методологические проблемы

Р.А. Лубский

ПОЛИТИЧЕСКИЙ МЕНТАЛИТЕТ:

методологические проблемы

исследованиЯ

МНОГОМЕРНАЯ МОДЕЛЬ
ПОЛИТИЧЕСКОГО МЕНТАЛИТЕТА

Прежде чем разрабатывать многомерную модель менталитета, надо определить тот смысл, который вкладывается в предикат «политический».

В английском языке есть три ключевых слова, имеющих отношение к термину «политика»: 1) «politics» - политическая сфера общества; 2) «polity» - политический строй; 3) «policy» - политическая стратегия, проводимая различными властными структурами.

В русском языке слово «политика» также используется в нескольких смыслах: 1) как политическая жизнь общества; 2) как стратегия деятельности в определенной его сфере: 3) как управление общественными делами; 4) как форма общественного сознания; 5) как наука и искусство.

Подобная многозначность термина «политика» всякий раз требует уточнения значения, в котором он употребляется, тем более, что сами представления о политике за более чем двухтысячную эпоху претерпели значительные изменения.

В современной литературе выделяются три этапа в интерпретации этого понятия политическими мыслителями. На первом этапе (V в. до н.э. - ХVII в.) доминировало представление о политике как государственной жизни или жизни посредством государственного общения между людьми, становящимися в силу этого «людьми политическими». В рамках «государствоцентрист-ской» парадигмы осмысления политики государство рассматривалось в качестве носителя верховной власти, органа регулирования жизни людей с целью создания ее оптимальной общественной организации. Сама жизнь при этом приобретала смысл, лишь вращаясь в орбите притяжения государственной власти. Мир политики политическим философам представлялся прежде всего как область государственного управления подданными. Поэтому их внимание привлекали такие проблемы, как происхождение и природа государства, характер и принципы государственного управления подданными.

Второй этап эволюции представлений о политике (XVIII - XIX вв.) рассматривается как переходный от «государствоцентристской» парадигмы к «социоцентристской». На этом этапе политические философы стали отделять общество от государства. Поэтому в центре их познавательного интереса оказались прежде всего вопросы взаимодействия общества и государства, а не проблемы государства как основы общественной интеграции.

На этом этапе начинает формироваться инструментальный подход к политике. Акцент при этом делается не на роли политики в обществе, а на ее средствах. Таким универсальным средством в первую очередь признается государственная власть, опирающаяся на систему институтов (законодательные, исполнительные и судебные органы, армия, бюрократия), на материальные, финансовые, военные и другие ресурсы, на идеологию, право и т.д. Поэтому политику на этом этапе все чаще начинают рассматривать как отношения по поводу государственной власти: ее использования в интересах определенных социальных общностей или, наоборот, борьбы с ней.

Третий этап начинается примерно во второй половине XIX в. и продолжается до настоящего времени. Это - этап утверждения «социоцентрист­ского», а затем и «антропоцентристского» видения мира политики[1]. На этом этапе мир политики рассматривается в русле системно-функционального подхода или различных теорий социального действия. Политика интерпретируется как «политосфера» (субъекты, ситуации, институты, процессы), связанная с «организацией и мобилизацией ресурсов, необходимых для достижения целей конкретной социальной общности» или как «заинтересованное миропредставление и миродействие на базе предвзятых принципов», направленное на «контролирование межиндивидуального обмена деятельностью, эффективизацию субъективных связей согласно заявленным интересам»[2].

В отечественном обществоведении советского периода господствовало марксистское представление о политике, которое сводилось к следующим положениям. Во-первых, для него был характерен экономический редукционизм, т.е. мир политики выводился из экономического базиса общества. Во-вторых, политика рассматривалась как борьба классов за власть. В-третьих, политика интерпретировалась как организованное насилие и классовое принуждение, осуществляемые государственной властью в условиях антагонистического общества.

Характерным в этом плане является определение политика «как сферы деятельности, связанной с отношениями между классами, нациями и другими социальными группами, ядром которой является проблема завоевания, удержания и использования государственной власти»[3].

В современной политологической литературе существуют самые различные определения политики. Это - 1) сфера деятельности государства, партий и общественных движений; 2) деятельность, направленная на согласование общезначимых интересов и достижение коллективных целей; 3) сфера общественных отношений, в которых отражаются интересы больших групп людей и в которых задействована политическая власть; 4) сфера взаимодействия различных групп, реализующих свои интересы с помощью институтов власти; 5) осуществление влияния и власти; 6) форма господства; 7) способ разрешения конфликтов; 6) управление общественными делами; 7) профессия, связанная с принятием решений; 8) деятельность по принятию общественно значимых решений с учетом разницы интересов; 9) сфера борьбы за завоевание государственной власти; 10) сфера управления, целью которой является мобилизация материальных ресурсов и людей для достижения коллективных целей; 11) социальная активность, связанная с производством и распределением ресурсов; 12) направление деятельности, на основе которой формируются задачи, принимаются и выполняются решения; 13) участие в делах государства, определение форм, задач, содержание его деятельности; 14) целенаправленное участие больших масс людей, организованных социальных групп в делах государства, в решении проблем, относящихся к жизни общества в целом; 15) игра, основу которой составляют общезначимые интересы и ценности [4].

В связи с таким многообразием интерпретаций термина «политика» некоторые исследователи вообще отказываются от самой возможности определения этого понятия, полагая, что политика настолько многогранное и противоречивое явление, что выразить его сущность в каком-то одном высказывании просто невозможно.

Другие ученые, однако, считают, что как бы ни трактовали политику разные авторы, в самой общей форме она может быть определена «как особая сторона человеческого существования, связанная с целедостижением и организацией, а значит прежде всего с развитием способностей к целедостижению и организации». С политикой, полагают эти авторы, мы имеем дело там, где: 1) определяются общие цели и принимаются согласованные решения об их достижении; 2) отдельные люди или целые группы осуществляют контроль за целедостижением с помощью власти - символического посредника (стандарта, средства, меры) политического общения, позволяющего выдерживать стандарты принятых решений, согласовывать средства их осуществления, наконец, служить мерой достижения целей; 3) возникают устойчивые формы согласования целедостижения (политические институты), а также привычные способы их развертывания (политические процессы); 4) формируется целостная система власти, институтов и процессов, обладающая собственной логикой и способная к самовоспроизводству и развитию; 5) люди обладают способностью использовать политические институты, включаться в политические процессы и находить свое место в политической системе благодаря овладению и/или творческому созданию соответствующих ролей[5].

Для политолога, по мнению некоторых зарубежных исследователей, интерес представляют три аспекта употребления слова «политика». Во-первых, «политика, определяемая как курс, на основе которого принимаются решения, меры по выполнению и по формулировке задач». Во-вторых, «политика, понимаемая как конкретная сфера, где люди и политические образования ведут борьбу за завоевание государственной власти. В-третьих, «политика, рассматриваемая как искусство управлять людьми в обществе».

В диссертационной работе мы будем исходить из многомерного мира политики, рассматривая его в рамках деятельностного и системного подхода.

Политику можно рассматривать как деятельность, связанную с непосредственным управлением общественными отношениями и процессами. Политика как деятельность в современной науке рассматривается в русле теории социального выбора. С точки зрения этой теории управленческая деятельность осуществляется в такой ситуации, которая содержит различные возможности дальнейшего развития. Это создает проблему политического выбора, в решение которой втягиваются различные политические силы. Речь идет прежде всего о выборе пути общественного развития, который определяется в первую очередь общезначимыми социальными целями и интересами, которые трансформируются в общественном сознании в определенные политические идеи и ценностные ориентации. Одновременно он включает в себя и выбор возможных способов деятельности, направленных на превращение социальной возможности в действительность.

Политика как деятельность предполагает оценку ее эффективности. При этом различают технологическую и социальную эффективность политики. Первая состоит в достижении максимальных результатов (целей) с минимальными затратами (средствами). Социальная эффективность политики определяется мерой ее соответствия ожиданиям различных социальных групп.

В обществе как системе можно выделить экономическую, социальную, политическую и культурную подсистемы. Экономическая подсистема выполняет функцию производства и воспроизводства человека и социальных общностей. Политическая и культурная подсистемы выполняют функции управления общественными отношениями. Управленческая функция культурной подсистемы, производящей и воспроизводящей ценности и символические нормы, состоит в формировании желаемых образцов жизнедеятельности людей. Управленческое «культурное» воздействие на общественные отношения носит «вербальный», нормативно-желательный характер.

Политическая подсистема производит и воспроизводит «обязательные» образцы жизнедеятельности людей, которые облекаются, как правило, в правовую форму. Управленческая функция политической подсистемы состоит в том, что она целенаправленно регулирует общественные отношения и процессы в различных сферах общества в части его «общезначимых целей и интересов», т.е. затрагивающих цели и интересы общества в целом.

Регулирующее воздействие политической подсистемы носит нормативно-обязательный для всех характер, поэтому политическое управление опирается на особое средство, которое называется политической властью. В организационном смысле политическая власть -это способность «управляющих» добиваться от «управляемых» реализации своих «замыслов». Нормативно-обязательный характер управленческих функций политической системы требует институциализации политической власти и оформления соответствующих государственно-правового и политического режимов.

Исходя из такого представления о политике, мы можем представить предметную область политического в виде триады: «управление - институты - курс». Предметная область политического может быть раскрыта на основе списочного критерия, т.е. определения тех явлений общественной жизни, которые имеют непосредственное отношение к этой триаде. Это - государство, власть, свобода, демократия, автократия, закон, право, партия, лидер, порядок, справедливость, реформы.

При построении многомерной модели политического менталитета важно определить многоуровневую и содержательную структуру.

В содержательном плане политический менталитет представляет собой совокупность осознанных и неосознанных политических представлений, ценностей и установок определенных социальных общностей в сфере политической повседневности.

Разделяя точку зрения о том, что менталитет - это не просто мировидение, поскольку такая трактовка менталитета содержит элементы созерцательности и пассивности, мы в содержательном плане интерпретируем менталитет как мировосприятие и «активность». Это предполагает и активность восприятия, и активность действия. В соответствии с этим структура политического менталитета будет выглядеть следующим образом: 1) осознанные и неосознанные представления о политической реальности, выполняющие функцию когнитивного мотива политического поведения; 2) ценностные политические ориентации, носящие как осознанный, так и неосознанный характер и выполняющие функцию ценностного мотива политического поведения; 3) политические аттитюды и установки - осознанные готовности и неосознанные предрасположенности реагировать определенным образом на ситуацию.

Политические представления - это образные знания о политической реальности, которая непосредственно нами не воспринимается. В литературе отмечается, что социально-психологическим условием политических представлений является сохранение в памяти следов прошлых воздействий и их актуализация. Память обеспечивает непрерывность и преемственность познавательной деятельности. «Припоминание» есть «отнесение образа к созерцанию, и притом в качестве подведения непосредственного единичного созерцания под то, что по своей форме является всеобщим, под представление, имеющее то же самое содержание...»[6].

Политические представления могут быть простым воспроизведением «следов» прошлых воздействий политической реальности на человека. Однако чаще всего политические образы, которыми оперирует человек, не ограничиваются воспроизведением воспринятого. Человек может творчески комбинировать и относительно свободно создавать новые образы. Политические представления стоят как бы на перепутье между чувственным и рациональным познанием. С одной стороны, это нечто конкретное, наглядное, сохраняющее в себе еще «трепещущую» жизнь политического объекта в его реальных связях. С другой - оно уже дальше от политической действительности, чем непосредственное ее отражение в виде ощущений и восприятий. Оно дальше от действительности и в смысле неполноты своего содержания по сравнению с мышлением»[7].

Для понимания политических представлений большое значение имеют концепции коллективных представлений Э.Дюркгейма, социальных представлений С.Московичи и когнитивная психология Ж.Пиаже.

В концепции Э.Дюркгейма коллективные представления понимаются как надындивидуальные феномены сознания, имеющие собственное содержание, не сводимое к сумме индивидуальных сознаний.

Концепция социальных представлений разработана в рамках французской социально-психологической школы С.Московичи. Ее создатели не ставили своей непосредственной задачей изучение социально-политических представлений, они решали проблемы, относящиеся главным образом к внедрению в массовый обиход практики фрейдистского психоанализа и различным «бытовым» психологическим феноменам. Но для них характерен интерес к макросоциальным, связанным с историей и культурной эволюцией социально-политическим явлениям.

В отличие от Э.Дюркгейма, С.Московичи и его последователи относят к «социальным представлениям» не любые знания, но лишь те, которые входят в сферу обыденного сознания, являются продуктом «здравого смысла» и «естественного», наивного мышления, регулируют повседневную жизнь людей, формируют их «практическое сознание». Этим они отличаются не только от продуктов научного сознания, но и от идеологических и политических теорий, предназначенных для воздействия на массовое поведение.

В когнитивной психологии Ж.Пиаже психическая деятельность представлена как единство процессов ассимиляции (перенесения на среду внутренних структурных свойств субъекта психики) и аккомодации (трансформации этих свойств соответственно условиям среды). Феномен у Ж.Пиаже есть взаимодействие субъекта и объекта, которые сцепляются, постоянно преобразуясь один в другой. Эту исходную теоретическую посылку целиком восприняла и концепция социальных представлений, отрицающая жесткое противопоставление стимула и реакции, субъекта и объекта: в представлениях они как бы сливаются в единое целое, происходит творческое «конструирование реальности», «материализация мысли». Так, Ш.Розенберг, придерживающийся методологии когнитивной психологии, рассматривает знания не просто как отражение объективной реальности. Между актом опыта и процессом понимания он включает мыслительную активность индивида, предполагающую процесс субъективного описания или интерпретации[8].

Г.Г.Дилигенский считает, что в концепции социальных представлений проявилась тенденция понять познавательную активность как коллективную, социальную деятельность. Политические представления - это не механический отпечаток поступивших в индивидуальное сознание извне, с каких-то верхних этажей общественной структуры политических идей, а продукт собственной работы субъектов познания, осуществляемой ими в процессе непосредственного общения. Поэтому межличностное отношение является одним из важнейших механизмов формирования и развития политических представлений[9].

Однако надо отметить, что научные и идеологические идеи также являются одним из важнейших источников политических представлений, но эти идеи поставляют человеку лишь первичный материал, который затем трансформируется им применительно к требованиям практики и здравого смысла.

Интеллектуальная активность индивидов и групп, которая формирует социальные представления, состоит в том, что она соединяет понятие, которым обозначается соответствующий политический объект, с его непосредственным восприятием. На этой основе создается образ политического объекта, который часто приобретает для субъекта символическое значение, как бы воплощая, представляя тот смысл, который объект имеет для его собственной жизнедеятельности.

Осуществляемую в политических представлениях «конкретизацию абстракций», воплощение понятий в образы называют объективацией. Обретение объектом смысла для политического субъекта, ориентирующего его практическое поведение, называют «укоренением». В процессе «укоренения» вновь сконструированных политических представлений происходит также их взаимосогласование с теми, которые существовали в сознании субъекта ранее, что обычно предполагает какую-то модификацию этих, более старых представлений и всей их системы. Таким образом этот процесс выполняет важную функцию интеграции новых знаний в политическом менталитете.

В образ внешней политической реальности люди невольно включают свой внутренний мир. Уровень здравого смысла в политических представлениях не может быть выявлен, следовательно, в отрыве от социальных и психологических свойств разделяющих их людей. Этот подход очень важен и для понимания специфики политических представлений по сравнению с идеологическим и научным.

Знание на уровне повседневности сплошь и рядом основывается также на иррациональных образах, потому что бессильно понять суть, логику, причинно-следственные связи явлений общественно-политической жизни, особенно в обстановке обвальных сдвигов в обществе.

В современной литературе выделяют разные типы политических представлений: стихийно-рациональные, рефлективные и инертно-фаталистичес­кие[10]. Политические представления, относящиеся к стихийно-рациональному типу, чаще всего противоречивы и алогичны, они не соответствуют логике какой-либо идеологии или теории. Однако это не означает, что эти представления вообще не связаны друг с другом: просто эта связь может быть основана на каком-то ином принципе. Таким принципом может быть функциональность представлений, соответствие их ситуации: человек в каждом случае может использовать те из них, которые позволяют ему ориентироваться с учетом своих интересов именно в данной ситуации. Кроме того, как отмечают П.Снайдермэн и Ф.Тэтлок, при отсутствии когнитивной согласованности политических представлений, может существовать аффективная их согласованность, например, по поводу того, что хорошо и что плохо в политической жизни[11].

Существует множество специальных объектов, которые поворачиваются к политическому субъекту разными своими сторонами в зависимости от того, в какое именно отношение он с ними вступает, соответственно неоднозначны и его представления о них. Можно вместе с тем предположить, что, ослабляя влияние идеологий, основанных на жестких стереотипах и непримиримой взаимной конфронтации, стихийно-рациональные представления расширяют почву для идеологических тенденций, ориентированных на смягчение этой конфронтации, сосуществование и компромисс различных приоритетов, терпимость, свободный поиск истины методом проб и ошибок.

Стихийно-рациональные политические представления сокращают также сферу влияния мифологических стереотипов, этнических и социально-групповых предрассудков, «комплекса врага» и тому подобных психических образований, питающих агрессивность в общественно-политических отношениях. В политических представлениях этого типа преодолеваются наиболее примитивные виды персонифицированного или группового обвинительного «приписывания причин». Это объясняется тем, что в той или иной мере стихийно-рациональные политические представления «питаются» научными знаниями, проникающими в обыденное массовое сознание.

Рефлективный тип политических представлений характерен для людей, проявляющих интерес к политической жизни и отличающихся высокой интеллектуальной активностью, стремящихся сконструировать логически взаимосвязанную и обоснованную картину политической действительности. Высокий уровень согласованности знаний типичен, с одной стороны, для политической и идеологической элиты, с другой - для рядовых граждан, в основном наиболее образованных. Их отличает «многополюсность» представлений, но как бы подчиненных какой-то одной «главной» идее. Следовательно, можно обнаружить связь между целостностью системы рефлексивных представлений и тенденцией к их «идеологизации». Однако отсюда неправомерно делать вывод об идеологическом догматизме как неизбежном следствии более интеллектуальных, стремящихся к целостности рефлексивных представлений. Скорее можно говорить об определенном риске догматизации этих представлений, который обусловлен тем, что более интеллектуальные и образованные люди активно используют в своих размышлениях идеологический материал, из которого они черпают готовые, логически организованные системы политических представлений.

Для инертно-фаталистических представлений характерно восприятие политической действительности как сферы действия сил и процессов, не поддающихся ни пониманию, ни контролю со стороны индивида или его социальной группы. При общем низком уровне интереса к политическим событиям и слабой информированности о них представители этого типа могут интересоваться теми из них, которые непосредственно затрагивают их личные судьбы. Однако поскольку происходящее на общественно-политической арене кажется им хаосом событий, не подчиненных какому-либо организующему принципу, они не испытывают желания понять причины и связи явлений. Их политические представления о конкретных процессах и событиях случайны и изменчивы, зависят от тех сведений и интерпретаций, которые в последний момент поступили к ним от доступных источников информации, от «чужих мнений» или стереотипов, распространенных в социальной среде.

Г.Г.Дилигенский подчеркивает, что «чистом» виде эти типы политических представлений встречаются довольно редко. Большинство людей используют различные способы выработки своих политических представлений, а сами эти представления могут резко различаться в зависимости от конкретного объекта или сферы действительности. Несмотря на невежество многих рядовых граждан в конкретных вопросах внутренней и внешней политики, это не означает, что эти люди не имеют рациональных представлений или идеологических стереотипов по затрагивающим их проблемам общественно- политической жизни[12].

Формой политических представлений является коллективное творческое воображение. Политическое воображение можно рассматривать как процесс создания новых образов на основе переработки и творческого преобразования политических представлений. Можно выделить различные способы трансформации этих представлений в образы воображения: аналогия, акцентирование, преувеличение.

Политическое воображение рассматривается иногда как внезапное «озарение», ведущее к созданию нового политического образа, открытие которого подготавливается в процессе поиска решения. Воображение развиваясь и совершенствуясь в политической деятельности, связано с личностью в целом (эмоциональной сферой, функционированием подсознания, интересами, способностями и привычками)[13].

Политическое воображение бывает непроизвольным (бесплодное фантазирование, уводящее человека от действительности) и произвольным (сознательное формирование политических образов в соответствии с целями деятельности). Последнее делится на воссоздающее (построение политических образов на основе опосредствованной знаковой информации) и творческое (создание принципиально новых политических образов[14].

Наиболее распространенными формами политического воображения являются политические мифы и политические утопии.

Политический миф - это некритически воспринимаемое иллюзорное воображение, замещающее и вытесняющее представление о политической реальности. Политический миф как форма иллюзорного постижения политического мира включает в себя либо прозрение, либо заблуждение. В политическом мифе могут воплощаться интимные человеческие вожделения и притязания, его галлюцинаторный политический опыт и особенности как индивидуального, так и коллективного бессознательного. Политический миф появляется тогда, когда люди сталкиваются с навыполнимой задачей, решение которой превосходит их естественные возможности[15]. Политический миф обладает определенной имплицитной логикой, с помощью которой можно обобщить все многообразие иррационального опыта[16].

Символичность политического мифа определяет его важнейшие черты -слабую артикулированность, недостаточную внутреннюю расчлененность мышления. В этом - особенность мифологического воображения - неявное разделение, а иногда и слитность политического субъекта и политического объекта, предмета и знака, дела и слова, существа и его имени. Мифологическое мышление оперирует, как правило, ситуативно-конкретным и индивидуально-персональным, внешними свойствами политического объекта.

В политическом мифе обычно происходит замена причинно-следственных связей ассоциативно-случайными, так как политическое воображение в мифе регулируется не нормативами, выработанными в рационально-логическом освоении политической действительности, а нормативами чувственно-образного освоения политического мира и соответствующего этому уровню духовного освоения мифа политической практики. В мифологическом воображении уже есть «рациональное» - это именно воображение, а не «чисто» чувственная деятельность. Но в мифологическом воображении рациональное подчинено чувственно-образному, а нормы политического мифа - это не нормы разума, сколь бы много сегодня ни говорилось о рациональности политического мифа.

Неспособность провести различие между естественным и сверхъестественным, безразличие к противоречию, слабое развитие абстрактных понятий, чувственно-конкретный характер, метафоричность, эмоциональность - эти и другие особенности политического мифа превращают его в очень своеобразную символическую (знаковую) систему.

Политические мифы, хотя и представляют собой иллюзорные представления о политической реальности, но всегда объединены особой идеей, получающей своеобразное концептуальное оформление. Однако концептуализация политического мифа не может исключить иллюзорной его образности.

Функциональное предназначение политического мифа заключается в том, что на его основе возможна политическая консолидация и политическая интеграция граждан в любой общественной системе.

Другой формой воображения является политическая утопия. При исследовании политической утопии необходимо выделить две познавательные традиции, одна из которых опирается на аксиологический, а другая - на содержательный аспекты ее анализа. С позиции первого подхода политическая утопия рассматривается как определенное пожелание, которое не может быть осуществлено ни при каких условиях и поэтому выступает в качестве недостижимого политического идеала. В русле второго подхода политическая утопия интерпретируется через понятие трансцендентного знания, критического по отношению к настоящему и «опережающего» будущее[17].

Часто политическая утопия связана с определенными временными смещениями. Самая фантастическая утопия - воображаемый образ, например, идеального общества, где устраняются все «минусы» или усиливаются все «плюсы» существующего общества, который относится или к прошлому, или к будущему. Политическая утопия как бы удваивает политическую реальность, надстраивая над реальным политическим миром идеальный мир политической мечты. Поэтому мечту, как указатель политических ориентиров, можно рассматривать в качестве особого вида политического воображения.

В политических утопиях происходит «разрыв» политического времени, потому важно выделить некоторые причины, стимулирующие развитие утопического воображения. Прежде всего это обострение социальных противоречий в обществе, нарастание конфликтных ситуаций, рост у части населения неудовлетворенности существующим положением. Именно в такие периоды в сознании людей происходит «воображаемое» устранение препятствий к удовлетворению потребностей, «оживает» утопическое воображение.

Психологической основой утопий, также как и мифов, выступает склонность людей к иллюзиям. Политические иллюзии - это искаженные восприятия политической действительности; политические мечты и надежды. Одним из источников политических иллюзий является субъективизм, ведущий к деформации временной перспективы, когда реализация политического идеала переносится на иные временные периоды. Не исключены иллюзии и другого рода, типичные для переломных моментов. Здесь возможны политические иллюзии, связанные с «забеганием» вперед, конструированием политических целей, достижение которых нереально. Утопизм здесь проявляется в подмене реального нереальным. Подмена временных эпох нередко приводит к иллюзорным представлениям, к смещению форм временного бытия объекта. Носителями политических иллюзий являются не столько отдельные личности, сколько определенные группы людей. Одни из них стремятся устранить сформировавшиеся нормы политической жизнедеятельности, другие же - любым способом сохранить их[18].

Наряду с политическими представлениями в структуре политического менталитета можно выделить политические ценности. В современных иностранных языках эквивалентом понятия ценности выступают: в английском языке - «value»; во французском - «valuer»; в немецком - «wert», которые переводятся не только как «ценность», но и как «стоимость». И только «гений русского языка», - как пишет М.С.Каган, в котором первоначально экономический термин Wert переводился как «ценность», произвел затем для той цели другой термин - «стоимость», а понятию «ценность» придал существенно иной смысл[19].

В современной энциклопедической литературе утверждается, что «понятие ценности впервые появляется у Канта, который противопоставлял сферу нравственности (свободы) сфере природы (необходимости). Ценности сами по себе не имеют бытия, у них есть только значимость: они суть требования, обращенные к воле, цели, поставленные перед ней»[20]. Хотя существует также мнение, что понятие ценности впервые ввел Ф.Лотце, который считал, что ценность существует лишь в ее значимости для субъекта, но не является продуктом его произвола: она объективна как общезначимая форма дозволения и поведения[21].

Изучение проблемы ценностей привело к возникновению особой научной дисциплины - аксиологии (от греч. axios - ценность и logos - слово, понятие). Аксиология как самостоятельная область философского исследования возникает тогда, когда понятие бытия расщепилось на два элемента: реальность и ценность.

В современной литературе отмечается, что становление проблемы ценностей не было связано с каким-то одним философским направлением. Аксиология сложилась в качестве самостоятельной культурно-философской дисциплины в середине XIX в. в контексте философского анализа жизнедеятельности человека. Сформировалось несколько типов теории ценностей. Неокантианство в лице представителей Баденской (Фрейбургской) школы (В.Виндельбанд, Г.Риккерт) и Марбургской школы (П.Наторп, Э.Кассирер и др.) определяло ценности как идеальное бытие. Трансцендентальный субъект выступал носителем этого идеала. Персоналистический онтологизм (М.Шеллер) доказывал объективный характер ценностей. Натуралистический психологизм (А.Мейнонг, Дж.Дьюи и др.) рассматривал ценности как объективные факторы реальности, которые могут быть зафиксированы эмпирически. Культурно-исторический релятивизм (В.Дильтей, О.Шпенглер, А.Тойнби) доказывал множество равноправных ценностных систем. Социологическая концепция ценностей, представленная «понимающей социологией» М.Вебера, Ф.Знанецким, школой структурно-функционального анализа (Т.Парсонс, Е.Шилз, С.Клакхон и др.), решала проблему ценности в рамках социальной теории.

Указанные типы теории ценностей дифференцировали свои подходы по модальности бытия ценностей, это было обращением либо к личности, либо надличностному или надприродному существованию ценностей и т.д.

Интерес к проблеме ценностей в западной философии актуализировался особенно в последнее десятилетие XX в. Так, М.С.Каган отмечает, что за последние годы интенсифицировались исследования аксиосферы культуры. Это объясняется тем, что постепенно в современном мире возникла ситуация крупномасштабной «переоценки ценностей», что непосредственно связано с «обострившимся до предела осознанием кризиса сложившегося на Западе культурного типа и при ставшей очевидной несостоятельности его замены советским пролетарски-социалистическим или немецким национал-социалистическим строем»[22].

В эти годы в большом количестве издаются монографии философов, культурологов, семиотиков, социологов, правоведов, эстетиков, этиков, которые исследовали как общие, так и частные аспекты теории ценности[23].

М.С.Каган подчеркивает, что в настоящее время в определении понятия ценности существует пестрота и запутанность, о чем можно судить, исходя из многочисленных попыток классифицировать многообразие существующих концепций.

Так, А.Эдель выделил три направления аксиологических исследований: идеалистическое, натуралистическое и прагматическое. Т.Любимова различает три типа теории ценности, но по иному принципу: «теоретический социологический», «метафизический», «негативно-критический». Историк немецкой аксиологии А.Мессер описал четыре ее направления: «феномено-логическое (М.Шеллер)», «идеалистическое (Г.Риккерт)», «идеалистически-реалистическое (Г.Мюнстерберг)» и «реалистическое (А.Штерн)». М.Киссель выделил пять типов теории ценностей «натуралистический психологизм», «трансцендентализм», «персоналисти­чес­кий онтологизм», «культурно-исторический релятивизм» и «социоло­гизм». В.Веркмайстер выделил еще больше подходов к построению теории ценностей: «утилитаристски-экономический», «эмоционально-интуитивист­ский», «метафизический», «персоналист­ский», «психолого-генетический», «феноменологический», «инстру­мен­талистский», «эстетический», «гумани­сти­чес­кий», «реляти­вистский», «эмпирико-познавательный», «лингвисти­чес­кий» и др.[24].

М.С.Каган выделяет наиболее распространенные понимания ценностей в западной философии. Так, А.Маслоу рассматривает ценности как определенные избирательные принципы, присущие любому без исключения живому существу. Свою концепцию автор назвал «натуралистической наукой о человеческих ценностях», считая при этом возможным «изучать высшие ценности или цели человеческих существ точно так же, как мы изучаем ценности муравьев, лошадей или деревьев, или, если хотите, марсиан»[25].

Одной из представительных М.С.Каган считает аксиологическую теорию американского философа Р.Перри, который понятие ценности рассматривает как производное от понятия интересов. По мнению Р.Перри, «интересы» охватывают разнообразные сферы жизнедеятельности человека. Соответственно аналогичными качествами наделяются и ценности, которые перестают быть таковыми в прямом смысле этого слова[26].

В советской литературе проблема ценностей рассматривалась в эти годы с марксистских позиций. В 1982 г. В.Сагатовский ценности определял как «обобщенные устойчивые представления о предпочитаемых благах и приемлемых способах их получения, в которых сконцентрирован предшествующий опыт субъекта и на основе которых принимаются решения о его дальнейшем поведении». В.Ядов выделял «ценности-нормы», «ценности-идеалы», «ценности-цели» и «ценности-средства»[27].

В конце 80-х - начале 90-х гг. изучение проблемы ценностей в отечественной литературе было актуализировано пониманием того, что преобразования в нашей стране неразрывно связаны с ценностными ориентациями населения. Анализ современной литературы, посвященной теоретическим проблемам изучения ценностей, позволяет сделать вывод, что в настоящее время существуют различные подходы к определению самого понятия ценность[28].

Так, П.С.Гуревич, систематизируя философские подходы к определению понятия ценности, пришел к следующим выводам. Во-первых, ценность олицетворяется с новой идеей, которая выступает как социальный или индивидуальный ориентир. Во-вторых, ценность выступает преломлением субъективного образа или представления. В-третьих, ценность отождествляется с идеалами и нормами. В-четвертых, ценность определяет конкретную индивидуальную идентификацию. Сам П.С.Гуревич определяет ценность как индивидуально-личностное мироотношение, возникающее на основе знания и повседневного опыта[29].

В «Краткой философской энциклопедии» ценности по содержанию разделяют на вещные, логические, эстетические и этические: «приятное, полезное и пригодное; истина, добро, прекрасное»[30]. В «Энциклопедическом социологическом словаре» под ценностью понимается «свойство общественного предмета удовлетворять определенным потребностям социального субъекта (человека, группы людей, общества), а также «понятие», с помощью которого характеризуют социально-историческое значение для общества и личностный смысл для человека определенных явлений действительности»[31].

В психологической литературе ценность трактуется как понятие для обозначения объектов, явлений, их свойств, а также абстрактных целей, воплощающих в себе общественные идеалы и выступающие как должное. При этом выделяют три формы существования ценностей.

Во-первых, ценность как общественный идеал (как выработанное общественным сознанием абстрактное представление об атрибутах должного в различных сферах общественной жизни). Такие ценности могут быть как общечеловеческими, так и конкретно-историческими (патриархат, равенство, демократия). Во-вторых, ценность, предстающая в объективированной форме в виде произведений материальной и духовной культуры, либо человеческих поступков, являющихся конкретным воплощением общественных ценностных идеалов (этических, эстетических, политических, правовых и др.). В-третьих, ценность, прелом-ляющаяся через призму индивидуальной жизнедеятельности, входящая в психологическую структуру личности в форме личностной ценности, выступающей одним из источников мотивации ее поведения.

Каждому человеку присуща индивидуальная иерархия личностных ценностей, которые связывают духовную культуру общества и духовный мир личности. Для личностных ценностей характерна высокая осознанность, они отражаются в сознании в форме ценностных ориентаций и служат важным фактором социальной регуляции взаимоотношений людей и поведения индивида[32].

Таким образом, ценности при этом выступают как объективные, так и субъективные категории[33]. Однако некоторые философы полагают, что особенность некоторых ценностей невозможно прояснить в системе «субъективное - объективное». Речь идет о так называемых «высших» ценностях: «счастье», «дружба», «любовь», «свобода», «справедливость». Это такие ценности, которые имеют межличностную или межсубъектную основу. При этом ценности, по мнению Г.П.Выжлецова, как бы сливаются с целью, превращаясь в идеал[34].

Оригинальную концепцию ценностей разработал М.С.Каган, исходя из того, что в настоящее время формируется новая гносеологическая парадигма, которая предусматривает синтез как классической, так и неклассической методологической установки. В различных областях гуманитарного знания, включая философию, формируются различные способы и формы перехода к этой новой «синтезированной» парадигме, и, как следствие, происходит коренная концептуальная трансформация всей историко-философской мысли. Данные процессы способствуют оформлению нового типа системно-интегративного мышления, который формируется в разнообразных сферах духовной активности.

Изучение феномена ценности в этом ракурсе ставит, по мнению М.С.Кагана, перед исследователями ряд проблем прежде всего методологического характера. Основная проблема, требующая незамедлительного методологического разрешения, состоит в необходимости обозначить специфику философского подхода к построению теории ценности, так как «тот ее уровень, который получил имя «аксиологии», является именно философским осмыслением феномена ценности». Более того, таким образом вырабатывая методологию исследования ценности с философских позиций, философский подход становится основой всех гуманитарных дисциплин по изучению данного феномена[35]. При этом сам философский подход предусматривает изучение не самой ценности, а сугубо целостного ценностного отношения, крайними точками которого выступают ценность и оценка.

По мнению М.С.Кагана, своеобразие отношения ценностного характера объясняется прежде всего субъектно-объектной связью, при которой ценность трактуется адекватным для аксиологического мышления образом. Он считает, что вся область аксиологического исследования (аксиосфера) не должна отождествляться с отдельными видами ценностей. Это объясняет необходимость разработать особую аксиоморфологическую теорию. Изучение ценности должно идти «не от частей к целому, а напротив, от целого к частям». Это утверждение позволяет осознать и сделать возможным именно функциональный анализ аксиосферы, которая может рассматриваться как именно функциональная система[36].

При содержательном изучении ценностей необходимо исходить из их исторического характера: развитие ценностей предопределено исторически, что актуализирует значимость исторического подхода к их исследованию. «Важным методологическим принципом построения современной аксиологии является применение чаще всего игнорируемого философами биогенетического закона, открытого Э.Геккелем: онтогенез повторяет филогенез, то есть закономерности развития индивида повторяют развитие вида», что можно экстраполировать на исследование ценностного сознания первобытного и современного человека[37].

По мнению М.С.Кагана, понятие ценности неотделимо от понятия ценностного отношения, которое, в свою очередь, находится в системе субъектно-объектных отношений в целом. Поэтому ценность у М.С.Кагана выступает не как значение, не как ожидание, не как качество, не как вещь, не как свойство, а как отношение. Причем это отношение является диспозиционным, поскольку и «объект», и «субъект» - не «вещи», а позиции «вещей», проявляющиеся в определенных ситуациях деятельности благодаря наличию у них определенных свойств. Это означает, что сами по себе предмет, явление, процесс не являются ценностью, как утверждают некоторые философы, поскольку «вещи» способны быть лишь носителями ценности, независимо от того, материальны они или духовны. Ценностью не является и свойство «вещи», ибо свойство лишь объясняет ее способность обрести ту или иную ценность, став ее носителем. Неправомерно, считает М.С.Каган, считать ценность неким «качеством».

«Если же не сводить ценностное отношение к произволу индивидуальных переживаний, то ценность, - пишет М.С.Каган, - предстанет перед нами именно как отношение, причем как специфическое отношение, поскольку она связывает объект не с другим объектом, а с субъектом, то есть носителем социальных и культурных качеств, которые и определяют сверхиндивидуальное содержание его духовной деятельности». Рассматриваемое изнутри, ценностное отношение образуется связью двух контрагентов - некоего предмета, который становится носителем ценности, и человека (или группы людей), который оценивает данный предмет (точнее - устанавливает его ценность, потому что оценка может иметь и не аксиологический характер) и придает ему определенный смысл. Таким образом, «ценность есть значение объекта для субъекта -благо,добро, красота и т.п., а оценка есть эмоциально-интеллектуальное выявление этого значения субъектом - переживание блага, приговор совести, суждение внука и т.д.»[38].

Поэтому М.С.Каган полагает, что истина, как и справедливость, порядочность, честность и т.д. не является ценностью, так как эти «категории употребляются как в философском смысле, так и в обыденном, как правило, в двух значениях - онтологическом и гносеологическом: в первом они обозначают нечто, действительно существующее, подлинное, форму реального бытия, во втором - адекватное значение субъектом объекта. Поскольку же познание является отражением связей и отношений между объектами, гносеологическая истина есть «отношение между...», а не «отношение к...» - тогда как ценность есть «реальное отношение объекта к субъекту», а ценностная оценка - выявление отношения субъекта к объекту». Таким образом, понятие «истина» и «ценность» фиксируют два разных типа отношения. «Разумеется, истина, как и ценность, порождается деятельностью субъекта, но в своем содержании она является отражением объективности»[39].

Концепция ценности М.С.Кагана близка к позиции Х.Гадамера, который усматривает «двойственность» ценности: с одной стороны, ценности не наличествуют как факты, но порождаются человеческим отнесением к ценности; с другой стороны, они противостоят произволу индивида, требуя признания реальности данных нашего чувства[40].

В современной литературе выделяют различные по содержанию ценности: семейные, нравственные, религиозные, национальные, правовые, политические и др.[41]. Специальных работ, посвященных содержанию понятия «политические ценности», нет, хотя отдельные политические ценности россиян изучались в ходе эмпирических социологических исследований[42].

В энциклопедической литературе политические ценности определяются как «совокупность идей, представлений и соответствующих им социально-психологических образований (установок, стереотипов, переживаний и т.д.), определяющих целеполагание, выбор средств и методов деятельности, степень последовательности их реализации и применения в текущей политической практике». При этом подчеркивается, что политические ценности призваны содействовать «интеграции социальной группы как части более широкой социальной общности; мотивировать политическую деятельность и создавать условия, при которых социально-политические цели становятся непосредственными мотивами участников политического процесса; способствовать формированию стандартов оценки каждого конкретного действия и его последствий; определять иерархию как самих целей политики, так и выбора метода их достижения, попутно производя отбор приемлемых и блокирование неприемлемых (по крайней мере для данных условий) методов и целей; ориентировать каждого из участников политического процесса (класс, партию, общественную организацию, институт, личность) по отношению к остальным его составляющим»[43].

Кроме того, отмечается, что существуют большие трудности при построении типологии политических ценностей. «Узловыми положениями на этом пути могут служить такие ориентиры, как потребность в групповых связях и, соответственно, высокая оценка идей и действий, способствующих их установлению и развитию, представления о желательных типах политических институтов и, соответственно, о будущих связях; способность института реально удовлетворить те или другие политические потребности; масштабы и продолжительность проявления такой склонности; полнота каталога политических благ, доставляемых ныне функционирующими и будущими политическими институтами. При этом обязательно достаточно четкое разделение между благами-средствами и благами-результатами, учет взаимосвязи и, вместе с тем, дистанции между ними. Понятно, что последовательная типология политических ценностей в настоящее время может быть построена лишь на основе признания приоритетного положения в политике общечеловеческих идеалов и ценностей, что предполагает выбор средств и результатов в тесной связи с гуманистической ориентацией политической практики»[44].

На наш взгляд, такое определение политических ценностей охватывает содержательно политический менталитет в целом, поскольку политические ценности здесь - это и идеи, и представления, и установки, и переживания.

Иное понимание политических ценностей дается в работе М.С.Кагана. С одной стороны, он трактует политические ценности, исходя из традиционного в отечественной философии представления о том, что политика - это борьба между социальными группами, представленными различными политическими партиями и движениями, за власть. Так, он пишет, если правовой способ организации социально неоднородного общества призван «регулировать отношения между социальным целым и его составными частями - социальными группами и каждым индивидом», то политический нужен для того, чтобы «регулировать отношения между самими этими социальными группами - сословиями, классами, нациями, различными частями сословия, класса, нации, представляемыми политическими партиями и организованными движениями. Поскольку же отношения эти являются борьбой за власть, они должны опредмечиваться в соответствующих программах, теоретических концепциях, идеологических и идеалогических системах, за которыми стоят соответствующие системы ценностей»[45].

С другой стороны, при определении политических ценностей М.С.Каган исходит из того, что они «рождаются на социально-психологическом уровне общественного сознания, как общие для макрогруппы черты национального характера, сословной психологии, классового самосознания, и формируются на идеологическом уровне теоретиками. Политические ценности сверхличностны, поскольку соответствующие оценки выносятся индивидом не от собственного имени, а от имени той общности, к которой он принадлежит и представителем которой себя считает, однако, они базируются на переживании - эмоциональном восприятии индивидом интересов и идеалов общности, к которой он принадлежит, и его к ней принадлежности»[46].

Значение политических ценностей, по мнению М.С.Кагана, амбивалентно: они и объединяют и разъединяют людей, так как укрепляют единство какой-то одной части человечества, тем самым разрушая его целостность, вплоть до провоцирования и оправдания военных и революционных конфликтов. Если правовые ценности, по его мнению, по своей природе являются «силой, упорядочивающей, стабилизирующей, консервативной, тогда как политические ценности могут иметь и конструктивный и деструктивный характер, могут обосновывать и реакционную, и реформаторскую, и революционную практику»[47].

М.С.Каган выделяет такие базовые политические ценности, как «патриотизм, гражданственность, национальное достоинство, сословная гордость, партийная дисциплина и т.п.», объединяющие множество людей независимо от того, знакомы ли они, находятся ли в непосредственном контакте друг с другом, и противопоставляющие каждое множество другим, имеющим иные политические идеалы и программы[48].

В отличие от установившейся исследовательской практики, мы теоретически отделяем политические ценности от политических представлений и политических установок.

Для интерпретации политических ценностей, кроме идей, высказанных М.С.Каганом, интерес представляют, на наш взляд, дефиниции ценности, данные социологами У.Томасом и Ф.Знанецким и аксиологом М.Рокичем.

У.Томасу и Ф.Знанецкому принадлежит сформулированное в позитивистском духе «операциональное» определение ценности. Они характеризовали ее как «любой предмет, обладающий поддающимся определению содержанием и значением для членов какой-либо социальной группы». Им принадлежит также определение ценностей как «правил поведения», с помощью которых «группа сохраняет, регулирует и распространяет соответствующие типы действия среди ее членов»[49].

М.Рокич считает, что «ценность - есть стойкое предпочтение личностью или обществом определенного образа поведения или конечного состояния, в противоположность другому типу поведения или состояния»[50]. Надо заметить, что такая трактовка ценности вполне удовлетворяет потребности конкретных социально-политических исследователей, поскольку дает возможность не только качественного, но и количесвенного измерения политических ценностей.

Кроме того, при определении политических ценностей мы будем опираться на положение М.С.Кагана о том, что понятие ценности неотделимо от ценностного отношения, проявляющегося в конкретных ситуациях деятельности благодаря, с одной стороны, наличию у объектов определенных свойств, а с другой стороны - наличию у субъекта определенной политической культуры, которая превращает свойства субъекта в политическую ценность.

Политические ценности, на наш взгляд, выражаются в политических нормах и политических идеалах. Политические нормы - это определенные предписания политического поведения и политического участия в политическом процессе. Функционирование политических норм обусловлено потребностью в упорядочении политических отношений в целом. Возникновение политических норм обусловлено повторяемостью политических взаимодействий с учетом совокупности основополагающих правил, позволяющих регулярно и единообразно вступать в данные взаимодействия политическим субъектам. В связи с этим политические нормы воплощают в себе умозрительную модель указанных взаимодействий, которая позволяет предвидеть последствия деятельности различных субъектов политических отношений и соответственно строить индивидуальное политическое поведение. Политические нормы выражаются в виде как осознанных и логически сформулированных, так и неосознанных правилах поведения, где средства подчинены цели.

Политические нормы, нося должный характер, упорядочивают и координируют деятельность политических субъектов политических отношений, регулируют разнообразные виды политических отношений.

Политические нормы, обладая институциональным характером, являются относительно стабильными, постоянными и, если они закреплены юридически, носят общеобязательный характер. Но это свойство политических норм иногда лишает их гибкости и мобильности, возможности самопроизвольного приспособления к той или иной политической ситуации, что ослабляет эффективность осуществления регулятивной функции политической нормы. В этих условиях возможно возникновение новых, неинституционализированных политических норм, носящих желательный характер, которые могут адекватно отражать изменяющиеся условия. Политические нормы непосредственно связаны с идеологическими и идеалогическими системами и поэтому носят как должный, так и желательный характер.

Другой формой проявления политических ценностей являются политические идеалы. В философской литературе под идеалом понимают образец, понятие совершенства, высшую цель стремлений. По И.Канту, идеалы дают необходимую образцовую правильную меру разума, который нуждается в понятии того, что в своем роде является полностью совершенным, чтобы согласно этому оценивать и измерять степень и недостаток совершенства. И.Фихте писал: «Мы знаем, что идеалы не могут существовать в действительном мире; мы лишь утверждаем, что по ним должно судить о действительности и последняя изменяется теми, которые чувствуют в себе силы для этого»[51].

В современной литературе под идеалом часто понимают духовное выражение определенной нормы, отличающейся от повседневной действительности и обладающей побудительной силой и действием, тот образ совершенства, ориентир, на который равняются люди в своей деятельности[52]. В.Е.Давидович приводит различные определения идеала, имеющиеся в отечественной философской литературе, на основе которых можно сформулировать рабочую дефиницию политического идеала. У Э.В.Ильенкова идеал выступает формой целеполагания во всех областях общественной жизни. У А.И.Яценко идеал «выступает конечной общей, самой существенной целью объекта. Он есть тот ориентир, который направляет социально-формирующую сознательную деятельность субъекта. Идеал является самоцелью деятельности - «целью целей». По мнению О.Г.Дробницкого в идеалах «отражены конечные цели индивидуальности и совместной деятельности, принявшие вид общеобязательной программы»[53].

В связи с этим политический идеал можно определить как совершенный образец политической действительности и как высшую цель политической деятельности. В политическом идеале выражена позиция субъекта в отношении к политической действительности, который оценивает ее с высоты должного в рамках осуществленного политического выбора.

В структуре политического менталитета, наряду с представлениями и ценностями, мы выделяет также политические установки и аттитюды. Понятие установки было введено в науку в конце XIX - начале XX в. немецкими психологами. Одни из них использовали это понятие для обозначения обусловленного прошлым опытом фактора, определяющего скорость реагирования на воспринимаемую ситуацию (Л.Ланге), другие для описания некоторых иллюзий восприятия (Г.Мюллер, Т.Шуман), третьи для характеристики возникающего при постановке задачи неосознаваемого состояния готовности, обусловливающего направленность различных психических процессов[54].

В социологии понятие социальной установки (аттитюда) впервые было использовано У.Томасом и Ф.Знанецким при анализе связей между индивидом и социальной группой (обществом). Понятие установки (аттитюда) они употребляли для обозначения субъективных ориентаций индивидов как членов группы (или общества) на те или иные ценности, предписывающие индивидам определенные социально-принятые способы поведения. В основе установки (аттитюда), по их мнению, лежит психологическое переживание индивидом смысла и значения социального объекта[55].

В социальной философии понятие установки используется при изучении отношений личности как члена группы к тем или иным социальным объектам; механизмов саморегуляции; устойчивости и согласованности социального поведения; процесса социализации; а также при прогнозировании возможных форм поведения личности в определенных ситуациях[56].

Большой вклад в изучение природы социальной установки внесли такие западные психологи, как Г.Олпорт, М.Смит, К.Ховланд, Л.Герстоун, Р.Ликерт, Л.Гутман, которые анализировали ее с позиции взаимодействия личности и социальной среды[57]. В советское время термин установка в научную литературу был введен грузинским ученым Д.Н.Узнадзе, который определял ее как специфическое состояние субъекта, которое характеризует его готовность к совершению действия, направленного на удовлетворение данной потребности в данной ситуации. Установка, по мнению Д.Н.Узнадзе, предшествует действию, являясь его начальным этапом, настроем на действие. Тем самым он связал установку, с одной стороны, с ситуацией, а с другой - с потребностью[58].

Установка как промежуточная переменная, опосредует внешние стимулы, идущие от ситуации, и внутренние стимулы, определяемые потребностями личности. Установка включена в мотивационные механизмы поведения и сознания человека в силу того, что она, во-первых, служит для настройки деятельности на определенный объект, а, во-вторых, обеспечивает относительно устойчивую форму потребностей и мотивов.

Концепция Д.Н.Узнадзе была направлена против характерного для современной ему психологической науки «постулата непосредственности» - представления о том, что объективная действительность непосредственно и сразу влияет на сознательную психику[59]. При этом он утверждал, что реагирование субъектом на ситуацию не обусловлено исключительно самой ситуацией, а так же способностью на нее реагировать субъектом[60].

Представление об установке, сформулированное Д.Н.Узнадзе, прочно утвердилось в отечественной научной литературе. Так, по мнению А.Г.Асмолова, установка представляет собой готовность, предрасположенность субъекта, возникающую при предвосхищении им появления определенного объекта и обеспечивающую устойчивый целенаправленный характер протекания деятельности по отношению к данному объекту[61].

«Готовность» является ключевым словом в определении социально-политической установки, которого придерживается Г.Г.Дилигенский. Связывая установку с потребностью, Г.Г.Дилигенский считает, что «понятие установки важно прежде всего тем, что оно раскрывает механизм формирования такого важного качества потребностей и мотивов, как относительная устойчивость их предметной формы. Благодаря установкам субъекту не нужно постоянно определять, в чем состоят его потребности и способы их удовлетворения: они уже зафиксированы в его установках»[62].

По мнению Е.Б.Шестопал, установка также является особым состоянием субъекта, которое характеризует его готовность осуществлять определенные действия. Установка призвана удовлетворять определенные потребности в какой-то ситуации. Установка как бы предвосхищает действие или событие, являясь отправной его точкой. Взаимосвязь установки с ситуацией и потребностью обусловлена, по мнению Е.Б.Шестопал, тем, что установка опосредует как отдельные ситуативные внешние стимулы, так и внутренние потребностные стимулы[63].

В современной русскоязычной научной литературе в качестве синонима термина «установка» часто используется понятие «аттитюд». Это обусловлено тем, что английский термин «аттитюд» переводится как «социальная установка». Г.Г.Дилигенский подчеркивает, что «будучи родственными, установка и аттитюд в то же время отнюдь не аналогичные понятия». Ссылаясь на современную научную практику, Г.Г.Дилигенский отмечает: «если при изучении аттитюда главное внимание уделяется его функциям в социальных отношениях и социальном поведении людей, то установка исследуется в общей психологии прежде всего с точки зрения ее роли и места в структуре психики. Далее, аттитюд чаще всего рассматривается как явление сознания, выражаемое в языке и вербальном поведении (на чем основаны и многие методы его изучения), а установка, как показано в частности в работах Д.Н.Узнадзе, имеет неосознанный характер»[64].

Установки и аттитюды, по мнению многих исследователей, непосредственно связаны с потребностями. В современной энциклопедической литературе потребность определяется как состояние недостатка в чем-либо, стимулирующее деятельность на восполнение этого недостатка, одна из отличительных черт всякой жизнедеятельности.[65] При этом выделяют как осознанные, так и неосознанные потребности. Первые обусловливают аттитюды, вторые - установки.

Кроме того, в современной литературе встречаются и такие определения потребностей, которые понимаются как «нужды», «требования организма», «отношения». По мнению И.В.Бестужева-Лады и Н.В.Кучевской, первое определение традиционно и наиболее распространенно. Оно вполне достаточно для внешнего описания потребностей, но не для выражения их сущности. Во втором определении причина развертывания активности скрыта в самом организме, а не в объектах среды. Согласно третьему определению, потребность - это не просто нужда и не просто требования, побуждения организма, а определенные отношения человека к объективной реальности.

Это позволяет учесть в потребности роль как субъекта, так и объекта. Исходным и самым глубоким смыслом данного определения является противоречие между субъектом и объектом. Следовательно, за потребностями, как идеальными явлениями, стоит определенная объективная реальность, в которой человек ищет не истину, а меру использования в своей жизни того или иного класса вещей. Он поставлен в данном случае в ценностное отношение к вещам, которое отражается в психике человека в виде потребностей[66]. Поэтому потребность часто трактуется как «объективно-субъективное» явление, которое включает как объективные отношения, побуждающие к деятельности, так и вызываемые ими внутренние состояния субъекта.

Поиск по сайту: