Инесса Давыдова. Посвящается моему отцу - Давыдову Рафаилу Тагировичу У одних людей последний звонок ассоциируется с десятиклассником

Посвящается моему отцу - Давыдову Рафаилу Тагировичу

У одних людей последний звонок ассоциируется с десятиклассником, несущим на руках первоклассницу, которая, улыбаясь во весь рот, размахивает колокольчиком. У других - с прощанием со школой и вступлением во взрослую жизнь. А у меня этот день связан со смертью отца. И каждый раз при упоминании о последнем школьном звонке я мысленно переношусь в далекий май 1984-года.
Помню, как после вечеринки мы с одноклассниками шли по одной из самаркандских улиц. Ребята вызвались проводить нас с подругой до дома. Мы шутили и говорили о предстоящих экзаменах. Нам навстречу вышла мама подруги и тихим голосом сказала:
- Инночка, крепись, твой папа умер.
Помню, как после этой фразы меня обволокло что-то чужое, туманное, сделавшее мои ноги ватными. Осознание того, что отца больше нет, пришло не сразу. В тот момент я действовала автоматически, не осознавая происходящее.
Мама подруги довела меня до дома, и я сказала бабушке, с которой тогда жила, о трагической новости. Проведя бессонную ночь, основную часть которой мы с ней проплакали, мы поднялись рано утром, собрали вещи и поехали во Фрунзе.
Мама встретила нас в коридоре нашей квартиры. Никогда не забуду ее лицо. Посмотрев на нее, я сразу поняла, что смерть отца непременно отразится на ее физическом здоровье. Все вокруг тяжело переживали утрату, а при взгляде на маму, создавалось впечатление, что она жила в особом измерении, которого не существовало. Она растерянно озиралась вокруг и только с третьего раза могла понять, что от нее хотели все эти люди, наполнившие наш дом.
Моей младшей сестренки в доме не оказалось. Ей тогда было шесть лет, и, чтобы она не видела похорон, родственники отвели ее к нашим друзьям в соседний дом.
Как только мы зашли, мама рассказала, как нашли тело отца. Оказывается, она уезжала в командировку на три дня, на озеро Иссык-куль и забрала с собой сестренку, чего раньше никогда не делала. Когда они вернулись, то нашли отца в гостиной. Он лежал на полу перед балконом, будто скрючившись от боли. Сестренка подумала, что он спит, и побежала его будить со словами:
- Папа, папочка посмотри, какую мы с мамой тебе кружечку купили!
Мама, сняв обувь, прошла в гостиную и увидела ребенка, стоящего над мертвым телом. Обезумев от страха, она схватила сестренку и быстро отвела ее к соседям. Когда милиция и скорая приехали, ей озвучили причину смерти – ишемическая болезнь сердца. Откуда она взялась? Отец никогда не жаловался на сердце. Только иногда грустно произносил: «Что-то у меня тоскливо на сердце».
Ему было сорок семь лет. И мне тогда казалось, что произошла чудовищная ошибка, что в таком возрасте люди не должны умирать.
Я плохо помню, как проходили похороны. Помню, что именно в тот день я разочаровалась во многих его родственниках. И помню, что организация, в которой он работал, взяла на себя основную часть расходов по похоронам и поминкам. Народу было много, и коллеги отца решили тело в дом не заносить, а поставить гроб перед подъездом.
Мой отец был инженером-конструктором и занимался космическими исследованиями, а вечерами преподавал в ДОССАФ на курсах телемастеров. Приходил домой усталый, уже после десяти вечера. Помню, как, надев наушники, он вставлял бобинные кассеты в магнитофон «Маяк 203» и ложился на диван. Он очень любил музыку. Только она могла привести его в чувство и снять усталость. Иногда он так и засыпал, и кто-нибудь из домашних уже ночью вставал и выключал магнитофон.
В квартире была маленькая кладовка для хранения вещей, отец оборудовал в ней свою мастерскую. Там он конструировал и ремонтировал технику. Привлеченная запахом канифоли, я заходила к нему и подолгу наблюдала за его движениями. Меня завораживал кропотливый процесс сборки деталей, и помню, как однажды я ему внезапно выпалила: «Япойду учиться на инженера! И тоже буду собирать магнитофоны!». Отец внимательно посмотрел на меня и ответил: «Девочки должны помогать мамам, готовить обед и стирать, убираться в квартире и гладить белье, а мальчики должны уметь делать мужскую работу, чем я сейчас и занимаюсь. Так что иди, помоги маме». Думаю, что я своим выпадом смутила его, и он не знал, как лучше мне ответить, чтобы не обидеть. Мы еще не раз возвращались к этому разговору. И отец всегда настаивал на том, что я должна получить «женское» образование. И вот теперь я не только стою на развилке дорог, но и стою там без него.
Я смотрю на его лицо и не узнаю. Что делает с человеком смерть? Он совсем не похож на себя. Набираюсь храбрости и спрашиваю у матери:
- Мама, а почему папа так изменился?
Она испуганно смотрит на меня и, еле подбирая слова, отвечает:
- Он пролежал два дня дома в одном положении.
Почему-то именно сейчас я в красках представила его смерть. Мои глаза начали закрываться, тело стало совсем невесомым, и чьи-то крепкие мужские руки подхватили и удержали меня на стуле. Резкий запах нашатыря приводит меня в чувство. Где-то вдалеке слышатся громкие причитания матери, ее пытаются успокоить. Открыв глаза, я замечаю, что кто-то нервно курит за деревьями и искоса поглядывает на меня. Вглядываюсь в знакомый силуэт и, наконец, узнаю своего парня, свою первую любовь. Его испуганные глаза сочувственно смотрят на меня. Он надевает солнцезащитные очки, и темные стекла скрывают его глаза от окружающих. Он не подходит ко мне, а стоит за деревьями. Откуда он узнал? Может я сама ему позвонила? Но в тот момент я этого не помнила.
После того как меня окончательно приводят в чувство, кто-то из родственников громко отдает команду рассаживаться по автобусам. Помню, что рядом сидели мама и бабушка. Они о чем-то говорили, но мои мысли снова уносили меня в прошлое.
Я вспомнила нашу последнюю встречу. Отец приехал ко мне в Самарканд и привез зимние вещи и учебники. В тот год на семейном совете было принято общее решение, и меня отправили к бабушке в Самарканд. На это было много причин, но, самое главное, родители хотели, чтобы я получила паспорт именно там и прописалась в бабушкиной квартире. Тогда еще никто не понимал, что именно это решение круто изменило все наши жизни.
Мы провели с ним незабываемую неделю. Еще никогда мы не были так близки. Мы много разговаривали, он занимался со мной физикой - самый нелюбимым мною предметом. Отец периодически восклицал: «У тебя родители оба физики-ядерщики, ты не можешь по этому предмету получить четверку». Я улыбалась и отвечала: «Папа! Мне бы тройку получить, о четверке речь не идет». Вот так я не любила этот предмет. Но в ту неделю, как по волшебству, мне открылись и атомная физика, и волновая оптика. Я завороженно слушала его, как будто он рассказывал мне о мистических тайнах вселенной.
Автобусы остановились, и мы долго идем до места захоронения. Ко мне наконец-то подходит мой парень и крепко сжимает мое плечо. Приносит свои соболезнования. В его голосе появилось что-то чужое. Я чувствую, что между нами что-то не так. Мы не виделись уже полгода. Разлуки были и раньше, но он после них вел себя иначе. Траурная музыка заставляет меня выйти из оцепенения. Гроб погрузили в глубокую яму и по традиции люди стали подходить и кидать горсти сухой земли. Бросив на родных беглый взгляд, я понимаю, что было бы лучше без этих душераздирающих и не всегда попадающих в такт звуков. Кто-то из близких, как будто прочитав мои мысли, просит музыкантов разойтись, и мы остаемся в полной тишине. Слышны только редкие всхлипы матери и стук ударяющейся о крышку гроба земли. Эти звуки снова уносят меня в прошлое.
Я вспоминаю, как однажды, открыв с утра глаза, я увидела стоящих надо мной родителей. Каждый из них держал по одному мячу. Это был мой день рожденья. Сейчас даже не могу вспомнить, сколько мне было тогда лет. Родители радостно поздравили меня и бросили мячи на кровать. Один отскочил и попал мне прямо в лоб. Раздался их звонкий смех. Я потираю лоб от боли и иду к праздничному завтраку. Отец всегда хотел иметь сына. Иногда это заветное желание проявлялось в его подарках. Наверное, поэтому в этот год мне подарили футбольный и волейбольный мячи. Но меня не интересовал футбол, я занималась балетом и художественной гимнастикой. Отец спрашивает, понравились ли мне подарки. Я обнимаю его и благодарю. Наверное, мне действительно было все равно, что мне подарят. Главное - чтобы мы были все вместе.
Кто-то берет меня за руку и ведет к автобусу. Краем глаза я замечаю старшего брата отца. Он плачет над могилой и клянется присматривать за нашей семьей. Интересно, что он имел в виду? Наверное, он тогда еще не знал, что его жена думала иначе. Вспоминаю, как мы с папой пришли к ним в гости. Мне было тогда лет пять, не больше. Отец почему-то хвастался и показывал им, какими большими кусками я могу есть сливочное масло. Он отрезал его, кусок за куском, и скармливал мне с радостным выражением лица.
Дальше я помню, как сели в автобус. Рядом - мой парень. Он обнимает меня и пытается успокоить. Я сижу как в трансе, чуждое туманное состояние еще сильнее навалилось и охватило со всех сторон. Мой парень рассказывает о первой встрече с моим отцом. Оказывается, он его всегда побаивался потому, что с виду отец казался очень грозным. Я усмехаюсь. Мой папа никогда не был грозным. Наоборот, он был всегда добрым, иногда даже слишком. Маму это всегда раздражало. Она требовала от него быть с дочерьми построже, но он не мог. Он всегда возражал ей: «Дорогая, но это же девочки! С ними так нельзя».
Автобусы подъезжают к дому, и всех приглашают зайти в квартиру на поминки. Я предлагаю своему парню немного посидеть у подъезда на скамейке. Садимся, и он мне пытается что-то рассказывать, чтобы отвлечь меня от переживаний. Я слушаю его, но не слышу. Вместо этого я внезапно осознаю, что он недавно пережил сильные эмоции с другой. И эти эмоции отличаются от тех, что дают наши невинные встречи. Я смотрю ему в глаза и понимаю, что наши отношения ушли для него на второй план. В моей голове возникает мысль: «Нужно его отпустить и жить дальше». Кто бы мог подумать, что в такой день я переживу еще одну потерю...
Мы прощаемся, и я поднимаюсь в квартиру. Меня насильно усаживают за стол. Пытаюсь съесть хоть что-нибудь. Соседи и родственники вспоминают отца. Я слушаю и понимаю, что у каждого из них о нем осталось свое впечатление. Мой отец был безотказным человеком, всем спешил на помощь. Если ломались телевизор или магнитофон, знакомые и соседи обращались к нему. Но далеко не каждый хотел за это платить. Да и отец стеснялся брать деньги, хотя все радиодетали покупались на средства из семейного бюджета. Легче было его усадить за стол и налить «по-маленькой». И кончено, одной рюмкой не обходилось, и папа приходил домой, мягко говоря, веселый, чем сильно огорчал маму. А если учитывать её «петушиный» характер, то вы легко догадаетесь, чем все заканчивалось. Они ругались, но ругались они не так, как другие. У них все было иначе. После короткой перепалки они демонстративно молчали. Их молчание могло длиться месяц, а иногда и больше. И когда этот процесс затягивался, мама писала бабушке письмо, и та приезжала в гости на недельку. Отец из уважения к старшему поколению делал вид, что у них все в порядке, а когда бабушка уезжала, перемирие было уже достигнуто. До следующего ремонта телевизора.
Мой взгляд блуждает по гостиной, и я не вижу ни мамы, ни бабушки. Встаю из-за стола и иду в спальню. Они там. Обе сидят на кровати и тихо о чем-то говорят. Заметив меня, бабушка просит закрыть дверь, но в комнату входит папин родственник. Мы дружили семьями, и я часто играла с его старшим сыном. Просит пятьдесят рублей за продукты, которые он купил для похорон. Мама искоса посматривает на бабушку. Денег у нее нет, и, видимо, она хотела ему что-то сказать, но бабушка встала и протянула ему купюры из своей заначки. Он смущается, понимает, что сделал что-то не так, но деньги все равно берет и быстро уходит. В комнате воцаряется тишина. Мама обессилено падает на подушку, закрывает глаза и начинает громко всхлипывать. Бабушка просит привести мою сестренку, говорит, что маме станет легче при виде ребенка.
Выйдя из квартиры, я иду за сестренкой. Она в соседнем доме играет в песочнице со своим другом по детскому саду. Завидев меня издалека, она бросает игрушки и бежит мне навстречу. Ее ручки обвивают мою шею, и она радостно восклицает:
- Ты приехала!
Я крепко сжимаю ее маленькое тельце и, подняв на руки, несу домой, рассказывая ей по пути, что приехала я не одна, а со мной приехали бабушка и папин брат.
Она весело рассказывает новости из своей еще совсем маленькой жизни и крепко сжимает мою шею. Как будто понимает, что сегодня я за нас двоих отдала дань уважения нашему отцу.
Я шла домой и понимала, что впереди меня ждут экзамены, что я больше никогда не встречусь со своей первой любовью, и что, скорее всего, больше половины присутствующих на похоронах людей больше никогда о нас не вспомнят. Но жизнь, несмотря ни на что, продолжается. А от меня навсегда ушел тот человек, который был способен одним мудрым советом помочь мне выпутаться из любой сложной ситуации. И, хотя дома меня ждала мама и бабушка, я впервые в жизни почувствовала себя сиротой.

Инесса Давыдова, 2011