В горах

Грозный. Хмурый февральский вечер.

Глаз недобрых недобрый свет.
Он стоит, ссутуливши плечи:

Старый, грозный, чеченский дед.
Он родился в Советском Союзе.
Он – ребёнок военных дат.
Девяностые тяжким грузом,
Грузом "200" на нём лежат.

Были кровники, были драки,
Были горы – поводырём,
Но вонючее этой клоаки
Ничего не бродило в нём.
Старший брат в сорок третьем сгинул,
Да и сам он не слыл подлецом.
Что теперь? Ждать удара в спину?
Сыновьям не смотреть в лицо?
Ведь надёжное слово "товарищ"
До сих пор у него в ходу!
Пляшут сполохи новых пожарищ,
Накликая беду... Беду!
Внуки держат в руках автоматы.
Пили ненависть с молоком.
Под "разгрузкой" висят гранаты
Страхом смертным над стариком.
Он в Советском Союзе вырос!
Он в Советском Союзе жил!
Потому и во взгляде – сырость.

Потому и весь свет не мил.
Он стоит в самом сердце Грозного.
Шёл и вдруг – забыл куда шёл.
Боль в глазах – запоздалая, поздняя,
Неосознанная ещё,
Полоснула по горлу бритвой:
"Будь же милостив к ним, Аллах!"
Шевелятся губы в молитве,
Спотыкаясь на страшных словах:
"Зло", "война", "безотцовщина", "вдовы",
"Месть", "могилы", "огонь", "тоска"...
Он и сам остался без крова,
Да и смерть его недалека.
Но понять всё, принять – не в силах!
И своих он не станет чернить.
Ничего он не скажет сыну, -
Просто с этим он будет жить.

Какая удивительная грация:
Табун коней – в плену кавказских гор.
За эту землю надо было драться
И победить, всему наперекор!
За эту землю погибали деды,
Потом – их сыновья… Зачем? За что?
Теперь их внуки в эти горы едут,
На грубый камуфляж сменив пальто.
Здесь по ущельям эхо разливается,
Как выкипевшее молоко…
За эту землю надо было драться?
А кто бы нас послушал, дураков?
Её бы, эту землю, не кровавить,
Не удобрять костями, не топтать.
Пусть кони в этом мире миром правят!
Им – жить здесь. Значит, это им решать
Кого впускать в свой дом, с кем – к солнцу мчаться,
С кем воздухом одним дышать в горах.
Летит табун коней. Какая грация!
Но даже в них есть первобытный страх.
Страх – потерять родных, лишиться матери,
Высоких сочных трав, ковра небес…
Какими жёсткими и злыми стали мы.
Простите, кони, мы случайно здесь.

Есть стакан воды, краюха хлеба.
Что земному нужно, чтобы жить?
Плачет небо и смеётся небо.
Мама, об отце мне расскажи.

Я не помню голоса и взгляда,
Рук не помню сильных и больших.
Он ушел, – так Богу было надо –
Взяв с собою часть моей души…

Родниковая влага – живая вода.
У родимых истоков на коленях стою.
Даже если беда: я – к тебе, я – сюда.
Пью – молитву шепчу. И молчу – тоже пью...
И откуда-то силы – в руках и ногах,
Пробиваются в вены, гудят и бурлят
Кровью, пролитой в тех или этих боях,
В те минуты, о коих – не говорят...
Земляничные ягоды, маковый цвет,
Сизой горлинки вскрик, жуткий хрип воронья –
Всё проходит... У памяти возраста нет.
За живою водой! Да – в родные края!
Никогда не пойму тех, кто сеет беду,
Сеет зло, широко разбросав семена.
Родники, родники. К вам, за вами иду...
Будь ты проклята, та или эта война...

Поиск по сайту: