Теоритические рассуждения

Я надеюсь, что мне удалось продемонстрировать (см. главу 2) релевантность и объяснительную ценность гипотезы, что влечения не являются первичными психологическими конфигурациями в мире переживаний ребенка, что влечения переживаются в качестве продуктов дезинтеграции, когда самость остается без поддержки. В этом контексте было бы полезно исследовать дезинтеграцию двух базисных психологических функций — здорового самоутверждения в отношении зеркально отражающего объекта самости и здорового восхищения идеализированным объектом самости, наличие которого в обычных, благоприятных условиях указывает на то, что из матрицы зеркального отражения и идеализированных объектов самости начинает развиваться независимая самость. Если самоутверждение ребенка остается без ответа со стороны зеркально отражающего объекта самости, то ребенок откажется от своего здорового эксгибиционизма — широкой в эмпирическом отношении психологической конфигурации, даже если в качестве репрезентантов тотальной самости внешне задействованы отдельные части тела или отдельные психические функции — и верх возьмут изолированные сексуализированные эксгибиционистские интересы, связанные с отдельными символами величия (струя мочи, фекалии, фаллос). И точно так же, если поиск ребенком идеализированного всемогущего объекта самости, с силой которого он хочет слиться, окажется неудачным либо из-за его слабости, либо по причине отказа с его стороны допустить слияние с его силой и величием, то и тогда опять-таки здоровое и безмятежное наивное восхищение ребенка исчезнет, широкая психологическая конфигурация разрушится, а наверху окажется изолированный сексуализирован-ный вуайеристский интерес к изолированным символам власти взрослого человека (к пенису, груди). И, наконец, клинические проявления эксгибиционистской или вуайеристской[46] перверсии могут возникнуть из-за распада тех широких психологических конфигураций здорового самоутверждения в отношении отражающего объекта самости и здорового восхищения идеализированным объектом самости, на которые — в течение долгого времени, нанося травму и вопреки требованиям соответствующей стадии развития — не реагировал объект самости. То, что перверсия, то есть сексуали-зированная репродукция первоначальной здоровой конфигурации, по-прежнему содержит фрагменты грандиозной самости (эксгибиционизм частей собственного тела) и идеализированного объекта (вуайеристский интерес к частям тела других людей), следует понимать как остаток одного из аспектов первоначальной констелляции объекта самости: она была временно ориентированной на субъект (объект самости) в одном случае и временно ориентированной на объект (объект самости) — в другом. Однако самый глубокий анализ любого из этих двух клинических проявлений ведет не к влечениям как к первопричине, а к нарциссической травме и депрессии.

Показав, что ответы зеркально отражающего объекта самости и способность к идеализации всемогущего объекта самости нельзя рассматривать в контексте психологии влечений, мы можем теперь пролить новый свет на развитие самости в детстве, сосредоточившись на двух процессах, которые происходят в ходе психоанализа пациентов, страдающих патологией самости[47], — процессах, которые, я бы добавил, вносят решающий вклад в благоприятный исход анализа, то есть способствуют формированию прочной, консолидированной, надежной в функциональном отношении самости.

Первый из этих процессов способствует установлению прочной самости, приводя к отделению психологических структур, которые в конечном счете формируют самость, от тех, которые будут исключены. Чтобы проиллюстрировать действие этих процессов и иметь прочную эмпирическую основу для дальнейшего обсуждения их значения, вернемся к завершающей стадии анализа мистера М.

Вопросы, которые мы до этого задали сами себе по поводу анализа мистера М., таковы: действительно ли мы пришли к завершению психоаналитического процесса, достигнув функционального восстановления компенсаторных структур, то есть достигли того, что вследствие процессов переработки были компенсированы дефекты этих структур самости? Или, формулируя теперь этот вопрос более точно, мы могли бы спросить: не должны ли мы считать анализ скорее неполным и преждевременно завершенным из-за того, что существовала и другая часть самости — часть, которая не была полностью консолидирована из-за недостаточности ответов со стороны самого раннего зеркально отражающего объекта самости, — в отношении которой процессы переработки были неполными и которая поэтому осталась полностью не консолидированной. С практической точки зрения мы можем быть удовлетворены: мистер М. производит теперь впечатление нормально функционирующего человека, он чувствует, что его прежний недостаток творческой инициативы преодолен, и он выглядит счастливым и деятельным. Тем не менее — я еще раз хочу подчеркнуть этот момент — широкая психологическая область (область, которая, как мы могли бы ожидать, содержит питающую почву для самых глубоких корней эксгибиционизма и амбиций, исходящих из его ядерной самости) осталась недостаточно исследованной. В ходе аналитической работы эта область, по-видимому, спонтанно разделилась на два слоя. Более поверхностный слой (соответствующий поздней довербальной и ранней вербальной стадии развития) оказался задействованным в процессе переработки; другой, более глубокий, слой (соответствующий ранней довербальной стадии) — редуцированным.

Эти эндопсихические процессы внешне напоминают сходные процессы, которые произошли у Вольфсманна [человека-волка] после того, как Фрейд установил дату завершения анализа, особенно после того, как анализанд убедился «в полной серьезности» намерений своего аналитика. «Под неумолимым гнетом этого установленного срока, — писал Фрейд, — его сопротивление... исчезло, и... анализ произвел весь материал, позволивший прояснить его торможения и устранить симптомы. Кроме того, вся информация, позволившая мне понять его инфантильный невроз, — добавляет Фрейд, — была получена в этот последний период работы, когда сопротивление на время исчезло...» (Freud, 1918, р. 11). Примерно через двадцать лет Фрейд развил эту мысль, пояснив, что установление окончательной даты завершения при анализе, «этот шантажистский прием», как он теперь его называл, «не гарантирует выполнения задачи в полной мере. Напротив, — продолжает он, — можно быть уверенным, что если одна часть материала под давлением угрозы становится доступной, то другая часть удерживается и тем самым, так сказать, оказывается погребенной...» (Freud, 1937, р. 218).

На первый взгляд эндопсихическое расщепление у Вольфсманна и у мистера М. может показаться сходным. Однако при более тщательном рассмотрении становится очевидным, что в некоторых аспектах эти два процесса, в сущности, разные. Укажем сразу на основное отличие: крайне важно, что разделение на два слоя — один доступный, другой недоступный — произошло у Вольфсманна под давлением желания аналитика когнитивно проникнуть в психику анализанда, тогда как с мистером М. это произошло спонтанно, не только без давления со стороны аналитика, но и — важность этого факта не является здесь очевидной, однако я полагаю, мы убедимся, что это действительно важный момент — в аналитической атмосфере, которая едва заметно, но существенно отличается от той, что создавалась Фрейдом (или, точнее, от той, что создавалась Фрейдом в 1914 году, до появления Эго-психоло-гии). В отличие от терапевтической атмосферы, в которой проводился анализ в 1914 году, терапевтическая атмосфера, в которой проходил анализ мистера М. (см. в этом контексте: Wolf, 1976), не находилась, если говорить негативно, под абсолютным диктатом системы ценности, связанной с моделью бессознательных и сознательных областей психики, то есть под диктатом системы Ценностей, в соответствии с которой знать (знать много) — «хорошо», а не знать (знать мало) — «плохо».

Но если настаивание Фрейда на когнитивном проникновении в установленный срок оказалось чрезмерным для недостаточно гибкой психики Вольфсманна и пробило в ней брешь — произошло, на мой взгляд, «вертикальное расщепление» в отличие от «горизонтального расщепления» у мистера М., — то что в таком случае заставило болезненную грандиозную самость мистера М. расщепиться на два слоя в процессе переработки? Почему один слой оказывается активно вовлеченным в терапевтическую работу, тогда как другой погружается в темноту и остается вне поля зрения[48]? Не является ли это горизонтальное расщепление просто следствием здоровой инерции со стороны пациента, созданием средства самозащиты ввиду потенциальной угрозы чересчур радикального психического вмешательства, которое, открывая область его глубочайшей депрессии, его тяжелейшей апатии и его сильнейшего гнева и недоверия, в прямолинейной и чересчур усердной попытке полностью восстановить психическое здоровье могло поставить под угрозу психологическое выживание?

Подобная предсознательная или сознательная мотивация со стороны анализанда вполне возможна. Но она не может быть единственной и даже не может быть самой важной. Для такого представления у меня есть свои причины. После того как я пытался снова и снова, анализ за анализом определить генетические корни самости моих анализандов, у меня создалось впечатление, что в ходе раннего психического развития происходит процесс, при котором определенные архаичные психические содержания, воспринимавшиеся как принадлежащие самости, уничтожаются или переходят в область не-самости, тогда как другие сохраняются в самости или добавляются к ней. В результате этого процесса формируется ядро самости — «ядерная самость». Эта структура является основой для нашего ощущения существования как независимого центра инициативы и восприятия, интегрированного с нашими главными устремлениями и идеалами и с переживанием нами того, что наше тело и психика представляют собой некую единицу в пространстве и континуум во времени. Эта связная и устойчивая психическая конфигурация в сочетании с соответствующим набором талантов и навыков, которые она привлекает к себе или которые развиваются в ответ на требования устремлений и идеалов ядерной самости, формирует центральный сектор личности. И я убедился, что правильно проведенный анализ пациентов, страдающих от нарушений формирования самости, по крайней мере отчасти, создает психологическую матрицу, стимулирующую реактивацию первоначальной тенденции развития. Другими словами, ядерная самость пациента консолидируется, таланты и навыки анализанда, связанные с ядерной самостью, оживляются, тогда как другие аспекты самости отвергаются или нивелируются.

Только сочетание дополнительного числа генетических реконструкций, полученных в результате тщательного эмпатического наблюдения последовательных переносов, возникающих в процессе анализа индивидов, страдающих нарциссическими нарушениями личности, и информации, полученной в результате анализа и непосредственного наблюдения за детьми, позволит нам дать надежный ответ на вопрос, действительно ли предыдущее описание процессов, посредством которых формируется самость, является в принципе верным. И только используя вышеупомянутое сочетание исследовательских подходов, мы сможем получить ответы на многочисленные вопросы «как и когда», на которые пока еще нельзя ответить определенно, например: (1) как накапливаются элементы ядерной самости и как они интегрируются, формируя определенную энергетическую дугу напряжения (от ядерных амбиций через ядерные таланты и навыки к идеализированным ядерным целям), сохраняющуюся в течение всей жизни у каждого человека? (2) Когда приобретаются некоторые элементы ядерной самости (когда, например, устанавливаются ядерные амбиции благодаря консолидации центральных грандиозных эксгибиционистских фантазий, когда создается ядерная структура определенных идеализированных целей, которая затем сохраняется постоянной, и т. д.)? и (3) когда, в сущности, возникает целый ряд процессов, посредством которых образуется ядерная самость, и когда они завершаются?

На многие из этих вопросов можно дать предварительные ответы, но, как я уже говорил, они должны получить подтверждение со стороны других исследователей, использующих экстраполятивно-реконструктив-ный метод, а также другими исследователями, использующими иные методологические подходы. Например, представляется вполне вероятным, что если следы амбиций и идеализированных целей начинают параллельно приобретаться в раннем младенчестве, то основная часть ядерной грандиозности объединяется в ядерные амбиции в раннем детстве (возможно, прежде всего на втором, третьем и четвертом году жизни), а основная часть ядер-ных идеализированных целевых структур приобретается в позднем детстве (возможно, прежде всего на четвертом, пятом и шестом году жизни). Более чем вероятно также, что ранние элементы самости в основном формируются в отношениях с материнским объектом самости (зеркально отражающее принятие матери подкрепляет ядерную грандиозность; материнская забота способствует переживанию слияния с идеализированным всемогуществом объекта самости), хотя приобретенные элементы в дальнейшем могут относиться к родительским фигурам любого пола[49].

Кроме того, вполне возможно, что чувство непрерывности самости, чувство того, что мы остаемся одним и тем же человеком на протяжении всей жизни, несмотря на изменения в нашем теле и психике, в структуре нашей личности, в окружении, в котором мы живем, возникает не только вследствие неизменного содержания элементов ядерной самости и действий, сформировавшихся в результате их подавления и контроля, но также вследствие неизменных специфических отношений, в которых находятся между собой элементы самости. Я попытался выразить эту гипотезу с помощью образной терминологии. Как известно, между двумя по-разному заряженными (+, -) электрическими полюсами, отделенными друг от друга в пространстве и создающими электрическую дугу, по которой электричество течет, так сказать, от более высокого уровня к более низкому, существует градиент напряжения; все это относится также к самости. Таким образом, термин «градиент напряжения» касается отношений, в которых элементы самости связаны между собой, — отношений, которые являются специфическими для самости индивида даже в отсутствие какой-либо специфической активности между двумя ее полюсами; он указывает на наличие стимулирующих действия условий, появляющихся «между» амбициями человека и его идеалами (ср. Kohut, 1966, р. 254-255). Вместе с тем термином «дуга напряжения» я обозначаю постоянный поток реальной психологической деятельности, возникающей между двумя полюсами самости, то есть базальные цели человека, к которым «влекут» его амбиции и «ведут» его идеалы (там же, р. 250). Если мы перейдем от теоретических формулировок к реальному опыту, то сможем сказать, что здоровый человек приобретает чувство своей неизменности и идентичности во времени из двух источников: одного — поверхностного, другого — глубокого. Поверхностный источник связан со способностью — важной и присущей только человеку интеллектуальной способностью — занимать историческую позицию: осознавать себя в своих воспоминаниях о прошлом и проецировать себя в воображаемое будущее. Но этого недостаточно. Понятно, что если другой, более глубокий источник нашего чувства неизменной идентичности высыхает, то все наши попытки воссоединить фрагменты самости при помощи воспоминаний о былых вещах потерпят неудачу. Мы можем спросить себя: сумел ли Пруст успешно справиться с этой задачей? Правда, его творческие усилия укрепили его спустя много лет после потери родительских объектов самости (особенно его матери), поддерживавших связность его самости. Тем не менее его монументальный роман содержит многочисленные доказательства сохраняющейся у него фрагментации, — свидетельства периодически повторяющегося проявления интереса писателя к таким изолированным деталям переживаний, как вкус печенья «Мадлен», восприятие темы Вентейля и описание встречи с красавицей-рыбачкой по дороге в Бальбек, свидетельства его постоянного интереса к процессам мышления и телесным функциям и свидетельства его интереса к названиям, особенно к названиям мест и к этимологии этих названий, — как он содержит и свидетельства его новой консолидации[50]. Более того, новая консолидация, достигнутая Прустом (и рассказчиком в «В поисках утраченного времени» — см. загадочное переживание рассказчика [Vol. II, р. 991-992] после того, как он потерял и восстановил свой физический баланс), основывалась на массивном смещении с себя как живого и взаимодействующего человека на созданное им произведение искусства. «Обретенное время», восстановление Прустом детских воспоминаний, является психологическим достижением, существенно отличающимся от восполнения инфантильной амнезии, которая, как учил нас Фрейд, представляет собой предварительное условие для разрешения структурных конфликтов и, таким образом, лечения психоневрозов. Восстановление прошлого Прустом служит исцелению от нарушения непрерывности самости. Достижение такого терапевтического эффекта является результатом интенсивной психологической работы — будь то в аналитической ситуации благодаря переработке переноса объекта самости или вне терапевтической ситуации благодаря переработке, совершенной гением художника. Однако ни периодически повторяющееся, но всего лишь временное нарушение непрерывности самости, встречающееся при нарцисси-ческих расстройствах личности, ни продолжительная потеря самостью ощущения своего прошлого или будущего, встречающееся при психозах, не поддаются попыткам страдающего человека применить исторический подход к своей жизни. В ходе анализа только переживание прочно связанной ядерной самости даст нам убеждение, что мы сумеем сохранить чувство своей устойчивой идентичности, какие бы изменения ни происходили.

Тем не менее, как я уже указывал выше, чувство устойчивой идентичности в рамках реальности, которая устанавливает нам пределы времени, меняет нас и в конечном счете определяет нашу недолговечность, не основано целиком на сохраняющихся всю жизнь наших базисных стремлениях и идеалах — даже они иногда меняются, не приводя к потере чувства непрерывности. В конце концов они могут быть содержанием не ядерной самости, а неменяющихся особенностей самовыражения, творческого напряжения, нацеленного на будущее, которое подсказывает нам, что наша недолговечная индивидуальность также обладает значением, простирающимся за пределы нашей жизни. «Wer immer strebend sich.bemüht, den können wir erlösen» («Пламя священное!/ Кто им охвачен, / К жизни блаженной / Добра предназначен» [Перевод Б. Пастернака]), — поет хор ангелов в конце «Фауста» Гёте (часть 2), вознося с земли на небеса бессмертную сущность Фауста.

Позвольте мне теперь восстановить мои шаги и суммировать выводы. Основываясь на определенных генетических реконструкциях, сделанных в процессе психоаналитического лечения пациентов, страдающих патологией самости, я выдвинул предположение, что зачатки ядерной самости формируются благодаря одновременно или последовательно происходящим процессам селективного включения и исключения психологических структур. Кроме того, я пришел к выводу, что чувство устойчивой идентичности по оси времени — отличительный признак здоровой самости — формируется в раннем возрасте благодаря наличию постоянного градиента напряжения, существующего между двумя главными элементами ядерной самости, которое подталкивает индивида к действиям. Если обе эти гипотезы, относящиеся к формированию самости, верны, то в свою очередь мы можем теперь сформулировать два принципа психоаналитического восстановления фраг-ментированной или сформированной с иными изъянами самости: (1) при определенных условиях прекращение процессов переработки некоторых плохо функционирующих структур указывает, что аналитическая работа приближается к завершению, что была сформирована функционирующая самость; это не означает бегства в здоровье из-за неполноты анализа — и даже не означает неполноты, которая была бы приемлема в качестве реалистического компромисса[51]. (2) То же самое можно сказать по поводу восстановления детских воспоминаний. В принципе восстановление прошлого приходит к своему завершению в процессе анализа некоторых случаев нарциссического нарушения личности, когда формируется чувство устойчивой идентичности самости по оси времени. При анализе нарушений самости цель воскрешения в памяти событий не состоит в том, чтобы «сделать сознательными» бессознательные компоненты структурных конфликтов и тем самым создать условия для разрешения этих конфликтов в сознании — перехода из системы Бсз в систему Прс, от первичного процесса к вторичному, от принципа удовольствия к принципу реальности, от Ид к Эго; цель этого — укрепить связность самости. «В поисках утраченного времени» Пруста отображает попытку создать надежную на уровне переживаний непрерывность самости[52] — Пруст художественными средствами демонстрирует то, что современная психология самости пытается дать человеку в научных формулировках.

Обратимся теперь ко второй группе процессов, которые, как мы можем реконструировать на основе наших наблюдений в терапевтической ситуации, определяют, окажется ли ядерная самость прочно сформированной в ранний период развития, и, если да, то в какой именно форме это произойдет.

Как только первой группой процессов — процессов селективного включения и исключения структур — были установлены рудименты самости, решение о том, будет ли, и если да, то в какой форме, сформирована действительно прочная самость, часто в значительной степени определяется второй группой процессов. Эта группа процессов вносит свой особый вклад в формирование связной самости, компенсируя нарушение в развитии одного из элементов самости за счет чрезвычайно сильного развития других. Иначе говоря, ребенок располагает двумя возможностями на пути к консолидации самости — патологические нарушения самости возникают лишь в результате того, что обе эти возможности развития не реализуются.

В целом две эти возможности связаны с установлением у ребенка связной грандиозно-эксгибиционистской самости (благодаря его взаимодействию с эмпатически реагирующим, зеркально отражающим и одобряющим объектом самости, с которым происходит слияние), с одной стороны, и с установлением у ребенка целостного идеализированного имаго родителей (благодаря его взаимодействию с эмпатически реагирующим родительским объектом самости, который допускает идеализацию его и слияние с ним ребенка и испытывает при этом настоящую радость), — с другой. Развитие часто протекает — особенно у мальчика — от матери как объекта самости (обладающей для ребенка прежде всего функцией зеркального отражения) к отцу как объекту самости (главная функция которого состоит в том, чтобы быть объектом идеализации со стороны ребенка). Однако нередко бывает, особенно у девочки, — что последовательно активизированные потребности ребенка в различных объектах самости, развивающиеся на пути к установлению ядерной самости, направлены на одного и того же родителя. И, наконец, в особых обстоятельствах ребенок вынужден иногда обращаться к родителям в обратном порядке (от зеркально отражающего отца к идеализированной матери). С позиции ребенка ход развития (в большинстве случаев) ведет от величия самости, являющегося зеркальным отражением, к активному слиянию самости с идеалом — от эксгибиционизма к вуайеризму (в широком смысле, о котором говорилось выше); то есть два основных элемента ядерной самости, которую пытается создать ребенок, по-видимому, имеют разнонаправленные цели. Однако, если говорить в целом о ядерной самости, которая окончательно сформирована, сила одного элемента часто способна возместить слабость другого. Или, если использовать термины развития, неудача, пережитая на первом этапе пути, может быть исправлена успехом на втором. В целом мы можем сказать, что если мать

не сумела сформировать прочно связанную ядерную самость ребенка, то в этом все же может преуспеть отец; когда эксгибиционистский компонент ядерной самости (чувство собственной ценности ребенка, связанное с его амбициями) не может консолидироваться, ее вуайерист-ский компонент (чувство собственной ценности ребенка, связанное с его идеалами) может все же придать ей устойчивую форму и структуру.

Определение биполярности ядерной самости и соответствующих принципов ее развития является не более чем схемой. Тем не менее хотя это и абстракция — или, возможно, как раз потому, что это абстракция, — оно позволяет оценить сложность эмпирического материала, который психоаналитик наблюдает в своей клинической работе. С его помощью мы можем не только понять многие оттенки и разновидности или типы ядерной самости (амбициозная или идеалистическая, харизматическая или мессианская, ориентированная на задачу или гедонистическая), но и оценить их относительную прочность, слабость или уязвимость, а также понять значение разнообразных внешних факторов (опять-таки не только очевидные события и обращающие на себя внимание ситуации в ранней жизни ребенка, но также — и прежде всего — всеобъемлющее влияние личности родителей и атмосферы в семье), которыми по отдельности или в сочетании друг с другом объясняются определенные характеристики ядерной самости, ее прочность, слабость или уязвимость.

Я уверен, что психоанализ отойдет от своего интереса к очевидным событиям в ранней жизни ребенка. Без сомнения, что очевидные события — например рождение; болезни и смерть родных братьев или сестер, болезни и смерть родителей, распад семьи, длительная разлука ребенка со значимыми для него взрослыми, его тяжелые и продолжительные болезни и т. д., — могут играть важную роль в переплетении генетических факторов, которые ведут к последующему психологическому заболеванию. Однако клинический опыт показывает, что в подавляющем большинстве случаев неправильное развитие, фиксации и неразрешимые внутренние конфликты, характеризующие личность взрослого человека, объясняются специфической патогенной личностью родителя (родителей) и специфическими особенностями патогенной атмосферы, в которой растет ребенок. Другими словами, очевидные события детства, которые кажутся причиной последующих нарушений, часто оказываются не более чем точкой кристаллизации для промежуточных систем памяти, которые, если проследить далее, ведут к действительному пониманию причин возникновения расстройства. За кажущейся важностью сексуальной гиперстимуляции ребенка и конфликтов, связанных, например, с тем, что он являлся свидетелем полового акта родителей, часто скрывается гораздо более важное отсутствие эмпатических ответов родителей на потребность ребенка в зеркальном отражении и нахождении объекта для своей идеализации[53]. Другими словами, депривация сохраняющейся потребности в эмпатии, а не подавление любопытства ребенка (которое не является патогенным), через депрессию и другие формы патологии самости ведет его к чрезмерному (патологическому и патогенному) вовлечению в сексуальную жизнь родителей. Или, если затронуть связанную с этим проблему, соблазняющий родитель наносит вред ребенку прежде всего не тем, что его соблазняет; нарушенная у него эмпатическая способность (вульгарное сексуальное поведение является лишь одним из ее симптомов), лишая ребенка способствующих уровню его развития ответов, устанавливает цепь событий, которые и приводят к психологическому заболеванию. И наоборот, можно констатировать также, что, если ребенок растет в семье, в которой нет здорового секса между молодыми и любящими родителями, то он может быть навсегда лишен некоторых аспектов своей личности. В таком случае он может остаться на всю жизнь эмоционально холодным и обедненным — но не потому, что он заторможен, а прежде всего потому, что не подвергся тонкому влиянию проникающей здоровой атмосферы, придающей энергию тем счастливым детям, что растут в семьях, где молодые мать и отец получают радость от своих сексуальных отношений. Я также считаю, что некоторые сексуальные травмы раннего возраста (например, страхи кастрации у мальчика и открытие им того, что он интерпретирует как кастрацию женщины) не являются основой совокупности факторов, вызывающих некоторые психологические болезни, в частности нарциссические нарушения личности, и что за ними скрывается страх холодного, неэмпатического, зачастую скрыто психотического, во всяком случае искаженного в психологическом отношении объекта самости. Правда, за головой Медузы скрываются предположительно кастрированные гениталии женщины. Но за вселяющими ужас гениталиями женщины скрывается холодное, невосприимчивое, не дающее зеркальных ответов лицо матери (или психотического отца, узурпировавшего функции материнского объекта самости), не способной принять и тем самым поддержать своего ребенка, потому что она страдает депрессией или скрытой шизофренией или отягощена каким-либо другим нарушением личности[54]. Следовательно, реконструкция определенных особенностей патогенной личности родителей, патогенной атмосферы в семье ребенка и установление динамической связи между этими генетическими факторами и определенными нарушениями личности пациента чаще всего и составляет главную терапевтическую задачу анализа.

Самые разнообразные генетические констелляции могут мешать развитию прочной, связной и сильной самости у ребенка. Возможно, что отец серьезно болен, а влияние матери слабое (как в случае Шребера — см. Kohut, 1971, р. 255-256); или серьезная психопатология матери сочетается с травмирующим распадом идеализированного имаго отца (ср. обсуждение психопатологии больного A. [Kohut, 197l, p. 57-73]); или серьезное нарушение личности матери сочетается с травмирующей разлукой с обоими родителями (см. выше обсуждение случая мистера В., с. 150-166); возможны и многие другие комбинации разных факторов. Но как бы ни отличались друг от друга эти патогенные условия, все они, по-видимому, имеют нечто общее: ребенок был лишен обеих возможностей в последовательности связанных с развитием событий — либо идеализированный объект самости обманул ожидания ребенка после того, как обманул его ожидания зеркально отражающий объект самости, или зеркально отражающий объект самости

вновь обманул ожидания ребенка, когда тот попытался вернуться к нему за целебной поддержкой пос-ле разрушения частично дифференцированной самости, получив травму из-за несостоятельности идеализированного объекта самости.

Данное утверждение нуждается в некотором уточнении. Когда мы говорим о несостоятельности обоих объектов самости или о несостоятельности того или другого, термин «несостоятельность» и противопоставление, подразумеваемое при употреблении слов «либо» и «или», не должны приниматься в абсолютном значении. Речь идет о большей или меньшей несостоятельности объекта самости в осуществлении потребностей ребенка, относительной несостоятельности одного по сравнению с несостоятельностью другого, которая, если не учитывать другие причинные факторы, определяет окончательное состояние самости ребенка и будет ли он страдать, и если да, то в какой степени, от нарушения, станет ли он больным. Эти условия мы тоже должны исследовать, изучая проблему специфичности, то есть, другими словами, когда мы ставим вопрос, почему пациент заболевает одним типом патологии самости, а не другим.

Касаясь только что упомянутых обстоятельств, здесь следует перечислить и описать различные формы патологии самости, насколько это позволяют сделать наши нынешние знания об этой новой области исследования.

Поиск по сайту: