ВСТРЕЧА С ИНСПЕКТОРОМ

Звонит телефон. Снимаю трубку

- Это квартира Каберова?

- Да, - отвечаю.

- Это Цеханович, редактор. Здравствуй-

те. Игорь Александрович, поздравляю Вас! В моих руках ещё тёплый, только что из машины первый экземпляр Вашей книги «В прицеле свастика».

А я стою, слушаю, и язык будто отнялся. Прижимаю трубку к уху, а сказать ничего не могу. Моя книга… Вышла, наконец, увидела свет. Какая же она? А Василий Петрович, словно угадывая мои мысли и беспокоясь, слышу ли я, кричит в трубку:

- Алло! Вы слышите меня?

- Да, слышу, - отвечаю я.

- Хорошая книга, говорю, получилась.

Прекрасно оформлена, переплёт хороший – тёмно-зелёный и свастика. Ну, в общем, как на пробном образце. Настоящее юбилейное издание к тридцатилетию нашей победы. Тираж – сто тысяч! Она выходит в продажу.

- Спасибо! А какое число сегодня, Василий Петрович? – вдруг с удивлением вспоминаю я.

- Число? У нас в Ленинграде с утра было 25 апреля, пятница, год – 1975й. а у вас? – смеётся Цеханович.

- У нас в Новгороде тоже 25 апреля. Но дело в том, что мне сегодня стукнуло пятьдесят, да ещё брякнуло восемь.

- Что Вы говорите?! У Вас ещё и день рождения? Какое совпадение! От всей души поздравляю Вас. Передавайте привет Валентине Ивановне, и мы ждём вас в ближайшее время к нам в гости в Сосновую Поляну.

Где-то в середине мая мы были уже на пути в Ленинград. День удивительно тёплый. На деревьях набухают почки, пробивается первая зелень.

Мягко покачиваясь, машина бойко бежит по широкому и прямому, как стрела, Ленинградскому шоссе.

Уже около двух часов мы едем без остановки от самого Новгорода, и я решаю остановиться, чтобы немного поразмяться. Да и жена, видимо, устала. В дороге она то и дело смотрит на стрелку спидометра и «тормозит», усиленно нажимая ногой на пол кабины.

Едва Валя выходит из машины, как вдруг слышу:

- А подснежников-то! Игорёк, ты смотри, сколько их - мои любимые цветы!

И действительно, по ту сторону придорожной канавы на небольшом участке на фоне пробивающейся молодой травки -

- белая россыпь. Набрав по букету, мы объединяем их в один большой, обёртываем сырой тряпочкой и едем дальше. Цветы почти не имеют запаха, но пушистый букет белоглазых подснежников поднимает и без того радужное весеннее настроение.

Вот и Ленинград. Город ещё в праздничном убранстве. На зданиях государственные флаги, транспаранты. Страна только что отметила тридцатилетие нашей славной Победы в Великой Отечественной Войне.

Ленинградское шоссе заканчивается. Справа вижу знак «Кольцевое движение». Сбавляю скорость, выезжаю на площадь и чуть не останавливаюсь, увидев перед собой величественный Монумент Победы: гигантское кольцо, высоченная стела и множество человеческих фигур.

- Валя, - обращаюсь я к жене – это же памятник защитникам Ленинграда, что мы с тобой по телевидению-то смотрели. Гляди, какая красота!

Чтобы лучше разглядеть фигуры солдат и матросов, приближаюсь к памятнику, но на ходу даже при малой скорости рассмотреть что-либо в деталях не удаётся. И машину надо вести, и поворот на Сосновую Поляну не пропустить. Вот она – Краснопутилов-ская улица, куда надо свернуть. Вижу, справа никто не мешает, кручу руль и выезжаю с площади. И вдруг (откуда он и взялся-то?), словно из-под земли вырос автоинспектор. Свистит и взмахом своей полосатой палочки требует остановиться.

Объезжаю инспектора и останавливаю машину.

- Вот так, Валюша, нарушили мы,- говорю я жене, вылезая из-за руля.

- А по-моему, мы правильно повернули, никому не помешали.

- В том-то и дело, что неправильно,- объясняю я, доставая из кармана висевшего на спинке сидения пиджака водительское удостоверение, - мы же, никак, с третьего или с четвёртого кольца повернули на эту улицу, а надо-то с первого. Поняла? Ну, ладно, я пошёл.

Инспектор в форме и с ним ещё один человек с красной повязкой на рукаве и тоже с инспекторским жезлом в руке, видимо, общественник, идут ко мне. Сейчас начнут читать мораль. И что меня дёрнуло сделать этот поворот? Объехал бы ещё раз вокруг памятника и разглядел бы получше, и в первый ряд перешёл бы. Так нет ведь, всё мне некогда, всё везде быстрее надо, будто всегда на пожар спешу! Видимо, жена была права, сказав как-то, что когда меня крестили, то батюшка не иначе, как в кипяток меня пырнул.

- Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! – дружелюбно приветствую его я.

- Здравия желаю! – откозырял он и, назвав себя, потребовал – Ваши документы!

Подаю водительское удостоверение и стара-

юсь держаться, как можно достойнее.

- Что же это Вы, Игорь Александрович, - прочитал он в документе моё имя, - нарушаете правила дорожного движения? Нехорошо. Придётся Вас наказать.

Инспектор достаёт компостер.

- Вы знак кольцевого движения видели?

- Так точно, видел, встав по стойке «смирно», отвечаю я, хотя на мне простая светлая рубашка с коротким рукавом, а не военная форма.

Инспектор вставляет талон предупрежде-ния в губки компостера.

- Значит, знак Вы видели. Но почему же тогда с третьего кольца, пересекая все остальные, повернули направо?

- Знак я действительно видел, но Вас, товарищ инспектор, не видел, - отвечаю я на полном серьёзе, продолжая держать руки по швам.

- Ах, вот оно что? – засмеялся инспектор,

Вы МЕНЯ не видели! Ну, спасибо Вам за честный ответ. Это, безусловно, смягчает Вашу вину, и он разжал начинавшиеся было сжиматься губки компостера.

- Ну, сделай ты ему дырку! – грубовато вмешивается этот гражданский парень, - и дело с концом! Это же новгородские «Жигули». Видишь номер 82-10 НОИ? Эти ребята по Ленинграду, как по деревне ездят.

- Не скажи, всё ещё пребывая в весёлом настроении, возражает инспектор. Новгород-цы, как правило, дисциплинированные водители, но, посмотрел он на меня, - с кем чего не бывает.

Он вынул талон из компостера и вдруг внимательно начал рассматривать моё водительское удостоверение. Смотрит, молчит, словно изучает что-то.

Интересно, видя всё это, думаю я. Виноват же я, а он… Ну, тогда, оштрафовал бы, что ли!

- Вы зря не наказываете меня, говорю я инспектору. Я, право, стою этого. Понимаете, я ехал и разглядывал памятник. Вот этот памятник Победы, - показываю я на монумент. – Это же нам его поставили, участникам обороны Ленинграда, живым и мёртвым.

- Чего, чего? – наклонившись ко мне, спрашивает общественник – да ты, браток,

если тогда и был, то не больше, чем под стол пешком бегал. Тоже мне, защитник Питера нашёлся! Смотреть не на что. Ещё скажешь, в блокаде голодовал?

Парень глупо засмеялся, поправил на рукаве повязку.

- Слушай, ну чего ты с ним валандаешься? – обратился он к инспектору. – Раз нарушил – пробивай ему дырку и пусть едет.

Но инспектор молчаливо отдаёт мне удостоверение, аккуратно вложив в него так и не пробитый талон предупреждения.

- Ладно, «защитник», - улыбнулся он. За честное признание наказывать Вас не буду. Можете ехать, - приложил он руку к козырьку.

Смотрю на него и не могу понять: бывают, конечно, весёлые, добрые люди, но чтобы автоинспектор, да ещё на посту – такого не помню!

Конечно, я пожимаю от удивления пле-чами, беру документ и благодарю инспек-тора. А он:

- Вот только значки, товарищ водитель, носят на правой стороне груди, а не на левой. Такой порядок.

- Какие значки?

- А вот у Вас там на фотографии.

Снова достаю из кармана удостоверение, раскрываю его.

- Так это же звёздочка, - говорю я, - обыкновенная геройская. Она, согласно положению, носится на левой стороне груди выше орденов или орденских планок

- Вы что, Герой Советского Союза?

- Да, а что?

- Да нет, ничего, - как-то странно посмотрев на меня, улыбнулся инспектор.

- Что? Ты Герой Советского Союза? Ну, ты даёшь…прицепился опять ко мне этот парень. – Слушай, хватит врать-то. Тебе права отдали? Отдали. И не наказали. Вот и дуй, пока не раздумали. Герой…, - хихикнул он, может ты ещё и академик или, чего доброго, депутат?

- Да, и депутат я. Это Вы правы.

Тут и инспектор уже засмеялся.

- Вы знаете, говорит он, мне кажется, что Вы просто весёлый водитель, какие иногда встречаются на дороге. Доброго Вам пути.

Он снова приложил руку к козырьку и повернулся, собираясь уйти.

Что ж, думаю, получается? Они считают меня каким-то чудаком, весёлым водителем.

Нет, так дело не пойдёт. Шут с ним, пусть будет это не совсем скромно, но я покажу им мою звёздочку. Пускай смотрят.

- Товарищ инспектор, знаете что? Этот значок у меня в машине. Я сейчас.

Подбегаю к машине, открываю дверь, а жена спрашивает:

- Ну, что так долго? Дырку прокололи?

- Нет, потом расскажу. Пиджак мне ну-жен.

Снимаю его со спинки сидения, надеваю на ходу, подхожу к инспектору.

- Вот звёздочка, - показываю.

Друзья переглянулись.

- Она золотая, - объясняю я, - на обратной стороне, видите, написано: Герой СССР и номер. Вот, потрогайте сами.

Инспектор потрогал звёздочку, подбросил, как бы пробуя на вес, перевернул.

- 854-й номер? Это значит в первой тысяче? Н-да-а, протянул он и ещё раз внимательно оглядел меня, как бы оценивая, герой я всё-таки или нет.

И тут же, как-то не очень решительно, но сказал:

- Нет, Вы не герой. Понимаете, просто Вы не походите на него. Ни роста, ни фигуры. Вы извините меня, конечно. Вот жена моя только что купила книжку. Не помню её название, я её ещё не читал, но жена уже читает и говорит, здорово написана. Так вот на первой странице портрет автора. Вот уж герой, так герой! Плечи – во! – он показал руками какие плечи. И рослый, видать. Звезда золотая. А орденов-то… целый иконостас! Вот это герой! А Вы…

- Может, вспомните, как называется книга?

- Не помню. Тёмно-зелёная такая…

- А на обложке что изображено, - допытываюсь я, - на обложке!

Он напрягает память:

- На обложке такой чёрный самолёт и круги какие-то.

- Может это…- хотел я подсказать название книги, но инспектор остановил меня.

- Вспомнил. Свастика – там есть такое слово.

- Может, в прицеле свастика?

- Правильно. «В прицеле свастика». А Вы откуда знаете? Вы что, тоже купили?

- Я - автор этой книги и там мой портрет.

- Ну, уж это-то Вы явно шутите, товарищ водитель, - вежливо отпарировал инспектор.

Он недоумевал и теперь смотрел на меня в полном замешательстве, как, между прочим, и этот общественник. Не верить старший лейтенант уже опасался, но и верить не мог.

Ведь он дома сам своими глазами разглядывал портрет автора книги. Тот был в военной форме с орденами на груди, а теперь перед ним стоял некто, претендующий на оригинал, хотя сходства с портретом уловить было трудно.

- Нет, нет, - говорит инспектор. Там на портрете, это я Вам точно говорю, такой крупный, солидный мужчина. Жена говорила, что он лётчик-истребитель и полковник – этот автор.

- Правильно. Я и есть лётчик и полковник. Фамилия моя – вы сами видели – Каберов. Вы запишите, чтобы сверить, когда придёте домой. Расскажите жене о нашей

встрече.

Инспектор достал из планшетки бумагу и записал мою фамилию.

- Прошу извинить, товарищ полковник, если что не так. Служба у нас такая. Счастливого пути, не нарушайте больше.

- Есть, не нарушать! – отчеканил я по-военному.

Мы поехали дальше, а в зеркало заднего вида я наблюдал, как и инспектор, и его друг общественник всё ещё стояли и смотрели вслед удаляющейся от них нашей машине.

По дороге в Сосновую Поляну мы оба весело смеялись тому, что произошло, а приехав к редактору пересказал эту историю снова со всеми подробностями.

- Вот видите, сказал Василий Петрович, и ещё одна глава в книгу. У Вас что ни рассказ, то – глава. Я Вам давно говорю – у Вас есть, о чём рассказать читателю. Пишите вторую книгу и я опять с удовольствием буду её редактором.

1975 год.

Поиск по сайту: