И.В. РАВИЧ-ЩЕРБО, Т.М. МАРЮТИНА, В.М. ТРУБНИКОВ, Е.С. БЕЛОВА, Э.Ф. КИРИАКАДИ

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ПРЕДИКТОРЫ

ИНДИВИДУАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

И.В. РАВИЧ-ЩЕРБО, Т.М. МАРЮТИНА, В.М. ТРУБНИКОВ, Е.С. БЕЛОВА, Э.Ф. КИРИАКАДИ

Возможность прогнозирования индивидуального развития в значительной мере зависит от того, насколько стабильны в онтогенезе индивидуально-психологические особенности человека. Пришедшие на смену линейным моделям представления о психическом развитии как сложном системном процессе (при котором происходят качественные изменения психических функций, меняются механизмы их реализации, имеются периоды спадов и подъемов, перерывов непрерывности, отражающих, возможно, динамику взаимодействия генетических и средовых детерминант приводят, на первый взгляд, к предположению о нестабильности и, следовательно, непредсказуемости индивидуального развития. Однако в действительности это не так. Лонгитюдные исследования, охватывающие иногда большие промежутки времени – до 30–40 лет – дают, несмотря на некоторую пестроту результатов, доказательства большей или меньшей, но все же стабильности интеллектуальных особенностей, личностных черт и т.д. Существуют данные — правда, весьма немногие — и о стабильности психофизиологических характеристик человека. Из-за ограниченности объема статьи мы не можем достаточно полно проанализировать имеющиеся в этой области исследования, поэтому коротко отметим лишь основные тенденции.

В пределах первых лет жизни межвозрастные корреляция в целом невелики и сильно колеблются по величине. Причины этих различий разнообразны: и разные методы диагностики, и небольшие размеры выборок, и — иногда — включение в них детей из групп риска. В детстве стабильность оценок интеллекта растет: она тем выше, чем старше сопоставляемые возраста и чем меньше интервал между ними.

Естественно, результаты лонгитюдных сопоставлений сильно зависят от статистической надежности теста. Однако важен, видимо, и еще один аспект диагностики — агрегирование, т.е. использование данных, полученных при многократных, с определенными интервалами измерениях. Сопоставление агрегированных оценок интеллекта, измеренного в первые месяцы и годы жизни и затем в 17—18 лет, дает несколько иную картину: с первым полугодием жизни корреляции нулевые, затем они повышаются, хотя и колеблются по величине, но уже с полутора-двух лет начинается их стабильный подъем, и с периода 5—7 лет они достигают уровня надежности теста в 0,86—0,96.

Стабильными оказываются и другие черты — например, экстра-интроверсия и нейротизм, хотя в этой области существуют методические трудности, снижающие информативность лонгитюдных исследований. Г. и М. Айзенки, Н. Броди, суммируя имеющиеся в литературе данные, приходят к выводу о стабильности этих параметров индивидуальности. На интервалах 10 – 40 лет межвозрастные корреляции в разных работах оказываются в пределах 0,26— 0,84. С коррекцией на надежность теста интервал в один год дает корреляцию 0,98, а при интервале в 40 лет — 0,45. При этом один и тот же интервал в разных возрастных группах дает практически одинаковые корреляции. Сопоставление профилей ММРI через 30 лет дало корреляцию выше 0,40, причем самый высокий коэффициент, равный 0,74, относился к шкале социальной экстраверсии.

Все эти данные получены с помощью отпросников, адресованных самому человеку, и могут в значительной мере отражать устойчивость самооценки, а не диагностируемой черты. Однако другие диагностические техники (Q-техника, экспертные оценки и т.д.) подтверждают стабильность личностных черт. Особенно информативны и здесь, очевидно, обобщённые оценки, полученные так называемым гетерометодом, т.е. объединением разных техник.

Анализ самой стабильности (континуальности) как психологического феномена имеет и собственные проблемы. Для нашей работы важны прежде всего предлагаемые разными авторами классификации типов стабильности. Речь идет — в разных вариантах — об основных типах оценок межвозрастной стабильности. В терминологии Р. Мак-Кола и соавт. это — гомотипная и гетеротипная прогрессии. В узком смысле первый термин относится к случаям, когда в разных возрастах измеряется один и тот же признак; второй — когда оцениваются не одноименные признаки. Это деление, конечно, условно; прогрессия может относиться к тому или иному типу в зависимости от теоретических представлений об онтогенетических реорганизациях («преходящих онтогенетических адаптациях» по Дж. Кагану), от валидности диагностических методик, задач исследования и т.д. Особый интерес представляют гомологичные признаки, т.е. такие, которые имеют общее происхождение от некоторой третьей, латентной переменной.

Модели, близкие к моделям когнитивной континуальности, предлагают М. Борнстейн, М. Ситман: первая оценивает континуальность идентичного поведения; вторая — разных типов поведения, отражающих одни и те же базовые процессы, которые континуальны, третья — постоянство самих возрастных изменений, их этапов и последовательности, хотя сроки их проявления будут у разных людей разными.

Г. Голдсмит анализирует еще два аспекта проблемы: он выделяет линейную стабильность, которая говорит о сохранности ранговой последовательности, и структурно-функциональную континуальность. Вторая существует на уровне поведения и говорит о сохранности целей поведения в периоды реорганизаций. Предполагается, что сама поведенческая реорганизация есть продукт взаимодействия развертывающейся генетической программы и среды воспитания.

Генетике индивидуального развития психики в последние 10—15 лет уделяется повышенное внимание. Р.Пломин и соант. выделяют три аспекта этой проблемы; изучению подлежат: а) возрастные изменения генетической и средовой вариативности, б) изменения структуры ковариации в каждом возрасте (т.е. генетических и средовых корреляций между признаками); в) изменения межвозрастных ковариаций (т.е. генетических и средовых межвозрастных корреляций одного и того же признака).

Таким образом, проблема онтогенетической стабильности из простой констатации межвозрастного сходства превращается в исследовательскую проблему.

Мы не будем останавливаться на многих других вопросах, связанных с континуальностью развития и стабильностью индивидуальных особенностей, — они касаются и возрастных взаимодействий, и статистических методов оценки стабильности, и теоретических моделей, и роли генетических и средовых детерминант стабильности и изменчивости процессов онтогенеза. Для задач данной работы важно констатировать наличие онтогенетически стабильных психологических характеристик и, следовательно, возможность прогнозирования индивидуального развития.

Прогноз важен не только для разработки теоретических проблем психологии, но и прежде всего для решения многих прикладных задач: любой профессиональный отбор, консультирование, дифференцирование обучение и т.п. предполагают, что психолог-практик имеет основания прогнозировать дальнейшее развитие, дальнейшую деятельность человека — ребенка и взрослого. Поэтому поиски надежных предикторов индивидуального развития, т.е. признаков, по которым можно строить прогноз, предпринимаются в разных областях психологии.

Реализуется эта задача тремя основными путями: оценкой корреляционных связей (чаще всего в лонгитюдном исследовании), оценкой принадлежности к одной и той же группе в разных возрастах (например, криминальной, группам риска и т.д.) и при помощи регрессионного анализа. Прогноз строится применительно к разным задачам: академической успеваемости, интеллектуальному развитию, асоциальному поведению и т.д.

Дж. Моу и Р. Канна, проанализировав 39 работ, выполненных с 1917 г. и проведя собственное исследование, пришли к выводу о том, что для успешности обучения в колледже прогностические возможности таких обычных предикторов, как школьные оценки и стандартное тестирование при поступлении в колледж, «разочаровывающе низки». Причину этого авторы видят в том, что в качестве предикторов берут только когнитивные характеристики, не учитывая, например, стремление к данной деятельности, т.е. личностные переменные. У. Гастин и Л. Корраза нашли, что для определенного типа академической успешности лучшим предиктором оказывается сочетание способностей к вербальному и математическому рассуждению, (по сравнению с их раздельными оценками).

Серия исследований посвящена прогнозу психического развития у детей из различных групп риска, связанных, главным образом, с пре-, пери- и неонатальными факторами. С. Роуз и соавт. исследовали когнитивное развитие у доношенных и недоношенных детей и показали, что зрительное узнавание в 6, 7 и 8 месяцев может служить предиктором интеллектуального развития в 3 года и что агрегированные оценки служат лучшим предиктором, чем дискретные (множественные корреляции равны 0,60— 0,70 против 0,37—0,63 для дискретных признаков). Прогностическую ценность некоторых шкал неврологического обследования новорожденных анализировали А. Майнемер и соавт.; интересный результат этой работы заключается в том, что прогноз оказывается более эффективным для возраста в 3 года, чем в 1 год.

Предмет другой группы исследований — прогноз психического развития здоровых детей. Обычно считается, что за такую возможность говорят просто высокие межвозрастные корреляции, получаемые в лонгитюдных исследованиях. Однако в большинстве случаев они не включают характеристики родителей, среды развития и т.д. Вместе с тем оказалось, что развитие интеллекта в период с 2 до 4 лет хорошо предсказывается по набору переменных, включающих особенности личности матери и стиль ее взаимодействия с ребенком, элементы домашней среды, в том числе ее физические характеристики, и индивидуальные особенности самого ребенка. Позже, в период с 4 до 8 лет, предикторы меняются; ими становятся материнская социальная поддержка, поведение матери во взаимодействиях с ребенком в предыдущем периоде и некоторые особенности поведения ребенка в детском саду.

Способ прогнозирования интеллектуального развития, альтернативный многолетнему лонгитюдному исследованию, предложили недавно Дж. Бенсон и другие: модель «средний близнец — средний родитель». Смысл ее в том, что усредненный интеллект родительской пары принимается за оценку будущего зрелого интеллекта их детей-близнецов. Предикторами взрослого IQ оказались особенности детей, связанные с переработкой информации, речевыми способностями, темпераментом.

Предпринимаются попытки прогнозировать формирование асоциального поведения, в частности по различным вариантам синдрома гиперактивности, и даже здорового образа жизни по когнитивным предикторам.

Таким образом, имеющиеся в западной психологии данные свидетельствуют о принципиальной возможности прогнозирования индивидуального развития.

Как уже говорилось, большинство работ в этой области основывается на разных вариантах корреляционного анализа. Однако корреляции дают сведения о наличии и тесноте связей и не позволяют сделать следующий шаг в анализе — попытаться понять, за счет чего эти связи формируются. Этот шаг можно сделать при помощи регрессионного анализа, который используется в некоторых зарубежных работах и был применен и нами. Именно он дает возможность проверить адекватность системы предикторов, включающей все требуемые теорией переменные.

В отечественной психологии работ такого рода нет. Первые и пока единственные исследования возможных предикторов дальнейшего развития принадлежат ВИ. Трубникову е сотрудниками, но выполнены они в рамках психиатрии. Простой перенос зарубежных данных едва ли возможен из-за существенных различий в обучении и воспитании детей. Если исходить из того, что индивидуальные траектории развития в конечном счете определяются индивидуальным генотипом и средой, имеющаяся разница сред может изменить и предикторы. Данное исследование — первый шаг для решения этого вопроса применительно к нормальному психическому развитию.

Поиск по сайту: