К Евстохии. О хранении девства

Слыши, дщи, и виждь, и приклони ухо твое, и забуди люди твоя, и дом отца твоего, и возжелает Царь доброты твоея (Пс. 44, 11–12). В 44–м псалме Господь говорит душе человеческой, чтобы она, по примеру Авраама выйдя из земли своей и от родства своего, оставила халдеев, то есть, как можно толковать, демонов, и поселилась на земли живых, о которой негде пророк воздыхает, говоря: Верую видети благая Господня на земли живых (Пс. 26, 13). Но недостаточно для тебя выйти из земли твоей, если ты не забудешь людей своих и дом отца своего, чтобы, презрев плоть, броситься в объятия Жениха. Не оглядывайся назад, сказано, и нигде не останавливайся в окрестности сей; спасайся на гору, чтобы тебе не погибнуть (Быт. 19, 17). Не следует, взявшись за плуг, смотреть вспять, ни возвращаться с поля домой, ни, имея Христову тунику, сходить с кровли, чтобы взять иную одежду. Великое чудо: Отец увещевает дочь, чтобы она забыла отца своего. Ваш отец диавол; и вы хотите исполнять похоти отца вашего (Ин. 8, 44), сказано иудеям. Кто делает грех, тот от диавола (1 Ин. 3, 8), говорится в другом месте. Родившись от такого отца, мы черны и, пока еще не взошли на верх добродетелей, говорим: Дщери Иерусалимские! черна я, но красива (Песн. 1, 4). Я вышла из дома, где провела детство свое, забыла отца своего, возрождаюсь во Христе. Что же я получаю в награду? Вот что: И возжелает Царь доброты твоея (Пс. 44, 12). Это— великое таинство. Ради него оставит человек отца и матерь свою и прилепится к жене своей, и будут оба уже не в плоть едину (Быт. 2, 24), но в дух един. Не высокомерен Жених твой, не горд; Он берет в жену эфиоплянку: как скоро ты пожелаешь услышать мудрость истинного Соломона и придешь к Нему, Он откроет тебе все, что знает, и введет тебя Царь в чертоги Свои, и чудесным образом изменится цвет твой, так что о тебе можно будет сказать: Кто это восходит от пустыни, опираясь на своего возлюбленного? (Песн. 8, 5).

Я пишу это, госпожа моя Евстохия (я должен называть госпожой невесту Господа моего), чтобы с самого начала чтения ты узнала, что я не буду восхвалять девства, которое ты признала наилучшим и которому последовала, не буду исчислять тягостей супружества, не стану говорить о том, как полнеет чрево, ребенок кричит, сокрушает разлучница, тревожат домашние заботы и наконец смерть пресекает все, что казалось благом. Имеют и замужние свое достоинство, честный брак и ложе нескверное, но ты должна понять, что тебе, исходящей из Содома, следует страшиться примера жены Лотовой. В моем сочинении нет ласкательства. Ласкатель — это льстивый враг.

Не найдешь ты здесь и риторических гипербол, которые бы поставляли тебя в ряду Ангелов и повергли бы мир к ногам твоим. Яне хочу внушить тебе гордость твоим девством, но страх. Ты идешь с грузом золота, тебе следует избегать разбойников. Здешняя жизнь— поприще подвигов для смертных; здесь мы подвизаемся, чтобы там увенчаться. Никто не ходит в безопасности среди змей и скорпионов. Упился меч Мой на небесах (Ис. 34, 5), говорит Господь; ты ли ожидаешь спокойствия на земле, которая рождает терния и волчцы, которую поедает змий? Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной (Еф. 6, 12). Мы окружены великими полчищами неприятелей; весь мир полон врагами. Бренная плоть, которая скоро будет прахом, одна воюет со многими. Когда же она разрешится и придет князь этого мира и не найдет в ней греха, тогда ты услышишь успокоительный голос пророка: Не убоишися от страха нощнаго, от стрелы летящия во дни, от вещи во тме преходящия, от сряща, и беса полуденнаго. Падет от страны твоея тысяща, и тма одесную тебе, к тебе же не приближится (Пс.90, 5–7). Если же смутит тебя множество грехов и ты станешь волноваться какими–нибудь греховными пожеланиями искажет тебе помысл твой: «Что делать?» — то ответит тебе Елисей: Не бойся, потому что тех, которые снами, больше, нежели тех, которые с ними, и помолится и скажет: «Господи, отверзи ныне очи отроковицы Твоей, да узрят» (4 Цар. 6, 16–17), и отверстыми очами ты увидишь огненную колесницу, которая вознесет тебя, как Илию, к звездам; и тогда в восторге ты воспоешь: Душа наша, яко птица избавися от сети ловящих; сеть сокрушися, и мы избавлени быхом (Пс. 123, 7). Пока мы живем всем тленном теле, пока мы имеем сокровище в скудельных сосудах (2 Кор. 4, 7) и плоть желает противного духу, а дух — противного плоти (Гал. 5, 17), до тех пор нет верной победы. Противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1 Пет. 5, 8). Положил еси тму, говорит Давид, и бысть нощь, в ней же пройдут вси зверие дубравнии. Скимни, рыкающии восхитити, и взыскати от Бога пищу себе (Пс. 103, 20–21). Не ищет диавол себе в добычу людей неверующих и тех, которые находятся вне Церкви и тела которых царь ассирийский зажег в светильниках; напротив того, покушается ограбить Церковь Христову. Пищи его избранныя (Авв. 1, 16). Он хочет ниспровергнуть Иова и, пожрав Иуду, покушается рассеять других апостолов. Не пришел Спаситель мир принести на землю, но меч. Пала денница, восходящая заутра, и питавшийся в раю сладости должен был выслушать слова: Хотя бы ты, как орел, поднялся высоко и среди звезд устроил гнездо твое, то и оттуда Я низрину тебя, говорит Господь (Авд. 1, 4). Ибо Люцифер говорил в сердце своем: Выше звезд Божиих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера; взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему (Ис. 14, 13–14). Потому–то ежедневно Бог говорит тем, которые нисходят по лествице, виденной во сне Иаковом: Аз рех: бози есте, и сынове Вышняго вси. Вы же яко человецы умираете, и яко един от князей падаете (Пс. 81, 6–7). Прежде всех пал диавол, и когда Бог станет в сонме богов, посреди же богов рассудит, тогда апостол скажет тем, которые перестанут быть богами: Если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы? ине по человеческому ли [обычаю] поступаете? (1 Кор. 3, 3).

Если апостол, сосуд избранный и приуготовленный для благовестия Христова, по причине жала плоти и греховных пожеланий изнуряет тело свое и порабощает, да не иным проповедуя, сам исключим будет; и однако же видит иной закон в членах своих, противовоюющий закону ума и пленяющий его законом греховным; если после претерпенной наготы, постов, голода, темницы, бичеваний, мучений апостол, обратившись к себе, восклицает: Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим. 7, 24) — то ты ли считаешь себя безопасной? Остерегись, пожалуйста, чтобы когда–нибудь Бог не сказал о тебе: Упала, не встает более дева Израилева! Повержена на земле своей, и некому поднять ее (Ам. 5, 2). Дерзновенно говорю: Бог все может, но не может воздвигнуть девицу после ее падения. Он может избавить ее от наказания, но не пожелает увенчать лишенную непорочности. Убоимся, да не исполнится и на нас это пророчество: оскудеют девы добрыя (Ам. 8, 13). Заметь, что говорит пророк: «Девы добрыя оскудеют», — потому что есть девы и злые. Сказано: Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28). Итак, девственность погибает и вследствие мыслей. От этого и бывают девы злые, девы телом, но не духом, девы юродивые, не имеющие елея, для которых затворен будет брачный чертог.

Если же эти девы не спасаются телесной девственностью от наказания за свою вину, то что будет с теми, которые растлили члены Христовы и превратили храм Святого Духа в блудилище? Им будет сказано: Сойди и сядь на прах, девица, дочь Вавилона; сиди на земле; престола нет, дочь Халдеев, и вперед не будут называть тебя нежною и роскошною. Возьми жернова, и мели муку; сними покрывало твое, подбери подол, открой голени, переходи через реки. Откроется нагота твоя, и даже виден будет стыд твой. Совершу мщение и не пощажу никого (Ис. 47, 1–3). Итак, после брака Сына Божия, после лобзаний Брата и Жениха, та, о которой некогда в пророческой песне воспевалось: Предста царица одесную Тебе, в ризах позлащенных одеяна преиспещрена (Пс. 44, 10), будет обнажена; прошлое ее будет положено перед лицом ее; сядет она при водах пустынных, положит сосуд, расставит ноги свои всякому мимоходящему и даже до верху главы осквернена будет. Лучше было бы для человека вступить в супружество и идти ровным путем, чем, начав взбираться на высоту, упасть во глубину адову. Умоляю тебя, да не будет верный Сион градом–блудницей, да не воспляшут демоны, да не возгнездятся сирены на месте жилища Святой Троицы. Дане разорвется союз сердечный; но лишь только пожелание коснется чувства или огонь сладострастия обдаст нас приятным теплом, будем взывать громогласно: «Господь помощник мой, не убоюся, что сотворит мне плоть» (Пс. 55, 5). Когда внутренний человек хотя несколько начнет колебаться между добродетелями и пороками, скажи: Вскую прискорбна еси, душе моя? И вскую смущаеши мя? Уповай на Бога, яко исповемся Ему, спасение лица моего, и Бог мой (Пс. 41, 12). Не позволяй возрастать помыслам. Да не достигает в тебе юности ничто вавилонское, ничто смущающее. Убей врага, пока он мал; нерадение да будет уничтожено в семени, чтобы не возросли плевелы. Послушай псалмопевца, который говорит: Дщи Вавилоня окаянная, блажен, иже воздаст тебе воздаяние твое, еже воздала еси нам. Блажен, иже имеет и разбиет младенцы твоя о камень (Пс. 136, 8–9). Так как невозможно, чтобы врожденное сердечное влечение не врывалось в чувство человека, то похваляется и называется блаженным тот, кто при первом начале страстных помыслов поражает их и разбивает о камень. Камень же есть Христос (1 Кор. 10, 4).

О сколько раз, уже будучи отшельником и находясь в обширной пустыне, сожженной лучами солнца и служащей мрачным жилищем для монахов, я воображал себя среди удовольствий Рима. Я пребывал в уединении, потому что был исполнен горести. Истощенные члены были прикрыты вретищем и загрязненная кожа напоминала кожу эфиопов. Каждый день слезы, каждый день стенания, и когда сон грозил захватить меня во время моей борьбы, я слагал на голую землю кости мои, едва держащиеся в суставах. О пище и питии умалчиваю, потому что даже больные монахи употребляют холодную воду, а иметь что–нибудь вареное было бы роскошью. И все–таки я— тот самый, который ради страха геенны осудил себя на такое заточение в сообществе только зверей и скорпионов, — я часто был мысленно в хороводе девиц. Бледнело лицо от поста, а мысль кипела страстными желаниями в охлажденном теле, и огонь похоти пылал в человеке, который заранее умер в своей плоти. Лишенный всякой помощи, я припадал к ногам Иисусовым, орошал их слезами, отирал власами и враждующую плоть укрощал неядением целыми неделями. Яне стыжусь передавать повесть о моем бедственном положении, напротив, сокрушаюсь о том, что я теперь уже не таков. Я помню, что я часто взывал к Богу день и ночь и не прежде переставал ударять себя в грудь, как, по гласу Господнему, наставала тишина. Я боялся даже келии моей, как сообщницы моих помышлений. Во гневе и досаде на себя самого я один блуждал по пустыням. Где я усматривал горные пещеры, неудобовосходимые утесы, обрывы скал, там было место для моей молитвы, там острог для моей окаяннейшей плоти; и Господь свидетель — после многих слез, после возведения очей на небо я иногда видал себя среди сонмов ангельских и в радостном восторге воспевал: Мы побежим за тобою (Песн. 1, 3).

Если же такие искушения терпят те, которые, изнурив тело, обуреваются одними помыслами, то что сказать о девице, которая наслаждается утехами? Остается повторить изречение апостола: Заживо умерла (1 Тим. 5, 6). Потому, если я могу сколько–нибудь советовать, если мой опыт заслуживает доверия, то я прежде всего увещеваю и умоляю, чтобы невеста Христова избегала вина, как яда. Это первое оружие демонов против молодости. Не в такой степени молодых людей сокрушает скупость, надмевает гордость, тешит честолюбие. Мы легко чуждаемся других пороков; но враг, о котором мы говорим, заключен в нас самих. Куда мы ни пойдем, он везде с нами. Вино и молодость — двойное воспламенение для чувственности. Зачем же подливать масла в огонь? Зачем подносить трут к пылающему телу? Павел говорит Тимофею: Впредь пей не [одну] воду, но употребляй немного вина, ради желудка твоего и частых твоих недугов (1 Тим. 5, 23). Заметь, по каким причинам разрешается питие вина: чтобы уврачевать через это боль желудка и частые недуги. И чтобы мы не злоупотребляли предлогом болезни, Павел заповедал вкушать немного вина, давая этот совет более как врач, чем как апостол (ибо, как апостол, он врач духовный), опасаясь, что Тимофей, ослабленный немощью, не в состоянии будет исполнять дело евангельской проповеди и помня в то же время, что в другом месте он сказал: Не упивайтесь вином, от которого бывает распутство (Еф. 5, 18) и: лучше не есть мяса, не пить вина (Рим. 14, 21). Ной пил вино и упился. После потопа в век простоты Ной, быть может, не знал еще опьяняющей силы вина. И (чтобы ты уразумела, что Священное Писание полно тайн и слово Божие есть драгоценный камень, всюду находимый) за опьянением последовали обнажение чресл, похоть, соединенная с распущенностью. Прежде наполняется чрево, потом возбуждаются и прочие члены. Сел народ есть и пить, а после встал играть (Исх. 32, 6). Лот, друг Божий, спасшийся на горе, оказавшийся единым праведником из столь многих тысяч народа, приводится в состояние опьянения своими дочерями; и хотя они думали, что род человеческий прекращается, и сделали это более по желанию чадородия, чем ради похоти, однако знали, что праведный муж не сделал бы этого, если бы не находился в состоянии опьянения. Наконец, он уже не знал, что делал; и хотя преступление совершилось непроизвольно, однако же преступное действие не чуждо греха. Отсюда–то и ведут свой род моавитяне и аммонитяне, которые до четвертого и десятого рода и даже вовеки не входят в Церковь Божию.

Когда Илия бежал от Иезавели и, утомившись, лежал под дубом в пустыне, то Ангел Господень пришел к нему, возбудил его и сказал ему: Встань, ешь. И взглянул Илия, и вот, у изголовья его печеная лепешка и кувшин воды (3 Цар. 19, 5–6). Неужели Бог не мог послать пророку хорошего вина, и отменных кушаний, и битого мяса? Елисей приглашает к обеду сынов пророческих и, угощая их полевыми травами, слышит единогласный вопль обедающих: Смерть в котле (4 Цар. 4, 40). Человек Божий не прогневался на готовивших пищу, потому что не привык к более роскошному столу, но, всыпав в горшок муки, усладил горечь той же духовной силой, какой Моисей усладил Мерру. А когда Елисей посланных для того, чтобы схватить его, ослепленных равно очами и умом, завел без их сознания в Самарию, то послушай, какими кушаньями он велел угостить их. Предложи им, сказал пророк, хлеба и воды; пусть едят и пьют, и пойдут к государю своему (4 Цар. 6, 22). Мог бы и Даниил получить более роскошный стол из царских кушаний: но Аввакум принес ему обед жнецов, думаю, деревенский. Потому–то Даниил и называется мужем желаний, что он хлеба вожделенного не ел и воды пожелания не пил.

В Священном Писании есть бесчисленное множество изречений, осуждающих излишество и одобряющих простоту в пище. Но так как мы не намерены рассуждать о постах и рассмотреть этот предмет сполна было бы делом особого трактата и отдельной книги, то достаточно и то, что сказано, малое из многого. В дополнение к вышеизложенным примерам можешь и сама припомнить, как первый человек, служа более чреву, чем Богу, был низвергнут из рая в эту плачевную юдоль. И Самого Господа сатана искушал в пустыне голодом. И апостол говорит: Пища для чрева, и чрево для пищи; но Бог уничтожит и то и другое (1 Кор. 6, 13). Также о чревоугодниках говорит, что для них бог — чрево (Фил. 3, 19). Ибо кто что любит, то и чтит. Посему тщательно должно заботиться, чтобы мы, изгнанные из рая невоздержанием, были возвращены туда постничеством.

Если же ты станешь возражать, что ты, происходящая из знатного рода, всегда жившая в удовольствиях и в неге, не можешь отстать от вина и изысканных кушаний и подчиняться суровым законам воздержания, то я скажу тебе: живи же по своему закону, если не хочешь жить по закону Божию. Для Бога, Творца и Владыки вселенной, не нужны ворчание во внутренностях и пустота желудка и воспаленное состояние легких; но без этого не может быть безопасным твое целомудрие. Послушай, что говорит о диаволе Иов, любезный Богу и по собственному свидетельству непорочный и праведный: Сила в чреслах его и крепость его в мускулах чрева его. Родотворные члены мужчины и женщины благоприлично называются не прямыми именами. Так, Господь обещает происходящего от чресл Давидовых посадить на престоле Его. В Египет вошли 75 душ, происшедших от чресл Иаковлевых. После того как вследствие борьбы с Господом повредил состав бедра у Иакова (Быт. 32, 25), Иаков перестал рождать детей. Намеревающийся праздновать Пасху должен совершать ее с препоясанными и умерщвленными чреслами. Бог говорит Иову: Препояшь, как муж, чресла твои (Иов. 40, 2). Иоанн опоясуется кожаным поясом, апостолам заповедуется с препоясанными чреслами держать светильник благовестия. К Иерусалиму, обрызганному кровью и находящемуся на пути заблуждения, говорится у Иезекииля: Пупа твоего не отрезали (Иез. 16, 4). Итак, вся сила диавола против мужчин заключается в чреслах; вся крепость его против женщин — в пупе.

Хочешь ли убедиться в истине моих слов? Обрати внимание на примеры. Самсон, который был храбрее льва и тверже камня, который один безоружный преследовал тысячи вооруженных, потерял силу в объятиях Далиды. Давид, избранник по сердцу Господнему, часто воспевавший грядущего Святого Христа, после того как, прогуливаясь на кровле дома своего, пленился обнаженной Вирсавией, то вслед за прелюбодеянием совершил человекоубийство. Заметь, кстати, при этом, что никто, даже сидя дома, не безопасен от обольщения через зрение. Посему Давид, раскаиваясь, говорит Господу: Тебе Единому согреших и лукавое пред Тобою сотворих (Пс. 50, 6). Ибо он был царь, никого иного не боялся. Соломон, устами которого гласила сама мудрость, обсудивший все от кедра ливанского до иссопа, исходящего из стены, отступил от Господа, поскольку был женолюбив. И чтобы никто не надеялся на себя при сношениях скровными родственниками, пусть приведется на память Амон, воспылавший преступной страстью к сестре Фамари.

Горько сказать, сколько каждый день падает девиц, скольких мать Церковь теряет от своего лона, выше скольких звезд гордый враг поставляет престол свой; сколько камней он выдалбливает и гнездится, как змей, во впадинах их. Ты увидишь даже многих вдовиц до замужества, прикрывающих притворной одеждой несчастное сознание своего преступления. И если их не выдаст полнота чрева и крик дитяти, то они ходят подняв голову и игривыми шагами. Иные из них принимают некоторое питие для бесплодия и совершают убийство человека еще до принятия его в семени. Другие, когда почувствуют себя зачавшими от преступления, принимают лекарства для вытравливания плода, при этом нередко и сами умирают и отправляются в ад, виновные в трех преступлениях — в самоубийстве, в прелюбодеянии от Христа, в детоубийстве еще не рожденного чада. Это те, которые любят говорить: «Все чисто — чистым. Для меня достаточно собственного сознания. Бог желает чистого сердца. Зачем мне воздерживаться от брашен, которые Бог сотворил для употребления?» Когда же они хотят повеселиться и попраздновать, то, упившись цельным вином и с нетрезвостью соединяя поругание святыни, говорят: «Да не будет того, чтобы я удалялась от приобщения крови Христовой». А когда увидят женщину бледную и печальную, то называют ее окаянной и манихейкой, справедливо рассуждая, что пост по манихейским побуждениям есть ересь. Это те, которые на виду у всех проходят через площадь и, тайно помавая очами, влекут за собой толпы юношей; это те, к которым всегда обращено пророческое слово: У тебя был лоб блудницы, ты отбросила стыд (Иер. 3, 3). Только пурпур на одежде тонкой и голова слегка перевязанная, чтобы рассыпались волосы, легкий башмак и развевающаяся за плечами гиацинтового цвета шубка, подвязные рукавички, прикрепленные к плечам, да выделанная походка с вывернутыми коленами— вот в чем состоит все их девство. Пусть у них будут свои хвалители, помогающие им под именем девиц погибать за более дорогую цену. Я же со своей стороны очень желал бы им не нравиться.

Стыдно указать на неприличные, печальные, но действительные факты: откуда вошла в Церкви язва Агапет? Откуда именование жен без брака? Откуда новый род наложниц? Скажу более: откуда единомужние блудодейцы? Пребывают мужчина и женщина в одном доме, в одной спальне, часто на одной постели и называют нас подозрительными, если мы думаем что–нибудь. Брат оставляет сестру девицу, девушка удаляет от себя неженатого родственника, называет братом чужого, и, притворяясь оба для одной цели, они ищут духовного утешения на стороне, чтобы дома иметь телесное общение. Таких людей изобличает Соломон в притчах, говоря: Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его? Может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих? (Притч. 6, 27–28).

Теперь, покончив речь о тех, которые хотят казаться, но не быть девами, я обращусь исключительно к тебе, первой из знатных дев Рима, которая уже поэтому должна особенно стараться, чтобы не лишиться благ и настоящих, и будущих. Тягостную сторону брака и неизвестность судьбы в замужестве ты узнала из домашнего примера, потому что сестра твоя Блезилла, старшая по возрасту, но младшая по выбору жребия, выйдя замуж, на седьмой месяц овдовела. О несчастная человеческая судьба с неведомым будущим! Сестра твоя потеряла и венец девства, и брачные удовольствия. И хотя вдовство стоит на второй степени целомудрия, однако какие, думаешь ты, по временам несет она кресты, видя каждый день в сестре то, что потеряла сама, и имея ввиду получить меньшую награду за воздержание, тогда как, испытав брачные удовольствия, с большей тягостью переносит их лишение. Но да будет и она спокойна и радостна. Плод сторицей и плод шестидесятикратный вырастают из одного и того же семени непорочности.

Мне не хочется, чтобы ты знакомилась со светскими дамами, чтобы ты ходила в дома вельмож, чтобы ты часто смотрела на то, что ты презрела, возжелав быть девой. Женщины любят, чтоб им воздавали честь ради их мужей, находящихся в судейском или в каком–нибудь другом достоинстве. Если к жене императора стекается толпа поздравителей, то зачем ты не ценишь своего Супруга? Зачем ты, невеста Божия, спешишь к супруге человеческой? Учись в этом случае святой гордости: знай, что ты выше этой знати. Я желаю, чтобы ты удалилась от знакомств не только с теми женщинами, которые надуты почестями мужей, окружены толпами евнухов, одеты в златотканые одежды, но избегала также и тех, которые сделались вдовами по необходимости, а не по охоте; я это говорю не в том смысле, что жены должны желать смерти мужей, а в том, что они охотно должны пользоваться представляющимся им случаем к целомудрию. А у вдов, от которых я предостерегаю тебя, с переменой одежды не переменился прежний образ жизни. Впереди носилок идет ряд евнухов: у вдов раскраснелись щеки, разгладились морщины так, что легко понять, что они не потеряли, но ищут мужей. Весь дом полон ласкателями, полон пиршествами. Сами клирики, которые должны бы быть учителями закона и страха Божия, лобзают главы матрон и, протянув руку как бы для благословения, принимают подарки за свою приветливость. А матроны, замечая, что священники нуждаются в их пособии, проникаются гордостью; раз уже испытав на себе владычество мужей, предпочитают свободу вдовства, называются непорочными и нонами и после сомнительной вечери видят во сне апостолов.

Да будут тебе подругами женщины, истощенные постами, бледные лицом, умудренные возрастом и жизнью, ежедневно воспевающие в сердцах своих: Где пасешь ты? Где отдыхаешь в полдень? (Песн. 1, 6) и от души говорящие: Имею желание разрешиться и быть со Христом (Фил. 1, 23). Будь послушна родителям: подражай Жениху своему. Нечасто выходи в общество. Вспоминай о мучениках на ложе твоем. У тебя никогда не будет недостатка в предлогах к выходу в общество, если ты пожелаешь выходить всегда в случае необходимости. Да будет у тебя пища умеренная и желудок всегда не наполненный. Многие, воздерживаясь от вина, опьяняются обилием пищи. Когда ты встанешь на ночную молитву, пусть будет тебе тошно не от несварения в желудке, но от отощания. Чаще читай, изучай как можно более. Пусть сон захватывает тебя, когда ты держишь книгу, и пусть лицо твое склоняется на святую страницу. Пусть будет у тебя ежедневный пост и послабление себе, чуждое пресыщения. Нет пользы, пропостившись два–три дня, наполнять пустое чрево, прекращая вместе с тем пост и вознаграждая себя за него чрезмерной сытостью. От этого тупеет обремененный ум и орошенная земля рождает терние похотей. Когда ты почувствуешь, что внешний человек оживает в цвете юности, когда после принятия пищи на постели охватит тебя приятная роскошь пожеланий, возьми щит веры, которым будут угашены разженные стрелы диавола. Все они пылают прелюбодейством, как печь (Ос. 7, 4) сердца их. А ты, последовавшая стопам Христовым, внявшая словам Его, скажи: Не горело ли в нас сердце наше, когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание? (Лк. 24, 32). И еще: Разжжено слово Твое зело, и раб Твой возлюбие (Пс. 118, 140). Трудно душе человеческой ничего не любить, необходимо, чтобы ум наш был привлечен к каким–нибудь привязанностям. Любовь плотская побеждается любовью духовной. Одно желание погашается другим. Насколько уменьшается здесь, настолько возрастает там. Поэтому тем более воздыхай всегда и говори на ложе твоем: Ночью искала я того, которого любит душа моя (Песн. 3, 1); умертвите, говорит апостол, земные члены ваши (Кол. 3, 5); поэтому и сам впоследствии откровенно говорил: Уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20). Умерщвляющий члены свои, живущий в этом мире только по–видимому, не боится сказать: Бых, яко мех на слане (Пс. 118, 83). Вся бывшая во мне мокрота похоти испарилась. Колена моя изнемогоста от поста (Пс. 108, 24). И забых снести хлеб мой. От гласа воздыхания моего прильпе кость моя плоти моей (Пс. 101, 5–6).

Будь ночной стрекозой. Измый на всяку ночь ложе твое, слезами твоими постелю твою ороси. Бодрствуй и будь, как птица в пустыне. Воспой духом, воспой и умом: Благослови, душе моя, Господа, и не забывай всех воздаяний Его, снисходительного ко всем неправдам твоим, исцеляющаго вся недуги твоя, избавляющаго от истления живот твой (Пс. 102, 2–4). И кто из нас от сердца может сказать: Зане пепел, яко хлеб ядях, и питие мое с плачем растворях (Пс. 101, 10). Не должно ли плакать, не должно ли стенать, когда змий опять влечет меня к непозволенным яствам? Когда изгнанных из рая девства хочет облечь кожаными одеждами, которые Илия, возвращаясь в рай, бросил на землю? Что общего между мной и чувственным удовольствием, скоро исчезающим? Что мне за дело в сладкой и смертоносной песне сирен? Яне хочу, чтобы над тобой исполнился приговор, изреченный на осужденного человека. В болезнях и горестях будешь рожать детей. Но это (скажи) закон женщины, а не мой. И к мужу влечение твое. Пусть будет покорна мужу та, которая не имеет супругом Христа. И наконец, смертию умрешь (Быт. 3). Таков конец супружества, а моя цель там, где ни женятся, ни посягают. Пусть вышедшие замуж имеют свое время и имя. А мне пусть будет предоставлено девство в Марии и Христе.

Быть может, кто–нибудь скажет: «И ты осмеливаешься говорить против брака, благословенного Богом?» Но предпочитать девство браку не значит еще порицать брак. Никто не сравнивает худое с добром. Да будут досточтимы и вышедшие замуж, хотя они и уступают первенство девам. Сказано: Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю (Быт. 1, 28). Пусть растет и множится тот, кто желает наполнить землю. А твое воинство на небесах. Плодитесь и размножайтесь— эта заповедь приводится в исполнение после рая и наготы и смоковничных листьев, знаменующих брачное похотение. Пусть женятся и посягают те, которые в поте лица едят хлеб свой, которых земля рождает терния и волчцы, а трава заглушена колючим кустарником. А мое семя приносит сторичный плод. Не все вмещают слово Божие, но кому дано (Мф. 19, 11). Иного делает безбрачным необходимость, меня — охота. Время обнимать, и время уклоняться от объятий. Время разбрасывать камни, и время собирать камни (Еккл. 3, 5). После того как из среды грубых народов родились чада Авраамовы, подобно камням в венце, они воссияют на земле Его (Зах. 9, 16). Они минуют вихрь этого мира и в колеснице Божией вращаются с быстротой колес. Пусть шьют туники те, которые потеряли горнюю нешвенную тунику, которым приятен крик младенцев, при самом начале жизни горько плачущих о том, что они родились. Ева в раю была девой: после кожаных риз началось ее брачное состояние. Твоя страна— рай. Сохрани то, с чем ты родилась, и скажи: Обратися, душе моя, в покой твой (Пс. 114, 6). Вот тебе доказательство, что девство свойственно природе, а брак имел место после грехопадения: вследствие брака рождается девственное тело, в плоде вновь приобретается то, что потеряно в корне. И произойдет отрасль от корня Иессеева, и ветвь произрастет от корня его (Ис. 11, 1). Отрасль есть Матерь Господня, простая, чистая, непорочная, чуждая всякого семени от вне и, подобно Богу, плодоносная в уединении. Цвет этой отрасли есть Христос, говорящий: Я нарцисс Саронский, лилия долин! (Песн. 2, 1). Он же в другом месте называется камнем, отторгшимся от горы без рук (Дан. 2, 45), чем обозначает пророк девственное рождение Его от Девы. Ибо руки принимаются как нечто, имеющее значение по отношению к браку, как сказано: Левая рука его у меня под головою, а правая обнимает меня (Песн. 2, 6). Для нашей цели не излишне заметить и то, что животные, введенные в ковчег Ноев по паре, — нечисты; а число чистых животных нечетное. Моисею и Иисусу Навину повелено было войти во Святую Землю обнаженными ногами. Ученикам суждено было проповедовать новое Евангелие, не отягчаясь сандалиями и кожами. И воинам, разделившим одежды Иисусовы, непришлось унести сапоги Его. Ибо господин не мог иметь того, что запретил слугам.

Я хвалю брак, хвалю супружество, но потому, что от брака рождаются девственные люди: я отделяю розу от шипов, золото от земли, жемчужину от раковины. Неужели пашущий всегда будет пахать? Неужели не насладится плодом трудов своих? Более почитается брак, когда более любится рождаемое от него. Зачем ты, мать, завидуешь дочери? Она воспитана твоим молоком, она рождена твоим чревом, она выросла у твоего лона. Ты сохранила ее в девстве своим благочестивым тщанием. Неужели ты негодуешь, что она захотела быть супругой не воина, а Царя? Она сделала тебе великое благодеяние. Ты стала тещей Божией. Относительно девства, говорит апостол, я не имею повеления Господня (1 Кор. 7, 25). Почему так? Потому что апостол и сам пребывал в девстве не по повелению, а по собственной воле. Не должно слушать тех, которые говорят, что он имел жену, тогда как, рассуждая о воздержании и увещевая к постоянной чистоте, он сказал: Желаю, чтобы все люди были, как и я. И ниже: Безбрачным же и вдовам говорю: хорошо им оставаться, как я (1 Кор. 7, 7–8). Ив другом месте: Или не имеем власти иметь спутницею сестру жену, как и прочие Апостолы (1 Кор. 9, 5). Итак, отчего же апостол не имеет повеления Господнего о девстве? Оттого, что приносимое без принуждения заслуживает большую награду. Если бы девство было заповедано, то брак казался бы отвергнутым, и слишком сурово было бы принуждать вопреки природе, требовать от людей ангельской жизни и некоторым образом осуждать то, что создано.

В Ветхом Завете иное было благополучие. Там говорится: Блажен, иже имеет племя в Сионе, и южики во Иерусалиме (Ис. 31, 9), и еще: «Проклята неплодная, нерождавшая», и еще: Сынове твои, яко новосаждения масличная окрест трапезы твоея (Пс. 127, 4). Там обещаются богатства и то, что в коленах Израилевых не будет больного. А ныне говорится: «Не считай себя древом сухим. Вместо сынов и дочерей у тебя есть вечная обитель на небесах». Ныне благословляются бедные и Лазарь предпочитается богачу, одетому в пурпур. Ныне немощной крепче. Тогда мир был пуст и, за исключением прообразов, все благословение заключалось в детях. Потому Авраам уже в старости вступает в супружество с Хеттурой, и Иаков откупается за мандрагоры, и прекрасная Рахиль, изображающая Церковь, оплакивает свое неплодие. Но мало–помалу с возрастанием жатвы посылается жатель. Девствен Илия, девствен Елисей, девственны многие сыны пророческие. Иеремии говорится: Не бери себе жены (Иер. 16, 2); освященный во чреве при приближении плена получает запрещение жениться. То же самое другими словами говорит апостол: По настоящей нужде за лучшее признаю, что хорошо человеку оставаться так (1 Кор. 7, 26); что же это за нужда, отнимающая удовольствия брака? Время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие (1 Кор. 7, 29). Вблизи Навуходоносор. Двинулся лев от логовища своего. К чему мне послужит супружество с приходом прегордого царя? К чему дети, которых пророк оплакивает, говоря: Язык грудного младенца прилипает к гортани его от жажды; дети просят хлеба, и никто не подает им (Плач. 4, 4)? Но, как мы показали, только в мужах обреталось сокровище воздержания, а Ева постоянно рождала в болезнях. Когда же Дева зачала во чреве и родила нам Отрока, владычество на раменах Его (Ис. 9, 6), Бога крепкого, Отца будущего века, то проклятие (на женщин) было разрешено. Смерть — через Еву; жизнь— через Марию. Поэтому и обильнее дар девства изливается на женщин, что он получил начало от женщины. Как скоро Сын Божий сошел на землю, Он собрал Себе новое семейство, чтобы, принимавший поклонение от Ангелов на небе, имел Ангелов и на земле. Тогда Иудифь мужественно отсекла голову Олоферна. Тогда Аман, имя которого значит «неправда», сожжен своим огнем. Тогда Иаков и Иоанн, оставив отца, сети, корабль, последовали за Спасителем, покидая равно кровные привязанности, узы века и заботу о доме. Тогда в первый раз услышано: Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мк. 8, 34). Никакой воин не идет с женой на сражение. Ученику, желающему идти для погребения отца, это не позволяется. Лисицы имеют норы и птицы небесные гнезда, где им отдохнуть, а Сын Человеческий не имеет, где главу преклонить. Не сокрушайся, если ты будешь пребывать в горестных обстоятельствах. Неженатый заботится о Господнем, как угодить Господу; а женатый заботится о мирском, как угодить жене. Есть разность между замужнею и девицею: незамужняя заботится о Господнем, как угодить Господу, чтобы быть святою и телом и духом; а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу (1 Кор. 7, 32–34).

Сколь тягостен брак, с какими неудобствами сопряжен он, это, кажется, высказано вкратце в той книге, которую мы издали против Гельвидия о приснодевстве блаженной Марии. Повторять то же самое было бы слишком долго; кому угодно, может почерпнуть из того ручейка. Но чтобы совсем не опустить этого предмета, скажу теперь одно: апостол повелевает нам молиться непрестанно, а вступивший в супружество не может (так) молиться; следовательно, остается одно из двух: или всегда молиться и пребывать в девстве, или перестать молиться и поработить себя браку. Если девица выйдет замуж, не согрешит, говорит апостол, но таковые будут иметь скорби по плоти (1 Кор. 7, 28). И в начале настоящего сочинения я предварил, что я или вовсе не буду говорить о тягостных сторонах брака, или буду говорить очень мало, и теперь советую: если тебе угодно знать, от скольких неудобств свободна дева и скольким подвержена супруга, прочти сочинение Тертуллиана к другу философу и другие книжки о девстве, и изрядное произведение блж. Киприана, и папы Дамаса сочинение об этом предмете в прозе и стихах; равно и сочинение нашего Амвросия, недавно написанное им к сестре, в котором он так распространился, что все, относящееся к похвале дев, исследовал, выяснил, изложил в порядке.

А нам следует идти другим путем. Задача наша не столько похвала, сколько хранение девства. Недостаточно знать, что хорошо, если избранное не будет тщательно хранимо; ибо оценить доброе есть дело суждения, а хранить — дело труда; первое свойственно многим, а второе — немногим. Претерпевший же до конца, сказано, спасется (Мф. 24, 13) и много званых, а мало избранных (Мф. 22, 14). Итак, заклинаю тебя Богом Иисусом Христом и избранными Его Ангелами, храни начатое тобой, не выноси легкомысленно напоказ сосудов храма Господнего, которые позволено видеть одним священникам, да не узрит кто–либо чуждый святилище Божие. Оза, коснувшись ковчега, которого не следовало касаться, был поражен внезапной смертью. Но сосуд золотой или серебряный не был для Бога так дорог, как храм девственного тела. Тень прошла, теперь наступила истина. Ты говоришь просто, ты с ласковым видом не отвращаешься людей незнакомых, но иначе смотрят бесстыдные очи. Они умеют созерцать красоту не душевную, а только телесную. Езекия показывает ассириянам сокровище Божие, но ассирияне не должны были видеть то, чего желали. Наконец, когда Иудея была потрясена частыми войнами, сосуды Господни в первый раз были взяты и унесены врагами. Валтасар упивается из священных чаш среди пиршеств и толпы наложниц (поскольку высшее торжество порока — бесчестить досточтимое).

Не приклоняй уха твоего к словам злобы. Часто, говоря что–нибудь неприличное, люди испытывают твой образ мыслей, охотно ли ты, дева, слушаешь, что говорят, разрешаешь ли что–нибудь смешное; что ты ни скажешь, хвалят; что отринешь— отрицают; называют тебя обходительной, и святой, и бесхитростной. «Вот, — говорят, — поистине раба Божия; вот всецелая простота. Не то что такая–то, отвратительная, постыдная, необразованная, отталкивающая, которая, быть может, потому не вышла замуж, что не могла найти жениха». Мы увлекаемся естественным злом. Мы охотно становимся на сторону своих льстецов, и хотя говорим, что мы недостойны, и жаркий румянец выступает на лице, но внутренне душа радуется похвалам. Невеста Христова есть ковчег Завета, посвященный внутри и снаружи, хранящий в себе закон Господень. Как в ковчеге не было ничего, кроме скрижалей Завета, так и в тебе не должно быть никакого внешнего помысла. На этом очистилище, как на Херувимах, хочет восседать Господь. Он посылает учеников Своих, чтобы воссесть на тебе, как на жребяти ослем, Он разрешает тебя от временных забот, чтобы, оставив египетскую мякину и кирпичи, ты последовала за Моисеем в пустыне и вошла в землю обетования. Никто да не останавливает тебя, ни мать, ни сестра, ни сродница, ни сродник: Господь тебя требует. Если они захотят воспрепятствовать тебе, пусть вспомнят о казнях фараона, который, не желая отпустить народ Божий для богослужения, потерпел все то, о чем написано. Иисус, войдя в храм, изверг то, что не принадлежало к храму. Ибо Бог есть ревнитель и не хочет, чтобы дом Отца был превращен в вертеп разбойников. В противном случае, как скоро считаются монеты, являются клетки с голубями и умерщвляется простота, как скоро в девственной груди пылает забота о временных делах, тотчас разрывается завеса храма, Жених встает во гневе и говорит: Се, оставляется вам дом ваш пуст (Мф. 23, 38). Читай Евангелие и посмотри, как Мария, сидящая у ног Господа, предпочитается усердной Марфе. Конечно, Марфа прилежным служением гостеприимства приготовляла угощение Господу и ученикам Его; но Иисус сказал ей: Марфа! Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом; но немногое необходимо, как одно; Мария же избрала благую часть, которая не отнимется у нее (Лк. 10, 41–42). Будь и ты Марией; яствам предпочитай учение. Пусть сестры твои суетятся и ищут, как им принять гостя Христа. А ты, раз отложив бремя века сего, сиди у ног Господа и говори: Нашла того, которого любит душа моя, ухватилась за него, и не отпустила его (Песн. 3, 4). Ион ответит: Единственная — она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей (Песн. 6, 9), то есть в небесном Иерусалиме.

Всегда да хранят тебя тайны твоего ложа; пусть всегда с тобой внутренно веселится Жених. Когда ты молишься, ты беседуешь с Женихом; когда читаешь, Он с тобой беседует; и когда сон склонит тебя, Он придет за стену и прострет руку Свою через оконце и коснется чрева твоего; и, пробудившись, ты встанешь и скажешь: Я изнемогаю от любви (Песн. 2, 5); и услышишь в свою очередь от Него: Запертый сад— сестра моя, невеста, заключенный колодезь, запечатанный источник (Песн. 4, 12). Берегись, не выходи из дома, не желай видеть дщерей иной страны, имея братьями патриархов и отцов Израиля: Дина, выйдя из дому, подвергается растлению. Я не хочу, чтобы ты искала Жениха по стогнам и обходила углы града; если ты скажешь: Встану же я, пойду по городу, по улицам и площадям, и буду искать того, которого любит душа моя (Песн. 3, 2) и будешь спрашивать: Не видали ли вы того, которого любит душа моя? — то никто не будет достоин отвечать тебе. Жених не может быть найден на стогнах. Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь (Мф. 7, 14). Далее следует: Я искала его и не находила его; звала его, и он не отзывался мне (Песн. 5, 6). И если бы только и всего, что не нашла! Ты будешь бита, ты будешь обнажена, ты будешь говорить плачевные вещи: Встретили меня стражи, обходящие город, избили меня, изранили меня; сняли с меня покрывало (Песн. 5, 7). Если, выйдя из дому, столько терпит та, которая говорила: Я сплю, а сердце мое бодрствует (Песн. 5, 2) и: мирровый пучок— возлюбленный мой у меня, у грудей моих пребывает (Песн. 1, 12), — то что будет с нами, которые еще не достигли совершенного возраста и, когда жених с невестой входят внутрь, остаемся вне? Иисус есть ревнитель, Он не хочет, чтобы другие видели лицо твое. Хотя ты станешь извиняться и оправдываться: покрыв лицо покрывалом, я спрашивала тебя там и говорила: Скажи мне, ты, которого любит душа моя: где пасешь ты? Где отдыхаешь в полдень? К чему мне быть скиталицею возле стад товарищей твоих? (Песн. 1, 6); Он все–таки будет негодовать, гневаться и скажет: Если ты не знаешь этого, прекраснейшая из женщин, то иди себе по следам овец и паси козлят твоих подле шатров пастушеских (Песн. 1, 7). То есть хотя ты и прекрасна и образ твой любезен Жениху более всех женщин, но если ты не познаешь саму себя и не будешь хранить сердца своего всяким хранением и не будешь избегать очей юношей, то уходи из Моего брачного чертога и паси козлов, которые будут поставлены ошуюю.

Итак, моя Евстохия, дочь, госпожа, сослужительница, родственница (первое название — по возрасту, второе — по достоинству, третье — по вере, четвертое — по любви), выслушай слово пророка Исаии: Пойди, народ мой, войди в покои твои, и запри за собой двери твои, укройся на мгновение, доколе не пройдет гнев (Ис. 26, 20). Вне блуждают девы глупые; ты будь внутри с Женихом; потому что, если ты заключишь двери и по заповеди евангельской будешь молиться Отцу твоему втайне, то Он придет, и постучится, и скажет: Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Откр. 3, 20), и ты тотчас заботливо ответишь: «Глас брата моего ударяющего в двери: отвори мне, сестра моя, возлюбленная моя, голубица моя, чистая моя!» (Песн. 5, 2).

Не говори: Скинула хитон мой; как же мне опять надевать его? Я вымыла ноги мои; как же мне марать их? (Песн. 5, 3). Тотчас встань и отвори, чтобы во время твоего промедления Жених не ушел и чтобы не пришлось тебе после искать и говорить: «Открыла я брату моему; брат мой ушел» (см.: Песн. 5, 6). Ибо что хорошего, если двери сердца твоего будут заключены для Жениха? Пусть они будут отверсты Христу и заключены для диавола, согласно следующему изречению: Если гнев начальника вспыхнет на тебя, то не оставляй места твоего (Еккл. 10, 4). Даниил пребывал в самой верхней горнице (ибо не мог пребывать в нижней) и имел окна, отверстые к Иерусалиму. И ты имей окна, отверстые туда, откуда сходит свет, откуда видишь град Господень. Не открывай тех окон, о которых говорится: Смерть входит в наши окна (Иер. 9, 21).

Всего тщательнее тебе должно избегать огня тщеславия. Как, сказал Иисус, вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу? (Ин. 5, 44). Смотри, сколь велико то зло, обладающий которым не может веровать? Мы же говорим: «Ты еси слава моя (Пс. 3, 4) и: хвалящийся хвались о Господе» (2 Кор. 10, 17). И если бы я и поныне угождал людям, то не был бы рабом Христовым (Гал. 1, 10) и: я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира (Гал. 6, 14). И еще: о Тебе похвалимся весь день; о Господе похвалится душа моя (Пс. 33, 3). Когда творишь милостыню, пусть видит один Бог; когда постишься, да будет радостно лицо твое. Одежда твоя должна быть не очень чистая и не грязная и не выдающаяся ничем особенным, чтобы не останавливалась перед тобой толпа прохожих и не указывали на тебя пальцем. Брат твой умер; тело сестры должно ослабеть: берегись, чтобы, поступая часто таким образом, самой не умереть. Не старайся казаться слишком набожной и смиренной более, чем сколько нужно, чтобы, избегая славы, не приобрести ее. Многие, удаляясь от свидетелей своей бедности, сострадательности и поста, тем самым хотят прославиться, что презирают славу; и удивительным образом избегая славы, домогаются ее. Я нахожу, что многие чужды прочих волнений, от которых ум человеческий радуется и печалится, надеется и страшится. Но слишком мало таких, которые свободны от порока тщеславия; и наилучший тот, кто изредка пятнает грязью проступков свою красоту. Я не убеждаю тебя не хвалиться богатством, не хвастаться знатностью рода, не превозноситься перед другими. Я знаю твое смирение; знаю, что ты искренне говоришь: Господи, не вознесеся сердце мое, ниже вознесостеся очи мои (Пс. 130, 1). Я знаю, что у тебя и у твоей матери гордость, через которую пал диавол, вовсе не имеет места. Посему писать к тебе об этом было бы излишне. Было бы крайне глупо учить тому, что знает тот, кого учишь. Но остерегись, чтобы не привело тебя к тщеславию то, что ты презрела славу этого мира; чтобы не вкралось тайное помышление, отказавшись от намерения нравиться в златотканых одеждах, постараться нравиться в мрачных; когда придешь в собрание братьев или сестер, садись ниже, признавая, что ты недостойна и подножия. Не говори намеренно тихим голосом, как бы истощенная постом; не опирайся на плечи другого, подражая походке человека, истощенного в силах. Есть иные, помрачающие лица свои, да явятся человекам постящимися; увидав кого–нибудь, они тотчас вздыхают, нахмуривают брови и, опустив голову, кажется, едва смотрят одним глазом. Траурное платье, пояс из грубой ткани, руки и ноги не вымытые, — одно чрево, так как его не видать, наполнено пищей.

Об этих женщинах ежедневно поется в псалме: Господь рассыпает кости людей, нравящихся себе (см.: Пс. 52, 6). Другие с мужеским видом, переменив одежду, стыдятся того, что они родились женщинами, обрезывают волосы и бесстыдно поднимают вверх свои лица, подобные лицам евнухов. Есть и такие, которые одеты во власяницы и, сделав наглавники, чтобы возвратиться к детству, подобны совам и филинам.

Но чтобы не казалось, что я говорю только о женщинах, прибавлю: убегай и мужчин, которых увидишь в веригах с отрощенными наподобие женских волосами, вопреки повелению апостольскому, с козлиной бородой, в черном плаще, с обнаженными на жертву холода ногами. Это все орудия диаволовы. Таков, к сожалению, был в Риме некогда Анфим, таков недавно — Софроний. Проникнув в дома вельмож и обманув женщин, обремененных грехами, всегда учащихся и никогда не могущих прийти в познание истины, они принимают на себя личину святости и как бы подвизаются в продолжительных постах, посвящая между тем ночи тайным пиршествам. Стыдно говорить о них более, чтобы не показаться не наставником, а прельщенным. Есть и другие (я говорю о людях своего сословия), которые домогаются пресвитерства и диаконства, чтобы с большей свободой видаться с женщинами. Вся забота у них об одеждах, чтобы благоухали, чтобы нога была гладко обтянута мягкой кожей. Волосы завиты щипцами; на пальцах блестят перстни: чуть–чуть ступают они, чтобы не промочить подошв на влажной дороге. Когда увидишь таких людей, считай их скорее женихами, чем клириками. Иные все старание и всю жизнь посвятили тому, чтобы узнать имена, дома и нравы благородных женщин. Опишу кратко одного из них, особенно искусного в этом, чтобы, зная учителя, ты тем легче узнавала учеников. С восходом солнца он поспешно встает, составляет план поздравительных визитов, выбирает кратчайшие дороги, и наглый старик пробирается даже в спальни к постелям спящих. Увидит изголовье, изящное полотенце или что–нибудь другое из домашней рухляди— ощупывает, удивляется, хвалит и, жалуясь, что нуждается в этом, не выпрашивает, а просто вымогает, потому что всякая женщина боится оскорбить почтаря городского. Непорочность— враг для него, пост— также; он любит обед роскошный из вкусных журавликов, называемых в народе pipizo.

Язык его груб и дерзок и всегда готов на злословие. Куда бы ни обратилась ты, он первый на глазах. Что бы ни случилось нового, он или виновник, или распространитель молвы. Его кони меняются поминутно, то смирные, то бешеные: подумаешь, что он родной брат фракийского царя.

Хитрый враг употребляет различные ковы. Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог (Быт. 3, 1). Посему–то апостол и говорит: Нам не безызвестны его умыслы (2 Кор. 2, 11). Христианину неприличны ни намеренный цинизм, ни изысканная опрятность. Если чего–нибудь не знаешь, если сомневаешься относительно чего–нибудь в Писании, спроси того, чья праведна жизнь, чьи почтенны лета, кого не осуждает молва, кто мог бы сказать: Обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою (2 Кор. 11, 2). Или если нет надежного наставника, то лучше оставаться в безопасном неведении, чем доискиваться и опасаться. Помни, что ты ходишь среди сетей: многие и почтенных лет девы с несомненной непорочностью выпустили венец из рук у самого гроба. Если в числе сообщниц твоего обета есть служанки, не возносись перед ними, не напыщайся тем, что ты госпожа; вы стали иметь одного Жениха, вместе вы поете псалмы, вместе принимаете Тело Христово: к чему же различие отношений? Пусть и другие приглашаются к подвигу. Венец девства пусть будет призывом для прочих. Если заметишь какую–нибудь нетвердой в вере, прими ее, утешь, обласкай и ее непорочность поставь для себя приобретением. Если же какая–нибудь из служанок притворно выражает свое усердие к девству, желая избавиться от рабства, такой прямо читай из Апостола: Лучше вступить в брак, нежели разжигаться (1 Кор. 7, 9). А тех девиц и вдов, которые праздно, но преусердно шатаются по домам матрон и, потеряв всякий стыд, превосходят шутов в тунеядстве, удаляй как заразу. Худые сообщества развращают добрые нравы (1 Кор. 15, 33). У них нет более заботы, как о чреве да о том, что всего ближе к чреву. Они советуют и говорят в таком роде: «Крошка моя, пользуйся своим состоянием и живи, пока живется; ужели ты все бережешь своим наследникам?» Преданные сладострастью и пьянству, они готовы внушать какое угодно зло; даже и твердые души они размягчают до чувственности. Впадая в роскошь в противность Христу, желают вступать в брак. Они подлежат осуждению, потому что отвергли прежнюю веру (1 Тим. 5, 11–12). Не старайся казаться сама себе особенно красноречивой; не находи удовольствия в стихотворных лирических песнях. Не следуй из деликатности изнеженному вкусу матрон, которые то сквозь зубы, то расширив уста произносят слова наполовину с пришепетыванием, почитая грубым все, что естественно. В такой степени им нравится любодеяние даже в языке; но что общего у света с тьмою? Какое согласие между Христом и Велиаром? (2 Кор. 6, 14–15). Как сойдется Гораций с Псалтирью, Марон с Евангелием, Цицерон с Апостолом? Не соблазнится ли и брат, видя тебя в требищи возлежащей? И хотя все чисто для чистого и ничего не должно хулить, что принимается с благодарением, однако ж мы не должны вместе чашу Господню пить и чашу бесовскую. Расскажу тебе свое несчастное приключение.

Много лет назад, когда я хотел ради Царства Небесного удалиться от дому, родителей, сестры, знакомых и, что еще труднее этого, от привычки к роскошной жизни и отправиться в Иерусалим, я не мог вовсе оставить библиотеку, с такими заботами и трудами составленную мною в Риме. И таким образом я, окаянный, постился и намеревался читать Туллия. После частых бессонных ночей, после слез, из самой глубины души исторгнутых у меня воспоминанием о прежних прегрешениях, я все–таки держал в руках Плавта. Чуть иногда я приходил в себя и начинал читать пророков, меня ужасала необработанность речи; слепыми глазами не видя света, я думал, что виной этого не глаза, а солнце. Когда таким образом играл мной древний змий, почти посередине Четыредесятницы напала, разлившись по внутренностям, на мое истощенное тело лихорадка и, не давая отдыха (что сказать даже неимоверно), так пожирала несчастные члены, что у меня едва оставались кости. Недалеко было до похорон; жизненная сила души при совершенно уже остывшем теле билась в одной только едва теплевшей груди; как вдруг, восхищенный в духе, я был представлен к Престолу Судии, где было столько света, столько блеска от светлости окружавших, что, упав на землю, я не осмеливался взглянуть наверх. На вопрос о том, кто я, я назвал себя христианином. Но Восседавший сказал: «Лжешь, ты цицеронианин, а не христианин; ибо где сокровище твое, там и сердце твое» (Мф. 6, 21). Я замолк и под бичами (ибо Он повелел бить меня), еще более мучимый огнем совести, я мысленно повторял стих: Во аде же кто исповестся Тебе? (Пс. 6, 6). Потом начал вопиять и, рыдая, говорить: «Помилуй мя, Господи, помилуй мя». Эти звуки раздавались среди ударов бичей. Между тем предстоявшие, припав к коленам Восседавшего, умоляли, чтобы Он простил грех юности и взамен заблуждения дал место раскаянию, с тем чтобы наказать меня впоследствии, если я когда–нибудь стану читать сочинения языческой литературы. Поставленный только под это условие, я, который готов был обещать гораздо более, начал клясться и, призывая имя Божие, говорить: «Господи, если когда–нибудь я буду иметь светские книги, если я буду читать их, значит, через это самое я отрекся от Тебя». Отпущенный после этих клятвенных слов, я возвращаюсь на землю, к удивлению всех, раскрываю глаза, столь обильно наполненные слезами, что даже люди недоверчивые, видя мою печаль, должны были поверить моему рассказу. Это был не обморок, не пустой сон, подобный тем, над которыми мы часто смеемся. Свидетелем — тот Престол, перед которым я лежал, свидетелем — Страшный Суд, которого я убоялся, да не случится мне уже никогда подвергнуться такому испытанию. Признаюсь, у меня даже были синие плечи, я чувствовал после сна боль от ударов, и с тех пор с таким усердием стал читать Божественное, с каким не читал прежде светского.

Избегай также порока любостяжания и не только не присвояй чужого (ибо за это наказывают и общественные законы), но даже не береги своего, как будто бы оно было для тебя чужим. Если в чужом, сказано, не были верны, кто даст вам ваше? (Лк. 16, 12). Груды золота и серебра для нас — чужие; наше имущество есть духовное; о нем сказано: Богатством своим человек выкупает жизнь [свою] (Притч. 13, 8). Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом не радеть. Не можете служить Богу и маммоне (Мф. 6, 24), то есть богатству. Ибо на своем родном, сирском языке мамона означает богатство. Заботы о пропитании суть препятствия для веры. В основании любостяжания лежит языческое попечение. Но ты скажешь: «Я — девица нежная, и не могу работать собственными руками. Дойду до старости, стану больна, кто пожалеет меня?» Послушай, что говорит Иисус апостолам: Не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи, и тело одежды? Взгляните на птиц небесных: они ни сеют, ни жнут, ни собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их (Мф. 6, 25–26). Если не станет одежды, взгляни на лилии. Если будешь голодна, послушай Того, Кто ублажает нищих и алчущих. Если какая другая скорбь отяготит тебя, то прочти: Я благодушествую в немощах (2 Кор. 12, 10) и:дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился (2 Кор. 12, 7). Радуйся при всех определениях Божиих. Возрадовашася дщери Иудейския, судеб ради Твоих, Господи (Пс. 96, 8). Пусть всегда слышится из уст твоих: Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь (Иов 1, 21). И мы ничего не принесли в мир; явно, что ничего не можем и вынести [из него] (1 Тим. 6, 7).

Но ныне увидишь очень многих, набивающих шкафы платьями, каждый день меняющих туники и при всем том не могущих избавиться от моли. Иная, чтобы казаться благочестивее, носит одно платье, а в полных сундуках бережет всякие ткани. Окрашен в пурпур пергамент, блестит в буквах золото, переплет отделан драгоценными каменьями — а за дверями умирает обнаженный Христос. Когда протягивают руку нуждающемуся — трубят в трубу. Зовут на вечерю любви — посылают глашатая. Я видел недавно, как одна из знатнейших римских женщин (об имени умалчиваю, чтобы ты не подумала, что я пишу пасквиль), чтобы считаться более благочестивой, предшествуемая евнухами, в базилике св. Петра раздавала бедным, собственноручно, каждому по монете. Между тем (как это часто бывает у нищих) какая–то старуха, покрытая сединами и рубищем, забежала наперед, чтобы получить другую монету. Та, когда дошла до нее по порядку, дала ей вместо динария кулака, так что у бедной старухи полилась кровь. Любостяжание есть корень всякого зла, и поэтому–то называется у апостола идолослужением. Ищи прежде Царствия Божия, и сия вся приложатся тебе. Господь не убьет голодом души праведной. Юнейший бых, ибо состарехся, и не видех праведника оставлена, ниже семене его просяща хлебы (Пс. 36, 25). Илии носили пищу в раны. Сарептская вдова, сама с детьми собираясь умереть в следующую ночь с голоду, накормила пророка; и тот, кто пришел к ней для прокормления, питал ее из чудесно неиссякаемого сосуда. Апостол Петр сказал: Серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи (Деян. 3, 6). А ныне многие, не говоря ни слова, говорят делом: «Веры и милосердия нет у меня, а что имею, серебро и золото, того тебе не дам». Имея пропитание и одежду, будем довольны тем (1 Тим. 6, 8). Послушай, чего просит Иаков в своей молитве: Если Бог будет со мною, и сохранит меня в пути сем, в который я иду, и даст мне хлеб есть и одежду одеться (Быт. 28, 20). Он молил только о необходимом — и спустя двадцать лет возвратился в ханаанскую землю богатым господином и еще более богатым отцом. Бесчисленны в Писаниях примеры, научающие тому, что должно избегать любостяжания.

Впрочем, так как мы коснулись теперь этого предмета (надеясь, если поможет Христос, раскрыть его в особом сочинении), то расскажем еще то, что несколько лет назад случилось в Нитрии. Кто–то из братии, более бережливый, чем любостяжательный, не зная, что Господь был продан за тридцать сребреников, оставил, умирая, сто солидов, которые приобрел пряжей льна. Сошлись монахи (их жило в том месте до пяти тысяч в отдельных келиях) на совет, что нужно сделать. Одни говорили: раздать бедным, другие— отдать на церковь, некоторые— отослать родным. Но Макарий, Памва, Исидор и другие, называвшиеся отцами, по внушению Святого Духа, определили — зарыть их вместе с их владельцем, сказав: Серебро твое да будет в погибель с тобою (Деян. 8, 20). Да не подумает кто–нибудь, чтобы такой поступок был жесток: на всех в целом Египте нашел такой страх, что беречь и один солид считалось преступлением.

Так как я упомянул о монахах и знаю, что ты охотно слушаешь о том, что касается святости, то останови ненадолго свое внимание. В Египте три рода монахов. Первый— киновиты, называемые у туземцев «саузы»; мы можем называть их общежительными. Второй— анахореты, живущие по одному в пустыне и называемые так потому, что уходят далеко от людей. Третий — так называемые ремоботы, угрюмые, неопрятные; они исключительно или преимущественно находятся в нашей стране. Они живут по два, по три вместе, не больше, и живут по своей воле и своими средствами, только из того, что они зарабатывают, вносят часть в складчину, чтобы иметь общий стол. Живут же по большей части в городах и замках; и как будто должно быть священным их ремесло, а не жизнь, что ни продают они, всегда дороже. Между ними часто бывают ссоры, потому что, живя на своем иждивении, они не терпят быть в подчинении у кого бы то ни было. Именно они всего чаще спорят из–за постов, дела домашние делают предметом тяжб. Все у них на выдумках: широкие рукава — как меха, сапоги, грубейшая одежда, частые вздохи; видаются с девицами, поносят священнослужителей; а когда настает праздничный день, они пресыщаются до рвоты.

Итак, пройдя мимо них, как мимо какой–нибудь заразы, пойдем к тем, которые во множестве живут общинами, то есть к тем, которые называются, как сказали мы, киновитами. Первое условие у них — повиноваться старшим и исполнять все, что бы они ни приказали. Они делятся на десятки и сотни, так что у десяти человек десятый — начальник, а сотый имеет под собой десять десятиначальников. Живут они отдельно, но в соединенных между собой келиях. До девяти часов, как положено, никто не ходит к другому, только к упомянутым разве десятиначальникам, так что если кого обуревают помышления, то пользуется у них советами. После девяти часов сходятся вместе, поют псалмы, читают Писания по обыкновению. По окончании молитв, когда все сядут, тот, кого они называют отцом, стоя посередине, начинает беседу. Во время его речи бывает такая тишина, что никто не смеет взглянуть на другого, никто не смеет кашлянуть: хвала говорящему высказывается в плаче слушателей. Тихо катятся по щекам слезы, и скорбь не прорывается даже стоном. А когда начнет возвещать грядущее, о Царстве Христовом, о будущем блаженстве и славе, ты увидишь всех со сдержанным вздохом и поднятыми к небу глазами, говорящих внутри себя: Кто даст ми крыле, яко голубине, и полещу, и почию? (Пс. 54, 7). Затем собрание оканчивается, и каждый десяток со своим старшим отправляется к столу, при котором поседмично по очереди и прислуживают. Во время стола нет никакого шума; никто не разговаривает. Питаются хлебом и овощами, которые приправлены одной солью. Вино пьют только старики, для которых и обед часто бывает с отроками, чтобы поддержать преклонный век одних и не задержать начинающийся возраст других. Затем встают разом и, пропев гимн, расходятся по жилищам, здесь до вечера каждый разговаривает со своими и говорит: «Видели вы такого–то и такого–то? Сколько в нем благодати! Сколько тихости! Какая смиренная поступь!» Увидят слабого — утешают, горящего любовью к Богу— побуждают на больший подвиг. И поскольку ночью сверх общих молитв всякий еще бодрствует в своей опочивальне, то обходят все келии и, приложив ухо, тщательно выведывают, что делается. Заметив кого–нибудь ленивым, не выговаривают, но, притворяясь, будто не знают, посещают его чаще и вначале более просят, чем принуждают молиться. Повседневные хлопоты располагаются так: что сделано у десятиначальника, о том доносится эконому, который и сам каждый месяц с великим трепетом отдает отчет общему отцу. Он же отведывает и пищу, как она приготовлена; и так как никому не позволительно говорить: «Я не имею ни исподнего, ни верхнего платья, ни сплетенной из тростника постели», то он располагает все так, чтобы никто не лишен был того, что ему нужно. Если кто–нибудь заболевает, его переносят в просторный покой и ему услуживают старцы с таким усердием, что он и не подумает о городских удобствах и о попечениях материнских. Дни воскресные посвящаются только молитве и чтению; впрочем, киновиты делают то же самое и во всякое время по окончании трудов. Каждодневно читается что–нибудь из Писания. Пост одинаков во весь год, кроме Четыредесятницы, в которую положено жить строже. С Пятидесятницы вечери переменяются на обеды, дабы сохранить этим церковное предание и не обременять желудка двукратным принятием пищи. Таковыми Филон, последователь платонической школы, и Иосиф, этот греческий Ливий, во второй части истории иудейского плена представляют ессеев.

Хотя в письме о девах я заговорил теперь почти без нужды о монахах, но приступаю и к третьему роду их, называемому анахоретами. Выходя из киновии, они, кроме хлеба и соли, ничего более не выносят с собой в пустыню. Основатель этого образа жизни— Павел, учредитель— Антоний, а если пойти вверх, то первым виновником был Иоанн Креститель. В таком же роде мужа описывает даже и пророк Иеремия, говоря: Благо человеку, когда он несет иго в юности своей; сидит уединенно и молчит, ибо Он наложил его на него; полагает уста свои в прах, [помышляя]: «может быть, еще есть надежда»; подставляет ланиту свою биющему его, пресыщается поношением, ибо не навек оставляет Господь (Плач 3, 27–31). Их подвиги и образ жизни, не плотские во плоти, я опишу, если захочешь, вдругое время. Теперь возвращусь к своему предмету, так как от рассуждений о любостяжании я перешел к монахам. Представив их тебе в пример, я говорю: «Презирай не только золото, серебро и другие богатства, но даже самую землю и небо, и в единении только со Христом ты воспоешь: «Часть моя— Господь»».

Поиск по сайту: