II. Основные модели демократического транзита

Самой важной чертой транзита является многообразие форм, в которых он протекает.

Г.Эрмэ выделяет три основных формы перехода к демократии.

«Договорный» переход может стать средством сдерживания радикальных политиков различных полюсов политического спектра. Такой вариант предоставляет необходимые гарантии тем, кто является противником реформ, а также дает возможность ограничить требования тех политических сил, которые являются инициаторами преобразований.

Другой формой перехода является «демократия сверху», означающий стремление прежнего авторитарного режима установить новый режим – демократический. Вероятность успеха данного вида перехода определяется последовательностью действий политического руководства и поддержкой народными массами инициатив демократически настроенной политической элиты.

Третья форма - «совместно управляемая демократия» - разновидность перехода на основе соглашения. На какое-то время это позволяет умеренным из соперничающих партий иметь влияние в правительстве с целью предотвращения негативных последствий крушения государственной власти.

Демократический транзит завершается, когда демократия наделяет себя законными институтами и конституцией, демократические руководители обеспечили свое верховенство, признанное армией иноменклатурой, тем самым, делая возможным мирные переходы власти. Такая оценка удовлетворительного завершения этого процесса, по Г.Эрмэ, является по сути его определением

Несколько иную точку зрения высказывает Г.И.Вайнштейн, который основывается на реальном характере процессов третьей волны демократизации, свидетельствующих не только о пространственном расширении ареала либеральной демократии классического типа, сколько о типологической диверсификации рождающихся общественно-политических систем. Он трактует транзит «как процесс выхода общества из авторитарного состояния, критерием завершенности которого отнюдь не является обретение поставторитарным обществом какой-то одной изначально заданной, эталонной формы»

А.Мельвиль, анализируя демократизацию авторитарных режимов, пришел к выводу, что в большинстве случаев успешных демократических транзитов инициатива шла сверху от части правящей элиты, расколовшейся на реформаторов, и противников перемен. Реформы начинались не с демократизации, а с предварительной либерализации режима. В отличие от подлинной и институционально подкрепленной демократизации эта либерализация почти полностью контролировалась верхами и могла быть прервана ими в любой момент.

Между демократизацией и либерализацией имеются принципиальные различия.

Так, в авторитарных условиях либерализация может включать сочетание политических и социальных изменений (ослабление цензуры, расширение степени свободы профсоюзов, восстановление ряда индивидуальных юридических гарантий, освобождение большинства политических заключенных, возвращение политэмигрантов, терпимость в отношении оппозиции).

Демократизация является более широким и специфически политическим понятием, поскольку предусматривает открытую конкуренцию за право контроля над правительством, а это, в свою очередь, предполагает свободные выборы, определяющие состав кабинета. Либерализация по преимуществу модифицирует взаимосвязи государства и гражданского общества, а демократизация в основном меняет взаимоотношения между государством и политическим обществом как таковым.

Реформаторы в борьбе с консерваторами искали поддержку в гражданском обществе, оппозиционных движениях. Балансируя между охранителями режима и его радикальными противниками, реформаторы-центристы на протяжении определенного времени выдерживали политику дозированных реформ. Однако санкционированная ими легализация радикальной оппозиции в качестве нового субъекта политического процесса, а также вызванная этим ответная консолидация консерваторов неизбежно вели к росту общественной напряженности и обострению конфликтов.

В большинстве случаев успешных демократических переходов решение политического противоречия состояло в оформлении пакта между соперничающими сторонами, устанавливающего «правила игры» на последующих этапах демократизации и определенные гарантии для проигравших. За этим следовали первые свободные выборы, которые приводили к власти по преимуществу не центристскую группу начинавших реформы политиков, а радикальную оппозицию. Победа последних, как правило, не была продолжительной. Как только новая демократически избранная власть была вынуждена осуществлять болезненные экономические реформы, негативная массовая реакция на них приводила к власти в ходе следующих демократических выборов, получивших название «выборов разочарования», уже не радикалов, а в основном выходцев из старых правящих сил, которые уравновешивали новую ПСО. Институционализация демократических процедур, прежде всего смены политической власти, закладывала необходимые основы для возможной в последующем консолидации демократии, которая, не является обязательным результатом начатых демократических преобразований. Новая демократическая политическая реальность закреплялась каждый раз в особенном, но неизбежном сплаве с предшествующими, недемократическими традициями.

В чем различия между демократизацией и либерализацией по А.Мельвилю?

А.Мельвиль предлагает вместо однозначного по своему результату термина «переход к демократии» пользоваться другим, более нейтральным понятием «демократического перехода», который отображает многовариантность конечных форм общественных трансформаций и не гарантирует перехода к демократии. Он, опираясь на исследование О`Доннелла, Х.Линца, А.Степана, выделяет две принципиальные фазы демократического транзита: фазу транзита как такового, включающего либерализацию и демократизацию режима, и фазу консолидации демократии.

Демократизации способствуют или препятствуют внешние и внутренние факторы.

Значимость внешних факторов определяется глобализацией демократических процессов (нормативное отношение к демократии, массовая притягательность демократических идеалов, экономическая неэффективность и делегитимизация авторитаризма, практическое экспериментирование с демократическими институтами и процедурами, благоприятная для демократизации международная среда). Внешние факторы могут выступать в виде прямого принуждения, когда внешняя сила навязывает демократические институты; в виде убеждения, осуществляемого несиловым внешним воздействием; использования системы различных стимулов, побуждающих политических акторов осуществлять шаги, благоприятные для реализации определяемых извне целей, как демократических, так и недемократических.

При анализе внутренних факторов демократических транзитов существует два подхода – структурный и процедурный. В первом случае упор делается на структурные факторы – государство- и нациеобразующие, социально-экономические и культурно-ценностные условия и предпосылки демократии, во втором – на факторы процедурные: выбор и последовательность конкретных решений и действий тех политических акторов, от которых зависит процесс демократизации.

Представители структурного подхода (Липсет, Алмонд, Верба, Растоу, Инглхарт, Пай) выявляют корреляции между социально-экономическими и культурно-ценност­ными переменными и вероятностью установления и сохранения демократических режимов в различных странах. Такие корреляции понимаются именно как структурные предпосылки и условия демократизации и демократии, то есть обусловленные влиянием тех или иных объективных общественных структур, а не субъективными намерениями и действиями участников политического процесса.

Эти авторы выделяют три основных типа структурных предпосылок демократии:

во-первых, обретение национального единства и соответствующей идентичности;

во-вторых, достижение довольно высокого уровня экономического развития;

в-третьих, массовое распространение таких культурных норм и ценностей, которые предполагают признание демократических принципов, доверие к основным политическим институтам, межличностное доверие, чувство гражданственности и др.

Представители процедурного подхода (О`Доннелл, Шмиттер, Пшеворский, Линц) делают упор на эндогенные факторы демократизации и демократии - конкретные процессы, процедуры и политические решения, осуществляемые самими агентами демократизации. С этой точки зрения, последовательность и взаимообусловленность определенных политических решений и действий, выбор тактики теми акторами, которые инициируют и осуществляют демократизацию, важнее для ее исхода, чем существующие к нужному моменту предпосылки демократии. Главным в данном подходе является взаимодействие конкурирующих элит, сознательный выбор ими в процессе политического торга каких-либо организационных форм и институтов нового политического устройства.

Сторонники процедурного подхода исходят из посылки о том, что никакие «объективные» социальные, экономические, культурные и иные факторы не в состоянии ни объяснить, ни предсказать, кто конкретно, какие политические силы и акторы в определенной ситуации будут отстаивать недемократический статус-кво или бороться за его ниспровержение. Они считают, что действия политических акторов, инициирующих и осуществляющих демократический транзит, не предопределены даже их «объективным» положением в общественной структуре. Напротив, их «субъективный» выбор сам творит новые политические возможности.

На основе этих двух подходов А.Мельвиль разработал синтетическую модель анализа демократического транзита. Используя методологию «воронки причинности», он осуществил полифакторный анализ, последовательно сужая фокус внимания от макро- до микроуровней.

В соответствии с этой методологической схемой факторы, влияющие на ход демократического транзита - от первичной либерализации режима вплоть до учреждения новых демократических институтов и процедур - могут быть проанализированы на семи уровнях переменных (от наиболее широкого макроуровня до максимально суженного микроуровня:

1. Внешняя международная среда (мировая экономическая ситуация, политико-стратегические условия и отношения, межгосударственные и международные неправительственные взаимосвязи и др.);

2. Государство- и нациеобразующие факторы (единые территория и государство, чувство национальной идентичности и т.п.) - в качестве условия и предпосылки самого движения к демократии;

3. Общий социально-экономический уровень развития и модернизации;

4. Социально-классовые процессы и условия (степень дифференциации и развития социальной структуры, взаимоотношения между классами и социальным группами);

5. Доминирующие в обществе культурно-политические ценности и ориентации.

6. Политические факторы и процессы (взаимодействие партий, общественно-политических движений и организованных групп интересов с новыми политическими институтами и процедурами, выбор ими политических стратегий и тактик);

7. Индивидуальные, личностные политико-психологические факторы (кон­кретные решения и действия и ключевых политических акторов).

Постепенное продвижение в ходе анализа факторов, влияющих на ход демократического транзита, от переменных макроуровня к переменным микроуровня должно осуществляться в соответствии с определенной методологической логикой: спуск на каждый последующий уровень анализа предполагает, что объяснительный потенциал факторов предшествующего уровня уже исчерпан. В этом сужении фокуса анализа и заключается методология «воронки причинности». Перемещение с макро- на микроуровень как раз и предполагает постепенный переход от преимущественно структурного к преимущественно процедурному анализу. Таким образом, создается методологическая модель, которая выводит анализ на многофакторную интерпретацию того, как и почему происходит (или не происходит) учреждение новой демократии (и ее последующая консолидация или неконсолидация).

Консолидация демократии близка по своей концепции к концепции стабильности или институциализации, но не подобна ей. О стабильности демократии можно судить по прошествии некоторого времени, более того, стабильность может возникнуть при доминировании какой-либо политической партии или конкретного политического лидера с харизматическими чертами, что может привести к оттеснению некоторых социальных групп от влияния на власть. Институциализация также не означает консолидации демократии, т.к. сформировавшиеся политические институты могут быть лишь ширмой для нового режима, далекого от демократии по методам осуществления власти, где решения принимаются кулуарно, а общество отчуждено от власти.

До тех пор, пока люди требуют определенности относительно будущего от своих руководителей и слепо верят их обещаниям, они склонны поддерживать авторитарное осуществление власти. И наоборот, когда руководители понимают, что ситуация всегда меняется, и воздерживаются от обещаний чудес, и когда огромное большинство населения удовлетворено такой открытой политикой, тогда общество созрело для демократии. А.Пшеворский данное состояние характеризует как приятие неопределенности в политических действиях.

При всей неопределенности результатов демократия призвана гарантировать определенность или предсказуемость демократических процедур. В этом заключается главное содержание такой специфической черты современной развитой демократии, как консолидированность. Суть ее состоит в добровольном принятии демократических институтов и процедур всеми ключевыми участниками политического процесса как единственно правильных и приемлемых. Как отмечает А.Мельвиль, «консолидированная демократия – именно такая, при которой никто не обладает правом «вето» на какой бы то ни было результат открытого и соревновательного демократического процесса» Именно неопределенность результатов демократического процесса при определенности его процедур объясняет то, что в реальной политической жизни мы сталкиваемся с весьма различными типами и формами демократии и целым спектром политических систем и режимов между демократией и авторитаризмом.

В транзитологии проблема изучения консолидированности демократии в ходе демократического транзита даже выделилиась в особый раздел – консолидалогию.

Кто впервые системно поставил проблему изучения консолидации демократии как фазы демократического транзита?

Обобщая исследования о консолидации демократии, Л.В.Сморгунов акцентирует внимание на следующих аспектах:

во-первых, процесс консолидации демократии предполагает институционализацию новых форм и структур с использованием элементов традиционной культуры;

во-вторых, консолидация демократии невозможна без реформы административных государственных структур, так как вступает в противоречие не только с авторитарным стилем государственного управления, но и с рационализированной правовыми нормами бюрократией;

в-третьих, консолидация демократии может осуществляться не только на базе либеральной модели, но и на основе сочетания разнообразных форм и моделей;

в-четвертых, консолидация демократии предполагает выражение интересов не только посредством политических партий, но и через спонтанно возникающие движения, в т.ч. корпоративистские, местное самоуправление и т.д.;

в-пятых, консолидация демократии предполагает включение демократизирующихся стран в международные сообщества как равных партнеров.

Демократия консолидируется, когда общество начинает отвергать любые другие альтернативы, не поддаваясь на популистские обещания и не очаровываясь очередным политиком, обещающим счастье для всех и быстро. В таком обществе больше не ищут наиболее приемлемые формы политического режима, осознавая бесперспективность таких попыток.

Исследователи демократии (А.Мельвиль, У.Рейзингер, Ф.Шмиттер) справедливо считают, что консолидация демократия представляется не просто как конструирование и общественное принятие демократических процедур с неопределенностью их результатов, но и как создание условий для жизнеспособности и выживаемости демократических структур.

Г.О`Доннелл консолидацию демократии характеризует как «эффективное функционирование демократического режима», что подразумевает упрочение демократии как общественно-политической системы, приобщение подавляющей части общества к ценностям демократии, осознание демократии как наиболее совершенной формы политического устройства по сравнению со всеми другими формами.

На основ изучения прежде всего латиноамериканского опыта он выдвинул концепцию делегативной демократии – главная ее мысль в том, что режим, который появляется в результате крушения авторитаризма обладает признаками неконсолидированной демократии и способен к устойчивому существованию в течение достаточно длительного времени. Его устойчивость определяется сочетанием сильной президентской власти и неразвитостью всех остальных социально-политических институтов, которые могли бы выступить в качестве противовеса. Появление такого режима обусловлено глубокими социально-экономическими кризисами, унаследованными от авторитарного периода развития. При делегативной демократии власть вынуждена широко использовать искусственные формы поддержания легитимности через плебисцитарный механизм и оформление квазикорпоративных структур как на основе представительства, так и в форме «партии власти». Выборы здесь относительно свободны, однако их правила могут меняться по ходу кампании, почти всегда исключается равная конкуренция. Группы интересов оказывают значительное влияние на принятие решений через неформальные механизмы. Право граждан на получение свободной информации явно не нарушается, но никаких гарантий его реализации нет. Оппозиция в этих условиях оказывается перед выбором – либо пойти на сотрудничество с властью, либо противостоять ей без особых шансов на успех.

Можно ли усмотреть параллели между основными чертами делегативной демократии и современными российскими политичскими ралиями?

Х.Линц и А.Степан выделяют следующие сферы, в которых консолидированная демократия получает поддержку и воплощение:

1) гражданское общество;

2) политическое общество (демократические процедуры и институты);

3) правовое государство;

4) эффективный государственный аппарат (бюрократия, которую может использовать в своих целях новая демократическая власть);

5) экономическое общество (т.е. система социальных институтов и норм, выступающих посредниками между государством и рынком).

По их мнению, демократия становится утвердившейся на поведенческом уровне, когда ни одна значительная политическая группа не пытается свергнуть демократический режим или добиваться выделения из данного государства. На социально-психологическом уровне утверждение демократии происходит, когда перед лицом острого политического и экономического кризиса подавляющее большинство население сохраняет убежденность, что любые политические изменения должны происходить в «параметрах демократических формул». На институциональном уровне демократия утверждается, когда все акторы политики исходят из того, что политический конфликт должен быть решен в соответствии с установленными нормами и что нарушение этих норм будет «неэффективно и дорогостоящ», т.е. утверждение демократии означает, что она превращается в рутинную форму социального, институционального и психологического существования.

Сравнивая демократические транзиты южноевропейских и латиноамериканских стран с восточноевропейскими, К.Оффе обращает внимание на такие аспекты как территориальная целостность и устройство страны. Если в первых они сохранились без изменений, то во вторых на первый план вышли территориальные проблемы, миграционные процессы, национальные конфликты и требований сецессий. Более того, здесь после краха социализма на повестку дня встала реформа экономического устройства, связанная с необходимостью создания класса предпринимателей и собственников, причем создания путем принятия политических решений. Как пишет К.Оффе, «это задача, которая не стояла ни в одном из прежних переходов к демократии (и которая в описании этой революции как исключительно «догоняющей модернизации» явно недооценивается)». Развитие в западноевропейских классических случаях имело несколько этапов, растянутых на несколько столетий: от национального государства через капитализм к демократии. В Восточной Европе это развитие должно происходить синхронно.

Приведите примеры территориальных проблем в ходе демократического транзита в Восточной Европе?

Поиск по сайту: