СЕКСУАЛЬНОСТИ

Тема 4. СОВРЕМЕННАЯ ТЕОРИЯ ПСИХОСЕКСУАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

НА ПЕРЕХОДНОЙ СТАДИИ ОТ ИНФАНТИЛЬНОЙ К ЗРЕЛОЙ

СЕКСУАЛЬНОСТИ

Латентная фаза 6-7 – 10-11 (до появления вторичных половых признаков). Термин «латентность» по отношению к этой фазе Фрейд позаимствовал у Флисса – жизнь влечений затормаживается, уходит в латентное, скрытое состояние, становится почти совсем незаметной. По поводу этой фазы было сломано немало копий: непонятно, как это, по утверждениям психоаналитиков, детская сексуальность сначала прогрессивно нарастает, потом после эдиповых переживаний куда-то проваливается. А потом опять начинает нарастать уже в подростковом возрасте. Сам Фрейд объяснял происхождение латентного периода сочетанием 3 причин: 1) физиологические причины (гормональная депрессия); 2) к концу эдипова периода Эго и Супер-Эго уже сформировались настолько, что способны овладевать инстинктными импульсами и если надо – подавлять их; 3) (наиболее существенная причина) как правило, после, 6-7-летнего возраста ребенок перемещается из родительской среды в широкое социальное поле, где ему нужно быть нормально адаптируемым, а для этого необходимо взять под контроль свои влечения. В латентный период максимум усилий Эго и Супер-Эго направляется на решение главной задачи – задачи социализации. Ребенок идет в школу, там новые требования, новые авторитеты, там нет того попустительства, что было дома.

Латентный период ставит перед ребенком задачу социализации и это ведет к серьезному необходимому переструктурированию его психики. Развитие ребенка – это непрерывный процесс адаптации к меняющимся внешним условиям, и латентный период – яркий тому пример.

Главные характеристики:

1) В психике начинают доминировать вторичные психические процессы, идущие не от Ид, а от Эго. Формируется способность логически рассуждать. Если мы возьмем первую топику (сознание, предсознание, бессознательное), то можно сказать, что эта структура окончательно формируется только в латентный период. Формируются причинно-следственные связи, формируется и укрепляется способность объективного взгляда, объективно оценивать людей и события, видеть вещи с разных точек зрения. И т.о. ребенок приходит ко все лучшему осознанию самого себя – своих поступков, мыслей, желаний и т.д. Ребенок превращается из природного существа в социальное.

2) Супер-Эго начинает проявлять первые признаки автономии от родительских установок: у ребенка появляется способность оценивать события с морально-этической точки зрения независимо от родительского взгляда на эти вещи. Справедливость – несправедливость. Например, ребенок может сам себе сказать, что наказан он был несправедливо, хотя родители считают иначе – в этом случае его Супер-Эго уже обособилось от родительского. До этого он мог страдать, испытывать злость, но понятиями «справедливо-несправедливо» он еще не оперировал. Раньше его вывод в результате наказания был таким: я наказан, потому, что то, чего хотел я, не соответствует тому, что хочет родитель. Теперь он приходит к способности сделать качественно иной вывод: «меня наказали несправедливо, мой поступок не заслуживал того, что со мной сделали».

3) Поскольку начинают доминировать вторичные психические процессы, и появляется способность объективно оценивать людей и события, то все больше увеличивается пропасть между фантазиями и реальностью. Ребенок все больше начинает различать мир своих фантазий и мир реальности, который его окружает, то, что например, на оральной стали было сплетено вместе. Состояние, в котором я не отличаю фантазии от реальности – очень привлекательное состояние (одним только своим желанием я сотворил материнскую грудь и получил то, что мне было от нее потребно). Теперь оказывается, что фантазии и реальность существуют отдельно, а потребность воплощать фантазии в реальность сохраняется. Поэтому на данной стадии у ребенка появляется желание что-то делать своими руками, т.е. свои желания и фантазии через реальную работу претворять в реальность. Очень важный элемент развития заключается в том, что на этой стадии ребенок должен научиться получать удовольствие от того, что он делает реально, пусть это просто выполнение домашнего задания. Он должен научиться получать удовольствие от процесса, и главное – от результата своего труда. Задача родителей на этой стадии очень проста: хвалить ребенка даже за самые ничтожные успехи (пример с людьми, которые ничего не умеют доводить до конца – теряют интерес к делу. Есть мнение, что такая структура характера закладывается, когда ребенка в семье не хвалили за успехи, воспринимая их как должное, а за неудачи ругали. Формируется стереотип: если я даже доведу дело до конца, то награды мне не будет, а вот если я потерплю неудачу, тогда я получу по полной программе).

Итак, для успешного решения задач социализации необходимо временное подавление влечений. Отчасти эту задачу помогают решить Эго и Супер-Эго, которые уже настолько сформированы, что могут довольно долгое время держать влечения в репрессированном состоянии. Вообще на этой стадии против влечений направляется весь ассортимент психических защит, который был выработан Эго в предыдущие периоды: и обращение в противоположность, и смещение, и формирование реакций, и т.д. Но существует одна, специфическая именно для латентного возраста защита – защитные фантазии латентного периода. В современном психоанализе латентный период делится на две ступени:

1) Ранний латент (до 9 лет);

2) Поздний латент.

Две защитные фантазии латентного возраста:

1) Фантазия семейного романа – относится преимущественно к раннему латенту;

2) Фантазия близнецов – относится к позднему латенту.

В норме эти фантазии бессознательные, но они определенным образом структурируют поведение латентного ребенка.

Фантазия семейного романа: я живу не со своими настоящими родителями, так сложилась судьба. Мои настоящие родители когда-то меня потеряли, и теперь я приемыш в этой семье. Но ничего страшного, я наберусь сил, я выжду положенное время, но потом я не пожалею усилия – найду своих настоящих родителей и заживу с ними. В этой фантазии те родители, которые якобы настоящие, воспринимаются как гораздо более возвышенные, могущественные, богатые, статусные и т.п., чем те, с которыми он живет. В основе этой фантазии лежит защитный механизм смещения: смещение влечений по цели. Эта фантазия позволяет ребенку отвести либидинозные и агрессивные импульсы с реальных родителей на вымышленные образы. Реализация агрессивных импульсов (сексуальных и агрессивных) недопустима, и с помощью этой фантазии ребенок как бы говорит себе: те родители, с которыми я живу, недостойны ни моей любви, ни моей агрессии. Они могут жить спокойно, я их не потревожу. Кроме того, эта фантазия становится для ребенка мощным стимулом к самосовершенствованию, потому, что чтобы найти настоящих родителей, нужно сначала превратиться в героя-драконоборца, нужно усвоить много знаний, обрасти много сил, т.к. путь предстоит долгий.

Эта фантазия бессознательная, она только структурирует поведение ребенка, но если у ребенка неблагополучные отношения с родителями, эта фантазия может достигать сознания – ребенок начинает сознательно фантазировать: а вдруг это не мои настоящие папа и мама? А что если у меня где-то есть другие? Наконец, в редких случаях, когда отношения нарушены патологически, эта фантазия может принимать форму бредового убеждения. Дромомания – неодолимая склонность к побегам из дома, которая характерна именно для латентных детей и возможно в ее основе лежит фантазия семейного романа. Ребенок может бежать куда угодно, но никто никогда не бежит из дома, бегут всегда домой. Они бегут всегда искать своих настоящих родителей, свой настоящий дом, даже если не отдают себе в этом сознательного отчета.

Фантазия близнецов: у меня есть двойник – близнец, который в то же время является моей полной зеркальной противоположностью, которая заключается в том, что мне нельзя ничего, а ему можно все. Я – существо абсолютно социальное, а он – абсолютно природное (Том Сойер и Гекк Финн, Принц и Нищий, Малыш и Карлсон). В основе этой фантазии лежит защитный механизм проекции. Двойник, которому все можно – это моя собственная «плохая часть», это мои влечения, это природная часть меня, которая мешает решать задачу социализации. Я вынужден страдать и завидовать моему двойнику, т.к. я – социален, но зато я адаптирован и я в безопасности.

На этой стадии проекция играет важную защитную роль. Понятие «сексуальная латентность» относительно, у любого ребенка на этой стадии случаются прорывы импульсов влечений, которые выражаются и в том, что он может заняться мастурбацией, и подраться в школе, и сбежать с урока – сделать не то, что полагается, а то, что хочется. В таких ситуациях Супер-Эго довольно жестко наказывает Эго чувством страха, стыда или вины. Такие прорывы импульсов влечений – абсолютно нормальное явление, потому, что если их нет – это значит, что жизнь влечений репрессирована слишком сильно. Такие кратковременные вспышки – как приоткрывание клапана, чтобы выпустить излишек пара. И давно замечено, что если у ребенка слишком репрессированы влечения, и если таких вспышек у него не проявляется вообще, то он теряет внимательность на уроках, теряет способность к сосредоточению над домашним заданием, теряет игровую и другую активность и становится склонным к развитию невротической симптоматики, в первую очередь – обсессивного характера (навязчивости).

Дети часто используют против агрессии со стороны Супер-Эго проективную защиту, которая может иметь несколько проявлений. В одном случае ребенок начинает бояться разбойников или чудовищ, или воров. Эти воры – проекции вовне его собственной плохости, того, что он в себе переживает как предосудительное, достойное наказания, и проецирует это во внешний мир, чтобы не носить в себе. Иногда проективная защита проявляется в том, что ребенок чувствует со стороны окружающих постоянный контроль и постоянную готовность осудить его за что-то предосудительное. А иногда эти проекции начинают развиваться по пути проективных идентификаций[1]. Проективная идентификация отличается от проекции тем, что я не только проецирую в объект то, что неприемлемо чувствовать в себе, но и активными вербальными и невербальными средствами заставляю объект видоизмениться до соответствия спроецированному содержанию. Например, эти два феномена в аналитическом процессе выглядели бы следующим образом. Пациент может сказать в случае проекции: Вы знаете, когда Вы молчите и ничего не говорите, у меня возникает странное чувство, что Вы разочаровались в нашей с Вами работе, работа кажется Вам безнадежной, Вы не знаете, что сказать и чувствуете наши отношения зашедшими в тупик (при этом аналитик совершенно спокойно и без сомнений интерпретирует это как спроецированные на него переживания самого пациента – это пациент разочаровался в работе и т.д.). А в случае проективной идентификации: ну что, опять молчим, да? Послушайте, хватит ваньку валять, вы же сами прекрасно понимаете, что мы не работаем, а валяем дурака, давайте кончать этот базар, давайте разойдемся и все! (В этом случае пациент ведет себя так, что у аналитика действительно появляется чувство, что работа зашла в тупик, т.е. пациент заставил терапевта реально измениться до соответствия спроецированному в него содержанию).

Говоря о проективной идентификации ребенка на латентной стадии, я подразумеваю, что дети начинают не просто чувствовать, что окружающие их осуждают, но начинают реально себя вести таким образом, чтобы вызвать реальное осуждение с их стороны. Дети заставляют взрослых подтвердить собственные фантазии о готовности осуждения. И это позволяет избавиться от невыносимого внутреннего конфликта, от невыносимой внутренней самоосуждающей инстанции. Я свою внутреннюю осуждающую инстанцию спроецировал в другого человека и затем своим поведением заставил этого человека видоизмениться до соответствия спроецированному. И этот человек подтвердил, что я не сошел с ума, реальность действительно такова, как я ее себе представлял. Есть версия, что во многих случаях этот механизм лежит в основе преступного поведения – преступление может совершаться для того, чтобы человек получил реальное наказание и за счет этого избавился от невыносимого чувства вины в себе самом.

Еще один вид проективной защиты – когда ребенок послушен, но при этом постоянно бегает к взрослым и ябедничает на сверстников. Он, таким образом, этих других осуждает за свои собственные желания и проступки, он постоянно ищет, находит и постоянно демонстрирует всем: смотрите, во мне этого нет, а вот в Ваське это есть.

Итак, подведем итоги рассмотрения латентного периода. К завершению инфантильно-генитального периода ребенок приходит уже с достаточно сформировавшимися и функционирующими Эго и Супер-Эго, но они не его собственные, а взятые как бы взаймы у родителей. Дальше начинаются латентный и подростковый периоды, в течение которых Эго и Супер-Эго должны быть заменены на свои собственные. Весь латентный период – период переструктурирования Эго, превращения его из родительского в свое собственное. Ребенок попадает в широкое поле отношений, и теперь помимо родителей у него появляются новые авторитеты, у которых свои эмоциональные, поведенческие, когнитивные стереотипы. За счет идентификации с новыми авторитетами ребенок обогащает свое Эго, к ассортименту средств, имеющихся у Эго, добавляются все новые и новые. То же происходит в системе стандартов Супер-Эго – оно обогащается новыми стандартами, моральными и этическими установками новых авторитетов. Ребенок, например, понимает, что за тот или иной поступок не обязательно себя так жестко осуждать, и т.д.

Ребенку особенно помогают в этом процессе т.н. латентные группы – группы сверстников (класс, компания), которые: 1) как правило, однополые; 2) как правило, лишены внутренней иерархии – все более или менее одного статуса. Эти две особенности не случайны и вносят определенный вклад в психическое развитие:

1) За счет однородности по полу происходит укрепление полоролевой идентичности за счет взаимных идентификаций участников группы друг с другом.

2) Дети в этих отношениях обогащают ассортимент Эго и ассортимент стандартов Супер-Эго. Здесь играет роль то, что группа лишена иерархии, т.к. если в группе есть лидер (как это бывает в подростковых группах), то идентификации совершаются преимущественно с лидером. А в латентной группе идентификации все участники совершают друг с другом, и это позволяет значительно обогатить ассортимент психических средств личности – Эго становится более гибким, повышается его способность гибко реагировать в разных непредсказуемых жизненных ситуациях. Взрослым надо, однако, помнить, что в такой группе стандарты Супер-Эго все же существенно ослаблены (а группа способствует выплеску репрессированных импульсов влечений), и не оставлять детей надолго без присмотра (У. Голдинг, Повелитель мух).

Подростковый период.

Подростковый период называют иногда пубертатным, но этот термин скорее имеет отношение к гормональным и физиологическим изменениям, характерным для этого периода. Для обозначения именно психологических аспектов лучше использовать термин подростковость или адолесцентность.

Для Фрейда подростковый период – период окончательного завершения психосексуального развития: гениталии становятся центром сексуальной жизни; частичные влечения объединяются под приматом генитальной зоны; сексуальное влечение начинает выполнять репродуктивную функцию и становится альтруистическим. Главная задача психосексуального развития в подростковой фазе заключается в том, что влечения должны подчиниться Эго. Если человек вступает в сексуальную жизнь, заботясь только о своем удовольствии и не думая о том, что чувствует партнер, это означает, что инстинкты у него созрели, а нормальные объектные отношения – нет.

Главная задача субъекта в сфере отношений, которая должна решиться в подростковый период, - это задача вторичной индивидуации (первичная индивидуация происходит к 3-летнему возрасту, когда ребенок начинает чувствовать себя обособленным и отдельным от матери как объект). Вторичная индивидуация подразумевает решение трех задач:

1) Окончательный отказ от родителей, как объектов любви и агрессии;

2) Отказ от родителей как авторитетных фигур;

3) Нахождение новых авторитетных фигур и новых объектов влечений за рамками родительской семьи.

Начинается период с эндокринной перестройки – биологическое созревание (индикатор начала подросткового периода – появление вторичных половых признаков, т.е. 10-11 лет). Д. Винникот описал начало подросткового периода в виде парадокса: «если в 8-летнем возрасте мы имеем уже абсолютно зрелую личность, то в 12-летнем – опять незрелую… Это все равно, как молодое, играющее вино налить в старые мехи – мехи под напором вина могут просто не выдержать, лопнуть…». В это время происходит неожиданный гормонально стимулированный выплеск импульсов Ид с удесятеренной силой, а Эго пока еще латентное (когда между тремя психическими структурами было достигнуто согласие, и наступил мир). В психике наступает серьезный дисбаланс. А Фрейд говорила, что в этот период все развитие начинается с нуля. Развитие возвращается к исходной точке: баланс между силами Эго и Ид оказывается такой же, какой он был на первом году жизни. Разница 1) в том, что раньше ребенок мог легко прибегнуть к помощи родительского Эго, чтобы как-то справиться со своими импульсами, но сейчас он также охотно к родителю не побежит – период инфантильной идеализации прошел, они воспринимаются более объективно. 2) Но теперь есть Супер-Эго, и если Эго ничего этим импульсам не противопоставляет, то оно вовлекается в сильный конфликт с Супер-Эго. Внешние проявления этого дисбаланса – подростковая лабильность аффекта, т.е. неустойчивость эмоционального состояния: от депрессивных чувств до полной эйфории, и т.п. А. Фрейд описывала подростковый период как период естественного психоза, через который любой человек нормальным образом проходит в своем развитии. Задачи Эго – восстановление нарушенного психического баланса, и разрешение базового конфликта подросткового возраста – конфликта между потребностью в относительной свободе влечений и потребностью в социальной приемлемости, в социальной адаптации.

А. Фрейд на основе модели этого конфликта описывала подростковый период как постоянную борьбу между Эго и Ид (это как раз тот внутренний процесс, который проявляется во внешней лабильности аффекта). И далее А. Фрейд говорила, что характер будущей зрелой личности определится тем, какая из сторон в этой борьбе победит – Эго или Ид, причем какая бы сторона ни победила – одинаково плохо. Если в борьбе одолеет Ид, то вхождение во взрослую жизнь будет сопровождаться разгулом влечений, это будет человек, который в жизни ориентироваться только на свои желания, и ему будет глубоко наплевать на окружающих. Если победит Эго – на всю жизнь закрепится характер, заложенный в латентном возрасте: абсолютно социально приемлемый, но ничего себе не позволяющий, никаких желаний не имеющий, человек не живущий, а адаптирующийся. Оптимальный результат будет достигнут, если в этой борьбе Эго и Ид себя «измотают» и опустят руки. Тогда мы получим человека, который с одной стороны обладает достаточной раскрепощенностью влечений, а с другой – учитывает реальность и находит свое место в ней.

Современный ПА делит подростковый период на два этапа: 1) предподростковый; 2) собственно подростковый, граница между ними проходит по появлению первых менструаций у девочек и первых поллюций у мальчиков.

Предподростковый этап. Ребенок начинает чувствовать, что у него внутри что-то не так, что-то происходит с организмом (внешние проявления этого у мальчиков – увеличение частоты и продолжительности эрекций, у девочек – резкое возрастание вагинальной и общетелесной чувствительности). Это означает, что развитие тела стало опережать развитие психики.

Изменения в своем теле вызывают тревогу и главная психическая задача предподросткового периода – психологически справиться с телесными изменениями, прогресс телесности должен перестать пугать. Дисморфофобия – боязнь изменений собственного тела, его тело подростку кажется уродливым[2]. В 1923 году Фрейд в работе «Я и Оно» написал, что «тело – это не только субъект нашего Я, но это еще и объект для нашего Я», т.е. каждый человек со своим телом строит отношения так же, как с другим человеком (с другим объектом). Собственное тело может вызывать огромное количество чувств – от любви до ненависти, от идеализации до полного отрицания. И отношения со своим телом могут быть как нормальными (человек принимает тело таким, какое оно есть, хотя не закрывает глаза на его недостатки), так и глубоко нарушенными (тотальная идеализация или обесценивание). Эта задача установления отношений со своим телом как раз и решается в предподростковый период.

Еще один важный момент связан с тем, что предподростковость – это начало повторного развития. Изменения в собственном теле вызывают у подростка чувство тревожности, его поведение приводит к отчуждению от окружающих, он становится более замкнутым и у него в отношениях с людьми вновь вспыхивают все конфликты, которые не были адекватно разрешены. И именно эта ситуация теоретически дает родителям возможность сейчас исправить те недочеты, которые были допущены в прошлом. В этой ситуации от родителей требуется только то, чтобы они сейчас дали своему ребенку тот тип отношений, ту эмоциональную атмосферу, которой ему раньше не хватало, чтобы эти конфликты были разрешены в свое время. Но это только теоретическая возможность. На практике, если мать в свое время не была способна адекватно принять колебания настроения и капризы двухлетнего малыша во время анального конфликта амбивалентности, то, скорее всего, она будет еще менее способна принять такие же проявления, исходящие уже от 12-13-летнего оболтуса. Скорее всего, ее реакции будут еще более агрессивными, если только за это время она не успела пройти собственный анализ.

На предподростковой стадии и мальчики, и девочки начинают против тревоги перед своей созревающей сексуальностью использовать т.н. регрессивные защиты: теперь, когда именно генитальные сексуальные импульсы начинают внушать тревогу, подросток регрессивным путем совершает бегство в догенитальность (доэдипальный период, поскольку инфантильно-генитальная фаза уже характеризуется генитальной сексуальностью), к оральным и анальным стереотипам поведения и удовлетворения. У мальчиков и девочек регрессивные защиты проявляются чаще всего по-разному. У мальчиков – прежде всего в том, что у них возрождаются оральные и анальные интересы: они начинают активно собирать марки, жадно поглощать знания, появляются хобби и увлечения – все это позволяет отвлечься от тревожащих изменений собственного тела, связанных с пробуждение сексуальности. Кроме того, часто в этом возрасте мальчики начинают смотреть на девочек с насмешкой и пренебрежением – таким образом отрицая, что девочка может быть объектом для чего-то. У девочек – возрождение отношений с симбиотической материнской фигурой (мать, старшая подруга, учительница в школе). Объект симбиотической связи становится главным – ему можно все рассказать. Все выплакать, поделиться всеми секретами и т.п. Но из этого правила есть исключения: если в истории этой девочки симбиотические отношения с матерью были наполнены тревогой, то происходит прямо противоположный процесс – девочка совершает бегство в прямо противоположную сторону. Девочка слишком рано начинает сексуальные связи, слишком рано экспериментирует с алкоголем, т.е. девочка всем своим видом и поведением доказывает и показывает окружающим, что ее созревшие влечения ее не только не пугают, но напротив ей это очень приятно и она чувствует себя выше сверстниц. Это попытка справиться с тревогой через ее отрицание.

Итак, базовый конфликт подросткового возраста – конфликт между потребностью в инстинктной свободе и потребностью в социальной адаптации. Внешние проявления конфликта – подростковая лабильность аффекта и бунт против родительских фигур. При этом возникает парадоксальная ситуация: если родители продолжают донимать ребенка своим вниманием – его бунт усиливается, если махнут рукой и скажут: раз ты уже взрослый – живи, как знаешь, - он почувствует себя покинутым (подростковая депрессия заброшенности). Спасаясь от депрессии, подросток обращается к сверстникам – подростковая группа: 1) иерархия (есть лидер и те, кто на него ориентируется); 2) разнородная по полу. Можно провести параллель между двумя периодами развития: то, что происходит с ребенком в латенте, а затем – в подростковом периоде, очень напоминает то, что происходило в анальной, а затем – в эдиповой фазе. Доэдипов отрезок инфантильно-генитальной фазы (задача – установление полоролевой идентичности) соответствует латенту, а собственно эдипов (на основе сформировавшейся сексуальной роли построить с родителями эксклюзивные отношения) – подростковой фазе (задача на основе окончательно установленной полоролевой идентичности установить соответствующие отношения между различными по полу участниками группы). Главное значение подростковой группы: она помогает в переструктурировании Супер-Эго. К концу эдиповой фазы ребенок подходит с уже сформировавшимися Эго и Супер-Эго, но они родительские, взятые взаймы. В дальнейшем происходит их перестройка (в латенте – Эго, в подростковом периоде – Супер-Эго), и они все больше становятся своими. Отношения в группе играют огромную роль: в группе господствуют иные стандарты Супер-Эго, чем в родительской семье, как правило – более мягкие, арсенал средств Супер-Эго расширяется (подросток узнает, что за некоторые вещи не стоит себя так жестко наказывать), и все это способствует стабилизации его отношения и самоощущения. Происходит регрессивная персонификация Супер-Эго, это и есть процесс его перестройки в подростковый период. Наиболее жесткие, неудобные, архаичные интроекты, входящие в состав Супер-Эго, подросток возвращает родителям – экстернализация отдельных частей Супер-Эго (не всех!). Он уже вырос, решает новые задачи, и какие-то наиболее архаичные морально-этические установки становятся непригодными для решения новых задач. Это выражается, например, в том, что он перестает сам себя осуждать за какие-то формы поведения. А потом он попадает в группу и у него на место образовавшихся лакун интернализуются новые компоненты Супер-Эго, т.о. оно становится более гибким в различных жизненных ситуациях.

Патологическим будет вариант, если морально-этические стандарты в группе будут идти сильно в разрез с теми, что были заложены родителями. Это приведет к расщеплению Супер-Эго и усилению внутреннего дисбаланса. В идеале эти расхождения не должны быть слишком сильными – тогда подросток сможет обрасти нормальную независимость от родителей, а с другой стороны сохранить то конструктивное, что они когда-то в него заложили. Он сможет выбрать себе девушку, не спрашивая родительского благословения, а с другой стороны – относится он к ней будет так же нежно и любяще, как папа относится к маме.

В подростковом возрасте формируется несколько адаптивных паттернов, которые помогают подростку преодолевать базовый конфликт: 1) защиты, описанные Анной Фрейд применительно к подростковому возрасту (такие как интеллектуализация (не отрицая сексуальности, безопасно повернуться к ней лицом) и аскетизм (отрицание своих сексуальных потребностей)); 2) бессознательный паттерн – центральная мастурбационная фантазия – подросток движется по направлению к некой инстинктной цели, но предпочитает не доходить до конца. Процесс движения к цели временно становится более важным, чем ее достижение.

Нормальная лабильность аффекта – метания и эмоциональные колебания подростка из одного состояния в другое есть всегда, хотя могут быть внешне и незаметны. Это очень важно, т.к. является показателем того, что психика перестраивается, что Эго и Ид ведут борьбу. Со стороны может показаться, что такие колебания могут просто разрушить человека (взрослый не выдержит), а подростку хоть бы что. В подростковом возрасте на определенной стадии происходит временное прекращение действия сигнальной функции аффекта. (Аффект играет роль сигнала: аффект воспринимается ребенком как сигнал, что что-то надо в себе взять под контроль, аффект как тревожный сигнал). Пример с маятником (эмоциональное состояние) и ограничивающими стенками (сигнальная функция). Это позволяет ему легко справляться с теми чувствами, которые для взрослого были бы смертельными. В итоге, маятник замрет в вертикальном положении – это и будет оптимальным балансом между Эго и Ид. С одной стороны это определенная степень инстинктной свободы, а с другой – социальной приемлемости. Процесс вторичной индивидуации завершен, обретена свобода в поисках объекта любви, в выборе авторитетных фигур.

[1] Это настолько сложный и мало изученный феномен, что достоин написания отдельной книжки.

[2] Если с этим не удается справиться, то дисморфофобия перерастает в стойкое расстройство невротического характера (пример с женщиной, страдающей анорексией, но думающей, что страдает тяжелой формой булимии). Анорексик – очень трудный пациент, т.к. в отличие от страдающих булимией, его заболевание в 99% случаев эгосинтонно, т.е. не расценивают это как болезнь, им действительно кажется, что они слишком толстые и им надо худеть дальше.

Поиск по сайту: