ЧастьVI Дхьяна

Дхьяна — это то же слово, которое на языке пали звучит как «джхана» Будда различал восемь джхан, очевидно, понимая под ними различные степени и виды транса Индусы считают дхьяну малой формой самадхи Впрочем, по мнению других авторов, дхьяна — это просто усиление дхараны Патанджали говорит «Дхарана — это фиксация сознания на каком-то конкретном объекте Однородное течение концентрации сознания на этом объекте — дхьяна Когда сознание лишается формы, высвечивая только сам объект, наступает самадхи» Он объединяет три эти ступени йоги в понятие самьямы

Мы будем рассматривать дхьяну как результат, а не как метод Вплоть до этого момента древние авторитеты служили нам достаточно надежными проводниками по всем вопросам, кроме связанных с их замысловатой этикой Но когда речь заходит об оценке результатов медитации, древние оказываются совершенно несостоятельными

Пуская в ход все свои поэтические способности, они говорят очевидную ложь Например, мы читаем в «Шива-самхите», что «того, кто ежедневно созерцает этот сердечный лотос, страстно желают дочери Бога, к нему приходит дар яснослышания, ясновидения, и он может ходить по воздуху» Другой человек «может создавать золото, открывать лекарства от болезней и видеть спрятанные сокровища» Все это ложь Словно на религию кто-то наложил проклятие, чтобы любые ее утверждения не обходились без преувеличений и лживых обещаний1

Есть одно исключение это А * А *, чьи члены высказываются очень осторожно, стараясь никогда не делать заявлений, которые нельзя проверить обычными методами, а там, где без этого не обойтись, по крайней мере воздерживаются от догматических утверждений. В их второй книге практических инструкций, «Либер О», читаем следующее:

«При выполнении определенных практик вы добиваетесь определенных результатов. Со всей серьезностью предостерегаем учеников не считать ни один из этих результатов объективно реальным или философски достоверным».

Золотые слова!

Итак, приступая к обсуждению дхьяны, хочу вас сразу предупредить, что описание, которое сейчас последует, окажется несколько неожиданным.

Мы будем рассматривать природу дхьяны и оценивать ее значение совершенно непредвзято, не позволяя себе обычного высокопарного пустозвонства и выведения теорий происхождения вселенной. Любой дополнительный факт способен разрушить некую существующую теорию. Но ни один единичный факт не достаточен для создания новой теории

Необходимо уяснить, что дхарана, дхьяна и самадхи составляют непрерывный процесс, и не имеет значения, где в точности происходит момент кульминации. Именно об этой кульминации мы и должны говорить, потому что это вопрос опыта., и притом весьма ошеломляющего.

Во время нашей концентрации мы замечаем, что содержание сознания состоит только из двух компонентов, объекта — изменчивого и субъекта — неизменного или кажущегося таковым. При достижении успеха в дхаране объект становится таким же неизменным, как сам субъект. В результате оба сливаются в одно. Это явление обычно вызывает огромное потрясение. Его не могут описать даже мастера слова. И поэтому неудивительно, что полуобразованные заики просто захлебываются в океане слов.

Ваше поэтическое и эмоциональное проявление собственного «Я» попадает в своего рода экстаз от явления, которое переворачивает сознание и создает ощущение, что по сравнению с ним вся оставшаяся жизнь тускла и совершенно бессмысленна.

Хорошая литература — это, главным образом, результат хорошей наблюдательности и хорошего суждения, выраженный самым простым языком. По этой причине ни одно из великих событий в истории (вроде землетрясений и сражений) не было хорошо описано очевидцами, если только эти очевидцы не были вне опасности. Но даже когда вы привыкаете к дхьяне (при постоянном повторении), для ее описания нет подходящих слов.

Одну из простейших форм дхьяны можно назвать «Солнцем»: оно видится (как ни странно) самим солнцем, а не наблюдателем; и хотя физический глаз не может узреть его, практикующий вынужден признать, что «это Солнце» светит намного ярче, чем природное. Все это происходит на высшем уровне.

При этом разрушаются понятия мысли, времени и пространства. Невозможно объяснить, что это в действительности означает. Составить об этом представление можно, лишь испытав это.

(Здесь тоже есть свои аналогии с обычной жизнью; новичку не ухватить, а обывателю не объяснить понятия высшей математики).

Дальнейшее развитие — это появление Формы, которая универсально описывается как человек; хотя описывающие ее люди продолжали добавлять большое количество подробностей, которые не присущи человеку. Эта особая внешность обычно приписывается «Богу».

Но как бы то ни было, это оказывает колоссальное влияние на сознание практикующего. Все его мысли достигают величайшего развития. Он искренне верит, что они получают божественную поддержку, возможно, он даже предполагает, что они эмалируют от его «Бога». Он возвращается обратно в мир, вооруженный этой глубокой убежденностью и силой. Он публично расхваливает свои идеи без всякого стеснения, и они порождают у большинства людей определенные ассоциации.

Подобное отсутствие стеснения не следует путать с бесстыдством пьяного или сумасшедшего. (Хотя сходство поразительное, пусть даже оно и поверхностное). В дальнейшем, как вы уже догадались, приходит истинное просветление.

В любом случае, человечество в своей массе всегда готово поддаться влиянию всего авторитетного и необычного. История знает примеры, когда офицеры выходили невооруженными к мятежному полку и разоружали солдат исключительно за счет уверенности в себе. Общеизвестна власть оратора над толпой. Возможно, по этой причине пророк мог заставить человечество подчиняться его закону. Ему даже не приходит в голову, что человечество могло поступить иначе. В практической жизни человек может пройти мимо любого охранника, дежурного или контролера, если от него исходит некая сила, убеждающая стража порядка, что у него есть на это право.

Кстати, эта сила описывается магами как сила невидимости. Широко известна удивительная история о четырех вполне надежных людях, которые выслеживали убийцу. Они получили инструкции никого не пропускать и поочередно поклялись над мертвым телом товарища, что мимо них никто не пройдет. Но ни один из них не заметил почтальона.

Воры, укравшие «Джоконду» из Лувра, были, вероятно, переодеты рабочими и украли картину под бдительным оком охранника; вполне вероятно, что они даже обращались к нему за помощью.

Необходимо лишь поверить, что какая-то вещь должна быть, — и она появится. Эта вера не должна быть эмоциональной или интеллектуальной. Она живет в глубокой части сознания, хотя и не самой глубокой. Впрочем, большинство людей (особенно преуспевающие) поймут сказанное, потому что обладают личным опытом и им есть с чем сравнивать.

Однако самый важный фактор в дхьяне — это уничтожение Эго. Наше представление о вселенной должно быть полностью опровергнуто. И тут нам пришла пора задуматься, что же на самом деле происходит.

Допустим, что мы логически понимаем масштабность великих людей. Все они «переживали» ошеломляющий опыт, настолько несоразмерный всем остальным вещам,

что они освобождались от всех мелких препятствий, которые мешают нормальному человеку осуществлять его проекты.

Беспокойство по поводу одежды, пищи, денег и того, что подумают люди, и прежде всего страх перед будущим, связывают обычных людей по рукам и ногам. Теоретически нет ничего проще, чем анархисту убить премьер-министра. Ему нужно лишь купить винтовку, стать первоклассным стрелком и застрелить премьер-министра с расстояния в четверть мили. И при этом, хотя на свете живет множество анархистов, террористических актов очень мало. В то же время полиция, возможно, первой согласится с мнением, что, если бы человеку по-настоящему опостылела жизнь (а это состояние весьма отличается от того, в котором человек ходит и всюду жалуется, что он устал от жизни), он обязательно нашел бы способ перед смертью кого-нибудь подстрелить.

Итак, человек, который пережил любую из самых интенсивных форм дхьяны, освобождается. Следовательно, для него Вселенная уничтожается, а он уничтожается для Вселенной. Поэтому его воля может развиваться беспрепятственно. На примере Мохаммеда можно представить, что он годами лелеял колоссальные честолюбивые мечты, но не мог ничего сделать, потому что те самые качества, которые впоследствии реализовались в талант государственного деятеля, на тот момент сигнализировали ему, что он слаб. Видения в пещере придали ему уверенность (ту самую веру), которая двигает горы. В этом мире есть много внешне неподъемных предметов, которые в действительности способен сдвинуть ребенок; но не каждый имеет мужество их сдвинуть.

Давайте примем условно это объяснение величия и пойдем дальше. Честолюбивые мечты привели нас к этому вопросу, но сейчас нас интересует работа ради работы.

Самое потрясающее явление произошло с нами. Мы пережили опыт, который обесценивает любовь, славу, чины, честолюбивые стремления и богатство. И мы начинаем страстно интересоваться: «Что есть истина?». Вселенная разрушается вокруг нас, как карточный домик, и мы тоже разрушаемся. Это колоссальная проблема. Но эти руины предвещают раскрытие Врат Небесных, и мы чувствуем в себе некую силу, которая жаждет эту проблему решить.

Давайте попробуем объяснить, что же на самом деле происходит.

Первое предположение, которое может прийти в голову психически уравновешенного человека, разбирающегося в естественных науках, представляется так: мы пережили ментальную катастрофу. Можно заподозрить, что, как и от удара по голове, человеку начинают «видеться звезды», — дикое ментальное напряжение дхараны каким-то образом перенапрягает мозг, вызывая спазм или даже разрыв мелких сосудов. Нет никакой видимой причины для отказа от этого объяснения, хотя довольно абсурдно предполагать, что принять его — значит осудить эту практику. Спазм — это нормальная функция по меньшей мере одного из органов тела. То, что мозг не повреждается от этой практики, доказывает факт, что многие люди, которые, по их словам, пережили этот опыт, по-прежнему продолжают жить обычной жизнью и заниматься любимыми делами, ничуть не снижая активности.

Значит, мы можем отказаться от попытки физиологического объяснения проблемы. Физиология не проливает свет на пережитое нами состояния, которое и составляет ценность эмпирического свидетельства.

Итак, это очень сложный момент. И он затрагивает намного более важный вопрос о ценности любого свидетельства. Любая возможная мысль в то или иное время подвергается сомнению, — кроме той мысли, которая может выражаться лишь с вопросительной ноткой, поскольку сомневаться в такой мысли означает ее подтверждать. (Подробно это обсуждается в статье «Солдат и горбун», Эквинокс I.) Но помимо этого глубоко укоренившегося философского сомнения существует еще обыденное, или «практическое» сомнение. Популярная фраза «не доверяй своим ощущениям» показывает нам, что обычно мы склонны доверять своим ощущениям, но ученый человек никогда так не поступает. Он прекрасно знает, что ощущения постоянно его обманывают, поэтому изобретает всевозможные инструменты, которыми перепроверяет эти ощущения.

Но вскоре к нему приходит понимание, что Вселенная, которую он непосредственно воспринимает органами чувств, — это мельчайшая частичка Вселенной, которую он познает опосредованно при помощи инструментов.

Например, воздух на четыре пятых состоит из азота. Если бы кто-то внес в комнату бутылку с азотом, было бы невероятно трудно сказать, что находится в бутылке; почти все тесты, которые можно было бы провести, опираясь на ощущения, ни к чему бы не привели. В данном случае ощущения мало что подсказали бы, если бы вообще смогли что-либо подсказать.

Аргон был открыт лишь в результате сравнения веса химически чистого азота с азотом из воздуха. Измерения проводились часто, но ни у кого не было достаточно тонких инструментов, чтобы даже заметить это расхождение. Или вот еще один пример: знаменитый ученый совсем недавно сделал заявление, что наука никогда не узнает химический состав неподвижных звезд. Но это сделано, и с большой точностью.

Если спросить человека науки о его «теории реальности», он бы вам сказал, что «космический ветер», никогда не воспринимаемый органами чувств и обладающий качествами, которые (используя обыденную терминологию) просто невероятны, намного более реален, чем стул, на котором он сидит. Стул — это всего лишь один факт; и его существование подтверждается свидетельским показанием одного человека, которому свойственно ошибаться. А «космический ветер» — это логически вытекающее заключение, полученное в результате анализа, подлинность которого устанавливается снова и снова и проверяется всеми возможными экспериментальными проверками. Поэтому нет никакой априорной причины отрицать что-либо на том основании, что оно, дескать, не воспринимается органами чувств непосредственно.

Перейдем к другому вопросу. Одним из критериев истины мы считаем яркость впечатлений. Мы можем забыть какое-то единичное событие в прошлом, не имевшее для нас особого значения. И если ему все-таки было суждено вспомниться при тех или иных обстоятельствах, то часто вы спрашиваете себя: «А не пригрезилось ли оно мне? Происходило ли оно на самом деле?» Никогда не забываются лишь события катастрофического характера. Например, люди никогда не забывают смерть любимого человека. Впервые в жизни человек осознает то, что ранее он просто знал. Такое переживание порой делает человека невменяемым. Известны случаи, когда ученые совершали самоубийство, когда разваливалась их любимая теория. Эта проблема обсуждалась в «Науке и буддизме», «Времени», «Верблюде» и других статьях*.

Любую простую теорию легко опровергнуть. Можно найти слабые места в процессе рассуждений, можно предположить, что за основу взяты неверные предпосылки; но в этом случае, если человек оспаривает достоверность дхьяны, разум теряет опору, осознавая тот факт, что, если критиковать с тех же позиций любой другой опыт, реальность этого другого опыта опровергнуть еще проще.

Каким бы методом мы ни воспользовались, результат всегда оказывается одинаковым. Возможно, дхьяна — это ложь; но если это так, то и все остальное вокруг — ложь.

Итак, разум отказывается верить в нереальность своих переживаний. Да, пусть все не так, как кажется; но как-то же оно должно быть, и если (в целом) обычная жизнь представляет собой что-то, насколько же грандиознее должно быть то, в свете чего обычная жизнь кажется ничем!

Обычный человек понимает недостоверность, бессвязность и бесполезность видений; он приписывает их (справедливо) помраченному рассудку. Философ относится к жизни наяву с подобным презрением; но и человек, который пережил дхьяну, тоже становится на такую же точку зрения. Но не в результате сухой интеллектуальной убежденности. Причины, какими бы убедительными они ни были, никогда полностью не убеждают, но человек, который знает, что такое дхьяна, обладает такой же обыденной уверенностью в ее переживании, какой обладает любой человек при пробуждении от ночного кошмара. «Я не скатывался вдоль тысячи лестничных пролетов, то был лишь дурной сон».

Примерно так же рассуждает человек, переживший опыт дхьяны: «Я вовсе не то жалкое насекомое, мельчайший земной паразит; то был лишь дурной сон». И так же, как вы не в состоянии убедить нормального человека, что его ночной кошмар более реален, чем его пробуждение, вам не убедить другого человека, что его дхьяна была галлюцинацией, ибо он прекрасно осознает, что выпал из этого состояния в «нормальную» жизнь.

Наверное, редко бывает так, чтобы единичный эксперимент радикальным образом разрушал все представление о Вселенной; точно так же, как в первые моменты после пробуждения человек иногда сомневается, что реальнее — сон или явь. Но когда практикующий набирается дальнейшего опыта, когда дхьяна перестает быть потрясением, когда проходит много времени и он начинает чувствовать себя уютно в новом мире, который становится для него домом, его убеждение становится непоколебимым*.

Есть и другое рациональное соображение. Ученик не пытался волновать воображение, а стремился его успокоить. Он не стремился возбуждать мысли, а пытался их исключить. Ибо не существует ни малейшей связи между объектом медитации и дхьяной. Почему мы должны допускать прерывание процесса, особенно если сознание очистилось от таких помех, как боль или усталость? Наверняка здесь уместно привести одну индийскую аналогию, прекрасно отражающую эту простейшую теорию.

Это образ озера, к которому с гор спускаются пять ледников Ледники — это чувства Пока лед (впечатления) постоянно откалывается и падает в озеро, он мутит воды Если ледники останавливаются, поверхность озера успокаивается, и вот тогда, и только тогда, гладь озера отражает полный диск солнца Солнце — это наша «душа», или «Бог»

Впрочем, сейчас нам следует воздержаться от употребления таких терминов ввиду сложности их толкования Давайте лучше говорить о солнце как о «чем-то неведомом, чье присутствие замаскировано и вещами, которые мы познаем, и самим познающим»

К тому же не исключено, что наша память о дхьяне — это память не о самом явлении, а лишь об образе, который запечатлелся на этом месте в сознании Но это также справедливо в отношении всех остальных явлений, как убедительно доказали Беркли и Кант

Мы можем условно принять точку зрения, согласно которой дхьяна реальна; более реальна и, значит, более важна для нас, чем другой опыт. Это состояние было описано не только индусами и буддистами, но также мусульманами и христианами Однако что касается христианских писаний, то из-за глубоко укоренившихся в этих текстах догматических предубеждений они теряют всяческую ценность в глазах обычного человека Они игнорируют основные состояния дхьяны и настаивают на несущественном в гораздо большей степени, чем лучшие индийские писатели Но для любого человека с опытом и некоторыми познаниями в области сравнительной религии их тождественность очевидна

А теперь можно переходить к самадхи

Поиск по сайту: