Рай (Восьмой грех)

Павел Meskalito Баринов

Чистилище

...И как бы долго мы к спасению ни шли

Путем земных услад и сновидений твердью, -

Нет снадобья для ран у неба и земли…

И назовет он Смерть сестрою милосердья.

А. Рембо, "Сестры милосердия"

1.

Беатриче и Лилит

(вместо предисловия)

Мне стихов своих груз не пленителен.

Мне б тебя позабыть, боль упёртая.

Пуповыми мы связаны нитями,

Что невидимы, моя мёртвая.

Боль вскормила нас общим молоком,

Но где Бог - там ты, а где чёрт - там я.

В подвенечном ты. Стукнул первый ком -

Это бросил я, моя мёртвая!

Так наполните полну чарку мне!

Злой войной, невниманьем, абортами,

В приговорах несметных помарками,

Люди добрые, люди мёртвые!...

...Из горлА в туалете заплёванном

Сам с собой на разрыв пил аорты я,

В мёртвом городе, мёртвым основанном

Выжигает всё вода мёртвая.

Високосная жизнь спит на паперти,

В ожиданьи копеек на гроб себе,

А под небушком - рваною скатертью -

Мысли грызлись, как хищные особи.

Город пёрло циррозною печенью,

Разрывая ей брюхо сознания;

Я стрелялся в висок этим вечером -

Промахнулся по офисным зданиям.

Стекла сыпались, да меня ранили -

Одного лишь в сознательном вакууме,

С песней умер на вашем экране я,

Вы лишь лайкали, да вот не плакали.

Закат жизни был нестерпимо тих -

Рвал мне мир язык посреди стиха,

Я искал с ним рай между ног твоих -

Ты искала с ним себе жениха.

К Самюэлю шла от Адама ты,

О, Лилит моя - мясо спелое!

Пот струился твой в кошельки мечты...

Только вот святой тебя сделал я.

Грязь общаг была вместо капища,

Храмом был гараж с репетицией,

Но жизнь дал не ту божий прапорщик,

На размер не мой выдал лица мне.

И душа моя замозолена -

Ни коснуться её, не дотронуться,

Будто дьявол в парадном камзоле я,

Что ограблен был добрым молодцем.

Мне осталось жить всего пару лет.

Дальше буду я кем-нибудь другим.

Если смысла нет ни в добре, ни в зле -

В этом мире все всегда враги.

Мир, разделив на круги -

Обезличить.

Есть лишь враги.

Их глава - Беатриче.

2.

Круг первый

(Звезда гордыни)

Лишь после смерти я поэтом буду признан.

Она сравняет всё, поделит всё на ноль.

Стихи - не творчество, но форма моей жизни,

Моё проклятие, божественная боль.

Богема города меня не принимает -

Стихи без крови им нужны, без потрохов,

Как бестелесные виденья в бреде рая...

А на моих лежит печать семи грехов.

Позорным каторжным клеймом они блистают -

Грехи святые, как стигматы, на душе!

Но люди спят, не нужно тяжести креста им,

Для них любые грузы - есть уже клише.

Слепой читатель! Я всю мелочь вытряхаю,

Что ты просил среди обманов моих слов!

Забудьте будни, ведь под лезвием стиха я

Заставлю вас понять поэта ремесло!

Любой маньяк, держащий город в страхе липком,

Куда священней нас, рабов своих же слов,

Ведь люди в страхе понимают лишь ошибки,

Считая мёртвых и замученных число.

Поэт - убийца, только слабый и никчёмный,

Ведь даже страх вселить - под силу ли ему?

Все его жертвы, как бы ни были огромны,

Жизнь не меняют, хоть ты тресни, никому.

Другое дело - память мёртвых, ведь она же

Сплетает саван им, как вечности броню,

И вот уж ширится и гавкает продажа

Его ничтожества, что я в себе храню.

Его ничтожество воистину прекрасно!

Как экспонат среди Кунтскамеры идей!

Грехи, отмытые от жизни, безопасны,

В слезах отмытые, да в огненной воде...

И я иконы их рисую перед вами,

Неблагодарные безликие скоты!

Все эти истины вы знаете и сами,

Но не признаться себе в том, что Бог - есть ты...

Ведь Бог - есть долг, а долг беру лишь у себя я -

С опорой в низкое достать рукой до звёзд,

И пусть грехи в плену морали прозябают -

Меж моих строк они взрастут, как меж борозд.

О, семь проекций моей смерти, будьте святы!

Ведь если есть небытие - то будет свет,

Позорной славою безумца Герострата

Сожгите жизни - ведь иного смысла нет!

А жизни ценность в том, как ты её растратил.

А значит грех - есть вечный двигатель её.

Слепой читатель! Будь пред ними аккуратен!

Строка остра. Для раны вредно их гнильё.

(декабрь 2014)

3.

Круг второй

(Звезда зависти)

Я так люблю тебя. Хрустальною улыбкой

Бередишь ты бессильных демонов во мне...

И все прошедшее мне кажется ошибкой,

Не утопить ее не в сексе, не в вине.

О, злая грация надменной Терпсихоры!

О, сжатый миг! О, павший здравый смысл!

Любовь исполнена была нестройным хором

Ненужных слов, людей и календарных числ...

Во чреве похоти спит власть, но только зависть

Искусства выкидыш готово породить;

В плаценте песни непророщенная завязь

Стучит шаманом в дрессированной груди.

Я так завидую тому, кого ты хочешь,

Твоей свободе быть стервозной - и ничьей!

Себе свинец для ожерелия из строчек

В рассвете плавил бесполезный книгочей...

Тобой украшенное бремя так прекрасно,

Бриллиантом редким на изящных кандалах!

И если что-то в этой жизни мне не ясно -

Так это тяготы моих любовных плах...

Ведь я завидую не людям, а себе же -

Каким бы мог бы стать, но кем, увы, не стал,

Под симфонический гнилой зубовный скрежет

Я динамит совал под свой же пъедестал.

Я от звезды твоей украл на шнур бикфордов

Огонь пощечины с искринками обид,

Под незавидности финальные аккорды

Я буду петь тому молитвы, что болит.

...Опять ушла, продлив на сердце время мины.

В трясине памяти растёт безумья сом.

И я стреляю жадным взглядом тебе в спину,

Благословив автоматическим письмом.

(14 октября 2014, январь 2015)

4.

Круг третий

(Звезда гнева)

Звезда была у нас одна, одна на всех.

Мы её с гордостью носили на пилотках.

Мы рвали кители и пропитые глотки,

Когда пред нами на колени падал Рейх.

Копейки жизней устилали нам дорогу.

Святая ярость придавала нам значенье.

И спирт мы крали у медбратьев на леченье

Душевной раны, нанесённой мёртвым Богом.

О, гнев прекрасный, что дарил ты нам, что делал!

Кому-то бронь, кому надежду, кому славу,

Кому-то совесть и бессонную отраву,

Кому - потеху от насильно взятых телом.

И был колодец дан, в котором Звёзды Гнева

На дно светили нам извечно и всегда.

Я точно знаю - в нём была ведь не вода,

А только кровь, России порванная плева...

И наполняли мы колодец до отказа,

Чтоб дотянуться до звезды - и усмирить!

Когда на горы мёртвых мы могли ступить -

Мы потеряли и терпение, и разум.

И мы бросали её в кровь, поглубже к мёртвым.

Губили средством цель, тушили, как могли.

Не усмирили мы её, не сберегли,

Так путь Господень пролегает мимо чёрта!

Звезда была у нас одна, одна на всех.

Мы её с гордостью носили на пилотках.

Осталась дата и невыпитая водка,

И гордость мёртвых за достигнутый успех.

Но цел колодец. И на дне его - сиянье.

И мёртвых горы есть, но не хватает звёзд.

Товарищ, помни! И неси свой гордо пост.

звезда падёт. Скорей загадывай желанье.

(январь 2015)

5.

Круг четвёртый

(Песня уныния)

Молодо - зелено, зелено - молодо,

Смесь недотраха, сонливости, голода;

Молодо - будто бы поднятый шухер,

Зелено - будто цвет формы у "духа".

Китель нацистский пропить за ненужностью.

Рожа - с ожогом, неважной наружности.

И обвенчаться с унынием можно,

Коль не помог тебе даже врач кожный.

Зелено - молодо, молодо - зелено.

Молодость сдохнет вся там, где ей велено,

Нас не взяла рукопашка и выстрел,

Зелень в земле же гнильем стала быстро.

Спирт медицинский, слезами размешанный

Сменит уныньем бессилие бешеных.

Бывший ефрейтор слюной пьяной брызжет

Бредя, что фюрер наш все-таки выжил.

Вновь из метро мне повеяло сыростью.

Мой младший брат там, он больше не вырастет.

Город наполнило красной заразою,

Мы проиграли. И будем наказаны.

Красное зелень под корень всю выкосит,

Сделает серой, как ты тут не рыпайся.

Кшатриев касту поделит на части,

Пьяные шудры тут вырвутся к власти.

Зло пентаграммы железный крест плавило -

Мир в Кали-Югу живёт не по правилам.

И я печали шепчу вновь присягу,

В вечном бою, под униженных стягом.

Свастика в небе светила мне синем,

Крался когда я за ядом крысиным,

Чтобы подсыпать в походную кухню,

Чтобы кошмар в одночасье мой рухнул.

Звезды чтоб голой рукою гасить -

Иже еси ты да на небеси...

Ел вместе с красными радость лица -

Этот бой выигран

В войне без конца.

(июль 2015)

6.

Круг пятый

(Звезда алчности)

Когда музыка слилась с повседневностью

Под оргазмом Спектакля алчного

Не осталось с тех пор ни жителя

В мёртвом городе, съеденном музыкой

Она ела их сотнями, сотнями

Поедала горстями и толпами

Заставляя их петь дифирамбочки

Своей алчности;

Гибели личности.

Поедаемым было модно быть

На съедение люди шли в очередь

Деньги сыпали прямо в глотку ей

Тела сыпали, души с инстинктами

У плакатов жрецов этой алчности

Они падали ниц ниже плинтусов

Чтоб отдаться им - выли женщины

Их кусала за руки Музыка

С ними тоже я оду алчности

И пою - пою - и пою навзрыд

Льётся музыка да по моей стене

Меня душит враз, не даёт дышать

Жрёт сама себя, не насытится

Порождая вновь да по кругу всё

Льётся в окна мне прямо с улицы

Всё промокло ей и везде она

Где же где же я

Меня нет уже

Она жрёт меня

Растворяет вновь

По кусочечкам, по словечечку

Забирает всё, мной добытое

Что по жизни мной было найдено -

Всё берёт она, песня алчности

Песня песен всех, муза музыки

Тайна тайная, что все видели

Потаенный слух, что все слышали

Невесомый груз, что не вынести

Ненавистный Бог соблазнительный

Не осталось тут ничего уже

Не могу тут быть не могу писать

Ничего из "я" ничего из "ты"

Только алчность есть - о, Спектакля дочь!

Только что это,

Что это,

ЧТО ЭТО?!

Это последнее слово,

Сказанное в тишине.

Звёзды сверкали в комнате

Повешенного скрипача.

7.

Круг шестой

(Звезда чревоугодия)

Я скоро покину страну,

Свой метафизический страх.

Мама, я видел войну,

Что вечно идёт в небесах!

Мама, не будь же печальна!

Как мне унять скорбь твою...

Каждый там мёртв изначально,

Жизнь обретая в бою.

Там - ни фашистов, ни красных,

Нет ни страны, ни числа -

Ведь все живые причастны

В битве добра и зла!

Мир - это сон, и не более,

Бой - пробужденье пощёчиной,

Мама! Я видел там волю нам,

В скважину видел замочную!

Голод мне был - пощёчиной,

Бился за жизни во мраке я,

Видя, как звёзды ворочали

Залпами купол Искаия...

Библия с Марксом в буржуйке, и

Выжить - одно только правило.

Небо наждачною шкуркою

Город от жизни надраило.

Люди с ножами у трупика

Девочки, битой снарядом.

Мама в потёртом тулупике.

Смерть замаячила рядом.

В очередях дерутся.

Хлеб стал важней тротила.

А в небесах - революция,

Что и не проходила!

Не ради жизни и гибели -

Ради чего-то большего,

Ради Идеи под флигелем

В крови кишит мыслей крошево,

Ради да сверхчеловечного

Мостика к Солнцу с эстрады

Снова кипят реки млечные

Прямо над дном Ленинграда!

Мама, меня уж не выходить!

Впрочем, не так это важно...

Мама, не плачь, воскресит меня

Бой наверху мой отважный!

Мама, прости же за муки,

Воспоминаний трясину!!!

...Мать отрезает руку

Чтоб накормить сына.

(июль-август 2015)

8.

Круг седьмой

(Звезда сладострастия)

Что может быть бесполезным

Пред содержанием платья?

Выждав тебя у подъезда

Бросил тебя я в объятия.

Бросил, как песню на волю,

Без опошленья рефлексом,

Дионисисйским приколом,

Стонами первого секса.

Бросил туда, где у слова

Кончились смысла границы,

Тонкие, как твои брови,

Как твой изгиб ягодицы...

Вечер был похотью ранен.

Сыпались ткани из раны.

Вот где кончается знанье,

Материального грани!

Мы воевали за остров -

Остров свободного вдоха.

Выдана лезвием острым

Свыше была наша похоть,

Похоть - как форма свободы.

Словно винтовка у Мао.

И за замками под кодом

Целого мира нам мало!

В таинстве Иня и Яня

Мир нам почто? Тесно в яви!

Комнату грея дыханьем

Мы и всю явь исправляли.

Похоть - от мира свобода!

Тоньше куда лживой веры!

Мир весь на блюдечке подан

К пасти двуспинного зверя.

Похоть - возможность слияния

Без какой-либо утраты,

Это победа над знаньем,

и над смертельною платой.

Это фундамент для личности!

Два человека - дома её...

Средство борьбы над обычностью

И революции марево.

Что ей до имени-отчества,

Лозунгов, демонстраций ли?

Похоть - основа для общества,

Стержень цивилизации!

...Но область слов заболочена.

Нам не менять, видно, мест.

Я получаю пощёчину.

Ты убегаешь в подъезд.

(январь 2015)

9.

Рай (Восьмой грех)

(вместо эпилога)

Грохот метро меня будто упрашивал

Что-то писать, и никак не стихал.

Польская пани с еврейкою крашенной

Рвут меж собой покрывало стиха.

В Гродно один конец Ника рвет нежная,

Тянет Шошанна другой на Автоз,

Мне же дан август, и улица Снежная.

Я сижу в баре, где вновь барагоз.

Тут пролетарии с вечностью борятся,

Только выходит лишь бить по мордам.

Джинн революций сам не откупорится -

Люди и ищут царя да жида.

С пивом жевать из динамиков пение,

Им Семигрешью заткнув голоса...

Пьяницам в мыслях раздать титул гениев.

Даже тем, кто ничего не писал.

Дома догнаться, и, как наказание -

Скайп, телефон. Тела нет - голоса:

"Самый хуевый поэт" - дали звание,

Не дали тогу. Мол, будет в трусах.

Славя ненужность, искал в жизни клада я -

Звезды мне сыпались в полый сундук,

Только они и в карманах не радуют,

Коль холодны, будто предавший друг.

Ночь мне заменит и блядь, и жену мою.

Выйти в подъезд. Закурить натощак.

Полночь войдет, и, дождливо-угрюмая,

Греться залезет под полы плаща.

Треснуло вдруг покрывало стиха мое,

Глянь - из него фонтан ярости бьет!

Как слабый мальчик в порыве зла хама бьет -

Так я грехом плевал в общества рот!

Люди ведь жрут только то, что так просто им,

Зубом инстинкта сжевав Логос весь!

Полночь я в месячных трахнул на простыни -

Кровью питался стихов моих бес!

Пусть на Автозе сегодня убьют опять,

Пусть загорается в Гродно костел!

Если б я мог целый мир да в стихе вмещать -

Я б на него наплевал и растер!

Пусть на могиле моей тянет запахом

Жженых законов с издателем их!

Пусть там напишут: "Поэту десятых, что

Всем не был нужен с конца нулевых!"

Вот и мой рай, и не менее-более.

Тут Беатриче и тут благодать -

В каждой любви мешать страсти и боли, и

В каждом конце у строки - умирать!

Пусть же Шошанна простит меня с Никою.

Я не забуду про них и в аду!

И на могиле своей земляникою

Вырасту, коль на могилу придут.

Ведь потому, что они душу рвут мою,

Зло порождая с ударом стиха,

Я понимаю, что в жизни лишь путное -

Чистить грехи для восьмого греха,

Что есть - Искусство. И пусть оно бросово -

За его нужность молюсь я окну.

Что амбразуры там Саши Матросова?

Я на весь мир наш душонкой скакнул!

Выйти на улицу с тягой похмелия.

Встретить рассвет. И брести - в никуда.

Будет любовь? Будет счастье? Не верю я.

Будут стихи - между пальцев вода.

Я б из воды себе памятник выстроил

(Прям, бля, как Пушкин, етит твою мать),

Ника. Шошанна! Вы мне вместо выстрела -

Чтобы, оставшись живым - погибать!...

Пусть это будет забыто.

И пусть повторится снова.

Все семь грехов - отмыты

Чище моих кроссовок.

Обмыт же восьмой - запоем.

В ненужности прочном засове,

Я - пусть паршиво - сберег

Великое русское слово.

(август 2015)

Поиск по сайту: