ВЛИЯНИЕ БЕСПОМОЩНОСТИ НА ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА

Новые результаты получили Эллен Лангер и Джуди Роден. Они ра­ботали с людьми преклонного возраста в частной лечебнице и имели возможность кое-что изменить в жизни пожилых людей.

На двух разных этажах они дали старикам две почти одинаковые инструкции, различающиеся лишь по степени, в которой старики мог­ли что-либо изменить в окружающей их действительности.

Вот инструкция, которая давала людям право выбора: «Я хочу, что­бы вы узнали обо всем, что можете делать сами здесь, в нашей клини­ке. На завтрак вы можете выбрать либо омлет, либо яичницу, новы­брать нужно вечером. По средам или четвергам будет кино, но записы­ваться нужно будет заранее. В саду вы можете выбрать цветы для сво­ей комнаты; можете выбрать, что хотите, и унести к себе в комнату— но поливать его вы должны будете сами».

А вот та, которая лишала их возможности влияния, хотя и реализо-вывала идею абсолютной заботы о стариках: «Я хочу, чтобы вы узнали о тех добрых делах, которые мы делаем для вас здесь, в нашей клини­ке. На завтрак бывает омлет или яичница. Омлет мы готовим по понедельникам, средам и пятницам, а яичницу — в остальные дни. Кино бывает вечером в среду и четверг: в среду — для тех, кто живет в левом коридоре, в четверг — для тех, кто в правом. В саду растут цветы для ваших комнат. Сестра выберет каждому по цветку и будет за ним уха­живать».

Таким образом, получалось, что обитатели одного из этажей дома престарелых могли сами распоряжаться своей жизнью; на другом же этаже люди получали те же блага, но без возможности влиять на них.

Через восемнадцать месяцев Лангер и Роден вернулись в лечебни­цу. Они установили, что группа с правом выбора оказалacь более ак­тивной и счастливой, судя по специальным оценочным шкалам. Они так­же обнаружили, что в этой группе умерло меньше людей, чем в другой.

Этот поразительный факт свидетельствовал, что возможность вы­бора и контроля ситуации могут спасать жизнь, а беспомощность, воз­можно, способна убивать...

ТЕОРИЯ ОПТИМИЗМА

Нерешенной все же оставалась проблема, связанная с тем фактом, что не все люди (как, впрочем, и не все животные) в равной степени были подвержены влиянию неконтролируемых неприятных последст­вий. Часть из них, несмотря на неприятности, продолжали упорно ис­кать решение трудной ситуации, выходов из неприятногоположения.

До определенного момента Селигман не видел объяснения этому. Но с течением времени решение было найдено. Это решение получило название «теории оптимизма». В соответствии с этой теорией, именно приобретенный в успешной «борьбе с реальностью» оптимизм служит причиной того, что временные: непреодолимые_трудности не снижают мотивации к активным действиям, точнее — снижают ее в меньшей степени, чем это происходит у «пессимистичных» персон, более склон­ных к формированию выученной беспомощности.

По мнению Селигмана, суть оптимизма состоит в особом способе атрибуции — особом стиле объяснения причин неудач или успехов.

Оптимистичные люди склонны приписывать неудачи случайному стечению обстоятельств, случившемуся в определенной узкой точке пространства в определенный момент времени. Успехи они обычно счита­ют личной заслугой, и склонны рассматривать их как то, что случается всегда и почти везде.

Например, жена, обнаружившая наличие давней связи ее мужа с лучшей подругой, демонстрирует оптимизм, если говорит себе: «Это случилось всего лишь несколько раз, давным-давно, и лишь потому, что сама я в то время была за границей» (локально во времени, локально в пространстве и по вине обстоятельств).

Пессимистичным можно назвать мысли следующего характера: «Он никогда меня не любил, и, наверное, потихоньку изменял мне постоян­но — ведь не случайно вокруг него так много симпатичных молодень­ких студенток. Да и сама я уже стара, и вряд ли когда он меня так полю­бит, как было в молодости» (неприятности распределены во_времени, встречаются во многих точках пространства, происходят потому, что сам какой-то не такой).

Именно через стиль атрибуции (приписывания) «просеивается» опыт беспомощности. В случае оптимистичной атрибуции, значение этого опыта преуменьшается, в случае пессимизма — преувеличивает­ся.

Определив таким образом ключевые характеристики оптимизма, Селигман смог найти и очень надежный способ оценки степени прису­щего человеку оптимизма по его высказываниям, письмам, статьям, а также предложил специальный тест для оценки степени оптимизма / пессимизма.

Это его открытие позволило провести ряд интересных эксперимен­тов, показавших степень влияния оптимизма на политическую, про­фессиональную деятельность людей и — на жизнь целых стран.

ОПТИМИЗМ И ПОЛИТИКА

Так теория выученной беспомощности дала жизнь не менее инте­ресной и продуктивной в плане экспериментов теории оптимизма. Оп­тимистичные люди, по мысли Селигмана, имеют ряд преимуществ: они более инициативны, энергичны, реже впадают в депрессию, результа­ты их деятельности обычно выглядят более внушительно. Далее, они производят лучшее впечатление на окружающих. Это все не может ос­таться без очевидных последствий.

В содружестве с молодым аспирантом Гарольдом Зулловым, Се­лигман [Zullow et al., 1988] заинтересовался проблемой, близкой к сфе­ре интересов политологов. Он предположил, что при явном соперни­честве двух кандидатов, таком, какое, например, имеет место в ходе президентских выборов, более оптимистичный кандидат должен побе­ждать.

Основание к этому Селигман видел в следующем. Во-первых, оп­тимистичный кандидат будет более активным и деятельным, успеет встретиться с большим количеством людей и т.д. Во-вторых, в ходе этих встреч он больше понравится избирателям. В-третьих, он будет более убедителен (в хорошее охотнее верят), вызовет у избирателей большие надежды, связанные с ним персонально. В итоге, при сильной разнице в уровне оптимизма, победить должен депутат оптимистичный.

Селигман решил проверить это предположение на материале пре­зидентских выборов. В качестве стандартных выступлений были вы­браны речи с согласием баллотироваться претендентов на президент­ский пост в Америке, начиная с 1948 (с этого года выступления дости­гали широкой аудитории благодаря телевидению) по 1984 годы. Уро­вень оптимизма оценивали независимые эксперты по специально раз­работанной схеме.

В итоге было обнаружено, что в девяти случаях из десяти победил более оптимистичный кандидат. Причем, кандидаты, существенно опе­режавшие соперника в уровне оптимизма, выигрывали с огромным пе­ревесом. У кандидатов же с небольшим преимуществом по показате­лям оптимизма, и перевес на выборах был небольшим. Так было уста­новлено, что знание разницы в уровне оптимизма позволяет предска­зать исход выборов значительно точнее, чем любые другие техноло­гии. Более того, влияние телевизионной трансляции также не было решающим фактором. Анализ речей кандидатов, начиная с 1900 года, показал, что из двадцати случаев в восемнадцати американцы отдава­ли предпочтение более оптимистичному кандидату.

Теория набирает силу, если она оказывается способной дать пред­сказания событиям. Теория оптимизма оказалась способной к этому. В текущем порядке оценивая состязание Джорджа Буша и Майкла Дука-киса с использованием шкалы оптимизма, Селигман и Зуллов смогли дать предсказание итогов выборов с точностью до 1%!

ОПТИМИЗМ И СОЦИАЛЬНАЯ СРЕДА

Социальный контекст и взаимовлияние уровня оптимизма и соци­альной среды не ограничивается предпочтениями электората. Сущест­вуют данные, что сами условия жизни существенно предопределяют характер высказываний и предпочтений.

В период олимпийских игр 1984 года Габриель Эттинген [Zullow et al., 1988] сравнила по степени оптимизма газетные публикации об од-

них и тех же событиях, вышедшие в Восточной и Западной Германии. Хотя у восточных немцев поводов для гордости и оптимизма было зна­чительно больше, тон публикаций восточногерманских газет был су­щественно более пессимистичным.

Сообщения, выполненные на одном и том же языке, журналистами одной и той же национальности, описывающие одни и те же события — но в рамках разных общественных систем существенно различались.

Прошло всего 6 лет — и Восточная Германия перестала существо­вать. Оптимистичная страна поглотила пессимистичную.

ОПТИМИЗМ И РАБОТА

Теория оптимизма нашла неожиданное применение в страховом де­ле. По заказу крупной страховой фирмы Селигман провел тестирование на уровень оптимизма у вновь набранных страховых агентов. Хотя об­щий уровень оптимизма был достаточно высок, более половины из них уволились в первые же полгода. Даже очень оптимистичным людям трудно получать изо дня в день отказы в 39 случаях из 40. Селигман раз­делил всех новичков на две группы — более и менее оптимистичную.

Кто же увольнялся в первую очередь?

Это были люди преимущественно из менее оптимистичной груп­пы. Причем склонность к увольнению никак не была связана с профес­сиональными знаниями. Далее, этим влияние оптимизма не ограничи­лось. Агенты из верхней четверти, то есть наиболее оптимистичные, заключали на 50% больше сделок, чем агенты из нижней четверти.

Они работали, не капитулировали — и зарабатывали больше денег для фирмы.

ЧТО ТАКОЕ «ВЫУЧЕННАЯ БЕСПОМОЩНОСТЬ»?

Итак, Мартин Селигман определяет беспомощность кaк состояние_, возникающее в ситуации, когда нам кажется, что внешние события от нас не зависят, и мы ничего не можем сделать, чтобы их предотвратить или видоизменить. Если это состояние и связанные с ним особенности мотивации и атрибуции переносятся на другие ситуации, то значит — налицо «выученная беспомощность». Очень непродолжительной ис­тории неконтролируемости окружающего мира достаточно для того, чтобы "выученная беспомощность" начала жить как бы своей собствен­ной жизнью, стала сама управлятьнашим поведением.

Пример: Двум группам людей предлагаюсь решать простые логи­ческие задачи, где в серии картинок нужно было обнаружить «лиш­ний» элемент, следуя какому-либо принципу. В одной группе испытуе­мые получали оценки «верно» или «неверно» в случайном порядке (то есть асинхронно), в другой они (синхронно) получали за правильный ответ оценку «верно», за неправильный — «неверно». В результате в группе с правильными, «синхронными» последствиями количество пра­вильных ответов быстро возрастало, при асинхронности же не на­блюдаюсь значительного улучшения результатов и многие испытуе­мые довольно быстро отказывались от продолжения эксперимента. Если на их участии настаивали, то они совершали даже большее ко­личество ошибок, чем в начале, поскольку для простых закономерно­стей пытались найти очень сложные объяснения, искали сложные ре­шения там, где были очевидны легкие.

Опыт неконтролируемых последствий у животных и людей закономерно приводит к пессимизму и депрессии, к снижению стремления предотвратить трудные ситуации или активно овладевать ими. Ответ­ственны за возникновение этого не столько неприятные или болезнен­ные переживания сами по себе, сколько опыт их неконтролируемости.

Именно этим объясняется тот факт, что относительно позитивных последствий Селигман получил схожие результаты. Интенсивное по­ощрение, возникающее вне зависимости от действий испытуемых ~— точно так же, как и наказание — приводит к потере инициативы и спо­собности к конкурентной борьбе.

Итак, беспомощность у человека вызывается неконтролируемостью и непредсказуемостью событий внешнего мира. Уже в раннем детстве — в младенческом возрасте человек учится контролю над внешним миром. Помешать этому процессу могут три обстоятельства:

1. полное отсутствие последствий (депривация),

2. однообразие последствий или же

3. отсутствие видимой связи между действиями и их последст­виями.

(1) Отсутствие последствий.

Никому в России не нужно объяснять, с чем сталкиваются сироты в большинстве детских домов. Однообразная серая одежда, такая же однообразная и пресная пища, скудная библиотека, занятые своими де­лами воспитатели и учителя. Однообразие среды дополняется депривацией простого человеческого общения. В замкнутый мирок поступает слишком мало стимулов, слишком мало информации, чтобы расту­щий человек научился связывать плохие и хорошие поступки с плохи­ми и хорошими последствиями. Разные поступки так или иначе есть всегда. Разных последствий не хватает. Поэтому к моменту выпуска в большинстве случаев молодых людей трудно назвать адаптивными, при­способленными и оптимистичными людьми.

По аналогии с этим «экстремальным» примером мы легко обнару­жим зоны потенциальной беспомощности в далеком сибирском посел­ке, глухой деревне в центре России, в семье начинающего предприни­мателя и его жены — учительницы, с утра до поздней ночи занятых каждый своим «бизнесом».

Общее во всех этих случаях — бедная на последствия и общение среда, в которой ребенок просто не в состоянии сопоставить разному поведению разные реакции окружения. Этих реакций просто_нет.

Пример: Женщина обращается к психологу с просьбой помочь. Ее уже взрослый сын ничего не желает делать. Семья довольно обеспе­ченная, у каждого из супругов свой бизнес, сыну они тоже ни в чем не отказывают. Чтобы помочь сыну стать на ноги, отец зарегистри­ровал для того собственную фирму с поставленным уже бизнесом. Нужно только работать. Но сын и этого не хочет! Он либо сидит весь день дома, либо, что еще хуже — берет машину и отправляется проведывать своих дружков. В общем, делом заниматься не хочет — у него нет к нему никакого интереса. Психолог предлагает попробовать изменить кое-что в отношении к сыну (а сыну уже 26!). Изменить последствия, которые имеют его действия. Отобрать машину и от­дать тому, кто ведет дела в фирме. Вернуть машину, если он займет­ся делами фирмы. Выплачивать ему в фирме зарплату в точном соот­ветствии с рабочими часами, которые он там проведет. Если управ­ление фирмой не даст нужных результатов — продать ее или забрать себе в управление. Но в этот момент — перестать платить зарпла­ту. Спустя 2 месяца сын начал вести дела фирмы сам и купил себе на заработанные в удачной сделке деньги собственную машину, чтобы не зависеть от родителей.

(2) Однообразие последствий.

Чтобы избежать пессимизма и беспомощности, последствия как ми­нимум должны быть в наличии. И они должны быть разными. Лю­бой психолог, работающий в милиции или детприемнике, расскажет вам массу ужасных случаев, главным действующим лицом которых бы­ли дети из супер-благополучных семей. Неожиданные асоциальные по­ступки эти, благополучные, дети совершают так же часто, как и дети из детских домов и интернатов. Совершенно неожиданные и немотиви­рованные побеги из семьи, агрессивные действия, кражи, вандализм, не имеющие на первый взгляд никакого разумного объяснения, легко его находят в рамках теории выученной беспомощности. Гиперопека детей из богатых семей, чаще всего связанная с однотипно позитивными последствиями, так же опасна, как и гиперконтроль со стандартно следующим штрафом за любые нарушения. Опасность состоит в одно­типности последствий.

Ребенок, который в ответ на разное (хорошее и плохое) поведение получает совершенно одинаковые (безразлично, приятные или непри­ятные) последствия, точно так же теряет ориентиры для управления собственной активностью, как и ребенок, вообще никакой обратной связи не получающий.

Пример: Девочка Саша ходит в первый класс с большой охотой, ей все в школе нравится. Но вдруг родители замечают, что интерес стремительно улетучивается, ребенок не хочет делать уроки, с не­охотой идет в школу. Ребенка как бы подменили. Лишь случайно роди­тели узнают, что в классе появился новый учитель, который часто ставит четверки и требует выполнять работу над ошибками. Сна­чала Саша это делала охотно, поскольку сама видела эти ошибки и знала, как их можно исправить. Но новый учитель даже после пре­красно выполненной повторно работы все равно ставит четверку. С его точки зрения это -— справедливо. Ведь ошибка-то была допущена. Саша очень расстроена. Для нее исчез всякий смысл исправлять ошиб­ки. Как бы хорошо она не работала над ошибками — все равно оценка не улучшается. Мотивация к учебе стремительно, в течение двух-трех дней, исчезает. Родителям, к счастью, удается убедить учителя по­ощрять ребенка, но интерес к школе восстанавливается очень и очень медленно.

Есть еще одна форма беспомощности, возникающей по причине однообразия последствий. Ребенок или взрослый, который, совершая разные — хорошие и плохие, добрые или злые действия, знает, что все равно его родители (или его статус) защитят его от неприятностей, ока­зывается беспомощным в такой же степени, как и тот, кто наталкивает­ся на массивную критику, что бы он не делал.

Если приблизить эти результаты к реальной жизни, то беспомощность возникает тогда, когда человек (ребенок), пытающийся решить некоторую поведенческую проблему, не находит никакой системы в том, как реагируют окружающие на его действия, и никто ему не помогает обнаружить эту систему.

(3) Асинхронность.

Третья причина беспомощности может состоять в том, что между действиями и последствиями проходит так много времени (асинхронность во времени), что невозможно связать реакции окружения с теми или иными собственными действиями. Порка по пятницам, разнос по понедельникам, выдаваемая случайно и довольно редко зарплата, все это — последствия, которые асинхронны во времени с их причинами. В этом случае зарплата перестает ассоциироваться с результатами тру­да, критика родителей — с ошибками, допущенными в домашнем за­дании. Итог тот же.

Поиск по сайту: