Но разве рынки не могут измениться? И тогда будущее окажется совсем не таким, как прошлое

Рынки могут меняться, а люди — нет. Когда продолжалось тестирование нашей системы и мы еще не приступили к управлению реальными деньгами, мой партнер Майкл Делман предложил оценивать эффективность системы применительно к так называемым периодам владения¹. Оценка эффективнос­ти системы только по результатам, полученным за календарный год, весьма условна. Ведь на самом деле нас интересует, каковы шансы получения прибы­ли по периоду владения любой длительности. С помощью компьютерного мо­делирования Питер установил, что прибыльными для нашей системы будут 90 процентов всех шестимесячных, 97 процентов — всех двенадцатимесячных и 100 процентов — всех восемнадцатимесячных периодов владения. По проше­ствии семи с лишним лет фактической торговли эти показатели оказались рав­ны 90 процентам, 99 процентам и 100 процентам соответственно.

Уверен, что будущее за нашей процедурой оценки. Поясню на примере. У нас есть один сотрудник — отставной полковник британской армии. Его воен­ная специальность — демонтаж боеприпасов по всему миру. «Как же вы это делали?» — поинтересовался я. «Да это не так уж сложно. Бомбы бывают

¹ Время, на которое инвестор передает данную сумму денег под управление фонда. — Прим. ред.

194 Ларри Хаит

разные: в Малайзии — одни, на Ближнем Востоке — другие. Приехал, посмот­рел, какого она типа, и демонтируй». — «Простите, а если попадется бомба неизвестного типа. Что тогда?» — спросил я. Полковник взглянул мне прямо в глаза, а потом ответил: «Надо запомнить свое первое впечатление и надеяться, что оно не станет последним».

Однажды, войдя в офис, я застал этого железной выдержки человека чуть ли не в слезах. В чем дело? Оказалось, что Федеральная резервная система измени­ла свою долгосрочную политику, что радикально перевернуло многие крупные рыночные тенденции. Наутро бумаги нашего фонда, выросшие с исходной вели­чины в 10 долл. почти до 15, упали ниже 12 долл., и это когда наш полковник только что открыл счет для одного крупного швейцарского банка. «Дозвони­тесь до них!» — велел я ему. «Что-что?» — несколько смутившись, переспросил он. «До-зво-ни-тесь до них!» — повторил я (медленнее и по слогам).

В свою бытность брокером я усвоил от своего начальника одно правило: если не сообщить клиенту о том, что он проигрывает, то за тебя это сделают другие. Честно говоря, именно так я и поступал тогда. Если я звонил наметив­шимся клиентам, а они жаловались на своего брокера, то я обычно восклицал: «Ну зачем же он втянул вас в такую сделку!»

В последовавшем телефонном разговоре со швейцарским клиентом я объяс­нил ему, что, по данным нашего моделирования, такое случается через каж­дые несколько лет и я уверен, что через девять месяцев фонд поднимется на новую высоту. «Честно говоря, я сам только что взял немного взаймы, чтобы пополнить собственные вложения в фонде», — добавил я. «Неужели?» — уди­вился клиент. Я заверил его, что это так.

В результате он удвоил свои вложения и наш фонд сразу приподнялся. Сегодня этот клиент •— один из наших крупнейших вкладчиков. Почему я мог быть настолько уверен? Потому что знал главное. Как это ни удивительно, но в этом бизнесе можно не знать, что произойдет завтра, зато иметь вполне на­дежное представление о долгосрочной перспективе.

Превосходным аналогом может служить страховой бизнес. Возьмите ка­кого-нибудь конкретного шестидесятилетнего человека, и вы вряд ли скаже­те, каковы его шансы прожить еще год. Но для 100000 людей этого возраста уже можно с высокой точностью утверждать, сколько из них будут живы че­рез год. В этом и заключается аналогия: на помощь к нам приходит закон боль­ших чисел. В каком-то смысле мы продаем и покупаем страховые прогнозы.

Один мой приятель разорился, торгуя фьючерсами. Он не может понять, как мне удается торговать, свято следуя компьютерной системе. Как-то раз во время игры в теннис он спросил меня: «Ларри, ну как ты можешь так одно­образно отбивать? Неужели тебе не скучно?» На что я ответил: «Я делаю так

Ларри Хаит 195

не ради забавы, а ради выигрыша»¹. Это может быть очень скучно, но зато очень прибыльно. Выслушивая в компаниях.других трейдеров их воспомина­ния о «боевых» делах на рынке, я ничего не могу добавить от себя. Для меня все сделки одинаковы.

Многие финансовые менеджеры используют системы, следующие за тенденцией. Немало среди них и таких, кто не позволяет себе под­правлять торговые сигналы своих систем. Чем от них отличается «M/'nf»? Как вам удалось поднять показатель «прибыль/риск» много выше среднего уровня?

Всё дело вот в чем: мы знаем, что мы много не знаем. Какими бы сведениями вы ни располагали и что бы ни делали — всё равно можете ошибиться. Один мой приятель сколотил состояние в 100 миллионов долл. с лишним. Он препо­дал мне два важнейших урока. Во-первых, не ставь под удар свой образ жиз­ни, — и убережешься от неприятностей. Во-вторых, зная самый худший исход, получаешь огромную свободу действий. Суть в том, что, не зная будущей при­были, можно оценить риск.

Проиллюстрирую важность этих советов на примере. Как-то раз один из круп­нейших в мире трейдеров рынка кофе пригласил меня в свой лондонский дом. Осмотрев полки с книгами в его библиотеке, я отметил, что там имелось едва ли не всё, что написано о кофе. Позже, за обедом в одном из самых роскошных ресторанов, где мне доводилось бывать, он спросил меня: «Скажи, Ларри, откуда ты знаешь о кофе больше меня? Ведь я же самый крупный трейдер в мире. Я знаю, что почем, через кого и как». — «Ты прав, — согласился я. — Я ничего не знаю о кофе. Вообще-то, я даже не пью его». — «Как же ты тогда торгуешь?» — спросил он. А я ответил: «Просто слежу за риском». Этот великолепный обед длился не­сколько часов. На его протяжении он раз пять спрашивал меня, как я поступаю, и я столько же раз отвечал ему, что просто слежу за риском.

Через три месяца я узнал, что этот трейдер спустил 100 миллионов долл. на рынке кофе. Он явно не внял моим словам. Что любопытно, он ведь действи­тельно знает о кофе больше, чем я. Но он не следил за риском — вот в чем дело.

Поэтому первейшее правило, которому неотступно следует «Mint», состо­ит в том, чтобы в каждой сделке рисковать не более чем одним процентом ка­питала. Рискуя только одним процентом, я не беспокоюсь ни о какой отдельной

¹ В оригинале — игра слов: глагол «to trade» выступает в значении «обмениваться удара­ми», одновременно допуская трактовку фразы и в своем основном значении «торговать». — Прим. ред.

196 Ларри Хаит

сделке. Совершенно необходимо поддерживать риск на возможно более низ­ком и постоянном уровне. Приведу один пример. С крупного счета одного мо­его знакомого управляющего капиталом была снята половина денег, которые он задействовал в торговле. Вместо того чтобы вдвое сократить размер своей позиции, он продолжал торговать тем же числом контрактов. В итоге остав­шаяся половина денег сократилась до 10 процентов исходного счета. С риском не шутят: он не прощает ошибок. Нельзя упускать его из виду, иначе он дове­дет до разорения.

Второе правило компании «Mint» — всегда следовать за тенденцией и не от­клоняться от принятого метода торговли. У нас даже есть письменное соглаше­ние о том, что никто из нас не вправе отменять рекомендаций системы. Все сделки одинаковы. Поэтому в нашей компании никогда не было плохих сделок. Как изве­стно, существует всего четыре типа сделок: хорошие, плохие, выигрышные и проигрышные. Большинство людей считают проигрышную сделку плохой. Это абсолютно неверно. Проиграть можно и хорошую сделку. Если шансы исходов сделки равны 50/50, а выплата составит 2 доллара выигрыша на 1 доллар риска, то это хорошая сделка, даже в случае проигрыша. Важно, чтобы таких сделок было достаточно много. Тогда в итоге трейдер обязательно выиграет.

Третье, что мы применяем для снижения риска, — это диверсификация. Мы диверсифицируемся двумя способами. Во-первых, мы, вероятно, играем на боль­шем количестве рынков по всему миру, чем любой другой фонд. Во-вторых, мы не ограничиваемся использованием единственной лучшей системы. Для балан­са мы используем множество различных систем — от краткосрочных до долго­срочных. Возможно, некоторые из них сами по себе не так уж хороши. Но нас это не беспокоит, поскольку у них другое назначение.

Наше четвертое правило уменьшения риска — отслеживать волатильность. Когда волатильность рынка становится настолько велика, что смещает соот­ношение «прибыль/риск» от расчетного значения в худшую сторону, мы пре­кращаем торговать на этом рынке.

По сути дела, наш подход к оценке адекватности торговых сигналов напо­минает светофор: зеленый свет — исполнять все сигналы; желтый свет — ис­полнить сигнал на ликвидацию имеющейся позиции, но не исполнять сигналов на открытие новой позиции; красный свет — автоматически ликвидировать имеющиеся позиции и не открывать новых.

Например, когда в 1986 году кофе вырос с 1,30 до 2,80 долл., а затем упал до 1,00 долл., мы закрыли свои длинные позиции во время подъема на отметке 1,70, и приостановили торговлю на весь период дальнейшего подъема и после­дующего спада. Уходя с рынка так, как это описано выше, мы, возможно, поте­ряем некоторую дополнительную прибыль, но зато сможем поддерживать достаточно жесткий контроль над риском.

Ларри Хаит 197

То есть одно из ключевых отличий между вами и другими управ­ляющими, следующими за тенденцией, заключается в том, что вы зна­ете, как определить, когда не следует играть?

Во всякой ситуации или игре можно отыскать позиционные преимуще­ства для любого игрока — даже для самого слабого. В торговле можно выде­лить три категории игроков: коммерческие участники, площадка (биржевые трейдеры и брокеры) и спекулянты. Первые располагают самыми точными знаниями о товаре и самыми лучшими возможностями выхода из рынка. Так, оказавшись в неудачной позиции на фьючерсном рынке, они могут компен­сировать свой риск на наличном рынке. У площадки есть преимущество в скорости. Она всегда действует быстрее. У спекулянтов нет преимущества ни в знании товара, ни в скорости, зато они могут воздерживаться от торгов­ли, вступая в нее лишь тогда, когда это им выгодно. Это важное позиционное преимущество.

Вы сказали, что повышенная волатильность служит вам сигналом к приостановке торговли на данном рынке. По какому количеству про­шлых дней вы рассчитываете свой фильтр волатильности?

Где-то в пределах от десяти до ста дней.

Называя такой широкий диапазон, вы намеренно избегаете опре­деленности или действительно используете различные временные рамки в этом диапазоне?

Мы используем различные временные окна в этом диапазоне.

Мне совершенно ясна логика вашего однопроцентного стоп-прика-за. Но допустим, вы закрыли позицию по стоп-приказу, а система не дает противоположного сигнала'. Что вернет вас в рынок, если он пой­дет в прежнем направлении? Ведь может получиться так, что, закрыв позицию при умеренной коррекции, вы упустите последующее круп­ное движение.

¹ Например, если длинная позиция закрыта согласно правилу управления капиталом без сигнала к продаже, то система останется ориентированной вверх и не подаст нового сигнала к покупке, как бы высоко ни поднялись цены. (А вот если бы система подала сигнал к продаже, то она настроилась бы и на вариант сигнала к покупке.) — Прим. авт.

198 Ларри Хаит

Если рынок достигнет нового максимума, то мы вернемся в него.

Допустим, что рынок входит в широкий торговый коридор. Не ста­нет ли вас постоянно трепать между выходом из рынка по стоп-прика-зу и последующим входом в него на новых максимумах?

Такое случается, но не настолько часто, чтобы превратиться в проблему.

У вас невероятно сильное почтение к риску. Откуда эта осмотри­тельность: вы научены личным торговым опытом?

Когда я начал заниматься товарными рынками, то заметил, что покупка свиной грудинки в сентябре и продажа до июля почти всегда приносят при­быль. И тогда я, основав вместе с группой своих друзей фонд, заключил такую сделку. Она удалась. Я удвоил капитал и чувствовал себя гением.

В это же время один мой знакомый занимался рынком кукурузы. Я вообще ничего не понимал в кукурузе (я разбирался лишь в свиной грудинке). Этот знакомый уговорил меня купить кукурузу нового урожая и продать кукурузу старого урожая. Поскольку такая сделка считалась относительно надежной (ведь я компенсировал длинную позицию по одному контрактному месяцу ко­роткой позицией по другому), я крупно вошел в нее. Вскоре после этого вы­шел правительственный бюллетень с неожиданным прогнозом по урожаю кукурузы. В результате месяц, по которому у меня была длинная позиция, оказался на нижнем ценовом пределе, а месяц, по которому у меня была ко­роткая позиция, — на верхнем.

Я был в таком отчаянии, что, помнится, вышел на лестницу и, опустившись на колени, взмолился: «Боже милостивый! Мне всё равно, сколько я проиг­раю, но прошу тебя: сделай так, чтобы я не влез в долги!» В то время я сотруд­ничал с одной серьезной международной фирмой, и в тот момент, когда я взывал к силам небесным, по лестнице стал спускаться швейцарский банкир. До сих пор гадаю, что же он обо мне подумал.

Не было ли еще каких-то травмирующих лично вас случаев, свя­занных с ослаблением контроля над риском?

В моем личном опыте — нет. Однако на протяжении всей своей финансо­вой карьеры я постоянно становился свидетелем того, как кто-нибудь из зна­комых разорялся из-за пренебрежения к риску. Риск надо держать под жестким контролем — отпущенный на свободу, он уведет за собой и ваши капиталы.

Ларри Хаит 199

В детстве у меня был приятель — постарше меня и очень задиристый. Ког­да у меня появился первый в моей жизни мотоцикл, этот приятель напутство­вал меня словами: «Ларри, едучи на мотоцикле, не спорь с автомобилем. Всё равно проиграешь». То же касается и торговли: не спорьте с рынком, иначе проиграете.

Наглядный пример — история братьев Хант. «Как же они, с их миллиарда­ми, ухитрились проиграться?» — спросили как-то у меня. А вот как. Допус­тим, у вас есть миллиард и вы покупаете серебра на 20 миллиардов (эти цифры я беру просто для примера). Вы рискуете в той же степени, как если бы, имея всего 1000 долл., купили серебра на 20000 долл.

Один мой хороший знакомый начал с грошей (его отец был уборщиком). Имея светлую голову, он занялся опционным арбитражем и здорово преуспел в этом, заработав целое состояние. Помнится, я был у него в гостях в Англии, где он купил поместье.

Будучи, безусловно, большим мастером арбитражных сделок, он оказал­ся плохим трейдером. Однажды он пожаловался мне на разработанную им тор­говую систему, которая, как я знал, приносила прибыль: «Нет, этот сигнал к продаже золота я отметаю, ибо, по-моему, он не верен. И вообще, почти поло­вина всех сигналов — ложные». И он не только проигнорировал этот сигнал, но в довершение открыл длинную позицию. А рынок, конечно же, пошел вниз. «Выходи!» — советовал я. «Нет, — упорствовал он. — Рынок еще вернется».

Итак, он не вышел из рынка и проиграл особняк и всё остальное. Теперь он снимает коморку на улице с сотней таких же захудалых домишек, как у него. До сих пор помню название поместья — «Беверли». Потеря его оказала на меня огромное эмоциональное воздействие, ведь этот человек и сейчас остает­ся в числе моих лучших друзей. У него был такой роскошный особняк — и вдруг нет ни особняка, ни всего остального! И всё из-за одной-единственной сделки. Обидно, тем более что послушайся он свою систему, то мог бы не про­играть, а выиграть целое состояние на этой самой сделке.

А вот другой случай. Мой двоюродный брат превратил свои 5000 долл. в 100000 долл., торгуя опционами. Я спросил, как это ему удалось. И вот какой у нас получился разговор:

— Всё очень просто. Покупаю опцион и держу его, если рынок идет вверх.
Если же рынок идет вниз, то всё равно держу до тех пор, пока не останусь хотя
бы при своих.

— Послушай, ты не прав. С такой тактикой далеко не уедешь. Уж я-то
знаю: я ведь торговлей зарабатываю на жизнь.

— Не волнуйся, Ларри! Мне далеко ехать не надо. Мне бы только миллион
получить. Я знаю, что делаю. Потери не допущу.

200 Ларри Хаит

— Ну, как знаешь...

При следующей сделке брат покупает опционы «-Merrill Lynch» на сумму в 90000 долл., но теперь их рынок опускается всё ниже и ниже. Почти месяц спустя он сообщает мне, что задолжал уже 10000 долл.

— Постой-ка, у тебя ведь было 100000 долл., опционов ты купил на 90000.
Значит, даже после их погашения должно остаться еще 10000 долл. А у тебя
долг в 10000. Как же так?

— Сначала я покупал опционы по цене 4,5 долл. Когда она упала до 1 долл., по
моим расчетам выходило, что в случае покупки еще на 20 000 я бы остался при
своих уже при цене в 2,75 долл. Тогда я пошел в банк и взял взаймы 10 000 долл.

Уважение к риску характерно не только для торговли. Оно касается лю­бых деловых решений. Одно время я работал в компании, президент которой (отличный парень) нанял опционного трейдера — умнейшего, но не уравнове­шенного человека. И вот однажды тот исчез, оставив компанию увязшей в убыточной позиции. Сам президент, не будучи трейдером, обратился за сове­том ко мне: «Что же мне делать, Ларри?» — «Да просто выйти из сделки», — посоветовал я. Вместо этого он решил сохранить ее. Потери возросли еще чуть-чуть, но потом рынок вернулся обратно и президент ликвидировал пози­цию с небольшой прибылью.

После этого случая я сказал приятелю, который тоже работал в этой компа­нии: «Боб, нам надо подыскивать другое место». — «Почему?» — удивился он. «Потому что нами руководит человек, который только что выбрался из центра минного поля. И как же, ты думаешь, он это сделал? Вслепую: закрыл глаза — и вперед. Теперь он уверен, что именно так и нужно выходить с минного поля: закрыть глаза — и вперед». Не прошло и года, как этому самому президенту пришлось ликвидировать огромную дельта-нейтральную спрэдовую позицию в опционах [сбалансированная позиция, стоимость которой меняется совсем незначительно при мелких ценовых ходах в любом направлении]. Вместо того чтобы просто выйти из рынка, он решил закрывать одно крыло позиции только после закрытия другого. Под конец ликвидации этой позиции он истратил весь капитал компании.

Не считая ошибок в контроле над риском, почему люди теряют день­ги на рынке?

Иногда это случается потому что они основывают свои сделки на личных предпочтениях, а не на статистическом подходе. Например, в телепередаче «Wall Street Week» регулярно выступает один обозреватель лет шестидесяти пяти-семидесяти. Как-то раз он процитировал такое наставление своего отца:

Ларри Хаит 201

«Облигации — это краеугольный камень твоего портфеля». Подумать только! С тех пор как он пришел в этот бизнес, он видел падение процентных ставок лишь раз за каждые 8 лет. (Облигации растут, когда процентные ставки пада­ют.) И для него слово «облигация» стало гораздо важнее реальности.

Вы работаете на рынках весьма широкого спектра. И везде дей­ствуете одинаково?

Мы работаем не с рынками, а с деньгами. Мики Кенингтон, наш директор по маркетингу, как-то познакомил меня с бывшим исполнительным директо­ром фирмы «E.F.Man» [этой фирме Хаит передал 50 процентов прав владения компанией «Mint-» в обмен на финансовую поддержку]. Этот старый, крутого нрава ирландец спросил меня:

— Чем ваш подход к рынку золота отличается от рынка какао?

— Да ничем. На обоих я рискую одинаково — одним процентом.

— Одинаково?! — разъярился он. — Для вас что, золото и какао — одно и
то же?!

Если бы не Мики, с которым он был дружен, то он, наверное, вышвырнул бы меня из своего кабинета.

Я женился на очень добропорядочной англичанке, которая постоянно пе­реживает из-за того, что ее родственники считают меня не достаточно воспи­танным. Как-то раз я давал интервью репортеру «London Times» и на вопрос о моем прогнозе лондонского рынка какао ответил так: «Честно говоря, я не слежу за рынками. Я слежу за риском, прибылью и деньгами». Я был после­дним из процитированных в последовавшей за этим статье, которая заканчи­валась фразой: «Мистера Хаита не волнует рынок какао. Его волнуют только деньги». Прочитав это, жена сказала: «Прекрасно. К родным мне больше ез­дить нельзя: ведь теперь они получат доказательство того, что с самого начала не ошиблись в тебе».

Если ваш торговый стиль одинаков для всех рынков, то вы, вероят­но, не верите в оптимизацию? [Оптимизация предполагает тестиро­вание многих разновидностей системы применительно к прошлому и выбор наилучшей из них для реальной торговли. Этот метод тонкой настройки не безупречен, ибо связь между результативностью в про­шлом и в будущем часто весьма приблизительна.]

Абсолютно не верю. Как у нас говорят: «Невероятно, насколько богатым можно стать всего лишь за счет своего несовершенства». Мы ищем не опти-

202 Ларри Хаит

мальный, а самый надежный метод. Всякий сможет разработать систему, ко­торая будет идеальной для прошлого.

Не считаете ли вы некоторые технические индикаторы переоце­ненными?

Это индикаторы «перекупленности/перепроданности». Ни один из них не оправдал себя при тестировании.

Поиск по сайту: