Дело о морских котиках Берингова моря

Остановимся подробнее на деле «О морских котиках Берингова моря», которое по существу считается первым известным международным арбитражем экологического характера. Рассмотрение данного дела интересно и потому, что в отечественной научной литературе оно не подвергалось тщательному анализу, за исключением нескольких статей дореволюционного периода[4].

Морские котики[5] и киты в конце XIX века были источником дохода для многих государств. В частности, в Европе и Америке большой популярностью пользовались легкие шубки из морских котиков. Как отмечается в правовой литературе, с появлением в 60-х годах XIX века в Охотском и Беринговом морях американских и канадских флибустьеров, особенно усилившихся со времени продажи в 1867 г. российских северо-американских территорий (Аляски) США, началось быстрое истребление рыбных и звериных богатств[6]. США, купив Аляску и другие американские территории России за 7,200,000 дол. США, получили не только большую часть индустрии по производству меха из котиков, но и проблему охраны котиков от чрезмерной эксплуатации, в т.ч. на Прибыловых островах, где в брачный период сосредотачивалось до 74 % мировой популяции котиков.

США предложили Великобритании (Канада в тот момент не была суверенным государством) заключить международное соглашение по защите морских котиков путем ограничения ежегодного отлова по аналогии с Конвенцией о рыболовстве в Северном море (Гаага, 06.05.1882). Однако переговоры были прерваны из-за недружественных действий США, которые неоднократно задерживали британские суда, занимающиеся промыслом котиков в Беринговом море за пределами трехмильного территориального моря США, т.е. в открытом море. Арбитраж стал вынужденной мерой после того, как эти страны не смогли договориться об установлении международных правил защиты в отношении ловли морских котиков в Беринговом море.

В феврале 1892 г. было подписано Соглашение о создании международной арбитражной комиссии[7], куда вошло 7 арбитров: 2 от США (Гарлан, Морган), 2 от Великобритании (Ганнен и Томсон) и по одному от Франции, Италии (Веноста) и Швеции (Грэм). Председателем суда был выбран барон Курсель, как делегат от Франции, на территории которой заседал суд. По Компромиссу 29 февраля 1892 г. Англия и США поручили третейскому суду решение вопроса о том, кто имеет право юрисдикции в Беринговом море, в частности - кому принадлежит право охоты на котиков в пределах этих вод, и установление правил для сохранения породы котиков.

Арбитражный суд заседал с 23 февраля по 15 августа 1893 г. и признал, что США не имеют тех прав, на которые они притязают, таким образом, спорный вопрос был решен, и оставалось установить правила совместного пользования Англии и США Беринговым морем в отношении ловли котиков. Техническая комиссия, назначенная сторонами, не могла согласиться насчет общего доклада и, Суд получил два особых доклада, американский и английский, на основании которых Суд выработал регламент (the Regulations) по защите и сохранению морских котиков за пределами трехмильной зоны, принятый минимально возможным большинством – четыре «за» (против были два американца и англичанин Томпсон). Регламент вместе с решением спорного вопроса был подписан судьями 15 августа 1893 г. и вошел наравне с решением спорного дела в текст третейского решения. В этом Регламенте постановлялось, например, что правительства США и Англии запретят своим гражданам и подданным убивать, захватывать или преследовать, в какое бы то ни было время и каким бы то ни было способом, котиков в пространстве 60 миль вокруг Прибыловых островов, включая сюда и территориальные воды; в других частях Берингова моря охота на котиков должна быть воспрещена с 1 мая по 31 июля (убить самку в этот период значит одновременно убить и ее живого детеныша и еще не рожденного); далее следуют постановления о том, какого рода суда могут быть допущены для ловли котиков, какие орудия не могут быть применяемы для охоты (сети, ружья, взрывчатые вещества запрещены, а гарпуны разрешены), о разрешениях на охоту, выдаваемых тем или другим правительством, о ведении промысловых книг, где должны обозначаться для каждого дня место охоты и количество захваченных животных, самцов и самок, и т. д. США и Великобритания позднее имплементировали положения этого Регламента в национальное законодательство.

Помимо третейского решения Суд издал три декларации к сторонам. В первой из них он указывал на то, что установленный Судом регламент, применимый лишь в открытом море, должен быть, по мысли Суда, пополнен регламентами для береговых вод обеих держав, которые должны быть установлены по взаимному соглашению той и другой державы. Во второй декларации, не одобренной и не подписанной двумя английскими судьями - представителями Ганненом и Томсоном, Суд рекомендовал сторонам ввиду заметного уменьшения количества котиков в Беринговом море заключить на два, в крайнем случае на один год соглашение о полном воспрещении охоты на котиков; эта мера, по мысли Суда, может быть смотря по обстоятельствам повторяема через известные промежутки лет. В последней декларации Суд возлагал приведение регламента в исполнение на самих сторон[8].

Важным последствием признания отсутствия у США прав регулирования улова котиков за пределами 3-ех мильной зоны стал вопрос выплаты компенсации Великобритании за задержание ее 20 судов (и последующий арест офицеров) в указанной зоне в период 1886 по 1890 г.г. Этот вопрос был решен позднее на основании решения двусторонней арбитражной комиссии в 1896-97 г., в соответствии с которым США выплатили Великобритании 473,151 дол. США[9]

Таким образом, в соответствии с арбитражным решением отрицалось право государств распространять юрисдикцию на природные ресурсы, находящиеся за пределами государственной юрисдикции, с целью их сохранения. Также в решении устанавливались меры надлежащей защиты и сохранения морских котиков за пределами юрисдикции государств, которые одновременно отразили нормы ранних двусторонних договоров[10] в этой сфере и стали основой для создания новых многосторонних договоров, регулирующих ловлю морских котиков.[11]

Анализируемое арбитражное решение являет собой пример мирного разрешения межгосударственного спора относительно ценных природных ресурсов, находящихся за пределами национальной юрисдикции государств. Таким образом, стали вырабатываться нормы об устойчивом использовании и сохранении морских живых ресурсов открытого моря[12]. В дальнейшем этот подход получил развитие в принятии международных двусторонних и многосторонних договоров. К последним, в частности, относятся: Международные конвенции по регулированию китобойного промысла 1931 г., 1937 г. и 1946 г., Соглашение об осуществлении положений Конвенции ООН по морскому праву от 10 декабря 1982 г., которые касаются сохранения трансграничных рыбных запасов и запасов далеко мигрирующих рыб и управления ими (Нью-Йорк, 4 декабря 1995 г.). Указанный подход применяется и к другим видам морских млекопитающих: Конвенция о сохранении тюленей Антарктики (Лондон, 1972 г.)

Профессор Ф. Сандз указал, что это дело показало сложность сохранения природных ресурсов, находящихся полностью или частично за пределами национальной юрисдикции, а меры по сохранению, ставшие составной частью арбитражного решения, являются ранним примером международных норм по сохранению общих (разделяемых) природных ресурсов[13]. Выработка Регламента по совместному использованию и охране морских котиков арбитражной комиссией стало явной новеллой для международного права. По меткому замечанию проф. Ч. Романо данное решение арбитража стало своеобразным результатом совместной законотворческой деятельности двух государства[14], подобная ситуация повторилась в деле «Трейл Смелтер».

Еще одной особенностью этого арбитражного решения стало положение о коренных североамериканских народах – для них предусматривалась особая квота на отлов котиков. Данное положение нашло отражение в последующих МЭС. Так, например, в ст. VII< Временной Конвенции о сохранении котиков северной части Тихого океана (Вашингтон, 9 февраля 1957 г.) говорится следующее: «Положения настоящей Конвенции не применяются к индейцам, айнам, алеутам и эскимосам, проживающим на побережье, омываемом водами, указанными в статье III, и занимающимся морской охотой на котиков в челноках, которые не перевозятся другими судами и не используются в связи с ними, и приводятся в движение исключительно веслами, гребками или парусами, с экипажем, не превышающим пять человек в каждой лодке, как это до сих пор практиковалось, и без употребления огнестрельного оружия, при условии, что эти охотники не находятся на службе у других лиц и не заключили контракта на поставку шкур какому-либо лицу».

Дело «О морских котиках» также свидетельствует о возрастании роли международных судебных учреждений в мирном разрешении споров и прогрессивном развитии международного права.

Однако, режим, установленный арбитражным решением 1893 г., имел и недостатки. Во-первых, этот режим касался не всей популяции северных котиков, а лишь их части, поскольку России и Япония не были участниками спора. Географическое ограничение установленного международного режима возымело обратный эффект и во время закрытия сезона охоты, охотники просто перемещались в воды России и Японии. Во-вторых, режим касался лишь кораблей США и Великобритании, поэтому корабли третьих стран, особенно Японии, свободно охотились у Прибыловых островов. В результате популяция морских котиков с 1891 г. по 1906 г. сократилась почти в 10 раз. Только в 1911 г. был принят четырехсторонний Договор о регулировании промысла котиков в Тихом океане севернее 30 градуса с.ш., т.е. в Беринговом, Камчатском, Охотском и Японском морях. В 1911 г. в Вашингтоне была подписана Конвенция между Россией, США, Великобританией и Японией о международной охране котиков[15], согласно которой воспрещается охота на котиков в водах Тихого океана к северу от 80-ой параллели с.ш., включая Берингово море, Камчатское, Охотское и Японское. Нарушители этого международного договора подлежат аресту и суду в своем государстве, которые обязуются принять национальные законы по охране котиков (в России такой закон был принят 18.03.1914 г.). Ввоз котиковых шкур дозволяется лишь с официальными штампами на них. Договор ввел систему квот на вылов, предусмотрев возможность продажи квот. Так Россия из своего годового улова уступала 15% валового дохода котиковых шкур Канаде и Японии, а взамен соответственно получала от них по 10% их валового дохода с улова[16].

Договор действовал до 1940, когда Япония заявила о выходе из него. Установленный режим, запрещавший охотиться на беременных самок, дал прирост почти 9 % в год и в 1939 г. популяция насчитывала 2,338,312. До 1957 г. договора не было. Временная Конвенция о сохранении котиков северной части Тихого океана (Вашингтон, 9 февраля 1957 г.)[17] предусматривала создание Комиссии по координации научных исследований и принятия рекомендации государствам-участникам. В настоящее время действует еще несколько МЭС, полностью или частично направленных на сохранение морских котиков и других видов тюленей[18].

Популяция морских котиков на Прибыловых островах в настоящее время примерно такая же как и в 1892 г. (1 млн особей), когда было подписано Соглашение о создании арбитражной комиссии, что предотвратило исчезновение этой особи.

Итак, дело «О морских котиках Берингово моря» является первым примером международного экологического спора, разрешенного путем международного арбитража. Во многих отношениях данное решение является важной вехой истории развития международного экологического права. С другой стороны, не стоит преувеличивать значение этого арбитражного решения для международного экологического права, поскольку морской котик рассматривался тогда лишь как важный экономический ресурс, а не как важное звено экосистемы, часть биологического разнообразия. Между тем, это решение символично в том отношении, что именно с конца XIX века можно начинать отсчет не стихийного, а целенаправленного развития международных отношений в сфере защиты и сохранения окружающей среды. Так проф. Н. А. Захаров отмечал в 1917 г. следующее: несмотря на то, что охрана природных богатств составляет предмет забот местной государственной власти, но «необходимость объединения борьбы с известными хищниками и вредителями и вообще правильной постановки дела эксплуатации природных богатств побуждают государства взаимно объединяться и принимать в этих целях общие меры.»

CASE CONCERNING CERTAIN PHOSPHATE LANDS IN NAURU (NAURU v. AUSTRALIA) (PRELIMINARY OBJECTIONS) Judgment of 26 June 1992

http://www.icj-cij.org/docket/index.php?sum=413&code=naus&p1=3&p2=3&case=80&k=e2&p3=5

В деле о некоторых залежах фосфатов в Науру[1] Австралия утверждала, что не несет ответственности за истощение такого невозобновляемого природного ресурса Науру, как фосфаты, поскольку добыча и вывоз фосфатов осуществлялись так называемым управляющим органом. Международный Суд установил, что управляющий орган не обладал отдельной от государств правосубъектностью, а потому государства также должны нести ответственность. Специальный докладчик Комиссии международного права Дж. Кроуфорд заявил в связи с этим в своем докладе, что проблема ответственности не распространяется на действия международной организации, а только на действия «трех государств (Австралии, Новой Зеландии, Великобритании), которые вместе составляли Управляющий орган для подмандатной территории Науру»[2].

[1] Case concerning Certain Phosphate Lands in Nauru (Nauru v.Australia). ICJ Reports, 1992. P. 258.

[2] Second Report on State Responsibility. UN Doc. A/CN.4/498 Add.1. P. 4 (para. 160).

Поиск по сайту: