Деидеологизация научного знания

Одной из важнейших проблем методологии государственно-правовой теории является проблема деидеологизации. Кризисное состояние общественно-политической науки в целом не случайно отражает потерю методологических ориентиров и, в свою очередь, в немалой степени само обусловлено этим фактором. Проблема ме­тодологического обновления, вставшая перед политико-юридичес­кой наукой, требует от учебного процесса сугубо творческого и реалистического подхода, критической оценки достигнутого, вни­мательного и ответственного восприятия нового. Отвержение дог­матизма, ревизия наличного теоретического багажа предполагают конструктивность самих методологических предпосылок, взаимо­действие в ряде случаев с теоретическими построениями оппонен­тов. Сама «логика дела» требует изменения «дела логики» и в со­временных условиях предписывает необходимость переосмысле­ния привычных подходов, поиска адекватных исследовательских средств.

В течение длительного времени в государственно-правовых ис­следованиях господствовали исключительно классовый подход, сугубо идеологизированная точка зрения, чему способствовало схоластическое, догматизированное отношение к наследию клас­сиков. Так, цитируя К. Маркса и Ф. Энгельса из «Святого семей­ства», ограничивались ссылкой на то, что «идея» неизменно по­срамляла себя, как только она отделялась от «интереса». Точка ставилась там, где авторы философско-критического труда продол­жали свою мысль: «С другой стороны, нетрудно понять, что всякий массовый, добивающийся исторического признания «интерес», когда он впервые появляется на мировой сцене, далеко выходит в «идее», или «представлении», за свои действительные границы и легко себя смешивает с человеческим интересом вообще».

Подмеченный основоположниками «выход» классового инте­реса «за свои действительные границы» особенно виден в периоды радикальных социальных сдвигов, когда широкий, непредвзятый взгляд на проблему дает корректное решение, когда подход с воз­зрений общечеловеческих менее всего искажает социально-поли­тическую картину, содержание высказанных идей. К сожалению, пренебрежение классическому наследию или архипрагматическое манипулирование им становилось общепринятой практикой. Подобное случилось с методологическими принципами В.И. Ле­нина из популярной лекции «О государстве». Показательно и одновременно поучительно: забвение классовой позиции и ее не­померная эксплуатация одинаково неприемлемы. Выступая перед рабочими и крестьянами, только приступившими к изучению права и государства, оратор подчеркивал, что «едва ли найдется другой вопрос, столь запутанный умышленно и неумышленно представителями буржуазной науки». Мысль, подсказанная устно, с трибуны, с элементами эмфазы, дидактики, применитель­но к конкретному составу аудитории и времени, впоследствии без­основательно раздувалась в академических трудах до nec plus ultra. Во всяком случае, трудно представить дальше стоящий от истины «вывод», что вся домарксистская наука единственно за­нималась тем, что запутывала вопрос о государстве и праве. Можно спорить или соглашаться с тем, например, что методология не сво­дится к совокупности определенных методов, способов познания, а является цельным, внутренне единым аппаратом познания го­сударственно-правовых и политико-идеологических явлений. Од­нако бесспорно, что видеть за партийностью и классовостью боль­ше, чем один из приемов познания, специфический, ad hoc мето­дологический подход и возводить его в универсальный принцип означает идеологизировать средства научного анализа, а значит, и его результаты. Идеологизированные позиции исследователя не давали в полной мере проследить историческую траекторию, причастность к духовным ориентациям прошлого. Монополизм, одно­мерность и однонаправленность средств анализа не учитывали противоречивую, двойственную сущность наблюдаемых явле­ний - права и государства. Содержание классового подхода по­степенно составили идеологическая нетерпимость, закрытость. Многозначное, совокупно добываемое общественно-политическое значение искусственно делилось на «свое» и «чужое», причем пос­леднее заранее обрекалось на ошибочность. Мыслитель, теоретик прошлого, получал право на существование в нашем сознании лишь в той мере и в том качестве, в каком упоминался классиками марксизма. Идеологизированный классовый подход «логично» приводил к заключению о том, что принципиальные вопросы о государстве и праве и его роли в классовом обществе домарксист­ская мысль не могла не только решить, но и правильно поставить. Как о высшей похвале в адрес домарксистских теоретиков писа­лось об «отдельных догадках», о той или иной «степени прибли­жения домарксистских учений к научной интерпретации» госу­дарственно-правовых вопросов. Таким образом, выстраивались своего рода идеологический рейтинг, лестница теоретических ран­гов и заслуг. Степень демократизма теорий определялась той ролью, которую отводил мыслитель трудящимся слоям граждан­ского населения, и потенциалом превосходства тенденций и целей угнетенного класса над проявлением общечеловеческих тенден­ций и целей. Смещение акцентов в методологии отражалось и на полярности ценностных ориентации. Например, гипертрофия идеологизированного взгляда вела к искажению представлений о выполнении «общих дел» государства, на что обращали внимание основоположники марксизма в ряде произведении. Считалось, что, в конечном счете и эта функция государства направлена на защиту эксплуататоров. По этой же причине упор в характеристике госу­дарства (не исключая общенародного) делался на его классовой стороне. Государство как «машина угнетения» подавляло свою другую сторону - инструмент устранения противоречий, стаби­лизации общественных связей. Аналогичное положение склады­валось и в отношении права: всемерное подчеркивание его импе­ративно-классовой стороны как «возведенной в закон воли гос­подствующего класса», по существу, отрицало рассмотрение его как средства согласования разнородных воль, как условие ком­промисса социальных интересов, как «меру свободы». Думается, что здесь к месту вспомнить о том, что диалектика - это и есть изучение противоречий в самой сущности предметов: не только явления преходящи, текучи, отделены условными гранями, но и сущности вещей тоже противоречивы.

В чём причины столь искаженной и гипертрофированной идеологизации (не путать с идеологией как системой взглядов и пред­ставлений, как жизненной позиции, которая всегда присутствует и должна присутствовать в мировоззренческой платформе теоре­тика)? Этих причин, очевидно, немало, одна из них - развитие вульгарного социологизма в 30-х гг. XX в. Его влияние на теоре­тическую юридическую науку приводило к одностороннему истолкованию положения о непосредственной (в лучшем случае с оговорками на словах) зависимости сознания от общественного бытия того или иного теоретика, от его классовой принадлежности.

Теоретические взгляды представлялись с этой точки зрения зашифрованными идиограммами общественных групп, борющих­ся между собой за места у власти. Естественно, авторам моногра­фий того времени не оставалось ничего другого, как видеть свою цель в разоблачении теоретиков прошлого в качестве служителей господствующего класса. Вопреки подлинному смыслу распро­страненной формулы «бытие определяет сознание» вульгарный со­циологизм превращал сознание в лишенный социальности, сти­хийный продукт общественной среды. Вместо объективного науч­ного критерия общечеловеческой ценности тех или иных взглядов в ход шли зауженные критерии коллективного опыта или клас­сового интереса. Отсюда непонимание глубоких противоречий об­щественного прогресса и неравномерности развития мировой культуры, сложнейшего взаимодействия различных духовных сфер, схематизм, а подчас и отсутствие всякого чувства реальнос­ти. Между тем фундаментальная и по-настоящему академическая государствоведческая и правоведческая теория, использующая весь арсенал методологических средств, отрешенная от оков идеологизации и начетничества, может стать не только закономерным следствием, но и созидательным условием позитивного развития политико-правового процесса, выступить факторам единения и со­гласия общества, переживающего кризис.

Поиск по сайту: