Единичное, всеобщее, особенное

Единичное

Поскольку категория есть логическое сокращение единичных явлений и их обобщение, к тому же единичное выражает совпадение исторического и логического, постольку анализ следует начать с него.

Единичное есть объективно существующая качественная определенность, есть способ бытия действительности, необходимая форма бытия всеобщности. Следовательно, единичное связано с всеобщим, переходит в него. Метафизическая ограниченность во взглядах на единичное и всеобщее состояла в том, что эти категории отрывались друг от друга и абсолютизировалось либо единичное, либо всеобщее. Между тем эти противоположности тождественны и различны. Единичное не существует иначе, как в той связи, которая ведет к всеобщему. Всеобщее существует лишь в единичном, через него. Всякое единичное есть всеобщее, и наоборот. Как возникновение, так и развитие единичного обусловлено всеобщим, всеобщими закономерностями развития, которым подчиняется множество других единичных явлений. Поэтому нельзя понять (познать) единичного, если (как понимает плоский эмпиризм) изолировать его от всеобщего. Но, разумеется, путь к последнему лежит через единичное.

Познание начинается с анализа эмпирически данного и подтверждаемого практической деятельностью людей единичного, и, опираясь на полученный результат, оно неизбежно восходит к всеобщему, закону, сущности. Объективной основой самого этого восхождения является предметная деятельность людей, потребности этой деятельности. Именно последняя для себя и в своих интересах ставит перед познанием постоянную задачу восхождения к всеобщему, к открытию все новых и новых закономерностей развития. И чем глубже и шире фронт предметной деятельности, тем сложнее эта задача, а чем успешнее реализуется и опредмечивается эта задача, тем эффективнее, действеннее практическое изменение действительности.

Таким образом, переход от единичного к всеобщему не есть «субъективная фикция», как думают неопозитивисты, а является объективным законом познания, обусловленным закономерностями практической деятельности людей.

Всеобщее

Переход единичного к всеобщему есть превращение первого во второе, есть восхождение мысли.

В античном материализме всеобщее рассматривается как простая непосредственность, как чувственно-конкретное и в принципе не отличается от единичного: оба они слиты, еще нерасчленены. Так, вода у Фалеса – единичное, чувственно-конкретное и в то же время является всеобщим началом всего сущего, то же самое – огонь у Гераклита и т.д.

У идеалистов общее как нематериальное начало оторвано от реальных материальных вещей и существует без них, как некая самостоятельная сущность. Но в то же время это все же есть единичное, отдельное существо. Аристотель делает шаг вперед, подвергая критике учение Платона об идеях, считая, что всеобщее составляет сущность вещи и нельзя ее рассматривать отдельно от вещи, без единичного, ибо идеи, будучи сущностями вещей, не могут существовать отдельно от них. Но в то же время Аристотель все-таки отрывает всеобщее от единичного, рассматривая его не только как сущность единичных вещей, но и как цель, во имя которой возникают и исчезают единичные вещи. Хотя Аристотель непоследователен, «путается», как известно нам, в диалектике единичного и общего, тем не менее у него по этой проблеме имеются такие элементы диалектики, которые не были развиты последующим ходом философской мысли – вплоть до Гегеля.

В средние века реалисты всеобщее понимали, как «слово» (Логос) бога, а номиналисты как «слово» человеческого духа.

Что касается метафизики XVII–XVIII вв., то она отрывает всеобщее от единичных вещей, рассматривая его в качестве субъективной абстракции, созданной разумом для собственного употребления. Так, Джон Локк считал, что общее и универсальное не принадлежит действительному существованию вещей, а изобретено и создано разумом для собственного употребления и касается только знаков, слов или идей. Спиноза, а также французские материалисты XVIII в. хотя и признавали, что абстрактные, общие «слова» имеют источник в вещах, но понимали этот источник как простое сходство вещей.

Слабость метафизического материализма была использована идеализмом. Д. Юм, развивая локковское понимание всеобщего, приходит к отрицанию материальности мира, а Кант р ассматривает всеобщее как' непознаваемое, как трансцендентально-психическую реальность. В его понимании, существует эмпирическое общее и априорное общее. Первое есть абстракция от одинаковых фактов, данных в пределах опыта. Второе – подлинное всеобщее существует вне всякого опыта, apriori. Первое недостаточно, поскольку всегда есть возможность появления такого факта, которого не знал опыт, или который опыт до сих пор не фиксировал; второе всеобщее является всеобщим не потому, что реально существует в действительности, а потому, что «трансцендентальное сознание» по своей природе неспособно воспринимать явления действительности иначе, как в форме априорных категорий.

Гегель отвергает субъективно-идеалистическое понимание всеобщего Кантом и Фихте. Однако он критикует их справа, т.е. с точки зрения объективного идеализма, понимая под всеобщим «абсолютную идею». Причем последнюю он отличает от абстрактно-общего или от простого общего и считает, что в высшей степени важно как – для познания, так и для практического поведения, чтобы не смешивали лишь общее с истинно всеобщим, поскольку абстрактное общее есть простое сходство явлений, в то время как конкретное всеобщее есть сущность, закон развития явлений, который осуществляется в единичном, отдельном особо, специфически, воплощая в себе богатство отдельного, особенного. Эта исключительно верная, «прекрасная формула» выражает ту мысль, что конкретно всеобщее наполнено глубоким содержанием и несравненно богаче абстрактного всеобщего, подобно тому как одно и то же нравоучительное изречение в устах юноши, понимающего его совершенно правильно, не имеет для него того значения и охвата, которое оно имеет для умудренного жизнью зрелого мужа, видящего к нем выражение всей силы заключенного в нем содержания. Верно указав на то, что всеобщее содержит в себе богатство единичного и особенного, Гегель в то же – время абсолютизирует всеобщее, превращает его в самостоятельную сущность, существующую до реальных единичных вещей, в самостоятельный субъект, демиург действительности. Вот почему у него в основе всего лежит всеобщее как идея, идеальная цель. Оно первично, начало реальной истории и результат в логике, где всеобщее или идея достигает самопознания в логических категориях.

Материалистически переосмыслив диалектику Гегеля, классики марксизма развили ее дальше, показав, что категория общего есть прежде всего отражение реально общего. Конкретно всеобщее – это не «идея» или ее порождение, а объективная реальность, существующая независимо от сознания, как внутреннее конкретное тождество явлений, как объективный источник, основание, закон единичных явлений. Форма всеобщности – это закон, это форма внутренней завершенности и тем самым бесконечности; она есть соединение многих конечных вещей в бесконечном.

Абстрактно всеобщее, безусловно, имеет важное значение в познании, поскольку оно является «понятием рассудка». Однако оно не выходит за рамки последнего, не восходит к разуму и, следовательно, не наполняется конкретным противоречивым содержанием, не отражает объективно всеобщего, как оно есть в себе. Поэтому, не отрицая значения абстрактного всеобщего в познании, изучаемого традиционной логикой, в то же время следует указать на его ограниченность, снимаемую диалектической логикой.

Таким образом, всеобщее в познании имеет два аспекта: всеобщее как внешнее сходство, как внешнее абстрактное тождество и всеобщее как внутреннее конкретное тождество, тождество многообразного, как сущность, закон, проявляющийся в единичном многообразии особо.

Особенное

Формально-логическое понимание единичного, всеобщего, особенного недостаточно по той простой причине, что формальная логика, во-первых, исходит из внешних признаков, игнорируя их содержание; во-вторых, она особенное определяет как «общие черты, присущие некоторым объектам, относящимся к определенному классу»; в-третьих, Маркс в «Капитале» показал, что особенное есть не что иное, как действительность самого всеобщего, сущности, есть синтез единичного и всеобщего, их взаимопереход и взаимопревращение. При этом Маркс показывает, что не может быть никакого взаимоперехода, взаимопревращения без особенного. Односторонность единичного и всеобщего снимается особенностью.

Следовательно, особенное не есть какие угодно «черты, присущие некоторым объектам», а есть действительность самого всеобщего в единичном. И если единичное является формой проявления всеобщего, то особенное является содержательным синтезом того и другого, способом бытия того и другого.

Для познания и практики исключительно важно исходить из этой диалектики. Между тем нарушение этой диалектики – не редкость. Одна крайность исходит из абсолютизированного всеобщего, игнорируя особенное, а другая – наоборот, абсолютизирует особенное, игнорируя всеобщее – сущность, закон. Этими крайностями характеризуются как раз деформации социализма у нас в стране, во всех сферах общественной жизни, когда в одном случае абсолютизировалось особенное, а в другом – наоборот, абсолютизировалось всеобщее и игнорировалось особенное.

Из анализа единичного. всеобщего и особенного следует и другой логический принцип – рассмотрение в чистом виде, имеющий исключительно важное значение для познания и практики.

Поиск по сайту: