ВДОЛЬ ПО РАДУГЕ

С того времени я смирился со своей ролью, в чем бы она ни заключалась, и уже не рвался к путешествиям по другим энергетическим мирам, хотя твердо знал, что они существуют. Я полностью осознал, что в состоянии глубокого сна происходит много такого, что оказывает большое влияние на мое мышление и поступки в бодрствующем сознании. Я не тратил сил на попытки изучить это влияние, так как не сомневался, что оно идет только на пользуй способствует моему развитию. Я просто надеялся, что если занятия в школе для спящих возобновились, то я уже использую полученные там знания в повседневной жизни. На протяжении нескольких лет периодически случались поучительные встречи с Разумниками. Я до сих пор пользуюсь этим названием, так как не смог придумать для них ни одного определения, которое не несло бы в себе отпечаток какой-либо культуры или философии. Недавние встречи с Разумниками заставили меня свести воедино свои записи о путешествиях в промежуточный период, после чего все фрагменты мозаики встали на свои места.

То, о чем говорится ниже, представляет собой лишь общий обзор самых примечательных, важнейших составляющих этих событий. В интересах краткости, а также следуя решению говорить только о самом главном, я опустил традиционные вступительные и завершающие характеристики внетелесных переживаний за исключением тех случаев, когда процессы выхода и возвращения были важной частью повествования. Все описанные события начинались в точке вне пространства и времени, у границы "территории" Разумников, в присутствии по меньшей мере одного из них.

КЛИК!

Если у меня и есть какое-то желание (не просто любопытство, нечто большее), то это стремление узнать — не услышать, а увидеть, — что находится дальше, за этой точкой... там, где ОНИ...

(Все сводится к воспоминаниям. На этом уровне ты не сможешь... как лучше, сказать?.. не вынесешь нашего мира. Если хочешь, мы подготовим тебя к посещению.

Подготовка не проста).

Когда ОНИ говорят, что нечто будет непростым, я понимаю, что с моей точки зрения это значит "на грани возможного". И все же я хочу... да, хочу!

(Мы проведем необходимые поправки в твоих представлениях о пространстве и времени... Однако ты сам должен воспринимать все, что вызовет такие изменения).

КЛИК!

...Я играю на лужайке перед домом, катаюсь на своем трехколесном велосипеде по боковой дорожке, время от времени сворачивая на траву... солнце спряталось за темными тучами, но дождя пока нет... думаю о том, что, если станет темно, я смогу зажечь маленькую свечку в жестянке, прикрепленной к рулю, но для этого придется сходить в кухню и взять спички... когда я стану большим, у меня будет синяя машина... Р-Р-Р-Р-Р-Р... а потом я куплю самолет... вот чего я больше всего хочу: самолет. Я полечу на нем через темную тучу, туда, где прячется солнце... поднимусь, а потом нырну в эту тучу... Ж-Ж-Ж-Ж-Ж-Ж... ох ты, начинается дождь, нужно идти домой... еще один, последний круг по двору... Я лечу на самолете... Ж-Ж-Ж-Ж-Ж-Ж... яркая вспышка... белая вспышка, молния!..

бабах!.. Я падаю с велосипеда... лежу в траве, она мокрая, мне нужно подняться и бежать домой, отнести велосипед на крыльцо, чтобы он не промок... но я не могу пошевелиться, не могу пошевелиться, что случилось?.. вокруг темно, я ничего не вижу... ничего не чувствую... совсем не больно, нигде не болит, но я ничего не вижу, не могу поднять голову... нужно встать, иначе велосипед промокнет и заржавеете я должен отнести его на крыльцо... но я не могу пошевелиться... Я не могу пошевелиться!.. что?.. что?.. просто спрямить — и я буду на крыльце, как же я мог забыть?! Как я мог забыть, что умею спрямлять?! Как я мог позабыть такую простую штуку? Ну конечно! Ведь я спрямляю не задумываясь, все умеют спрямлять!

И... да! Трехсторонка... Я могу сделать трехсторонку, и, тогда не будет темно...

любой вихрь умеет делать трехсторонку, даже не поворачиваясь, это нужно, чтобы твоя спираль раскручивалась... что же случилось со мной, если я забыл такие простейшие веши?! Я могу сделать скачок и... скачок! И многое, многое другое, теперь я все помню, помню все основы, да их и нельзя позабыть, это просто невозможно. Это все равно что забыть, кто ты такой. Почему же я забыл то, что так хорошо знал? Просто поразительно, как я мог забыть?.. забыть, забыть...

мокро, идет сильный дождь... я буду весь в грязи... этот сильный "бабах" — гром, от него болят уши, но я все слышу, я могу двигаться... нигде не болит, все в порядке... нужно отнести велосипед на крыльцо, взять тряпку и смыть с него грязь...

КЛИК!

Теперь я вспомнил! Я был совсем маленький, играл во дворе дома перед грозой...

молния попала не в меня, а в телеграфный столб где-то на нашей улице... отец мне рассказывал... меня контузило, что-то в этом роде... он отнес меня на крыльцо, и через пару минут я уже пришел в себя... но я сам ничего не помнил, даже сейчас вспоминаю только то, что вспомнил, но никаких подробностей...

(Проблеск воспоминаний о том, кто ты есть... кем ты был до погружения в человеческое существование. Неважно, как именно это случается. Такие мгновенные воспоминания возникают довольно часто, но обычно остаются очень смутными и быстро забываются, их заглушает непосредственный поток сведений, чувственное восприятие. И в се же память о событии сохраняется, она опускается в глубины сознания и оказывает влияние на последующую жизнь человека. Примечательно, что после этого случая ты никогда не боялся грома и молнии — напротив, полюбил грозу. Это одно из следствий воспоминания о предсуществовании, оно проявилось на сознательном уровне. Прочие, более мощные, вызвали тонкие изменения в твоей жизнедеятельности, а те, в свою очередь, привели тебя к текущему положению).

Надеюсь, это не означает, что для такого пробуждения обязательно нужно, чтобы тебя ударило молнией? Такой метод вряд ли станет очень популярным...

(Многие подобные события проходят почти незаметно, но всегда остаются в памяти.

Мы можем показать тебе другой случай. Хочешь?).

...Как же я мог обо всем этом забыть?.. Да, да, конечно!

(Вот другой фрагмент твоего восприятия, миг возвращения памяти, о котором ты давно позабыл. Ты почувствуешь только то, что ощущал тогда. Мы просто помогаем тебе вспоминать).

КЛИК!

...Хочу послушать музыку... Хочу послушать ту, особую музыку... Я уже умею делать так, чтобы граммофон играл музыку, я уже научился — просто смотрел, а потом мама смотрела, как я это делаю... я показал, что умею это делать, и она сказала, что я могу включать граммофон, но должен быть очень осторожным, чтобы не разбить пластинку... она не будет меня ругать, если я включу... Я подтягиваю стул к граммофону, чтобы потом забраться на него... Нужно поднять эту тяжелую крышку... поднял... я кручу изогнутую ручку сбоку, несколько раз, почти до упора... дальше нельзя, пружина может лопнуть... теперь открываю переднюю дверцу "Виктролы" — там, на верхней полке, куда я положил ее в прошлый раз, лежит моя любимая пластинка... беру ее очень осторожно, чтобы не уронить... кладу наверх.

Теперь забираюсь на стул, вынимаю пластинку из конверта и опускаю на колесо...

переключаю маленький сверкающий рычаг, и колесо с черной пластинкой начинает вертеться, а я быстро спускаюсь со стула, тороплюсь туда, где будет музыка...

музыка начинает играть, и мне очень хорошо, я закрываю глаза... слушаю музыку, и очень долго перед глазами просто темнота, но потом я чувствую какую-то волну, которая поднимается по мне снизу, ощущение похоже на покалывание, когда затекает нога, но совсем не больно, даже приятно... я слышу стук капель, будто дождь стучит по крыше, звук то стихает, то становится сильнее... и музыка такая нежная, что едва слышна... полная тишина, ничего не слышу и не чувствую... и вот опять что-то прокатывается снизу, покалывание и стук капель, и мне так хорошо...

никогда не было так хорошо... я жду, надеюсь, что это случится снова... вот, еще сильнее, еще больше, приятно до боли, но я не против такой боли, потому что мне очень хорошо... все исчезает... я уже знаю, что чувство вернется, и оно действительно возвращается... намного, намного сильнее и больше, охватывает меня целиком, самое лучшее, самое чудесное ощущение, какое я когда-либо испытывал...

я так счастлив, что хочется плакать... боль настолько сильна, что мне кажется, будто я раскалываюсь пополам... приходит снова, начинается внизу, и я понимаю, что нет ничего, ничего лучше, чем это, нет такой боли, которая была бы сильнее этой... поднимается опять, и я боюсь, что просто не выдержу, если станет еще сильнее, — и она действительно сильнее, больше... приятное, приятное, приятное покалывание, рев ливня и невероятная боль... она проникает мне в голову, ужасная, острая, нестерпимая... так хорошо и так больно... нет ничего другого, что приносило бы такое счастье и такую боль... уходит, и я знаю, что навсегда запомню это яркое, ослепительное счастье, эту мощную, невероятную боль... в моей жизни уже не будет такого блаженства и такой боли... начинается опять... нет, нет!.. я уже не смогу, не выдержу, не надо! Я плачу от счастья, мне так приятно... я плачу от боли, мне так больно, больнее, чем прежде, больнее, чем когда-либо, больнее, чем любая боль... я кричу от счастья и боли, я знаю, что чувствую самое сильное, что только есть: невыразимое счастье, красоту, выходящую за рамки всего вообразимого... я понимаю, что боль — это просто мучения материальной структуры, которая пытается удержать в себе столько энергии, сколько не в состоянии вместить... и когда-нибудь я переживу все это снова, но болеть не будет, потому что я буду больше понимать... однажды оно придет, великое счастье... я чувствую, как меня подхватывают на руки... всхлипываю, но совсем тихо, открываю глаза и поднимаю голову. Музыка закончилась, и она, моя мама, смотрит на меня и что-то говорит...

КЛИК!

Да, да, я помню, какой честью было для меня разрешение включать граммофон, как я гордился тем, что не разбил ни одной пластинки... симфонии, оперы, которые любила мама, и еще несколько джазовых пластинок, их давал мне студент колледжа, живший этажом выше, и я ставил их, когда дома никого не было... а еще я помню, что чувствовал то же самое под наркозом, перед операцией. Тогда все было точно так же...

(Восприятие боли как состояния полного счастья — признак противоречий в жизни, в рамках физического существования: происходящее сейчас не согласуется с представлениями о будущем в том виде, в каком они воспринимаются в пределах иллюзии пространства-времени. Можно сказать, это столкновение реальностей...).

Я так хорошо это помню... если бы можно было опять ощутить то счастье, я с готовностью принял бы боль... если бы смог вынести ее еще раз...

(В этом нет необходимости. Сейчас у твоего сознания уже есть изначальная точка отсчета. Ты способен ощущать направление лучей чистой энергии... Хмеля, который называешь любовью; они проникают земное пространство в нескольких участках того, что ты считаешь временем. Мы поможем тебе перенестись в эти события. Понимание, желание различать должно быть исключительно твоим. Ты готов?).

Решительно не понимаю, что мне предстоит найти, но больше не хочу забывать. Если это именно то, чего я хочу, то обязательно найду.

КЛИК!

Солнце садится. Я в одиночестве сижу на песке возле нашего шатра. Пустыня остывает, скоро стемнеет, станет очень холодно. Я сложил костер из верблюжьего навоза, так что мы не замерзнем... мы — это я, Шола, моя жена и двое наших детей, мальчик и девочка, они в шатре за моей спиной. Мы умираем. Вдалеке я вижу селение, в сумерках мерцают очаги. Мы привезли товар на продажу, но нас не пустили. Бросали в нас камнями, чтобы мы не вошли. До другого селения нам не дойти: мало воды и к тому же мы больны. После многодневного пути у нас не осталось воды и еды. Мы живы лишь потому, что, как собаки, ели верблюжий навоз.

Два наших верблюда будут жить, а мы умрем. Они не подхватили эту заразу, от которой у нас на коже открылись незаживающие язвы. Я бы убил верблюдов, чтобы прокормиться, но они наши старые друзья. Мы не станем есть друзей, чтобы продлить собственное существование. Это бесполезно. Пища и вода нам все равно не помогут — болезнь зашла слишком далеко и неуклонно нас убивает. Ничего не поделаешь. Я не хочу заглядывать в шатер, боюсь увидеть, что они уже мертвы...

что моя семья погибла. Не хочу знать, что остался один. Мы столько прошли вместе, мы делились радостью и горем... работали, трудились вместе, моя жена и дети... никакой болезни, даже смерти не разорвать то, что нас связывает...

КЛИК!

Я до сих пор слышу эхо... не знаю, действительно ли я прожил эту жизнь... но чувство общности, той сплоченности, которая необходима, чтобы выжить... нет ничего, что может разорвать это единство... привязанность, которая выше отношений мужа и жены, родителей и детей... вот это я помню...

(Там, за пределами материальных проявлений, кроется одна сторона первичных взаимоотношений — ее истолковывают ошибочно, неверно понимают, просто упускают из виду. Это часть процесса обучения, характерного для человеческого существования).

...В этом и заключается цель жизни в человеческом мире? Достичь этого... стать таким?..

(В определенном смысле, да. Это лишь часть широкого спектра. Одна из целей сводится к тому, чтобы стать творцом и преобразователем, такого излучения.

Важно, что ты воспринял общее, настроение... настройку получателя. Существо в пустыне было настроено и, следовательно, оставалось только получателем, но не было ни творцом, ни преобразователем. Однако цель заключается именно в создании и преобразовании. Хочешь продолжить?).

Ну, если я уже достаточно разглажен...

(Да, вполне достаточно).

КЛИК!

Ночь... Мы лежим за оборонительным кольцом лагеря. Наелись до отвала, ноги гудят после долгого марша. Всюду сухая листва, она шуршит, когда мы перекатываемся с бока на бок. Если бы нас поставили во внешний караул, шелест очень мешал бы, а так нам все равно. Если ночью на нас нападут, караульные поднимут тревогу. Левой рукой я обнимаю шлем, прижимаю его к себе, словно щит. Рядом с правой ладонью — мой кури, его прохладное, острое лезвие, заточенный клинок давно стал для меня продолжением руки. Неподалеку лежит мой приятель Чети, во сне он храпит так громко, что тревожит птиц. По другую руку от меня лежит еще один друг, Дорн.

Спит как убитый, но мгновенно проснется, стоит прошептать его имя... мы трое — частица огромной армии. Завтра мы встанем плечом к плечу и будем кромсать врагов на куски. Нас трое. Я вспоминаю тот день много зим назад, когда мы встретились в учебном лагере. Высокий и нескладный Чети родом с горных вершин; крепкий как камень Дорн, который вырос в густом лесу, и я, житель плоскогорий в центральной части страны. В те дни, когда нас учили убивать, мы не обменялись и словом, но после первой битвы, с того мгновения, когда нас окружило вдвое больше желтоволосых и мы встали треугольником, прикрыли друг другу спины, все изменилось. Чети осыпал желтоволосых такими глупыми проклятиями, что даже Дорн не мог удержаться от смеха, и этот хохот вызвал у нас прилив сил, благодаря которому мы и вырвались из ловушки... а потом стали неразлучными. Сражения, раны, много сражений и много ран, так много, что все и не вспомнишь... и мы всегда были втроем. Для меня они больше, чем родные братья, имена и лица которых я давно позабыл... больше, чем любая женщина, хотя это совсем другое... какой-то человек в той деревне спросил меня о детях, и я сказал, что не знаю, есть ли они у меня, для этого нужна женщина, а у меня нет жены. Я — часть армии, у меня нет жены, сыновей и дочерей, к которым я был бы привязан... только те женщины, с которыми я ложусь, когда мы захватываем очередной город... одна из них... она была теплая и не кричала, нашептывала что-то мне на ухо, а я старался быть с ней как можно нежнее. Пожалуй, к такой я мог бы привязаться... но нас трое, и это все меняет. Я готов отдать жизнь за Чети и Дорна, а они не задумываясь отдадут жизнь за меня... мы никогда не говорили об этом, но я убежден, что они чувствуют то же самое... Не знаю, почему это так, но они —это я, я —это они, нас трое...

КЛИК!

...Да, я воспринял... трое, три сотни, три тысячи, три миллиона, три миллиарда, это неважно... общие тяготы, давние отношения, постоянные совместные переживания... особая связь за пределами понимания, она возникает независимо от того, осознаешь ли ее важность... ее нельзя назвать любовью, так как в нашей культуре это понятие приобрело оттенок физического, сексуального влечения к мужчине или женщине... и потому это чувство остается скрытым, подавленным...

(Ты быстро учишься. Человеческий опыт принес тебе много пользы. Перейдем к следующему эпизоду?).

Я понимаю, что происходит... человеческую сторону... если все в порядке, то я готов...

(Тогда продолжим).

КЛИК!

Я стою перед каменным сооружением с высокой заостренной крышей. Широкая лестница выводит на мощеную площадь, где царит толчея, двигаются конные фургоны и телеги, стоит удушливый запах какого-то варева, человеческого и животного пота, экскрементов всякого рода живых тварей. Я — Жрец. Несмотря на жару, я облачен в опускающуюся до пят коричневую накидку с капюшоном. В церкви прохладно, но мне не хочется туда заходить. Вот-вот начнется Церемония, мне нужно присутствовать на ней, исполнять положенные по сану обязанности. При мысли о том, что придется сейчас сделать, разрывается сердце. Не о том мечтал я много лет назад, когда посвятил свою жизнь служению Всемогущему. Величественное звучание колокола на башне, торжественные голоса певчих, разносящие Священную Гармонию под сводом, многозначительные и таинственные слова Гимна, склоненные головы исполненных благоговения, опустившихся на колени верующих — все как обычно. Именно это пробудило когда-то во мне всевозрастающее стремление, и я откликнулся на него.

Все как прежде, но изменился я. Где теперь мое стремление? Ушло, осталось неисполненным. Где ощущение таинства? Исчезло, раздавленное бременем долгих лет, тем, что видели мои глаза и слышали мои уши... колокол начинает звонить, и это значит, что мне пора войти и присоединиться к остальным. Я разворачиваюсь, вхожу в неприметную боковую дверь и оказываюсь в Большом Зале. Я степенно следую по приделу к тем, кто ждет меня у Жертвенника. Перед самым алтарем стоит Верховный Жрец, на нем белая накидка с вышитыми золотом символами, а на голове — Священный Полумесяц. За его спиной стоят Семь Хранителей Мира, каждый удерживает посох с одной из Семи Священных Звезд. Звезды поблескивают, отражая пламя пылающих свечей. Я уже знаю, что увижу на Жертвеннике, и, приблизившись, убеждаюсь, что прав. На алтаре лежит девушка в свободном ярко-красном платье — цвет выбран для того, чтобы незаметными оставались пятна крови. Запястья и лодыжки девушки обвязаны шелковыми шнурами, а те прикреплены к большим кольцам по бокам Жертвенника. Я никогда не участвовал в Церемонии, но знаю, что на ней происходит. После исполнения Священного Деяния во славу Всемогущего меня переведут из обычных Жрецов в Помощники Хранителя Мира. Когда один из Семи умрет, отправится в Киммон, Страну Вечного Счастья и Престола Всемогущего, я стану ему заменой. Когда от нас уйдет Верховный Жрец, его место займет один из Семи, он примет Власть и Славу прямого Общения со Всемогущим. Возможно, им смогу стать и я... но в этом я сомневаюсь. Мечты прошлых лет потускнели, тяга к высшему сану угасла. Если я не исполню Церемонию, с меня сорвут эту накидку.

вышвырнут на улицу, а там забросают камнями. Я подхожу к Жертвеннику, и Верховный Жрец вручает мне ритуальный нож — тонкий, остро заточенный клинок с серебряной рукоятью. Мне подробно объяснили, в какие части тела надлежит вонзать лезвие, чтобы жертва не умерла сразу, успела испытать утонченное блаженство, пока Верховный Жрец и Семеро будут одарять ее своими Благословениями... Я взмахиваю ножом, изготовившись к первому быстрому удару... и замираю с поднятой рукой. Мой взгляд встретился с глазами девушки, я вижу в них ужас, растерянность, покорность... а там, внутри, за ними такое глубокое понимание, что меня уносит прочь от искаженных мечтаний — к тому, что было всегда... я опускаю руку, разворачиваюсь и бросаю серебряный нож, самое обыкновенное орудие убийства, к ногам толстяка, именующего себя Верховным Жрецом... я не могу это сделать... нет, я не хочу это делать... и мне становится так легко!.. яркий белый луч проникает сквозь свод Большого Зала и окружает меня, пропитывает все мое существо... серебряный нож плавится, превращается в бесформенную лужу металла, опутывающие девушку шелковые шнуры спадают... она соскакивает с алтаря, и тот сотрясается, раскалывается надвое... люди в накидках падают на колени, замирают, их взоры прикованы к ослепительному белому лучу...

КЛИК!

...Да!.. и где-то в человеческой истории зародилась легенда... у меня осталась лишь призрачная память об этом событии, если это вообще можно назвать воспоминаниями... но мне знакомы испытанные чувства... они остались четкими и мощными...

(То, что ты называешь чувствами, —важная часть процесса обучения. Это особенное, характерное следствие влияние излучения Хмеля... любви. Это движущая сила, созидательная энергия, источник побуждений к мыслям и действиям. Без них вы ничем не отличались бы от животных}.

Но животные тоже многое чувствуют. По-моему, это довольно близко к эмоциям...

(Ты просто воспринимаешь отражение, отклик на человеческое излучение такой энергии, но оно порождается и преобразуется только человеком. Если хочешь, мы покажем, что это значит).

Конечно, с удовольствием.

(Как говорится, посмотрим-посмотрим...).

КЛИК!

Раннее утро... наш песик со смешной кличкой Пароход бежит рядом со мной по дороге... самый преданный друг... при виде меня в его глазах вспыхивает счастье... он действительно улыбается, когда хочет показать, как ему хорошо — потому, что рядом есть его человек, его бог... ему просто необходимо быть рядом, ради этого он с восторгом делает все, что велят... одно лишь слово — и он радостно прыгает... и дело не только в том, что я его кормлю, причины совсем иные... это та привязанность, которую можно было бы назвать дружбой... ему удалось подружиться со своим богом, быть рядом с ним, что-то для него делать...

дружить со своим богом... Внимание Парохода привлекают заросли вдоль дороги, он мчится туда в надежде наконец-то поймать вечно ускользающего кролика, но после кратких поисков снова появляется из кустов и сломя голову мчится через дорогу, чтобы опять бежать рядом со мной... я слышу тяжелый рев мотора, похоже грузовика, приближающегося сзади, из-за поворота... кричу Пароходу: "Ко мне!", зову сюда, здесь безопасно... это действительно грузовик, он едет быстро, слишком быстро... Пароход выскакивает из кустов в каких-то трех метрах от меня, несется через дорогу... прямо под колеса... вонзающийся под кожу визг, колесо проворачивается на задней части его тела, давит и сплющивает... грузовик останавливается впереди, водитель выпрыгивает из кабины, лицо виноватое, встревоженное... Я бегу к Пароходу, а он все еще пытается ползти ко мне, перебирает передними лапами, старается сдвинуть с места раздавленное тело, оказаться хоть на сантиметр ближе ко мне... я опускаюсь перед ним, он вытягивает ко мне морду, и я глажу его по голове... скатывающиеся по щекам слезы — лишь малое отражение моего глубокого, разгорающегося внутри горя... ладонью я чувствую, как его тело содрогается от боли тяжелыми судорогами... он лижет мне руку, заглядывает мне в лицо, умоляет, не теряет надежды, что бог сейчас снимет эту боль... я смотрю на его раздавленное тело — нет, надежды просто нет... он опять лижет мне руку... и я смиряюсь с тем, что ответственность лежит на мне...

Я встаю, иду к стоящему неподалеку водителю грузовика, на ходу снимаю с себя рубашку... мы обмениваемся взглядами, и он понимает, что я его ни в чем не виню, что он не должен чувствовать себя виноватым... это печально, он может разделить мою грусть... но не должен испытывать чувство вины... ответственность лежит на мне, а не на нем... Я подхожу к грузовику, снимаю крышку с бензобака, заталкиваю в него край рубашки, чтобы она пропиталась бензином... с ткани уже капает, и я возвращаюсь к Пароходу... он просто выжидающе следит за мной глазами, сил на что-то большее уже нет... Я опускаюсь рядом, он кладет морду мне на колени, его взгляд не отрывается от меня, а глаза просят, умоляют... одной рукой я нежно прикладываю рубашку к его носу, а другой глажу, глажу по голове... его взгляд неподвижен, он не сводит глаз с моего лица, дрожь в шее становится слабее, слабее... прекращается... я смотрю на него и понимаю, что наша дружба вечна... и я вижу, что он тоже это знает... его взгляд тускнеет, теряет осмысленность...

теперь осталась лишь одна пара глаз, которые слепнут от слез...

КЛИК!

...Я один в доме... тишина... даже наши лохматые друзья выглядят какими-то притихшими... кот и собака спят прямо на полу гостиной, развернувшись к дверям... они ждут... солнце село, сгущаются сумерки... скоро станет совсем темно... Я буду сидеть во мраке, но по-прежнему видеть, что дом полон вещей...

она их выбирала, она их так любила, она перебирала их, когда становилось лучше... вещи, купленные еще ее бабушкой... она расставляла и развешивала их по комнатам, складывала в комод, в чулан, во множество ящиков... только она знала, где что искать... эти вещи стали ее продолжением, они несут на себе ее отпечаток... но ее нет — все на месте, а ее нет... мне не нужен свет, чтобы видеть эти вещи, которые напоминают, что здесь была она... вещи не пугают меня, я не стану ничего менять, не буду переставлять мебель, потому что всюду остались ее следы... я буду чувствовать ее присутствие и при свете дня, и в темноте, нет никакой разницы... она очень многому научила меня, даже не осознавая, что учит... уроками был сам женский... сам человеческий отклик на важные и незначительные события — простые и бесцветные, если лишить их ее особенной точки зрения... она делилась со мной своими взглядами, и благодаря этому я жил не одной, а сразу тремя жизнями: ее, своей и нашей общей... она помогла мне освободиться от самой сложной проблемы... помогла понять, что половое влечение — отнюдь не основа той энергии, которую я называю любовью, потому что не могу подобрать других слов... понять, что секс — самый распространенный способ разжечь такое чувство... но когда любовь разгорается в полную силу, одно только это средство не может поддерживать огонь самостоятельно, оно становится лишь многоуровневой, но второстепенной струной в огромном оркестре... теперь я понимаю, что такое материнство, что значит быть матерью, хотя мне никогда ею не стать... понимаю, почему женщине нравится быть женой, понимаю ту смесь романтики и практичности, которая вызывает это стремление... целая жизнь всех человеческих переживаний вместе... "но куда ты пойдешь, туда и я пойду"* — как это верно...

но каждая часть остается свободной, а другая с этим согласна... она идет со мной, и я иду с ней... одиночество — просто иллюзия... здесь ты или там, это пламя вечно... мы сберегаем в себе все, что получаем и создаем... сейчас она возвращается, я знал, что так будет... и нам не нужно обмениваться прощаниями и адресами, потому что личность каждого стала неизгладимой частицей другого... это просто последний миг в крошечном мире времени...

----------------

* Книга Руфь, 1:16. — Прим. перев.

КЛИК!

(Твое восприятие было довольно чистым. Все правильно).

...Так странно... один из нас покинул физический мир, и сначала я думал, что это была она... но потом я почему-то уже был не уверен, вполне возможно, что это был и я... наконец я понял: не важно, кто из нас... это ничего не меняет...

разумеется, я не стану спрашивать, было ли это на самом деле, так как знаю, что когда-нибудь в моем мире времени...

(Это верно. Не имеет значения, кто именно. Нам кажется, ты уже готов к посещению нашего... того места, где мы живем, если ты. еще хочешь. Это будет не моделирование, а подлинная действительность. Мы проводим тебя, а затем вернем в эту точку. Важно, чтобы ты понял: такое посещение, пусть даже недолгое, может вызвать в тебе необратимые перемены).

...Хочу, И принимаю на себя ответственность за любые возможные перемены.

(Раскройся пошире. Как говорится, желаем приятно провести время).

КЛИК!

(Я быстро перемещаюсь по ярко-белому туннелю. Нет, не туннелю, а какой-то трубе — прозрачной, светящейся трубе. Я купаюсь в излучении, оно пронизывает меня насквозь. Его мощность окутывает мое сознание, я узнаю его и смеюсь от счастья.

Что-то действительно изменилось: в прошлый раз им пришлось ограждать меня от случайных всплесков этого излучения, а теперь я без труда выношу чистую энергию.

Излучение перемещается по трубе в две стороны. Противоположный моему движению поток кажется плавным, равномерным, чистым. Совсем иначе выглядит тот, который несет меня. Он устроен сложнее: такое впечатление, что мимо прокатываются волны, но в каждой большой волне запечатлено множество малых. Я тоже представляю собой одновременно большую и малую форму волны, которая возвращается к своему источнику. Движение устойчивое, неспешное, оно подчиняется знакомому ритму, но я не могу подобрать ему названия. Понимание происходящего заставляет меня вибрировать от радостного блаженства).

(Кажется, труба становится шире, сбоку к ней примыкает еще. одна. Со мной сливается другая волна, и мы становимся одним. Я мгновенно узнаю ее, а она меня, вспыхивает возбужденная радость воссоединения "меня" этого и "меня" другого. Как я мог позабыть о нем?! Мы летим вперед вместе, восторженно обмениваемся друг с другом знаниями, переживаниями и приключениями, Труба расширяется, к нам присоединяется еще один "я", этот процесс повторяется вновь и вновь. Наши волны совмещаются с поразительной точностью. Когда они совпадают по фазе, общая структура становится намного мощнее. Каждому из нас свойственна своя окраска, и при совмещении с соответствующей аномалией возникает новое, очень важное видоизменение того целого, которым все мы являемся).

(Труба расширяется в очередной раз, но я не обращаю внимания на стены, так как нашу волну дополняет новый "я". Он особенно интересен, так как становится первым, кто возвращается из иного, нечеловеческого мира. Несмотря на это, слияние почти совершенно, мы стали еще сильнее. Теперь мы знаем, что где-то там обычный, похожий на обезьяний хвост может сознательно использоваться не только для сохранения равновесия или в роли третьей руки. Он может быть действенным средством общения, выходящим далеко за пределы языка жестов. Тот язык не менее красноречив, чем привычная нам речь).

(К нам неуклонно присоединяются все новые "я". Благодаря каждому из них общее сознание расширяется, наша целостность помнит все больше. Многое кажется теперь совсем незначительным. Наши знания и способности так возросли, что мы не утруждаем себя их осмыслением. Это не важно. Главное, что мы вместе).

(После этого мы отклоняемся от основной волны, отходим в сторону и, остановившись, в едином порыве почтения следим за тем, как она катится вдаль, исчезает в бесконечности. Кроме того, мы без труда воспринимаем гладкую изначальную волну, приходящую из этой беспредельности и растворяющуюся там, откуда мы пришли).

(Нас переполняет подвижная, согласованная энергия — мы сами сотворили ее, она во всей полноте показывает, что на самом деле целое намного превышает сумму его частей. Наши способности и знания кажутся безграничными, но теперь мы осознаем, что эта точка зрения верна только в рамках энергетических миров наших переживаний. При необходимости, когда нам того захочется, мы способны создавать время — для этого достаточно видоизменять само восприятие. Мы умеем сотворять материю из иных видов энергии, мы можем как угодно менять ее строение, я затем возвращать к исходной форме. Мы способны создавать, улучшать, менять, настраивать и уничтожать любую форму восприятия в энергетических полях сферы наших переживаний. Мы можем превращать одно энергетическое поле в другое, не меняя только сущности самих себя. Мы не сможем ни создать, ни постичь собственную изначальную энергию, пока окончательно не станем целостными).

(Мы способны создавать такие материальные структуры, как твое Солнце, Солнечная система, но не создаем — это уже сделано. Мы можем изменять среду существования на твоей Земле, но не изменяем, потому что сотворены не для этого. Мы можем наблюдать и улучшать процесс обучающих человеческих переживаний, а также других форм обучения в мирах пространства и времени — и делаем это. Мы постоянно занимаемся этим на всех уровнях человеческой осознанности, чтобы надлежащим образом подготовить обучающиеся единицы своей изначальной энергии ко входу и слиянию с тем целым, которым постепенно становимся. В этом заключается смысл нашего развития. Мы оказываем такую помощь в подготовке только по просьбе самой обучающейся единицы, которая поступает с одного или нескольких уровней сознания.

Результатом становится единение, благодаря которому мы вступаем во множество форм общения друг с другом, прежде чем происходит окончательное превращение).

(Мы знаем, кто мы... одно "я" улыбается, все мы улыбаемся, когда слышим, как ты нас окрестил. Мы — Разумник, только один. Вокруг наемного других).

(Ты еще не завершен. Определенные частицы тебя, включая эту, любознательную, заглянувшую к нам в гости, пока не прошли превращения. Каждый из нас еще не завершен. Вот почему мы остаемся в этом месте — мы задержались, чтобы собрать недостающие части себя, чтобы стать целостными).

(Нас переполняет любопытство, нам не терпится узнать, что будет, когда наступит полнота).

(Мы вновь погружаемся в созидательный возвращающийся поток, в ту волну, которая принесла тебя сюда, и тогда покидаем эту действительность).

(Можно ли это показать? Нет. Мы не знаем, как это сделать. Поймешь, когда превратишься... когда сольешься со своим целым. Вот почему возникла эта точка.

Нельзя двигаться дальше, пока не достиг полноты).

(Куда? Мы полагаем, что нужно двигаться к источнику этого излучения, к причине исходящего и обратного потоков. У нас нет связи с теми, кто прошел дальше.

Стремление двигаться дальше возникает после достижения полноты. Это уже не просто любопытство, как ты говоришь... это трудно объяснить так, чтобы мы смогли понять. Завершенные, которым предстояло двигаться дальше, пытались понять, но безуспешно).

(Что такое настоящая Родина? Прежде всего, это полезная идея, которую можно использовать по мере развития восприятия...).

(Придется сократить твой визит. Тебе пора возвращаться. Мы будем рядом с тобой, наше любопытное "я").

"Куда мне пора возвращаться?" (В свой физический мир...).

"В какой мир?" (В человеческий, в свое материальное тело).

"Ах да, я забыл... Это так необходимо?" (Ищи нас. Мы будем рядом... по-разному. Тебе еще нужно многое сделать. Иди и покажи, на что ты способен!).

(На прощание мы дадим тебе посыл. Не скучай).

КЛИК!

Возвращение в материальное тело было почти мгновенным. Лицо и глаза оказались влажными. Я сел в кресле и вспомнил... Взял со стола желтый блокнот и ручку, чтобы сразу записать посыл на бумаге. Я уже понимал, что действительно изменился. Я буду помнить это до конца своей физической жизни. Неизменным останется только это:

Тех, кто умирает, ждет жизнь.

Тех, кто спит, ждет пробуждение.

Тех, кто мечтает, ждут знания.

Тех, кто растет, ждет вечность.

Поиск по сайту: