Октябрь

13 октября

Никогда не думал, что со мной случится такое. Что я попаду в элитную школу, а там будет твориться такое… Я так и не надел ошейник. Зато сделал важную вещь – нажаловался директору. Мужчина выслушал меня, а потом посоветовал сходить к школьному психологу. Типа я бред несу. А то, что ученики в школе носят ошейники – мода такая. Да, еще последовал намек на крутых родителей, с которыми лучше не связываться. Я понял. Представляю, как отмечает преподавательский состав тот момент, когда выпускается какой-нибудь класс. Наверное, бухают неделю.

Еще я попытался записаться в секцию борьбы, чтобы давать им сдачу. Физрук обрадовался. Побежал меня со всеми знакомить, особенно он хвастался лучшим борцом – Яном. Конечно, поставил меня с ним в пару. Это был первый и последний раз, когда я посетил секцию. И так постоянно избивают, а тут еще как бы и разрешение дают.

Что меня больше всего поражало, так это хладнокровность этого козла, Яна. Бьет – спокоен, как танк, унижает – то же самое. Еще не раз я повисел в спортзале, подвешенный за руки, еще не раз я лежал на полу раздевалки, избитый, был заперт в туалете и прочее, на что хватало его фантазии. Ян высмеивал меня при всей школе, красноречия ему не занимать. Сначала я отвечал, но потом понял, что это бесполезно. Зачем тратить слова? Молча слушал это с каменным лицом.

Вся школа знала, что Ян решил сделать меня питомцем на спор. Одноклассники шарахались от меня, как от больного чумой. Лишь с Таей мы иногда перебрасывались парой слов.

И как ему не надоедает? Надоело даже мне. Нет, ему меня не сломать. Но я считаю дни до того, как окончу эту гребаную школу. Если окончу. Потому что мои отметки просто ужасны. Времени ни на что нет, делаю домашку абы как. Ничего не запоминаю, только мечтаю выжить. К боли можно привыкнуть, к унижениям тоже, даже к одиночеству.

14 октября

Ян снова ждет меня на ступеньках. Подхожу, мелькает глупая мысль пройти мимо, но гоню ее прочь. Останавливаюсь перед ним.

— Ты уже не такой храбрый, — замечает он, выбрасывает бычок. – Хочу сообщить тебе радостную новость – я перевожусь в твой класс. Ты счастлив?

«До смерти», — хотелось ответить мне, но я промолчал.

15 октября

Кто там думал, что хуже уже быть не может? Хах. Может. И стало, как только Ян влился в ряды моих одноклассников. Все пытались ему угодить, громко смеялись над его подколами, над его дурацкими шутками, над тем, как я падал от его подножек. Это невыносимо.

16 октября

Равнодушие учителей уже не удивляет. Сегодня математичка видела, как Ян тащил меня в подсобку, чтобы в очередной раз попытаться убедить меня, что он хозяин.

Видела и ничего не сделала.

17 октября

Я заболел. Никогда не думал, что буду этому радоваться. Аллилуйя! Лежу дома, с температурой, едва могу шевелиться, но я почти счастлив. Правда сегодня ко мне пришли такие мысли, что еще чуть-чуть, и я не выдержу этого ада в школе, но я прогнал их. Жар. Это все из-за жара.

18 октября

Отец сегодня остался дома. Я попытался намекнуть ему, что мне не очень нравится школа. Добился только криков с его стороны о том, какой я неблагодарный. Вот всегда он так – чуть что, сразу орет. Такие вот методы воспитания.

Звонок в дверь его отвлекает.

Офигеваю, когда вижу Яна с пакетом из самого дорогого супермаркета в городе. Пока он вешает отцу лапшу на уши, что он мой одноклассник и очень переживает за мое самочувствие, думаю – прыгнуть ли из окна? Ну почему этот козел приперся сюда? Кстати, как он узнал мой адрес? Вижу брезгливость на его лице, когда он осматривает нашу скромную квартирку. Уверен, что у него один туалет больше двух наших комнат.

Доковыливаю до кровати и падаю на нее. Закрываю глаза. Не хочу видеть сейчас Яна. Ни сейчас, ни потом. Вообще никогда. Я слабак, все-таки.

Вздрагиваю, когда ледяная ладонь ложится мне на лоб. Нет сил сбросить ее, несмотря на то, что мне противно.

— Хм, а ведь не врешь, правда, температура. Я тебе лимончик принес, — говорит Ян.

Я отворачиваюсь к стене.

— Знаешь, без тебя так скучно, даже поиздеваться не над кем.

Пошел на хрен. Пошел на хрен. Пошел на хрен. Главное, не поддаваться на провокацию. Ян делает еще несколько попыток растормошить меня, а потом уходит. Слышу, как они разговаривают о чем-то с отцом, и проваливаюсь в сон, навеянный лихорадкой.

21 октября

Я выздоровел. Это плохо. Плетусь в школу, как на каторгу. Ненавижу школу, ненавижу Яна. Он сидит позади меня, пока молчит, но я уверен, ему есть что сказать. Тая интересуется моим самочувствием, слышу заботу в ее голосе:

— Ты как? Болел?

— Да, — говорить сложно, горло все еще болит.

— Простуда?.. – она думает, что меня так отметелили?

— Да, — я киваю, улыбаюсь ей и успеваю заметить хищный взгляд Яна.

Вот черт.

***

Как и следовало ожидать, Ян не мог не воспользоваться тем, что кто-то из одноклассников воспринимает меня не как дерьмо.

Мы опять в спортзале. Тая сидит на полу, уткнувшись в колени, рядом с ней ее хозяин – высокий брюнет из параллельного класса. Он уже дал Яну разрешение делать с ней все, что угодно. Меня держат двое парней, уже знакомые мне Дима и Коля, вечные спутники Яна.

— Ну, — Ян протягивает мне ошейник. – Сам наденешь или как?

Смотрю на него, стиснув зубы. Не шевелюсь.

— Ладно, — пожимает плечами он. Хватает Таю за плечо, рывком поднимает. Девушка начинает плакать, а он отвешивает ей пощечину. Такую сильную, что из ее носа сразу появляется струйка крови.

Я не могу на это смотреть. Быть может, потому что я рос без мамы, я всегда очень трепетно отношусь к женщинам, к их слезам.

— Еще? – жестко спрашивает Ян.

Молчу. Тая давится слезами. Он замахивается, ужас в ее глазах, и у меня вырывается:

— Стой.

Ян отшвыривает девушку и без слов протягивает мне ошейник. Ребята отпускают меня. Почему-то ноги не держат, плавно опускаюсь на пол. Ошейник в руках будто горячий. Тонкая кожаная полоска. Ян терпеливо ждет. Под всхлипы Таи дрожащими руками щелкаю застежкой. Дима, Коля и хозяин Таи аплодируют. Ян усмехается. Подцепляет мой подбородок и заглядывает прямо в глаза:

— Теперь ты носишь его всегда, понял?

Они уходят, смеются, а я еще долго успокаиваю Таю, прижимая ее к себе.

22 октября

Все так хреново, что мне не хочется жить. Я надел этот чертов ошейник, пусть защищая Таю, но все же. Сказать, где моя самооценка? В заднице.

Я устал, так устал сопротивляться… Так надоело, так достало, так мерзко, так противно, так уныло, так горько, так безрадостно, так больно.

Согнувшись, плетусь в школу, ни на кого не смотрю. На лестнице меня хватают, дергают воротник и отпускают, убедившись, что ошейник на мне. Ян улыбается:

— Хороший мальчик.

И целый день не трогает меня.

23 октября

— Как ты? – Тая встречает меня у класса.

— Хорошо, — без эмоций отвечаю я.

— Прости, это ты из-за меня так…

— Ничего.

Почему-то не хочу с ней разговаривать. Мне стыдно, ей стыдно, ну и зачем мучить друг друга?

***

Ян, оказывается, видел, как я разговаривал с девушкой, прижал к стене в туалете:

— И о чем вы болтали?

Я не смотрю на него, отворачиваюсь, но отвечаю:

— Она спросила, как я себя чувствую.

— И все?

— Все.

— Не лги мне.

Тут заходят Марат и еще какой-то парень. Оба улыбаются, видя нас.

— Я слышал о твоих успехах, Ян, — тон Марата мягок.

Ян улыбается в ответ:

— Я же говорил.

— Он уже ест из твоих рук?

— Пока нет. Но будет.

— Ты не забыл про пари? – немного обиженно. – Ну, я так долго жду.

— Нет. Осталось немного.

Парни уходят, а Ян поворачивается ко мне. Его взгляд недобрый, совсем недобрый. Я понимаю, что он все-таки добьется желаемого. Потому что он еще никогда не проигрывал.

29 октября

Издевки Яна не прекращаются. Каждую свободную минуту он только и делает, что цепляется ко мне, пытается унизить сильней. Хотя куда уж… Я изгой, даже в туалет не могу спокойно сходить. Когда это кончится наконец?..

30 октября

Я бреду домой по улице, снова меня облили с ног до головы грязью. Когда я в последний раз улыбался?

— Эй, — узнаю его голос, вздрагиваю, нерешительно оборачиваюсь.

Ян сидит сзади на пассажирском сидении своего шикарного авто, за рулем водитель.

— Садись.

Стою и не шевелюсь. Садиться к нему?.. Сердце испуганно бьется. Что он еще задумал? Ну сколько можно?

— Садись, — повторяет он сквозь зубы. – Или мне выйти?

Делаю шаг назад. Все-таки выходит. За шкирку запихивает меня в машину. Мы куда-то едем. Он не произносит ни слова за всю дорогу, а я молчу от страха.

***

Дом такой большой и шикарный, что я бы точно офигел от его великолепия, если бы смотрел по сторонам, а не шел с опущенной головой. Мы оказываемся в какой-то комнате, Ян включает огромный телевизор и щелкает пультом. Экран делится на множество маленьких квадратиков, в каждом из которых показывается кусочек комнаты. Камеры, догадался я. Один квадратик Ян увеличивает, и сердце падает куда-то вниз. Отец. Мастерит что-то вроде гардеробной.

— Слушай внимательно, — бесстрастный голос Яна доносится до меня с трудом. – Я говорю, что у меня пропали часы, стоящие штук пять баксов. И что я подозреваю твоего отца. Его сажают. Мой папаша постарается, больше всего на свете он не любит воров в собственном доме.

— Ты… — вырывается у меня.

— Все зависит от тебя. Будешь исполнять любой мой приказ – ничего не случится, твой отец даже заработает деньжат.

— Ты не посмеешь.

— Проверим? – весело усмехается парень.

Все кружится. Как он может быть таким жестоким?

— Не нужно, — тихо шепчу я.

— Тогда на колени, докажешь мне свою безграничную преданность.

Сжав крепко-крепко зубы, я пытался себя заставить это сделать. Встать в эту унизительную позу перед таким ублюдком. Ненавижу его. Ради папы, давай же... Ноги будто не гнутся, все тело сопротивляется, но огромным усилием воли я делаю это.

Стою на коленях перед этим выродком. Он равнодушно оглядывает меня и произносит:

— А теперь целуй мои ботинки.

Слова врезаются в мозг. Подскакиваю. Я не собака. Я человек. Ничего он не сделает. Бегу, куда-то бегу… Сердце колотится так сильно, что отдается болью в боку. Мыслей нет. Прихожу в себя лишь на проезжей части. Чертов ублюдок! Сдергиваю ошейник и швыряю его на землю. Сажусь на автобус и еду домой. С папой все будет хорошо, все будет хорошо.

31 октября

Час ночи. Отца нет. Мне так хреново, что хочется выть на луну. Не верю, что он мог так поступить. Отец же ни в чем не виноват. Звонит телефон. Беру трубку дрожащими руками:

— Тема…

— Папка… — Я плачу, как маленький. Слезы льются сами. — Папка, ты где?

— В тюрьме, Тем, в тюрьме…

***

Я нажимаю на звонок, расположенный на воротах. Мне сразу отвечают, просят подождать. За мной через пару минут приходит мужчина средних лет, я следую за ним и оказываюсь в комнате, где на диване расположился с ноутбуком Ян. В домашней одежде, расслабленный. Видит меня и победно усмехается. Отпускает слугу.

— Подойди.

Он садится, не может сдержать улыбку. Я так жалок? Падаю перед ним на колени. Шепчу:

— Достань моего отца из тюрьмы, ты же можешь, пожалуйста.

— Ты знаешь, что нужно сделать.

Наклоняюсь и касаюсь дрожащими губами его ступни. Он босиком, поэтому я чувствую тепло его кожи. Унижение и так захлестнуло меня с головой, щеки горят, но я не разгибаюсь, пока его рука не зарывается в мои волосы и не тянет вверх.

— Теперь ты будешь делать все, что я скажу?

— Да.

— Всегда?

— Да.

— Молодец, — а потом отрешенно, — говорил же, что сломаю.

Мне плевать на это. Меня интересует лишь мой отец. Умоляюще смотрю на него.

— Ладно, что не сделаешь для своего питомца.

Ян берет сотовый и набирает чей-то номер. Несмотря на два часа ночи ему отвечают.

— Да, это я, — он разглядывает меня, наверное, думая, отпускать отца или нет. – А, знаешь, я нашел часы. Ну, да. В ванной забыл. Ага. Ну, выпусти что ли этого бедолагу из тюрьмы. Да.

Он закрывает телефон и смотрит на меня:

— Все.

Я без сил закрываю глаза. Сердце едва стучит.

— Вали домой.

Шатаясь встаю, меня ждет тот же мужчина за дверью, провожает до ворот. Не помню, как я попадаю домой. Просто падаю на кровать и засыпаю.

Ноябрь

3 ноября

Батя дома. Удивлен, ушел в запой. Понедельник. Собираюсь в школу. Привычно еду в автобусе. Догадываюсь, что Ян захочет похвастаться своей победой, но мне все равно. Уже неважно. Как будто все стало серым, поблекшим, потерявшим краски. Больше унижаться мне некуда.

На перемене Ян приказывает мне идти за ним. Спортзал. Небольшая группа ребят, человек восемь, во главе с Маратом.

— Неужели, Ян? – притворно восклицает он, при нашем появлении. – Ты добился-таки своего?

— Да, — просто отвечает Ян. Я стою за ним, опустив голову.

— Докажи.

— На колени, — командует он, и я равнодушно становлюсь в указанную позу.

— Хм. Пусть он скажет, что ты его хозяин.

— Говори, — приказывает Ян.

— Вы мой хозяин, — повторяю я. Ничего не чувствую.

— Впечатляет. Мои поздравления. Но я понаблюдаю за ним, чтобы убедиться, хорошо?

— Конечно. Встань.

Я повинуюсь.

— Как ты его так? Он даже какой-то серый стал.

— У меня свои методы.

Звенит звонок. Я стою с Яном, пока все не уходят. Он поворачивается ко мне:

— Ты знаешь, что может быть с твоим отцом? Я могу придумать что-нибудь еще.

Киваю.

— Будь умничкой.

4 ноября

Но умничкой я не стал. Сегодня объявляли четвертные оценки. Угадайте, у кого больше всего двоек? Меня собирались отчислять. Я даже не обрадовался этому. Не огорчился. Просто все равно. Без разницы. А вот Ян разозлился, отвесил мне пощечину при всем классе, пообещал, что я еще получу свое и куда-то ушел. Как потом оказалось, к директору. Не знаю, как и что он сделал, но меня не выгнали. Ян поволок меня к выходу, засунул в свою машину.

— Ты мне игру сломать решил?

— Нет, — тихо говорю я.

— Я не позволю тебе, только интересно стало!

Молчу.

— Идиот чертов. У тебя время до конца следующей четверти. Будешь заниматься с репетиторами. Слышал твой английский, тут уж ничего не поможет, но… Есть один хороший преподаватель.

Мы подъехали к дому Яна, он вышел, а мне ничего не оставалось, как следовать за ним. Он скрылся в своей комнате, приказав мне стоять тут, и через пару минут вернулся, переодевшись в джинсы и футболку. Непривычно было видеть его без формы.

— Так, — он сел на диван, указывая мне возле своих ног. Я сел на пол. – Послушай меня, ты будешь учиться. Если репетиторы не вложат в твою голову хоть немного мозгов, то тебе не жить, обещаю. Ясно?

Киваю. Что мне еще делать? В дверь стучат, и появляется седовласый мужчина с портфелем.

— Ян, рад тебя видеть, — улыбается он.

Парень толкает меня в спину и тянет за пиджак вверх, видимо затем, чтобы я поднялся. Так и поступаю.

— Это Артем, — говорит он. Надо же, он знает мое имя.

— Очень приятно, я — Владимир Константинович, — мужчина с теплой улыбкой пожимает мне руку. – Приступим?

Мы садимся с мужчиной за стол, он раскладывает учебники по английскому языку передо мной. Несколько часов напролет мы занимаемся. Ян на диване с ноутбуком у меня за спиной, словно боится оставить наедине с преподавателем.

— Ну-с, пора сделать перерыв, — мужчина улыбается. – Вы молодец, Артем.

Смущенно киваю. Чувствую усталость.

— Я бы не отказался от чашечки чая, а вы?

Отрицательно качаю головой. Еще Ян разозлится. Мужчина встает и уходит.

— Иди сюда, — раздается из-за спины голос Яна.

Что делать? Встаю и иду. Сажусь перед ним на ковер. У него в руках бутылочка с водой. Только сейчас я понял, что у меня пересохло в горле, после всех этих упражнений.

— Хочешь? – парень вертит бутылочкой перед моим лицом.

Опасливо киваю. Он выкручивает пробку, улыбается, приставляет бутылочку к моему рту и позволяет мне сделать несколько глотков.

— Что нужно сказать? – издевается он.

— Спасибо.

— Спасибо, хозяин, — поправляет Ян.

Равнодушно повторяю:

— Спасибо, хозяин.

— Еще хочешь?

Киваю. Он снова поит меня, в конце подняв бутылочку и облив. Вытираю лицо и шею рукавом школьного пиджака. Слышу шаги в коридоре. Владимир Константинович возвращается.

— Иди, — кивает Ян.

Весь остаток дня мы занимаемся. А потом я еду домой на автобусе, бездумно глядя на мелькающие за окном картинки.

15 ноября

Все каникулы я занимался. С утра я приезжал к Яну, а поздно вечером уезжал. Иногда я заставал его еще в пижаме, растрепанным, но даже тогда, когда он выглядел так по-домашнему, я боялся сказать что-то не так. Ян был непредсказуем. Он не был совсем уж жесток: кормил меня, разрешал отлучаться в туалет, старался вложить в мою голову хоть какие-то знания. Но стоило мне оступиться, он резко на это реагировал. Оплеухи – это было так просто, они надоели ему уже на второй день. К слову сказать, сам парень был чрезвычайно умен. Он решал сложнейшие уравнения, будто примеры для первоклассников, и пытался научить меня этому же. Я не был так умен, как он. За что и получал. На второй день он связал мои руки за спиной, вывернув суставы, и, засунув карандаш в рот, заставил решать уравнение. Не очень-то способствует мыслительному процессу, скажу я вам. Тогда Ян решил попробовать розги. Ума не приложу, где он их достал. Это тоже не особо помогло. Парень злился и додумался действовать по другому пути. Целый день он заставил сидеть меня на одном стуле, без крошки во рту, а потом слуга принес целый поднос с различными бутербродами. А я как на зло со вчерашнего дня ничего не ел… Даже голова закружилась от запаха съестного.

Уравнение я решил за пять минут. Ян довольно оскалился и пододвинул ко мне тарелку. Пока я ел, он как-то странно меня разглядывал. И, мне кажется, это что-то изменило в его отношении ко мне. Хотя бы то, что с того дня он не прикасался ко мне.

16 ноября

Школа. Ненавижу это слово. О, удивлен, что у меня могут быть такие яркие чувства. Ян не отпускает меня ни на шаг, отдает приказы. То воды ему принести, то разложить вещи, то сбегать в библиотеку. Благо, не ботинки вылизывать.

Все смеются. Поддерживают Яна. И это мои одноклассники… Которые будут в выпускном фотоальбоме. Нет, ни за что не буду фотографироваться с этими уродами.

18 ноября

Все думаю, когда же я надоем Яну? Ему так нравится роль хозяина, что он старается демонстрировать это при каждом удобном случае.

Учиться я стал, на удивление, лучше. После школы, каждый день, мы ездим к Яну, и так я занимаюсь с ним или с преподавателями. Отвечать у доски – сущее наказание. Неотрывный взгляд темно-серых глаз. Я вздохнуть боюсь, не то, что тему рассказать.

21 ноября

Сидим в столовой. Ян лениво ковыряется в тарелке, жду, когда же он закончит и отдаст мне. Это у него дома мне подают отдельное блюдо, а тут, в школе, все иначе. Тут я зверушка. И это нужно демонстрировать. У меня с утра ни крошки не было во рту. А уже половина третьего.

— Привет, Ян, — к нам подсаживается Марат со свитой, которая остается стоять.

Ян кивает. Он сегодня очень задумчив. Я слышал, как он с кем-то ругался по телефону.

— Я понаблюдал.

— И?

— Все чудесно, ты и, правда, его приручил. Вот только одно «но».

Чувствую, как пахнет жареным. Потихоньку отползаю на краешек стула. Эта мстительность в глазах Марата…

— Что за «но»? – равнодушно, без интереса спрашивает Ян. Но я-то вижу, как пульсирует венка на его шее.

— Где его ошейник?

Пара секунд молчания. Все взгляды резко обращены ко мне. Медленно, Ян манит меня к себе пальцем. Не шевелюсь, замерев от ужаса. Черт, я же выкинул ошейник… Что теперь будет? Легкий румянец выступает на щеках парня. Он преувеличенно ласково улыбается:

— Иди ко мне, звереныш.

Кто-то усмехается, когда я по-прежнему не шевелюсь. Тогда Ян с быстротой тигра кидается ко мне, рывком оттягивает ворот, вырывая пуговицу рубашки с корнем. Смотрит на мою шею без ошейника. Мне кажется, он сейчас разорвет меня на кусочки, но парень поворачивается к Марату:

— Спасибо, что заметил, я проучу его за это, — его тонкие пальцы впиваются в мое плечо. Инстинктивно отодвигаюсь от него. Он с видимым усилием сдерживается, чтобы не «проучить» меня прямо здесь.

— Не за что, — Марат оглядывает меня. – Слышал, он стал лучше учиться?

— Вроде бы.

— Твоя заслуга?

— Не совсем, — скромничает Ян.

— Ян, приходи сегодня ко мне? – вдруг говорит Марат и выдыхает, словно боялся произнести это вслух. Но я-то знаю, что, такие как Марат, ничего не боятся.

Чувствую, как Ян напрягается. Затем кивает. Марат подмигивает и уходит со своей свитой. Странный он вообще парень. Я потихоньку отодвигаюсь от Яна, пока он в задумчивости. Да, поесть мне не удастся. И как я вообще могу об этом думать, находясь на краю пропасти?

***

Лежу на полу, цепляясь пальцами за новый ошейник, перед глазами все плывет. Открываю рот, жадно заглатывая воздух, но он не попадает в легкие. Сердце стучит быстро, неровно, ему тесно. Уверенная мысль: «Он меня точно задушит», — и становится уже все равно. Плавно надвигается темнота. Ян отпускает поводок, и я снова могу дышать. Хриплю, размазываю выступившие слезы. Парень зевает, разглядывает маникюр. А потом, решив, что хватит мне и такой небольшой передышки, снова натягивает поводок, ошейник тут же сжимается на горле, перекрывая доступ кислорода. Задыхаюсь, пытаюсь содрать с себя эту штуку, но лишь царапаю сам себя.

— Ладно, — он бросает на пол поводок, встает, потягивается. – Надеюсь, ты понял.

Ага, что человека очень легко убить. Лежу, вытираю слезы, сопли и пот. Невольно разглядываю комнату, даже несмотря на головокружение.

Сегодня мне нереально повезло, я оказался в святая святых – в спальне Яна. Тут было на что посмотреть. Дизайнер явно постарался на славу. Синий на стенах смешивался с зеленым, переходил в бледно-лиловый. На потолке был самый настоящий млечный путь. На полу идеально ровное лаковое покрытие, отражающее звезды. Мебель сюрреалистическая, светильники будто с космического корабля. Охренеть.

Парень скрылся в гардеробной. Я прикрыл глаза. Интересно, он бы смог меня убить? Мне казалось, что да. С какой легкостью он упек моего отца в тюрьму? И со мной, наверное, так же было бы. Позвонил бы какому-нибудь человеку, убрали мой хладный труп, что-нибудь наврали бы папе.

— Что разлегся? – мгновенно различаю в голосе раздражение. Это плохо.

Дергаюсь, подскакиваю. Голова тут же кружится, с ехидной такой радостью намекая, что кислорода мне по-прежнему не хватает и, вообще, осторожней нужно быть со своим телом. Я бы упал, если бы не Ян. Он легко подхватывает меня, толкает к глубокому креслу сферической формы.

— Посиди здесь, — парень тут же теряет ко мне интерес и подходит к зеркалу, поправляет воротник белой рубашки. Вырядился. – Знаешь, я скажу водителю, чтобы отвез тебя домой.

— Не нужно, — слабо протестую я. Представляю, что подумают ребята во дворе, увидев такую тачку.

— Отвезут, — словно не слышит меня Ян, поправляет прическу. – Завтра не забудь надеть ошейник.

Он уходит. Оставляет меня одного в своей спальне. Первое время я не шевелюсь. Мне даже не верится. Обычно Ян не позволял мне покидать гостиную, где проходили все наши… «встречи». А потом любопытство берет свое. Прислушиваясь к звукам, я обхожу комнату. Ни фото, ни безделушки, ни даже журнала или книги. Открываю прикроватную тумбочку. Краснею. Тут презервативы. Много. Нет, я, конечно, не сомневался, что у Яна бурная сексуальная жизнь, но чтобы столько... Запас на всю жизнь. Закрываю тумбочку. Иду в гардеробную. Ого, да тут целый магазин. Сколько же у него всего… И зачем? Мы все равно носим школьную форму. Подхожу к стеллажу с выдвижными ящичками. Часы, браслеты, кольца. Поражает количество. В нижнем ящичке обнаруживается коробочка. Черная, потрепанная. Руки дрожат, но я беру ее. Вот мне влетит, если Ян обнаружит меня. Внутри оказываются засушенная роза, небольшая тряпичная куколка и фото. Маленькая девочка. Русые, как у Яна волосы, высокий лоб, тонкие губы. Сходство очевидно. Она его сестра? Но почему я не знал? Ни разу не видел ее и не слышал ничего о ней? Мне кажется, за столько времени, что я провел в этом доме, она бы точно зашла к брату. Может, она учится заграницей? Спросить я не мог, мне оставалось только вернуть все на место и не верить, что всегда такой жесткий Ян может скучать по кому-то.

22 ноября

Демонстрирую Марату и остальным ошейник, а так же багровые полосы на шее. Они довольны. Ян тоже. Весь день парни ходят вместе, о чем-то шепчутся. Благо, что о моем присутствии почти забывают.

28 ноября

Батя сегодня получил большой заказ. Бледнею, когда он говорит, что это мой школьный друг. Не друг, а «хозяин». Прошу отца отказаться от этого, но он кричит, ему нужно платить за мое обучение. За эту гребаную школу еще и деньги нужно платить… Где справедливость? Уверен, Ян задумал что-то нехорошее. Быть может, еще злится из-за ошейника?

29 ноября

— Ян, — тихо зову я. Никогда не называл его по имени.

— Что? – он не отрывается от книги.

Мы вдвоем в классе, остальные убежали на обед. Ян не голоден, значит, и я.

— Пожалуйста, я понял урок, буду носить этот ошейник.

— Не сомневаюсь, — роняет он, перелистывая страницу.

— Пожалуйста, не трогай больше моего папу.

Он поднимает глаза и усмехается:

— Боишься?

— Да.

— Не парься, — бросает парень и снова утыкается в книгу.

Я делаю глубокий вздох, чтобы уточнить, но Ян поднимает руку в воздух:

— Все, не отвлекай, самое интересное. Займись домашкой.

Прилежно делаю уроки, пока все не возвращаются в класс и не входит преподаватель. Отвечаю сегодня старательно, даже сам поднимаю руку. Пусть Ян видит, какой я хороший. Блин… О чем это я? В кого я превратился? От этой мысли вдруг начинает гореть лицо. Я же действительно его зверушка. Я же больше не принадлежу себе сам. Стараюсь угодить ему, ловлю каждое его слово… Я крепко зажмуриваюсь. Где я? Что случилось с тем парнем, который смело шел с высоко поднятой головой по жизни? Сам не замечаю, но меня трясет. Почему сейчас? Почему прямо на уроке? У меня хватает мозгов поднять руку и попроситься выйти. Бегу по коридору, залетаю в туалет. Господи… Я смотрю на себя и не вижу себя. Меня больше нет. Как я мог позволить сделать с собой такое? Почему я не сопротивляюсь? Терплю все… Доедаю за ним… Унижаюсь. Из горла вырываются рыдания, но глаза сухие. Мне вдруг так становится страшно… Кто я теперь?

— Что с тобой? – самый ненавистный голос на свете. Резко разворачиваюсь. Ян в дверях, замечает все: мои трясущиеся руки, расширенные зрачки, дрожащие губы. Повторяет вопрос.

И тут я срываюсь. Что-то кричу, кидаюсь на него с кулаками. Он не бьет меня в ответ, ловко перехватывает мои руки и крепко прижимает к себе. Вырываюсь, брыкаюсь. Сердце молотит по ребрам, выбивает последний воздух из легких.

— Успокойся, — его холодный, абсолютно спокойный голос бесит.

— Пошел ты, — без страха говорю я и смеюсь над собственной смелостью.

Ян вздыхает, выпускает меня, щелкает замком на двери. Вот теперь мне точно не поздоровится. Но мне не страшно. Я улыбаюсь, наверное, несколько ненормально. Парень удивляет меня. Он идет не ко мне, а направляется к шкафчику, достает из нижнего ящичка бутылку виски и пачку сигарет. Что в школьном туалете делает спиртное?! Пока я думаю над сей аморальной вещью, парень оказывается рядом, ловко зажимает мою голову и вливает в меня виски. Оно горячее, словно чай, противное, словно микстура. Кашляю, захлебываюсь. Парень заставляет меня сделать пару глотков и лишь потом отпускает.

— Какого? – сиплю я. Громче и более связно не получается.

Ян вдруг улыбается. Тащит меня к подоконнику, усаживает на него, становится между моих раздвинутых ног, достает сигарету из пачки, прикуривает.

— Ты… — я упираюсь руками в его грудь, когда он наклоняется ко мне и выпускает дым в лицо.

Сладкий… Я вдыхаю его. Парень протягивает мне сигарету, но я отворачиваюсь. Он глубоко затягивается, закрывает мой нос и рот. Терплю. Понимаю, что он хочет. Но меня надолго не хватает. Когда я жадно глотаю воздух, он выдыхает почти весь дым в меня.

— Хороший мальчик, — Ян не докуривает и выкидывает оставшиеся полсигареты в унитаз.

— Что это? – я еле шевелю губами. Все тело такое расслабленное.

— Можешь считать это успокоительным, — усмехается парень, берет бутылку и делает глубокий глоток. Даже не морщится.

Он все еще стоит между моих ног, мне кажется, или это двусмысленная поза? Стоп. Это я сейчас пил в школе? О, нет… До чего я докатился. И что это была за сигарета? Спросить не получается, я беспомощно смотрю на парня. Он поддевает мой подбородок, внимательно разглядывает меня, чуть улыбаясь. У меня от этого мурашки по коже.

— Что на тебя нашло? Устраивать истерику в школе? – у него тааакой красивый голос. Улыбаюсь. Мне кажется, я теперь всю жизнь буду улыбаться.

— Я подумал, что ты урод, — честно отвечаю я. Лыбясь.

— Да? – он и не думает обижаться, как-то наказывать меня за оскорбление. – Урод, в смысле не красавец, или урод, в смысле, моральный?

— М, — мычу и думаю. Он так близко, наши ноги соприкасаются, и это… непонятно. – Так-то ты ничего, не был бы козлом таким. Да, мо… моральный!

С первого раза не удается выговорить такое сложное слово.

— Понятно, — кивает он, не выпускает мой подбородок, его палец легко гладит мою щеку. – Значит, я ничего?

— Ну… — я краснею. Черт, все будто сжимается в спираль и тут же разжимается. В желудке горячо. А еще хочется хихикать.

— Тём, а почему сейчас? Почему не раньше? – вдруг спрашивает он. Не понимаю. Мотаю головой. – Ну, почему ты сорвался сейчас?

И я признаюсь:

— Не знаю… Просто… Я видел у тебя фотографию девочки. Куколку… Ты не такая сволочь, какой хочешь казаться. Тогда зачем ты это сделал со мной?

— Ты лазил в моих вещах? – он удивлен. Очень удивлен. Больше, чем разозлен.

— Да.

А что мне терять? Он смеется, отходит от меня. Сразу становится как-то холодно. Ежусь и залезаю с ногами на подоконник. Ян садится рядом.

— Ни хрена я не сломал тебя. Послушные зверюшки этого не делают. Ты сильный. Мне нравится это качество в людях.

Ничего не понимаю. Это он о чем? Это он сейчас про меня?

— Эй, — он легонько бьет меня по щеке, потому что меня куда-то уносит. – Ты делай вид, что покорная игрушка, а я тебя не трогаю. Ты только учись хорошо. Иначе побью.

— Это ты? – не верю я. Что произошло?

Тянусь к его лицу, беру его в ладони. Парень не вырывается, не шевелится, опускает ресницы. Это не Ян, не тот мерзкий ублюдок. Это кто-то другой. Стучат, ломятся в дверь. Я откидываюсь на стену и бьюсь о нее же затылком. Ян смеется:

— Тебя в таком виде не должен никто увидеть. Хотя, ты мне нравишься под кайфом.

— Да? – не знаю о чем это я. О том, что меня не должны видеть, или о том, что нравлюсь ему под кайфом. На меня опускается такое странное состояние, будто я сплю и все это нереально. Руки и ноги не подчиняются мне, лежат безвольно, будто рядом.

— О, — хмыкает парень. – Тебя развезло. Ничего. Посидим пять минут и пойдем.

Дальнейшее я почти не помню. Обрывки. Лестница, машина, моя голова у кого-то на коленях, не очень обрадованный моему состоянию папа, что-то располагающе говорящий Ян, кровать, темнота, жар.

Поиск по сайту: