Пьер Корнель (1606 - 1684)

"Я славою себе обязан самому"

Родоначальник блистательного французского классицизма, искусства пышного и строгого, изысканно-аристократического и в то же время глубоко человечного, не был похож на свои творения. Когда читаешь или смотришь в театре трагедии Корнеля, перед глазами встает образ их автора: надменного царедворца в пудреном парике, сдержанного мастера салонной беседы, великолепного аристократа, сосредоточенного на своих думах трагического поэта... Все это совсем не так - воображение обманчиво.

Пьер Корнель

"Увидев Корнеля впервые, я принял его за руанского торговца, - пишет современник. - Внешность его отнюдь не свидетельствовала о его уме, а беседа его была столь тяжеловесной, что, если юна чуть затягивалась, становилось невмоготу". Другие сообщают не более утешительные сведения. Свои стихи он читал, комкая окончания, невнятно, словно у него каша во рту. Придворных постоянно шокировала его вульгарная речь - он изъяснялся на простонародном диалекте, на грубом "нормандском патуа", ничуть не выбирая изящных выражений и не приспосабливаясь к сановитым собеседникам. А что он говорил на этом невозможном наречии! Содержание его дерзких речей оскорбляло не меньше, чем их форма. "Мне наплевать на аплодисменты, - заявил он как-то раз потрясенным светским дамам, - если они не подкреплены чем-то более основательным". Он никогда не таил, что нуждается в деньгах, что достаются они ему не легко и что стихи он пишет не только ради поэтического излияния вдохновенной души, но и ради самого прозаического заработка.

А денег надо немало. В глухом Руане живет многочисленное семейство: у Пьера Корнеля жена и шестеро детей, которым вполне безразлично, что за деньги привозит им отец, - барыш ли, полученный от торговли скотом, пенсию ли от короля, или гонорар за адвокатские выступления. Последние, кстати, не давали большого дохода - самый красноречивый из французский поэтов был самым косноязычным из стряпчих и, понятно, не пользовался успехом у клиентов. Какие молниеносные словесные поединки разыгрывались в его пьесах, какие темпераментные речи, построенные по всем законам классической риторики, произносили его герои! Сам же он, по свидетельству современников, говорил вяло, скучно и невнятно.

Пьер Корнель - добропорядочный отец, заботливый сын, преданный брат. Он - типичный буржуа, по роду занятий вынужденный иногда показываться при дворе. Здесь он предпочитает.молчать, - куртизанов, салонных шаркунов и лизоблюдов он презирает; они ему противны, эти вельможные паразиты, обязанные богатством и славой своей знатности. Сам он гордится прежде всего одним - независимостью. Все, что у него есть, добыто трудом и талантом. У него нет и никогда не было покровителей или заступников. Недаром он со свойственной ему бескомпромиссной грубостью и достоинством пишет:

Нет, не интригами опутывая всех,

Не грязным подкупом я создал свой успех.

Я не искал льстецов налево и направо,

Чтоб всюду и везде моя гремела слава.

Поддержки никогда не знал мой скромный труд,

И публика сама вершила правый суд.

В театре, критикам не оплатив старанья,

Случается и мне срывать рукоплесканья.

И, не слепя людей сиянием имен,

Там по заслугам я бываю награжден.

Равно приятен я двору и простолюдью,

Стихи мои одни идут в сраженье грудью.

Народ встречает их по блеску и уму,

Я славою себе обязан самому.

Бросаю вызов я судьбине своенравной

И благородному сопернику, как равный.

(Перевод Е. Эткинда)

У истоков галантного придворного классицизма стоит этот почти вульгарный плебей, который ничуть не похож на своих царственных героев. Однако в каждом из них есть черты Корнеля, настоящего Корнеля, человека и поэта: стойкость в беде, железная твердость и величайшее достоинство, сдержанность и рассудительность.

Это прекрасно, как "Сид"

...В январе 1637 года парижане увидели в театре Маре трагикомедию "Сид", автором которой был Пьер Корнель. Имя было не слишком известно. Правда, с 1629 года Корнель уже написал несколько больших пьес, по преимуществу комедий: "Мелита, или Подметные письма", "Клитандр, или Спасенная невинность", "Вдова, или Преданный предатель", "Галерея суда, или Подруга-соперница", "Королевская площадь, или Экстравагантный любовник". На фоне условной итальянской "комедии маток", царившей в то время "а сцене Парижа, произведения молодого драматурга были пьесами живыми, полными реального парижского быта. Веселый, остроумный диалог "Вдовы" принес автору шумное одобрение; когда в 1633 году комедия была напечатана, издатель Тарга сопроводил текст стихами, написанными в честь ее автора добрым десятком известных поэтов и драматургов - Буаробером, Мэре, Дувилем, дю Рюэ, Скюдери, Ротру... Французский театр не знал такой удивительной бытовой точности, какая появилась, например, в "Галерее суда", где близ Дворца Правосудия издатель навязывает прохожим книги модных сочинителей, лавочница расхваливает шелка и кружева, купец торгует перчатками и лентами; здесь, посреди этого шумного, пестрого Парижа кавалер Доримант влюбляется в Ипполиту, которая любит Лисандра, который пренебрегает ею ради Селидеи, которая в свою очередь неравнодушна к Дориманту. Конечно, этот замкнутый круг размыкается, и в конце концов Ипполита все же выходит за Дориманта. Дело не в традиционном сюжете, а в четко прорисованных характерах и в конкретности бытовых деталей. "Галерея суда" игралась в 1634 году. А через два года автор комедий Пьер Корнель создал пьесу, которой было суждено не только открыть новую эпоху в истории французского театра, но и положить начало новому стилю в европейском искусстве, стилю классицизма.

Спектакль в театре Пале-Кардиналь, XVII в.

Зрители неистовствовали от восторга. Пьесу выучили наизусть, во всех салонах только и было разговоров, что о "Сиде". Пелиссон, опубликовавший историю французской литературы, почти через сто лет, в 1730 году, свидетельствовал, что "в разных концах Франции одновременно родилась поговорка: "Это прекрасно, как "Сид". Актер Мондори, исполнитель главной роли, сообщал 18 января 1637 года известному в то время писателю Гезу де Бальзаку: "Сид" очаровал весь Париж. Он так прекрасен, что завоевал любовь самых сдержанных дам, чьи страсти вспыхивали прямо тут, в зрительном зале... У наших дверей теснились такие толпы, а наш театр оказался так мал, что все уголки зала - даже те, где прежде пристраивались пажи, - теперь считались самыми почетными местами для знатных зрителей, а сцену заполнили кавалеры разных орденов!"

Чем вызван этот небывалый успех? В трагикомедии Корнеля, казалось бы, не затрагивались животрепещущие события.

Действие пьесы разыгрывается в Испании, оно открывается драматической завязкой, ссорой двух грандов, дона Дьего и дона Гомеса, - ссорой, характерной для дворянских нравов той поры: дон Дьего старше, родовитей, заслужённей своего соперника Гомеса, и кастильский король, памятуя о его былых заслугах, назначает его воспитателем наследного принца. Гомес в бешенстве: блестящий полководец, он обойден во имя дряхлого старика, слава которого вся в прошлом. Стремительный обмен беспощадно-злобными репликами - и разъяренный Гомес дает пощечину старику. Увы, Дьего не в силах смыть кровью нанесенное ему оскорбление: он немощен. Мстителем может выступить только его доблестный сын, дон Родриго. Но обидчик не только грозный противник, не только смелый вождь, громящий рвы и стены, он...

Дон Родриго

Умоляю вас, кто он?

Дон Дьего

Отец Химены.

Отец Химены, невесты Родриго, девушки, с которой молодого героя связывает страстная взаимная любовь! Узел затянут. Как развязать его? Родриго поставлен перед испытанием, выдержать которое едва ли возможно. Он стоит перед выбором - отомстить ли ему за оскорбление, нанесенное отцу, и убить отца своей невесты Химены или пощадить обидчика, а значит, и уберечь любимую девушку от горя - потери отца.

Я предан внутренней войне;

Любовь моя и честь в борьбе непримиримой:

Вступиться за отца, отречься от любимой!

Тот к мужеству зовет, та держит руку мне.

Но что б я ни избрал - сменить любовь на горе

Иль прозябать в позоре, -

И там, и здесь терзаньям нет конца.

О, злых судеб измены!

Забыть ли мне о казни наглеца?

Казнить ли мне отца моей Химены?

(Перевод М. Лозинского)

Если он убьет - он потеряет невесту: не станет же она супругой человека, убившего ее отца! Если он не убьет - он потеряет невесту: не станет же она супругой человека, лишенного чести. Значит, в первом случае он теряет девушку, во втором - девушку и честь. Логика говорит: надо выбрать первый путь - потеря неизбежна, но на первом пути она меньше.

Покорствовать любви, которую, я знаю,

Я все равно теряю!

Ужели же я мог бы предпочесть

Постыдный путь измены?

Смелей, рука! Спасем хотя бы честь,

Раз все равно нам не вернуть Химены.

И Родриго убивает дона Гомеса, обидчика своего отца.

А Химена? Она любит молодого героя, и продолжает любить его теперь, после убийства ее отца, понимая возвышенность его подвига: он достоин любви. Но и она исполняет долг: требует у короля казни Родриго. Если бы она не поступила сообразно долгу, она не была бы достойна его любви. В прямых и строгих словах она говорит об этом своему возлюбленному:

Я знаю хорошо, что, если честь задета,

Бесстрашье требует достойного ответа;

То, что ты выполнил, был только долг прямой;

Но, выполнив его, ты мне открыл и мой

Победа мрачная была твоя по праву:

Отмщая за отца, свою соблюл ты славу;

И я свой трудный долг исполню до конца:

Я славу соблюду, отмщая за отца...

Химена на разные лады, все более точно и афористично формулирует свое положение. Вот одна из наиболее точных формул:

Достойному меня долг повелел отмстить,

Достойная тебя должна тебя убить.

Родриго умоляет Химену умертвить его - он хочет погибнуть от руки любимой. Химена не соглашается - она хочет мстить, ничего не свершив:

Но я бы все-таки счастливою была,

Когда бы ничего исполнить не могла.

Доблестные помыслы Химены и Родриго, каждый из которых действует против другого, укрепляют и усиливают их взаимную любовь. И в то же время чем сильнее их любовь, тем возвышенней их верность одушевляющему их чувству долга, которое повелевает каждому из любящих действовать против другого.

Корнель создал образцовый конфликт классической трагедии: конфликт между любовью и долгом. Чем непримиримее герои выполняют свой долг, тем большую каждый из них вызывает к себе любовь. А чем сильнее любовь, тем настоятельнее необходимость быть достойным любви и, значит, выполнять свой долг. Долг вырастает из любви, любовь вырастает из долга.

Что же понимает Корнель под любовью? Это не слепая, стихийная страсть, но высокое чувство уважения, восхищения героической самоотверженностью любимого человека, преклонение перед его верностью своему долгу.

А решение? Есть ли решение психологической задачи, заданной трагическим поэтом своим героям? Оказывается, есть. Родриго с небольшим отрядом испанских воинов выступает на защиту страны и трона от предательски напавших на Кастилью мавританских орд, громит силы врага, берет в плен двух царей и в ореоле победы возвращается во дворец короля Фернандо. Химена, однако, верна древнему закону кровной мести: она требует у короля головы человека, которого любит. Пусть, по старинному обычаю, Родриго сразится с каким-нибудь рыцарем - она, Химена, станет супругой победителя. В бой бросается любящий ее дон Санчо. Теперь Химене грозит другой страшный выбор: стать женой человека, убившего ее отца, или женой человека, убившего ее возлюбленного. Но Родриго отказывается от победы в поединке; выбив меч у дона Санчо, он гордо говорит ему:

Победного венца я лучше не надену,

Но не коснусь того, кто бьется за Химену.

Король посылает его на новые воинские подвиги, - разбив мусульман, он вернется, озаренный еще большей славой, и тогда - по высочайшему требованию короля - Химена станет женой Сида.

Жерар Филип в роли Сида

В пьесе Корнеля два разных долга. Носитель одного из них - старый гранд Дьего, и долг, представляемый им - жестокий, бесчеловечный закон кровной мести, пустой, условный, бесполезный и для людей и для государства. Носитель второго - король; это - долг перед троном, перед страной и народом. Родриго выполняет сначала свой первый, формальный долг - перед отцом, перед обычаями испанского дворянства. Потом он выполняет второй, полный гражданского смысла - перед государством. Сюжет пьесы построен так, что этот второй, реальный долг оказывается выше, человечнее, сильнее первого, формального: он одерживает верх. Король отвергает кровавую сословную мораль, которой - из сознания своей дочерней обязанности - придерживается Химена. Он вынужден уступить ей и согласиться на бой Родриго с Санчо, но недвусмысленно выражает свое отношение к ненужному поединку:

...Чтобы не видели примера в этом бое,

И дабы показать, что мне кровавый спор

Немил и тягостен, ни сам я, ни мой двор

Своим присутствием его не удостоим.

Нет, не любовь побеждена долгом, как может на первый взгляд показаться невнимательному читателю. Любовь побеждает в союзе с высоким государственным долгом - побеждает старые, косные предрассудки. Человечность побеждает рутину. Таков подлинный смысл "Сида". И в этом, видимо, была главная причина того, что идеологи абсолютизма, догматические его приверженцы отвергли гениальное творение Корнеля.

Да, Французская Академия и основавший ее правитель Франции кардинал Ришелье не оценили трагического поэта, создавшего "Сида". На Корнеля обрушился град упреков; он казался недостаточно правоверным: правительство запретило поединки - он их прославил, правительство вело войну с Испанией - он воспел испанцев. Ришелье был умен и проницателен, но он не понял, что, как ни вольнодумен Корнель. именно он, этот неуклюжий, косноязычный руанский буржуа, - творец искусства новой эпохи. Только потому грозный министр-кардинал, по словам одного из первых Корнелевых биографов Фонтенеля, "когда появился "Сид", был так взволнован, как если бы у ворот Парижа появились испанцы"; кардинал присоединился к походу против пьесы, предпринятому драматургом Жоржем Скюдери, который писал:

...Я имею в виду доказать, разбирая эту пьесу о "Сиде":

что ее содержание ничего не стоит;

что оно противоречит основным правилам драматической Поэзии;

что в ее развитии нет смысла;

что она содержит множество дурных стихов;

что почти все имеющиеся в ней красоты - заимствованы;

и, следовательно, что ее напрасно так высоко возносят.

Скюдери с добросовестностью педанта разбирал творение Корнеля и, казалось бы, убедительно уничтожил его. А все-таки вышло, что прав смелый, даже дерзкий Корнель, а не правильный его критик. Это доказала трехсотлетняя история театра, но это поняли и современники. Гез де Бальзак написал в письме к Скюдери 27 августа 1637 года: "...Вызвать восхищение целого королевства - это нечто большее, чем написать правильную пьесу... Владеть искусством нравиться менее ценно, чем уметь нравиться без искусства... Вы одержали победу за письменным столом, а он победил на театре". Бальзак прекрасно защищал Корнеля. Но в одном он ошибался: и он тоже полагал, что автор "Сида" против правил формирующегося классицизма. Между тем ход событий показал, что именно Корнель превратил эти внешние правила во внутренние законы искусства.

В январе 1637 года отец Корнеля, бывший смотритель вод и лесов, был возведен в дворянское достоинство - вместе "с детьми и потомством, мужского и женского рода, уже рожденными и имеющими родиться в законном браке". Было ли это наградой за успех "Сида"? Едва ли. Кардинал Ришелье не испытывал любви к независимому поэту, и в тот же месяц, когда Корнель стал дворянином, он был официально осужден решением Французской Академии, в котором говорилось, что драматург напрасно следовал примеру божественного промысла, "в щедрости своей награждающего телесной красотой безразлично злые и добрые души", а также, что "сюжет для "Сида" избран неудачно, что развязка его ошибочна, что он перегружен лишними эпизодами, что во многих местах он страдает нарушением приличий и законов театра, что он изобилует низкими стихами и языковыми неправильностями". Так формулировал секретарь Академии Шаплен "Мнение Французской Академии о трагикомедии "Сид".

Поиск по сайту: