Кристенсен побледнел

– Ранделл уже вылетел в Морроу из Вашингтона, – сказал он. – Ясное дело, я немедленно доложил ему о случившемся.

– Рад слышать, – усмехнулся Де Витт. – Уверен, перемена климата пойдет госсекретарю на пользу… Но будет ли толк? Политиканов здесь и без него хватает…

Не выдержав, он вскочил с кресла и выбежал из комнаты, с силой захлопнув за собой дверь. Кристенсен угрюмо посмотрел ему вслед.

– Хм-м-м…, вряд ли дела обстоят так уж скверно. Хилл, есть ли шансы, что материалы филолога не вышли за пределы космодрома?

Офицер службы безопасности поскучнел.

– Вы уже спрашивали об этом.

– Я спрашиваю еще раз!

– А я еще раз отвечу то же самое: точно не знаю, но сильно сомневаюсь. Мы обнаружили Файрли лишь спустя пять часов после нападения, за это время преступник мог сделать многое.

Конечно, Морроу охраняется очень тщательно, но его территория огромна… Наверняка операция была спланирована до деталей, не случайно мы пока не обнаружили никаких следов. Но мы сделаем все, что в человеческих возможностях…

– Надеюсь, – сухо сказал Кристенсен, с неприязнью глядя на начальника службы безопасности, который сейчас выглядел очень несчастным. – Вот что, Хилл, я хочу в ближайшее время взглянуть на этого шпиона-невидимку.

– Вы увидите его, ручаюсь! – горячо заверил его офицер.

Кристенсен недоверчиво поморщился и вновь взглянул на филолога.

– Идите в свою комнату и отдыхайте, Файрли. Как только я переговорю с госсекретарем, а коллеги Хилла – с вашими коллегами, я соберу общее собрание. Надо решать, что теперь делать.

Хотя в отношении вас это предельно ясно: вы должны как можно быстрее восстановить записи – все до последней буквы!

– Но… – растерянно начал Файрли и замолчал – Кристенсен, не простившись, уже вышел из комнаты. Хилл, подчеркнуто не замечая бывшего приятеля, уселся за стол, заставленный телефонами, и стал вызывать кого-то из охраны.

Вздохнув, Файрли поплелся к своему корпусу.

Его спальня и кабинет были перевернуты вверх дном. Некоторые материалы исчезли – главным образом научная корреспонденция, письма матери и даже отдельные номера «Журнала филологии». Ящики гардероба были выдвинуты; личные вещи, включая нижнее белье и носки, лежали на полу. Чертыхаясь, Файрли оглядел поле битвы – здесь доблестный Хилл явно вышел победителем – и уселся за рабочий стол. Прибирать не хотелось, тем более что Хилл мог навестить его еще раз. Файрли принял таблетку тонизирующего и, раскрыв новую тетрадь, попытался собраться с мыслями. После трех часов работы ему удалось восстановить свои методы лишь частично, и в этот момент за ним пришел часовой с автоматом. Демонстративно заложив руки за спину, Файрли отправился на совещание.

Как он и ожидал, Боган и Лизетти выглядели отвратительно, а Спеер побагровел как помидор и тихонько ругался на шести языках, отдавая явное предпочтение матерному. Видимо, службе безопасности он показался более остальных похожим на агента Кремля. На Файрли филологи демонстративно не смотрели, так что тому пришлось прочитать свой короткий доклад, обращаясь к графину на столе.

– Я не собираюсь защищать свой подход, – закончил он. – Более того, я надеюсь, что вы его немедленно разобьете в пух и прах как явно антинаучный.

Он с надеждой взглянул на коллег, но никто не отозвался на его призыв. Только после долгого молчания Боган мрачно пробасил:

– Я догадывался, что вы легкомысленны, доктор Файрли, но не настолько же… Вы вполне могли собрать нас и без взвода солдат.

– Да, конечно… Но одно дело тешиться этой дурацкой идеей в тишине своего кабинета и совсем другое – выносить его на суд уважаемых ученых с мировыми именами.

Поиск по сайту: