С л о в о

о трезвении и хранении сердца многополезное.

Вы, которые желаете улучить благолепное божественное просвещение Спасителя нашего Иисуса Христа, - которые ищите восприять сердечно в чувстве пренебесный огнь, - которые тщитеся ощутить опытом и чувством примирение с Богом, - которые для того, чтобы обрести сокровище, сокрытое на поле сердец ваших и стяжать его, оставили все мирское, - которые желаете. чтоб душевныя свещи ваши еще отныне светло засветились, и для того отреклись от всего настоящаго, - которые хощете сознательно и опытно царствие небесное сущим внутрь вас познать и приять, - приидите, и я повем вам науку вечнаго небеснаго жития или лучше метод, без труда и пота вводящий действующаго по нему в пристань безстрастия и избавляющий его от страха прелести или падения от козней бесовских. Такой страх уместен только тогда, когда мы вращаемся вне той жизни, какой я намерен вас научить, далече негде от нея по преслушанию. Ибо тогда и с нами бывает тоже, что с Адамом, который, подружившись со змием, презрел заповедь Божию и, доверившись ему, вкусил от запрещеннаго плода, и прелестию от него насытился до пресыщения: чем жалости достойно низверг себя и всех потомков своих в глубину смерти, тмы и тления.

Возвратимся же, братия, к себе самим, с отвращением возненавидев совет змия и всякое долу пресмыкание: ибо нам иначе невозможно с Богом примириться и сродниться, если прежде не возвратимся к себе самим, насколько сие в нашей силе, или не войдем в себя самих, отторгая себя, - что удивления достойно, - от мирскаго кружения и суетной многозаботливости и привыкая неотступно внимать сущему внутрь нас царствию небесному.

Потому-то монашеское житие и названо искусством искусств и наукою наук, что преподобное сие житие виновно для нас не каких либо подобно здешним вещам тленных благ. чтоб к ним от лучшаго направив ум, похоронять его в них. но обещает нам дивныя некия и неизреченныя блага, каких око не видало, о коих ухо не слыхало, кои и на сердце человеку не всходили (1 Кор. 2, 9). Отсего и брань у нас не к плоти и крови, но к началом и властем и к миродержателям тмы века сего (Еф. 6, 12).

Если убо настоящий век тма есть, убежим от него, убежим же настроением ума и сердца. Ничего общаго у нас с врагом Божиим да не будет: ибо хотящий другом ему быть враг Божий бывает (Иак. 14, 4). Врагу же Божию кто помочь может? Почему восподражаем отцам нашим, и подобно им взыщем сущее внутрь сердец наших сокровище и, обретши, крепко держать будем его, делая и храня: на что и с самаго начала мы учинены. Если же явится другой какой Никодим и станет спорить, говоря: как может кто, в сердце свое вошедши, там делать и пребывать? Как тот говорил Спасителю: како может кто в утробу матере своея второе внити и родитися стар сый (Ин. 3, 4), то да слышит и сей, что Дух идеже хощет дышет (- - 8). – И если мы, в событиях деятельной жизни, такое обнаруживаем сомнение по неверию, то как войти нам в таинства жизни созерцательной? Ибо восход к созерцанию есть деятельная жизнь.

Но, как без письменных доказательств до такой степени неверующему убедиться нельзя; то давайте вставим в сие слово наше на пользу многим черты из житий святых и письменно изложенныя ими суждения, в подтверждение сказанной истины, чтоб всякий, убеждаясь тем, отлагал всякое сомнение.

Начнем с перваго отца нашего Антония великаго и потом по ряду проходя последующих, соберем, сколько сможем, деяния их и слова, и предложим в уверение неверующих.

Из жития преподобнаго отца нашего Антония.

Шли некогда к авве Антонию два брата и когда вышла у них вся вода, один умер и другой близок был к тому же. Не имея сил идти, лежал и он на земле и ожидал смерти. В сие время Антоний, сидя на горе, позвал монахов, коим случилось быть у него, и сказал им: возьмите кувшин воды и бегите по дороге к Египту. Там из двоих, шедших сюда один уже умер и другой умрет, если не поспешите. Это увиделось мне, когда я молился. Прибыв на то место, монахи в самом деле нашли одного мертвым и похоронили его, а другаго, оживив водою, привели к старцу. Разстояние было на день пути. – Если кто спросит, почему св. Антоний не послал прежде, чем умер тот; вопрос будет несправедлив. Присуждение смерти брату было не Антониево дело, а Божие, Который и о первом такой суд положил, и о втором открыл. Святому Антонию принадлежит только то дивное дело, что он, сидя на горе, имел сердце трезвящееся и сподобился того, что Господь открыл ему бывшее вдали от него. – Видишь, что св. Антоний, ради трезвения сердца, сделался Богозри телем и прозорливым. Ибо в сердце Бог является уму, сначала, по словам Иоанна Лествичника, как огнь, очищающий любителя своего, а потом как свет, просвещающий ум и боговидным его соделывающий.

Из жития Феодосия киновиарха.

Святый Феодосий так был уязвлен сладкою стрелою любви и так крепко связан узами ея, что высшую сию и божественную заповедь: возлюбиши Господа Бога твоего от всего сердца твоего, и от всея души твоея, и всею крепостию твоею и всем помышлением твоим (Лк. 10, 27), исполнял самыми делами. А это не могло быть иначе, как при устремлении всех естественных сил души ни к чему иному, как только к единому вожделению Создателя. Таково и у него было умное делание, в силу котораго он и, когда утешал, был страшен, и, когда делал выговоры, был для всех любезен и сладостен. Кто так, как он и со многими беседуя, наиполезнейшим являлся? И вместе был доволен к тому, чтобы собирать чувства и устроять их к вовращению внутрь? Кто, как он, среди смятений такою наслаждался внутри тишиною, как иные, живя в пустыне? И кто одинаковым бывал и среди толпы, и в уединении? – Вот и великий сей Феодосий, поелику собирал чувства и вводил их внутрь, соделался уязвленным любовию к Создателю.

Из жития Арсения Великаго.

Дивный Арсений строго держался правила – ни писать ни к кому и ни от кого не получать писем и вообще почти совсем не говорить, не потому, чтоб не мог: как можно так думать о том, кто мог также легко говорить красноречиво, как другим говорить просто? – Но по привычке больше молчать и во избежание тщеславия – показать себя. По сей же причине он и в собраниях церковных всячески старался так стать, чтоб других не видеть и самому не быть видну никому, и в толпу братий никогда не вмешивался, а укрывался от сего куда нибудь. Так заботился он внимать себе и внутрь собранным держать ум свой, чтоб отсюда удобнее возноситься к Богу. Сей пример в наследие нам оставил божественный муж сей и земный ангел.

Из жития Павла Латрскаго.

Сей божественный Павел все почти время проводил в горах и пустынях, соседями и сотрапезниками имея диких зверей, и разве когда сходил в Лавру, для посещения братий, - коих он обычно учил не малодушествовать и не отставать от притрудных и приболезненных дел добродетели, но со всем вниманием и разсуждением Евангельскаго держаться жительства и вседушно противоборствовать духам злобы. При этом он поведал им и метод, как могут они сделаться сильными – отъучиться от прежних страстных расположений и отвращаться от новых насеяний страстей. Вот смотри, как сей Отец божественный учит методу неведающих его питомцев своих, чтоб им могли они отвращать приражения страстей. Метод же этот не иной, как хранение ума: ибо его это дело (отражение прилогов), а не другаго чего.

Из жития святаго Саввы.

Когда святый Савва замечал, что отрекшийся от мира точно изучил правила монашескаго поведения, стал силен блюсти ум свой и бороться с помыслами сопротивных, и совсем изгнал из мысли памятование о мирских вещах и делах: тогда, если он имел тело немощное и болезненное, давал ему келлию в Лавре, а если был здоров и силен телом, разрешал ему самому строить особую келлию. Видишь, как святый Савва паче всего требовал от учеников своих хранения ума и в особой келлии жить им позволял не иначе, как после навыка в сем делании. – Что делать нам, праздно сидящим в келлиях и даже незнающим, что это за хранение ума?

Из жития аввы Агафона.

Брат спросил авву Агафона: скажи мне авва, что больше – телесный труд или хранение сердца? Авва ответил ему: человек подобен дереву: телесный труд – листья, а хранение сердца – плод. Поелику же, по Писанию, всякое древо, еже не творит плода добра, посекаемо бывает и во огнь вметаемо (Мф. 3, 10), то очевидно, что мы должны все попечение иметь о плоде, т.е. о хранении ума. Впрочем для нас потребно и лиственное прикрытие иблагоукрашение, т.е. телесный труд. – Дивно, как сей святый порешил всех, не имеющих хранения ума и хвалящихся одною практикою добродетелей, сказав: всяко древо, не творящее плода, т.е. хранения ума, и листвие только имеющее, т.е. внешнюю исправную деятельность, посекается и во огнь вметается. Страшно твое, Отче, определение!

Из послания аввы Марка к Николаю.

«Если хочешь,чадо, стяжать внутрь себя собственный светильник мысленнаго света духовнаго ведения, чтоб возмог ты непреткновенно шествовать в глубокой ночи века сего и чтоб от Господа исправлялись стопы твоя (Пс. 36, 23), так как ты зело восхотел пути Евангельскаго (Пс. Ш, 1; 118, 30), т.е. того, чтобы с теплейшею верою и молитвою сделаться точным исполнителем заповедей Христовых; то показываю тебе дивный к тому метод или способ духовный, не нуждающийся в телесном труде, или подвиге, но требующий труда духовнаго – внимания ума и мысли, с содействием страха Божия и любви. Сим способом ты всегда удобно можешь обращать в бегство вражеския полчища» (В рус. пер. стр. 193 – 4). – «Итак, если хочешь одержать победу над страстьми, то, молитвою и содействием Божиим внутрь себя быв, сойди в глубь сердца и там проследи следующих трех сильных исполинов, - разумею – забвение, разленение и неведение, сию опору мысленных иноплеменников, чрез коих прочия злыя страсти, возвращаясь, действуют, живут и крепнут в душах сластолюбивых. Но ты многим вниманием и настоянием ума с содействием свыше, нашедши этих многим неведомых злых исполинов, легко уже потом, опять вниманием же и молитвою, возможешь избавиться от них. Тогда ревностию об истинном ведении, о памятовании слова Божия и о согласовании с тем благаго произволения и жизни, при стоянии вниманием в сердце силою действенной благодати тщательно хранимом, самый след забвения, неведения и разленения истребится и исчезнет» (Там же стр. 295 – 4).

Святаго Иоанна Лествичника.

«Безмолвник тот, кто существо безтелесное – душу свою усиливается удерживать в пределах телеснаго дома. Подвиг редкий и дивный!» (27, 6). «Безмолвник тот, кто говорит: аз сплю, а сердце мое бдит (Песн. пес. 5, 2). Затворяй дверь келлии для тела, дверь уст для бесед, а внутреннюю дверь души – для лукавых духов» (27, 17 – 18). «Сидя на высоте, наблюдай, если только знаешь это, и тогда увидишь, как и когда, откуда, сколь многие и какие тати хотят войти и украсть грозды винограда. Когда страж сей утрудится, то встает и молится; а потом опять садится и принимается за первое дело с новым мужеством» (27, 22. 23). «Иное дело хранение помыслов, а иное – блюдение ума; и елико отстоят востоцы от запад (Пс. 69, 2), столько последнее делание выше перваго, хотя и несравненно труднее его» (26, 78). – «Как тати, видя, что в каком либо месте лежат царския орудия, не как попало нападают: так и сочетавший молитву с сердцем не как попало окрадается мысленными татями».

Видишь ли глаголы, обнаруживающие дивное делание сего великаго Отца? Но мы, как во тьме ходящие, без внимания пропускаем сии душеспасительныя вещания духа, и как произвольно глухие не слышим их.

Аввы Исаии.

«Когда кто отдалит себя от шуяго, тогда познает верно и все грехи свои, какие наделал пред Богом: ибо не видит он грехов своих, если не отделится от них отделением горьким (с болезнованием сердца). Достигшие же в сию меру, - эти обрели плач и молитву, и то, чтоб стыдиться пред Богом, воспоминая о своем содружестве со страстьми» (Сл. 17, 21). «Станем же, братие, подвизаться по силе нашей, и Бог посодействует нам, по множеству милости Своей. Если не сохранили мы сердец наших, как отцы наши, употребим усилие наше сохранить хоть тела, как требует Бог, безгрешными; и веруем, что Он во время глада, если такой постигнет нас, сотворит и с нами милость, как и со всеми святыми Его» (Сл. 21, 20).

Утешает здесь великий сей отец крайне немощных, говоря: если не сохранили мы сердец наших, как отцы наши, хоть тела наши соблюдем безгрешными, как требует Бог, - и он сотворит с нами милость. – Велико благоутробие сего Отца и снисхождение!

Макария Великаго.

«Главнейшее дело подвижника в том состоит, чтоб, вошедши в сердце свое, сотворит там брань с сатаною и возненавидит его, и противоборствуя помыслам его, воевать с ним. Если же кто по видимости сохранит тело свое от растления и блуда, внутрь же любодействует пред Богом, блудничая в помыслах, то иметь тело действенным никакой нет пользы. Ибо написано: всяк, иже воззрит на жену, ко еже вожделети ея, уже любодействова с нею в сердце своем (Мф. 5, 28). Есть блуд, телом совершаемый, и есть блуд души, с сатаною общащейся».

По видимому великий Отец сей противоречит прежде приведенным словам аввы Исаии. Но на деле этого нет. Ибо и тот внушает нам хранить тела наши, как Бог требует; Бог же требует не телесной только чистоты, но и духовной, как предлагается сие в Евангельских заповедях.

Диадоха.

«Всегда пребывающий в сердце своем далек от всех красных жизни сей вещей и, ходя духом, похотей плотских изведывать не может. Поелику таким образом таковый шествие свое совершает в ограждении себя добродетелями, сии самыя добродетели имея как бы привратными стражами своего града чистоты, то все козни бесов против него остаются безуспешными» (Гл. 57).

Хорошо сказал святый, что безуспешными остаются козни врагов, когда т.е. мы во глубине негде сердец наших пребываем и это тем более, чем более там мы закосневаем.

Исаака Сирианина.

«Посторайся войти во внутреннюю сокровищницу свою, и узришь сокровищницу небесную. Ибо и то и это одно суть; и одним входом видишь ты их обеих. Лествица в царствие оное внутрь тебя сокрыта, т.е. в душе твоей. Омой себя от греха и найдешь там степени восхождения, по коим можешь взойти в него».

Карпатскаго Иоанна.

«Много подвига и труда требуется в молитвах, чтоб достигнуть невозмутимаго состояния мысли, - другое некое сердечное небо, в коем обитает Христос, как говорит Апостол: или не знаете себе, яко Иисус Христос в вас есть, разве точию чим неискусни есте (2 Кор. 13, 5)».

Симеона новаго Богослова.

«Диавол с демонами после того, как чрез преслушание сделал человека изгнанником из рая, отлученным и от Бога, получил доступ мысленно колебать разумную силу всякаго человека и днем и ночью, иного много, иного немного, а иного множайше. И не иначе можно оградиться от сего, как памятию о Боге непрестанною, - если т.е. в ком память Божия, напечатлевшись в сердце силою креста, утвердить ум в непоколебимости. К сему ведут все труды мысленнаго подвига, коим подвизаться на поприще веры каждый христианин облекся долгом, и если не так у него идет дело, то всуе он проподвизается. Сего ради подвига предприемлются и все разнообразныя духовныя упражнения во всяком ищущем Бога путем произвольных лишений, чтоб преклонить благоутробие всеблагаго Бога, - даровать ему опять первое достоинство, и чтоб Христос напечатлелся в уме его, как говорит Апостол: чадца моя, ими же паки болезную, дондеже вообразится Христос в вас (Гал. 4, 19)».

Поняли-ль вы, братие, что есть некий духовный способ, скоро возводящий к безстрастию и богозрению действующаго по нему? Убедились – ли, что вся деятельная жизнь считается Богом не более, как листвием на дереве без плода и что всякая душа, не имеющая хранения ума, напрасно в ней потрудится? Позаботимся же о сем, чтоб, скончавшись безплодными, не раскаяваться безполезно всю вечность.

Самаго Никифора.

Вопрос (к Никифору). – Из приведенных свидетельств узнаем, какое было делание у благоугодивших Богу отцев, и что есть некое делание, скоро освобождающее душу от страстей и любовию с Богом связующее, которое потребно всякому воинствующему о Христе, как мы теперь не только не сомневаемся, но и крайне убеждены в том. – Но просим научить нас, что есть внимание ума, и как сподобиться обрести его. Ибо такое дело совершенно нам незнакомо.

Ответ (Никифора). Во имя Господа нашего Иисуса Христа рекшаго: без Мене не можете творити ничесоже (Ин. 15, 5), Его самаго призвав в помощника и содейственника себе, по силе моей попытаюсь показать, что есть внимание и как, по благоизволению Божию, можно преуспеть в нем?

Внимание некоторые из святых называли блюдение ума, иные – хранением сердца, иные – трезвением, иные – мысленным безмолвием, а иные – еще иначе как. Но все сии наименования одно и тоже означают; как о хлебе говорят – укруг, ломоть, кусок, так и о сем разумей. Что же есть внимание и какия его отличительныя черты – сейчас узнаешь.

Внимание есть признак искренняго покаяния. Внимание есть души воззвание к себе самой, мира возненавидение и к Богу восход. Внимание есть отложение греха и добродетели восприятие. Внимание есть несомненное убеждение во отпущении грехов. Внимание есть начало созерцания, или лучше, его условие: ибо чрез него Бог приникши является уму. Внимание есть безмятежие ума, или лучше, стояние его (или установление от блуждений), по милости Божией ему даруемое. Внимание есть пресечение помыслов, памяти же Божией палата и сокровищница терпения всего находящаго. Внимание потому есть веры, надежды и любви виновница: ибо кто не верует, тот не может переносить находящия со вне прискорбности; а кто не переносит охотно сих прискорбностей, тот не может рещи: заступник мой еси Ты и прибежище мое (Пс. 90, 2); кто не положит Вышняго прибежищем своим, тот не будет глубокоискренен в любви к Нему.

Это величайшее из великих делание делается достоянием многих или всех наипаче чрез научение. Редкие ненаученно получают его от Бога, по своему нуждническому труду и по теплоте веры; но что редко бывает, то не закон. Посему нужно искать наставника незаблуднаго, чтоб, по его начертанию, научиться распознавать десные и шуие недостатки и излишества по делу внимания, встречающиеся по навождению лукаваго. Он из того, что сам пострадал, искушен быв, будет объяснять нам, что потребуется и верно показывать сей мысленный путь, который потому нам удобно будет совершать. Если нет на виду такого наставника, надо поискать его, не жалея трудов. Если же и при таком искании не найдется он, то в духе сокрушенном и со слезами призвав Бога и помолившись Ему прилежно со смирением, сделай, что скажу тебе *)

Ведомо тебе, что дыхание наше, коим дышем, есть втягивание в себя и выпускание из себя воздуха. Орган, служащий к сему, суть легкия, которыя облегают сердце и, проводя чрез себя воздух, обдают им и сердце. Таким образом дыхание есть естественный путь к сердцу. Итак, собрав ум свой к себе, введи его в путь дыхания, коим воздух доходит до сердца, и вместе с сим вдыхаемым воздухом понудь его сойти в сердце и там остаться. Приучи же его, брате, не скоро оттуда выходить: ибо в начале он очень скучает в этом внутреннем заключении и тесноте, когда же привыкнет, то не любит наоборот кружиться во вне, потому что ему там не невесело и не нерадостно. Как муж некий, бывший в отлучке от дома, когда возвратится, сам себя не помнит от радости, что опять увиделся с детьми и женою, обнимает их и не наговорится с ними: так и ум, когда соединится с сердцем, исполняется неизреченной сладости и веселия. Тогда видится ему, как воистину царствие небесное внутрь нас есть, которое теперь узревая в себе, и чистою молитвою ища да пребудет и укрепится в нем, он все внешнее считает не стоющим

*) Это сказываемое приводится сокращенно и перифразом, потому что наставление применяется к производству дыхания которое ныне излагается иначе.

внимания и нисколько непривлекательным.

Когда таким образом войдешь ты в сердечное место, как я тебе показал, воздай благодарение Богу и, прославляя Его благость, держися сего делания всегда, и оно научит тебя тому, чего другим путем не узнаешь никогда. Подобает же тебе при сем знать, что когда ум твой утвердится в сердце, то ему там не следует оставаться молчащим и праздным, но непрестанно творить молитву: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! и никогда не умолкать. Ибо это, содержа ум не мечтательным, делает его неуловимым и неприкосновенным для прилогов вражеских и каждодневно все более вводить в любовь и вожделение Бога.

Если же, брате, и много трудясь, не возможешь ты войти в область сердца, как я тебе сказал, сделай так, как я еще тебе скажу, и с Божией помощию найдешь искомое. Ведомо тебе, что словесство (говорение) всякаго человека находится в персях его. Ибо внутри персей, когда молчат уста наши, говорим мы и совещаемся с собою и молитвы творим, и псалмопение совершаем, и другое некое. Итак этому словесству, изгнав из него всякий помысл (ибо сможешь, если захочешь), дай сию молитовку: Господи, Исусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! – и понудь его вместо всякаго другаго помышления это одно всегда вопиять там внутри. Если будешь такое делание держать неопустительно со всем вниманием, то откроется тебе чрез сие по времени и сердечный вход, о коем я написал уже тебе, без всякаго сомнения, как это сами мы опытом познали.

Приидет же к тебе, при многовожделенном и сладостном внимании, и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир и прочия, ради коих потом всякое твое прошение исполняемо будет, о Христе Иисусе, Господе нашем, с Коим Отцу и Святому Духу слава, держава, честь и поклонение, ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Поиск по сайту: