Предводитель дружины

Ряд исследователей, сходятся во мнении, что существовало два типа дружин викингов – свободная дружина и дружина конунга[32]^,[33]. Они несколько отличались, однако имели общие корни. Как уже отмечалось выше, дружина как институт появилась задолго до первых походов викингов. Первоначально, в эпоху Тацита и Великого переселения народов, граница между свободными дружинами и дружинами конунгов отсутствовала[34]. В условиях, когда не существовало даже зачатков официальной государственности, в принципе не могло быть никаких свободных дружин, так как все предводители дружин, были примерно в равном положении и претендовали на власть.

Позднее, в вендельскую эпоху (VI–VIII вв.), предпринимаются первые зафиксированные попытки создания объединений протогосударственного типа — держав Инглингов в Швеции, Скьольдунгов — в Дании. И первый «поход викингов» в 521 г., поход Хигелака-Хуглейка[35], можно охарактеризовать как «протогосударственное» мероприятие, родственник верховного правителя данов самим фактом своего руководства придавал походу статус такового

Впоследствии уже в эпоху викингов свободные дружины окончательно выделяются как особый тип не только воинского формирования, но и особого уклада жизни целой группы людей, причем весьма многочисленной. В историографии укоренились следующие причины, послужившие для этого: 1)нехватка земли для младших сыновей, 2) недостаточная прибыльность хозяйства для самостоятельных землевладельцев, 3)жажда подвигов и приключений, воспетые в скальдической поэзии — они побуждали сниматься со своих мест значительное количество людей. К тому же для большинства это становилось сезонным и временным занятием. Дружины, отправлявшиеся за море, по-видимому, чаще всего имели смешанный состав, где наряду с «профессиональными викингами» присутствовало изрядное количество «викингов временных», которые после похода (или серии походов) возвращались к своему хозяйству.

Такая же ситуация наблюдается и относительно руководителей дружин; среди конунгов — предводителей этих дружин — были такие, кто имел собственные владения, а были и безземельные наследники: например, младшие сыновья. Они в свою очередь и составляли сословие «морских конунгов», тех, у кого «были большие дружины, а владений не было. Только тот мог с полным правом называться морским конунгом, кто никогда не спал под закопченной крышей и никогда не пировал у очага»[36]. А. А. Хлевов утверждает, что существенной разницы между этими предводителями и конунгами, боровшимися за власть над всей страной, не было; видимо, единственным критерием, по которому можно было оценить в глазах современников правомерность притязаний на верховенство, была степень родства претендента с древом прежних правителей — Инглингов или Скьольдунгов[37].

Вообще, «официальный» вождь дружины, на самом деле не являлся таковым. Де-факто, среди верхушки дружины можно наблюдать относительное равенство «старших» дружинников и вождя. В дружинах, которыми предводительствовали конунги, их влияние было весьма ограниченным, заметное место в дружинах занимали заслуженные самостоятельные воины[38].

Относительно социального положения предводителя свободной дружины «Сага о Греттире» особо оговаривает, что руководители свободных дружин, как и их остальные члены, были обыкновенными бондами и не имели особого социального преимущества, не являясь конунгами или ярлами[39].

Итак, относительно вождя дружины можно сказать, что в скандинавских дружинах VIII – XI вв. не было ярко выраженного первенства «официального» вождя, конунга. Конунг, естественно, обладал положением лидера, но был вынужден считаться с позицией наиболее авторитетных, прославленных и опытных членов своей дружины. В свою очередь, «официальным» лидером свободной дружины являлся именно такой прославленный и опытный воин.

Поиск по сайту: