Глава 8 Два волка в сердце

Все чувствующие существа развиваются благодаря естественному отбору таким образом, что ими руководят приятные ощущения, особенно удовольствия, получаемые от общения и любви близких.

Чарльз Дарвин

Однажды я слышал историю об одной старейшине племени американских индейцев. Ее спросили, как она сумела стать такой мудрой, счастливой и уважаемой. Она ответила: «В моем сердце живут два волка – волк любви и волк ненависти. Все зависит от того, кого из них я кормлю каждый день».

Эта история каждый раз заставляет меня слегка вздрагивать. Во‑первых, волк любви очень популярен, но кто из нас не держит и волка ненависти? Его вой слышится отовсюду: и издалека – от мест боевых действий, и поблизости – воплощаясь в нашей собственной агрессивности, даже по отношению к тем, кого мы любим. Во‑вторых, эта история говорит нам, что все мы вольны в наших ежедневных поступках взращивать и усиливать сопереживание, эмпатию, доброту и в то же время сдерживать злость, неприязнь, агрессивность.

Так что же это за волки и откуда они пришли? И как научиться кормить волка любви и заставить голодать волка ненависти? В этой главе мы остановимся на первом вопросе, а в следующих двух поговорим о втором.

Эволюция взаимоотношений

Хотя волк ненависти сильнее бросается в глаза, волка любви усердно воспитывали в процессе эволюции, чтобы он стал крепче. Кроме того, он ближе к сути нашей истинной глубиной натуры. На долгом пути от мелких микроорганизмов на дне древних морей до сегодняшнего человечества хорошие отношения с представителями собственного вида были огромным подспорьем в борьбе за выживание. В течение последних 150 млн лет эволюции животного мира выигрыш от умелого общения был, кажется, основным фактором, направлявшим развитие мозга. В эволюции случились три больших прорыва, результатами которых мы теперь пользуемся каждый день.

Позвоночные

Первые предки млекопитающих жили, вероятно, около 180 млн лет назад. Вслед за ними, еще через 30 млн лет, появились птицы. (Эти цифры приблизительны, поскольку результаты исследования останков древних организмов не однозначны.) Млекопитающим и птицам приходилось в борьбе за выживание преодолевать те же трудности, с какими встречались рыбы и рептилии, – недружественная среда обитания, голодные хищники. Однако птицы и млекопитающие наделены сравнительно большим мозгом по отношению к их общему весу. Почему?

Рептилии и рыбы, как правило, не заботятся о своем потомстве (иногда даже пожирают его!) и обычно живут сами по себе, без партнера. Птицы же и звери растят своих детенышей и образуют семейные пары, часто на всю жизнь.

Говоря сухим языком эволюционной неврологии, выбор хорошего партнера, совместное питание и забота о выживании потомства требовали от зверей и птиц большей изощренности психики (Dunbar and Shultz, 2007). Белка или воробей должны быть умнее ящерицы или акулы: им приходится прибегать к элементарному «планированию» своих действий, общаться, сотрудничать, договариваться. Человеческие пары знают на собственном опыте, что именно эти способности оказываются самыми важными, когда появляются дети, особенно если они хотят сохранить брак.

Приматы

Следующий важный шаг в эволюции мозга был сделан, когда около 80 млн лет назад появились приматы. Главная черта их характера – общительность. Обезьяны, например, проводят примерно шестую часть дня, ухаживая за другими особями своей стаи. Интересно, что у макак та обезьяна, которая ухаживает за другой (выполняет груминг), получает большее успокоение, чем особь, принимающая груминг (Shutt et al., 2007). (Я постарался использовать эти данные, чтобы убедить жену чаще чесать мне спину, но пока на нее это не действует.) Основной закон эволюции состоит в том, что и для самцов, и для самок приматов «успех в обществе» (а он отражает умение общаться) способствует появлению более многочисленного потомства (Silk, 2007).

Кроме того, чем более склонен к общению тот или иной вид приматов (эта склонность измеряется, например, численностью группы «воспитателей», числом ухаживающих друг за другом партнеров, сложностью иерархии в стае), тем больше у представителей этого вида удельный объем коры больших полушарий по сравнению с остальным мозгом (Dunbar and Shultz, 2007; Sapolsky, 2006). Более сложные отношения требуют более сложного мозга.

Помимо этого, только человекообразные обезьяны (шимпанзе, гориллы, орангутаны) и люди – самая молодая ветвь приматов – имеют так называемые веретенообразные клетки – нейроны особого типа, которые поддерживают развитые способности к общению (Allman et al., 2001; Numchinsky et al., 1999). Например, большие обезьяны очень часто утешают других членов стаи, когда те чем‑то огорчены, хотя такой тип поведения редко встречается у других приматов (de Waal, 2006). Шимпанзе, как и мы, смеются и плачут (Bard, 2006).

Веретенообразные клетки встречаются только в поясной коре и островке. Значит, эти участки мозга и их функции сопереживания и самосознания пережили в течение последних нескольких миллионов лет значительное эволюционное давление (Allman et al., 2001; Nimchinsky et al., 1999). Иначе говоря, польза общения помогала направлять позднейшую эволюцию мозга приматов.

Люди

Примерно 2,6 млн лет назад наши предки – гоминиды – стали делать каменные орудия (Semaw et al., 1997). С тех пор мозг в 3 раза увеличился в размере, и он потребляет примерно в 10 раз больше питательных веществ, чем такое же количество мышц (Dunbar and Shultz, 2007). Столь существенное увеличение размера мозга вызвало эволюционные изменения тела женщины, чтобы младенцы с большой головой могли пройти по родовым путям (Simpson et al., 2008). Невероятно быстрый рост мозга говорит о том, что этот рост имел колоссальное значение для выживания. Притом развившиеся новые структуры мозга связаны в основном с общением, эмоциями, членораздельной речью и абстрактными идеями (Balter, 2007). Так, у людей гораздо больше веретенообразных нейронов, чем у других больших приматов; эти нейроны создают нечто вроде скоростного шоссе, которое идет от поясной коры и островка – двух структур, играющих ключевую роль в социальном и эмоциональном интеллекте, – к другим частям мозга (Allman et al., 2001). Хотя взрослый шимпанзе лучше приспособлен к окружающему миру, чем двухлетний ребенок, человеческий малыш уже умеет общаться с окружающими гораздо разумнее (Herrmann et al., 2007).

Процесс эволюции нервной системы может показаться чем‑то сухим и далеким, но он проявлялся в ежедневной борьбе за выживание существ, подобных нам, в самых разных аспектах. Люди, до того как они (примерно 10 000 лет назад) освоили сельское хозяйство, многие миллионы лет жили как племена охотников‑собирателей, обычно насчитывавшие менее 150 членов (Norenzayan and Shariff, 2008), спаривались в основном с соплеменниками, занимались поисками пищи, спасались от хищников и соревновались с другими племенами за обладание скудными ресурсами. В таких суровых условиях индивидуумы склонные к сотрудничеству с другими членами племени обычно жили дольше и оставляли больше детей (Wilson, 1999). Кроме того, племена с развитым чувством коллективизма обычно побеждали в борьбе за ресурсы тех, у кого партнерство было развито меньше, первые выживали и передавали дальше свои гены (Nowak, 2006).

Даже малое увеличение репродуктивности одного поколения со временем дает существенный эффект (Bowles, 2006), так же как малое превосходство какой‑то команды постепенно увеличивается по ходу долгого бейсбольного сезона. С тех пор как люди научились делать орудия, сменилось более 100 000 поколений. Гены, которые несли способность к общению и тенденции к кооперации, прокладывали себе дорогу вперед к общечеловеческому генофонду. И сегодня мы видим результат в виде невральной основы важнейших черт человеческой натуры: альтруизма (Bowles, 2006; Judson, 2007), добродетели (Harbaugh, May and Burghart, 2007; Moll et al., 2006; Rilling et al., 2002), заботы о собственной репутации (Bateson, Nettle and Robert, 2006), честности (de Querain et al., 2004; Singer et al 2006), языка (Cheney and Seyfarth, 2008), умения прощать (Nowak, 2006), морали и религии (Norenzayan and Shariff, 2008).

Основы сопереживания

Мощные эволюционные процессы сформировали нашу нервную систему так, чтобы создать способности и склонности к кооперативным взаимоотношениям. Они воспитали в нашем сердце большого волка дружелюбия. На основе этой недифференцированной общительности соответствующие нейронные сети поддерживают эмпатию – способность понимать внутреннее состояние другого человека, что необходимо при любой форме истинно близких отношений. Если бы не было эмпатии, мы жили бы, как пчелы или муравьи, в тесной близости друг с другом, но как бы сами по себе.

Человек – самый способный к сопереживанию вид на планете. Наши выдающиеся способности базируются на трех невральных механизмах, которые обеспечивают восприятие действий, эмоций и мыслей других людей.

Действия

Исследователи установили, что перцептивнодвигательная нейронная сеть мозга человека возбуждается не только когда он сам совершает какое‑либо действие, но и когда видит, как другой выполняет некое действие. Таким образом, наблюдатель способен буквально почувствовать физические ощущения другого человека (Oberman and Ramachandran, 2007). Этот нейронный механизм как бы отображает поведение других, поэтому нейроны, обеспечивающие такое подспудное копирование, назвали зеркальными.

Эмоции

Островок и связанные с ним нейронные пути активизируются, когда вы испытываете сильные эмоции, например страх или злость, или когда просто видите, что нечто подобное испытывают другие, особенно если это близкие вам люди. Чем яснее вы способны осознавать свое эмоциональное и физическое состояние, тем активнее ваш островок и передняя поясная кора и тем лучше вы понимаете других людей (Singer et al., 2004). В результате и лимбические структуры, ответственные за наши эмоциональные реакции, начинают реагировать и на чувства других. Вот почему ослабление способности к выражению собственных эмоций, например после инсульта, часто снижает и способность понимать переживания других людей (Niedenthal, 2007).

Мысли

Психологи используют термин модель психического для обозначения наших представлений о внутренней деятельности другого человека. Основой для такой модели являются эволюционно молодые структуры префронтальной и теменной доли (Gallaher and Frith, 2003). Начальные способности к построению модели внутреннего мира другого человека впервые проявляются на третьем‑четвертом году жизни, но развиваются полностью только к моменту завершения миелинизации нервных волокон (обрастания проводящих нервные сигналы аксонов префронтальной коры изолирующей миелиновой оболочкой) в возрасте после 20 лет – чуть раньше или чуть позже (Singer, 2006).

Эти три системы восприятия действий, эмоций и мыслей других людей помогают друг другу. Например, сенсорно‑моторный и лимбический резонанс с действиями и эмоциями других дает нам огромную информацию, которая позволяет строить модель психического. Потом, когда мы создаем некоторое представление (обычно через несколько секунд), мы как бы проверяем его на своем теле и собственных чувствах. Работая вместе, описанные механизмы позволяют нам поставить себя на место другого человека. В следующей главе мы поговорим о том, как можно эту способность укрепить.

Любовь и привязанность

По мере того как человеческий мозг развивался и увеличивался в размере, детство человека становилось более продолжительным (Coward, 2008). В результате сообщества гоминидов выработали способы поддерживать многолетние контакты между членами группы (не зря африканская поговорка гласит, что «деревня нужна, чтобы растить ребенка») и передавать гены этой группы дальше (Gibbons, 2008). С этой целью мозг развил в себе мощные механизмы поддержания любви и привязанностей. Именно они служат материальной основой наших романтических приключений, сердечных мук, глубокой симпатии и привязанности к членам семьи.

Конечно, любовь не сводится к деятельности механизмов мозга. Культура, гендерные роли [25] и индивидуальные психологические особенности играют здесь не менее значимую роль. Однако многочисленные исследования в области неврологии и психологии развития пролили свет на вопросы, почему любовь может «пойти не так» и как исправить положение.

Любовь – приятное чувство

Романтическая любовь – элемент почти всех человеческих культур. Отсюда следует, что она коренится глубоко в биологической, даже биохимической природе человека (Jabkowiak and Fishcer, 1992). Хотя эндорфины и вазопрессин участвуют в нейрохимии привязанности и любви, основная роль, по‑видимому, принадлежит окситоцину (Young and Wang, 2004). Этот нейромодулятор и гормон создает ощущение любви и заботы. Он имеется и у мужчин, и у женщин, хотя у женщин его гораздо больше. Окситоцин поддерживает контакт взглядов (Guastella, Mitchell and Dads, 2008), усиливает доверие (Rosfeld et al., 2005), снижает активность миндалевидного тела, стимулирует стремление к сближению (Petrovich et al., 2008) и помогает женщинам, находящимся в состоянии стресса, найти утешение (Taylor et al., 2000).

Определенные нервные структуры управляют возникновением симпатии и долговременными привязанностями (Fischer, Aron and Brown, 2006). Романтические отношения вполне естественно требуют на ранней стадии быстрой, даже мгновенной отдачи, зависящей от управляемых дофамином нервных сетей (Aron et al., 2005). Позже они переходят в более спокойную и стабильную фазу, основанную на преобладании механизмов, связанных с окситоцином. Тем не менее в мозге каждого из партнеров, которые долго сохраняют глубокую любовь друг к другу, порции дофамина продолжают возбуждать центры удовольствия (Schechner, 2008).

Терять любовь неприятно

Мы не только стремимся к удовольствию, сопровождающему любовь, но и хотим избежать боли, сопровождающей разрыв любовной связи. Когда любовники расстаются, возбуждается та же самая часть лимбической системы, которая активизируется, если мы беремся за что‑то очень рискованное, что вполне может кончиться плохо (Fischer, Aron and Brown, 2006). В основе боли физической и боли душевной лежат перекрывающиеся нервные сети (Eissenberger and Lieberman, 2004). Вот почему, будучи отвергнуты, мы чувствуем боль в самом прямом смысле этого слова.

Дети и привязанности

Когда вышеперечисленные нейробиологические факторы сочетаются с факторами иными – психологическими, культурными, ситуационными, они часто ведут к появлению детей, что неудивительно.

Детей эволюция наделила потребностью быть любимыми, а родителей – способностью любить и опекать детей: крепкие привязанности помогают выжить в диком мире. Система привязанностей основана на многочисленных нервных сетях, которые, управляя сопереживанием, самосознанием, вниманием, эмоциями и мотивацией, создают тесный контакт между детьми и родителями (Sirgel, 2001).

Повседневный опыт общения подрастающего малыша с теми, кто о нем заботится, многократно проходит через нервные сети, формирует их и, соответственно, закрепляет отношение ребенка к окружающим и к себе самому. Хорошо, если все благополучно. Однако такое формирование происходит в том возрасте, когда дети наиболее ранимы, а их родители обычно очень заняты, утомлены и пребывают в состоянии стресса (Hanson, Yanson and Pollycove, 2002), что создает скрытые опасности.

Человеческие отношения между родителями и детьми уникальны в животном мире в первую очередь тем, что формируют наше отношение к любви и способы ее выражения во взрослом возрасте. В следующей главе мы поговорим о том, как работать с влиянием, возможно оказанным на вас в детстве.

Волк ненависти

Эволюция человека наделила его необыкновенными способностями к сотрудничеству, сопереживанию, любви. Так почему же в нашей истории столько эгоизма, жестокости и насилия?

Конечно, свою роль играли экономические и культурные факторы. Тем не менее в самых разных обществах – охотников‑собирателей, сельскохозяйственных, индустриальных, коммунистических и капиталистических, западных и восточных – ситуация в основном одна и та же: верность и преданность «своим» сочетается с агрессивностью к «чужим». Мы уже видели, как глубоко укоренилось в нас это понятие – «они». А теперь посмотрим, как появились страх и агрессивность по отношению к «чужим».

Мерзкие и грубые

Наши предки в течение миллионов лет страдали от голода, хищников и болезней. Борьбу за скудные ресурсы обостряли к тому же колебания климата – жгучие засухи сменялись холодными ледниковыми периодами. Такие суровые условия сдерживали рост численности популяций гоминидов – она оставалась более или менее на одном уровне, несмотря на потенциальную возможность ее увеличения на 2 % в год (Bowles, 2006).

В этих условиях нашим предкам выгодно было ради воспроизведения сообщества поддерживать кооперацию внутри своей группы и проявлять агрессивность по отношению ко всем остальным (Choi and Bowles, 2007). Кооперация и агрессивность эволюционировали рука об руку: сообщества с более тесной кооперацией были успешнее в агрессии, а агрессия против чужаков, в свою очередь, требовала еще большей кооперации внутри собственного племени (Bowles, 2009).

Кооперация и любовь способствовали развитию множества соответствующих нервных сетей, но аналогично обстояло дело и с агрессивностью и ненавистью.

• Агрессивность преимущественно (если не целиком и полностью) представляет собой ответ на ощущение угрозы, включая даже слабое чувство волнения и тревоги. Поскольку миндалевидное тело ориентировано в первую очередь на поиск угроз и то, что миндалина «воспринимает», еще больше увеличивает ее реактивность, многие чувствуют себя каждый раз всё в большей опасности. И становятся всё агрессивнее.

• Как только стрессовая система СНС/ГГН активизируется (если вы собираетесь драться, а не бежать), кровь приливает к мышцам ваших рук, волосы на всем теле встают дыбом («гусиная кожа»), чтобы вы выглядели более устрашающе, когда будете нападать на потенциального врага, а гипоталамус может до крайней степени усилить это состояние – до приступа ярости.

• Агрессивность сопровождается высоким уровнем тестостерона (и у мужчин, и у женщин) и низким уровнем серотонина.

• Речевые зоны в левой лобной и теменной доле, получив визуально‑образную информацию из правого полушария, помогают категоризировать людей на «друзей» и «врагов», «своих» и «чужих», навешивая на всё соответствующие вербальные ярлыки.

• «Горячая» агрессивность при высоком уровне активизации системы СНС/ГГН нередко подавляет способность префронтальной коры регулировать эмоции. «Холодная» же агрессивность предполагает низкий уровень активизации системы СНС/ГГН, но сопровождается долговременной активностью префронтальной коры (вспомните пословицу: «Месть – блюдо, которое лучше подавать холодным»).

Результат такой мозговой динамики ясен: хорошенько заботься о «наших», но бойся и презирай «тех», нападай на них. Так, исследователи считают, что большинство современных племен охотников‑собирателей, дающих достаточно ясное представление о социальных условиях, в которых эволюционировали наши предки, постоянно конфликтует с подобными соседними группами. Их конфликты не производят таких глобальных потрясений и разорения, какими чреваты современные войны, но они гораздо более жестоки: в них погибает по меньшей мере каждый восьмой мужчина племени, в то время как в войнах XX века погиб примерно каждый сотый (Bowles, 2006; Keeley, 1997). Наш мозг до сих пор сохраняет эти тенденции и «привычки». Они по‑прежнему актуальны в компаниях школьников, офисах политиков, при семейных конфликтах. Здоровое соревнование, упорная борьба за людей и цели, которые вам дороги, не имеет ничего общего с агрессивностью враждебной. По большому счету именно наша склонность к такой агрессии порождает предрассудки, угнетение, этническую дискриминацию, войны. Этими тенденциями часто манипулируют, представляя те или иные сообщества людей как неких демонов зла.

Однако такие манипуляции не были бы столь успешны, если бы не являлись наследием агрессивных взаимоотношений между социальными группами на протяжении нашей эволюции.

Что упущено?

Волк любви видит перед собой широкие горизонты. Все существа для него входят в круг «мы». Этот круг суживается для волка ненависти, так что в него помещается только определенная нация или племя либо друзья и семья или – в предельном случае – только «Я сам», а остальных относят к враждебным «они». Бывает, что круг суживается до такой степени, что одна часть внутреннего мира человека ненавидит другую его часть. У меня, например, были клиенты, которые не могли смотреть в зеркало, потому что считали себя слишком уродливыми.

В дзен есть поговорка: «Ничто не остается вовне». Это значит: ничто не должно быть упущено из широкого ясного поля вашего сознания, ничто не должно быть упущено из вашего сердца, все должно быть охвачено вашей духовной практикой.

Когда круг суживается, естественно возникает вопрос: что остается вне его? Что упущено? Это могут быть люди на другом краю земли, исповедующие иную религию, или жильцы соседней квартиры, чьи политические взгляды вы почему‑то не приемлете. Или привередливые родственники, или старый друг, который вас обидел. Это может быть любой человек, которого вы считаете ниже себя или просто рассматриваете как средство для достижения своих целей.

Как только вы помещаете кого‑то вне круга «мы», вы включаете мозговые механизмы, позволяющие автоматически девальвировать ценность этого человека и оправдывать дурное обращение с ним (Efferso, Lalive, and Feh, 2008). И волк ненависти тут же начинает шевелиться. Он оказывается на расстоянии только одного прыжка от активной агрессии.

Обратите внимание, сколько раз в день вы характеризуете кого‑то как «не такого, как я» даже довольно мягко: он – «другого поля ягода», у нее не мой стиль, и так далее. Удивительно, насколько это обычное дело. Обратите внимание, что происходит с вашей душой, когда вы забываете об этих различиях, фокусируя внимание на том, что у вас есть общего с этим человеком, что позволяет вам сказать о нем и себе: «Мы».

Забавно, что одним из ответов на вопрос «Что упущено?» будет сам волк ненависти, которого часто не замечают или недооценивают. Мне, например, даже неудобно говорить, как я радуюсь всегда, когда в кино герой убивает злодея. Хотите вы этого или нет, но волк ненависти живет внутри каждого из нас. Мы порой равнодушно слушаем о зверском убийстве где‑то на другом конце страны или терроризме в другой части света либо наблюдаем, как наносят обиды человеку совсем рядом с нами, и при этом, пожимая плечами, думаем: «Что‑то с ними не так». Но «они» – это на самом деле «мы ». У всех нас одна и та же основа ДНК. Невежественно (а невежество – одна из основ страдания) отрицать, что агрессия заложена в наших генах. Однако, как мы видели, острые межгрупповые конфликты помогли развиться и внутригрупповому альтруизму – волк ненависти помог родиться волку любви.

Волк ненависти сидит глубоко в нашем эволюционном прошлом и в мозговых механизмах современного человека – готовый броситься, как только почует угрозу. Реалистичность и честность в отношении присутствия волка ненависти и его внеличностных эволюционных корней порождает благое сострадание к себе и другим. Вашего личного волка ненависти надо укрощать, это верно. Однако не ваша вина, что он бродит в темных уголках вашей души. Он, по всей видимости, огорчает вас сильнее, чем кого бы то ни было другого. Кроме того, признание существования волка ненависти пробуждает осторожность, очень нужную в некоторых ситуациях, например, когда вы спорите с соседом, наказываете ребенка, реагируете на критику на работе, когда вы чувствуете, что с вами обходятся несправедливо, и начинаете сердиться, и он начинает шевелиться.

Когда человек смотрит новости по телевизору или просто слышит, как ссорятся соседские ребятишки, ему начинает казаться, что волк ненависти правит людьми. Подобно тому, как возбуждение стрессовой системы СНС/ ГГН восстает против несущей покой, тихой работы парасимпатической нервной системы, темные тучи агрессии и конфликтов привлекают внимание куда сильнее, чем широкое поле теплых взаимоотношений и любви, по которому они проходят. Но на самом деле большинство наших контактов носит кооперативный характер. Люди и другие приматы обычно усмиряют волка ненависти и исправляют причиненное им зло, возвращаясь к разумно позитивным отношениям друг с другом (Sapolsky, 2006). У многих из нас волк любви в большинстве случаев оказывается сильнее волка ненависти.

Любовь и ненависть живут и действуют вместе в сердце каждого человека, как волчата, играющие в пещере. Но просто убить волка ненависти нельзя. Это деструктивная реакция, то есть попытка бороться с волком ненависти его же методами. Однако мы можем очень внимательно наблюдать за ним, держать его в поле ясного сознания, ограничивать порождаемую им тревогу, раздражение, неприязнь, предрассудки. И в то же время следует питать и ласкать волка любви. В следующих двух главах мы узнаем, как это делать.

Глава 8: Ключевые мысли

✓ В сердце каждого из нас живут два волка – волк любви и волк ненависти. Их влияние зависит от того, кого мы сытнее кормим каждый день.

✓ О волке ненависти говорят чаще, но на самом деле волк любви больше и сильнее, и его развитие в течение миллионов лет тоже было важнейшим фактором, определявшим эволюцию мозга. У млекопитающих и птиц, например, мозг более развит, чем у рептилий и рыб, во многом для того, чтобы строить отношения с партнерами и потомством. Доказано, что чем более склонны к общению приматы определенного вида, тем крупнее их мозг.

✓ За последние 3 млн лет мозг человека увеличился втрое. Большая часть этого «добавленного» мозга ведает аспектами межличностных отношений, таких как совместное планирование. В тяжелых условиях, в которых жили наши предки, кооперация с соплеменниками означала выживание. И факторы, способствующие кооперации, вплелись в человеческий мозг. Среди них альтруизм, благородство, забота о добром имени, честность, членораздельная речь, умение прощать, мораль и религия.

✓ Эмпатия основывается на нейронных механизмах, которые внутренне имитируют действия, эмоции и мысли других людей.

✓ С увеличением размеров мозга первым людям потребовалось более продолжительное детство, дабы мозг успел развиться, а ребенок обучиться всему необходимому для жизни в обществе. А поскольку детство стало длиться долго, у наших предков возникли новые формы взаимной привязанности между детьми и родителями, а также другими членами племени. Как говорится: «Детей растит вся деревня». Этим ведают многочисленные нервные сети, например основанная на дофамине и окситоцине система наград, а также система наказаний, в которой общественное порицание создает ощущения, очень напоминающие физическую боль.

✓ Между тем волк ненависти тоже развивался. Племена охотников‑собирателей часто вступали в смертоносные войны друг с другом. Кооперация внутри группы делала агрессию против инородцев еще более успешной. Наградой за такой успех были пища, партнеры, выживание членов группы, умеющих действовать сообща. Кооперация и агрессия – любовь и ненависть – эволюционировали параллельно. И сегодня они обе живут внутри нас.

✓ Волк ненависти настолько сужает круг «своих», что иногда в нем помещается только один человек – его хозяин. Наш мозг склонен делить людей на категории «мы» и «они», а затем автоматически оказывается благосклонен к «своим» и враждебен к «чужим».

✓ По иронии судьбы и самого волка ненависти мы часто не признаем за «своего» – не замечаем его. Но это значит, что мы просто позволяем ему крепнуть в тени нашего невежества. Однако не надо стараться убить волка ненависти. Следует признать его существование, наблюдать за ним, вытащить из мрака на яркий свет сознания. Важно, кроме того, оценить могущество волка любви, а потом сдерживать одного зверя и кормить другого.

Поиск по сайту: