности.

Здесь это будет показано на примере одной такой проблемы, проблемы воспитания. Мы не будем формулировать требова­ния или предлагать программы, но просто опишем природу ре­бенка. Важнейшие исходные пункты воспитания как бы сами со­бой обозначатся при рассмотрении существа развивающегося человека.

Чтобы познать это существо развивающегося человека, нуж­но исходить из знания сокровенной природы человека вообще.

То, что чувственному наблюдению открывается в человеке, то, что материалистическое воззрение на жизнь считает в нем единственной реальностью — для духовного исследования пред­ставляет собой лишь часть, лишь один из членов человеческого существа: мы называем его физическим телом (physischer Leib). Физическое тело подчинено законам физической жизни и за­ключает в себе такие же вещества и силы, как и вся остальная, так называемая «неживая» природа. Говоря, что физическое те­ло принадлежит минеральному царству, духовная наука отно­сит к физическому в человеке лишь то, что представлено в нем веществами, вступающими в процессы смешения, соединения, формообразования и разложения по тем же законам, по которым такие же вещества взаимодействуют в минеральном царстве.

Помимо физического тела человека, объектом познания для духовной науки является еще и другой член его существа: жиз­ненное или эфирное тело (Lebenslcib oder Aetherleib). Термин «эфирное тело» не должен смущать ученых-физиков. Слово «эфир» обозначает здесь нечто совсем иное, нежели гипотетический эфир в физике. Его можно принять просто как наименова­ние для того, что будет описано ниже.

Лишь относительно недавно стало считаться в высшей степе­ни ненаучным говорить о каком-то «эфирном теле». В конце во­семнадцатого, в первой половине девятнадцатого века это еще вовсе не было «ненаучным». Тогда полагали, что действующие в минералах вещества и силы сами по себе не способны оформить­ся в нечто живое. В живом усматривали наличие особой «энер­гии», которую называли «жизненной силой». Считали, что в рас­тении, в животном, в человеческом теле данная сила порождает жизненные процессы подобно тому, как сила, действующая в магните вызывает явления притяжения. Затем усилившееся влияние материализма побудило отказаться от этого представ­ления. Стали утверждать, что строение живого в принципе не отличается от строения так называемого «неживого»; в организ­ме действуют точно такие же силы, как и в минерале; только их действие сложнее — они создают более сложные структуры. Од­нако в настоящее время лишь самые непреклонные материали­сты безоговорочно отрицают существование «жизненной силы». Многие исследователи указывают на необходимость признать нечто вроде жизненной силы или жизненного принципа.

В известном отношении новейшее естествознание отстоит со­всем недалеко от того, что духовная наука говорит об эфирном теле, однако имеется и значительное различие. Современные ученые, исходя из установленных посредством чувственного восприятия фактов, путем умозаключений приходят к призна­нию своего рода жизненной силы. Но это не тот путь подлинного исследования, которого придерживается духовная наука. Едва ли возможно было бы преувеличить, сколь сильно в этом смысле духовная наука непохожа на естествознание нашего времени, считающее полученный благодаря чувственному восприятию опыт единственной основой какого бы то ни было знания и отри­цающее возможность познания того, что не выстроено на этой основе. Оно делает свои выводы, опираясь на данные чувствен­ных впечатлений, а все, что находится за их пределами, оно от­вергает, как находящееся за границами познания. С точки зре­ния духовной науки это подобно тому, как если бы слепой согла­шался признавать лишь то, к чему можно прикоснуться руками, и о чем на основе осязания можно строить умозаключения, а со­общения зрячих считал бы не соответствующими познаватель­ным возможностям человека. Однако человек несет в себе спо­собность к высшему развитию, и, если в нем пробуждаются к действию новые органы, он открывает для себя новые миры. Слепой не в состоянии воспринимать цвет и свет в своем окру­жении. И точно так же человек окружен многими мирами, вос­принимать которые он может, лишь развив в себе надлежащие органы. После операции слепой начинает видеть новый мир, а человек, развивший в себе органы высшего восприятия, познает совсем иные миры, непохожие на те, которые доступны ему бла­годаря обычному чувственному восприятию. Насколько успеш­ной будет операция для физически слепого — это зависит от со­стояния его организма; но каждый человек обладает зачатками высших органов, позволяющих воспринимать иные миры. И развить их в себе может каждый, у кого достанет терпения, вы­держки и энергии, чтобы применить к себе методы, описанные в моей книге «Как достигнуть познания высших миров». Духов­ная наука вообще не говорит о каких-либо пределах познава­тельных возможностей человека — она говорит о том, что для человека существуют те миры, для которых у него есть органы восприятия. Она также говорит о средствах, способствующих расширению границ познания. Поэтому она ставит себе задачей изучение жизненного или эфирного тела и всего того, что ниже будет описано как другие высшие члены существа человека. Она утверждает, что исследованию с помощью физических органов восприятия доступно лишь физическое тело, а посредством умо­заключений — в лучшем случае — можно прийти к выводу о су­ществовании еще и тела высшего порядка. Духовная наука опи­сывает, каким образом открывается тот мир, в котором высшие члены существа человека оказываются доступными созерцанию так же, как глазам оперированного слепорожденного становятся доступными цвета и свет в его окружении. Для того, кто развил в себе высшие органы восприятия, эфирное тело является объек­том наблюдения, а не предметом рассуждений и умозаключе­ний.

Эфирным телом обладают люди, растения и животные. Бла­годаря ему вещества и силы физического тела проявляют себя в процессах роста, размножения, внутреннего движения соков и т. п. Оно — строитель и обитатель физического тела. Поэтому физическое тело можно было бы назвать отображением или вы­ражением эфирного тела. В отношении формы и величины они подобны друг другу, но все же не одинаковы. У животных, а еще более у растений эфирное тело по форме и размеру значительно отличается от физического.

Третьим членом существа человека является так называемое тело ощущений или астральное тело (Empfindungs-oder Astralleib). Оно — носитель страдания и радости, стремлений, вожделений и страстей и т. п. Ничего подобного нет у существ, состоящих только из физического и эфирного тел. У них нет ощущений. В наше время некоторые ученые, ссылаясь на то, что растения реагируют на внешние раздражения, утверждают, что растения имеют своего рода ощущения; но этим они лишь де­монстрируют непонимание природы ощущений. Определяю­щим здесь является не то, что существо внешним образом реаги­рует на пришедшее извне раздражение, а то, что внешнее раз­дражение вызывает такие внутренние процессы, как радость, страдание, стремление, вожделение и т. п. Тем, кто думает ина­че, должны казаться вполне достоверными умозаключения о том, что лакмусовая бумага «ощущает» прикосновение некото­рых веществ, — ведь она при этом краснеет(2).

Помимо человека астральным телом обладают только суще­ства, принадлежащие к животному царству. Оно — носитель жизни ощущений (Empfindungsleben).

Не следовало бы впадать в заблуждение, распространенное в некоторых теософских кругах, и представлять себе эфирное и астральное тела состоящими из веществ просто более тонких по сравнению с теми, из которых построено физическое тело. Это значит приписывать высшим членам существа человека несвой­ственную им материальность. Эфирное тело состоит не из ве­ществ, а из активно действующих сил. Астральное тело слагает­ся из подвижных, многоцветных, пронизанных светом образов (3).

По форме и по величине астральное тело значительно отлича­ется от физического. У человека оно напоминает собой продол­говатое яйцо, в которое заключены эфирное и физическое тела. Оно окружает их подобно просторной, сотканной из света обо­лочке.

К существу человека принадлежит также еще один, четвер­тый, член — такого члена нет у других живущих на земле су­ществ. Это — носитель человеческого «Я». Слово «Я» — как оно употребляется, например, в немецком языке — представляет собой имя, отличное от всех других имен. Тому, кто надлежа­щим образом размышляет о свойствах этого имени, открывается доступ к познанию природы человека. Прочими именами все люди могут, в равной степени правомерно, называть соответст­вующие данным именам объекты. Каждый может стол назвать «столом», а стул «стулом». И только имя «Я» не таково. Слово «Я» никогда не прозвучит для меня извне в качестве обозначе­ния меня самого. Обозначая себя как «Я», человек именует себя в себе самом. Существо, которое может само себе сказать «Я», представляет собой мир для самого себя. Все религии, построен­ные на познании духа, всегда это сознавали. Поэтому в них речь шла о том, что посредством «Я» в самом человеке начинает гово­рить тот «бог», который для существ, стоящих на более низкой ступени развития, открывается лишь в явлениях внешнего ми­ра. Носителя такой способности, четвертый член существа чело­века, можно было бы назвать «Я — телом» (Ich-Leib) (4).

Итак, «Я — тело» является носителем высшей души в человеке. Оно делает человека венцом творения. Причем у современного человека «Я» — это отнюдь не простая сущность. Ее природу можно познать, сравнивая друг с другом людей, стоящих на раз­ных ступенях развития. Если провести сравнение между дика­рем, средним европейцем и идеалистом, строящим свою жизнь в соответствии с высшими принципами, то окажется, что каждый из них обладает способностью говорить о себе «Я», каждый из них обладает «Я — телом». Но дикарь, вместе со своим «Я», отда­ется владеющим им страстям, влечениям и вожделениям почти как животное. Человек более развитый говорит себе: некоторым моим склонностям и желаниям я буду следовать, а другие дол­жен обуздывать и подавлять. А идеалист хочет обрести высшие склонности и устремления. Эти различия объясняются тем, что «Я» работает над другими членами существа человека. Задача «Я», собственно, и заключается в облагораживании и очищении других членов.

Таким образом, у того, кто поднимается над тем состоянием, в которое он был поставлен внешними обстоятельствами, под влиянием «Я» изменяются низшие члены. Когда человек едва возвысился над животным и его «Я» лишь слабо вспыхивает в нем — в отношении своих низших членов он еще подобен живо­тному. Тогда его эфирное тело — это просто носитель жизнен­ных формообразующих сил (lebendigen Bildungskraefte), роста и размножения. В его астральном теле действуют лишь возбужда­емые внешней природой влечения, вожделения и страсти. Одна­ко по мере того, как благодаря перевоплощениям он восходит на все более высокие ступени развития, «Я» совершает свою работу над низшими членами. Астральное тело становится носителем просветленных чувств радости и печали, очищенных стремле­ний и влечений. Преобразуется также и эфирное тело. Оно ста­новится носителем привычек, устойчивых склонностей, темпе­рамента и памяти. Человек, «Я» которого еще не работало над его эфирным телом, не помнит своих переживаний. Он изживает то, что заложено в него природой.

По существу, все культурное развитие человека представляет собой такую работу «Я» над низшими членами. Эта работа про­стирается вплоть до физического тела. Под влиянием «Я» меняются черты лица, характер жестов и движений, меняется весь облик физического тела.

Различные культурные факторы по-разному воздействуют на члены существа человека. Культурные факторы, относящиеся к повседневной жизни, воздействуют на астральное тело; ими обусловлены радости и огорчения, влечения и стремления иного рода, чем те, которые были ему присущи с самого начала. Худо­жественные впечатления воздействуют на эфирное тело. Оно преобразуется, когда произведения искусства вызывают у чело­века представления о чем-то более возвышенном и благородном по сравнению с окружающей его действительностью чувственно воспринимаемого мира. Могучим средством облагораживания и очищения эфирного тела является религия. Поэтому роль рели­гиозных импульсов в развитии человечества чрезвычайно вели­ка.

То, что зовется совестью, есть результат совершавшейся в продолжение ряда перевоплощений работы «Я» над эфирным те­лом. Когда человек сознает, что он не должен то или иное де­лать, и это сознание распространяется вплоть до его эфирного тела — возникает совесть.

Работа «Я» над низшими членами может совершаться по от­ношению ко всему человеческому роду, или же она может быть индивидуальной — такой, которую одно отдельное «Я» выпол­няет для самого себя. В первом случае над преобразованием че­ловеческой природы работает все человечество, во втором — преобразования зависит от индивидуальной деятельности «Я». Это «Я» может быть настолько сильным, что ему удастся полно­стью преобразить астральное тело; тогда переработанное по­средством собственных сил «Я» астральное тело называется Самодухом (Geistselbst) — или, согласно восточной терминоло­гии, Манасом. Такое преобразование происходит, в основном, благодаря обучению, обогащению внутреннего мира возвышен­ными идеями и представлениями. Однако в своей работе над су­ществом человека «Я» может подняться еще выше. В этом случае объектом преобразование становится также эфирное тело. В жизни человек успевает научиться разным вещам и, оглянув­шись на прожитую жизнь он, вероятно, мог бы сказать: «Да, я многому научился», — но в несравненно меньшей мере ему уда­ется преобразовать свой темперамент, свой характер или свою память. Обучение видоизменяет астральное тело, а изменения темперамента, характера и памяти связаны с деятельностью эфирного тела. Поэтому вполне оправданно было бы изменения, происходящие в астральном теле, сравнить с движением минут­ной стрелки, а изменения, происходящие в эфирном теле, — с движением часовой стрелки.

Для человека, приступающего к высшему или так называемо­му оккультному обучению, речь идет прежде всего о том, чтобы обратить присущие «Я» силы на преобразование второго рода. Он должен совершенно сознательно и индивидуально работать над изменением привычек, темперамента, характера, памяти и т. д. Так он постепенно преобразовывает эфирное тело в то, что на языке духовной науки называется жизнедухом (Lebensgeist), или, согласно восточной терминологии, Будхи.

Еще более высокой ступени человек достигает, развив в себе силы, необходимые для того, чтобы преобразующе воздейство­вать на физическое тело (например, это могут быть изменения в области кровообращения). Преобразованное таким образом фи­зическое тело называется Духочеловеком (Geistmensch) — со­гласно восточной терминологии, Атман.

Преобразования низших членов существа человека, относя­щихся ко всему человеческому роду или к какой-либо его части, например, к народу, к племени, к семье, в духовной науке при­нято называть следующим образом: видоизмененное, благодаря работе «Я», астральное тело называется душой ощущающей; ви­доизмененное эфирное тело — душой рассудочной; видоизме­ненное физическое тело — душой самосознающей. Но не следо­вало бы думать, что преобразование этих трех членов происхо­дит последовательно — оно совершается параллельно, начиная с момента пробуждения «Я», работа которого, вообще, не может быть осознана человеком до того, как будет хотя бы отчасти сформирована душа самосознающая.

Итак, говоря о человеке, мы различаем четыре члена его су­щества: физическое тело, эфирное (или жизненное) тело, аст­ральное тело (или тело ощущений) и «Я»-тело. Душа ощущаю­щая, душа рассудочная, душа самосознающая, а также более высокие члены человеческой природы — Самодух, жизнедух и духочеловек — формируются вследствие преобразования этих четырех членов, которые, собственно, и являются объектом рас­смотрения, поскольку речь идет о носителях присущих человеку свойств.

Воспитатель работает над этими четырьмя членами существа человека и, если он желает стоять на уровне своей задачи, дол­жен изучать их природу. Было бы заблуждением предполагать, что в определенный момент — скажем, вскоре после рождения — они могут находиться на одинаковой ступени развития; их развитие совершается в различные периоды жизни и совер­шенно по-разному. Знание соответствующих законов должно быть положено в основу искусства воспитания и обучения.

До своего физического рождения, в утробный период, человек со всех сторон окружен материнским телом. Самостоятельно он не вступает в соприкосновение с внешним миром. Непосредст­венно воздействует на него только организм матери. Физиче­ское рождение в том и заключается, что человек отделяется от физической материнской оболочки и становится доступным для непосредственных воздействий из физического окружения. Ор­ганы чувств открываются для восприятия внешнего мира, ока­зывающего теперь на человека то влияние, которое прежде при­надлежало физической оболочке матери.

Согласно основанному на духовном исследовании пониманию мира, совершилось рождение только физического тела, но от­нюдь не эфирного тела. До своего физического рождения чело­век окружен физической материнской оболочкой, а в период от рождения до смены зубов — т. е. приблизительно до семилетнего возраста — он окружен эфирной и астральной оболочками. Лишь с наступлением смены зубов эфирное тело отделяется от эфирной оболочки. Астральная оболочка сохраняется вплоть до наступления возраста половой зрелости, когда астральное тело рождается так же, как это произошло с физическим телом при физическом рождении и с эфирном телом в возрасте смены зу­бов.

Таким образом, духовная наука говорит о трех рождениях че­ловека. До тех пор, пока не начали меняться зубы, эфирное тело остается столь же недоступным для впечатлений, которые могли бы повлиять на него, сколь недостижимым для воздуха и света остается находящееся в материнской утробе физическое тело.

До наступления смены зубов эфирное тело еще несвободно. Подобно тому, как в утробный период физическое тело ребенка существует за счет сил, приходящих от материнского организ­ма, и, развиваясь в окружении защищающей его оболочки, по­степенно обретает свои собственные силы, так эфирное тело ис­ходящие от него силы роста в предшествующий смене зубов пе­риод вырабатывает не самостоятельно, но с помощью внешних по отношению к нему, унаследованных сил. Оно еще только готовится к тому, чтобы стать свободным и самостоятельно вы­рабатывать то, что оно должно давать физическому телу, кото­рое в данное время является уже совершенно независимым. Эта подготовка завершается тем, что на месте унаследованных (мо­лочных) зубов у человека вырастают свои собственные (вторые) зубы. Будучи наиболее твердой частью физического тела, они появляются позже всего.

Итак, эфирное тело начинает самостоятельно обеспечивать процессы роста. При этом на него продолжает воздействовать еще не освободившееся астральное тело. В тот момент, когда ас­тральное тело отделяется от окружавшей его оболочки, начина­ется новая эпоха в жизни эфирного тела, — внешним образом это выражается в наступлении половой зрелости. Органы раз­множения приобретают самостоятельность, потому что освобо­дившееся астральное тело перестает быть замкнутым в самом се­бе и открывается для внешнего мира. Точно так же, как нельзя допускать, чтобы внешний мир физическим образом влиял на еще не родившегося ребенка, так не следовало бы допускать, чтобы на эфирное тело ребенка, у которого не менялись зубы, оказывали влияние силы, являющиеся для этого эфирного тела тем же, чем для физического тела являются воздействия окру­жающего физического мира. В отношении астрального тела ана­логичные влияния допустимы только после наступления поло­вой зрелости.

Искусство воспитания должно основываться не на общих рас­суждениях о «гармоническом развитии всех сил и способностей» и т. п., оно может быть построено лишь на основе подлинного по­знания существа человека. Дело вовсе не в ошибочности таких общих рассуждений, просто от них не больше проку, чем от рас­суждений о том, что для исправной работы механизма все его ча­сти следует привести в гармоническое соответствие. Правильно обращаться с механизмом будет не тот, кто попытается управ­лять им при помощи общих рассуждений, а тот, кто в подробно­стях знаком с его устройством. В искусстве воспитания речь идет о конкретных знаниях в отношении членов существа человека и закономерностей их развития. Необходимо знать, в каком воз­расте и каким образом следует воздействовать на тот или иной член организации человека. Конечно, подобное истинно реали­стическое искусство воспитания лишь постепенно может проло­жить себе дорогу в жизнь. Это обусловлено присущим нашему времени мировоззрением, которое сообщения о фактах духовно­го мира еще долго будет расценивать как фантастические и бре­довые, а общие, бессодержательные рассуждения — рассматри­вать как результат реалистического образа мыслей. Здесь совер­шенно открыто должно быть сказано о том, что ныне многими принимается за фантастические измышления, но в будущем станет общепризнанным.

С момента физического рождения физическое тело человека, до того пребывавшее под защитой материнской оболочки, ока­зывается предоставленным воздействию внешнего мира. То, что прежде для него делали притекавшие от матери силы и соки, те­перь для него делают силы и вещества внешнего физического мира. Задача, стоящая перед телом человека в период между рождением и сменой зубов в семилетнем возрасте, существенно отличается от тех задач, которые встают перед ним в последую­щей жизни. В эту эпоху должны определенным образом сформи­роваться физические органы: должна установиться известная тенденция их соотношений в структуре организма. В дальней­шем они будут расти в соответствии с уже определившимися формами. Если процесс формообразования был правильным, правильными будут и формы завершивших свой рост органов; в итоге неправильного формообразования вырастут уродливые органы. То, что было упущено воспитателем в период первого семилетия жизни ребенка, не может быть восполнено впоследст­вии. До рождения правильное окружение для физического тела человека обеспечивается природой, а после рождения об этом должен заботиться воспитатель. Только благодаря воздействию правильного физического окружения физические органы ребен­ка могут сформироваться правильным образом.

Существуют два ключевых слова, раскрывающие нам суть от­ношения ребенка к его окружению: это подражание и пример. Греческий философ Аристотель называл человека самым подра­жающим из животных; в наибольшей мере это определение приложимо именно к раннему детству, до смены зубов. Ребенок под­ражает происходящему в его физическом окружении, и в про­цессе этого подражания его физические органы принимают свои окончательные формы. Слова о физическом окружении здесь следует понимать в их наиболее широком смысле. К нему при­надлежит не только то, что материальным образом совершается вблизи ребенка, но и вообще все, что ребенок может воспринять своими чувствами, все, что через физическое пространство мо­жет оказывать влияние на его духовные силы. Сюда относятся все совершаемые в присутствие ребенка моральные и амораль­ные, разумные и неразумные поступки.

В данном направлении на него влияют не морализирование на словах, не рассудочные поучения, но то, что у него на виду де­лают взрослые. Поучения воздействуют формирующе не на физическое, а на эфирное тело, которое, однако, до семилетнего возраста окружено защитной эфирной оболочкой точно так же, как физическое тело до физического рождения окружено физи­ческим организмом матери. В эфирном теле ребенка до семи лет развитие представлений, привычек, памяти должно протекать как бы «само собой» — в том же смысле, как у находящегося в утробе матери эмбриона, «сами собой», оставаясь недоступными для воздействия света, развиваются глаза и уши. В своем превос­ходном педагогическом сочинении «Левана или Наука воспита­ния» Жан Поль совершенно справедливо замечает, что ребенок, который, став взрослым, будет совершать кругосветные путеше­ствия, в раннем детстве успевает научиться от своей кормилицы большему, чем ему предстоит научиться за время всех его путе­шествий. При этом учится ребенок не посредством обучения, а путем подражания. А его физические органы приобретают свои окончательные формы под воздействием физического окруже­ния. Органы зрения будут здоровыми, если правильны освеще­ние и сочетание цветов в окружении ребенка; и точно так же в мозгу и в системе кровообращения складываются физические предпосылки для здорового морального чувства, если мораль­ным является то, что ребенок видит в своем окружении. У чело­века, который до семилетнего возраста видит в своем окружении лишь неразумные поступки, мозг формируется так, что в даль­нейшей жизни этот человек сам оказывается способным лишь на неразумное поведение.

Испытывая нагрузку, мускулы рук становятся сильными и крепкими, и для правильного развития мозга и других органов физического тела необходимо, чтобы они испытывали соответ­ствующее воздействие из окружения. Проиллюстрируем это на следующем примере. Мы можем сделать для ребенка куклу: возьмем старую салфетку и, стожив ее, сделаем из двух углов ноги, а из двух других углов — руки, на месте головы завяжем узел, на котором чернилами нарисуем глаза, нос и рот. Мы мо­жем также купить ребенку в магазине «красивую» куклу, у ко­торой будут настоящие волосы и румяные щечки. Не стоит и го­ворить о том, что купленная в магазине кукла уродлива и спо­собна навсегда извратить здоровое эстетическое чувство. Для воспитателя главное заключается совсем в другом. Играя со сло­женной салфеткой, ребенок в своей фантазии восполняет то, че­го ей недостает для того, чтобы выглядеть человеком. Работа фантазии оказывает формирующее воздействие на мозг — он испытывает нагрузку, подобную той, которую испытывают мускулы занятых работой рук. Мозг ребенка, получившего так на­зываемую «красивую» куклу, в данном смысле бездействует; вместо того, чтобы развиваться, он чахнет, сохнет. Если бы ро­дители могли наблюдать процессы формирования мозга так, как это делает тот, кто проводит духовно-научное исследование (Geisteswissenschaftler), они, несомненно, давали бы своим де­тям только те игрушки, которые способствуют активизации этих процессов. Все игрушки, состоящие из мертвых математи­ческих форм, действуют на формообразующие силы в ребенке иссушающе и умертвляюще — правильно же действует все то, что вызывает представление о живом. В наше материалистиче­ское время появляется мало хороших игрушек. Примером пре­красной здоровой игрушки являются «кузнецы»: две подвижных деревянных фигурки, поочередно ударяющие молотом по нако­вальне. Такого рода игрушки и по сей день продаются в сельской местности. Очень хороши также книжки с картинками и встав­ными фигурками, которые, если их потянуть за специальные ниточки, передвигаются по странице. Застывшее изображение, таким образом, ребенок может превратить в подвижное дейст­вие; играя, он сообщает физическим органам внутреннюю по­движность, необходимую для того, чтобы правильным был про­цесс их формирования.

Все это здесь, конечно, только намечено, но в будущем духов­ная наука будет призвана дать самые подробные разъяснения, и она справится с этой задачей. Ибо ее содержание представляет собой не пустую абстракцию, но заключает в себе ту сумму по­длинных знаний о жизни, которыми можно будет руководство­ваться в самой непосредственной практике.

Обратимся к другим примерам. Согласно духовной науке об­становка, в которой живет так называемый нервный, легко воз­будимый ребенок, должна быть организована иначе, чем обста­новка, предназначенная для апатичного, вялого ребенка. Все должно быть принято во внимание: от цвета стен комнаты и ок­ружающих предметов — до цвета одежды, которую на него на­девают. Те, кто при этом не будут руководствоваться данными духовной науки, скорей всего, сделают обратное тому, что нуж­но; ведь материалистический здравый смысл зачастую склонен выбирать противоположное истинному. Возбудимого ребенка следует растить в окружении красного и красно-желтого цветов, в эти же цвета должна быть окрашена и его одежда, а вокруг апа­тичного ребенка должны преобладать синий и сине-зеленый цвета. Все зависит от того, какой дополнительный цвет возникает в результате зрительного восприятия. Например, при воспри­ятии красного цвета дополнительным цветом является зеленый, а при восприятии синего — светло-оранжевый. В этом легко убе­диться, если на некоторое время сосредоточить взор на красной или синей поверхности, а затем быстро перевести его на белую поверхность. Дополнительный цвет, возникающий в физиче­ских органах ребенка, собственно, и оказывает воздействие на его организм. В возбудимом ребенке красный цвет вызывает свой зеленый противообраз (Gegenbild). Такое генерирование зеленого цвета действует успокоительно: физические органы об­ретают тенденцию к успокоению.

С детьми данного возраста очень важно принимать во внима­ние, что само физическое тело создает критерии того, что ребен­ку полезно. Оно достигает этого, формируя желания. Вообще го­воря, здоровое физическое тело желает того, что ему полезно. Поэтому нужно чутко прислушиваться к тому, чего требуют здоровая склонность, здоровое желание, здоровое влечение и здоровая радость. Радость и удовольствие — силы, наилучшим образом формирующие физические органы. Ребенку может быть причинен большой ущерб тем, что он не будет поставлен в правильное физическое отношение к своему окружению. Осо­бенно осторожного подхода требуют инстинкты питания. В ре­зультате неправильного кормления ребенок может совершенно утратить здоровые инстинкты питания, а при надлежащем кор­млении они будут регулировать его желания так, что, вплоть до стакана воды, он будет просить только того, что в данном случае для него полезно, и отказываться от всего, что для него вредно. Будучи положенной в основу искусства воспитания, духовная наука имеет возможность давать самые конкретные указания относительно каждого рода пищи. Ибо она отвечает на реальные потребности жизни и вовсе не представляет собой отвлеченной теории, каковой она еще и сегодня может казаться вследствие заблуждений некоторых теософов.

Итак, к силам, оказывающим формирующее воздействие на физические органы, принадлежит та радость, которую ребенку дарит его окружение: ласковые лица воспитателей и, прежде всего, искренняя, непритворная любовь. Любовь, своим теплом согревающая физическое окружение, в подлинном смысле сло­ва — как наседка яйца — высиживает формы физических орга­нов.

Пребывать в атмосфере любви и подражать здоровым приме­рам — это и есть нормальное состояние ребенка. И нужно тщательно заботиться о том, чтобы в его окружении не происходило ничего такого, чему ему не следовало бы подражать. Недопусти­мо совершать поступки, о которых ребенку потом приходится говорить: «ты так делать не должен». Склонность ребенка к под­ражанию подтверждается и тем, что он начинает воспроизво­дить начертания букв задолго до того, как ему становится понят­ным их значение. Это даже очень хорошо, если сначала он про­сто перерисовывает буквы, и лишь позже учится понимать их смысл. Ибо принцип подражания закономерен для эпохи ста­новления физического тела, а смысл воспринимается эфирным телом, оказывать воздействие на которое следует лишь после смены зубов, когда рассеивается внешняя эфирная оболочка. В особенности опираться на принцип подражания нужно, занима­ясь с детьми данного возраста постановкой речи. Говорить ребе­нок лучше всего учится слушая. Применение всевозможных приемов и правил ни к чему хорошему здесь не приводит.

Важно, чтобы в раннем детстве органы чувств получали впе­чатления от красивых ритмов — в этом отношении одним из лучших воспитательных средств являются детские песни. Вни­мание при пении следует обращать не столько на смысл, сколько на красоту звучания. Чем более живительным будет воздействие на глаз и ухо, тем лучше. Не следовало бы недооценивать и того, сколь благотворными для формирования организма являются сопровождаемые музыкой танцевальные движения.

С того времени, как у ребенка стали меняться зубы и про­изошло отделение внешней эфирной оболочки, воспитатель получает возможность извне воздействовать на эфирное тело. Что же именно оказывает на эфирное тело такое внешнее воз­действие? Его преобразование и рост выражаются в преобразо­вании и развитии склонностей, привычек, совести, характера, памяти, темперамента. На эфирное тело можно воздействовать посредством образов, примеров, правильно направленной фан­тазии. Ребенку в возрасте до семи лет следовало предоставлять физические образцы для подражания, а дети в возрасте от смены зубов до наступления половой зрелости должны расти в окруже­нии того, что будет влиять на них благодаря внутреннему смыс­лу и внутренней ценности. Теперь же должен действовать смысл, выраженный через образ и иносказание. Эфирное тело укрепляется, когда упорядоченная фантазия черпает свой мате­риал из живых картин или одухотворенных образов и сравне­ний. Надлежащему развитию эфирного тела способствуют не абстрактные понятия, но то, что дается наглядно; это наглядность не чувственного, а духовного рода. Такая духовно-образ­ная наглядность является истинным средством воспитания детей данного возраста: и чрезвычайно важно, чтобы те, кто их воспи­тывает, были личностями, обладающими духовно-образным ви­дением (Anschauung), благодаря которому в ребенке могли бы пробуждаться желательные интеллектуальные и моральные си­лы. Если для воспитания в раннем детстве ключевыми словами являются подражание и пример, то для воспитания детей в воз­расте от смены зубов до наступления половой зрелости это спо­собность следовать авторитету. Естественный, не принуди­тельно насаждаемый авторитет служит проводником того непос­редственного духовно-образного видения, под воздействием ко­торого в ребенке должно происходить формирование совести, привычек, склонностей, под воздействием которого уравнове­шивается темперамент; это призма, через которую он смотрит на явления окружающего мира. Прекрасные слова поэта о том, что «каждый избирает себе героя и по его примеру прокладывает свой путь на Олимп», в особенности справедливы для данного периода детства. Почитание и благоговение — вот силы, способ­ствующие правильному развитию эфирного тела. Тот, кому в описываемом возрасте не довелось испытывать безграничного благоговения в присутствии какого-нибудь человека, вынужден искупать это в продолжение всей последующей жизни. Без бла­гоговения чахнут живые силы эфирного тела. Представим себе следующую картину. Восьмилетнему мальчику рассказывают о некой чрезвычайно уважаемой личности. Все услышанное вну­шает ему чувство благоговения. И вот однажды он может сам во­очию увидеть почитаемого им человека. Священный трепет ох­ватывает его, когда он прикасается к ручке двери, за которой на­ходится тот, кого он столь глубоко чтит. Вызываемые подобны­ми переживаниями прекрасные чувства имеют большое значе­ние для всей последующей жизни. Человека, который всегда, а не только в особые моменты, смотрит на своих учителей и вос­питателей как на сами собой разумеющиеся авторитеты, следо­вало бы назвать счастливым.

Помимо таких живых авторитетов, являющихся воплощени­ем нравственных и интеллектуальных сил, нужны и духовно воспринимаемые авторитеты. Примеры великих исторических деяний, рассказы о выдающихся людях должны способствовать формированию совести, определять направление духовной жиз­ни, а абстрактные нравственные принципы будут оказывать правильное воздействие лишь после того, как с наступлением возраста половой зрелости астральное тело освободится от окру­жающей его астральной материнской оболочки. В особенности важно, чтобы в соответствии с такой точкой зрения было постро­ено преподавание истории. Все рассказы и сказки, которые ребе­нок слышит в раннем детстве, могут быть рассчитаны лишь на то, чтобы вызывать радость и оживление. С ребенком, у которого уже поменялись зубы, при выборе материала для рассказов нуж­но стремиться к тому, чтобы перед его душой проходили достой­ные подражания образы. Не следовало бы упускать из виду и то­го, что дурные наклонности нередко удается побороть благодаря целесообразно подобранным отталкивающим примерам. Обык­новенные увещевания мало помогают преодолению дурных на­клонностей и привычек; их искоренению можно способствовать, воздействуя на фантазию ребенка при помощи соответствую­щих отрицательных образов, показывая, к чему приводит та или иная дурная наклонность. Необходимо руководствоваться тем, что на развивающееся эфирное тело воздействуют не абстракт­ные представления, а духовно наглядные, исполненные жизни образы. Конечно, все это проводить в жизнь нужно с величай­шим тактом, иначе результат может оказаться обратным жела­емому. Очень многое зависит от того, как рассказывает педагог. В частности не следует, без особых на то причин заменять уст­ный рассказ чтением вслух.

При воспитании детей в возрасте от смены зубов до наступле­ния половой зрелости принцип духовно-образного, который также можно было бы назвать аллегорическим представлением, важен еще и в другом отношении. Необходимо, чтобы с тайнами природы, с законами жизни дети знакомились по возможности не при помощи сухих рассудочных понятий, но посредством символов. Иносказательные изображения духовных соотноше­ний и нужно проводить перед душой таким образом, чтобы со­крытые за этими иносказаниями законы бытия как бы предчув­ствовались и угадывались, а не постигались рассудочно. «Все преходящее — лишь иносказание» (И. В. Гете) — эти слова можно было бы взять девизом воспитания детей данного возра­ста. Для человека бесконечно важно воспринять тайны бытия в иносказаниях еще до того, как они предстанут перед его душой в форме естественнонаучных законов и т. п. Обратимся к приме­ру. Предположим, мы хотим рассказать ребенку о бессмертии души, о том, как она покидает тело. Для этого мы можем прове­сти сравнение с выходящей из куколки бабочкой. Как бабочка расстается с куколкой, так и душа после смерти расстается с телом, в котором она жила. Чтобы это событие правильно описать в рассудочных понятиях, необходимо прежде воспринять его об­разно. Благодаря иносказаниям мы обращаемся не только к рас­судку, но также и к чувству, к ощущению, к душе в целом. Ре­бенок, прошедший через стадию подобного духовно-образного знакомства с явлениями, впоследствии, когда вам понадобится охарактеризовать те же самые явления при помощи рассудоч­ных понятий, будет изучать их с совершенно другим настроени­ем. Более того, поистине плохо для человека, если он лишен воз­можности сначала чувством прикоснуться к загадкам бытия. Необходимо, чтобы в распоряжении педагога были иносказания для всех законов природы, для всех тайн мироздания.

На примере такого духовно-образного подхода прекрасно видно, сколь плодотворной для практической жизни может быть духовная наука. Ведь на детей иносказания, в основе которых лежат материалистические рассудочные представления, как правило производят очень незначительное впечатление. Их приходится выдумывать во всеоружии рассудка. Иносказания, к которым педагогу самому сначала нужно приспосабливаться, не будут убедительными для тех, кому они предназначены. Когда же рассказ построен на образах, на слушающих воздействует не только то, что говорится или показывается, тогда от воспитателя к воспитанникам струится духовный поток. Если иносказание не согрето верой, оно не произведет никакого впечатления на то­го, кому оно предназначено. Для того, чтобы действие было пра­вильным, воспитатель должен сам верить в правду своих ино­сказаний. А это возможно лишь при духовно-научном подходе, когда иносказания черпаются из духовной науки. Тому, кто по-настоящему связан с духовной наукой, не придется заставлять себя приноравливаться к вышеупомянутому иносказанию о рас­стающейся с телом душе, ибо для него оно является истиной. Вы­ход бабочки из куколки для него тот же самый процесс (только относящийся к низшей ступени существования природы), что и совершающийся на высшей ступени выход души из тела. Он дей­ствительно верит в это. Вера таинственным потоком струится от него к воспитанникам, она убеждает их; и между ним и воспи­танниками вершит сама непосредственная жизнь. Жизнь, кото­рая возможна лишь благодаря тому, что воспитатель черпает из источника духовной науки, и каждое его слово, все, что от него исходит, заключает в себе ощущение, тепло и эмоциональную окраску подлинного духовно-научного миросозерцания. Дело воспитания в этом случае обретает новую, величественную перспективу. Оплодотворенное из живых источников духовной на­уки, оно становится понимающей самое себя жизнью. Тогда пре­кращаются обычные в практике воспитания поиски ощупью. Всякое воспитание, всякая педагогика, если они не питаются со­ками от этого корня, остаются безжизненными и сухими. Ко всем тайнам мира духовная наука обладает иносказаниями, это соответствующие самой сущности вещей образы; они не выду­маны людьми, но заложены в мироздание созидающими силами. Поэтому духовная наука должна служить живой основой искус­ства воспитания.

Душевной способностью (Seelenkraft), на которую в данный период нужно обратить особое внимание, является память. Раз­витие памяти связано с преобразованием эфирного тела, кото­рое у ребенка в возрасте между сменой зубов и наступлением по­ловой зрелости становится свободным. В это время мы должны извне сознательно содействовать укреплению памяти, иначе она не достигнет возможной для нее степени развития. Упущенное тогда уже не восполнить впоследствии.

Рассудочно-материалистический подход к проблеме памяти чреват многочисленными заблуждениями. Его сторонники в пе­дагогике легко проникаются предубеждением против заучива­ния наизусть. Они не жалеют резких слов в адрес простой трени­ровки памяти и используют хитроумнейшие методы для того, чтобы ученик не мог попросту запомнить то, что он не понял. Все дело для них заключается в понимании! Материалистиче­ски-рассудочное мышление очень легко склоняется к тому, что­бы считать отвлеченные понятия единственным средством до­браться до сути вещей; ему поистине трудно согласиться с тем, что для постижения действительности наряду с рассудком не ме­нее необходимы и другие душевные способности. Это не просто метафора, когда говорят, что можно понимать не только умом, но и чувством, ощущением, сердцем. Мышление в понятиях — лишь одно из средств постижения явлений этого мира. Единст­венным средством оно представляется только материалистиче­скому сознанию. Существует, конечно, немало людей, которые не причисляют себя к материалистам и тем не менее считают, что не бывает понимания без рассудочных понятий. Такие люди могут исповедовать идеализм и даже спиритуализм, но в душе они остаются материалистами, ибо рассудок — не более чем ин­струмент души, используемый ею для постижения материаль­ного мира.

Для того, чтобы глубже подойти к проблеме понимания, здесь будет приведен отрывок из вышеупомянутого превосходного пе­дагогического сочинения Жана Поля. Оно содержит драгоцен­ные наблюдения из области воспитания и до сих пор обращало на себя неоправданно мало внимания. Воспитателю оно может дать гораздо больше, нежели многие общепризнанные труды по педагогике. Вот это место. «Не бойтесь непонятных слов, даже целых предложений; выражение вашего лица, интонация, логи­ческое ударение помогут понять половину сказанного, а благо­даря этой половине со временем станет понятным и остальное. Для ребенка интонация — так же, как для китайца или для свет­ского человека — половина языка... Подумайте о том. что свой родной язык дети прежде учатся понимать и лишь затем начина­ют говорить на нем, — как это бывает и с нами при изучении гре­ческого или какого-нибудь другого иностранного языка. Доверь­тесь расшифровке, производимой в канцелярии времени, и са­мой связи вещей. Пятилетний ребенок понимает слова «хотя», «однако», «все же», «зато», «еще бы»; но попробуйте объяснить их — не ребенку — его отцу! В одном лишь слове «хотя» скрыта целая философия. Трехлетний ребенок понимает уже довольно сложную речь восьмилетнего, почему же вы стремитесь сузить свою речь до лепета? Говорите всегда несколькими годами впе­ред (ведь гении в своих произведениях говорят с нами несколь­кими столетиями вперед). С годовалым ребенком говорите как с двухлетним, а с двухлетним как с шестилетним — ибо различия в развитии уменьшаются в прямой пропорции к годам. Воспита­телю, склонному все знания приписывать обучению, следовало бы поразмыслить о том, что половину мира, его духовную поло­вину (например, нравственные и метафизические категории), ребенок изначально несет в себе, что он уже обучен этой поло­вине мира, и что язык, который имеет в своем распоряжении од­ни лишь отображения вещественных явлений, не может дать отображений духовной реальности, — он может лишь осветить их. В общении с детьми радость и уверенность в нашу речь дол­жны привходить от их собственной радости и уверенности. Уча их посредством языка, можно у них самих учиться языку; их словообразования забавны, но правильны».

Хотя проблему понимания до образования рассудочных поня­тий мы затронули в иной связи, чем о ней говорится в приведен­ном отрывке, однако все сказанное Жаном Полем о языке имеет прямое отношение к предмету нашего рассмотрения. Структуру языка дети воспринимают своей душевной организацией, им не требуется рассудочно понимать законы его строения. Подобно этому, для развития памяти, они должны изучать то, что лишь со временем (5) станет доступным их понятийному пониманию. Более того, воспринятое в данном возрасте путем простого запо­минания впоследствии будет лучше усвоено в понятиях; так, лучше всего усваиваются правила того языка, на котором чело­век уже говорит. Возражения против «заучивания без понима­ния» — не что иное, как материалистический предрассудок. Ре­бенку вполне достаточно на нескольких примерах познакомить­ся с начальными правилами умножения (при этом нужно поль­зоваться не счетной машиной, а пальцами), а затем пусть он вы­учит наизусть всю таблицу умножения. Такой подход соответ­ствует природе формирующегося человека. Но ей будет нанесен ущерб, если слишком нагружать рассудок в период, когда долж­на развиваться память. Как душевная способность, рассудок рождается лишь после того, как ребенок достигает возраста по­ловой зрелости. До его наступления нельзя воздействовать на рассудок извне. Нужно, чтобы сокровища человеческой мысли ребенок усваивал посредством памяти; и лишь впоследствии за­печатленное в памяти должно быть осмыслено при помощи по­нятий. Таким образом, речь идет не о том, чтобы человек прини­мал к сведению то, что он сначала понял, но о том, чтобы он по­нимал то, что ему уже известно, чем он владеет благодаря памя­ти так же, как владеет он благодаря ей своим родным языком. Это общий педагогический принцип. Например, с историей сна­чала следует знакомиться путем простого запоминания, а потом уже давать ее фактам понятийное оформление. Нужно сначала как следует выучить наизусть то, что полагается помнить из об­ласти географии, а затем уже составлять понятие о географиче­ских связях и закономерностях. В известном отношении все вос­принимаемое в понятиях, должно заимствоваться из кладовых памяти. Чем больше ребенок усвоил просто на память — преж­де, чем облекать свои знания в форму понятий — тем лучше. Са­мо собой разумеется, все это относится именно к данному возра­сту, а не к более позднему, когда обратный путь является более правильным и желательным. Впрочем, даже и тогда многое за­висит от особенностей душевной организации конкретного чело­века. Но в данном возрасте недопустимо иссушать душу обили­ем рассудочных понятий.

В своем крайнем выражении принцип наглядного обучения также обусловлен материалистическим образом мыслей. На­глядность в этом возрасте должна быть одухотворенной. Нельзя довольствоваться чувственно-наглядным рассмотрением расте­ния, семени или цветка. Все наглядное должно становиться ино­сказательным выражением духовного. Семя не только то, чем оно является глазу. В нем сокрыто от внешнего зрения будущее растение. И ребенок должен живо ощутить, воспринять эмоци­онально, пережить в воображении, что оно заключает в себе зна­чительно больше того, что доступно органам чувств. Нужно, чтобы он почувствовал веяние тайны бытия. Напрасно было бы опасаться, что таким путем наносится ущерб чисто чувственной наглядности: напротив, если не идти дальше простого разгляды­вания, истина оказывается неполноценной. Ибо полная дейст­вительность всякой вещи заключает в себе дух и материю, и точ­ное рассмотрение не будет менее тщательным от того, что оно производится с участием всех душевных способностей, а не по­средством одного чувственного восприятия. Если бы педагоги могли наблюдать, как это делает тот, кто проводит духовно-на­учное исследование, сколь иссушающе чисто чувственное на­глядное обучение воздействует на душу и тело, они бы меньше на нем настаивали. Какой высший смысл может заключаться в демонстрации всевозможных минералов, растений, животных, физических опытов, если при этом в них не усматриваются ино­сказания материального мира, позволяющие приблизиться к тайнам духа? Разумеется, материалистический образ мыслей и не ищет высшего смысла, что вполне понятно тому, кто стоит на позициях духовной науки. Ему ясно также и то, что по-настоя­щему практическое искусство воспитания не может вырасти из материалистического образа мыслей. Насколько практичным этот образ мыслей себя считает, настолько непрактичным он оказывается на деле, поскольку речь идет о том, чтобы понять живую жизнь. По отношению к подлинной действительности он фантастичен, причем самому ему, конечно, фантастичными должны представляться соответствующие действительности по­ложения духовной науки. Многое еще предстоит преодолеть, прежде чем станет возможным построить искусство воспитания полностью на основе рожденных самой жизнью принципов ду­ховной науки. Но это вполне естественные трудности. Духовнонаучные истины в наше время еще должны быть непривычными для многих. Им, однако, со временем предстоит стать достояни­ем культуры.

Лишь вполне сознавая, как влияет на ребенка применение к нему той или иной воспитательной меры, педагог будет в состо­янии правильно поступать в каждом конкретном случае. Например, очень важно научиться правильному обращению с такими основными душевными способностями как мышление, (внут­реннее) чувство и воля. Способствуя их формированию, педагог устанавливает как бы обратную связь с эфирным телом, которое в период между сменой зубов и наступлением половой зрелости можно совершенствовать, воздействуя на него извне.

В первом семилетии жизни ребенка благодаря описанным здесь воспитательным принципам закладывается основа для здоровой, сильной воли: опорой для нее служат правильно сфор­мированные органы физического тела. А начиная с возраста сме­ны зубов развивающееся эфирное тело должно сообщать физи­ческому телу силы, при помощи которых физические формы об­ретают прочность и устойчивость. Все то, что оказывает на эфирное тело наиболее сильное воздействие, опосредованно спо­собствует укреплению физического тела. Самые же сильные им­пульсы эфирному телу сообщают такие впечатления и представ­ления, посредством которых человек чувствует и переживает свою связь с вечной основой мира: это религиозные пережива­ния. Воля человека, а вместе с ней и его характер не будут раз­виваться здоровым образом, если в данном возрасте он не испы­тает воздействия глубоких религиозных импульсов. Тем, как человек переживает себя включенным в мировое целое (Welt­ganze), определяется цельность его волевой организации (einheitliche Willensorganisation). Если он не почувствует проч­ной связи с божественно-духовным, его воля и характер будут оставаться нерешительными, нецельными, нездоровыми.

Правильное развитие внутренней жизни чувств достигается при помощи описанных здесь иносказаний и аллегорий; в осо­бенности полезным будет все, что строится на заимствованных из истории (и других источников) изображениях характерных типов людей. Важным для формирования внутренней жизни чувств является также углубление в тайны и красоту природы. С особой заботой следует отнестись к воспитанию эстетического вкуса и пробуждению художественного чувства. Занятия музы­кой должны сообщить эфирному телу некий ритм, который в дальнейшем сделает его способным ощущать присутствие внут­ренних ритмов во всех вещах. Многого лишен на всю жизнь тот, кому в эти годы не было оказано благодеяние музыкального вос­питания. А при полном отсутствии музыкального чувства и от него останутся совершенно сокрытыми целые области в бытии мира. Разумеется, не следует пренебрегать и другими искусст­вами. Пробуждение чувства формы по отношению к архитектурным стилям, по отношению к пластическим и графическим образам, пробуждение чувства гармонии цветов (в живопи­си) — ничто не должно быть упущено в программе воспитания. В связи с теми или иными обстоятельствами, возможно, придет­ся осуществлять эту программу на довольно примитивном уров­не, но не может быть так, чтобы обстоятельства совсем не позво­ляли действовать в данном направлении. Воспитатель, правиль­но понимающий суть дела, многого достигнет с помощью самых простых средств. Благодаря развитому чувству прекрасного раз­виваются также радость жизни, любовь к бытию, работоспособ­ность. Чувство прекрасного, художественное чувство — как спо­собны они облагородить, сделать красивее отношения между людьми! Моральное чувство, которое в эти годы формируется при помощи взятых из жизни образов, благодаря обращению к примерам из жизни замечательных людей укрепляется, если посредством эстетического чувства добро воспринимается как не­что прекрасное, а зло как нечто отвратительное.

Мышление как таковое, как внутренняя жизнь в отвлечен­ных понятиях, в эти годы было бы преждевременным. Само со­бой, без внешних влияний должно совершаться его развитие в то время, когда перед душой проходят иносказания и образы, пове­ствующие о загадках жизни и тайнах природы. Если в период между седьмым годом и наступлением половой зрелости дея­тельность мышления и способность суждения подготавливаются именно так, в окружении других душевных переживаний, то с наступлением половой зрелости человек оказывается в состоя­нии вполне самостоятельно формировать собственное мнение в отношении того, с чем он встречается на путях жизни и позна­ния. Чем меньше педагог непосредственно воздействует на раз­витие способности суждения, чем больше он укрепляет ее опос­редованно, развивая другие душевные способности, тем лучше это скажется на всей последующей жизни данного человека.

Духовная наука обеспечивает правильную основу не только духовному, но и физическому воспитанию. В качестве характер­ного примера можно указать на гимнастику и подвижные игры. Подобно тому, как первые годы детства должны проходить в ок­ружении любви и радости, так в более позднем возрасте благо­даря телесным упражнениям эфирное тело должно чувствовать свой собственный рост, воспринимать свою постоянно возраста­ющую силу. Занятия гимнастикой следует организовать так, чтобы при каждом движении, при каждом шаге у ребенка возни­кало чувство: «Я ощущаю, как во мне растет сила». Это чувство должно вызывать у него удовольствие, наполнять его здоровой радостью. Разумеется, для того, чтобы построить гимнастиче­ские упражнения соответствующим образом, недостаточно рас­судочных знаний из области анатомии и физиологии человече­ского тела. Необходимо обладать интимным, интуитивным, эмоциональным знанием о связи между удовольствием, радо­стью и определенными положениями и движениями тела. Необ­ходимо, чтобы составитель таких упражнений сам мог пере­жить, как одни движения и положения членов тела возбуждают радостное чувство силы, а другие — своего рода бессилие и т. п. Проводить занятия гимнастикой и телесными упражнениями подобным образом возможно только с помощью духовной науки и, прежде всего, духовно-научного миросозерцания. Для этого не нужно непременно обладать действительным прозрением в духовный мир, достаточно представлять себе, как могут быть употреблены в жизни данные духовной науки. Поскольку они найдут применение в такой практической области, как воспита­ние, постольку сами собой прекратятся совершенно бесполезные разговоры о том, что их сначала нужно доказать. Для того, кто применит их, жизнь сама послужит доказательством, ибо благо­даря им она будет здоровой и насыщенной. Истинность их он ус­мотрит в том, что они подтверждаются на практике, и это будет для него убедительнее всех так называемых «логических» и «на­учных» обоснований. Духовные истины лучше всего познаются по плодам, а не посредством таких якобы научных доказа­тельств, которые, по существу, являются не более чем логиче­ской перебранкой.

С наступлением половой зрелости рождается астральное те­ло. Теперь, когда оно вступило в стадию свободного внешнего развития, к человеку можно обращаться с тем, что извне стиму­лирует становление мира отвлеченных понятий, способности суждения и независимого разума (freien Verstand). Выше уже говорилось о том, что, оберегаемые от прямого воздействия, бла­годаря правильному применению других средств воспитания, эти душевные способности должны были развиваться и прежде; так же, как в изоляции от внешнего мира в организме матери развиваются глаза и уши ребенка. С наступлением возраста по­ловой зрелости человек становится зрелым для того, чтобы иметь свои собственные суждения о том, что он раньше изучал. Одно из самых худших зол, которое можно причинить ребен­ку — слишком рано пробудить в нем рассудок. Составлять суж­дение правомерно после того, как накоплен материал для суждений, для сопоставлений. Если же самостоятельное суждение выносить до того, то ему будет недоставать основания. Все одно­сторонние воззрения, все узколобые «убеждения», опирающие­ся на какие-нибудь обрывочные знания и берущиеся выносить приговор издавна вошедшим в обиход человечества представле­ниям, все они обусловлены такого рода ошибками в воспитании. Мыслить зрело в состоянии лишь тот, кто усвоил себе уважи­тельное отношение к мыслям других людей. Не может быть здо­рового мышления, которое не предварялось бы чувством исти­ны, опирающимся на веру в само собой разумеющиеся авторите­ты. Воспитатели, придерживающиеся этого педагогического принципа, уберегают своих воспитанников от того, чтобы они слишком рано начинали судить и тем лишали себя возможности всесторонне и непредвзято воспринимать жизнь. Ведь, если суж­дение строится не на основе соответствующего душевного бага­жа, то для того, кто его выносит, оно становится камнем пре­ткновения на жизненном пути. Ведь составив однажды сужде­ние о какой-либо вещи, человек находится под его влиянием, и все с этой вещью связанное он уже больше не в состоянии восп­ринять так, как воспринял бы, если бы не составлял о ней суж­дения. Для молодого человека должно быть естественным снача­ла изучать, а потом выносить суждение. Лишь после того, как «высказались» все другие душевные способности, может сказать свое слово рассудок; до этого ему дозволена только роль посред­ника. Воспринятое и почувствованное ему надлежит фиксиро­вать и принимать таким, каково оно есть, без того, чтобы незре­лое суждение тотчас заявляло свои права. Важно, чтобы до ука­занного возраста дети были избавлены от каких бы то ни было теорий, они должны знакомиться с самими явлениями и непос­редственно воспринимать их душой. Разум

Поиск по сайту: