Политические партии. Пер. с франц. - М.: Академический Проект, 2000

Пер. с франц. - М.: Академический Проект, 2000. - 538 с. - (Серия "Концепции")

ISBN 5-8291-0096-7

Книга известного французского политолога второй половины XX века Мориса

Дюверже посвящена происхождению и сущности политических партий, законам их

развития и функционирования в рамках различных политических режимов и

избирательных систем. Ставшая уже классической работа французского

исследователя переведена на многие языки мира и принесла ее автору

репутацию создателя современной теории политических партий. Она будет

интересна не только ученым, преподавателям, студентам и аспирантам, но и

всем тем, кто профессионально занят практической политической

деятельностью, кого волнуют проблемы политической стратегии и тактики,

предвыборной борьбы и избирательных технологий в условиях демократии.

(c) Зимина Л.А., перевод, 2000

(c) Академический Проект, оригинал-макет, оформление, 2000

Maurice Duverger

LES PARTIS POLITIQUES

LIBRAIRIE ARMAND COLIN

PARIS, 1951

ПO ПРОЕКТУ "УНИВЕРСИТЕТСКАЯ БИБЛИОТЕКА"

Издание выпущено при поддержке Института "Открытое общество" (Фонд Сороса)

в рамках мегапроекта "Пушкинская библиотека"

Редакционный совет серии "Университетская библиотека":

Н.С.Автономова, Т.А.Алексеева, М.Л.Андреев, В.И.Бахмин, М.А.Веденяпина,

Е.Ю.Гениева, Ю.А.Кимелев, А.Я.Ливергант, Б.Г.Капустин, Ф.Пинтер,

А.В.Полетаев, И.М.Савельева, Л.П.Репина, Л.М.Руткевич, Л.Ф.Филиппов

При содействии института философии и права Уральского отделения РАН

Научный редактор: доктор исторических наук, профессор, действительный член

Академии политической науки

А.А. Кириллов

Морис Дюверже и его книга "Политические партии"

Предисловие переводчика

Книга М. Дюверже "Политические партии" выходит в России накануне пятидесятилетия своего первого парижского издания: срок достаточный, чтобы ее оценил самый беспристрастный судья - время. Судьба подарила Дюверже завидное жизненное и творческое долголетие: он родился в 1917 году, его первая работа написана еще в 1944 (рукопись погибла в годы фашистской оккупации). Юрист, сорбоннский профессор права, он стал автором многочисленных социологических и политологических монографий, был политическим обозревателем еженедельника "Монд", консультантом и советником многих послевоенных французских правительств, участником разработки основных правовых документов Пятой республики и последующих реформ ее политического устройства и избирательного режима, организатором и руководителем продуктивного научно-исследовательского Центра сравнительного анализа политических систем, работающего по международным программам. Многие его книги - такие, как "Демократия без народа" (1961), "Янус. Два лика Запада" (1972), "Республиканская монархия" (1974), "Открытое письмо социалистам" (1976), "Республика граждан" (1982) оказывались в свое время заметными фактами не только научной, но и общественной жизни Франции, а сам Дюверже стал признанным авторитетом в области политических наук.

Впечатляет количество осуществившихся за полвека прогнозов Дюверже: в 1958 г. в своей знаменитой передовице в "Монд" под названием "Когда?" Дюверже с хронологической точностью предсказал неизбежность второго пришествия де Голля к власти; в "Политических партиях" он предупреждал о возможности появления во Франции неофашистских партий, что казалось тогда, вскоре после великой победы над фашизмом, совершенно невероятным; но прошло совсем немного времени, и явился Пужад, а ныне всех демократически настроенных французов периодически тревожит рост электората "Национального фронта" Ле Пена на каких-нибудь очередных [c.3] выборах... В книге Дюверже немало "русских сюжетов", и один из них хотелось бы здесь привести: говоря о неизбежности естественной либерализации тоталитарных партий с течением времени, он тем не менее пессимистически оценивает подобную перспективу коммунистической партии СССР, сомневаясь, что в обозримом будущем ее обновляющийся "внутренний круг" позволит ей следовать этим естественным путем. И действительно, понадобилось больше 30 лет только для того, чтобы "процесс пошел"... Неудивительно, что за Дюверже закрепилась еще и слава одного из самых проницательных политологов Франции. Но все же и поныне Дюверже остается широко известным в стране и за ее пределами прежде всего как автор книги "Политические партии", увидевшей свет в 1951 г. французские политологи нередко самокритично сетуют на излишний "франкоцентризм" своей отрасли научного знания, который серьезно ограничивает ее международный резонанс. Книга "Политические партии" благодаря глобальному характеру темы, широте и разнообразию эмпирической базы и уровню теоретичности исследования давно приобрела мировую известность. Она заслуженно принесла автору репутацию создателя современной теории политических партий и переведена более чем на 20 языков мира.

"Политические партии" М.Дюверже продолжили и в известном смысле завершили тот блестящий ряд исследований политической организации общества и демократии, который в конце XIX - начале XX века был открыт трудами Э.Дюркгейма, М.Острогорского, М.Вебера, Р.Михельса и других выдающихся мыслителей, в ходе своих изысканий по существу заложивших и основы политической социологии как самостоятельной отрасли научного знания. Опираясь на этот фундамент, Дюверже по-новому подошел к самому понятию современной политической партии. Современные партии, по Дюверже, - это те партии, которые складываются в эпоху становления всеобщего избирательного права как единственного способа легитимации власти и качественного расширения прав парламента; они возникли в неразрывной связи с крушением абсолютистских феодальных режимов, сословно-иерархической структуры средневекового общества, авторитарной политической власти и цензовых избирательных режимов. Нужно особо подчеркнуть, что современная партия для Дюверже - это не какой-то один определенный тип партий (например, массовые социалистические партии, как это ему иногда приписывают, хотя эти партии с их сильной организацией, дисциплиной, а главное "народным способом" финансирования выборных кампаний вместо обращения к пожертвованиям "денежных мешков" и способностью демократического обновления политической элиты он действительно рассматривает как наиболее адекватно соответствующие эпохе демократии и считает их возникновение настоящей революцией). Современная партия, согласно Дюверже, - это партия, способная реализовать всеобщее избирательное право и завоевать парламентское большинство путем нормального использования институтов демократического общества. Но что же является мерилом, критерием такой способности? Дюверже в отличие от своих ближних и дальних предшественников рассматривает [c.4] современную политическую партию не как общность идейную, "доктринальную" (либеральная концепция партии) или социально-классовую, идеологическую (марксистская концепция партии), а прежде всего как общность структурно-функциональную. Отнюдь не принижая ни роли идей, ни значения социально-классовой детерминации, Дюверже формулирует свое ключевое положение: сущность современных политических партий полнее и глубже всего раскрывается в их организации; партия есть общность на базе определенной организационной структуры; характер этих базовых структурных единиц и способ их интеграции в единое целое самым существенным образом влияет на ее социально-классовый состав и доктринальное единство; эффективность деятельности партии и даже сами принципы и методы этой деятельности непосредственнее всего определяются самой устойчивой характеристикой партии - ее базовой организационной структурой.

Главные исторические типы элементарных базовых образований, лежащих в основе современных политических партий, способы их интеграции в единую целостную партийную общность прежде всего и исследуются в труде Дюверже (этот анализ занимает его первую часть). При этом данные структуры - комитет, секцию, ячейку, милицию (вооруженное формирование) - он рассматривает не просто как исторический континуум таких структур, последовательно возникавших и сменявших друг друга, как порой полагают. Набор качеств и характеристик, обеспечивающих возможность реализации всеобщего избирательного права, весьма широк и вариабелен, а относительная самостоятельность социальных явлений и особая творческая активность человека как субъекта социально-политической жизни приводят к тому, что каждая реально существующая, конкретная партия неизбежно выступает как уникальная точка пересечения принципов и закономерностей различных исторически сложившихся типов структур. В ныне существующих партиях всегда обнаруживаются черты и комитетов, и секций, etc., хотя в них всегда можно и нужно выделить доминантную, системообразующую структуру, определяющую саму сущность, облик и стиль каждой отдельной партии.

Во второй книге "Политических партий" Дюверже на базе огромного конкретно-исторического материала, охватывающего историю политических партий самых различных стран и континентов - от Америки до Австралии - анализирует партийные структуры в более широком и до него систематически совершенно не рассматривавшемся аспекте: он исследует партийные системы (двухпартийность, многопартийность, однопартийность), естественно-исторические условия, конкретные пути и факторы их становления (главным среди последних Дюверже считает избирательную систему); далее, союзы партий - их причины, закономерности, характер политического поведения и эволюции партий в рамках этих союзов; и, наконец, характер взаимодействия политических партий и политических режимов, многообразные практические модификации реального разделения властей, выступающие следствиями конкретного соотношения сил в зависимости от результатов выборов. Специально исследуются такие формы реализации власти, как [c.5] доминирование и чередование партий, особый раздел посвящен функции оппозиции - одним словом, мы в первоисточнике найдем здесь анализ многих и многих понятий, которые прочно вошли ныне в инструментарий современной политологии и политической социологии, в язык политической практики.

Здесь нет ни возможности, ни необходимости раскрывать все богатейшее содержание и внутреннюю логику исследования Дюверже - они наглядно выражены в исключительно четкой структуре книги. Но нельзя еще раз не подчеркнуть его теоретический характер: используя системный подход и метод структурно-функционального анализа в широких рамках диалектики, Дюверже по существу строит теоретическую модель современной политической партии (сам он предпочитает скромно именовать ее схемой, справедливо подчеркивая ограниченность структурно-функционального моделирования сложных общественных явлений). При этом ему совершенно чужда односторонность: в отличие от представителей той тупиковой ветви структурализма, которая абсолютизировала структурно-функциональную детерминацию и анализ социальных структур, а потому с логической неизбежностью пришла к идее "смерти человека" в современной социологии, для Дюверже человек не просто равноценный, а центральный и повсеместно присутствующий объект анализа и последующего теоретического синтеза. Человек в "Политических партиях" представлен не только специальной главой "Члены партии"; любой магистральный и второстепенный сюжет рассматривается французским политологом сквозь призму человеческой активности, социальной, групповой и индивидуальной психологии - именно в них Дюверже ищет и находит ответ на вопрос о реальном происхождении, бытии и функционировании организационных структур, их подчас неожиданном и парадоксальном сочетании в строении конкретных современных политических партий. Важнейший сюжет его исследования - сущность и характер принадлежности человека к организационной структуре, связи человека и партийной общности, сложный двусторонний характер их взаимной детерминации. Этот аспект анализа дал целый спектр глубоких характеристик-обобщений, вошедших в понятийный аппарат и язык современной политологии: кадровые и массовые партии; партии тоталитарные и специализированные; партия-общность, партия-общество и партия-орден (три последние понятия сегодня часто заменяются понятиями первичной и вторичной организации, думается, значительно обедняющими аналитический инструментарий политолога по сравнению с переосмысленной Дюверже применительно к партийным организмам дихотомией Ф. Тенниса). Все это не только своеобразные организационные структуры, но и определенный тип причастности (partipation) к ним человека, и здесь необходим, по выражению Дюверже, настоящий "политический психоанализ" - его образцы порой и являет нам книга, иные фрагменты которой достигают выразительности художественной прозы.

Нелишне напомнить, что то время, когда Дюверже работал над своей книгой, отмечено в политических науках непрекращающимися методологическими дискуссиями: скрещивали [c.6] шпаги сторонники юридического и содержательного подходов к исследованию политической жизни и политического поведения, адепты бихевиористской "революции" и структурно-функциональной аналитики, сторонники индивидуального и группового начала в изучении политического действия, строгой объективности - и ценностного подхода; молодая и динамичная американская эмпирическая социология атаковала традиционный европейский академизм. Парадигмы всех этих школ и течений, как правило, поначалу обогащая политическую науку новыми методиками и ценнейшим эмпирическим материалом, в конечном счете обнаруживали неправомерность своих претензий на роль универсальной методологии и нередко становились препятствием в развитии теоретического ее этажа.

Дюверже совершенно неслучайно предпочитает называть избранную им отрасль научного знания не политологией, а политической социологией. Особо не вдаваясь в вышеуказанные дискуссии (уже после "Политических партий" он создаст специальные работы по методологии социологических и политических наук), но и не пренебрегая новейшими методами эмпирического исследования, он счастливо избегает крайностей, абсолютизации какого-либо из них. Пронизывающая его книгу глубокая, в лучшем смысле слова традиционная философская культура, своего рода картезианская интеллектуальная интуиция, а иногда и просто "острый галльский смысл" неизменно удерживают Дюверже в рамках доброй старой диалектики. Для внимательного и неторопливого читателя (а как же еще читать классику!) будет очевидно, что настоящая, пусть нигде специально и не декларируемая, но органически определяющая движение его мысли парадигма - это диалектика Канта, Гегеля, Маркса с ее принципами развития, противоречия, различия онтологического и гносеологического, восхождения от абстрактного к конкретному, вне которых невозможно подлинно теоретическое исследование. И, заметим, настоящее понимание и использование результатов такого исследования. Авторы некоторых наших учебников и политологических пособий, воздавая должное Дюверже как "автору наиболее успешной типологии современных политических партий", нередко сетуют на то, что не все современные партии (чаще всего указываются аграрные или христианско-демократические, реже - лейбористские) "укладываются в типологию французского политолога". Хотелось бы видеть типологию, в которую они "уложатся", да еще без остатка... Ведь это был бы верный признак ее несостоятельности и ненаучности. Само желание осуществить подобную операцию связано с непониманием диалектики реального явления и его идеального отражения, сущности теоретического знания. Как и вообще в теории, гносеологическим понятиям в политической социологии было бы неправомерно придавать статус реальности: это научные абстракции, своего рода веберовские "идеальные типы", достоинство которых отнюдь не в том, что они буквально равновелики каким-то реальным объектам и явлениям. Их подлинная ценность заключается в способности выступать в качестве объяснительных и прогностических принципов, что неустанно подчеркивает и сам автор. Так что не реальные партии следовало бы "укладывать " в систему его понятий, а, напротив, сами эти понятия применять к [c.7] анализу конкретных действующих на современной политической арене партий, чтобы осмыслить их сущность, прогнозировать и направлять их дальнейшую эволюцию.

Книга Дюверже - это поистине энциклопедия знаний, необходимых для сознательного действия в сложнейшем мире политической жизни и направленного влияния на эволюцию такой специфической ее структуры, как политическая партия. Дюверже не обещает и не навязывает нам никаких "железных законов" (в редких случаях он характеризует сформулированные им зависимости как однозначные) - он предлагает всего лишь проверенное практикой современных политических партий знание того, к каким последствиям приводило и может привести то или иное решение, тот или иной выбор или исторически сложившееся стечение обстоятельств. Теоретический анализ постоянно переплетается у Дюверже с органичными экскурсами в практику политической истории и политической борьбы. Мы найдем в книге французского автора немало блестящих примеров практического приложения теоретических понятий к анализу сложнейших "биографий" конкретных политических партий нашего времени. И эти страницы его книги незабываемы: так впечатляет "актерский показ" выдающихся театральных режиссеров, создателей знаменитых систем, которые в неумелых руках не только не обнаруживают все свои возможности, но и способны погубить сам театр, превратив его в музей восковых фигур...

Дюверже назвал свою книгу "Политические партии", но содержание ее гораздо шире и глубже, ибо лейтмотивом его труда выступает проблема соотношения демократии и политических партий. И он подсказан самой жизнью: ведь уже к концу XIX века демократия с ее всеобщим избирательным правом, представлявшаяся наконец-то найденным решением проблемы социального и политического равенства и личной свободы, сама оказалась величайшей проблемой. И суть ее можно было бы выразить так: противоречие демократии и тирании - сердцевинное противоречие новейшей истории, притом отнюдь не только в форме внешнего противостояния еще существующим и вновь нарождающимся тоталитарным режимам. Отцы-основатели политической социологии поставили вопрос иначе: авторитарная власть возникает и утверждается внутри самой демократии, ее институты непостижимым образом сами становятся источником такого тотального господства над породившими их социумами, перед которым бледнеют реалии античных диктатур и средневекового абсолютизма. Уже тогда среди этих институтов М.Острогорским, М.Вебером и Р.Михельсом были особо выделены политические партии. "Проклятие свободных правительств" - эта эмоциональная инвектива А.Токвиля, в свое время определившего демократию как необратимую общую тенденцию мирового развития, начала обретать статус научно аргументированной концепции.

Время, казалось бы, работало именно на нее. Вопрос об ограниченности либеральной демократии был поставлен еще Марксом: исследуя сущность и различные формы социального отчуждения, он дал справедливую критику ущербности практики парламентаризма, формальности прав и свобод человека [c.8] в классово разделенном обществе. Соединившись с борьбой рабочего класса, возникшее вокруг его доктрины, по точному выражению Дюверже, "мощное интеллектуальное движение" заложило основы принципиально нового типа политических организаций - массовых социалистических партий, ставших одним из важнейших факторов утверждения и практической реализации всеобщего избирательного права и, как представлялось, колоссального расширения самой демократии и выхода ее на новый качественный уровень. Однако авторитарные и олигархические тенденции этих организаций уже достаточно определенно проявили себя к концу XIX и еще более отчетливо и угрожающе - в первой половине XX века. Кризис европейского парламентаризма, реалии тоталитарных режимов во всех их формах как будто бы однозначно подтверждали сформулированный Р.Михельсом "железный закон": политические партии, подобно любой иерархически построенной организации, неизбежно вырождаются в ту или иную форму олигархии; демократия невозможна в силу природы человека, сущности политической борьбы и самого института организации. Не будем забывать, что в том же ключе звучали и созданные Г.Моска и В.Парето "теории элит". Так из критики политических партий постепенно рождались апология авторитаризма и очертания будущей фашистской идеологии, допускающей существование лишь одной партии - во имя уничтожения всех политических партий вообще.

Без учета этого невозможно вполне оценить действительное место и значение труда Дюверже, в центре которого стоит вопрос: отвечает ли демократия условиям нашего времени и соответствует ли ей режим политических партий? А ко всему тому нельзя не добавить и чисто "французский" штрих: Дюверже писал свою книгу в конце 40-х; еще не утратила актуальности тема ответственности довоенных политических партий за национальную катастрофу Франции 1939-1940 годов, а короткая история политической борьбы после Освобождения - уже в который раз! - возродила в общественном мнении традиционный мотив обличения "кошмара политических партий", всегда (а в такие времена - особенно) находящий отклик отнюдь не в одних лишь консервативных или откровенно реакционных слоях "правящего класса". И уже громко заявила о себе РПФ ("Объединение французского народа") - партия-движение, созданная в 1947 г. генералом де Голлем, со свойственной ему энергией и во всеоружии своего тогда еще для многих непререкаемого авторитета развернувшим яростную атаку против всех и всяких политических партий во имя решения действительно острейших социально-экономических проблем послевоенной Франции на путях авторитарного правления - "режима без партий". Вспомним еще, что в мире уже шла "холодная война", и под ее прицелом в странах развитой демократии оказались те самые демократические идеалы, за которые они, казалось бы, и сражались в составе антигитлеровской коалиции. Нельзя не оценить прежде всего личное гражданское мужество ученого, который именно в такое время бескомпромиссно заявил: ""режим без партий" - это режим без демократии". [c.9]

В своей книге М. Дюверже всесторонне обосновывает объективную необходимость политических партий как атрибута современной демократии, и это сообщает особый смысл чисто ценностному убеждению в том, что демократия - высшее социально-политическое завоевание нашего времени.

Свойственное ему на протяжении всей его долгой жизни сочетание преданности высокой науке и политической ангажированности (у этого специфически французского, введенного в оборот Сартром термина так много смыслов и оттенков, что все их можно передать, наверное, только русским понятием "гражданственность") сделало автора "Политических партий" живым носителем лучших традиций французской социально-философской и политической мысли, идущих от Вольтера и Монтескье. В книге Дюверже просто невозможно не ощутить дух Франции и дух Парижа, того Парижа, который поистине сам представляет собой настоящий институт гражданского общества - с его не имеющей аналогов концентрацией интеллигенции, деятелей науки, искусства, литературы, с особым умением материализовать достижения прогрессивной мысли в практических движениях всегда живо откликающегося на них общественного мнения и реформах политического и правового устройства общества.

Все это вместе взятое и объясняет непреходящую актуальность книги Дюверже. В "Политических партиях" мы найдем критический анализ входившей тогда в моду так называемой концепции "научной демократии", согласно которой партии как таковые должны сойти с политической сцены, поскольку представительство в парламенте и других выборных демократических органах якобы может отныне без всяких выборов оптимально устанавливаться с помощью той методики, посредством которой институты Гэллапа или Харриса определяют объем и состав репрезентативного массива для проведения опросов общественного мнения. С тех пор по разным конкретным поводам такого рода концепций возникало немало. Так было и в 70-80-е годы, когда лавинообразный рост СМИ, их невиданные технические возможности породили понятие и целую концепцию "теледемократии". Известнейший американский футуролог О.Тоффлер отводил СМИ роль наконец-то найденного средства подлинной демократизации общества; французский публицист и политик (а тогда и генеральный секретарь партии радикалов) Ж.-Ж.Серван-Шрайбер приветствовал их как "новую технологию демократии", которая делает политические партии анахронизмом. В 1972 году американский социолог Д.Бродер в своей книге призовет повременить с похоронами указанного института, но - очевидно ощущая реальность угрозы - назовет ее "Конец партий"... В самих дискуссиях М.Дюверже не участвует, но именно в эти десятилетия его книга и завоевывает международное признание, снова оказывается востребованной: ведь в то время проблема создания и воссоздания партий обретает особую актуальность в таких странах, как Испания, Португалия, Греция. Да и сама Франция примерно в тот же период проходит путь от многопартийности к своеобразной двухпартийной системе в форме чередования у власти блока новых правых партий и социалистов (в полном соответствии [c.10] со сформулированными в книге Дюверже закономерностями, главной вехой такого пути стал переход от пропорциональной избирательной системы к мажоритарной с одним туром). "Политические партии" вызывали острый интерес научной общественности и неформальных движений в СССР в первые годы горбачевской перестройки; тогда еще запертая в "спецхраиах", книга распространялась в виде "самиздатских дайджестов", переведенных чаще всего с английских изданий.

Отстаивая политические партии как институт демократического общества, Дюверже отнюдь не идеализирует политические партии вообще, а тем более какую-либо конкретную партию. Напротив, с предельной объективностью ученого он видит и со скрупулезностью юриста фиксирует те черты этого созданного для реализации демократии института, которые демократии-то как раз и противоречат, - даже в странах и партиях, претендующих олицетворять собою эталон демократии. Но все же это - свидетельство не обвинения, а защиты. Для Дюверже всеобщее избирательное право остается ничем не заменимым способом легитимации власти, избирательный бюллетень - единственно реальной формой общественного договора граждан с властью, а политические партии - инструментом выражения, формирования и представительства общественного мнения, средством политического самоопределения граждан и субъектом ответственности власти перед ними. Ведь демократия в понимании Дюверже - это не "управление народа самим народом" (такое представление вряд ли соответствовало даже античному полису), а вещь, как он выражается, более скромная, но и более реальная - это свобода для народа и для каждой части народа; она обеспечивается "управлением народом элитами, вышедшими из самого народа". Режим же без политических партий неизбежно отдает власть элитам, обязанным своим привилегированным положением происхождению, деньгам или должностям, а он еще дальше от демократии, чем "режим партий".

Демократия отнюдь не является социальной панацеей и простым устройством: нужно привыкнуть к мысли, что она всегда была и останется проблемой, требующей повседневного решения. В одной из своих публицистических работ он сравнивает ее с находящимся в полете современным самолетом или действующим атомным реактором, которыми надо постоянно и со знанием дела управлять, чтобы избежать катастрофы, неустанно приводя их параметры к норме. Демократии угрожает не режим партий, а потенциальная возможность авторитарной, олигархической и тоталитарной их ориентации. Однако в результате своего исследования Дюверже приходит к обоснованному выводу о том, отнюдь не все партии совместимы с такой ориентацией, а в самой природе современных партий заложены черты и тенденции, способные противостоять ей и даже исключать ее. Задача состоит не в том, чтобы отнять у общества современные средства его организации, но в том, чтобы вернуть этим средствам их действительное предназначение. А для этого необходимо понимать их происхождение, сущность, законы функционирования и развития, чему и посвящен фундаментальный труд М. Дюверже. [c.11]

* * *

С тех пор, когда М. Дюверже работал над своим исследованием, в мире многое изменилось. Собственный путь критических испытаний и реформ прошли старые, развитые демократии; понятие "западных" ценностей перестало быть прямым синонимом ценностей демократических - восточные демократии ныне пополнили представление о них своим интереснейшим опытом. Институты, нормы и ценности демократии становятся атрибутами не только национальных государств, но и межгосударственных, не знающих национальных границ образований. И, конечно, одним из самых значительных событий современной истории стало вступление России на путь демократического развития.

Книга Дюверже выходит у нас с большим опозданием - и все же очень вовремя. И не просто потому, что классика актуальна всегда. В силу определенных исторических причин страна заново переживает период становления гражданского общества и демократического государства. Но это происходит в колоссально изменившемся по сравнению с эпохой формирования классических демократий мире, а потому наша далеко еще не сложившаяся демократия с особой силой искушается всякого рода научными, политическими и технологическими иллюзиями. И пожалуй, самая опасная среди них - это иллюзия, будто бы для России возможен некий сокращенный, минующий формирование настоящих партий путь к демократии. "Продвинутые" политтехнологи уверенно рассуждают об устарелости классических политических партий и уверяют нас, что теперь наступает время господства "партийных машин", больших денег, избирательных технологий и своего рода плебисцитарной демократии, когда главным орудием борьбы за голоса избирателей становится "административный ресурс". Надо ли говорить, что в обществе с огромным грузом нерешенных экономических, социальных, политико-правовых, национальных и других проблем все это может не только задержать становление демократии, но и привести к накоплению энергии нового социального взрыва, угрожающего ее уже оформившимся зачаткам. В стране, где с такими трудностями, а порой и просто заходя в тупик, идет процесс формирования современных партий и органического включения их в политическую систему общества, книга Дюверже найдет сегодня самого заинтересованного читателя.

Этот перевод осуществлен благодаря просветительским издательским программам Института "Открытое общество". Вместе с тем переводчик не может не выразить самой глубокой признательности всем, кто своей личной помощью способствовал подготовке русскоязычной версии монографии и научного комментария к ней: особенно кандидату философских наук С.А.Ханаш, заведующей иностранным отделом Свердловской научной библиотеки им. В.Г.Белинского В.А.Терехович и ее сотрудникам, а также А.Ю.Понизовкину.

Л. А. Зимина,

кандидат философских наук.

Екатеринбург,

октябрь, 2000 г. [c.12]

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

Памяти моего отца

Основное противоречие, вызвавшее к жизни этот труд, следовало бы сформулировать следующим образом: сегодня пока еще невозможно дать глубокое сравнительное исследование механизмов политических партий и в то же время сделать это совершенно необходимо. Оказываешься в порочном кругу: только многочисленные и достаточно основательные монографии, которые носили бы предварительный характер, позволят когда-нибудь построить общую теорию партий - однако такие монографии не смогут быть по-настоящему глубокими, будучи созданы при полном отсутствии общей теории партий. Природа отвечает только тогда, когда ее спрашивают; но в данном случае неизвестно, какие же вопросы следует поставить. Характерен пример Америки, где исследований по интересующей нас проблеме - в избытке. Они опираются на массу серьезных наблюдений и нередко представляют действительно большую ценность; однако ни одно них совершенно не освещает проблему эволюции партийных структур, количества и взаимосвязей партий, их роли в государстве, поскольку все наблюдения осмысливаются сквозь призму самой лишь Америки. Обозреваются проблемы специфически американские, без обращения к общим вопросам. Да и как подступиться к этим общим вопросам, если они по большей части даже не поставлены со всей определенностью?

Главная цель данной книги заключается в том, чтобы разорвать этот порочный круг и хотя бы в общих чертах наметить первую общую теорию партий - пусть неточную, приблизительную и даже гипотетическую, [c.15] которая смогла бы служить базой и руководством для движения вглубь. В книге сначала определяются конкретные методы исследования. Некоторые из них не являются оригинальными: это всего лишь применение к проблеме изучения политических партий методик уже известных и испытанных; другие более или менее новы. Но все они призваны внести объективность в область, где обычно царит пристрастие и предубеждение. Автор весьма рассчитывает на то, что руководители политических партий оценят значимость таких исследований и предоставят в его распоряжение серьезную документацию, пока еще не доступную ученым. Во вторую очередь он пытается наметить общие рамки исследования, подводя итог всем основным вопросам, соотнося их друг с другом и рассматривая их взаимную зависимость и значимость. Эта задача методической классификации выступает сегодня как наиважнейшая: в политических науках невозможно никакое продвижение вперед, пока их исследования будут сохранять атомизированный характер, что более свойственно эмпиризму, нежели подлинной науке.

Наконец, автор пытается, отправляясь от первых наблюдений (также многочисленных, разнообразных и широких по охвату, насколько это только возможно, а потому неизбежно фрагментарных и неудовлетворяющих) сформулировать гипотезы, способные направлять дальнейшие поиски, которые позволят сформулировать в будущем настоящие социологические законы.

Пусть читателя не удивляет постоянное стремление автора к классификации и систематизации - это результат сознательного намерения перенести в политическую социологию прием моделирования, который в новых внешних формах опять вводит в обращение старую добрую методику гипотезы в науке. Мы стремились построить "модели" (при этом менее всего - методами математики и статистики, область применения которых в данном случае более ограничена по сравнению со всеми другими возможными средствами исследования) - предпочтительнее было бы говорить о "схемах", - то есть более или менее приблизительные непротиворечивые системы, единственное достоинство которых состоит в том, что они смогут инициировать и направлять последующие монографические исследования, способные подтвердить или (что более вероятно) опровергнуть эти [c.16] модели. И в том, и в другом случае они равно послужили бы поиску истины. Проистекая из суммы наблюдений, служащей их базой, эти схемы, разумеется, в разной степени вероятностны и всякий раз нуждаются в уточнении. Читателя просят всегда иметь в виду в высшей степени приблизительный характер большинства выводов, сформулированных в этой книге, о чем мы не устаем ему напоминать. На протяжении лет пятидесяти быть может удастся описать реальное функционирование политических партий - то есть в данный момент наука пока еще в младенческом возрасте. Достигнув зрелости, она судит о своем предмете строже, но без несовершенных заключений не было бы и самой науки, разве что эта наука вечно запаздывала бы.

* * *

Подавляющая часть исследований политических партий связана главным образом с анализом их доктрин. Такая ориентация вытекает из либерального представления о партии, в котором она рассматривается прежде всего как идеологическое объединение. "Партия есть общность лиц, публично исповедующих одну и ту же политическую доктрину", - писал Бенжамен Констан в 1816 г. Эта концепция вызвала к жизни множество интересных исследований, раскрывающих скорее историю политических идей, нежели дающих их социологический анализ. В рамках сравнительного изучения партий ограничиваются почти исключительно описанием влияния доктрин на структуры, которое, кстати, гораздо менее значимо, чем принято думать. Давид Юм тонко отметил в своем "Опыте о партиях" (1760), что программа играет основную роль на ранней стадии, когда она служит объединению разрозненных индивидов, но затем на первый план выходит организация, тогда как платформа становится всего лишь аксессуаром - лучше не скажешь! Замечание, впрочем совсем не относящееся к иным современным политическим партиям, где доктрина приобрела поистине религиозный характер, что дает им тотальную власть над жизнью их членов.

В последние годы марксистская концепция партии-класса, сменившая либеральную концепцию партии-доктрины, ориентировала научные исследования в другом [c.17] направлении. Изучались связи между уровнем жизни, профессией, воспитанием и политической принадлежностью. Эти изыскания существенны, и на многих страницах данной книги они явно заставят автора прибегнуть к строгим методам характеристики социального состава партий. Здесь будет часто использоваться также исходное марксистское противопоставление - только широко понимаемое - буржуазии и рабочего класса ("пролетариат", "массы", etc.). Разумеется, указанное противопоставление остается весьма условным, и марксистские социологи знают об этом не хуже, чем их противники. Социальная стратификация слишком сложна и богата оттенками, чтобы впасть в подобное вульгарное манихейство. Тем не менее и такая схема в чем-то истинна: буржуазия и пролетариат, быть может, и не образуют двух классов, определяемых в строго экономических терминах; но они характеризуют два менталитета, два социальных положения, два образа жизни, четкое различение которых проясняет проблемы, касающиеся структуры партий.

Это тем более оправданно, что ни доктрины, ни социальный состав партий не станут главным объектом нашего исследования, ориентированного в основном на партийные институты и их роль в государстве. Ибо в природе организации современных политических партий их сущность раскрывается куда более полно, нежели в их программах или классовом составе: партия есть общность на базе определенной специфической структуры. Современные партии характеризуются прежде всего их анатомией: протозавров предшествующих эпох сменил сложный дифференцированный организм партий XX века. Эта эволюция просвечивает и в языке. Американцы говорят "машина" [1], чтобы обозначить некоторые формы, которые порой приобретают их партии; коммунисты называют иерархическую структуру своей партии "аппаратом" и обычно обозначают ее выразительным термином "Организация" (заглавная буква симптоматична). Первым проложил дорогу этим интереснейшим исследованиям М.Острогорский1: его замечательный труд, имеющий в основном аналитический характер, обрел немало поклонников, но гораздо меньше последователей; он к тому же ограничен лишь двумя [c.18] странами и только "буржуазными" партиями. Позже развитие социализма вдохновило Р.Михельса на небольшую, но превосходную книгу2, где на языке не устаревших и ныне понятий описаны олигархические тенденции массовых партий. Если не считать этих двух сочинений, сравнительные исследования партийных структур отсутствуют полностью. Можно назвать еще книгу Гартмана3, где дан анализ 12 уставов основных партий Центральной Европы, но это работа описательна и посвящена достаточно частной теме.

Пора наконец отважиться ступить на девственную почву, где исследователя ждут специфические трудности. Организация партий покоится главным образом на практических установках и неписаных правилах, она почти полностью регулируется традицией. Уставы и внутренние регламенты всегда описывают лишь ничтожную часть реальности, если они вообще описывают реальность; ведь на практике им редко следуют неукоснительным образом. А с другой стороны, партии сами охотно окружают свою жизнь тайной, и поэтому нелегко добыть о них точные сведения, даже элементарные. Здесь сталкиваешься с первобытной юридической системой, где законы и ритуалы секретны, а посвященные фанатически укрывают их от мирских взоров. Одним только ветеранам партии хорошо известны все перипетии организации и тонкости интриг, которые в ней завязываются. Но они редко обладают научным складом ума, что мешает им сохранять необходимую объективность; и они так неохотно говорят... Все это объясняет, почему несмотря на годы исследований, удалось собрать далеко не полную документацию; в ней множество пробелов и неточностей. Вот почему автор заранее просит своеобразной индульгенции за ошибки, зачастую неизбежные; он был бы счастлив, если бы читатели соблаговолили обратить на них его внимание и таким образом умножить усилия в поисках, которые обречены на поражение, если к ним не привлечь как можно больше сотрудников. Он выражает свою признательность всем тем, кто помог собрать документы, без которых эта книга не увидела [c.19] бы свет, особенно профессору Джеймсу К. Поллоку, г-ну Жану Мейно, Международной и Французской ассоциации политических наук; г-ну Мейриа и Национальному фонду политических наук; профессору Баренцу и г-ну де Ионгу; профессору Кастбергу; г-ну Эйнару Лохену и студентам факультета политических наук университета Осло; д-ру Ж. Гормагтигу; г-ну Хейсу и г-ну Ван Хуту, г-ну Нильсону и Христианскому институту Мишлена; Швейцарскому федеральному бюро социальной статистики; д-ру Тарику З. Тунайя и г-ну Ильгену Арселю; секретариатам и канцеляриям различных политических партий etc..., включая своих студентов из институтов политических наук в Париже и Бордо. [c.20]

ВВЕДЕНИЕ

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ПАРТИЙ

Нас не должна вводить в заблуждение словесная аналогия. Партиями одинаково называют как большие народные организации, которые выражают общественное мнение в современных демократиях, так и враждующие группировки античных республик или кланы, которые складывались вокруг какого-нибудь кондотьера в Италии эпохи Ренессанса; клубы, объединявшие депутатов революционных ассамблей, и комитеты, подготавливавшие цензовые выборы в конституционных монархиях. Отчасти это оправдано, ибо отражает некоторое глубокое их родство:

разве эти институты не играют одну и ту же роль, сущность которой - борьба за политическую власть и ее отправление? И тем не менее очевидно, что речь идет о разных вещах. На самом деле история подлинных партий едва ли насчитывает век. Еще в 1850 г. ни одна страна мира (за исключением Соединенных Штатов) не знает политических партий в современном значении этого термина: мы обнаруживаем течения общественного мнения, народные клубы, философские общества, но отнюдь не партии в собственном смысле слова. В 1950 г. они функционируют в большинстве цивилизованных стран, все прочие стремятся им подражать. Как же всего за сто лет совершился этот переход? Данный вопрос представляет не один только исторический интерес: все партии испытывают сильнейшее влияние своего происхождения, подобно тому, как люди всю жизнь несут на себе печать своего детства. Невозможно, к [c.21] примеру, понять структурное отличие, разделяющее британскую лейбористскую и французскую социалистическую партии, не зная обстоятельств их рождения. Нельзя серьезно анализировать французскую или нидерландскую многопартийную и американскую двухпартийную системы, не обращаясь к происхождению партий в каждой из этих стран - именно здесь мы найдем объяснение тому факту, что в одних странах они множились, а в другой - сокращались. В целом развитие партий оказывается связанным с развитием демократии, то есть с расширением народного волеизъявления и прав парламентов. Чем больше возрастают функции и независимость политических ассамблей, тем настоятельнее их члены ощущают потребность в объединении по признаку родства, чтобы слаженно действовать. Чем более расширяется право голоса и множится число голосующих, тем более необходимым становится организовывать избирателей с помощью комитетов, способных познакомить с кандидатами и привлечь голоса в их пользу. Итак, возникновение партий связано с возникновением парламентских объединений и избирательных комитетов. В то же время история некоторых из них не укладывается в общую схему: генезис их совершается вне электорального и парламентского цикла, общее лицо таких партий наиболее определенно формируют именно внешние факторы.

Электоральное и парламентское происхождение партий

Общий механизм генезиса прост: сперва создаются парламентские объединения, затем возникают избирательные комитеты; наконец, устанавливается постоянная связь этих двух образований. Разумеется, на практике чистота этой теоретической схемы оказывается нарушенной самыми различными способами. Парламентские группы обычно появлялись раньше избирательных комитетов: ведь политические ассамблеи существовали еще до всяких выборов. Парламентские же объединения с равным успехом зарождаются в лоне как автократических, так и выборных палат: действительно, борьба "группировок" обычно обнаруживается во всех наследственных или кооптируемых ассамблеях, идет ли речь о Сенате античного [c.22] Рима или Сейме Речи Посполитой. Разумеется, группировка - это еще не парламентская группа; между ними существуют все те различия, что отделяют стихийное от организованного. Но последнее вышло из первого путем более или менее быстрой эволюции.

A priori кажется, что главной движущей силой формирования политических объединений выступает общность политических доктрин. Однако факты не всегда подтверждают это предположение. Зачастую оказывается, что первый импульс дает географическое соседство, желание защитить профессиональные интересы; только потом появляется доктрина. В некоторых странах первые парламентские образования были локальными группами, а уже на их базе в дальнейшем формировались идеологические объединения. Возникновение парламентских групп в недрах французского Учредительного собрания 1789 года являет хороший пример такого пути. В апреле 1789 г. депутаты Генеральных Штатов от провинций начинают прибывать в Версаль, где они чувствуют себя как бы вырванными из родной почвы. Совершенно естественно, что посланцы одной и той же провинции стараются держаться вместе, дабы освободиться от преследующего их ощущения изолированности, а заодно и подготовиться к защите своих местных интересов. Инициатива принадлежала депутатам-бретонцам, которые снимают зад кафе и организуют там свои регулярные встречи. Тогда-то они и обнаруживают, что общность их взглядов распространяется не только на региональные вопросы, но и в равной степени на основные проблемы общенациональной политики. Они ищут контактов с депутатами других провинций, которые разделяют их воззрения, - так "бретонский клуб" принимает форму идеологического объединения. Когда собрание перевели из Версаля в Париж, клуб вынужден был прервать свои заседания и вновь подыскивать место. На этот раз за неимением зала кафе его инициаторы арендовали монастырскую трапезную. Именно с названием этого монастыря им и предстояло войти в историю: почти все забыли бретонский клуб, но кто же не знает клуб якобинцев? Аналогичный процесс превращения региональной группы в инициативное ядро доктринальной группировки позднее породит клуб жирондистов.

Такие объединения не следует смешивать с местами их сбора. Здесь еще раз стоит привести пример якобинцев - [c.23] он, по-видимому, действительно исчерпывающе характеризует фазу предыстории партий. Точно так же во французском Учредительном собрании 1848 года мы находим объединения "Дворец науки" и "Институт" (умеренные республиканцы), улиц Пуатье (монархисты-католики), Кас-тильон и Пирамид (левые). Можно вспомнить и Франкфуртский парламент с его партиями "кафе "Милани" " (крайне левые), "Казино" (правый центр), а также "Вюртемберг" (левый центр, откуда выделились партии "Вестендаль" и "Аугсбург"), "Германия" (левые) и, наконец, "Монт-Тоннер" (крайне левые) - все последние получили свои названия по имени отелей, где собирались. В данном случае речь идет о феномене, весьма отличном от бретонского клуба или клуба жирондистов: депутаты встречаются в одном и том же месте, так как разделяют одни и те же взгляды; оба же упомянутые клуба сложились по принципу землячества, а уж затем их члены констатировали свою идейную общность. Здесь же перед нами - идеологическое, а не региональное объединение; использование для его обозначения названия места заседаний говорит лишь о том, что доктрина еще не настолько прояснена, чтобы служить характеристикой группы.

Наряду с факторами локальными и идеологическими не меньшее место нужно отвести также интересам: так, некоторые объединения носят характер своего рода профсоюзов по защите парламентариев (более или менее определенно выраженный). Озабоченность переизбранием, естественно, играет огромную роль: она никогда полностью не покидает даже достигшие зрелости парламентские группы. Избирательные технологии, которые требуют коллективных усилий, особенно выборы по партийным спискам и система пропорционального представительства, очевидно усиливают эту естественную тенденцию: в некоторых странах (Швейцария, Швеция) формирование первых действительно организованных парламентских групп совпадаете принятием пропорциональной системы. Стремление получить министерский пост также выступает значительным фактором концентрации энергии парламентариев: многие объединения центра во французских собраниях есть нечто иное, как коалиции "министериалов", которые в иных случаях так и не могут преодолеть этой стадии и превратиться в настоящие партии. И, наконец, если верить Острогорскому, в развитии парламентских групп, например, британских, довольно большую роль [c.24] играет коррупция. В течение длительного времени английские министры обеспечивали себе прочное большинство, покупая голоса,- иначе говоря, совесть депутатов. Это явление получило чуть ли не официальный статус: в Палате даже существовало окошечко, где парламентарии могли узнать цену своего голоса в момент баллотировки. В 1714 г. В Англии был учрежден пост политического секретаря казначейства, ответственного за эти финансовые операции; так называемый секретарь вскоре кстати был переименован в the Patronage seсretary (англ. секретарь-покровитель. - Прим. перев.) поскольку устраивал выдвижение на правительственные должности с помощью подкупа. Распределяя таким образом правительственную манну среди депутатов большинства, секретарь-покровитель неусыпно контролировал их голоса и речи: он становился для них "чело веком с кнутом", "загонялой" - "The whip" [2] (этимологически англ. "whip" означает "кнут"; на жаргоне псовой охоты - это псари, вооруженные хлыстами и направляющие свору к загоняемому животному). Таким образом в партии большинства постепенно устанавливается строгая дисциплина. По логике вещей меньшинство приходит к необходимости ввести в целях самообороны аналогичную, хотя и основанную на других методах дисциплину. Хотя позднее парламентские нравы постепенно цивилизовались, структура парламентских групп с их жесткой организацией и властью их whips пережили те основания, которые их когда-то породили. Интересно было бы исследовать, не использовалась ли британская система в других странах и не была ли парламентская коррупция - будь то действие или противодействие - порождена именно усилением внутренней организации депутатских групп? Известен размах, который принимает коррупция на определенных этапах развития демократии как средство противостояния правительства растущему давлению парламентов, - примеры Гизо во Франции и Джолитти в Италии присутствуют во всех мемуарах. Но оказывало ли это такое же воздействие на развитие партий, как и в Англии? В этом отношении нужно остерегаться любых поспешных обобщений. Представляется, что в Италии система Джолитти, напротив, рассеивала формирующиеся парламентские группы и усиливала личностный характер политической борьбы.

Появление избирательных комитетов в стране прямо связано с расширением народного волеизъявления, [c.25] поскольку последнее ставит перед необходимостью привлечения новых избирателей. Введение всеобщего избирательного права привело, например, в начале XX века к росту социалистических партий в большинстве европейских стран. Вместе с тем простой количественный рост голосующих - не единственная причина появления комитетов:

это связано и с развитием эгалитаристских настроений, и со стремлением в той или иной форме вытеснить традиционные социальные элиты, без чего первый фактор не сработал бы. Возьмем политический режим с ограниченным правом голоса, как, допустим, во Франции периода Реставрации или в Англии до 1832 года. Здесь нет нужды в комитетах, чтобы привлечь избирателей, которые социально достаточно развиты и многочисленны, чтобы сделать прямой выбор между кандидатами вне всякого партийного представительства: выбор происходит между состоятельными людьми, лицами одного и того же социального круга, где все или почти все знакомы между собой. Конечно, избирательные комитеты встречаются иногда и в условиях ограниченного избирательного режима, но они не играют там значительной роли. Представим теперь, что количество голосующих неожиданно увеличилось; если одновременно не созданы или не расширены избирательные комитеты, способные канализировать симпатии новых избирателей, голоса этих последних будут неизбежно отданы тем, кого они хотя бы немного знают, то есть традиционным социальным элитам. Так и случилось на выборах 1871 г. в Национальное собрание во Франции, где свободное голосование неожиданно было восстановлено после почти двадцатилетнего засилья официальных кандидатур; между тем партий как таковых не существовало, и масса голосующих в сельских округах отдала голоса владельцам окрестных замков. Это была "Республика герцогов "...Создание избирательных комитетов чаще всего - инициатива левых, поскольку это в основном и выгодно левой: речь идет о том, чтобы с помощью этих комитетов создать известность новым элитам, способным затмить престиж прежних в сознании избирателей. Правая же неизбежно вынуждена следовать этому примеру, чтобы попытаться сохранить свое влияние; указанный феномен подражания левой нередко обнаруживается в ходе анализа партийных структур.

Трудно доподлинно описать общие принципы механизма создания избирательных комитетов - решающую [c.26] роль здесь играют местные особенности. Иногда сам кандидат создает вокруг себя группу из нескольких преданных друзей, чтобы обеспечить избрание или переизбрание: такой комитет носит довольно недолговечный характер. В некоторых странах - в Англии, например, - с недоверием смотрят на кандидата, который сам себя выставляет на всенародное одобрение; он старается, чтобы несколько единомышленников поддержали его инициативу: в XIX веке множество комитетов имело именно такое происхождение. Иногда, напротив, небольшая группа людей объединяется, чтобы выставить кандидата и помочь ему вести избирательную кампанию: назовем, к примеру, комитет, образованный в 1876 г. в VI округе Парижа группой студентов, к которым присоединилось несколько рабочих для того, чтобы поддержать кандидатуру Эмиля Аколла, профессора факультета права, который был первым кандидатом-социалистом в период Третьей республики. Весьма часто созданию комитета предшествует ассоциация: в эпоху Французской революции философские общества играли таким образом активную роль на выборах; в 1848 г. то же самое делали народные клубы; в Соединенных Штатах избирательная деятельность местных клубов приобрела большое значение с началом объединения. Инициаторами создания комитетов часто выступают газеты - известна роль "На-сиональ" и "Реформы" во Франции 1848 года.

Подчас созданию комитетов способствовали какие-либо особые обстоятельства, например система регистрации избирателей, установленная английским избирательным законом 1832 г. Он доверял составление списков избирателей попечителям бедных из церковных приходов, которые были казенными работниками, мало пригодными для такого рода деятельности; вместе с тем широко принимались и заявления частных лиц, так что собственная инициатива играла большую роль. Но она, по-видимому, развивалась медленно, тем более что за право регистрации закон предусматривал плату в один шиллинг, которую многие не желали вносить. Таким образом вокруг кандидатов, как грибы, росли ассоциации регистрации (регистрационные общества), с тем чтобы облегчить операцию составления списков и привлечь избирателей. Инициатива в этом деле принадлежала либералам, но довольно скоро за ними последовали и консерваторы. Вначале регистрационные общества вовсе не занимались [c.27] выдвижением кандидатов, которые полностью сохраняли свою независимость, но по мере своего упрочения они начали проникать и в эту сферу.

В Соединенных Штатах избирательные комитеты также обязаны своим происхождением особым обстоятельствам. Многие общественные должности были выборными, и народное волеизъявление не имело бы никаких ориентиров, если бы не направлялось каким-то механизмом отбора. А с другой стороны, поскольку конституция совершенно не регулировала выдвижение выборщиков на президентских выборах, вмешательство хорошо организованных комитетов было необходимо, чтобы избежать полного распыления голосов. К тому же продолжавшийся приток эмигрантов постоянно вводил в избирательный корпус массу вновь прибывших, абсолютно не сведущих в американской политике, и нужно было привлечь их голоса к кандидатам, которых они совсем не знали - кроме тех, что были рекомендованы комитетом. Наконец, утверждение начиная с Джексона "системы ощипывания", которая отдавала партии-победительнице все чиновничьи места, предоставило в распоряжение комитетов огромные материальные средства; подобно тому, как коррупция в Англии укрепила структуру парламентских групп, в Америке она усилила структуру избирательных комитетов.

Достаточно было постоянной координации и регулярных связей двух этих однажды возникших материнских клеток - парламентских объединений и избирательных комитетов, чтобы появилась настоящая партия. На этой последней стадии главную роль обычно играют как раз парламентские объединения. Наверху деятельность депутатов координирует парламентская группа, но, с другой стороны, любой из них вынужден развивать контакты с собственным избирательным комитетом, от которого зависит возобновление мандата: так разные избирательные комитеты оказываются косвенно связанными через сотрудничество своих избранников в рамках парламентского объединения. И тогда достаточно превращения связей из личных в институциональные, чтобы акт рождения партии был официально признан; но эта юридическая констатация положения дел куда менее значительна, чем постепенный практический процесс их развития. Для полноты картины добавим, что первая забота только что родившейся партии естественно заключается [c.28] в том, чтобы создать избирательные комитеты в тех округах, где она пока их совсем не имеет. В отличие от первых, они формируются под влиянием импульса из центра: механизм развития партии, следовательно, перевернут. Это существенно, когда речь пойдет об определении степени централизации или децентрализации партии или соответственно о влиятельности парламентариев и "внутренних вождей " в ее руководстве; на второй стадии создание комитетов в округах, не представленных в Палате, ведет обычно к созданию штаба партии, отличного от парламентской группы - она удаляется от своих истоков (хотя подспудно хранит их отпечаток). Она начинает тогда походить на партию второго типа, менее близкого по своей структуре к избирательному и парламентскому механизму, поскольку партии второго типа зародились помимо него: это партии внешнего происхождения. [c.29]

Внешнее происхождение партий

Рассматривая генезис партий в рамках электоральных и парламентских структур, мы уже отмечали вмешательство внешних по отношению к ним организмов: это философские общества, народные клубы, газеты, например. Разграничение партий "внешнего происхождения" и партий, возникших на основе электоральных и парламентских структур, не является жестким: оно характеризует скорее общие тенденции, нежели резко очерченные типы, так что на практике провести его подчас оказывается нелегко. Но тем не менее нередко бывает, что весь строй партии сложился в основном посредством действия предшествующих ей институтов, собственная деятельность которых протекает за пределами парламента и выборов; в этом случае можно с полным основанием говорить о внешнем происхождении.

Таким путем политическую партию могут породить весьма многочисленные и разнообразные объединения. Дело не в том, чтобы составить их исчерпывающий список: ограничимся лишь несколькими примерами. Наиболее известны профсоюзы: многие из социалистических партий непосредственно были созданы ими и к тому же [c.29] более или менее долго сохраняли характер "светской руки" профсоюзов в парламентской и электоральной сферах. В этом смысле наиболее типична британская лейбористская партия: она родилась в осуществление принятого Конгрессом тред-юнионов в 1899 г. решения о создании электоральной и парламентской организаций (предложение Холмса, собравшее 548.000 мандатов против 434.000). Правда, уже существовала Независимая лейбористская партия, руководимая Кейр-Гарди, и объединение интеллигентов-социалистов "Фабианское общество"; оба они, особенно последнее, сыграли весьма значительную роль в принятии предложения Холмса (он сам, кстати, был членом Независимой лейбористской партии). Но решающей была акция профсоюзов, и поэтому новая партия находится в непосредственной зависимости от них. Здесь можно оценить влияние происхождения на структуру. Джеймс Брюс справедливо предлагал различать две категории социалистических партий: рабочие, организованные профсоюзами, и собственно социалистические, созданные парламентариями и интеллектуалами, так как вторые были гораздо более теоретичными, но куда менее реалистичными, чем первые.

Примерно ту же роль, что и рабочие профсоюзы, в создании партий играют сельскохозяйственные кооперативы и профессиональные крестьянские объединения. И хотя аграрные партии были менее распространены, чем рабочие, они тем не менее проявляли большую активность в некоторых странах - особенно в скандинавских демократиях, в Центральной Европе, Швейцарии, Австралии, Канаде и даже в Соединенных Штатах. Речь идет порой о простых электоральных или парламентских образованиях, соответствующих первому из описанных здесь типов (во Франции, например). В других случаях это, напротив, ближе к механизму возникновения британской лейбористской партии: профсоюзные и сельскохозяйственные объединения принимают решение о создании избирательного организма или непосредственно преобразуются в партию. Роль Фабианского общества в создании лейбористской партии в свою очередь иллюстрирует влияние философских обществ или "обществ мысли", как их называли в XVIII веке, и объединений интеллектуалов на генезис политических партий. Известна роль студенческих ассоциаций и университетских корпораций в народных движениях [c.30] XIX века в Европе и формировании первых политических партий левой. Нечто подобное происходит сегодня в некоторых государствах Латинской Америки. Аналогичным образом франкмасонство оказалось причастным к созданию радикальных партий во Франции и различных либеральных партий в Европе. В Бельгии его вмешательство особенно наглядно: в 1841 г. великий магистр бельгийского масонства Дефакз основал политическую ассоциацию - Альянс, которая создала местные общества по всей стране. В 1846 г. Альянс созвал Конгресс всех провинциальных обществ в Брюсселе; он собрал 320 делегатов. Конгресс под председательством Дефакза решил учредить постоянные либеральные ассоциации в кантонах. Есть также множество примеров создания партий кружками интеллектуалов, но такая партия крайне редко находит себе затем массовую опору, которая позволила бы ей добиться успеха в условиях всеобщего избирательного права. Тому свидетельство - недавнее поражение во Франции "Демократического революционного объединения", созданного Ж.-П.Сартром и несколькими левыми писателями. Такой способ создания партий скорее соответствует режиму с ограниченным правом голоса.

Поиск по сайту: