Послесловие. История – память науки. Человек, лишившийся памяти, становится существом мгновения

История – память науки. Человек, лишившийся памяти, становится существом мгновения. Его настоящее безвозвратно исчезает в прошлом и мертво для будущего.

В понятиях, которыми оперирует современная наука, сохраняется их «родословная». Знание ее позволяет лучше осмыслить проблему, исследуемую посредством этих понятий, выяснить, как эта проблема возникла, какими способами решалась, какие из этих способов вели к эффективным решениям, а какие оказались бесперспективными.

Благодаря знанию истории ученый подобен человеку, умудренному опытом своих прежних удачных и ошибочных действий. Но в отличие от этого человека он осваивает не собственный малый опыт, а многотрудный опыт прежних поколений искателей истины.

Каждый новый шаг в науке начинается с «истории вопроса». Незнание истории ведет к тавтологии в науке, в частности к тому, что давние представления выдаются за открытия. Но тогда наука засоряется, движется на холостом ходу, не решает своей главной задачи, а именно – производства нового знания. История науки выполняет также интегративную функцию. Она раскрывает связь психологии с другими науками, о чем сказано выше, а также связь между различными отраслями психологии. Особенно это важно в наши дни, когда психология распалась на множество различных направлений.

Чтобы познать человека, выяснить, на что он способен, мы обращаемся к его прошлым поступкам; другого источника сведений о нем не существует. Равным образом узнать, что представляет собой наука, в нашем случае – психологическая наука, на что она способна, можно из ее истории, из информации о том, что ей удалось прежде сделать. Благодаря рефлексии, обращенной к прошлому, строится образ современной науки.

Вскоре и эта наука станет достоянием истории, одним из былых событий в динамике великого исторического опыта.

Проблемы и замыслы, идеи и исследовательские действия современного психолога – лишь один из моментов общей траектории всемирно-исторического движения научно-психологической мысли. Чем отчетливее предстает перед нами картина этого движения, тем зорче мы ориентируемся в нынешней ситуации, тем лучше понимаем, откуда идем и какие пути уже были испытаны.

Не зная о своем прошлом или даже отрицая его, научная мысль «вскормлена» им. Изобретая новые концепции, открывая новые факты, она сообразуется – благодаря обращению к научно реконструированной истории – со своими прежними просчетами и успехами.

Изучение истории науки проливает свет на объективную логику ее развития, подчиняющую себе волю и мысль исследователя. Научное исследование – это вечный поиск ответов на вопросы «почему» и «как». Каким образом происходят данный процесс или явление, каковы их механизмы? Почему и как человек поступает, думает, запоминает, чувствует? На протяжении веков вопросы оставались теми же, менялись лишь ответы.

Вспомним, как отвечали на вопрос о причинах различий в психическом складе людей Гиппократ и Фрейд или как объясняли процессы мышления Платон и Гартли, Пиаже и Блонский. Путеводной нитью, позволяющей историку выйти из нескончаемого лабиринта гипотез и теорий, открытий и фактов, касающихся загадочных механизмов душевной жизни, служит принцип детерминизма. Следуя ему, можно выделить ряд этапов в эволюции психологических идей.

Античное понятие о душе как разновидности огненного вещества (Гераклит, Демокрит) стало настоящей интеллектуальной революцией. Она разрушила анимистические представления о том, что в телах обитают отлетающие от них невидимые духи (анимизм). Душа как разновидность атомов, как часть мироздания была поставлена в зависимость от физических законов. Более зрелое, естественнонаучное объяснение души как неотделимой от живого тела формы, данное Аристотелем, обусловило главные успехи психологии. Зависимость душевных явлений от организма и его материальной среды идеализм считал несущественной. Вместе с тем мыслители-идеалисты Августин, Лейбниц, Гегель поставили ряд великих проблем, которые стимулировали движение психологической мысли в течение столетий.

Новый этап в развитии детерминизма открыла научная революция XVII века. Сотворенная человеком машина выступила как модель объяснения и человека, и природы. От представления об организме как машине (отсюда – учения о рефлексе, ассоциации, аффекте и др.) детерминистская мысль перешла к формуле «человек – машина».

В середине XIX века возник новый – биологический – детерминизм. Тогда же начали укрепляться представления о социальной сущности сознания человека (Маркс, Дюркгейм). Биологический детерминизм дал мощный импульс развитию психологии. Сознание не могло более считаться неким избыточным продуктом жизни, который так же мало влияет на нее, как гудки локомотива на его движение. Жизнь организма зависит от того, что необходимо для его выживания и развития, и психика играет в этом активную роль регулятора. Если раньше детерминизм делал акцент на телесных, физических (внешние раздражители, процессы в мозгу) причинах психических явлений (восприятие, память, внимание и др.), то теперь экспериментальные научные данные показывали, что эти психические явления сами служат причиной поведения и подчинены собственным законам. С открытием биологами и физиологами зависимости жизни организма от психики (как особой активной, высшей и развивающейся формы жизни) возникла психология как самостоятельная наука.

Таким образом, стало ясно, что существует психическая причинность, несводимая к объяснениям, предложенным другими дисциплинами, прежде всего биологией (изучавшей устройство и работу организма, головного мозга) и социологией (рассматривавшей влияние на индивида социальной среды). Эту причинность образует система детерминант, которые запечатлел категориальный аппарат психологии.

Какую бы частную задачу ни решал человек: почему ребенок поступил так, а не иначе, в чем различия между сексуальной жизнью женщины и мужчины, можно ли с этим парнем «пойти в разведку», каким образом лучше выучить иностранный язык, почему у знакомого странности в поведении, как избежать конфликта с соседом, почему человек невнимателен или непонятлив и т. д., – во всем этом бесчисленном количестве вопросов неотвратимо заключен психологический смысл. Отвечать на них приходится повседневно. Но чтобы найти научный, аргументированный, а не житейский ответ, необходимо владеть категориальным аппаратом психологии, тем особым «органом», работа которого позволяет высветить психическую реальность на доступную (на данной фазе эволюции знаний) глубину. Причем постижение этого аппарата, логики его работы возможно не иначе как путем концентрированного анализа исторического опыта многих поколений.

Изучение категориального аппарата, как уже говорилось, – особая задача. Чтобы понять его отличие от познаваемых с его помощью психических явлений, сравним его с воспринимающим внешние объекты глазом. Поступающая от глаза информация говорит о красках, линиях, формах. Но чтобы узнать, как работает сам орган зрения, мы должны отвлечься от внешнего мира, обратиться к совершенно другому объекту, а именно к зрительной системе. Такой же «поворот взора» (рефлексию) следует произвести, чтобы отвлечься от какой-либо научной теории или научной школы и узнать, как она возникла и чем обогатила наше знание о мире (в данном случае психическом).

Об одном из «стержней» категориального аппарата – принципе причинности – уже было сказано немало. Кроме него категориальный аппарат включает и другие глобальные объяснительные принципы, в первую очередь системности и развития. Как и принцип детерминизма, принцип системности изначально историчен. Системно мыслили Аристотель и Павлов, Дарвин и Басов, Келер и Ухтомский, великое множество других исследователей. В их системном подходе можно найти много общего, но главное выявляется тогда, когда мы узнаем, чем он обогащается из века в век, что нового вносит в научную картину душевной жизни. Это же относится и к принципу развития: будучи продуктом длительного развития, он по-разному объяснял психику в различные периоды.

Вместе с тем недостаточно указать на эти три принципа, чтобы объяснить роль категориального аппарата науки в построении психологического знания. Ведь причинность, системность, развитие служат рычагами научного исследования не только в психологии, но и во всех дисциплинах – от астрономии до языкознания. Повсюду ищут причины явлений, изучают их упорядоченность (Солнечная система, система языка) и закономерности развития. Для создания же собственной структуры психологической мысли нужно в ее исследовательском аппарате найти категории, которые запечатлели бы уникальность, самобытность психических явлений. Эти категории – образа, мотива, действия, отношения, личности – образуют систему наиболее общих понятий, «впаянную» в категориальный аппарат, сквозь «магический кристалл» которого психика выдает науке свои тайны.

Историческое исследование призвано «диагностировать» ценность, новизну и оригинальность знания, определив тем самым, удалось ли продвинуться вперед в познании природы вещей или дело ограничилось заменой одних слов другими.

Перед нами прошли разные стадии в научном познании психики – от древности до наших дней. В их смене есть определенная логика, своего рода закономерность. Древо познания ветвится по своим законам, постичь которые можно, лишь обратившись к истории рождения, преобразования и гибели конкретных воззрений на психические формы жизни.

Проникновение в тайны истории не только предостерегает от повторения прежних ошибок и открытия давно известного; анализ логики развития науки делает также возможным вероятный прогноз ее дальнейшей эволюции. Память науки, подобно памяти человека, сберегается ради будущего.

Изучая историю науки, мы убеждаемся в правоте вывода, к которому пришел Эйнштейн, который, работая над книгой по истории физического знания, назвал ее «драмой идей». Не менее драматична история психологического познания, в потоке которой рождались и завоевывали многие умы смелые теории, рушившиеся, однако, в борьбе с более жизнеспособными и верными реальности. Но их падение не было напрасным. Из него извлекали уроки новые искатели истины о человеческой природе. В силу этого драма идей оборачивалась драмой людей. Люди же как социальные существа были детьми своего времени и отражали его властные запросы.

Особенности демократии в Древней Греции породили, как мы видели, обострение интереса к человеку, его познавательным и нравственным возможностям, его душевным качествам.

Это и создало идейную атмосферу, определившую гигантский взлет психологической мысли в эпоху античности. На закате этой эпохи, с переходом к феодальному обществу, создавшему новую идеологическую настроенность, враждебную позитивному изучению человека и его места в природе, совершается радикальный пересмотр всех достижений древнего мира и их приспособление к новой социальной ситуации.

Развитие капиталистического производства, обусловив научную революцию в естествознании, изменило в связи с этим (а также в связи с новым положением индивида в социальном мире) весь строй представлений о личности, ее поведении и сознании.

В конце XIX века общественные запросы стимулировали появление и быстрое распространение психологических лабораторий соответственно интересу к тем методам и проблемам, которые представлялись перспективными с точки зрения практики. Так, в начале XX века стремительно развиваются диагностические методы, используемые прежде всего как средства тестирования умственных способностей.

Зарождается тестологическое движение, выдвинувшее таких лидеров, как Дж. Кеттелл, Штерн, Вине, Симон, Термен и других.

С научно-психологической точки зрения, системы тестов были крайне несовершенными и встречали оппозицию со стороны многих серьезных исследователей, но тестологическое движение продолжало развертываться в нарастающих масштабах именно потому, что оно было связано с такой ответственной, имеющей непосредственное отношение к нуждам общественного производства задачей, как отбор кадров.

Это движение не оставалось в пределах первоначальных схем тестирования, но распространилось с диагностики умственных способностей на диагностику творческого потенциала личности, ее мотивации, ее организаторского таланта. С чем было связано это изменение и расширение круга тестируемых качеств? С изменением познавательных запросов психологов, устремившихся от одних сторон личности к другим? Не только и не столько с этим, как со сдвигами в характере физического и умственного труда, с его нарастающей «компьютеризацией» (и, соответственно, возросшей нуждой в работниках, способных выполнять творческие и организаторские функции, которые не могут быть переданы компьютерам).

Развитие психологии творчества, психологии организаторской деятельности, информационной психологии и других современных направлений также не может быть объяснено исходя из самой по себе внутренней логики разработки психологических проблем, как не могут быть объяснены из этой логики такие, например, явления, как требования стоиков «вырывать страсти с корнем из души» или выступление идеологов революционной Франции XVIII века против учения о прирожденности психических свойств.

Общественные потребности воздействуют на ход научно-психологической эволюции не только непосредственно, но и посредством других наук, с которыми психология теснейшим образом связана.

Прежде всего, следует отметить влияние физики и биологии, а в XX веке также технических наук и кибернетики.

Самое непосредственное отношение к психологии имеют коренные философские проблемы, касающиеся познания и этической регуляции поступков, движущих сил человеческой деятельности и места личности в истории и во Вселенной в целом («мысль как планетарное явление» – В.И.Вернадский).

Психология в нашей стране возникла в борьбе за новую Россию, свободную от рабства и барства. Именно этими идеалами вдохновлялись в пред- и послереволюционные годы передовые русские психологи, полагавшие, что наконец-то появился на Земле свободный человек, обучая и воспитывая которого они выполняют великую историческую миссию. Этот социальный порыв определил главные достижения психологии советского периода.

Атмосфера эпохи сталинщины, надолго затянувшаяся после смерти тирана, вынуждала людей науки оглядываться на указующий перст партократии, превращая психологию, как и многие другие дисциплины, в репрессированную науку. И все же, вопреки всем идеологическим сложностям, работа на проблемном поле психологии не оскудела.

В традициях отечественной науки, в ее историческом опыте – потенции и будущее отечественной психологии. «Мы сделаемся тем, чем мы должны и можем быть судя по многим эпизодам нашей исторической жизни и по некоторым взмахам нашей творческой силы», – говорил И.П.Павлов на III съезде по экспериментальной педагогике в Петрограде (1916). В этих эпизодах он, по собственному признанию, черпал энергию в минуты мрачных раздумий о происходящем.

История не настолько беспечна, чтобы оставлять память о прошлом ради праздного любопытства. Если она и сохраняет записи о порой появляющихся на ее поверхности эфемерных фигурах, то только для того, чтобы предостеречь от возможности пустоцветов на могучем древе человеческого познания. Живое же продолжает питать новые побеги, устремляя ввысь мысль искателей истины. Природа психического такова, что, как учит исторический опыт, она может выдавать свои тайны только в системе междисциплинарных связей (биологического, социального, технического знания). В постоянном взаимодействии с другими науками, в диалоге с ними психология не утрачивает, а укрепляет собственное достоинство, свое «лица необщее выраженье».

Чем ответственнее роль науки в судьбе человечества, тем важнее осмыслить ее природу, ее возможности, ее закономерности. История является тем великим полигоном, где на протяжении столетий проходят испытание познавательные возможности человека, той единственной лабораторией, где могут быть постигнуты возможности науки, ее сильные и слабые стороны. Чем более длительный период мы берем, тем отчетливее (как и в жизни и истории отдельной личности) выступают возможности науки в неповторимом потоке событий. За их изменчивым покровом начинают просвечивать из века в век действующие механизмы развития, и все более вразумительным становится ответ на вопрос о том, на что способна наука. В данном случае – наука о психике, как самом сложном явлении в известной нам Вселенной.

Рекомендованная литература

· Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. М., 1995.

· Анциферова Л. И., Ярошевский М. Г. Развитие и современное состояние зарубежной психологии. М., 1974.

· Аристотель. О душе. М., 1937.

· Аристотель. Соч. Т. 1. М., 1975

· Басов М. Я. Избранные психологические произведения. М., 1975.

· Бернштейн Н. А. Очерк по физиологии движений и физиологии активности. М., 1966.

· Бехтерев В. М. Объективная психология. М., 1991.

· Бехтерев В. М. Объективное изучение личности. Пг., 1923.

· Блонский П. П. Избранные педагогические и психологические произведения. В 2-х т. М., 1979.

· Богомолов А. С. Античная философия. М., 1985.

· Будилова Е. А. Социально-психологические проблемы в русской науке. М., 1983.

· Бэкон Ф. Новая Атлантида. М., 1954.

· Бэкон Ф. Новый Органон. М., 1938.

· Бюлер К. Очерк духовного развития ребенка. М., 1930.

· Валлон А. От действия к мысли. М., 1956.

· Введенский А. И. Психология без всякой метафизики. Пг., 1917.

· Выготский Л. С. Собр. соч.. В 6-ти т. М., 1982.

· Гальперин П. Я. Введение в психологию. М., 1976.

· Гербарт И.-Ф. Избранные произведения. М., 1938.

· Геродот. История. М., 1993.

· Гоббс Т. Избранные произведения. В 2-х т. М., 1964, Т. 2.

· Грановский Т. Д. Лекции по истории средневековья. М., 1964.

· Грот Ц. Я. Основы экспериментальной психологии. М., 1986.

· Декарт Р. Избранные произведения. М., 1950.

· Джемс У. Психология. М., 1991.

· Ждан А. Н. История психологии: от античности до наших дней. М., 1990.

· Зеньковский В. В. Психология детства. Екатеринбург, 1995.

· Ибн-Сина. Канон врачебной науки. Кн. 1. Ташкент 1954.

· Из истории русской психологии. М., 1961.

· История зарубежной психологии. Тексты. М., 1986.

· История становления и развития экспериментально-психологических исследований в России. М., 1990.

· Келер В. Исследование интеллекта человекоподобных обезьян. М., 1930.

· Коффка К. Основы психического развития. М.-Л., 1934.

· Лазурский А. Ф. Общая и экспериментальная психология. СПб., 1912.

· Ланге Н. Н. Психология. М., 1914.

· Лейбниц Г. Новые опыты о человеческом разуме. М.-Л., 1936.

· Леонтьев А. Н. Избранные психологические произведения. Т. 1, 2. М., 1983.

· Личность в XX столетии. М., 1979.

· Локк Д. Избранные философские произведения. В 2 т. М., 1960. Т. 1.

· Лопатим Л. М. Аксиомы философии. М., 1996.

· Лопатим Л. М. Философские характеристики и речи. М., 1995.

· Лукреций Кар. О природе вещей. М., 1936.

· Материалисты Древней Греции. М., 1955.

· Мид М. Культура и мир детства. М., 1988.

· Никольская А. А. Возрастная и педагогическая психология дореволюционной России. Дубна, 1995.

· Овчаренко В. И. Психоаналитический глоссарий. Минск, 1994.

· Павлов И. П. Полн. собр. соч. В 6 т. М.-Л., 1951. Т. 3.

· Петровский А. В. Вопросы теории и истории психологии. М., 1984.

· Петровский А. В., Ярошевский М. Г. История и теория психологии. В 2-х т. Ростов-на-Дону, 1996.

· Пиаже Ж. Избранные психологические труды. М., 1994.

· Пиаже Ж. Речь и мышление ребенка. М., 1994.

· Платон. Соч. В 3-х т. М., 1968.

· Потебня А. А. Слово и миф. М., 1989.

· Психологическая наука в СССР. В 2-х т. М., 1959.

· Психология: словарь под ред. А. В. Петровского, М. Г. Ярошевского. М., 1990.

· Роджерс К. Взгляд на психотерапию. Становление человека. М., 1994.

· Рубинштейн С. Л. Основы общей психологии. В 2-х т. М., 1989.

· Сеченов И. М. Избранные произведения. В 2 т. М., 1958. Т. 2.

· Смирнов А. А. Развитие и современное состояние психологической науки в СССР. М., 1975.

· Соловьев В. С. Избранное. СПб., 1994.

· Спиноза Б. Избранные произведения. М., 1957. Т. 1.

· Уарте X. Исследование способностей к наукам. М., 1960.

· Уотсон Д. Психология как наука о поведении. Одесса, 1925.

· Ухтомский А. А. Доминанта. Л., 1966.

· Франк С. Л. Предмет знания. Душа человека. СПб., 1995.

· Франкл В. Человек в поисках смысла. М., 1990.

· Фрейд 3. Введение в психоанализ: Лекции. М., 1991.

· Фрейд А. Психология «Я» и защитные механизмы личности. М., 1993.

· Фрейд 3. «Я» и «ОНО». В 2-х т. Тбилиси, 1991.

· Фромм Э. Душа человека. М., 1992.

· Фромм Э. Иметь или быть. М., 1990.

· Хорни К. Невротическая личность нашего времени. М., 1993.

· Хрестоматия по возрастной и педагогической психологии. М., 1990.

· Хрестоматия по истории психологии. М., 1980.

· Хрестоматия по психологии. М., 1987.

· Челпанов Г. А. Мозг и душа. М., 1912.

· Шпет Г. Г. Введение в этническую психологию. М., 1927.

· Шпет Г. Г. Внутренняя форма слова. М., 1927.

· Юнг К. Архетип или символ. М., 1991.

· Юнг К. Проблемы души нашего времени. М., 1993.

· Ярошевский М. Г. Выготский: в поисках новой психологии. СПб., 1993.

· Ярошевский М. Г. История психологии. М., 1985.

^* Согласно воззрениям Пифагорейской школы (об основателе которой нет достоверных сведений) мироздание имеет не вещественную, а арифметически-геометрическую структуру. Во всем существующем царит гармония, имеющая числовое выражение.

^* Параграф написан Т.Д. Марцинковской.

^[*] При участии Т. Д. Марцинковской.

^* Установленная зависимость приобрела в психологии известность как «эффект Зейгарник» (или «коэффициент Зейгарник» выражающий отношение завершенных действий к незавершенным). Изучению этого эффекта посвящена большая литература.

^* Параграфы 10-14 написаны при участии Т.Д. Марцинковской.

^* Описание этого случая стало отправным пунктом при изучении экспериментальных неврозов в школе И.П. Павлова.

Поиск по сайту: