ВОССОЕДИНЕНИЕ

Последняя ночь морского путешествия была тихой, теплой и беззвездной. «Дельфин» легко бежал по чуть колышащимся волнам к югу. Спать было одно удовольствие.

Олдеру снился какой‑то маленький зверек, который сам пришел к нему в темноте и коснулся его руки. Он не мог его рассмотреть, а когда протянул руку, чтобы его погладить, зверек исчез. Но вскоре Олдер снова почувствовал, как маленькая бархатистая мордочка касается его руки. Он даже приподнялся немного, чтобы увидеть зверька, однако сон тут же ускользнул, и в душе осталась пронзительная боль утраты.

На нижней койке, прямо под ним, спал Сеппель и видел во сне, что он у себя дома, в Ферао, на острове Пальн, и читает старинную мудрую книгу, написанную в Темные Времена. Ему очень интересно читать ее, он доволен, что работа у него спорится, но тут его прерывают и сообщают, что кто‑то хочет его видеть. «Ничего, это на минутку», – говорит он себе и идет разговаривать с пришедшим. Это женщина; волосы у нее темно‑каштановые с легким рыжеватым оттенком, на прекрасном лице написана сильная тревога. «Ты Должен послать его ко мне! – говорит она. – Ты ведь пошлешь его, правда?» «Интересно, кого это я должен к ней послать, – думает он. – Впрочем, притворюсь, будто знаю это». И он отвечает женщине: «Это будет нелегко, ты же понимаешь». И при этих словах женщина вдруг вытаскивает из‑за спины тяжелый камень. Изумленный, он думает, что она хочет швырнуть в него этим камнем или ударить его по голове, отшатывается и… Сеппель тут же проснулся в знакомой темной каюте и после этого еще долго не мог уснуть и лежал, прислушиваясь к дыханию спящих людей и шепоту волн, трущихся о борта корабля.

А напротив него на другой койке лежал Оникс. Он лежал на спине и смотрел во тьму. Точнее, он думал, что глаза его открыты и он не спит, а на самом деле ему виделось, как множество маленьких тонких шнурков или веревок обвивают его плечи, ноги, руки, голову, туго стягивают их, а концы всех этих веревок уходят куда‑то во тьму, распростершуюся над морем и над сушей, надо всем миром. И эти веревки куда‑то тянут его. Оникса, да с такой силой, что и сам, и этот корабль вместе со всеми своими пассажирами тоже потихоньку, незаметно подтягиваются к тому месту, где море превращается в обширную песчаную отмель, и вот уже корабль проплывает неслышно прямо по этим пескам, и это очень странно, и Ониксу хочется крикнуть, но он не может ни заговорить, ни что‑либо сделать, потому что веревки намертво впились в его губы, стянули челюсти, превратили в узкие щелки глаза…

Лебаннен спустился в каюту уже за полночь и лег, чтобы хоть немного поспать до рассвета. Ему хотелось, чтобы к тому моменту, когда покажется вершина Холма Рок, голова у него была свежая.

Он заснул быстро и крепко, и сны его были мимолетны и переменчивы: высокий зеленый холм над морем… какая‑то женщина, которая ему улыбается и, подняв руку, показывает ему, что может заставить солнце подняться… некий истец во дворце правосудия в Хавноре, от которого он, король, к своему ужасу и стыду, узнает, что половина населения королевства умирает от голода в запертых подвалах собственных домов… какой‑то ребенок, который громко зовет: «Иди ко мне!» – но он так и не может отыскать это дитя… Во сне Лебаннен крепко сжимал правой рукой тот камешек‑амулет, что всегда носил на груди.

В каюте на корме, прямо над спящими мужчинами, спали женщины, и им тоже снились сны. Сесеракх поднималась в горы; это были прекрасные пустынные горы ее любимой родины, но шла она по запретной драконьей тропе. Человек не смел даже ступать на эту тропу, даже пересекать ее. Но пыль на тропе была такой мягкой и теплой под ее босыми ногами, что она продолжала подниматься по драконьей тропе, хотя и понимала, что не должна этого делать. А потом посмотрела вверх и увидела, что горы вокруг совсем иные, незнакомые ей, черные, страшные, отвесные скалы сменяются бездонными пропастями… На такие вершины ей ни за что не взобраться! И все же она должна взобраться на них!..

А Ириан снилось, что она радостно парит на штормовом ветру, а буря злится и швыряет целые пучки молний прямо в ее крылья, заставляя спускаться все ниже и ниже, к самым тучам, и она, чувствуя это, видит вдруг, что это вовсе не тучи, а черные скалы, черная извилистая горная гряда с отвесными кручами. И тут оказывается, что крылья ее окончательно прибиты к телу молниями, и она падает…

Техану видела во сне, что ползет на четвереньках по какому‑то туннелю глубоко под землей. Там не хватает воздуха, трудно дышать, да и сам туннель становится все уже, все теснее, и повернуть назад невозможно. Но сверкающие корни деревьев, проросшие сквозь стены туннеля и уходящие куда‑то вглубь, дают ей возможность еще немного подтянуться, еще немного проползти вперед, в темноту…

А Тенар снилось детство. Она карабкалась по ступеням Трона Безымянных в священных Гробницах Атуана и была такая маленькая, а ступеньки – такие высокие, и она всползала на них с огромным трудом. Но когда она достигла четвертой ступени, то не стала оборачиваться и ждать, как ей велели жрицы, а поползла дальше – еще одна ступень, еще одна и еще… Ступени были покрыты такой густой пылью, что в ней скрывались всякие следы, и Тенар чувствовала, что добралась уже до таких ступеней, на которые никогда не ступала ничья нога. Она торопилась, зная, что за Незанятым Троном Гед что‑то оставил или потерял, что‑то очень важное для миллионов людей, и она должна непременно это найти. Вот только она не знала, что это такое. «Камешек, камешек», – твердила она про себя, но за троном, когда она наконец доползла, была только пыль. Засохший совиный помет и пыль.

В своем алькове, в доме Старого Мага над водопадом, на острове Гонт, спал Гед, и ему снилось, что он по‑прежнему Верховный Маг Земноморья и разговаривает со своим другом Торионом. Они неторопливо идут по коридору, стены которого расписаны рунами, к той просторной комнате, где всегда собираются Девять Мастеров. «У меня совершенно не осталось волшебного могущества, я истратил всю свою силу, – честно признается он Ториону. – Это продолжалось долгие годы, но теперь…» И Заклинатель говорит ему с улыбкой: «То был всего лишь сон, ты же знаешь». Но Геда почему‑то очень тревожат длинные черные крылья у него за спиной, которые волочатся по полу. Он все время пожимает плечами, пытаясь их приподнять, но они висят совершенно безжизненно, точно пустые мешки. «А у тебя крылья есть?»– спрашивает он Ториона, и тот благодушно отвечает: «Да, конечно, – и показывает, как крепко эти крылья привязаны у него к спине и к ногам множеством маленьких тонких веревочек или шнурков. – Вот. Меня отлично запрягли!» – говорит он.

А в Имманентной Роще на острове Рок спал под деревьями Азвер Путеводитель – он спал прямо под открытым небом на поляне, как часто делал летом. На ночлег он устроился ближе к восточной опушке леса, где сквозь листву можно было видеть небо и звезды. Там его сон всегда был легок и прозрачен, и душа легко переходила из состояния задумчивости к состоянию сна и обратно, направляемая перемещением звезд на небосклоне и шорохом листьев, когда они как бы менялись местами в своем нескончаемом танце. Но сегодня ночью в небе не было звезд, и листья висели совершенно неподвижно, и, посмотрев вверх, Азвер увидел абсолютно черное небо, подернутое дымкой, сквозь которую просвечивали звезды – маленькие, яркие и совершенно неподвижные. И он почему‑то знал, что и восхода солнца тоже не будет…. И сразу сел, проснувшись, и стал пристально вглядываться в слабый мягкий полусвет, что всегда царил под деревьями в Роще. Сердце его билось медленно и тяжко.

В Большом Доме спящие ученики Школы вертелись во сне и громко вскрикивали: им снилось, что они должны идти сражаться с целой армией неприятеля и бой состоится на какой‑то обширной, покрытой серой пылью долине, но воины, с которыми им предстоит сразиться, все сплошь старики, слабые, больные люди или плачущие дети…

Мастерам Рока снилось, что какой‑то корабль плывет к ним по морю, нагруженный тяжело и низко осевший в воде. Одному из волшебников снилось, что груз корабля – это черные камни. Другому – что это пылающий огонь. А третьему – что этот корабль нагружен снами или мечтами.

Семеро Мастеров, что спали в Большом Доме, проснулись один за другим в своих каменных кельях, зажгли волшебные огоньки, встали и обнаружили, что Мастер Привратник давно поднялся и ждет у дверей. «Король приедет на рассвете», – сказал он им с улыбкой.

– А вот и Холм Рок! – сказал Тосла, указывая на далекую, светлую и странно неподвижную волну, поднявшуюся на юго‑западе над другими, более темными морскими волнами. Лебаннен, стоявший с ним рядом, промолчал. Облака совершенно рассеялись, и рассветное небо вздымалось чистым, бесцветным куполом над бескрайним пространством вод.

Восточный край неба медленно желтел. Лебаннен посмотрел на корму. Две молодые женщины уже проснулись и вышли из каюты на палубу; высокие, босоногие, они стояли у поручней и смотрели на восток.

Вершину округлого зеленого Холма солнце осветило в первую очередь, и они неотрывно смотрели на нее. А когда солнце поднялось уже довольно высоко, они между двумя Сторожевыми утесами вошли наконец в гавань Твила. Все высыпали на палубу, глядя на берег. Но говорили мало.

Уже в гавани ветер совершенно стих. Наступил такой штиль, что в воде залива, как в зеркале, отражались маленький городок на берегу и высокие мощные стены Большого Дома. Корабль медленно скользил по воде к причалам.

Лебаннен быстро посмотрел на шкипера Тослу и на Оникса. Шкипер кивнул, а волшебник медленно поднял широко раскинутые руки и прошептал какое‑то заклятие.

Корабль продолжал скользить по глади вод, пока не поравнялся с самым длинным из пирсов. Капитан тут уже отдал приказ, большой парус был мгновенно спущен, и матросы с борта бросили чалку стоявшим на пристани. Теперь уже торжественная тишина была безнадежно нарушена их деловитыми криками.

На пристани оказалось немало встречающих; это были жители города, а также группа юных учеников Школы, среди которых выделялся огромный широкоплечий человек с очень смуглой кожей. Он держал в руках высокий, тяжелый посох.

– Добро пожаловать на Рок, господин мой король Западных Земель! – сказал он торжественно, выходя вперед, как только были спущены и закреплены сходни. – И добро пожаловать всей честной компании!

Молодые люди, пришедшие с ним, и все горожане тут же принялись выкрикивать приветствия королю, и Лебаннен весело отвечал им, спускаясь по сходням. Затем король радостно и почтительно приветствовал Мастера Заклинателя, ибо то был, конечно же, он, и немного поговорил с ним. Те, кто внимательно наблюдали за их беседой, могли заметить, что Мастер Заклинатель то и дело хмуро поглядывает на корабль, особенно на тех женщин, что стоят у поручней, а ответы его явно не нравятся королю.

Вскоре Лебаннен еще раз поклонился Заклинателю и снова вернулся на корабль. К нему сразу же подошла Ириан и сказала:

– Господин мой, ты можешь сказать Мастерам Школы, что я не имею желания входить в их дом – во всяком случае, на этот раз. Я не войду туда, даже если они меня об этом попросят!

Но лицо Лебаннена оставалось исключительно суровым.

– Мастер Путеводитель приглашает тебя к себе, в Рощу, – сказал он.

Ириан, радостно засмеявшись, воскликнула:

– Я знала, что он меня позовет! И Техану пойдет со мной.

– И моя мать, – прошептала Техану. Лебаннен посмотрел на Тенар; та кивнула.

– Хорошо, – сказал он. – В таком случае остальные разместятся в Большом Доме, если только кто‑то из вас, разумеется, не предпочитает иное жилище.

– С твоего разрешения, господин мой, – сказал Сеппель, – я тоже попрошу Мастера Путеводителя приютить меня.

– Но в этом нет никакой необходимости, Сеппель! – резко возразил Оникс. – Ты пойдешь со мною вместе в мой дом!

Пальнийский волшебник только слабо махнул рукой, как бы желая его успокоить.

– Я не хочу обижать твоих соратников, друг мой, – сказал он. – К тому же я всю жизнь страстно мечтал прогуляться по Имманентной Роще. И мне, конечно же, будет там проще и удобнее, чем где бы то ни было еще.

– Возможно, двери Большого Дома по‑прежнему закрыты и для меня, как это уже было прежде, – неуверенно сказал Олдер, и желтоватое лицо Оникса залила краска стыда.

Обернутая вуалью головка принцессы поворачивалась от одного говорившего к другому; Сесеракх жадно вслушиваясь в их речь, стараясь понять, что они обсуждают. А потом заговорила сама:

– Прошу, господин мой король! Я желаю быть с моим другом Тенар, хорошо? И с моим другом Техану, хорошо? И с Ириан, хорошо? И еще – поговорить с тем каргом, хорошо?

Лебаннен посмотрел на них, потом быстро оглянулся на Мастера Заклинателя, массивная фигура которого возвышалась у нижнего конца сходней, и рассмеялся. А потом, прямо с палубы обращаясь к волшебнику, сказал своим ясным голосом и в высшей степени любезно:

– Мои спутники слишком долго томились в тесных корабельных каютах, Мастер Заклинатель, и, похоже, очень соскучились по травке под ногами и листве над головой. Если все мы попросим Мастера Путеводителя приютить нас и он согласится, простят ли нам Мастера подобное пренебрежение их драгоценным гостеприимством? Позволь же нам пожить в Роще, а не в Большом Доме хотя бы некоторое время!

Помолчав, Заклинатель медленно и словно нехотя склонил голову в знак согласия.

Лебаннен давно уже заметил рядом с Мастером Заклинателем невысокого плотного человека, который все время как‑то странно поглядывал на него, Лебаннена, и чему‑то улыбался. Наконец он поднял свой посох из серебристого дерева и торжественно произнес:

– Сир, как‑то раз, это, правда, было уже довольно давно, мне довелось сопровождать вас в прогулках по Большому Дому. Я тогда немало наплел вам всяких небылиц, так что…

– Гэмбл! – воскликнул Лебаннен, узнав старого приятеля. Они бросились навстречу друг другу и обнялись, стоя прямо на сходнях, а потом, оживленно беседуя, двинулись дальше по пристани.

Следующим на сходни ступил Оникс; он довольно сдержанно и весьма церемонно поздоровался с Мастером Заклинателем, а потом повернулся к человеку по прозвищу Гэмбл, что, как известно, означает «риск».

– Так, значит, ты теперь у нас Мастер Ветродуй, да? – спросил Оникс, и, когда Гэмбл рассмеялся и ответил утвердительно, Оникс крепко обнял его и сказал: – И отличный Мастер, надо признать! – Извинившись перед Лебанненом, он отвел Гэмбла в сторонку и о чем‑то быстро переговорил с ним; лица у обоих при этом были взволнованные и довольно мрачные.

Лебаннен махнул рукой остальным пассажирам, приглашая их сойти на берег. Каждого, кто ступал на причал, он тут же представлял двум Мастерам Рока – Бранду Заклинателю и Гэмблу Ветродую.

На большей части островов Архипелага люди не касаются друг друга ладонями в знак приветствия, как это с давних пор заведено на Энладе и других Энладских островах; они лишь кланяются, держа обе ладони открытыми перед сердцем, словно делая подношение. Но, когда встретились Ириан и Заклинатель, ни один из них не только не поклонился, но и вообще никакого приветственного жеста не сделал. Они просто на мгновение замерли друг напротив друга, опустив руки по швам.

Принцесса же приветствовала встречающих глубоким, изящным реверансом.

Тенар поздоровалась с Заклинателем совершенно спокойно, приветствуя его традиционным жестом, как и он ее.

– А это та самая Женщина с Гонта! Дочь нашего Верховного Мага, Техану, – сказал Лебаннен Заклинателю. Техану едва заметно кивнула и приветствовала волшебника тем же традиционным жестом, что и Тенар. Однако он на приветствие не ответил. Он долго и внимательно смотрел на девушку, потом издал какой‑то странный звук, будто поперхнулся, и понуро, словно она ударила его, отступил назад.

– Госпожа Техану, – сказал Гэмбл, быстро выходя вперед и становясь между нею и Заклинателем, – мы рады приветствовать тебя на острове Рок. Добро пожаловать! Да будут славиться вовек твой отец и твоя мать! А также и ты сама. Надеюсь, путешествие твое было приятным?

Техану, удивленно посмотрев на него, смутилась и скорее присела, чем поклонилась, пряча свое лицо, но все же умудрилась прошептать более или менее удовлетворительный ответ.

Лебаннен, лицо которого в эти мгновения более всего напоминало бронзовую маску, спокойно и неторопливо ответил за нее:

– Да, Гэмбл, путешествие наше было очень приятным, хотя конец его все еще представляется мне не совсем понятным. Ну что, не прогуляться ли нам теперь прямиком через город, а? Ты как, Тенар?.. Техану?.. принцесса?.. Орм Ириан? – Он посмотрел на каждую из женщин, произнося ее имя, а имя последней произнес особенно громко и отчетливо.

И двинулся в путь рядом с Тенар, остальные последовали за ними, причем Сесеракх, едва сойдя с корабля на пристань, решительно отбросила с лица свои бесконечные красные покрывала. Гэмбл шел рядом с Ониксом, Олдер – с Сеппелем. Тосла остался на корабле. Последним, кто покинул пристань, был Бранд Заклинатель. Он шел один, позади всех, тяжело ступая.

Тенар не раз расспрашивала Геда о Роще, ей нравилось слушать, как он описывает ее.

– С первого взгляда она кажется самой обыкновенной рощей, – говорил он. – Не очень‑то и большой. Поля подступают к самым ее опушкам с севера и с востока, а с юга ее окружают холмы. И еще иногда с запада… Она ведь не стоит на месте. В общем, выглядит она обыкновенно. Но отчего‑то притягивает к себе внимание. А порой, если глядеть на нее с вершины Холма, то она кажется настоящим лесом, которому конца‑края не видно. Пытаешься определить, где же этот лес кончается, а не можешь. Он простирается далеко на запад… А когда просто идешь по Роще, то она снова становится самой обыкновенной рощей, хотя деревья в ней такие, каких больше нигде не встретишь. Высокие, с бурыми стволами, чем‑то похожие на дубы или на каштаны.

– А как они называются?

– АРХАДА, – с улыбкой отвечал Гед. – На Языке Созидания это означает просто «деревья». Их листья осенью желтеют и опадают не все сразу, а лишь некоторые, так что листва там меняется каждый сезон, и в любое время года среди зеленых листьев встречаются и желтые, так что листва там всегда будто просвечена золотом. Даже в сумрачный день эти деревья как будто сами испускают солнечный свет. Да и ночью под ними никогда не бывает совершенно темно. В темноте их листья мерцают и светятся, точно звезды или лунный свет. Там растут и обычные деревья: ивы, дубы, ели и другие тоже, но если зайти поглубже, то там в основном именно «архада» попадаются. Их корни уходят в землю глубже, чем корни самого острова. Некоторые из этих деревьев поистине огромны, но есть и потоньше, а вот упавших от старости деревьев там почти не встречается, как и молодых побегов. Они живут долго, очень долго… – Когда Гед говорил о деревьях, голос его всегда становился тихим и мечтательным. – Можно идти и идти в узорчатой тени, которую отбрасывают на землю их листья, но так и не дойти до конца леса.

– Но разве Рок – такой уж большой остров? – спрашивала Тенар.

И Гед, снисходительно улыбаясь, говорил:

– Тот лес, что растет на склонах горы Гонт, – это тоже продолжение Рощи, того великого Леса. Как и все остальные леса, впрочем.

И теперь эта знаменитая Роща была прямо перед ней! Следуя за Лебанненом, они уже миновали город, пройдя по его извилистым улочкам и собрав по пути целую толпу взрослых и детей, которые вышли посмотреть на своего короля и поприветствовать его. Этот веселый эскорт постепенно отстал, и путники вышли на проселочную дорогу, которая меж изгородей и крестьянских полей вела прямо на вершину Холма Рок, постепенно превращаясь в обычную тропу.

Об этом Холме Гед ей тоже рассказывал. Там, говорил он, любое волшебство обретает особую силу, и там раскрывается истинная сущность всех людей и вещей. «Там, – сказал он однажды Тенар, – наша магическая премудрость и Древние Силы Земли встречаются и сливаются воедино».

Ветер шевелил уже побуревшую траву на Холме. Какой‑то юный осленок на совсем еще пряменьких ножках носился галопом по сжатому полю, весело помахивая хвостиком. Стадо коров следовало неторопливо вдоль изгороди, пересекая небольшой ручей. А впереди виднелись деревья – темные, тенистые.

Перебравшись следом за Лебанненом через перелаз и пройдя по маленькому мостику, они оказались на залитом солнцем лугу у самой опушки Рощи. Маленький домик‑развалюшка притулился у ручья. И вдруг Ириан, не обращая внимания на своих спутников, со всех ног бросилась к этому домику прямо через луг, по пожухшей траве, и так нежно погладила дверной косяк, как гладят после долгой разлуки любимого коня или собаку.

– Дорогой мой дом! – сказала она. И, повернувшись к подоспевшим спутникам, с улыбкой прибавила: – Я жила здесь, когда меня еще звали Стрекозой.

Она огляделась, осматривая опушку, и снова убежала куда‑то с криком: «Азвер!»

На ее крик из тени деревьев вышел какой‑то мужчина и остановился на опушке в солнечном пятне. Светлые волосы его сияли, точно посеребренные. Он так и застыл там и, когда Ириан бросилась к нему, поднял руки и раскрыл ей свои объятия. Держа обе его руки в своих, она торопливо говорила, смеясь и плача:

– Не бойся, на этот раз я не обожгу тебя! – Но слез у нее на глазах видно не было. – Я уже научилась сдерживать огонь!

Они стояли так, лицом к лицу, довольно долго, а потом он промолвил ласково и торжественно:

– Добро пожаловать домой, дочь Калессина!

– Со мной приехала моя сестра, Азвер. – И она указала ему на Техану.

Мастер Путеводитель обернулся – у него было светлокожее и довольно жестокое на вид лицо типичного карга – и посмотрел на Техану. Потом подошел к ней и опустился перед ней на колени. – ХАМА ГОНДУН! – сказал он. – Дочь Калессина!

Техану несколько мгновений стояла совершенно неподвижно, потом неуверенно протянула ему руку – свою правую руку, сожженную дочерна, свой «коготь». И он взял эту изуродованную руку и поцеловал ее, почтительно склонив голову.

– Мне была дана великая честь быть твоим провозвестником, Женщина с Гонта, – сказал Азвер с какой‑то ликующей нежностью и, поднявшись с колен, повернулся наконец к Лебаннену и низко ему поклонился: – Добро пожаловать, мой король!

– Как же я рад снова видеть тебя, Мастер Путеводитель! Но прости: я ведь привел с собой целую толпу и нарушил твое одиночество.

– Мое одиночество и без того уже было нарушено, – сказал Путеводитель. – И какие‑то пять‑шесть человек будут только кстати.

Его глаза, светлые, серо‑зелено‑голубые, ласково смотрели на столь многочисленных гостей, он улыбался, и улыбка эта была удивительно теплой и совершенно неожиданной на его суровом лице.

– Однако, я вижу, здесь есть женщины из моего народа! – сказал он по‑каргадски и подошел к Тенар и Сесеракх, стоявших рядышком.

– Да, я – Тенар с острова Атуан… с острова Гонт! – поправилась она. – А рядом со мной – принцесса Каргада. Она с острова Гур‑ат‑Гур.

Азвер низко поклонился им обеим. Сесеракх, держась очень прямо, сделала реверанс, но потом не выдержала: из ее уст буквально хлынул поток каргадских слов:

– О Верховный Жрец, как я рада, что ты здесь! Если бы не мой друг Тенар, я бы давно сошла с ума, я ведь уже считала, что на свете не осталось никого, кто может говорить по‑человечески! Ну, если не считать тех глупых служанок, которых прислали вместе со мной из Авабатха. Но, ты знаешь, я уже учусь говорить на здешнем языке! И еще я учусь быть смелой. Тенар – мой друг и мой учитель. Вот только прошлой ночью я нарушила запрет… Скажи, Верховный Жрец, что я должна сделать, чтобы искупить свою вину? Я ведь ходила по Пути Драконов!

– Ну что ты говоришь? – удивилась Тенар. – Вчера ты ведь была на корабле!

– Мне снился сон! – нетерпеливо объяснила ей Сесеракх, но Тенар продолжала:

– К тому же Мастер Путеводитель – вовсе не жрец, а… здешний колдун…

– Принцесса, – сказал Азвер, – по‑моему, все мы сейчас идем по Пути Драконов. Сейчас нарушаются все запреты, так что их вполне можно было бы и отменить. И это происходит отнюдь не только во сне. Но мы еще поговорим об этом – позже, под деревьями. Главное, ничего не бойся. А сейчас позволь мне поздороваться с моими друзьями, хорошо?

Сесеракх величественно кивнула, и Путеводитель отвернулся от нее, чтобы поздороваться наконец с Олдером и Ониксом.

Принцесса внимательно наблюдала за ним. – Он – воин! – с удовлетворением заявила она Тенар по‑каргадски. – Не жрец. У жрецов друзей не бывает!

А потом все они как‑то незаметно оказались под сенью огромных деревьев.

Тенар огляделась. Над головой вздымались зеленые аркады и стрельчатые своды неведомого храма; полосы света, испещренные узорчатыми тенями, лежали на земле. Здесь были и раскидистые дубы, и огромные ясени, но больше всего – тех самых «просто деревьев из Рощи», широкие листья которых легко колыхались в воздухе, отчасти напоминая листья ясеня или клена; среди зеленых листьев виднелись и желтые, а кое‑где и золотисто‑коричневые, особенно много было их на земле, у корней деревьев, но в целом листва в Роще, пронизанная лучами утреннего солнца, была зелена, как летом, и полна теней и затаенного света.

Путеводитель вел их по тропе в чащу, и Тенар снова вспомнила Геда, его голос, когда он рассказывал ей об Имманентной Роще. Здесь она чувствовала себя гораздо ближе к нему, чем, скажем, в начале лета в порту Гонт перед тем, как сесть на королевский корабль и плыть в Хавнор. Она знала, что Гед когда‑то давно тоже жил здесь вместе с Путеводителем Азвером и немало бродил по этому лесу. Она знала, что эта Роща является для него самым главным, самым священным местом в Земноморье, средоточием мира и покоя. И ей казалось, что она может поднять глаза и увидеть его на противоположном конце хотя бы вон той пронизанной солнцем поляны… И от этого ощущения у нее сразу полегчало на душе.

Ибо тот сон, что приснился ей прошлой ночью, очень ее тревожил, а когда Сесеракх бросилась взволнованно рассказывать о своем сне, в котором она якобы нарушила какой‑то вековечный запрет, то это потрясло ее до глубины души. Она ведь тоже во сне нарушила запрет! Преступила заповедную черту и взобралась на Незанятый Трон по трем запретным ступеням, на которые никогда еще не ступала нога человека! Гробницы Атуана были сейчас очень далеко от нее, и по тем ступеням она поднималась когда‑то очень давно, и, может быть, то землетрясение вообще не оставило камня на камне ни от Незанятого Трона, ни от самого храма, где у нее еще в раннем детстве было отнято ее имя, но Древние Силы Земли были по‑прежнему там. И здесь их присутствие тоже явственно ощущалось. Уж они‑то ничуть не переменились, на них ничто не способно было подействовать. Они сами были и тем землетрясением, и обрушившимся храмом, и… землей. Их справедливость не имела ничего общего со справедливостью людей. И Тенар, еще тогда, на тропе, ведущей на вершину Холма Рок, знала, что идет туда, где встречаются все магические силы на свете.

Когда‑то она бросила вызов Древним Силам Земли; она убежала из Гробниц, украла хранившееся там сокровище, скрылась на Западных островах. Но ОНИ были повсюду. Здесь, у нее под ногами. В корнях этих деревьев, в корнях этого Холма…

Здесь, в самом центре Земноморья, в этой Роще, встретились сейчас все – силы земные и человеческие, король и принцесса двух государств, великие Мастера волшебных искусств. И драконы.

И еще – жрица‑воровка, превратившаяся в крестьянку, а также деревенский колдун с разбитым сердцем и странными снами…

Тенар оглянулась в поисках Олдера. Он шел рядом с Техану, и они тихо о чем‑то беседовали. Техану вообще гораздо охотнее разговаривала с Олдером, чем с другими. Его общество она предпочитала даже обществу Ириан. И сейчас она тоже выглядела совершенно спокойной и даже веселой. Тенар немного приободрилась и повеселела, увидев их. Она не стала им мешать, а прошла чуть дальше в узорчатой тени огромных деревьев, позволяя тревоге излиться из души и раствориться в этом зеленом полумраке. Она даже немного огорчилась, когда Путеводитель вскоре остановился. Ей казалось, что она могла идти по этой тропе вечно!

Все собрались вокруг Азвера на заросшей травой поляне, залитой солнцем. До того места, где они стояли, не дотягивались даже самые длинные из теней. Ручей, видимо, какой‑то приток речки Твилберн, пробегал совсем рядом с этой просторной поляной; на берегу ручья росли ивы и ясени, а неподалеку виднелась крошечная покосившаяся хижина, сложенная из камня и понизу обложенная дерном. У одной из стен хижины был сделан плетеный навес из ивовых прутьев; земля под навесом была устлана тростниковыми циновками.

– Это мой зимний дворец, – сказал Азвер, указывая на хижину, – а это – летний. – И он указал на плетеный навес.

Оникс и Лебаннен смотрели на все это с некоторым удивлением, а Ириан сказала:

– А я и не знала, что у тебя есть дом!

– А у меня его тогда и не было, – откликнулся Путеводитель. – Но мои кости, увы, стареют.

После того как кое‑что было собрано в лесу, а кое‑что перенесено с корабля, домик превратился в спальню для женщин, а навес – в спальню для мужчин. Ученики Школы то и дело приносили огромные корзины, полные всяческих яств и припасов, заботливо приготовленных в кухне Большого Дома. А после полудня по приглашению Мастера Путеводителя на встречу с королем и его спутниками пожаловали и сами Мастера Школы.

– Это здесь Мастера собираются, чтобы выбрать нового Верховного Мага? – спросила Тенар Оникса, ибо Гед рассказывал ей и об этой потаенной поляне.

Оникс покачал головой.

– Вряд ли, – сказал он. – Король бы узнал ее, он ведь тоже присутствовал, когда мы собирались в последний раз. Но точно тебе сможет сказать это только сам Путеводитель. Видишь ли, в этом лесу все постоянно меняется… Ты и сама это знаешь. Да и сама Роща, как известно, «не всегда там, где мы ее видим». Как и ее тропы, и ее поляны…

– Но ведь это, должно быть, ужасно! – воскликнула Тенар. – Значит, здесь очень легко заблудиться? Но мне и в голову не приходит бояться!..

Оникс улыбнулся.

– Так уж оно здесь устроено, – сказал он.

Тенар смотрела, как на поляну выходят Мастера. Впереди всех шли огромный, похожий на медведя Мастер Заклинатель и Гэмбл, молодой Мастер Ветродуй. Оникс по очереди назвал ей остальных: Метаморфоз, Регент, Травник, Ловкая Рука – все уже немолодые, седовласые, а Метаморфоз, прямо‑таки хрупкий от старости, пользовался своим волшебным посохом как самой обыкновенной палкой, тяжело опираясь на него при ходьбе. Мастер Привратник, гладколицый, с миндалевидными глазами, не казался ей ни молодым, ни старым. А Мастеру Ономатету, который пришел последним, Тенар дала бы не больше сорока. Лицо у Ономатета было спокойное, но довольно замкнутое. Он отдельно от остальных подошел к королю и представился: Курремкармеррук.

И тут Ириан вдруг гневно воскликнула:

– Ничего подобного! Это не твое имя!

Он посмотрел на нее и ровным тоном произнес:

– Мое. Так всегда зовут Мастера Ономатета.

– Значит, МОЙ Курремкармеррук умер? Волшебник кивнул.

– Ах, как горько мне это слышать! – воскликнула она. – Он был моим другом, когда друзей у меня здесь почти не было! – Она отвернулась, словно не желая больше смотреть на нового Ономатета, огорченная и рассерженная, но не в силах пролить ни слезинки. Потом она с любовью приветствовала Мастера Травника и Мастера Привратника, но с остальными Мастерами разговаривать не пожелала.

Тенар видела, что и они недобрыми глазами следят за Ириан из‑под своих седых бровей.

Потом они дружно перевели взгляд на Техану и сразу же отвернулись, то и дело все же поглядывая на нее исподтишка. «Интересно, – подумала Тенар, – ЧТО видят эти волшебники, когда смотрят на Ириан и Техану?» И решила, что Мастера видят совсем иначе, чем обыкновенные люди, а потому следует простить Мастера Заклинателя за проявление столь неприкрытого, даже непристойного страха, когда он впервые увидел Техану. А может быть, это был даже и не страх… Может быть, он испытывал священный трепет?

Когда всех наконец представили друг другу, гости расселись в кружок на принесенных из Большого Дома подушках, табуретках, плетеных стульях и просто на траве, и Путеводитель начал разговор:

– Ну что ж, братья мои Мастера, если нашему королю будет угодно выступить первому, то давайте сперва послушаем его.

Лебаннен встал. И Тенар слушала его речь с нескрываемой гордостью: он был так прекрасен, так мудр в свои молодые еще годы! Сперва она понимала не все, что он говорил, улавливая только смысл и страсть, заключенные в его словах.

Потом он коротко и ясно изложил Мастерам то, что, собственно, и привело его на Рок: драконы и сны.

И закончил такими словами:

– Нам казалось, что ночь за ночью все эти события и явления сливаются в единое целое, уверенно готовясь стать неким великим переворотом в нашей судьбе, а может быть, и нашим концом. Нам казалось, что здесь, на Роке, на этом Холме, в Роще, при ваших знаниях и вашем могуществе, мы совместными усилиями могли бы как‑то предвидеть судьбу и достойно встретить ее удары, не позволяя ей лишать нас разума и способности чувствовать. Самый мудрый из магов Земноморья предсказывал: грядут великие перемены! И мы должны объединиться, чтобы узнать, что это за перемены, каковы их причины и направленность и как нам повернуть свою жизнь от возможности разрушения к гармонии и миру, под знаком которых я ныне правлю!

Бранд Заклинатель встал, чтобы произнести ответную речь, которую начал традиционными приветствиями гостям и особенно принцессе Каргада. А потом сказал:

– То, что сны людей – и не только их сны! – предупреждают нас о грядущих переменах, безусловно, так и есть. С этим согласны все Мастера и волшебники Рока. И мы подтверждаем: на границе миров жизни и смерти неспокойно! Оттуда нам грозит некая страшная опасность, природу которой нам пока установить не удалось. Но мы сомневаемся в том, что все это может быть понято или взято под контроль кем‑то еще, кроме Мастеров Школы. А также должны быть понятны наши глубочайшие сомнения в том, что драконам, жизнь и смерть которых столь сильно отличны от жизни и смерти людей, когда‑либо можно будет доверять, что они захотят смирить свой дикий гнев и давнюю зависть и станут служить Добру!

Послушай, господин мой, – прервал его Лебаннен, не давая разгневанной Ириан вставить ни слова, – дракон Орм Эмбар умер ради нас на Селидоре. Дракон Калессин принес Верховного Мага и меня на родину, ему я обязан тем, что теперь сижу на троне в Хавноре. И сейчас здесь, на этой поляне, представлены три главных народа Земноморья: каргадский, ардический и Народ Запада.

И все они когда‑то были одним народом, – сказал Ономатет своим ровным голосом, который казался даже бесцветным.

– Но теперь‑то они единым народом не являются! – возразил Мастер Заклинатель, произнося каждое слово как бы отдельно от остальных. – Нет, не поймите меня неправильно! Я знаю о том, что было когда‑то, но сейчас я говорю суровую правду, господин мой! Я глубоко чту перемирие, которое было заключено с драконами, и, когда минует главная для нас опасность, Мастера Рока, безусловно, помогут Хавнору заключить с ними более длительный мир. Однако драконы не имеют никакого отношения к тем переменам, которые грозят нам. Как, впрочем, не имеет к ним отношения и восточный народ, давно отрекшийся от своих бессмертных душ, забывший Язык Созидания.

– ЭС ЭЙЕМРА! – послышался вдруг свистящий шепот: это был голос Техану. Она встала и смотрела Заклинателю прямо в глаза.

Тот остолбенело молчал.

– Наш язык! – повторила она на ардическом, по‑прежнему не сводя с него глаз.

Ириан рассмеялась.

– ЭС ЭЙЕМРА, – подхватила и она.

– Ты не бессмертен! – воскликнула Тенар, обращаясь к Мастеру Заклинателю. Она совершенно не собиралась говорить и даже встать не успела, когда слова брызнули из нее, как искры огня из рассеченной молотом гранитной глыбы. – А мы – да! Мы бессмертны, ибо умираем, чтобы вновь и вновь воссоединяться с неумирающим миром. Это не мы, а ты отказался от бессмертия!

Все замерли. Путеводитель, правда, успел сделать какое‑то незаметное движение.

Лицо Азвера было задумчивым, но отнюдь не встревоженным; он изучающе смотрел на странный рисунок, выложенный им из листьев и прутиков на траве, рядом со своими скрещенными ногами. Он поднял голову, обвел собравшихся взглядом и промолвил:

– Я думаю, нам скоро придется туда отправиться…

Все молчали. Потом Лебаннен спросил:

– Куда отправиться, господин мой?

– Во тьму, – только и сказал Путеводитель.

Олдер внимательно слушал этот спор, когда вдруг, почувствовал, что голоса окружающих его людей слабеют, отдаляются, а теплое полдневное солнце позднего лета заволакивает темная мгла. Вокруг он больше не видел ничего, только деревья Рощи – высокие слепые свидетели наступления пустоты, стремящейся захватить все пространство между землей и небом. Самые старые из живых детей земли. «О Сегой, – молил про себя Олдер, – созданный и создавший, позволь мне прийти к тебе!»

Тьма, расползаясь за этими деревьями, скрывала под собой все.

И на фоне этой пустоты он вдруг увидел Холм, тот самый Холм Рок, который был справа от них, когда они поднимались из города к Роще. Он отчетливо видел пыль на дороге, мелкие камешки, тропу, что сворачивала в сторону Рощи.

И, оставив остальных, он решительно стал подниматься прямо на вершину Холма.

Травы там были зелены и высоки. Шуршали пустые коробочки соцветий травы‑огневки, качались головки каких‑то цветов… Олдер выбрался из густой травы на тропинку и пошел по ней. «Вот теперь наконец я становлюсь самим собой, – думал он. – Ах, Сегой, до чего прекрасен этот мир! Позволь же мне пройти через этот мир – к тебе! Ибо я снова могу делать то, к чему имел предназначение в этой жизни, – я вернул свое мастерство, я опять могу починить сломанное, воссоединить разрозненные части целого…» Остановившись на вершине Холма, на ярком солнце, на ветру, среди колышущихся трав, Олдер видел справа от себя поля, крыши Твила и Большой Дом, а дальше – сверкавший на солнце залив и за ним море. Но стоило ему обернуться, и совсем рядом, буквально у себя за спиной, он увидел деревья бескрайнего леса, уходящего куда‑то в голубоватую даль. Когда же он опустил глаза, то увидел, что склон Холма перед ним окутан серыми сумерками, а внизу виднеется каменная стена, за которой лишь непроглядная тьма. У стены толпились знакомые тени, звали его, и он сказал им: «Я приду! Я непременно приду!»

Теплое солнце освещало плечи и руки Олдера. Ветерок шевелил листву у него над головой. Он слышал голоса, но никто его не звал, не выкрикивал громко его имя. На поляне продолжался разговор, но Олдер заметил, что глаза Мастера Путеводителя, сидевшего в густой траве, внимательно следят за ним. Мастер Заклинатель тоже смотрел на него, и он совсем растерялся и потупился. Потом взял себя в руки, собрался с мыслями и стал слушать.

Говорил король. Он пустил в ход все свое умение убеждать, все свои душевные силы, чтобы направить к одной цели всех этих сильных и самолюбивых людей.

– Позвольте мне, – говорил Лебаннен, – рассказать вам, Мастера Рока, историю, которую я узнал от принцессы Каргада на пути сюда. Ты разрешишь мне рассказать эту историю вместо тебя, госпожа моя?

Сесеракх, не прикрывая лица, поднялась, посмотрела прямо на него и с суровым видом кивнула в знак согласия.

– История эта вкратце такова: давным‑давно люди и драконы были одним народом и говорили на одном языке. Однако в итоге их жизненные устремления разошлись, и они решили расстаться и дальше следовать разными путями. Это соглашение было названо ВЕДУРНАН.

Оникс резко вскинул голову, а яркие черные глаза Сеппеля даже расширились от изумления.

– ВЕРВ НАДАН! – прошептал он.

– Итак, люди отправились на восток, драконы – на запад, – продолжал Лебаннен. – Люди отказались от знания Древнего Языка, но обрели различные умения и ремесла, а также владение всеми рукотворными вещами. Драконы же отказались от всего этого, однако сохранили для себя Истинную Речь.

– И крылья, – вставила Ириан.

– И крылья, – согласился Лебаннен. Он перехватил взгляд Азвера и предложил: – Может быть, ты, Путеводитель, расскажешь лучше, чем я?

– Деревенские жители Гонта и Гур‑ат‑Гура помнят то, о чем забывают мудрецы Рока и жрецы Карего, – сказал Азвер. – Когда я был совсем маленьким, мне тоже рассказывали эту историю или, может быть, нечто подобное. Но в ней почти ничего не говорилось о драконах. Они были забыты. Главной темой этой истории было то, как Темный Народ Архипелага нарушил свою клятву. В ней говорилось, что все люди когда‑то пообещали отказаться от магии, колдовства и заклятий, говорить только на обычных, человеческих, языках, не давать детям никаких Истинных имен и не пытаться овладеть Высшими Искусствами. Люди поклялись довериться Сегою и силам Матери‑земли и наших Богов‑Близнецов, но Темный Народ нарушил это обещание. Жители Западных островов стали использовать Язык Созидания как один из инструментов своего колдовского мастерства, записывая заклятия с помощью Истинных Рун. Они старались непременно сохранить те знания о Древнем Языке, которыми владели, и учили этому языку своих последователей. Они составлял с его помощью заклятия, помогая себе своими умелыми руками и лживыми языками, произносившими слова Истинной Речи. Так что карги с тех пор никогда уже не доверяли им и считали их своими заклятыми врагами. Так говорилось в той истории, которую я слышал в детстве. И снова послышался голос Ириан:

– Люди боятся смерти в той же степени, в какой драконы ее НЕ боятся. Люди хотят владеть жизнью, обладать ею, как если бы она была драгоценностью, которую можно запереть в ларце! И прежде ваши маги тоже страстно желали вечной жизни. Это они научились использовать Истинные имена, желая уберечь людей от смерти. Но те, кто не может умереть, никогда не смогут и возродиться!

– Имя и дракон едины, – сказал Курремкармеррук. – Мы, люди, утратили свои Истинные имена, когда было заключено соглашение ВЕРВ НАДАН, но научились вновь обретать их. Имя – это сущность человека. Как может смерть менять его сущность?

Он посмотрел на Заклинателя, но Бранд сидел, тяжело опустив плечи, очень мрачный, внимательно слушая других, но сам не говоря ни слова.

– Расскажи нам об этом подробнее, Мастер Ономатет, прошу тебя! – сказал Лебаннен.

– Я говорю о том, что наполовину является всего лишь моей догадкой. Хотя многое мне удалось узнать – но не из деревенских сказок, а из старинных рукописей, хранящихся в Одинокой Башне. За тысячу лет до первых королей Энлада на Эа и Солеа уже существовали великие правители, первые и самые могущественные из магов, считавшиеся создателями Рун. Это они научились записывать Древний Язык. Они придумали для него письменность, которой драконы так никогда и не постигли. Они научили нас давать каждой душе ее Истинное имя, воплощающее в себе сущность того или иного человека, предмета или явления. И своим могуществом они дарили тех, кто носит Истинное имя, давая им жизнь души после смерти тела.

– Бессмертная жизнь! – послышался тихий голос Сеппеля. Легкая улыбка блеснула на его устах. – В дивной стране, где текут широкие реки, высятся белоснежные вершины гор, где существуют прекрасные города, где нет ни страданий, ни боли, где сущность человеческая продолжает существовать вечно, неизменная, не меняющаяся… Такова мечта, воплощенная в древней мудрости острова Пальн.

– Но где она, – вырвалось вдруг у Мастера Заклинателя, – где эта страна?!

– Там, где дуют ИНЫЕ ветры, – сказала Ириан. – На самом далеком западе. – Она сердито и насмешливо оглядела всех присутствующих по очереди. – Неужели вы думаете, что мы, драконы, летаем только на ветрах ЭТОГО мира? Неужели вы думаете, что наша свобода, за которую мы заплатили столь высокую цену, отказавшись почти от всего, что имели, равна всего лишь той свободе, какой обладают безмозглые чайки? Что наше царство – это несколько голых скал на самом краешке ваших богатых земель? Но мы несем в себе огонь солнца! Мы способны управлять ветрами! Вы, люди, хотели получить землю, хотели владеть ею. Вы хотели научиться делать и хранить разные полезные вещи. И все это вы получили, всему этому научились. Таков был договор ВЕРВ НАДАН. Но вам было мало своей доли! Вам захотелось иметь не только свои, земные, заботы, но и нашу свободу. Вам захотелось иного ветра! И с помощью заклятий и магии своих волшебников – этих самых главных клятвопреступников! – вы выкрали у нас половину нашего царства, отгородив ее стеной от жизни и от солнечного света, чтобы там ваши души могли жить вечно. Воры, предатели!

– Сестра! – попыталась вмешаться Техану. – Это ведь совсем не те люди, которые украли у нас то, о чем ты говоришь. Этим приходится лишь расплачиваться за преступление, совершенное ранее другими, и цена, которую они заплатят, очень высока!

Она, как всегда, говорила хриплым, тихим голосом, почти шепотом, и вокруг воцарилась полная тишина.

– Какова же эта цена? – прозвучал в тишине голос Ономатета.

Техану посмотрела на Ириан, но та молчала и явно колебалась. Потом все же промолвила уже более спокойно:

– «Алчность застилает свет солнца». Так говорит Калессин.

И тут слово опять взял Азвер. И, говоря, все время смотрел на кроны деревьев, словно боясь пропустить малейшее движение листвы.

– Древние хорошо понимали, что границы царства драконов поистине беспредельны. Что драконам дано пересекать… пределы времени и пространства, пределы возможного. И, завидуя их свободе, они последовали путем драконов на самый дальний запад. И там заявили, что им принадлежит и некая часть пространства – царство, где нет времени, где можно было бы, казалось, существовать вечно, но не во плоти, как существуют драконы, а лишь в виде бесплотных духов… В общем, люди построили каменную стену, которую ни одно живое существо пересечь не могло – ни человек, ни дракон. Ибо они страшно боялись гнева драконов. А уже потом магическая способность давать Истинные имена помогла людям создать целую паутину заклятий, которыми они и опутали все западные земли так, чтобы умершие приходили только туда, на самый далекий запад, и жили бы там в обличье духов вечно.

Но когда стена была построена и наложена была сеть заклятий, ветер в огороженном пространстве вдруг дуть перестал. И море куда‑то ушло. И пересохли ручьи. И горы, из‑за которых вставало солнце, превратились в черные горы вечной ночи. Так что те, кто умирал, приходили в темную, страшную, иссушенную безводьем страну.

– Некогда мне довелось там побывать, – тихо промолвил Лебаннен. – Я не боюсь смерти, но этой страны я боюсь!

Наступила тишина.

– Коб и Торион, – словно нехотя пробормотал Мастер Заклинатель, – пытались разрушить эту стену и вернуть мертвых назад, к жизни.

– Не к жизни, Мастер Заклинатель! – воскликнул Сеппель. – Как и Создатели Рун, они стремились воссоздать не людей, а некие бестелесные бессмертные сущности!

– Однако именно их заклятия нанесли столь серьезный урон темной стране, – задумчиво и грустно сказал Заклинатель, – что даже драконы начали вспоминать, когда именно что‑то пошло в нашей общей жизни не так… Ведь из‑за этого души умерших теперь приходят к стене и тянутся к живым, стремясь вернуться назад!

Олдер встал.

– Они стремятся не к жизни, – сказал он, – а к смерти. Они хотят вновь соединиться с землей, из которой вышли. Воссоединиться с нею!

Все смотрели только на него, но он вряд ли сознавал это. Лица присутствующих он замечал лишь отчасти, а перед ним была сухая тёмная страна, и трава, которая только что была зелена и залита солнцем, теперь стала серой и мертвой. И хотя живые листья деревьев по‑прежнему шелестели у него над головой, низкая каменная стена была совсем рядом, в нескольких шагах от него. Собственно, из всех присутствующих Олдер ясно видел только Техану; даже скорее не видел, а точно знал, что она стоит между ним и той стеной. И теперь он обращался только к ней:

– Они построили эту стену, но уничтожить ее так и не смогли, – сказал он. – Ты мне поможешь, Техану?

– Конечно, Хара, – сказала она.

Какая‑то тень метнулась меж ними. Это было нечто огромное, темное и очень сильное. Тень скрыла от него лицо Техану, а сам он оказался в чьих‑то цепких руках или лапах. Он забился, пытаясь вырваться и хватая ртом воздух, но вздохнуть полной грудью так и не сумел. Красный свет мелькнул перед ним во тьме, и все померкло.

* * *

Они встретились при свете звезд на опушке леса – король западных островов и один из великих Мастеров острова Рок, представители двух главных сил Земноморья.

– Он будет жить? – спросил Заклинатель, и король ответил:

– Да, наш дорогой Мастер Травник говорит, что он вне опасности.

– Я поступил плохо, неправильно! – воскликнул Заклинатель. – Мне очень жаль, что я это сделал!

– Зачем же ты заклятием призвал его обратно? – спросил король, не упрекая, а просто желая получить ответ.

Заклинатель долго молчал, потом буркнул:

– Потому что я обладал такой властью!

Некоторое время они шли молча по широкой тропе, вьющейся меж огромных деревьев. По обе стороны от тропы было темно, но сама она была хорошо видна под звездным небом.

– Я был не прав, согласен, – снова заговорил Мастер Заклинатель. – Но неправильно и желать кому‑то смерти! – Легкая картавость, свойственная уроженцам Восточного Предела, слышалась в его голосе все более отчетливо. Говорил он медленно, и тон у него был, как ни странно, почти умоляющим: – Для очень старых, очень больных, предположим, возможно желать смерти. И все же нам была дарована жизнь – драгоценный дар! – как же не постараться удержать ее, не сберечь?

– Но нам была дарована также и смерть! – возразил король.

Олдер лежал под открытым небом на тюфяке, положенном прямо на траву. Мастер Путеводитель сказал, что так ему и следует лежать – в Роще, под звездами, и старый Мастер Травник с этим согласился. Олдер то и дело засыпал, но успевал заметить, что Техану неподвижно и неотлучно сидит возле него.

А Тенар сидела на пороге низенького каменного дома Азвера и наблюдала за дочерью. Над поляной сияли крупные звезды позднего лета, и самой яркой из них была звезда Техану, или Сердце Лебедя, чека всего небесного колеса.

Из дома неслышно вышла Сесеракх и присела на порожек рядом с Тенар. Она сняла обруч, который обычно удерживал покрывало у нее на голове, и густые рыжевато‑каштановые волосы густой волной падали ей на плечи.

– Ах, друг мой, – прошептала она, – что с нами будет? Мертвые идут сюда! Ты их чувствуешь? Это – как прилив. Волна через ту стену. Я думаю, никто их не остановит. Все мертвые люди из могил на всех Западных островах, закопанные в землю давно и недавно…

Тенар чувствовала биение какого‑то пульса, какой‑то зов – в мыслях и в крови – и понимала теперь, и все они теперь понимали то, что Олдер давно ЗНАЛ. Но она привыкла держаться того, чему всегда верила, даже если это доверие и превратилось всего лишь в призрачную надежду. И она сказала:

– Но это же всего лишь мертвые, Сесеракх. Да, мы построили неправильную стену, и эта стена должна быть разрушена. Но ведь существует и стена Истинная.

Техану тихонько подошла к ним и тоже села – на самую нижнюю ступеньку крыльца.

– С ним все в порядке, он сейчас спит, – прошептала она.

– А ты была с ним… там? – спросила Тенар.

Техану кивнула.

– Мы все были там, у стены.

– Что же все‑таки сделал Заклинатель?

– Он призвал его с помощью заклятия. Вернул назад силой.

– К жизни?

– Да. К жизни.

– Уж и не знаю теперь, чего мне больше бояться – смерти или жизни, – сказала Тенар. – Ах, как мне бы хотелось покончить с этими страхами!

Сесеракх лицом и густой волной своих теплых волос на мгновение ласково прижалась к ее плечу.

– Ты храбрая, храбрая, – прошептала она. – А вот я!.. Ох, как же я боюсь моря! И еще – смерти!

Техану молчала. В мягком свете луны, висевшей среди деревьев, Тенар была видна ее тонкая, изящная рука, лежавшая поверх другой – обожженной, искалеченной.

– Я думаю, – тихо промолвила через некоторое время Техану, – что когда я умру, то смогу наконец выдохнуть то дыхание, что дает мне жизнь. И тогда я отдам этому миру все свои долги, все, чего я для него не сделала. Все, чем я могла бы стать, но не стала. И тот главный выбор, который я должна была сделать, но не сделала. Все то, что я утратила, отдала даром, пропустила. Я смогу все это вернуть миру жизни. Точнее, тем жизням, которые еще не прожиты. Пусть этот мир получит обратно жизнь, которую я прожила, любовь, которую я испытала, дыхание, которое вырывалось из моей груди… – Техану посмотрела вверх, на звезды, и вздохнула. – Недолго осталось, – прошептала она. И оглянулась на Тенар. Сесеракх нежно погладила Тенар по голове, тихонько поднялась и, ни слова не говоря, ушла в дом.

– Мама, я думаю, очень скоро…

– Я знаю.

– Я не хочу покидать тебя!

– Ты должна меня покинуть.

– Я знаю.

И они долго еще сидели в мерцающей темноте Имманентной Рощи и молчали.

– Смотри, – прошептала вдруг Техану. Падающая звезда пересекла небосвод, оставляя тающий на глазах световой след.

Пятеро волшебников сидели под звездным небом.

– Смотрите, – сказал один, указывая на светящийся след упавшей звезды.

– Это душа дракона умирает, – сказал Азвер Путеводитель. – Так на Карего‑Ат говорят.

– Неужели драконы умирают? – задумчиво спросил Оникс. – Наверное, все же не так, как мы?

– Они и живут не так, как мы. Они переходят из одного мира в другой. Так говорит Орм Ириан. С ветров этого мира на иные ветра.

– Как это пытались сделать и мы, – сказал Сеппель. – Но потерпели неудачу.

Гэмбл с любопытством посмотрел на него.

– А что, эта история была известна у вас, на Пальне? Та, которую мы узнали сегодня, – о разделении драконов и людей и о создании темной страны за стеной?

– Да, но она немного отличается от того, что мы услышали сегодня. Меня, например, учили, что ВЕРВ НАДАН был первой великой победой искусства магии. И что самая главная цель всякого волшебства – это победа над временем, обретение вечной жизни… Отсюда и все то зло, которое принесла миру пальнийская магическая премудрость.

– Зато вы сохранили знания о Матери‑земле, которые мы давно утратили из‑за своего глупого презрения, – заметил Оникс. – Как и твой народ, Азвер.

– Что ж, зато у вас хватило здравого смысла построить Большой Дом именно на Роке, – улыбаясь, сказал Мастер Путеводитель.

– Но построили мы его неправильно! – возразил Оникс. – Все, что мы строим, мы строим неправильно.

– Значит, по‑твоему, мы должны его разрушить? – спросил Сеппель.

– Нет, – вмешался Гэмбл. – Мы же не драконы! Мы в домах действительно ЖИВЕМ. И нам нужны хоть какие‑то стены.

– Но в этих стенах должны быть окна, чтобы в них мог свободно залетать ветер! – сказал Азвер.

– А кто тогда сможет войти через дверь? – спросил Привратник своим вкрадчивым, ласковым голосом.

Возникла пауза. Где‑то по ту сторону поляны неумолчно и неутомимо пела цикада; потом умолкла и снова запела.

– Драконы? – предположил Азвер.

Привратник покачал головой.

– Я думаю, что, может быть, то Разделение, которое было начато, а потом предательски прервано, будет наконец завершено, – сказал он. – Драконы обретут свободу и улетят, оставив нас с тем, что мы выбрали сами.

– С нашими представлениями о добре и зле, – сказал Оникс.

– С той радостью, которую дает созидание, умение придать нужную форму, – сказал Сеппель. – И с нашим мастерством.

– И с нашей алчностью, нашей слабостью, нашими страхами, – прибавил Азвер.

Сверчку откликнулся второй, ближе к ручью. Два пронзительных голоса вибрировали и пересекались, то совпадая, то противореча друг другу в избранном ими ритме.

– А я боюсь, – сказал Гэмбл, – причем боюсь настолько, что мне даже говорить об этом страшно, что, когда драконы улетят, вместе с ними уйдет и наше мастерство. Наше искусство. И наша магия.

Молчание остальных как бы подтверждало то, что и они опасаются того же. Однако когда Привратник наконец заговорил, то в его тихом и ласковом голосе звучала твердая уверенность:

– Нет, я думаю, этого не произойдет. Они – это само Созидание, они его современники, но и мы постигли законы Созидания. Мы приручили его, сделали своим с помощью наших знаний. И теперь его невозможно у нас отнять. Чтобы потерять способность созидать, мы должны забыть о ней, отказаться от нее.

– Как это сделал мой народ, – сказал Азвер.

– Неправда, твой народ всегда помнил, что такое земля, что такое вечная жизнь, – сказал Сеппель. – А вот мы забыли.

И снова повисло длительное молчание.

– Мне кажется, я мог бы протянуть руку и коснуться той проклятой стены, – сказал Гэмбл очень тихо, и Сеппель подхватил:

– Да, они близко, они очень близко!

– Как же нам узнать, что следует делать? – спросил Оникс.

– Однажды, когда господин мой Верховный Маг был со мною здесь, в Роще, – снова взял слово Азвер, – он сказал мне, что всю жизнь пытался узнать, как сделать свой единственно правильный выбор, как сделать в жизни именно то, для чего ты и был предназначен…

– Как бы мне хотелось, чтобы он был сейчас здесь! – вырвалось у Оникса.

– Нет, он покончил с делами, – прошептал, улыбаясь, Привратник.

– Но мы‑то не покончили! Однако сидим здесь и мирно беседуем, понимая, что оказались на самом краю смертельно опасной пропасти… – Оникс оглядел залитые лунным светом лица волшебников. – И все‑таки, чего же хотят от нас мертвые?

– А чего хотят от нас драконы? – спросил Гэмбл. – И зачем эти женщины, которые являются драконами, или эти драконы, которые являются женщинами, явились сюда? И можем ли мы доверять им?

– А что, разве у нас есть выбор? – спросил Привратник.

– По‑моему, никакого выбора у нас нет, – отрезал Азвер, – и нам остается только следовать тем путем, который…

– Укажут драконы? – закончил за него Гэмбл.

Но Азвер покачал головой:

– Нет, Олдер.

– Но разве он Мастер Путеводитель? – удивился Гэмбл. – Он же просто деревенский колдун!

– Олдер обладает большой мудростью, – возразил ему Оникс, – только мудрость эта у него в руках, а не в голове. И он всегда следует велению своего сердца. И уж, разумеется, совсем не стремится вести нас куда‑то.

– И все же именно он был избран! Из всех нас? – Гэмбл был явно уязвлен.

– Кто же его выбирал? – тихо спросил Сеппель.

– Мертвые, – ответил Мастер Путеводитель.

И они опять надолго замолчали. Вокруг стояла абсолютная тишина, даже цикады перестали петь, и в этой тишине к ним по траве, освещенные серебристо‑серым светом звезд, приблизились две высокие, закутанные в плащи фигуры.

– Можно нам с Брандом посидеть с вами немного? – раздался голос Лебаннена. – Сегодня, видно, никому не спится.

А на пороге своего дома сидел в эти минуты Гед и наблюдал за движением звезд над морем. Уже больше часа назад он улегся было в постель, но стоило ему закрыть глаза, и он видел тот холм в темной стране и слышал голоса мертвых, волной поднимавшиеся ему навстречу. Полежав немного, он встал и вышел на крыльцо, откуда были видны звезды, движущиеся по небосводу, и море.

Он устал, ему хотелось спать, глаза закрывались сами собой, но стоило ему слегка задремать, и он мгновенно оказывался у той каменной стены, и сердце его леденело от страха, что он останется там навсегда, не зная пути назад. Наконец, потеряв терпение и устав бояться, он снова встал, принес из дому фонарь, зажег его и пошел по тропе к дому Тетушки Мох. Мох, конечно, тоже могли сниться страшные сны, но она могла и не испугаться: она и так в последние дни жила совсем рядом с той каменной стеной. Но если что‑то подобное приснится Вереск, та, конечно же, будет в полной панике, и даже Тетушка Мох не сможет ее успокоить. Ну что ж, в крайнем случае он хотя бы успокоит эту несчастную дурочку и объяснит ей, что это всего лишь сны.

В темноте идти было трудно, фонарь качался, отбрасывая на тропу огромные уродливые тени. Гед шел гораздо медленнее, чем хотел бы, и несколько раз споткнулся и чуть не упал.

Он еще издали увидел свет в домике вдовы, хотя было уже далеко за полночь. Где‑то в деревне плакал ребенок, и Гед услышал, как он громко кричит: «Мама, мама, почему люди плачут? О ком плачут люди, мама?» Во многих домах горел свет, там тоже никто не спал. Сегодня ночью, подумал Гед, в Земноморье, пожалуй, никто по‑настоящему не спит. Он усмехнулся своим мыслям, потому что ему всегда нравилось затишье перед бурей – эта страшноватая пауза, эти краткие мгновения перед тем, как все в мире вдруг встает с ног на голову.

Проснувшись, Олдер понял, что лежит на земле, чувствуя под собой всю ее глубину. Над ним раскинулось звездное летнее небо; яркие звездочки выглядывали то из‑за одного листка, то из‑за другого – в зависимости от направления легкого переменчивого ветерка. Но все звезды в этих небесах двигались правильно – с востока на запад, в полном соответствии с законами вращения Земли. Олдер еще немного полюбовался звездами и отпустил их пастись в небесных лугах.

Техану уже ждала его на том холме.

– Что мы должны делать, Хара? – спросила она.

– Нам придется латать прореху в ткани мирозданья, – ответил ей Олдер и улыбнулся, потому что на сердце у него стало теперь совсем легко. – И еще ломать стену.

– А они могут помочь нам? – спросила она, глядя вниз, где уже собрались мертвые, бесчисленные, как стебли сухой травы на склонах холма, или звезды в небесах, или песчинки на морском берегу. Только теперь мертвые молчали; их толпа застыла, точно огромная песчаная отмель в море тьмы. – Нет, – сказал Олдер. – Но, может быть, смогут другие. – Он прошел вниз по склону к стене. В этом месте стена была примерно ему по пояс. Он положил руки на один из камней верхнего, перекрывающего ряда и попытался сдвинуть его с места. Но камень был закреплен прочно или, может быть, обладал большим весом, чем обыкновенные камни. Во всяком случае, Олдер даже сдвинуть с места его не смог. И тут к нему подошла Техану.

– Помоги мне, – сказал он, и она положила руки на этот упрямый камень – одна рука была человеческая, а вторая, обожженная, напоминала коготь. Как следует упершись, они что было силы нажали и вместе попытались сдвинуть камень с места. И камень наконец подался! Они сдвинули его еще немного, и Техану крикнула:

– Толкай! – И они в несколько толчков сбросили камень на землю, и он тяжело загрохотал по скалистому склону за стеной, скатываясь во тьму.

Следующий камень оказался поменьше, и вместе они довольно легко сдвинули его с места и сбросили в пыль по ту сторону стены.

И вдруг по земле, что была у них под ногами, прошла дрожь. Мелкие камешки в стене затряслись, загремели, и тысячи тысяч мертвых, тяжко вздыхая, подошли ближе к пролому в стене.

Мастер Путеводитель вскочил и прислушался. Листья на деревьях, росших вокруг поляны, шумели, точно начиналась буря, деревья раскачивались, склоняя вершины, а ветви их трещали так, словно их треплет ураганный ветер. Но никакого ветра в Роще не было!

– Так. Перемены начинаются, – сказал Путеводитель и пошел прочь от остальных – во тьму, под деревья.

Поиск по сайту: