Ребята вновь засмеялись, подшучивая над Костиком

– А у тебя как дела? – спросила я у Славика.

– Нормально.

– А нормально, это как?

– Так же, как и у вас.

– Все ясно, – усмехнулся Андрей, безнадежно махнув рукой в его сторону.

На следующей тренировке мы как обычно разминались перед началом занятий. В зал зашла толпа мужчин внушительного вида во главе с Володей.

– Ого, сколько народищу! – удивился Андрей.

Виктор, усмехнулся и сказал Стасу:

– Это называется «пара человек».

– Не понял?

– Да Володя мне вчера звонил там по одному делу и говорит в конце, что приедет на тренировку с па­рой своих парней.

– Ничего себе, да тут с полвзвода, наверное, бу­дет, – с улыбкой произнес Стас.

– Вот, вот и я о том же.

Володя подошел, здороваясь, к Сэнсэю, сто­явше­му невдалеке от нас. Старшие ребята поспешили при­соединиться к ним.

– Сэнсэй, ты не возражаешь? – кивнул Володя в сторону своих ребят.

– Да какие проблемы, – как всегда просто ответил Сэнсэй.

– Ты не смотрел вчера вечером телевизор?

– Когда? Тут и так времени в обрез.

– Представляешь, кого вчера показывали – нашего Сан Саныча!

– Нашего Сан Саныча?! – удивился Женька. – Сколько лет, сколько зим ни слуху ни духу.

– О! Зато сейчас таким крутым стал! Говорит, мол в каких-то пещерах жил, познавал искусство рус­ского боя. А сейчас называет себя русским ниндзя. И самое интересное, демонстрировал твои же приемы, Сэнсэй. Только с той лишь разницей, что теперь он всем рассказывал, что это давно забытый старославянский стиль, им же возрожденный.

– Во дает! – ухмыльнулся Стас. – Да, Володя, ес­ли бы ты тогда Саныча так крепко не зацепил, сейчас бы с ним в доле был.

– Нет, не был бы, – сказал лукаво Женька.

– Почему?

– Ну, как почему? Если бы Володя его тогда не рихтанул хорошенько, то вряд ли тот когда-нибудь прозрел.

Ребята от души захохотали.

– Зря ты его тогда так, – промолвил Сэнсэй. – Все-таки пожилой человек, а старость уважать надо.

– Да он сам виноват, чего дергался, на рожон полез? – начал оправдываться Володя и уже мягче добавил: – Я ж его почти не трогал, так, просто нечаянно задел.

– Точно, точно, Сэнсэй, так и было, – подхватил Женька. – Как сейчас помню, выставил Володя ку­лак, а тот чуть ли не пять минут об него головой бился… Зато как на пользу пошло! Видишь, как сразу прозрел мужик, русским ниндзей стал.

Ребята опять захохотали.

– Да пускай себе забавляется, – добродушно мах­нул рукой Сэнсэй. – Нашел человек свою жилу, пусть крутится.

– А мы вчера на казарменном положении были, на дежурстве, – продолжал рассказывать Володя, – так насмотрелись с мужиками по телику, как Саныч ногами махал, да пацанов валял. Насмеялись от души, хоть молодость вспомнили. Мои новички и то на парсек круче… Вот решили сегодня при­ехать, поднатореть в настоящем искусстве. Так сказать, пополнить свои резервные знания.

– Дело благородное, – согласился Сэнсэй.

Дальше пошли воспоминания давно минувших тренировок и целый ворох смешных курьезов, которые были с ними связаны. В конце концов, в разговор подключились Володины ребята, и беседа на тему боевого искусства переросла в философский спор об отношениях между людьми.

– Да я с ними из принципа так поступил, – горячо отстаивал свою точку зрения один из Володиных ребят.

– Принцип – это тупое сопротивление дей­стви­тельности, сродни идиотизму. Принцип…

Не успел Сэнсэй договорить это предложение, как старшие ребята почти хором продолжили мысль Сэнсэя:

– … хорош только в точных науках как синоним аксиомы.

– Вот-вот, – подтвердил Учитель.

Володя несколько засмущался:

– Да я старался им это объяснить, как мог.

– Значит, плохо старался. То, что не доходит через разум…

– … будет вбито через тело!

– Ну, раз вы так все хорошо знаете, то зря смеетесь…

Смысл последних слов Сэнсэя до меня дошел позже, когда началась тренировка. Сэнсэй пре­ду­предил, что сегодня будем заниматься на пол­ную мощность, поэтому кто не выдержит этот темп, тот может отойти в левый угол спортзала и заниматься там отработкой ударов, не мешая остальным. Мы нахохлились, как воробьи, с гордостью перешеп­тываясь между собой:

– Чтобы мы, да не выдержали! – тихо сказал Андрей.

– Не говори, – подхватил Костя. – Да мы сейчас покажем, на что способны!

– Не впервой, – небрежно бросила я, вспоминая разминку старшего сэмпая.

Но наша спесь сразу же заметно поубавилась после первых минут разминки. Такой жесткой тренировки я еще никогда не видела. Это была целая школа выживания. Толпу гоняли по спортзалу в бешеном темпе с преодолением постоянно меняю­щихся препятствий. Не прошло и сорока минут, как многие из нас уже переползали эти сооружения чуть ли не на четвереньках, в том числе и моя особа. Кряхтевшая рядом Татьяна, произнесла:

– Кошмар какой-то! Это прямо как в юмореске: «Уважаемые дамы и господа! Товарищи и товарищи! Коряки и корячки…» Последнее точно относится к нам. Я сейчас чувствую себя коренным жи­телем этой области.

В левом углу спортзала появились первые «жертвы». Но наша компания упорно занималась дальше. А вот дальше стало еще хуже. После этого марафонского забега с серией различных упраж­нений мы начали отжиматься от пола, не знаю сколько раз, только помню, что счет давно пере­валил за сто. Мои руки тряслись, как после отбой­ного молотка, а тело изгибалось, словно у гусени­цы, пытаясь подня­ться не столько за счет этих «виб­ра­торов», сколько за счет рывков спасительной задницы. Потому что, как мне показалось, только в этом месте еще сохранились хоть какие-то силы. Я все чаще и чаще стала поглядывать в сторону лево­го угла, где росло чис­ло жаждущих доползти до этого спаси­тельного «оази­са». К тому же Татьяна предательски присо­еди­нилась к ним, маняще помахивая мне оттуда ручкой.

В это время старший сэмпай вел счет отжи­ма­ниям. Чтобы повысить людям настроение, он шутливо приговаривал, как тамада:

– У Сэнсэя есть овчарка, которая всех впускает в дом, но никого не выпускает. Так давайте отож­мемся десять раз за находчивость этой умной собач­ки, которая не зря ест свой хлеб.

Пока все под счет выпускали «пар», Сэнсэй обхо­дил этот большой людской круг потеющего народа и посматривал, кому добавить груза ладонью на плечи. А ладошечка у него, я извиняюсь, как гово­рил Андрей, так нажмет, будто самосвал на тебя наехал. Когда по второму кругу он подошел к моей особе, дергаю­щейся в отжиманиях, как в кон­вульсиях, я подумала: «Ну все! Если он еще приложит свою “ручонку”, то я точно расплющусь, словно козявка об стекло». Вопреки ожиданиям, Учитель взял меня сверху за кимоно, как ко­тенка за шкирку, и стал помогать подниматься при отжи­маниях от пола, вызвав тем самым хохот у окружа­ющих ребят. А Виктор все про­должал:

– У Сэнсэя есть еще и кот Самурай, который стал такой самоуверенный, что задирается даже к собакам. Так давайте же отожмемся десять раз за то, чтобы его желания всегда соответствовали его возмож­ностям.

От такого перенапряжения у меня ломило кости. А Витя все рассказывал свои веселые каламбуры. Я вовсю уже проклинала и ту Самураеву блошку Машку, которая далеко прыгает, и ту мышку, что живет в сарае и быстро бегает, и тех «сиамских бойцовых» рыбок, у которых молниеносная ре­акция и пираньи замашки, и вообще всю ту жив­ность, которая обитает в доме у Сэнсэя. Нако­нец, последний раз отжавшись за мужские дос­тоинства попугая Кешки, постарав­шегося напло­дить целых пять птенцов, мы в изнеможении упа­ли на пол. Но не прошло и минуты, как нас снова уложили штабелями, и толпа по очереди стала гру­зно перепрыгивать через тела своих много­стра­дальных собратьев, попутно отдавливая им по неосто­рож­ности конечности. В зале то и дело под вытаращенные глаза разда­вался то тут, то там сдержанный, завывающий звук «Ос!» Моя особа уже не смогла этого выдержать и при­соединилась к ле­вому флангу «слабонервных».

– Давно бы так, – сказала Татьяна.

Но наш отдых продолжался недолго. Когда за­кон­чилась разминка, началась усиленная работа над базовой техникой и наработка ударов и при­емов. Я заметила, что Сэнсэй больше времени уделял Воло­диным ребятам, объясняя и показывая им се­рию каких-то новых приемов. Они так лихо швыряли друг друга при отработках ударов, что я про­сто была поражена их выносливости и неиссякаемой силе. Как будто и не было вовсе этой изну­рительной разминки со всеми вытекающими последствиями.

После двух с половиной часов усиленной тренировки у нас оставалось сил разве что только подумать о том, как бы пережить еще дополнительные занятия. Конечно, нас никто не неволил, хочешь – уходи. Но любопытство было превыше физических мучений. Раз Володя привел своих ребят, значит самое интересное должно быть впереди. И мы не ошиблись.

Когда разошлась основная толпа, Сэнсэй начал показывать какие-то особые спецприемы на исполь­зование силы противника. Разбившись по парам, ребята стали их отрабатывать. Мы с Татьяной тоже что-то пытались сделать. Но дело кончалось тем, что наши немощные тела повисали друг на друге, как на последнем раунде у измотанных боксеров. Увидев эту пародию на спарринг, Сэнсэй разъединил нас, поста­вив в пары с ребятами. У меня сразу мобилизовались остат­ки всех сил. Называется, «откуда что взя­лось».

Отрабатывая очередной удар, Руслан, который выглядел тощим муравьем против своего напар­ника Женьки, пожаловался Сэнсэю:

– Разве можно такого амбала отключить. Он же непробиваемый, сплошная броня. Ладно, если он там на меня накинулся, еще можно как-то использовать его же силу, как вы говорили. А если нужно провести атаку, то куда же мне против этого носорога, блин, упертого. Это же гора мышц!

– Гора мышц – это ерунда. В боевых искусствах сила не главное. На Востоке есть такая поговорка: «Руки и ноги не более чем продолжение тела, а те­ло, в свою очередь – продолжение разума». То есть гла­в­ное – это знания и навыки. Тогда самая слабая жен­щина лишь прикосновением одного пальца может отключить самого сильного в мире атлета или даже убить.

– Ну, теоретически это возможно, – улыбнулся Женька. – Особенно если она хорошенькая, тогда и одного взгляда достаточно… А если серьезно, то по-моему, практически это не возможно.

– Возможно, – ответил Сэнсэй.

– Спортсмена?

– Спортсмена.

– Одним пальцем?

– Одним пальцем.

– Без силы?

– Без силы.

– Не вер…

Женька не успел договорить, как Сэнсэй легким движением среднего пальца левой руки дотронулся до мышцы шеи парня, чуть ниже правого уха. Неожиданно для всех Женьку перекосило так, как будто он прожевал с дюжину лимонов именно правой половиной рта. Правая нога его резко подкосилась, и он рухнул на пол, не успев даже сообразить по какой причине. Правая рука совер­шенно не слушалась и была словно тряпка. Женька взглянул на Сэнсэя перепуганными гла­зами, барахтаясь левой половиной тела:

– Не шиха шехе, – только и смог прошипеть па­рень, пытаясь что-то сказать.

Мы стояли, ошарашенные этой сценой мол­ниеносного превращения молодого здо­рового парня в беспомощное, валяющееся тело полупарализо­ванного «старика».

– Шхо шхме делать?

Сэнсэй нагнулся над «живым трупом» Женьки и вновь прошелся по каким-то точкам по телу в области спины и живота. Он сделал это также быстро и ловко, что я даже не успела увидеть куда именно он нажал. Женька начал постепенно приходить в себя, растирая пострадавшие конечности:

– Ни хрена шебе!

– Ну как, Фома неверующий? – спросил Сэнсэй.

– Шеншей! Ты хошь прежупрежай. А то у меня шуть шердак с пошледней ижвилиной не шгорел, – еле выговорил Женька на ломанном, шепелявом языке.

– Жаль, – с досадой в шутку произнес Учитель. – Тогда бы в нем хоть клопы попередохли. Для про­фи­лактики иногда это даже полезно.

– Сэнсэй, а поделись рецептом этой отравы, – шутливо вступил в разговор Стас, видимо первый пришедший в себя от этого потрясения.

– Да рецепт простой. Нужно знать куда, когда и как.

– Логично, а поподробнее? – допытывался Володя.

– Поподробнее? На человеческом теле есть масса точек БАТ.

– Шего? – не понял Женька.

– БАТ – биологически активные точки.

– Какые же это тошки, на шхрен! Томохавки, блин, болишыческие! – возмутился с иронией парень. – Прышом ш автопылотом.

Ребята заулыбались от его усердной речи.

– Совершенно верно. Это лишний раз подтвер­ждает то, что любое знание можно превратить в оружие… Так вот, этот эффект «баллистических авто­пилотируемых томагавков» вызван не чем иным, как точечным воздействием на биологически активные точки организма человека.

– А что это за точки? – спросил с интересом кто-то из парней. – Как они работают?

– Ну, это определенный участок кожи, имеющий общую иннервацию. Нервы, через которые поступают сигналы с рецепторов, расположенных в этой зоне, передают в свою очередь этот сигнал не только в спин­ной мозг, но и по центростремительным путям, и по экстроспинальным путям вверх в головной мозг. Там происходит своеобразное замыкание возникаю­щих безусловных рефлексов. Кроме того, этот процесс отображается и в корковых анализаторах с образованием условно-рефлекторных связей, то есть проще говоря, формируется определенная команда для организма.

– И что, будет такой эффект?

– Не только. Человека можно обездвижить на некоторое время или «вырубить», или, в конце концов, запрограммировать на прекращение существования данного объекта на физическом уровне в строго заданное время.

– А что, нужно только сильно ударить в эту точку?

– Отнюдь. Все процессы внутри организма про­текают при чрезвычайно малых энергиях. Воздей­ствие на эти точки пороговыми раз­дра­жителями, то есть слабыми, оказывает на функции организма более значительное влияние, нежели сильные раздражители.

В это время Женька приподнялся и попытался расходиться, все время прихрамывая на правую ногу и потряхивая правой рукой:

– Машь моя рошная, а колыкы какые, словно отлешал веш правый бок.

– Вот лежебока ленивый, – пошутил Сэнсэй. – Ему бы только на печи лежать да калачи жевать… Тренироваться надо больше!

– Так я вроже бы и так потэл наровне шо вшеми.

– Я имею в виду разум тренировать надо боль­ше, чтобы не попадать в столь глупое поло­жение.

– А куда ты ему так с легкостью саданул? – поинтересовался Володя.

– Это так называемая точка Боткина-Эрба. Если бы я нажал чуть иначе, эффект был бы совершенно другой. А если бы воздействовал на место сплетения внутренностного нерва, расположенного невдалеке, с такой же импульсной силой, то мог бы вызвать спазм щитовидной артерии, что в свою очередь нарушило бы функцию щитовидной железы. Это бы привело к общему ослаблению иммунной системы или полному отключению ее. В этом случае он бы сам умер от лю­бой инфекции.

Женька даже остановился в своих телодви­жениях, услышав такую речь:

– Спасибошки, вы меня ошень ушпокоили такой радужной першпективой.

– А вот вы сказали: «Когда, куда и как», – про­изнес кто-то из Володиных парней. – Что значит ко­гда?

– Дело в том, что помимо того, что надо знать точ­ное расположение точки, силу импульсного прило­жения к ней, нужно знать еще и суточное время, когда данная точка наиболее активна.

– Хм! Всего-то, – усмехнулся Володя.

Женька и здесь не упустил случая схохмить, все еще шепелявя своим языком:

– Скашите, а к этому ешо не прилахается жвежная карта Вшеленной?

Сэнсэй усмехнулся:

– Смотря для кого. Дуракам и этого будет недостаточно.

– А как же понять все эти точки и разобраться в них? – спросил Стас.

– Самый простой путь к пониманию – это, конечно, изучить и прочувствовать их на себе, особенно импульс нажатия, это очень важно.

– Ага, а если мы себе что-нибудь повредим, – полушутя-полусерьезно предположил Виктор.

– Не повредите. Для этого существуют точки-антагонисты на теле человека, которые нейтрализуют данное возбуждение или спазм. Все в природе нахо­дится в равновесии.

– Уж лучше попробовать на других, – улыбну­вшись, произнес Костя.

– Не получится, – сказал Сэнсэй. – Сколько бы вы ни пробовали на других, вы никогда не до­бьетесь нужного эффекта, пока не прочувствуете на себе силу этого воздействия.

– А можно попробовать прямо сейчас, только, так сказать, в боевой обстановке? – задал вопрос кто-то из ребят Володи.

– Можно.

– А нам? – поинтересовались из той же компании.

– Да, пожалуйста.

К Сэнсэю вышло три добровольца из Володиной команды и Руслан. Стас, который также присо­еди­нился к ним, предложил и Володе, на что тот ответил:

– Я вам что, дежурная макивара, что ли?

– Ну-ну.

Женька подковылял, садясь рядом с Володей на спортивную лавочку, и произнес для Стаса:

– Давай, давай. Яжык – «жвяк», голова – «бряк». Шам, однако, виноватым будешь.

– Ну что, все желающие? – спросил Сэнсэй, глядя на Володиных ребят.

И тут моя особа набралась смелости и вышла впе­ред, вызвав улыбку на лицах окружающих ре­бят.

– А ты куда собралась? – удивился Сэнсэй.

«И правда, зачем я вышла?» – сразу появилась во мне трусливая мысль. Но отступать было уже поз­дно:

– А можно мне попробовать?

– А ты не боишься?

– Только щекотки, – выпалила я, растерявшись, любимую папину шутку.

– Ну ладно, раз хочешь вступить в ряды ками­кадзе, пожалуйста.

И уже обращаясь к остальным добровольцам, до­бавил:

– Так, работаем в полный контакт. Ваша задача любым способом выиграть этот бой.

– А можно группой? – спросил кто-то из Воло­диных ребят.

– Можно. Поступайте, как хотите, у вас абсо­лютная свобода действий.

Пока Сэнсэй отвернулся, Володины парни стали в кружок, договариваясь о чем-то своем на каком-то «военном» языке жестов. Руслан со Стасом тоже пере­шептывались. А я стояла посреди этих гро­мадных атлетических тел как мышь, не зная, что б мне такое сотворить с моими возможностями козяв­ки против ураганного ветра. Но в голову, как назло, ничего существенного не приходило. «Ладно, будь что будет», – подумала я.

В конце концов, все ребята заняли свои боевые позиции вокруг Сэнсэя. Одна я осталась на том же месте. Когда старший сэмпай подал команду к атаке, Володины ребята взяли Сэнсэя в кольцо и начали одновременно атаковать на разных уровнях. Но на удивление Сэнсэй легко ушел от их ударов. А потом провел контратаку так быстро, что я успела лишь увидеть беспорядочно падающие тела. У меня от страха аж поджилки затряслись. Тут на Учителя попытались напасть Руслан и Стас. В то же мгновенье Сэнсэй повернулся ко мне спиной на расстоянии вытянутой руки, разбираясь с ними. У меня проско­чила мысль, что надо срочно что-то сделать. И мне больше не пришло ничего в голову, как вцепиться в спину Сэнсэя, точно блохе, чтоб он меня хоть не достал. Но когда я со всего маху попыталась воплотить свою идею в жизнь, оказалось, что мои руки прорезали пустоту и вме­сто Сэнсэя схватили воздух. Я не поверила своим глазам, только что он же стоял передо мной! «Легче, наверное, было поймать привидение, чем Сэнсэя», – подумала я.

Но тут все мои мысли вместе с «душой» опусти­лись резко в пятки, потому как Сэнсэй уже ввел в полный ступор очередных горе-бойцов. Я раз­вернулась и что было мочи побежала в проти­воположную сторону. Но не успела сделать и два ша­га, как получила легкий болевой толчок где-то в районе первого и второго шейных позвонков. Перед моими глазами мгновенно вспыхнула яркая ослепи­тельная вспышка, как будто меня осветили мощ­ным прожектором какого-то желтовато-розо­вого цвета. Все мое тело сковало в довольно-таки необычной позе с замершими в размахе руками, наклоненным вперед туловищем и поднятой наполовину правой ногой. Как я удерживала равно­весие, сама не понимаю. Но только тогда меня это как раз меньше всего волновало.

Я с ужасом наблюдала за тем, что происходило с моими мышцами. Они все, как единый механизм, стали спазмироваться помимо моей воли и желания. Причем эта общая судорога охватила все мое тело. Казалось, напряжение нарастало с каждой секундой, и ничем невозможно было его оста­новить. Тело сводило с такой силой, что мне даже померещилось, что я услышала хруст позво­ночника. И уже совсем из ряда вон выходящее – это было ощущение напряжения внутренних органов. Такое со мной никогда еще не случалось. Даже мои самые сильные прежние головные боли были ерундой перед этой невыносимой болью. Мимические мышцы лица так напряглись, что лицо исказилось в ужасной гримасе.

Удивительно, но, несмотря на все эти мета­мор­фозы скованности тела, я оставалась в ясном созна­нии. Моя особа продолжала все четко видеть и слы­шать. Я видела, как ребята из нашей компании, наблю­дая за происходящим, изменились в лице, перепугано разглядывая наши застывшие фигуры. Четко услышала слова Костика, обращенные ко мне:

– Ничего себе! Ну ты и красавицей стала, глаз не отвести.

Я хотела съязвить ему в ответ, но не смогла пошевелить даже языком, не то что слово сказать.

Мне показалось, что прошла целая вечность, по­ка Сэнсэй «оживлял» нас обратно. Но на самом деле в такой позе, как потом оказалось, я не простояла и минуты. Все тело закололо мелкими иголками во всех направлениях так, словно я отлежала одновременно все его конечности и части. Мои «соучастники» уси­ленно растирали свои тела. Их примеру, правда не в столь сдержанных эмоциях, поспешила последовать и я. Тело страшно ломило и болело.

– Ничего-ничего, – успокаивающее проговорил Сэнсэй. – Денька через два, максимум через три все пройдет.

До конца дополнительных занятий все шестеро только и занимались тем, что усиленно растирали свои конечности под неустанные шуточки других ребят. Когда наша толпа сплошных «калек» вышла на улицу, Володя, стоящий рядом с Сэнсэем, восхи­щенно произнес:

– Здорово! Классная тренировка сегодня была. Аж мышцам приятно.

«Ничего себе, приятно! – подумала я, еле передви­гая ногами. – Если это будет так и дальше, то я в бли­жай­шем будущем буду приезжать сюда спецрейсом, на инвалидной коляске». Наша группа «горе-бойцов» медленно ковыляла по дороге, под веселые шутки компании.

– Неплохо вы, ребята, смотритесь, прямо как в анекдоте, – иронично произнес Виктор.

– Каком?

– Да встречаются два мужика в травмпункте, загипсованные с головы до ног. Один спрашивает у другого: «Где это тебя так угораздило?» «Врезался в гараж». «Машина, конечно, всмятку», – посо­чувство­вал тот. «Не, я пешком шел!»

– Смех смехом, а тело болит, – пожаловалась я Учи­­телю.

– А ты не думай о боли. Ведь что такое боль – это иллюзия.

– Какая же это иллюзия, если ее реально чув­ствуешь?

– Это тебе так кажется, что ты ее чувствуешь. Лю­бую боль можно вообще перестать ощущать, если сильно этого захотеть.

– Что, – недоверчиво спросил Славик, – даже если бу­дут резать?

– Да хоть жарить, – с улыбкой ответил Сэнсэй и уже более серьезно добавил: – Ведь боль – это реак­ция определенных нервных окончаний на раздра­жение, передающих сигнал в мозг. Если человек в совер­шенстве владеет своим телом и разумом, то он может вполне регулировать свой боле­вой порог. Кстати, в боевых стилях существует школа «Катэдо», мастера которой специально обучают своих приверженцев не чувствовать боли.

– Счастливые ребята, которые у них обучаются, – мечтательно произнес Руслан.

– Какие же они счастливые, – в шутку промолвил Сэнсэй, – если перед тем, как научиться, в лучшем случае раз сто палкой по голове получают.

В этот момент Юра, видимо, хотел что-то одо­бряющее произнести своему другу. Но только он открыл рот и похлопал Руслана по плечу, как тот заорал во весь голос:

– А-а-а! Не когай мои трагечности!

Вся толпа покатилась со смеху от такой точно подмеченной несуразицы.

– Называется, нарочно не придумаешь, – сказал хохоча Стас.

А Женька продолжил:

– От таких тренировок, глядишь, народ новый язык изобретет.

– Ага, – подхватил Виктор. – И будет разго­ва­ри­вать словами непонятно из каких букв.

В общем, дальше мы пошли веселей, под очеред­ную картечь новых анекдотов, частично забыв о своих несчастных конечностях. Лишь живот содрогался от смеха в выраженных болевых конвульсиях. Андрей же все это время шел в задум­чивости и не участвовал в нашем общем разговоре. Не обращая никакого внимания на наш смех, он спро­сил у Сэнсэя:

– А вот этот стиль, так сказать точек, что вы нам по­ка­зывали, это и есть стиль «Старый лама»?

– Да ну, не путай дорожный камень с Гималаями. В стиле «Старый лама» Искусство доведено до совершенства. Там достаточно одного руко­пожа­тия или же просто посредника, чтобы сделать с человеком все что угодно.

– Ничего себе! – удивился Андрей.

– Это еще ерунда. Есть и более серьезные вещи, может, когда-нибудь о них расскажу.

Уже прощаясь у остановки, пожимая всем руки, Сэнсэй неожиданно отозвал Костика в сторону и стал ему что-то шептать. Как мы ни напрягались, но ничего услышать так и не смогли. И когда компания Сэнсэя начала удаляться по дороге, мы бук­вально затерро­ри­зировали Костика вопросами. Но тот упорно отшучивался, как мог, списывая все на свои личные секреты.

Домой мы ехали молча. Один Костик бубнил, пытаясь как-то шутить и тем самым веселить народ. Я вообще ушла в свои мысли о боли. И главное, как только стала об этом целенаправленно думать, тело начало с новой силой ломить и болеть. Моя особа меч­тала только об одном, как бы побыстрее добраться домой. Благо, дом мой находился в центре, в пяти минутах от остановки.

Но, проводив меня до подъезда, ребята не спеши­ли расходиться. Вернее сказать, не спешил Костик, которого как прорвало на анекдоты и всякие смешные истории из повседневной жизни. Я уже переминалась с ноги на ногу, монотонно улыбаясь и показывая всем своим видом, что пора прощаться. Но Костик никак на это не реагировал и продолжал свой каламбур, лишь изредка нервно поглядывая на часы.

Не прошло и десяти минут нашей беседы ни о чем, как неожиданно для всех Андрей с диким криком боли скрючился пополам и в судорогах упал бы ниц, если бы его вовремя не подхватил стоящий рядом Костя. Но Костя сам не смог сохранить равновесие и пова­лился на землю, удерживая друга на своем теле. Мы перепуганные наклонились над ними, пытаясь Андрею чем-то помочь. Со страху я забыла и про все свои ноющие мышцы. Один лишь Костик, казалось, был спокоен.

– Ничего-ничего, надо просто усадить его и рас­тереть виски. Сейчас все пройдет, – сказал он, при­поднимая Андрея.

Пока мы возились и усаживали почти беспо­мощного парня, Костик глянул на часы и задумчиво произнес:

– Точно, как сказал Сэнсэй… Ну и силища!

Мы недоуменно посмотрели на него.

– Что сказал?

– Потом расскажу, – быстро произнес Костик и на­чал помогать интенсивно растирать Андрею виски.

Постепенно цвет лица парня стал приходить в норму. Желто-синие пятна исчезли, появился лег­кий румянец. Дыхание стало естественным. И уже через минуту, которая у нас, с перепуга, дли­лась веч­ность, Андрей более-менее пришел в себя. Взявшись за голову, он растерянно про­бор­мотал:

– Не пойму, в чем же дело… Со мной никогда такого не происходило… Наверное перезанимался или с организмом что-то не то… Так вроде бы еще молодой.

Костик ухмыльнулся, покачав головой:

– Ну Сэнсэй, ну дает, даже эти слова предвидел… Ну что, ожил, чудик?

– Какие слова? – не поняли мы.

Но Костик всецело был поглощен разговором с Андреем:

– Сэнсэй просил спросить, понравилось ли тебе то, что с тобой случилось?

– Что?! – удивленно посмотрел Андрей на Костика.

– Я говорю, понравилось ли тебе это падение?

Когда до сознания Андрея дошли эти слова, он пришел в ярость, покрывшись от гнева красными пятнами:

– Понравилось ли мне?! Да пошел ты! Тебя бы так шарахнуло об асфальт, тебе бы понра­ви­лось?!

– О! – с улыбкой изрек Костя. – Если мате­рится на чем свет стоит, значит точно ожил.

А потом добавил:

– Да не кипятись ты, пыхтишь, как чайник. Остынь. Это падение не просто падение, а нака­за­ние Сэнсэя за твои мысли.

– Что?! – еще больше изумился Андрей.

Тут и во мне все вскипело: «Что значит наказание?! Да как можно было вообще так посту­пить с человеком, вот так взять и сделать из него бес­по­мощное существо. Ну Сэнсэй дает! Какой же он добрый, если такое выделывает. Нам вдал­бли­вает о любви к ближнему, а сам что творит!» Тут в моей голове всплыл целый ряд случаев демон­страции ударов на тренировке – жестких, безжа­лос­тных, грубых по отношению к спарринг-партнеру. И всю мою особу вмиг захлестнула волна отчаяния и злости. Тем временем Андрей продолжал:

– Что!!! Наказание Сэнсэя за мои мысли?! За какие мысли? Ты что, в своем уме? И вообще, ты знал все это время и ничего мне не сказал! Ни хрена себе, друг называется. А я-то думаю, чего он здесь распинается, на часы поглядывает. Оказывается, чтобы слова Сэнсэя вовремя передать. Ну что, пере­дал?! Насладился вдоволь зрелищем, урод?!

Теперь настала очередь покраснеть Костику:

– Дурак ты! Сэнсэй меня попросил с тобою рядом нахо­диться, чтоб ты свою пустую башку об асфальт не разбил. А потом уже, если ты будешь в состо­янии слушать, передать тебе эти слова.

Андрей опешил, как будто на него выли­ли ушат холодной воды. Друзья пристально посмотрели друг другу в глаза. Настала напряженная пауза. Мы тоже стояли, растерявшись от такого поворота событий.

– И что же Сэнсэй просил передать? – еще раздра­женно, но уже более сдержанно спросил Андрей.

– Сэнсэй просил тебе передать, что даже мысль ма­териальна и что применять Искусство против лю­дей нельзя.

– При чем тут Искусство? Какая мысль? Ты чё?! – оторопел Андрей.

– Да тебе видней, какая мысль. Ты же там что-то ку­­­ро­­лесил в своем котелке всю дорогу, а не я.

– Когда?! – еще больше удивился тот. – Да я, я, я… в трамвае вообще прокручивал всю тренировку с начала до конца, – захлебываясь от возмущения, про­изнес Андрей.

– Да я тебе не за трамвай. Когда мы шли с Сэн­сэем, о чем ты думал всю дорогу?

Андрей нахмурился, усиленно пытаясь вспом­нить тот отрезок времени.

– Ну, мы смеялись, анекдоты рассказывали…

– Это мы, а ты?

– А я… а я … О чем же я думал, хм…

Через некоторое время сосредоточенного раз­мышления Андрей пораженно проговорил:

– Е-мое! Неужели за…

Он осекся на полуслове. И его негодование резко сменилось обдумыванием какого-то ошелом­ляю­щего открытия. Это обстоятельство еще боль­ше нас заинтриговало. И наше любопытство полез­ло через край.

– А за что? За что? – посыпались в сторону Ан­дрея вопросы.

Парень сначала отмахивался от нас, как от назой­ливых мух, а потом все-таки признался:

– Да это старая история… Я тут уродов одних вы­числил, которые пять лет назад меня сильно из­би­­­ли. Ну, помнишь, Костик, тех верзил?

– А, которым ты поклялся мстить всю жизнь.

– Ну, это громко сказано.

– Твои же слова, – пожал плечами Костя.

– Ну мои, мои. Но скажем так, из-за которых я на­­чал заниматься усиленно каратэ… Так вот… ког­да я тогда шел… я думал…

Парень несколько смутился, опустив голову. Види­мо, ему нелегко было признаться в этом. Но, собрав­шись с мужеством, он все-таки продолжил:

– В общем, я думал.., что с помощью этого Искус­­ства… они никуда не уйдут… от моей… мести.

После его слов воцарилась тишина. Кос­тик, вздохнув, сказал:

– Да, дела… Вот видишь, ты сам виноват, меч­таешь хрен знает о чем, а я крайним остаюсь.

– Это тоже Сэнсэй передал? – хмыкнул Славик, пытаясь пошутить.

Костик посмотрел на него так, что тот сразу скон­фузился.

– А теперь представь, – продолжал Костя, обра­щаясь к Андрею, – в каком бы шоке были те вер­зилы. Они ведь обыкновенные люди, со своими не­до­­статками и достоинствами, такие же, как и мы. Так ты хоть как-то подготовлен мысленно, вернее зна­ешь об этой силище. А они?… Даже если кто-то из них и выжил после такого страха, пред­ставь, что стало бы с ними потом. Каждый, наверное, поду­мал, что он болен как минимум эпилепсией... Тебе бы­ло неприятно, а каково было бы им! Сэнсэй про­сил напомнить, что любой удар, нанесенный тобой в гневе, в конечном счете возвращается к тебе само­­му… И еще: «Нельзя другим желать зла, да­­же в мыслях. Ибо силой мысли ты пле­тешь ло­­вуш­ку для самого себя, для своего тела и ра­зума. И чем чаще ты думаешь об этом, тем креп­­­че становятся ее сети, тем туже затяги­ва­ется пет­ля. Выход один: стань другом врагу сво­ему и прости деяния его, ибо и ты несовер­ше­нен».

И, поразмыслив еще немного, Костик добавил:

– Так, по-моему, ничего не забыл сказать… Ну все, теперь ты можешь быть свободен.

– В смысле свободен? – не понял Андрей. – Сэнсэй что, меня выгоняет?

– Ну про это он мне ничего не говорил… То я тебя отпус­­каю.

– А, – протянул, улыбнувшись, Андрей и начал вместе с Костиком подыматься с земли: – А ты чего завалился?

– Чего-чего, есть надо меньше. Я тебе что, Рембо, ловить такого быка.

Засмеявшись, мы распро­ща­лись, как говорится, на веселой ноте. Я была очень рада, что все так благополучно закончилось. В моей душе опять произошла революция чувств. «Действи­тельно, кто виноват в том, что вокруг нас творится зло? Да мы же сами и виноваты. Мы же не контро­лируем свои желания. Вот потом и получаем по заслугам. И еще при этом кричим, возмущаемся, мол, за что? Думать о хорошем надо чаще, добро людям делать, глядишь и мир вокруг изменится. По крайней мере, в твоем понимании. А твое пони­мание – это и есть твой настоящий мир… Осознала бы это раньше, не расплачивалась бы сейчас за свой эгоцентризм и манию величия собственным здоровьем и жизнью… Эх! Как бы это знать до того, больше бы было уверен­ности в завтрашнем дне. Но коль судьбе угодно так распорядиться, то хоть бы напоследок успеть достойно пожить, по-чело­ве­чески… Правильно ког­да-то сказал Сэнсэй: «Глав­ное – не количество прожитых лет, а их качество. Как, а не сколько».

Да, мы отвечаем за все то, что мы думаем и делаем. И чего я злилась на Сэнсэя? Сами же и виноваты. А он всего лишь наблюдатель нашей дей­стви­тельности, нашей безответ­ственности и беза­лабер­ности. Он судит с точки зре­ния своего вну­треннего мира, своего знания, своих высоких мораль­ных ценностей. Чтобы его понять изначально, надо стать хотя бы Человеком.

Дома я еще некоторое время размышляла по по­во­ду только что произошедшего события. А потом вспомнила о теле. Все это время, пока мои мысли были отвлечены, боль была приглу­шена и существовала на ка­ком-то третьем плане мысли. Но как только я вспом­нила о натруженных мышцах, они тут же ото­зва­лись резкой болью, как верная собачка отзы­вается лаем на зов своего хозяина. Все тело опять начало ныть и разламываться, а разум стал усиленно жалеть бедненькое тель­це, сетовать на мое настоящее «я» за подвер­гнутые испытания, сочувствовать и сострадать мо­им конечностям.

Я кое-как заставила себя сесть в позу «лотоса», чтобы заняться медитацией. Расслабиться было очень трудно, а сконцентрироваться еще трудней. Но все же мое упорство принесло мне маленький результат. В одной из попыток целенаправленного сосредоточения боль забылась сама по себе. Медитация пошла как по маслу. И только когда в моей голове проскочила пакостная мысль, боль снова возобновилась. В это время я четко ощущала «ручеек» по руке. И тут подумалось: «А эта мышца руки больше всех болит. Стоп! Ага, попался предводитель смуты. Опять ты мне здесь всю воду мутишь. Ничего-ничего. В этот раз разговор с Сэнсэем не получился, зато на медита­ционном занятии я обязательно найду на тебя управу».

Потом, когда уже вышла из медитации, я начала логически размышлять: «Интересно, у меня слу­чай­но не шизофрения началась? Сама с собою начи­наю разговаривать, кого-то в себе ловить. Может, у меня уже сдвиг по фазе от таких событий?» И тут же промелькнула другая мысль: «Это хороший “сдвиг”. Почаще бы так думала, быстрее бы достигла цели». Внутренне, на каком-то недо­ступном уровне, я понимала, о чем идет речь. Но ра­зум мой вскричал: «Какой еще цели? Кто это опять там выступает?» Опять окончательно запу­тавшись в своих мыслях, кто есть кто и чего я во­обще хочу, я заснула, следуя примеру своей безжа­лостно измученной плоти.

На следующий день мое тело стало совершенно чужое. Мало того, что оно болело, так еще передви­галось, словно ржавый робот. Мне даже стало интересно, в таком состоянии я себя еще не видела. «Автопилот» явно отключился. Пришлось изобретать новые способы управления телом и не только облачения в одежду. Благо, родители ушли на работу и не виде­ли всех моих комедийных кошмариков. Провозив­шись дома с этой непослушной «ма­шиной», я чуть не опоздала в школу.

Уроки отсидела более-менее, хотя ощущения «робота» были незабываемые. Самая последняя была физкультура. Это был финиш всему. Я попыталась отпроситься у учителя. Но он был му­жик старой закалки и к тому же страшный бюро­крат. Его наши боли не волновали – справку на стол и можешь быть свободен. У меня было офи­циальное освобождение от физкультуры, но оно лежало дома, запрятанное подальше от родителей. Потому что я любила физ­куль­туру и не хотела си­деть на занятиях как пень, вопреки мне­ниям вра­чей. Тем более, здесь ничего сверхъес­тественного, по моему мнению, не было. На тренировках мы больше издеваемся над телом. Но сегодня я впервые пожалела, что не взяла справку с собой.

Хоть за день немного расходилась, но разминку делала с большим трудом. А сегодня, как назло, были еще и зачеты по отжиманиям. «Этого я точно не переживу. Даже одного раза после вчерашнего не сделаю, – подумала моя особа. – Вот бюрократ, уперся в свою бумажку…» И начала распекать этого мужика по всем статьям своими злобными мыслиш­ками. Во время оче­редной паузы, по обдумыванию слова еще похлещи предыдущего, в моей памяти как-то ненавязчиво всплыли слова Сэнсэя: «Нельзя другим желать зла даже в мыслях». «Елки-палки! Что ж я делаю, – встрепенулась моя особа. – Сама себе ловушку создаю…» И охладив немного свой пыл, стала трезво рассуждать: «Что толку, что я сейчас мысленно его грязью поливаю да недо­вольные взгляды на него метаю? Только расстроюсь боль­ше, а на зачете еще и нагрублю. Он то­же в долгу не останется, поставит «пару», вызовет родителей. Родители узнают, что я справку в школу не отнесла, тоже расстроятся. Зачем мне это все надо? А если, как Сэнсэй говорит, влезть в «шкуру» этого мужика, то что получается? Он же не виноват, что я пришла на урок в разбитом состоянии? Нет. Он же не знает, что я вчера весь вечер готовилась к его зачетам, можно сказать, в поте лица? Не знает. Так чего же на него злиться? Он просто добросовестно выполняет свою работу. А за справку, так ему тоже надо отчи­тываться за свои уроки. Вдруг сейчас дирек­тор зайдет или какая-нибудь комиссия нагрянет. Мужика тоже можно понять». Расставив так в мыс­лях все на свои места, я заметила, что гнев мой про­шел и теперь можно было спокойно обдумать, как же разрешить эту проблему «миром».

После разминки я вновь подошла к учителю и спокойно объяснила ему ситуацию, что мол так и так, вчера усиленно занималась, сегодня терплю катастро­фические последствия, но на следующем занятии обязательно отожмусь, даже в два раза больше. А также добавила, что я его прекрасно по­нимаю, как он с нами мучается и устает от наших постоянных «отмазок».

– Ну что поделаешь, вы же сами когда-то были мо­лодыми.

Видимо, последнее предложение, вырвавшееся у меня случайно, основательно всколыхнуло какие-то хо­ро­шие воспоминания учителя. Потому как следующие пятнадцать минут мы слушали всем классом лекцию о его спортивной бурной моло­дости. И когда, наконец, начали сдавать зачет, я его спросила:

– Так мне отжиматься?

– Ладно, – добродушно махнул физкультурник рукой, – в следующий раз отожмешься. Будем счи­тать, что ты сегодня не успела.

К великой радости остальных, со мной не успело еще полкласса. Когда прозвенел звонок, одно­классники с улыбкой сказали:

– Здорово! Слушай, может ты и на остальных уроках пробьешь учителей на воспоминания их далекой молодости, гля­дишь, и опросить не успеют. Здорово будет!

– Я ж вам не волшебник, – шутя ответила моя особа. – Я только учусь.

После этого случая мне стало как-то приятнее на душе. Никто морально не пострадал и более того, даже все остались довольными. Это тешило мое само­любие и «манька» величия начала неза­метно расти как на дрожжах. Я обратила на это внимание лишь тогда, когда друзья, слушая меня вечером, пошутили:

– Ну ты и раздула эту историю, как мыльный пу­зырь, – с улыбкой заметил Андрей. – Что тут такого? У меня такие «отмазки» чуть ли не на каж­дом уроке бывают. Надо просто поступать неор­ди­нарно и с юмором.

– Да, но ты же не на каждом уроке укрощаешь свой гнев.

Андрей задумался:

– Что верно, то верно… Но юмор меня еще никогда не подводил в общении с учителями.

– Слушай! – хлопнул его по плечу Костя. – Так это же гениальный способ борьбы с гневом… Ты вспомни ребят Сэнсэя: Женьку, Стаса и других. У них же рот от хохм не закрывается.

– Точно! – подтвердил Андрей.

– Вот видишь, как все элементарно, выражаясь словами Сэнсэя. А ты всю ночь выдумывал, как со своим гневом бороться. Вот тебе и ответ… Да, придется тебе всю жизнь хохмить со своим разумом.

А потом Костик «успокаивающе» добавил:

– Ну ты не переживай. Мы тебе на «дурочку» вкусные пи­рожки будем носить …

– Да ну тебя! Вечно ты все перевернешь с ног на голову.

Ребята засмеялись. Мы гурьбой пошли штурмо­вать переполненный трамвай. И уже когда ехали, Костик сказал Андрею:

– Я, между прочим, эту ночь тоже не зря потра­тил.

– На кого? – с улыбкой поинтересовался тот.

– Пошляк! Не на кого, а на что, глубже мысли. Я сделал гениальное открытие!

– В области себялюбия?

– Да я серьезно. Вот послушай, какая цепочка получается. Если бы тебя не побили те вер­зилы пять лет назад, ты бы не начал заниматься ка­­­ратэ. Если бы ты не начал заниматься боевыми искус­ствами, ты и меня бы не втянул в это дело. А ес­ли бы ты меня не втянул, мы бы не познакомились с Сэнсэем и не узнали того, что мы узнали и чему сейчас учим­ся. По крайней мере, если об этой информации где­-нибудь и прочитали, то точно посчитали бы ее пол­ным бредом. А так убедились, как говорится, во­очию. Короче, если бы тогда тебя не побили, мы не нашли бы эту золотоносную духовную жилу! Вот!

– Согласен. Но с чего ты взял, что это из-за тебя мы познакомились с Сэнсэем? Адрес его секции нам же дал совершенно посторонний парень с той, преды­дущей секции по ушу. Ни ты, ни я его тол­ком не знали. Просто тогда случайно зашел раз­го­вор о людях-феноменах, а потом уже и о Сэнсэе.

– Да. Но именно я же на эту тренировку вас притащил, – защищал свою теорию Костик. – Вы же как сопротивлялись, вспомни, не хотели идти. А парень именно в тот день случайно там оказался. Он своего друга ждал в раздевалке.

– Ждал. Но он бы так и промолчал тогда, если бы не увидел наш журнал, где была статья о феноменах.

– Какой журнал?

– Ну, помнишь, Татьяна нам его в тот день при­несла из дома. Мы еще с тобой возмущались, что эту «тяжесть» весь день придется таскать с собой, нет чтобы его вечером отдать.

– А! Точно! – вспомнил Костик.

– Ну, я же его на подоконник положил. А тому парню видно было скучно сидеть, вот он и попросил почитать. А дальше сам знаешь, слово за слово, и вот тебе адрес Сэнсэя.

– Правильно, так оно и было, – и, вздохнув, Кос­тик добавил: – Вот так всегда: такие мелочные фак­ты убивают самые красивые гипотезы… Ну ничего, зна­чит, моя теория будет выглядеть так. Если бы ты не втянул меня в боевые искусства, я бы не привел вас на ту тренировку, а далее в скобочках примечание (и Татьяна не принесла журнал), ско­бочки закрываем, то тогда бы наша компания не познакомилась с Сэнсэем и так далее.

– И все-таки все началось с журнала, – настаивал на своем Андрей и далее продолжил развивать свою мысль, – из-за статьи. А начали мы интересоваться этими статьями потому что… Почему?

– Ну как почему… Потому что... А! Это же она всю воду замутила, всех нас заразила людьми-феноменами, – сказал Костик, кивнув в мою сторону.

– Точно!

Ребята посмотрели на меня:

– А ты чего ими заинтересовалась?

– Я? – немного растерялась моя особа и тут же выкрутилась: – Я… А меня фильмы вдохновили.

– О! А фильмы создавали…

И дальше ребят понесло на раскручивание целой цепочки воображаемых событий. Татьяна усмехну­лась и сказала:

– Э, да вы так грешным делом и до первобытного человека доберетесь, – и смешно их скопировала: – Если бы того человека догнал бы саблезубый тигр, то и вас бы не существовало и, следовательно, с Сэнсэем бы не познакомились.

– А что, это мысль, – улыбнулся Костик.

– Вот мужчины, – посетовала Татьяна, – им бы логикой хоть за соринку, но уцепиться. Позна­ко­ми­лись с Сэнсэем и хорошо. Значит так надо, зна­чит – это судьба. И все. Чего тут спорить.

Наша компания пришла на поляну, теперь уже безошибочно определив ее местонахождение.

– Слышите, что-то никого нет, – сказал с сомне­ни­ем Славик. – Может, это не та поляна?

– Да та, та. Я ее в прошлый раз хорошо запомнил, – утвердительно закивал Андрей.

– Еще бы! – усмехнулся Костик.

Мы засмеялись, вспоминая наши прошлые по­хож­дения. Минут через пять стали подходить стар­шие ребята, подключаясь к нашему веселому на­стро­ению.

– О, сейчас придет Учитель, – оживился Витя.

– А по чем ты определил? – спросила я, глядя в ту сторону на звезды.

– По Самураю, – ответил, улыбаясь, старший сэмпай.

Я перевела взгляд на земное и только тут заметила, как по глухому забору в свете далекого фонаря важно вышагивал кот, который пери­оди­чески поддерживал равновесие из-за предательски срывающихся лапок.

– Он приходит точно к медитации, – продолжал па­рень. – Сидит себе тихонечко в стороночке в пол­ном трансе, а потом, не тратя внимания на наши разго­воры и впечатления, сразу уходит.

– А в первый раз, когда мы пришли, он остался до конца. Его Сэнсэй в кустах еще ловил, – заметила я.

– Ну, это, наверное, было маленькое исключение из его правил.

«Надо же, как все сложилось тогда, – подумала я. – Даже кот принял в этом непосредственное участие».

К нашему разговору подключились ребята.

– А почему Сэнсэй за­вел себе именно черного кота? – спросила Татьяна.

– Да он его специально и не заводил. Просто когда Самурай был еще котенком, его забили камнями поселочные мальчишки. А Сэнсэй по­добрал его на улице и вылечил. С тех пор кот и оста­лся у него жить и никуда от него не отходит.

– А кто ж ему так уши сильно потрепал? – с улы­б­кой поинтересовался Андрей.

– Да, то он с собаками спарринговался.

– С собаками?

– Ну да. Самурай же не только духовным зани­мается, но и боевым искусством, – сказал Виктор, обратив при этом всеобщее внимание на кота. – Сэнсэй его обучает можно сказать с самого детства стилю «Винь-чунь», который является проти­во­по­ложным стилю «Кошка». Так он теперь и на кошек, и на собак задирается.

– Ты что, шутишь? – искренне удивился Андрей. – Да как кота можно кунг-фу научить? Тут человек не всякий понимает, а то тупое животное.

– Это как сказать, – вмешался в разговор подошед­ший из темноты Учитель. – Иногда тупое животное оказы­вается сообразительнее некоторых Homo Sapiens.

– А все-таки, – заинтересовался Николай Андреевич необычным сообщением, – а как вы его обучали?

– Ой, да элементарно, – просто сказал Сэнсэй, как будто речь шла об обыденных вещах. – В форме игры. Сначала пальцами производил захват лапок. А потом также показывал, как выйти с этого захвата. Так он и обучился… Теперь мало того, что с котами постоянно дерется, так еще и на собак за­ди­рается. Мыши, видите ли, его уже больше не интересуют, не тот уровень. Научил, блин, на свою голо­ву! Теперь самому приходиться бегать с мы­шеловками.

Все засмеялись. А я так и не поняла, розыгрыш это был или нет. Если розыгрыш, то почему настолько серьезный, а если правда, то надо иметь действи­тельно незаурядный талант, чтобы обучить даже кота.

Во время своего рассказа Сэнсэй одновременно здоровался со всеми за руку. И когда дошла очередь до Андрея, тот не подал руки, а вежливо пок­ло­нился.

– Ты чего? – удивился Сэнсэй.

– Да я уже боюсь к вам прикасаться после тех событий, – полушутя ответил Андрей.

– А я тут причем? – с улыбкой пожал плечами Сэнсэй. – Ты не меня должен бояться, а его. Он же с тобой рядом был, а не я.

Пока Сэнсэй разговаривал с другими ребятами, Андрей толкнул слегка Костика локтем в бок:

– Так это через тебя!

– Ты чё! Я конечно умный, но не до такой же сте­пени.

– Я тебе серьезно.

– И я серьезно.

– Честно?

– Честно.

Андрей выждал, пока Сэнсэй ответит на оче­ред­ной вопрос, и спросил:

– А правда, вы это через рукопожатие сделали?

– Нет, конечно. Когда-нибудь я вам об этом рас­скажу.

Затем разговор перешел на наши домашние медитации. Сначала я хотела отозвать Сэнсэя в сто­рону и поговорить с ним наедине о своих мыслях, потому как боялась реакции старших ре­бят. Мало ли, а вдруг засмеют своими подко­вы­ристыми шуточками, как и мои друзья. Но Сэнсэй терпеливо разби­рался и разъяснял каждую ситуацию, воз­ник­шую у ребят. От Юры я услышала несколько схо­жую со мной историю, но не до такой обо­стрен­ной степени. Видя серьезный настрой остальных, я, наконец, решилась все рассказать Сэнсэю при всех. И когда настала очередная пауза в разговоре, моя особа начала робко делиться своими «дости­жениями». Все слушали спокойно и внимательно. Тогда моя особа окончательно осмелела и поведала за своего «ловкача».

После моего рассказа воцарилась недолгая ти­шина. «Ну все, – подумала я, – сейчас мне Николай Андреевич поставит диагноз как минимум ши­зофрения. И зачем я это все при всех выболтала?» Но, к моему удивлению, Сэнсэй сказал следующее:

– Это хороший результат. Поймать мысль своего животного начала сложно, а бороться с ней тем более. С этой категорией мыслей в принципе невозможно бороться. Ибо насилие порождает насилие. И чем больше будешь пытаться ее убить, тем сильнее они у тебя будут проявляться. Самый лучший способ защиты от них – это переключиться на позитивные мысли. То есть, здесь срабатывает принцип айкидо, мягкого ухода.

– А если они гоняются за мной целый день. Что, я не могу обрубить каким-нибудь крепким словом? – спросил Руслан.

– Как бы ты ни «обрубал», все равно негативные мысли будут нагнетаться по закону действия – про­ти­водействия, акции – реакции. Поэтому вы дол­жны не бороться с ними, а уходить от них, искус­ственно развивать в себе позитивную мысль, то есть со­сре­доточиваться на чем-то хорошем или вспо­мнить что-то хорошее. Только таким путем мягкого отхода вы сможете победить свою нега­тивную мысль.

– А почему мысли бывают абсолютно про­тивоположные друг другу? У меня тоже иногда так получается, что я запутываюсь в своих мыслях.

– Скажем так, в теле человека есть духовное начало, или душа, и материальное начало или животное, звериное, как хотите это называйте. Разум человека является полем битвы этих двух начал. Поэтому и мысли у вас возникают разные.

– А кто тогда «я», если мысли чужие.

– Не чужие, а твои. А ты есть тот, кто слушает их. И кому ты отдаешь предпочтение, тем ты и будешь. Если материальному, звериному началу – ты будешь злой и вредный, а если советам души – ты будешь хороший человек, с тобой будет приятно находиться людям. Выбор всегда оста­нется за тобой: или ты деспот, или святой.

– А почему у меня получилось так, что мое вос­хищение укрощением своего гнева привело… к гордости что ли, разрастанию мании величия. Ведь сделала вроде бы хорошее дело, а мысль занесло в другую сторону? – спросила я.

– Ты повернулась к душе – твое желание испол­нилось. Ослабила контроль над собой – тебя перетя­нуло животное начало, причем незаметно для тебя, твоими же любимыми эгоистическими мыслями. Тебе понравилось, что тебя хвалят со всех сторон, что ты такая умная, такая рассудительная и так далее… В тебе постоянно идет война двух начал за тебя. И от того, на чьей стороне ты будешь, зависит твое будущее.

Я немного задумалась, а потом уточнила:

– То есть вот тот «ловкач», который мне о боли напоминал и мешал сосредоточиться, тот, который манию величия…

– Совершенно верно.

– Так там же этих мыслей целая куча!

– Да, – подтвердил Сэнсэй. – Их легион, поэтому с ними невозможно бороться. Это вам не кунг-фу, это гораздо серьезнее. Бороться можно с тем, кто оказывает сопротивление. Но с вакуумом бороться бессмысленно. Для вакуума отри­цательных мыслей можно создать лишь такой же вакуум положительных мыслей. То есть опять-таки повторяю, переключиться на хорошее, думать о хо­ро­шем. Но всегда быть начеку, слушать, о чем ду­мает ваш мозг. Понаблюдайте за собой. Обратите внимание на тот факт, что вы не напрягаетесь, а мысли постоянно в вас кишат. И мысль не одна. Их сразу может быть две, три, а то и более.

– Это как в христианстве говорят, что с левой стороны сидит черт на плече у человека, а с правой ангел. И они постоянно шепчут, – заметил Володя.

– Совершенно верно, – подтвердил Сэнсэй. – Толь­­ко почему-то черт шепчет громче, у него навер­ное голос грубее… То, что называют в христи­анстве чер­том или дьяволом, это и есть проявление на­шего животного начала.

– Я когда обнаружила у себя это разделение мыслей, то подумала, что, может, у меня шизофре­ния началась. Там ведь тоже что-то связано с расщеплением сознания, – сказала моя особа, окон­чательно осмелев.

Сэнсэй улыбнулся и шутя ответил:

– Нет гения без признаков безумства.

Николай Андреевич засмеялся:

– Да, да, да. Кстати, нечто схожее я наблюдаю и у себя.

Тут в разговор вступил Стас, размышляя вслух о своем:

– Ну, если разум – это поле битвы двух начал и, как я понял, их оружие – мысли, то как же отличить кто есть кто? Как в мыслях проявляется духовное и животное начало? Это что?

– Духовное начало – это мысли, порожденные силой Любви, в широком понимании этого слова. А животное начало – это мысли о теле, наши инстинкты, рефлексы, мания величия, желания, всецело поглощенные материальными интересами, и так далее.

– Нет, ну тогда вообще надо жить в пещере, – выразил свое мнение Руслан, – чтобы ничего не иметь и не хотеть.

– С такой башкой, как у тебя, и пещера не помо­жет, – шутя, подколол его Женька.

– Иметь это все тебе никто не запрещает, – про­должил Сэнсэй. – Хочешь, да пожалуйста, иди в ногу со временем, пользуйся на здоровье всеми благами цивилизации. Но жить ради этого, ставить накопление материальных благ в смысл своего существования на Земле – это глупо, это противоестественно духов­но­му началу. Эта цель и есть показатель преобладания в человеке животного начала. Однако это не означает, что нужно жить бомжем в пещере. Нет. Я уже как-то вам рассказывал, что все эти высокие технологии, которые даны человечеству, они даны для того, чтобы у людей больше освобождалось времени для своего духовного совершенствования. Но никак не для того, чтобы человек насобирал кучу этих же­лезячек у себя дома и раздувал свою манию вели­чия от обладания этим прахом.

И, помолчав немного, Сэнсэй задумчиво про­изнес:

– Человек – это сложный синтез духовного и жи­вот­ного начала. Очень жаль, что в вашем разуме преобладает больше от животного, чем от Бога… Я тут на днях подумал и решил дать вам одну древнюю практику, которая поможет вам уравно­ве­сить эти две сущности, чтобы «животное» вас так сильно не отя­гощало. Она существует столько же, сколько сущест­ву­ет и человек. Это духовная практика не только рабо­ты над собой, над своими мыслями, но и, что очень важно, над пробуждением души. По отно­шению к жизни ее можно сравнить с динами­чес­кой медитацией, поскольку она явля­ется постоянно действующей, вне зависимости от то­го, где бы чело­век ни на­ходился и что бы ни де­лал. Часть этого чело­века постоянно находится в этом состоянии, контро­ли­рует все то, что происхо­дит внутри и вокруг.

Эта духовная практика называется «Цветок лотоса». Смысл ее заключается в следующем. Чело­век представляет, как будто сажает внутрь себя, в области солнечного сплетения, зерно. И это малень­кое зернышко в нем прорастает за счет силы Любви, сформированной его положительными мыслями. Тем самым человек, контролируя взращивание этого цветка, искусственным путем изба­вляется от нега­тивных мыслей, которые постоянно крутятся в его голове.

– А что, разве мы постоянно думаем о плохом? – спросил Руслан.

– Конечно, – ответил Сэнсэй. – Вы проследите за собой хорошенько. Человек очень много времени уделяет тому, что представляет различные боевые ситуации, вспоминает что-то негативное из прош­лого, представляет, что с кем-то ссориться, кому-то что-то доказывает, как он обманывает, как дает сдачи, свои болезни, свои материальные лишения и так далее. То есть пос­тоянно держит образ нега­тивного комплекса мыслей.

А здесь человек специально, под внутренним контролем, избавляется от всех этих плохих мыс­лей. И чем чаще он будет держать позитивный образ, тем быстрее в нем взращивается это зерно Любви. Вначале человек представляет, что это зерныш­ко про­растает, появляется крохотный стебелек. Далее он начинает расти, на стебельке появ­ляются листочки, затем маленький бутончик цветка. И наконец по мере большей подпитки силой Любви сам бутон распускается в лотос. Лотос в начале золотистого цвета, но по мере роста стано­вится осле­пи­тельно белым.

– А сколько времени нужно, чтобы он пророс? – спросила я.

– Дело в том, что у каждого человека по-разному. У одного он может вырасти за годы, у другого – за месяцы, у третьего – за дни, а четвертому пона­до­бятся всего лишь мгновенья. Все зависит от желания человека, от того, как он будет стараться над собой. Нужно не только вырастить этот цветок, но и посто­янно поддерживать его силой своей Любви, чтобы он не завял и не погиб. Это постоянное чувство взра­щивания человек держит на уровне подсознания или же, точнее сказать, на уро­вне контролируемого отда­лен­ного сознания. Чем больше человек отдает Люб­ви этому цветочку, то есть мысленно лелеет его, ухаживает, бережет от окружающего негативного воз­действия, тем больше цветок растет. Этот цветок питается энергией Любви, я подчеркиваю, внутренней энергией Любви. И чем больше человек находится в состоянии Любви ко всему миру, ко всем и всему окружающему его, тем больше становится цветок. А если человек начинает злиться – цветок слабеет; срываетесь в сильном гневе – цветок увядает, болеет. Тогда необходимо приложить максимальное усилие на его восстановление. Это как своего рода контроль.

И вот, когда этот цветок расцветает, начинает уве­личиваться в размерах, он начинает излучать вместо запаха вибрации, так называемые лептоны или гравитоны, как хотите это называйте, то есть энергию Любви. Человек чувствует шевеления ле­пестков этого цветочка, от которых вибрирует все его тело, все пространство вокруг него, излучая в мир Любовь и Гармонию.

– А это как-то ощущается на физическом уровне? – спросил Женя.

– Да. Лотос выражается как бы в жжении в области солнечного сплетения, разливающимся теплом. То есть эти ощущения возникают в области солнечного сплетения, где, как гласят предания, находится душа. Оттуда начинает идти и выделяться тепло. Весь смысл заключается в том, что где бы вы ни находились, с кем бы вы ни были и что бы вы ни делали или обдумывали, вы постоянно должны чувствовать это тепло, тепло, которое, образно говоря, согревает вам не только тело, но и душу. Эта внутренняя кон­центрация Любви находится в самом цветке. В конечном счете, чем больше человек о нем забо­титься, воспевает эту Любовь, тем больше он чувст­вует, что этот цветок, разрастаясь, окружает его тело полностью своими лепестками и он находится внутри огромного лотоса.

И вот здесь происходит очень важный момент. Когда человек достигает того, что лепестки лотоса начинают окружать его со всех сторон, он чувствует два цветка. Один внутри себя, который находится под сердцем и согревает постоянно ощущением внутрен­ней Любви. Другой, большой, как бы астральная оболочка этого цветка, которая окружает человека и, с одной стороны, излучает вибрацию Любви в мир, а с другой стороны — за­щи­щает самого человека от негативного воздействия других людей. Здесь сра­батывает закон причины-следствия. Выражаясь языком физики, происходит волновая связь. Проще говоря, человек излучает волны доб­ра, усиливая их через душу во много­ раз и соз­давая тем самым благодатное волно­вое поле. Это силовое поле, которое постоян­но чувствует человек и поддержи­вает фиб­рами своей Любви, в то же время оказывает опреде­лен­ное благотворное влияние не только на самого чело­века, но и на окружающий мир.

Что происходит благодаря ежедневным занятиям этой практикой. Во-первых, человек постоянно конт­ролирует свои мысли, учится сосре­доточи­ваться на хорошем. Поэтому он автоматически не может желать никому зла или быть плохим. Ведь эта практика ежедневная, ежесекундная. И это на всю жизнь. Это своеобразная методика отвлечения, поскольку с плохими мыслями насильственно бороться нельзя. Насильно мил не будешь. Поэтому нужно отвлека­ться. Приходит негативная мысль, нежелательная, человек сосредоточивается на своем цветке, начинает отдавать ему свою Любовь, то есть забывая обо всем плохом искусственно. Или же переключает сознание на что-то другое, позитивное. Но цветок он чувствует постоянно: ложась спать, просыпаясь, ночью, днем; чем бы ни занимался – учебой, работой, спортом и так далее. Человек чувствует, как Любовь вскипает внутри, как токи Любви двигаются по его груди, растекаются по его телу. Как этот цветочек начинает согревать его изнутри, причем особым теплом, божественным теплом Любви. И чем больше ее отдает, тем больше она в нем зарождается. Постоянно излучая эту Любовь, человек смотрит на людей уже с позиции Любви. То есть, во-вторых, что очень важно – человек настраивается на частоту добра.

А добро – это удача, это везение, это здоровье. Это все! У человека улучшается настроение, что бла­готворно сказывается на пси­хике. А именно ЦНС является основным регулятором жизне­де­ятельности организма. Поэтому, в первую очередь, эта духовная практика сказывается на улучшении вашего здо­ровья. Кроме того, у человека начинает на­ла­живаться жизнь, так как он находит при­мире­ние со всеми. С ним никто не хочет ссориться, он везде же­ланен. У него не бывает больших проблем. Поче­му? Потому что, даже если в его судьбе про­исходят какие-то события, поскольку жизнь есть жизнь, он воспринимает их совершенно по-дру­гому, нежели обычные люди. Поскольку у него появля­ется новое видение на жизнь, которое и помогает ему выра­ботать наиболее оптимальное, приемлемое в данной ситуации, решение. Ибо в этом человеке просыпается Мудрость жизни.

Поиск по сайту: