Философия морали

Я говорил прежде всего о спекулятивной, или теоретической, философии, основной ветвью которой является метафизика. Имя Сократа приводит нас к другому типу философии, а именно к моральной, или практической, философии.

Здесь потребность общества в философии, в здравой философии, обнаруживается самым непосредственным образом.

Довольно часто приходится констатировать, что наука снабжает нас средствами все более могучими, все более удивитель­ными. Но эти средства могут быть использованы и во благо, и, во зло. Это зависит от целей, во имя которых их употребляют. А установление истинных и подлинных целей человеческой жизни не относится к области науки. Оно принадлежит мудрости. Другими словами, оно относится к области философии — и дабы сказать всю правду,— не только лишь к философской мудрости, но также к мудрости, что исходит от дара Божьего. С этой точки зрения град испытывает потребность в философах. В еще большей степени ему нужны святые.

С другой стороны, науки о человеке — психология, социология, этнология — дают нам неисчислимый и все возраста­ющий материал относительно поведения отдельных людей и коллективов, а также фундаментальных компонентов жизни и человеческой цивилизации. Это очень помогает нам в нашем усилии по проникновению в мир человека. Но весь этот материал, все огромные фактические данные не представили бы никакой пользы, если бы они не были интерпретированы способом, позволяющим нам раскрыть, что есть человек. И именно на долю философа выпадает эта работа по интерпретации.

Я утверждаю, что обществу настоятельно необходима такая работа. Ведь чистая материальная информация и все возможные жанры отчетов Кинси относительно человеческих нравов могут скорее расшатать фундаментальные верования любого общества, если они не сопровождаются правильным пониманием человека, которое зависит в конечном счете от мудрости и от философии. Лишь философское познание человека позволяет нам, например, отличать то, что соответствует природе и разуму человека, и то, каким образом люди себя фактически ведут в большинстве случаев; другими словами, отличать способы поведения, которые действительно нормальны, и способы поведения, которые статистически превалируют.

6. Наконец, когда осуществляется переход к ценностям и нормам морали, анализ нашего современного мира заставляет нас сформулировать следующее замечание: действительное несчастье состоит в том, что цивилизация страдает от пропасти между идеалом, который задает основания присущих ей способов жизни и действия и за который она продолжает сражаться, и внутренним расположением духа, его наличным состоянием, присущим людям, вносящим в жизнь сомнение и неуверенность относительно самого этого идеала. В действительности психология общества или цивилизации, память об опыте прошлого, традиции семьи и среды, тип эмоционального темперамента или вегетативных структур чувственности могут поддержать в практическом поведении людей уважение и преклонение перед правилами и ценностями, которые утратили доверие их интеллекта. В подобном случае они, если нужно, еще готовы умереть, лишь бы отказаться от совершения какого-либо аморального действия, или защитить справедливость и свободу, но они ощущают затруднения в обретении рациональ­ного обоснования понятий справедливости, свободы, нравственного поведения; эти вещи не имеют более для их умов объективной и безусловной ценности и, вероятно, даже значимости. Подобная ситуация возможна, но она не вечна. Придет время, когда люди отвергнут фактически, на практике, эти ценности, относительно которых они не обладают более интеллектуальными убеждениями. С этой точки зрения мы понимаем, насколько необходима здоровая философия морали во граде человеческом. Она должна дать или вернуть обществу интеллектуальное доверие к ценности своих идеалов.

Эти замечания относятся к демократическому обществу в высшей мере, поскольку основы общества свободных людей тесно связаны с моральным порядком. Имеется определенное число моральных принципов, касающихся достоинства человеческой личности, прав человека, равенства людей, свободы, законности, взаимного уважения и терпимости, единства человеческого рода и идеала мира между людьми, с которыми согласна любая демократия; без общего целостного аргументированного убеждения относительно этих принципов демократия не может выжить. Поиск рационального обоснования и выявления демократической хартии должен занимать не ученых, экспертов, специалистов и техников, а относиться к компетенции философов. В этом смысле не лишне сказать, что философ играет в обществе в отношении принципов столь же важную роль, как и государственный деятель в отношении политического правления. Оба они, если ошибутся, могут стать великими разрушителями. Оба они могут быть подлинными служителями общего блага, если находятся на верном пути. Ничто не является столь настоятельно необходимым нашему времени, как здравая политическая философия.

7. Я пошел бы против совести, если бы не добавил, что, с одной стороны, в условиях замешательства и раздора, в которых пребывает современный дух, а с другой стороны, принимая во внимание, что наиболее глубоко стимулирующим демократическую мысль, как отмечал Бергсон, является отзвук во временном порядке евангельского вдохновения,— философия, в особенности философия морали и политики, может выполнять свою моральную функцию в современном обществе (особенно когда речь идет о необходимости для демократического общества установить подлинно рациональным образом основные моменты его докумен­тальной хартии), только если она поддерживает живую связь с духом иудео-христианской традиции и мудростью Евангелия, иными словами, только если она является результатом усилий человеческого разума, чуткого к наиболее строгим методо­логическим требованиям и принципам философии, опирающимся на все достижения современной науки и направляемым светом высших истин, которые открывает нам христианская вера.

Я знаю, что понятие христианской веры противоречиво и в высшей степени сложно. У меня нет намерения обсуждать здесь эту проблему. Я лишь хотел бы просто отметить, что ее нельзя обойти молчанием. Что касается меня лично, то чем более я размышляю об отношениях между философией и теологией в исторической перспективе, тем более убеждаюсь, что в существовании эта проблема благоприятно решается в понятиях христианской философии.

8. Наконец последний момент, относительно которого я попытаюсь дать некоторые пояснения. Речь идет об отношении философии к человеческим, социальным, политическим идеям.

Разумеется, философ может отложить свои философские исследования, чтобы стать человеком политики.

Но что сказать о философе, который остается просто философом и действует лишь в качестве философа?

С одной стороны, мы можем предположить без страха обмануться, что у него отсутствуют опыт, информация и компетентность, которые присущи человеку действия: для него было бы несчастьем попытаться заниматься законодательством в социальной и политической сферах от имени чистой логики, как это делал Платон.

Но, с другой стороны, философ не может, в особенности в наше время, затвориться в башне из слоновой кости: его не могут не беспокоить дела человеческие — во имя самой философии и тех ценностей, что философия должна защищать и поддерживать. Он должен защищать эти ценности каждый раз, когда они подвергаются атаке, как это было во времена Гитлера, когда безрассудные расистские теории провоцировали коллективное уничтожение евреев, или как это происходит сегодня — миру грозит порабощение коммунистическим деспотизмом. Философ должен открыто заявить о своих взглядах, выражая свою мысль и отстаивая истину, какой она ему видится. Это может иметь политический отзвук; само по себе это не политическое действие — это просто практическое применение философии.

Правду говорят, что трудно пересечь линию переднего края. Отсюда следует, что никто, даже философы, не может избежать подобного риска, когда дело касается справедливости и любви и когда не уклониться от сурового требования Евангелия: haec opporiuit facere, et ilia non omitlere, «сие надлежало делать, и того не оставлять».

Вопросы: 1. В чем состоит необходимость философии?

2. Разногласия автора с диалектическим материализмом.

3. Как автор раскрывает соотношение философии и науки?

4. Роль философии по отношению к морали, политике и религии.

Философия: Учебник / Под ред. проф. О.А. Митрошенкова. - М.: Гардарики, 2002. - 655 с. [фрагмент]

[…] Люди связывают со словами "философия" и "философ" чаще всего весьма нелестные представления. Для Фамусова из комедии А.С. Грибоедова "Горя от ума" философствование имеет значение гастрономическое. Судья Тяпкин-Ляпкин из гоголевского "Ревизора", который "своим умом дошел" до решения вопросов о мироздании, есть карикатурный философ. "Я вам не Спиноза какой-нибудь", - утверждал один из персонажей А.П. Чехова. У нас любят называть философом того, кто ведет себя не так, как другие. "Прошу не философствовать, а делать", - говорит начальник подчиненному, осмелившемуся возражать.

Не случайно Н.А. Бердяев считал, что положение философа "поистине трагично". В самом деле, на протяжении всей истории культуры обнаруживается вражда к философии, причем с самых разнообразных сторон. Конфуций долгое время провел в изгнании и нелегких странствиях. Сократа принудили принять яд. Платон был продан в рабство, и лишь счастливый случай

спас его от худшего. Сенека, обвиненный в участии в заговоре, был вынужден покончить самоубийством. Дж. Бруно, преследуемый церковью, после восьмилетнего пребывания в тюрьме сожжен на костре. Т. Мор был обвинен в государственной измене и казнен. Б. Спиноза, изгнанный из религиозной общины и спасаясь от преследований, жил в деревне, занимаясь шлифовкой линз. Вынужден был оставить университет и переселиться в деревню Л. Фейербах. После революции 1917 г. несколько десятков русских философов покинули Россию, не имея возможности жить и творить на родине.

Философия - одна из самых незащищенных сторон культуры (как, впрочем, и многие другие). Постоянно подвергается сомнению сама возможность философии, каждый философ вынужден начинать свое дело с защиты философии и оправдания ее возможности и необходимости. Философия не пользуется тем, что называется общественным престижем. Она практически никогда не стремилась к конструированию жестко-императивных познавательных схем мирового развития, предполагающих радикальное изменение общественных форм человеческого бытия. Напротив, ее интерес был направлен скорее на объяснение, расшифровку происходящих изменений с целью обретения человеком устойчивости в меняющемся мире. Истинный философ всегда был далек от того, чтобы выполнять политический заказ.

Сделаем одно отступление с помощью художественного образа. "Один мудрец сказал, что "мир есть мысль". Другой сказал прямо противоположное. Третий же ничего не сказал, зато обманул обоих и у одного из них увел жену". Для обыденного сознания есть сильный соблазн считать, что этот последний был хотя и не самым достойным, однако самым умным среди спорщиков - ведь лишь его "точка зрения" единственно имела практические следствия и пользу. Такая позиция имеет много сторонников, но проблема, однако, в том, что вместе с ее принятием утрачивается предмет разговора. Вместе с практической эффективностью исчезает специфическая проблема. Наш мыслитель-прагматик утрачивает нечто персонально-личностное, а с ним и смысл человеческого.

Наш "герой" (и его поклонники) лишь думает, что он совершил нечто дельное и самостоятельное в отличие от "празднословия" остальных участников обсуждения. На самом деле он только персонифицировал требования социальной традиции, причем не самого лучшего свойства. Он следовал правилу поведения, установленному определенной организацией общества, и

принятым в этом обществе представлениям о смысле жизни, благополучии, практической хватке, допустимых приемах социального действия и т.д. Он не придумал и не совершил ничего оригинального и личностного - это социальная традиция внушила ему, что, обманув доверие, он достигнет жизненного успеха, а то и обретет в итоге уважение и даже власть над простодушными соплеменниками. Традиция тянется из седой древности и здравствует по сей день, несмотря на постоянные грозные запреты религий. Разумеется, официальные идеологии не афишируют подобных законов общежития и неписаных правил совместного проживания. На фасаде общества, государства начертаны письмена о чести и честности, порядке и порядочности. Реальные же правила общежития часто элиминируют моральное и человеческое. Как в литературном примере, человек, который проявил смекалку, на деле часто - разумеется, не всегда! - предпринимает действия, вытравляющие душу, деформирующие человеческое в человеке.

Фактически же именно оппоненты и объекты для иронических упражнений и насмешек нашего "умельца" заняты подлинно человеческим делом - пытаются определить смысл жизни и место человека в мироздании. Они совершают чистый акт познания. Другое дело, что одними такими актами нельзя ограничиваться, что и отражается в иронии рассказчика.

Итак, что же дала философия человечеству? Как считает B.C. Соловьев, в древнем мире, где личность была подавлена природным началом как чуждою внешнею силою, философия освободила человеческое сознание от исключительного подчинения этой внешности и дала ему внутреннюю опору, открыв для его созерцания и освоения мир духовного, идеального. В христианском мире, где само это духовное царство, идеальное начало, ставшее внешней силой, завладело сознанием и хотело подчинить и подавить его, философия восстала против этой изменившей своей внутренней сущности религиозно-духовной силы, сокрушила ее владычество, освободила и обратилась к собственному существу человека как в его рациональном и иррациональном, так и материальном началах.

В этом, собственно, обнаруживаются гуманистическая природа философии, ее человеческое измерение, ориентированность на человека как на главный объект и цель любого философствования, в каких бы формах оно ни проявлялось.

На чем основывается эта раскрепощающая деятельность философии? "Мы найдем ее основание в том существеннейшем и

коренном свойстве человеческой души, в силу которого она не останавливается ни в каких границах, не мирится ни с каким извне данным определением, ни с каким внешним ей содержанием, так что все блага и блаженства на земле и на небе не имеют для нее никакой цены, если они не ею самой добыты, не составляют ее собственного внутреннего достояния" (B.C. Соловьев). Эта неспособность удовлетвориться извне данным содержанием жизни, это стремление к все большей внутренней полноте бытия и разрушение всех чуждых богов уже содержат в возможности абсолютную полноту и совершенство жизни. Отрицательный процесс сознания есть вместе с тем процесс положительный, поскольку всякий раз, как дух человеческий, разбивая какого-нибудь старого кумира, говорит: это не то, чего я хочу, - он уже этим самым дает некоторое определение того, чего хочет, своего истинного содержания.

Эта двойственность критически-разрушительного и творческого составляет сущность философии, как и самого человека, того, чем определяется его достоинство и преимущество перед остальною природой. Так что на вопрос: что дает философия? - B.C. Соловьев предлагает ответ: она делает человека вполне человеком. Философия, сосредоточивая внимание на собственно человеческом в человеке, служит и божественному, и материальному началам в нем, вводя и то, и другое в форму свободной человечности [1].

1 См.: Соловьев B.C. Лекция "Исторические дела философии", произнесенная им 20 ноября 1880 г. в Санкт-Петербургском университете // Вопросы философии. 1988. № 8. С. 118-125.

С термином "философия" у людей нередко соседствует представление о чем-то темном, трудном, смутном, доступном лишь для специалистов. Против этого, пожалуй, нелегко возразить. Сухие лекции множества преподавателей и написанные трудным языком учебники и книги немало способствовали такому представлению. И совершенно справедливо те, с кем разговаривают таким образом о философии, чуждаются ее.

Между тем философия, будучи нераздельной с нашим существом, присутствует в жизни каждого человека. Люди философствуют без специального обучения, при каждом диалоге и осмысленном действии, философствуют - хорошо или плохо, но постоянно и неудержимо, независимо от уровня их философского знания. И утверждение о том, что мы все философствуем, не имеет ничего общего с удивлением мольеровского Жур-

дена по поводу того, что он всю жизнь говорил прозой, но только не знал этого. Для Журдена в этом знании никакого проку, кроме удивления, не оказалось. Философия же вносит смысл и человеческое значение во все, куда она входит. Вообще у великих философов всегда существует соотнесенность с изначальным жизненным смыслом. Язык великих понятен, и человек обычный, не философ, без труда может в отвлеченных понятиях узнать их изначальный смысл. И тем самым в рассуждениях высокой философии узнать самого себя, свои состояния и проблемы. Мы осмысливаем нашу жизнь, нашу деятельность настолько, насколько вносим в нее элемент философии. Насколько человек обязан себе отдавать ясный отчет в каждом своем слове, мысли, чувстве, действии, настолько он обязан философствовать. Пренебрежение философией есть искажение в себе человеческого сознания, поскольку философия и есть сознание, делающее человека человеком. Требование сознательной философии равнозначно требованию развития человека [1].

1 См.: Лавров П.Л. Три беседы о современном значении философии // Философия и социология. М., 1965. Т. 1. С. 513-518.

Сущность философии - не предмет (который сделал бы философию похожей на науку), а свободное философское мышление. Рождение философского знания - всегда внутренний акт, который вспыхивает, опосредуя собой другие действия. Именно поэтому подлинная философия личностна, несет в себе особенности мышления философа, его Я. Философия Платона отличается от философии его учителя Сократа, как и идеи М. Хайдеггера от философии Ж. П. Сартра. В силу же того, что философия есть внутренний акт познания и самопознания, "пауза недеяния", она трудно поддается институциализации, "организованным" формам собственного бытийствования. Философия пытается разобраться в установках мысли, способах рассуждения, которые носят личностный характер. При этом "проявляется" и собственно предмет, контуры которого, однако, зыбки, текучи и который может обнаружиться в любом мыслимом материале.

Философия раскрывается, или обнаруживает себя, в самых различных проекциях - и как знание о наиболее общих законах природы, общества и познания, и как отражение, и как надстроечное явление, и как форма общественного сознания и т.д. Но только потому, что она не столько "знание о...", сколько "бытие в...", в специфическом измерении сознания, собст-

венного присутствия человека, субъекта в знании, что и делает это знание философским. И уж если мы говорим о философии и философском мышлении, употребляя понятие "предмета", необходимо раскрывать и личностный момент такой предметности [1], поскольку предмет "излучает" особенности философа как индивида, "светится" интересом субъекта. А коль скоро здесь столь силен субъективный момент, то философия окрашивается в его тона: это область мнений, споров, борьбы концепций. Это знание динамичное и всегда открытое.

1 См.: Зотов А.Ф. Феномен философии: о чем говорит плюрализм философских учений? // Вопросы философии. 1991. № 12. С. 15-16.

По своей сути и жизненному предназначению философская мысль всегда есть, с одной стороны, проблематизация действительности, с другой - попытка ее "депроблематизации", отрицания проблемы в виде идеального решения. Поэтому философия и философское мышление одновременно и прагматичны (проблемы истины, свободы, смысла жизни, блага, ответственности, выбора, власти и т.д.), и проективны (проекты гражданского общества Т. Гоббса, правового государства Дж. Локка, разделения власти Ш. Монтескье, "всеобщего мира" И. Канта и др.). В принципе таково всякое мышление, однако отличие философии в том, что она есть самосознающее мышление.

Истинная философия - почти всегда источник социального беспокойства. Ибо, будучи по природе неудовлетворенной и самокритичной, она оказывается дестабилизирующим фактором любой консервативной социальности. В то же время философия оказывается вполне созвучной динамической социальности, способной постоянно меняться и нуждающейся в средстве от окостенения, поскольку сама (философия) является динамичной внутренне и сущностно. В философии, как и в искусстве, нет последнего слова.

Философия вносит свой вклад в социализацию индивидов - как на пути превращения мысли в систему знаний, которая затем может быть трансформирована в идеологические, социальные и даже политические программы и руководства к действию, так и посредством диалога и дискурса. При всей своей неповторимой индивидуальности - биологической и культурной - человек есть существо и "родовое", и "общественное". Он может сохраняться в этом мире только при условии воспроизведения себя. Философия выступает как момент социализации индивидов, момент эволюции человечества, поскольку позволяет не на-

чинать снова и снова с "нуля" культуры мышления и познания, не допускать тех же ошибок, которых не избежали другие народы и конкретные люди. И это сообщает философии гуманистически-антропологическое измерение.

Эта и другие "способности" философии оказываются возможными потому, что она есть прежде всего свободное мышление, не стесненное никакими оковами, продуктивное, рискующее, сомневающееся, критичное и самокритичное, и потому - никогда не успокаивающееся ни в каком своем результате. В этом, собственно, и состоит тайна философского мышления. Пренебрежение же к философской культуре и философскому мышлению рано или поздно оборачивается квазибытием народа и социума, беспомощностью при столкновении с серьезными проблемами. Зато в сохранившем философскую культуру народе даже кризис его социальности - еще не "конец истории", поскольку возможно рождение новой социальности на пути самоорганизации и восстановления "порождающих структур", которые в общей форме воплощены в мировой и национальной философии. Способность же философии генерировать "заготовки" социальности, которые воплощаются в действительность, а потом рано или поздно оказываются объектом ее критики, следовательно, ее самокритики, означает, что она есть не только отражение, но и причина Иного.

ВОПРОСЫ:

1) В чем разница между мудростью и хитростью (практической сметкой) в примере с тремя мудрецами? Всегда ли «мудрость» и «хитрость», «смекалка» - взаимоисключающие понятия?

2) Учитывая аргументацию авторов текста, попробуйте всё же обосновать «мудрость» третьего мудреца, философичность его позиции.

3) На основании процитированной в тексте работы В. Соловьева ответьте, что есть «человеческое в человеке»? Аристотель определил человека как «политическое животное», современный культуролог Хейзинга – как «животное играющее». Предложите свой вариант.

4) Объясните, как Вы поняли специфику предмета философии?

5) В чем состоит значение философии для культуры?

6) Объясните смысл утверждения о том, что «философия есть самосознающее мышление».

Поиск по сайту: